Глава 5. Первое преступление

Шапочка. Она лежала у меня на комоде, будто идол, каждый день. Как только я приближалась к крыльцу дома, стягивала ее с головы и прятала в карман пальто. Не только потому, что отец смотрел на меня, приподняв брови, но и потому, что я как-то боялась ее испачкать атмосферой дома. Шапка действительно была не самая привлекательная и не новая на вид, абсолютно мне не подходила и никак не сочеталась с моим характером. Пока. Лоренцо на протяжении всего месяца обзывал меня по-братски не обидно, ну а я натягивала шапку и уходила просто из дома или подальше от них.

Была осень, и этот головной убор прекрасно согревал меня. В школе я не могла ее снять, потому что, не представляете, Андреа приказал!
- Да почему я должна это носить? – мой характер еще проявлялся в некоторые моменты.
- Теперь ты с нами, а как видишь, у нас в стае одни парни. Мы не хотим выделяться. – дергает он меня за светлый под волосок, прячет его под шапку и качает головой.
- Зачем ты вообще взял меня тогда? Девчонку!
- Затем. – смеялся он в ответ.

Вы думаете о том, как на меня смотрели люди, смею предположить. В школе Сан-Ремо дети были необычными, впрочем, как, наверное, и во всем мире… Вспомним хотя бы тех старшеклассниц. Размалеванные, в мини, поверх блузок одевали не форменные пиджаки школы, а кардиганы и подписные куртки школьной баскетбольной команды «Вороны». Волосы. О, о них можно говорить много и ничего путного в итоге не добьешься, потому что у каждого свой вкус. И всем абсолютно наплевать, что думают другие. Ну, почти всем.

Начнем с субкультур хотя бы. Современный мир, двигаясь стремительно вперед, сумел охарактеризовать людей с отличительной внешностью не как у всех вот таким словом. Хотя, повторюсь, кому какое дело до этого? Под слоем красок и одежд, пирсингов и татуировок мы все остаемся все равно людьми. Видимо кое-кто все-таки решил разделить нас, а особенно подростков. Вот я бы такого никогда не стала бы делать… Зачем? Это просто что-то не нужное, как думаю я…

В моем классе есть девочка Кассандра, так она эмо. И что? Эта субкультура ранее властвовала по миру. Розово-черное цунами далеко позади, и лишь остались небольшие волны после него. Такой волной и была Кассандра. Пол ее лица закрывала челка, раскрашенная розово-белыми горизонтальными линиями. Остальная часть волос сострижена почти под уши и блистала красным цветом. Как интересно ей далось решение надеть форму? Не знаю. Но на ее синем галстуке сидела брошка в виде небольшого черепа с бантиком. На запястьях – браслеты и кольца с не менее жуткими рисунками. Из-за ее цветной завесы я не могла нормально разглядеть глаза порой. Но, по-моему, они были янтарные. Но точно не скажу, так как видела только один глаз и то быстро. Кассандра общительная, на ее внешность нередко бросают взгляды, а ей все нипочём. У нее там все свой мир.  Надеюсь, она там ничего противозаконного не надумывает… И, кстати, почему бы Андреа не взять ее к себе в стаю?

Так, а вот Альфредо вообще гот. Их я сторонюсь, хотя признаюсь, что вкус у них не менее завораживающий… Черный, будто грозовая туча, он властвовал над классом, но не больше, чем Андреа, смиряя всех могильным взглядом. Жуткий человек. Я холодела, потому что его парта была на моем ряду. Он каждый день проходил мимо меня по несколько раз.

А еще есть Аделина с ее подружкой Дианой. Две невинные овечки в классе, а наедине с тобой – злые собаки, во всяком случае Аделина уж точно. Абсолютно двуличностные. Аделина также не особо носила строгую форму в школе, а-то и дело добавляя ей то бусами, то платками какими-то, как она думала, красоты. Диана точь в точь вторила ей во всем. Ее можно было назвать слугой Аделины, а еще она свято верила, что та дружит с ней абсолютной чистой дружбой, какая бывает у настоящих друзей. Мне всегда жалко смотреть на Диану, когда в конце уроков Аделина просто подходит к ней, швыряет домашнее задание, просит выполнить и уходит.

А разве Андреа, Фабио, Арти, Бруно и Орландо можно было назвать нормальными? Бандиты в вечно неприбранной одежде. Руки вечно в карманах, а после того, как они их вынимали, обратно вообще не заправляли карманы. Ворота рубашек задраны, рукава закатаны, шнурки наспех завязаны. Какая это субкультура?

Теперь представьте меня в шапке? Необычно? Да ничего подобного! Ну если совсем чуть-чуть… Поначалу, как Кассандру и Альфредо, сторонились, но позже – привыкли.

Анна Монти несла свою субкультуру, созданную Андреа.

Самое интересное, что руководству школы не было до нас абсолютно никакого дела. Хотя школа хорошая, но и не высший класс. Я не знаю почему отец меня записал в нее, но уходить от туда я не собиралась. А что изменится?

Ох, лучше бы я тогда попросила, чтобы меня перевели…

***

Шли последние дни октября, а я не ощущала себя в какой-то стае. После тех слову школы о принятии меня в стаю Андреа больше ничего не предпринимал. Но я полноправно уже везде ходила с ними, во время школы конечно… За пределами школы они меня не трогали. И я почему-то тосковала, сидя у окна, любуясь очень тихим пляжем.
«Может быть, это остальные не приняли меня?»
Андреа призвал меня так горячо и пылко, что я размечталась тогда уже о многом.

Мне стоило немного подождать, ведь все еще было только впереди.

Я стояла на нашем крыльце с утра. Шарф все время срывало ветром, поэтому решила пристроить его внутри пальто. Лоренцо тормозил на кухне, наспех глотая яичницу с помидорами. Он проспал, а я, сделав все дела и готовая ехать в школу, ждала его снаружи. Хмуро оглядывая иней на траве и туман вдалеке среди гор, я думала об Андреа. Вчера он был странным. Вновь не договорил, обещая рассказать сегодня. Тем самым он прервал какой-то свой план. А я всю ночь думала об этом.

Сан-Ремо окутался туманом, будто пуховым одеялом, но всем жителям не было тепло. Сырость и приближение зимы пробирали холодом до самых костей. Я даже раньше времени достала варежки, Пальчикам было комфортно и тепло, поэтому портфель держать оказалось совсем незатруднительно. Больше не было того утенка на его гладкой поверхности. Анна точно повзрослела, когда столкнулась с Андреа. А еще ей просто исполнилось одиннадцать два дня назад.

Я не буду говорить о своем первом дне рождении в Италии, потому что увлечена другими делами. Я помню все дни рождения и нет надобности увековечивать их на шершавых страницах дневника. Но эта кукла, подаренная Лоренцо, как маленькой девочке, закинута далеко в чемодан. Лишь это сообщу. Вот каждый момент, начиная со встречи с Андреа, я хочу описывать и описывать. Ведь дневник мой, и Вам решать читать или не читать. Я лишь дарю Вам свою историю, которая может потеряться среди других более интересных. Скажу лишь одно, если вы забрались так далеко, хотя это совсем еще не та даль, значит, Вы так же безумны, как и я по отношению к Андреа. Приятного прочтения!

Я не хочу Вас разочаровывать, честно…

Итак, Лоренцо вывалился на крыльцо, красуясь своим завтраком на губах. Я, отвращаясь, попросила вытереть его рот, а он, шутя, полез целовать мою щеку. Я завизжала и понеслась к машине.
- Чем сегодня займешься? – брат вырулил на мостовую и задал вопрос.
- В смысле вечером? – я удивилась, смотря на мелькающие деревья.
- Ну конечно! – он хохотнул.
- А почему спрашиваешь?
- Леди не отвечают вопросом на вопрос!
- Я не леди! – буркнула в ответ. – Я не знаю чем буду заниматься вечером.
Подумала о диалоге с Андреа.
- Просто я подумал, что у тебя появились друзья… - он подмигнул на мою шапку
Я сразу не ответила.
- Появились, только… А, ладно.
- Что такое?
- Все нормально. А ты чем будешь заниматься?
- Сегодня ночью уезжаю домой. Думал, что с тобой и папой сходим куда-нибудь.
- А, понятно. Давайте. – Я забыла об отъезде брата.
- Заметано. Идем сегодня в какой-нибудь ресторан!
«Лоренцо уезжает во Францию! К маме и Джессике…»
Как же время пролетает быстро. Я чувствовала себя уже как дома, хотя тосковала по маме. Мы созванивались каждый вечер в сентябре, тратя на разговор не больше десяти минут. Было мало общих тем. Я еще присылала где-то три раза посылки ей почтой. Папа забивал их виноградом, персиками и сливами, а я – самодельными открытками и ракушками, подобранными у моря. А в ответ мы получали круассаны, мои любимые с шоколадом, багеты с сыром и апельсиновое суфле. Я, кстати, большая сластена. Мама должна приехать на Рождество, всего на три дня, так как Лоренцо уедет с Джессикой на какие-то острова. Все ждут снега и холода, как неотъемлемой части Рождества, так эти уезжают в теплые края… Непонятные какие-то. Еще долго до приезда мамы, хотя я и не особо горю огнем ожидания.

На перемене, между третьим и четвертым уроком, на задний двор меня отвел Андреа.Он жевал бутерброд с курицей, пока мы шли.
- Мы идем к ребятам?
- Не, они в школе. У нас тет-а-тет. – И он сам же рассмеялся своей находчивости.
Я угрюмо кивнула.

Мы нашли местечко у дуба, где присели на холодную землю. Ученики кутались в теплые вещи и не горели желанием здесь ошиваться. Мы были одни.
Андреа не застегивал куртку из какого-то особого материала, не дающему замерзнуть. Он облокотил локти на колени и продолжал есть. Я, откинувшись на ствол дерева, смотрела на него сзади и думала о том, почему он решил со мной подружиться. С каждым порывом ветра волосы Андреа вздымались, оголяя длинную шею и уши. Только сейчас я заметила на левой мочке уха родинку. Она была похожа чем-то на серьгу.
- Почему ты без шапки?
- Да так нормуль. – ответил он, но все-таки натянул капюшон с мехом на голову. Родинка скрылась. – Держи.
Он протянул надкусанный бутерброд.
- Я не… - не успела договорить, как уже ощутила вкус курицы во рту. Я аж покраснела.
- Там нет моркови или огурцов?
- А что? – Андреа наконец-то посмотрел на меня.
- Умру, если съем.
- Без моего разрешения не умрешь. – как-то даже это прозвучало строго, а не сочувственно.
Я молча уставилась на виднеющиеся вдалеке горы. Никогда там не была, но очень бы хотела. На что похоже чувство свободы? Наверное, когда ты стоишь на краю горы, ты это чувствуешь…
- Что ты хотел вчера мне рассказать?
Андреа дожевал, выкинул салфетку прямо на траву.
- Сегодня ты пойдешь смотреть ночной город. Время, когда открываются настоящие заведения, где все настолько интересное. Бизнес, а не просто покупка и продажа без эмоций.
- Я… Так скоро?
- Монти, ты идешь, понятно!
- Я иду… - кивнула, думая о папе и Лоренцо и о совместном ужине. – Когда?
- После школы.
- Но это не вечер! А форма! – я посмотрела на складки юбки.
Он покосился на нее и пиджак. Естественно ему-то плевать в чем бродить.
- Найдем пару шмоток на Базе.
- Базе?
- Наше совещательное место.
- Мне туда можно?
- Ну конечно. Ты теперь в стае.
- Бруно так не считает. – я вспомнила его гневный взгляд и грубые слова.
- Я так считаю. – он поднял палец вверх, указывая не на небо, а констатируя факт.
Я схватилась за голову, чувствуя головокружение. Никто никогда еще не брал меня на прогулки, и уж точно не в стаю. Беспокойства во мне было мало. Скорее радость из-за того, что меня приметили, брала вверх над всем.

Последние уроки досиживала как на иголках. Ничто меня не могло привлечь: ни истории о войне синьоры Брау, ни изучение млекопитающих синьора Марфетто. Я думала и думала о сегодняшнем вечере, кожей чувствуя, как взгляд Андреа был устремлен сейчас в мою спину. Я не оборачивалась. Со стороны покажется, будто я струсила, что боюсь посмотреть в его карие глаза. Но это не так. Я просто не знаю чего ожидать, но и это даже меня не пугает! Скорее я в замешательстве. А что скажет отец, ведь я не появлюсь после школы, и мне его не предупредить. А Лоренц так и не дождется меня у ворот и не отвезет на ужин. Во мне тогда было чувство ответственности, робости перед взрослыми. Ни то, что потом…

Стая поджидала меня у крыльца. Андреа пытался улыбаться, но его глаза говорили обратное. Бруно же вовсе не удосужился на меня посмотреть. Он пялился на старшеклассниц. Арти, ближайший друг Андреа, без улыбки, но все-таки смотрел на меня. Его детские ручки прятались в карманах больших брюк не по размеру, подпоясанных старым ремнем. Братья, Фабио и Орландо, которых я вообще еще не разобрала, переводили взгляды с меня на Андреа. Издалека их трудно назвать братьями. Один носил школьную форму целиком, но держать ее в чистом виде не собирался. Другой, Фабио, и вовсе плюнул на нее. Лишь синий галстук болтался на бежевой рубашке, небрежно заправленной в брюки. А вот  их лица, что-то в них было одинаковое. Возможно, эти серые глаза с прищуром, будто вечно в чем-то тебя подозревают. У одного пышная шевелюра, у другого – коротко подстриженные волосы. Ах, да, родинка! У одно и другого четко прямо в центре кончика носа. Они точно братья, не сомневайтесь!
- Пора!
- Давайте торопиться! – нетерпеливо напомнил им Фабио.
«Куда торопиться? Еще же не вечер».

Ребята шумной кучей вышли из-за ворот школы, по пути всех задевая и освистывая. Я плелась близ них, ловя на себе взгляды девочек. Это был не взгляд типа: «О, Господи, она идет с ними! И как ей не страшно?» Это был взгляд ненависти и зависти. Ну да, я не говорила о том, какие ребята все-таки были симпатягами уже в таком возрасте. Всем и всегда, сколько бы не существовал людской род, будут нравиться бандиты. Ты смотришь на них, как на билет в путешествие, хотя и осуждаешь тут же. Каждый хочет быть чуточку бандитом. Девушки же хотят быть с ними.

По мере того, как мы продвигались в сторону Базы, я видела, как оживало все вокруг. Мальчики не оставляли никого без внимания. Мимо пожилой синьоры в розовом пальто с желтым мехом они пронеслись ураганом. Они сначала не давали ей проходу, а когда она с криками тростью начала размахивать, они удалились с громким смехом. Бедному Орландо прилетело по бедру, и он всю дорогу выл, как волк. Андреа заливался таким изумительным смехом, что у меня подскакивало все внутри в его такт. Он будто бы был сиреной для всех ребят, и они в свою очередь заливались тоже смехом, но совсем не таким. Молодой возлюбленной парочке они направляли сладкие поцелуйчики и пели песню о свадьбе, только всю переделанную и с не очень приличными словами. Девушка заливалась румянцем и скрывалась в объятиях возлюбленного, пока тот отгонял стаю. Стаю бешенных волчат.
Я качала головой, отводя взгляд.
- Эй, эй, Монти! – со мной поравнялся Андреа. – Ты чего глаза отводишь, будто не при чем.
Он не мог отдышаться, дыхание было шумным, Вспотевший расстегнул пальто и стал махать энергично на себя руками.
- Но я и так не при чем… - я покосилась на Арти, который запрыгнул на фонарный столб и стал кружиться.
- Смотрите, я стриптизер! – он не мог нормально проговорить через смех.
Стая выла и бросала ему невидимые деньги, а прохожие натягивали шапки и шляпы на глаза и пытались быстрее пройти. Сан-Ремо будто погрузился в апокалипсис, когда эта орда шла по нему.
- Нет, ты с нами. – твердо сказал Андреа.
И прежде, чем я успела ответить, он толкнул меня к стеклянной витрине. Внутри было светло и приятно, что захотелось туда войти. Эта была парикмахерская. На козырьке я прочла название: «Стрижки от Жака». Я недоуменного обернулась на Андреа, а он шепнул на ухо:
- Стучи, что есть мочи!
- Не могу! – в ужасе схватилась крепче за свой портфель.
- Можешь, Монти. Я знаю! – он подмигнул мне, а сам удалился на несколько шагов.

Я стояла, как актриса на сцене в свете прожекторов, а залом была это несносная четверка. Развернувшись к стеклу, я вновь посмотрела внутрь. Одной красивой молодой девушке делали прическу, наверное, на какое-нибудь торжество. У нее улыбка не сходила с лица. А еще одной синьоре стригли челку, так что я не видела ее лица. Умелые руки мастеров делали все с такой легкостью, с какой я сделала следующее действие.
- Она не сможет. – шепнул уверенный Бруно зло.
- Шш, не мешай. – осек его Арти.
Мне словно дали пинок, потому что я замахнулась на стекло с такой мощью, что сама перетрусила, но не ослабила замах.
«Я вам докажу! Я не просто плакса Монти!»

Раздалась барабанная дробь, и я со всей дури ударила портфелем по стеклу. Руки мастера дернулись, срезав ровную челку до этого почти по самые корни. Улыбка с красавицы исчезла, когда ее прическа развалилась. Андреа с остальными радостно взвыли и засмеялись, разрезав тишину до этого. Я стояла оцепеневшая, портфель упал, на меня смотрело куча глаз по ту сторону стекла. И все жутко строгие, осуждающие и ненавистные.

И знаете что? Я ни сколько не пожалела…