Бусинки мои. Гусь к Рождеству Христову

                Накануне Рождества Вася с Любой и двумя корешами по работе Иваном и Серёгой решили отметить праздник по человечески, культурно. Интеллигентно, можно сказать…

                Опытная станция аграрного университета, где Вася работал сантехником, а Иван с Серёгой слесарями, располагалась  на окраине города. Вдоль мощёной дороги громоздилась частная послевоенная застройка.

                Отец Васи погиб на фронте, а мать маялась, маялась сердцем, да и померла, оставив ему неказистый домишко, сложенный, как говорят, из чего бог послал. Тщедушный Вася не любил одиночества и привёл в дом здоровенную краснощёкую Любу – учётчицу с опытной станции. С тех пор в доме Васи поселился праздник. В подпитии они орали песни, плавно переходящие в мордобой.

                Под Рождество Васе за работу перепала полторашка самогонки, которую они с Любой и приятелями опорожнили на праздник под жареную картошечку с солёными огурчиками и торжественное богослужение, передаваемое по телеку  из храма Христа Спасителя.

                Разошлись во втором часу ночи. Вася с Любкой подрались, как водится, и легли спать, каждый на своём месте: она на кровати, Вася на коврике.

                Утром, перевернули всё вверх дном, но спиртного не нашли. Вчера даже настойку боярышника, спрятанную Любкой за иконкой Николая Угодника, вылакали!
                Опять подрались.  Любка, обидевшись, укатила к матери в город, а Вася в тоске и с фингалом под глазом вышел во двор.  Во рту словно переночевал цыганский табор, руки тряслись.

                - Если не опохмелюсь – сдохну, - подумал он, шаря по карманам, - вот сучка, Любка… даже мелочь и ту выгребла!
Пососал в задумчивости сосульку у крыльца, мрачно осмотрел владения.   Взгляд остановился на белом гусе, важно вышагивающим у поломанного забора.
                - Опять Валька за своей живностью не смотрит, - прошептал он.
                Соседка держала поросят, уток и гусей.

                Вдруг в голову стукнула шальная мысль:
                -  Бутылка прямо в руки катит! А что если? Ведь гусь мог и не к нему зайти? Никто не видел.  Щас Рождество… гуси в цене! Его же, подлеца, надо жизни лишить да ощипать! Будет знать, как заходить в чужой огород. Сбавить маненько – с руками оторвут! Тут не одной бутылкой пахнет! Но Серёгу с Иваном звать не буду. Припёрлись вчера с двумя сырками «Дачный», а съели один! Второй не нашли. Небось Серёга и стырил! Даже пузырь не захватили, жлобы. Всё на халяву норовят! Хрен теперь угощать буду!
 
                Сказано – сделано. Вася поймал гуся, сунул его в мешок и отнёс в сарай. Пошкрёб затылок:
                - Куда это топор запропастился?
                За свою жизнь он и курицы не зарезал, но слышал от кого-то, что птице можно шею свернуть. Он прорезал ножом дырку в мешке – гусь тут же просунул туда голову и затегал. Вася возьми да и крутани гуся за голову! Гусь отчаянно закричал, вырвался из мешка, порвал штанину, больно кусанул Васю за ногу и бросился  в бега.
                Вася за ним, но подскользнулся и упал. А гусь развернулся и пошёл в атаку. Вася  вжарил от гуся на четвереньках, но не тут-то было. С похмелюги разве убежишь? Гусь догнал, зашипел, подлец, подскочил и вцепился ему в задницу!

                - Ох, мать твою-ю-ю! – истошно  заорал он, - Валька, стерьва! Отцепи свово крокодила! Валька-а-а-а-а! Вася промчался по глубокому снегу, перевалил через соседский забор, но гусь не отставал. Он злобно шипел, бил его крыльями, свалил и долбил в шею. На шум выскочила Валя, охнула, оттащила гуся.

                Побитого Ваську завела на кухню, намазала шею йодом – задницу Вася постеснялся показывать, хоть она и болела больше всего. Валя зашила порванные штаны и, пожалев Ваську, налила полстакана самогонки.

                - Чудеса. Что только на Рождество не случается? – бормотал Вася, - хорошо, что хорошо кончается! Хоть и гуся нет, зато Бог есть! По телу разливалось тепло…