Цена творчества

     Зарисовка с книжной выставки.
   
Мне бы не хотелось о нем напоминать, но рассказ одного из авторов я посчитала заслуживающим внимания. – Сказала мне девушка на книжной выставке, продающая со своими автографами собственные книги. Она сидела рядом с выставочным стендом издательства, которое после десятилетнего ожидания наконец за свой счет издало её книгу.

 - Ну вот теперь озолотитесь. – сказал я ей, узнав, как долго ей пришлось ждать этого момента. Она только усмехнулась. Помолчав спросила:

 - Вы много видели писателей миллионеров?

  Я решил прочитать ей почти лекцию:

- В советское время тиражи были большие и не дорогие и потому быстро раскупались простым рабочим людом. Существование политики цен помогало продвигать нужную литературу, формируюшую  соответствующее политики страны сознание. Это устраивало всех. Ныне их покупку могут позволить больше богатые, так как цены приравняли к мировым. При низкой оплате творцам и высокой стоимости книг спрос на них упал.  Системы поощрения потребления творческой продукции нет, как и роста значимости личности от культурного потребления. Раньше прибыли издателей и торговцев были от нормированы и составляли не более двадцати процентов к себестоимости и этого хватало всем. Тут надо признать, что и труд писателя, как всех существующих профессий был тарифицирован по значимости, творческое слова являлось национальным продуктом и достоянием. Ныне творческое слово и даже классиков обесценено. Какие-то произведения кое-как, стихийно, оцениваются коммерческим спросом, большей части, вопреки национальной ценности. 

Глядя на неё заметил, что стал её утомлять, но все-таки продолжил:

 В этой системе капитализации  творческого производства основные доходы находятся у издателей и торговцев и превышают доход писателей в разы при полных их затратах на издание и рекламу. В связи с этим, для решения этой проблемы, выявляется необходимость плановой оценки творческого слова, как продукта национального достояния, раздельно с авторской и издательской стоимостью. Нормативная прибыль автора и издательства должна тоже существовать, и доход от другого коммерческого дохода должен согласован договором. При этом как автор так и издательство в себестоимости или из прибыли должны формировать фонд социально культурного развития, как народное достояние, а не питать частный продюсерский карман. я верю в государственных продюсерах заботящих о процветании народного достояния.

- С этим я согласна, но это должны решать наши министерства. Мне говорили старые писатели, что в советское время, при затратах на издание книг издателей, многие писатели без своих затрат, на гонорары от них могли купить машину. Это определяло состоятельного значимого человека, а сейчас только нищего неудачника, с трудом собирающего гроши на издание книг.

- А после издания, если не получает славы, и реализации идет собирать окурки, если нет других доходов.- заметил я. - Самое больное то, что со стороны некоторых издателей, не просматривается должного уважения к автору, если он не вкладывается в свое продвижение, хотя это обязанность издательства.

  Тут к нам подошел еще один, похоже, посетитель, а скорее скрытый участник выставки. Услышав их беседу у выставочного прилавка заметил:

-  Вы не представляете затраты и риски издателей. Если издатель покупает произведение, он не знает будет оно иметь успех у читателей или нет. Часто бывает так что продажа, на десять, пятнадцать процентов от стоимости книги, зависит от места нахождения в магазине товара, его цены, и рекламы. Дешёвые книги магазинам не рентабельно продавать, так как они занимают место равное дорогим, и это для них трагедия.  Не распространённый тираж часто приходится возвращать автору, и на чем тогда содержать коллектив издательства?

- Да что вы говорите, - возмутился я, - не вешайте нам лапшу на уши, просто вы издатели или спонсоры приняли методику жить за счет писателей или за счет произведений народного достояния. Использование народного достояния не требуется платы ни автору, ни обществу, гордостью которого оно является. Абсурд усугубляется тем, что с автора еще готовы взять деньги за продвижение своего издания больше чем возможен доход от реализации издания. Нет обоснованных нормативов прибыли и нет, как говорил, эталонной стоимости слова писателей.

- Ну это абсурд, стоимость слова поэта должна отличатся от стихотворца и графомана. Нет в мире методики оценки творчества.

- А раньше хоть и обоснованно спорная, но была и даже с времен Пушкина и во время Сталина.

- Поэтому и развалился Союз нерушимый.

- Вот тут вы не правы, рассуждаете как некий спонсор, которого интересуют доход в любом деле, где автор всего лишь курица несущая золотые яйца. Если их нет, то пошел он в болото забвения, хоть и может быть очень умен и старается учить разуму. Потому авторы с игрой на низменных чувствах порой более востребованы и доходны, так как более понятны толпе. Таким образом идем к воспитанию ограниченности толпы, поклоняющейся только богатству. Это обогащение ограниченности любым путем, всегда творит свой беспредел и, как щитом прикрывает нищенским развалом Союза, а он развалился по другим причинам.

Вокруг стал собираться народ, неожиданно подошедший гражданин решил отойти, но я решил ему задать еще один вопрос, и последовал за ним. Мой вопрос заключался в следующем:

"Если бы в стране, да и в мире, существовал банк и в нем по плановым оценкам были бы оценены произведения культуры, то на ценные бумаги этих произведений можно было бы дополнительно осуществить денежную эмиссию. Данной капитализацией можно сформировать фонды продвижение новых талантов и организацию культурных мероприятий, без бюджетного финансирования и необходимости спонсорного продвижения. За Любое использование классики в коммерческих целях, этот банк мог бы требовать денежного взноса за их использование и тем самым повышать капитализацию такого народного банка. Искусство и культура в целом уже бы не жило полностью на дотациях государства, и в узде случайных нанимателей. Оно должно стать честью и основной экономической силы через культуру страны в движения её к прекрасному".   

Собеседник усмехнулся мне и сославшись на то что торопится на встречу, пожелав успехов пошел дальше.

Однако я с ним неожиданно встретился на следующий день в выставочном кафе, за одним столом и мы разговорились.

- Ныне мной издано уже более дюжины книг, - сообщил я. - Все свои книги оценил не дорого, в пределах сорока максимум ста рублей за книгу. Эта цена при полной до печатной подготовки за свои средства и даже с оплатой печати книг в бумаге. В магазинах издательства и интернет магазинах мои книги в электронном варианте стоят в три четыре раза дороже, в бумажном варианте более четырехсот рублей. У меня, как экономиста, поднявшегося от простого нормировщика до экономического руководителя на больших предприятиях, в разных отраслях, остался не разрешённым вопрос: «Как формируется ныне цена нормативная, по которой как-то через коэффициент возможного спроса можно было бы планировать рыночную цену?"

 Он возмутился по поводу моих забот. Так как считал, что цена, это удел спроса рынка.  Меня не успокоил такой ответ и продолжил беседу, напоминающий наш прошлый разговор:
 
- Можно сколько угодно критиковать теоретическую обоснованность норм прибыли, тарификации труда и образование себестоимости при социализме, но они формировали политику цен и в социалистическом ценообразовании, где основную капитализированную прибыль получало государство. Куда оно направляло эти доходы ныне не совсем ясно, так как народного контроля за расходованием этих средств не было. Существовала политика цен где одни социальные товары продавались ниже себестоимости, за счет повышения цен других товаров не первой необходимости, и в частности спиртных напитков. Они компенсировали потери по реализации от товаров первой необходимости.  Можно даже вспомнить, что было снижение цен от роста производительности, а предприятия промышленной продукции даже продавали свои изделия другим предприятиям по себестоимости. Экономика тогда имела социальную направленность и это нам гарантировало победу в самой страшной мировой войне. Однако при таком подходе в системе торжествовало бюрократическое творческое утверждение и стимулирование, нормативного спроса на созидательное творчество. В частности, книги и фильмы социальной чести мы, при невысоких ценах на интеллектуальную продукцию брали с удовольствием и это формировало нашу значимость, потому были самой читающей страной. Сейчас значимость личности во многом в красивых задницах, идиотических выходках и больших яхтах.

- Ну что же, я могу только сожалеть, что социальные таланты недооценены. Умные должны быть богатыми потому вам лучше самому организовать издательскую контору, и вы сразу станете думать по-другому

- Нет Вы не понимаете, что творчество убивает коммерцию и наоборот, а потому я за то, чтобы творчество ценилось достойно.  Ныне при политике свободы рыночных отношений нет также народного контроля над ценами. и социальной политики ценообразования, хотя на всех углах говорят о необходимости построения социального государства. 
Ныне чтобы издать, продать книгу, создать фильм, выступить на телеэкране или в журнале, тоже нужно иметь не только талант, но и не мало денег. Писатель выходит тоже должен быть богатым. а за счет чего если и издательства не вкладываются, а зарабатывают на писателях, а не читателях?

  Собеседник мой покачал головой и чихнул будто поперхнулся от тороплива принятой пищи. я это понял по своему будто сказал что-то неприятное но продолжил:

- Мне до сих пор непонятно, почему при полной оплате себестоимости выпуска книг автором, издатели поднимают стоимость в разы от стоимости которую объявляет он, несущий все затраты по ним. В такой ситуации автор должен указывать цену книги, где доходы издательства и торгующих организаций не должны превышать доходы авторов в расчете на одну личность в участвующую в сотворения. Можно частично согласиться и с вашим ценообразованием, если бы все затраты на издание и распространение продукта брали на себя вы - издатели.

= Я не издатель, а скорее спонсор.

- Тогда должны понимать, что нужна политика творческого протекционизма, а для этого на дешевые импортные товары необходимо наложить соответствующие акцизы и направлять их на формирование фондов безопасности и протекции творческих работников и их продукции, если стоимость производства своей интеллектуальной продукции получается дорогой. 
 Ныне, даже певцы трудно собирают себе зрителей и только прибыль должна ли быть фактором развития работников и культуры в целом. В стране советов это регулировалось, как я уже упоминал, политикой цен и тарификационным стимулированием.

Мне показалось, что моему собеседнику разговор наш удовольствия не приносил, но ему, видимо, очень хотелось доесть свой пирог и он молча терпя мои суждения вдруг высказался:

- Вы очень стараетесь порвать штаны моему сознанию. не боитесь на грудость нарваться?

- Давайте не будем опускаться. Я аппелирую фактами. Простой пример: обложка в издательстве стоит не менее пяти тысяч, такая же обложка в фотоателье в пределах тысячи.  Какими нормативами они пользуются? Если, допустим, книга имеет все-таки спрос, то автор в общем доходе имеет самый низкий доход и редко оправдывает свои затраты. При авторской стоимости книги в сто рублей с затратами на неё в пятьдесят тысяч на тираж в сто экземпляров, писатель может получит только десять тысяч. Чтобы оправдать свои затраты нужен тираж в тысячу экземпляров, тогда он получит доход сто тысяч, но для такого тиража с писателя потребуют минимум затрат на сто сорок, сто пятьдесят тысяч и боле рублей и эта величина без стоимости продвижения, которую нужно купить по сказочной стоимости, не оправдывающуюся гонораром.

 На такие затраты ни каждый автор пойдет, нужен спонсор, а он поставит условия, от которых мало не покажется, да и найдет ли такой тираж читателей? Если считать, что такой спрос обеспечен, то при этом издатель заработает, особо не напрягаясь финансово и не рискуя ничем, в три, четыре раза больше и это все за счет автора. При этом издатели плачут, что книжный бизнес убыточен. ОТ ЧАСТНЫХ же ЛИЦ МАГАЗИНЫ КНИГИ НЕ ПРИНИМАЮТ вот и остается писателям торговать на блошиных рынках, но и тут нужно право на ведение торговли. Может пришло время действительно от нормировать издательскую и писательскую деятельность, как и последующее продвижение произведений, но так чтобы стоимость на продукцию не имела сказочных цен? Вы, как я понял, связаны с издательством?

- Я как человек действительно связанный с издательством, уже говорил вам, что это невозможно.

- Все возможно, - возражал я. – Достаточно за идеал взять Библию. Известно, что над её созданием работало 14 человек вместе с Христом, 12 -и апостолов и Ева. Известно так же Тридцать три года жизни создателя и количества знаков в библии. Не сложно вычислить энергетическую стоимость одного знака библии. Для этого затраченное время жизни на один знак в ней всей компании вывести не стоит выведенного яйца. Если время жизни требует социально энергетических норм существования, то этим и определится конкретная энергетическая стоимость денежного стоимости одного знака. Этим естественно можно определить и эталонную стоимость эталонного печатного денежного знака Библии.
Далее, по параметрическим коэффициентам художественности, идейности и научности текста,  отталкиваясь от стоимости слова библии, оценивать любое слово любого из писателей. Вы просто не хотите этим заниматься и в этой мутной воде ловите свою рыбку.
Исходя из этих размышлений, я написал следующий стих:

Всё бегут и бегут в жизни нашей года
И нажива за ними, как от волка коза.
Ставит цены красе, в книжной лавке,
Как недоразумения в горе сказке.
Этот змей, госпожа наших дней
И явление алчности – Ад людей.

За богатство, с безумной его ценой,
Роком заявилось с совестью грешной.
Всем, кто доход делит только лишь на тех,
Кто своим влиянием боготворит успех.

«Как все рады, как мы рады,
Когда свободой все богаты».
Говорит нам друг нажива,
И на честность ставит вилы.

Вот удостоила обманом наконец, меня,
«Рынок честно ценит» с лестью говоря.
Но паршивость цен по делам оставила,
Тайному обману кланяться заставила.

С фигою в кармане за труды творящего,
Обман, выдавая за святость настоящего.
Где же рынок чести – олицетворение,
Ставящий паршивости с обманом, убиение.

И космические цены бьют по голове,
Убивая совесть жизни на земле.
Но когда-то уж не давным-давно,
Что советском ставшем ныне далеко,

Тоже бродила мадам инновация,
Ей творцам обмана дарилась кастрация.
Она сватать талант приходила,
И калым обезличенностью дарила.

Если её волю, кто не утверждал,
Да и не покорных ею дыбою карал.
Но если книгу написал, иль кино создал,
На доходы автор машину покупал.

А сейчас писатель творение издал,
И от перегрузки сразу в гроб сыграл.
Хоть в бандиты уходи, хоть торгуй собой,
Чтобы раскрутиться нужно, быть с сумой.

Но оставив людям мыслей дел плоды,
Заплатив созданию мытарством борьбы,
Получает в жизни распятье иль гроши.
Имя с осуждением и тайной на года,
Чтоб не вспоминали имя никогда.

Нынче ведь свобода карается рублем,
Если её нет – в забвении живем.
Но не бросил творить наш народ,
Может, не зачахнет прогресса огород?

Хотя бросил, как раньше народ уж читать,
Скоро бросит, наверное, творить и писать?
Если мир не научится честно их оценить,
Можно застрелиться и в творчестве не жить.

От того, что в ценах нет достоинства и любви,
К тем, кто кристаллом божьим сияет красоты.
Нет достойной цены меняющим мира след
И критический талант, лишь надежд амулет.
 
Легальный, не легальный талант,
Как оценить, и кто гигант?
Массовое влияние на социальное сознание,
Требует четкой оценки и любви достояния.

На кладбище талантов забыты имена,
Кого свела в могилы нужда и пустота.
Битым стеклом проклятий их осуждая жизнь,
Неоцененностью стремятся постоянно бить,
И лишь после смерти все же возродить,

Чтоб приватизировать, и нехотя любить.
Но прозрев сознанием однажды господа,
Головы склоняют в память, говоря:
Он лишь окурок времени от жёсткого ума,

А цена таланта всегда не велика,
Если для коммерции не ценится плеча,
Или несогласия с ним доля велика.

Таланты, нарушая запрет, идут вперед,
Ведь пафос социальный сознания полет,
Но душе порою в этом, забвения гроб.
И развлечений ищет грешной земли народ.

В них творцам неформалам остается судьба
Где на их творениях, как на огне костра,
Греется порою грешная душа
И мамоны алчности не чистая рука.

Раньше все издатели кормились от спроса,
А нынче обычно от создателей подноса.
Но, по-прежнему, доходы извлекать дано им,
И созидатель бичует с горьким доходом своим.

Издатель от творений больше, гребет бабла.
Чем автор созидатель, в чем кроется беда?
Где нормы наживы, что с совестью друзья         
Гордость созидания на колах нужде.
Будто бы творение прекрасней в нищете.

Потому ж бастует порой народ честной,
На грабеж, решаясь с местью роковой.
Маразм от конкуренции и горе, и нужда,
Ликует попирая основы бытия.

Маразм - нет нормативов наживе и везде
Нет значимой оценки творений на земле,
Что поклона требует сознанью и душе.

Где таланты, без узд, от бездарности,
С разрешеньем проблемной неясности?             
Чтоб под звон их душ, колокола их света
Дивиденды дарили для счастья запева,
А не стриглись банкноты из банков гарема.

И талант по совести и с народной честью,
Банки б не душили долговою местью.    
И гордились бы все не покупками дорогими,
А творческими делами своими.

Тогда б этим богатством душ дорожили,
А творцов за это уж все боготворили.
Где капитал от классиков, и трудов, ученых?
Для развития культуры и подготовке новых?

Нету страха Берия для порядка в ценах,
На народной стоимости в разума пределах.
Чтобы нормы доходов не забывали все,
По великой значимости творчества стране,

А не спросом с купеческой волей решений.
Где стихия, как ветер желаний с качелей.
Сколько ж можно цены в сказки превращать?
Как же нам дровишек потомкам не ломать?

Красоту создания с грязью не мешать?
И перед покупками с сумою не рыдать?
Нет политики цен, а таковая быть должна,
Только с ней великая культура б ожила.

Нет цены у слова, а он тоже продукт.
Художественное слово не пустоты звук,
А капитал народный, что сознанием куют.
Пока лишь ценят слово, не рвущее нарыв,
Рисуя миру страсти, летящие навзрыд.

Драгоценнейший же труд и прозренье умов,      
Как на плахе лежат у бездарных дельцов.
Много ль ныне богатых поэтов в земле?
Что нарывы вскрывали и звали к красоте?

Больше все же несчастных в судьбе.
И пока достигают признанья высот,
Жизнь в нужде потихоньку идет на излет
И пустота за гробом ждет.

Но даже и признанью пока диктует пустота,
Условия дивидендов достатка для творца.
Где же власть для талантов открытия,
Цена слова, картин, на чудеса события?

Производительность везде по творчеству растет,
Она простой работе, как вышибной сапог.
В творчестве, наверное, выход уж жизнь найдет,
Но на талант цена не прет, а безработица растет.

Снижение затрат, снижение цен не знает               
И созидания обман в офшорах оседает.         
А у творцов лишь в сквозняках карманы.
И слышен зов: «на баррикады,

Где будут разума отряды,
За банки созиданья славы!».
                ***

Собеседник, выслушав меня, вздохнул и постучав по столу произнес:

- стихи надо писать чтоб зарабатывать деньги

 Я возмутился и спросил его:

- Вот если вы в некотором роде сопутствуете изданию книг, то может вы поможете мне чем-то? У меня есть много стихов и не я считаю что стихи с поиском истин не заслуживают того чтобы они жили.


 Оставив недоеденной свою трапезу, он торопливо удалится, бросив уходя небрежно:
   
- Я не связываюсь со стихами не актуальной и спорной значимости и особо с такими как вы авторами.

  Я понял, что его чем-то сильно обидел и тоже ушел со своими раздумьями. Проходя мимо вчерашней писательницы, вновь остановился.

- Как ваши дела? – улыбаясь спросил её.

- Я рада видеть вас. Вчера еще хотела вам рассказать одну историю, но вы ушли, = сказала, надписывая свои книги, девушка. – Вот до вас здесь на выставке вновь видела одного не молодого автора, о котором хотела вам рассказать.

- Расскажите, я слушаю.

- Да я хочу сказать вам что этот человек тоже автор и во многом тоже не высокого мнения о издательской деятельности. Он ходил здесь по рядам палат издателей пытаясь видимо до чего-то договорится, но видимо безуспешно.  Даже стоял у входа, на выставку рекламируя и пытаясь продать свою книгу. Ему естественно запретили, и он говорил мне, что и магазины отказались принимать его книгу для реализации, основываясь на том, что он не юридическое лицо.
Жаловался и на то, что издатели за реализацию в магазинах на ограниченный период требует с авторов доплату, которая гораздо больше чем гонорары от продажи книг в предлагаемый период.

- Я тоже об этом тоже говорил, ведь не освободившись от различных стихийно паразитических затрат, то цены на творческий труд будут дорогим и с малым спросом.

-  Вот и он, с неким душевным стоном, еще говорил, что многие коммерческие издательства даже не торопятся платить гонорары и скрывают действительные продажи его книг. При настаивании оплаты относясь к нему без должного уважения, хотя содержание книг заслуживает внимания.  На одной из встреч, здесь между издателями и читателями, в одном из павильонов, он об этом пытался высказаться, но, когда стал упрекать издателей, у него отобрали микрофон.

- Ну это общая беда времени и не только нашей страны. С таким подходом в обществе писателей скоро так же не станет, как не стало нужного количества читателей. Эта тенденция приведет нас в мир людей ограниченного интеллекта, если творчество не станет единой честью и значимостью личности и страны, - заметил ей и в ответ услышал:

- А разве не варвары развалили нашу страну, где писателей подчинили не уму, а безыдейному рублю. Мне тот самый писатель что продавал книгу говорил, что одно издательство с него деньги взяло, а нормальной до печатной подготовки книги не сделало, и повторной оплаты потребовала, а потом охрана пропуск выдавать отказалась.  На диктофон даже историю рассказал, как порой некие издатели ценят нас писателей, чтобы я описала. Хотите послушать?

Я кивнул головой. Она подала смартфон и включила запись. Я стал слушать его не большой рассказ, про неказистый случай в писательской организации:
 
   «Официальная молодая дама подала автору отпечатанный сборник с его произведениями. Я взял его, и покрутив в руках, намекнул на то, что все оплачено по самой дорогой таксе и добавил стихом:

- Куплено всё и надежды, и радости и справедливость рыдает на мне, лишь не хватает заманчивой малости - купленной радости в купленном сне. 

Представитель литературного издания холодно попросила его отойти и не мешать ей. Видимо посчитав моё выражение оскорбительным для организации добавила:

  -  Вы никогда ни популярным ни призером не станете.
Я усмехнулся и промолвил:

  -  Меня уже ни популярность, ни призы ваши не волнуют. Вы для пушистых очень хороши, но не таким кому истина и правда дороже. Некоторые ваши призеры с ней рядом не стоят, её не ищут, и подходить к ней не хотят.  – Я отошел от дамы и, чтобы проверить изданное, присел на диван, стоящий на против.

  - Нет, нет, сюда не садитесь, ко мне подойдет другой автор, вы будете мешать, пройдите дальше на тот диван, что у дальней стенки и не сидите долго не раздражайте охрану они не разрешают этого.

  -  С вами все ясно, - промолвил я, удивляясь тому, как в это время был единственным автором в зале и мог кому-то из администрации мешать.

  -  С вами тоже все понятно, – услышал в ответ.

  -  Особо всё ясно и понятно, когда я с правды жизни юбку снимаю.
    Дама промолчала, а я сел куда послали. Раскрыв полученный сборник, стал дальше читать, проверяя то, что опубликовал этот издательский союз.  Через некоторое время ко мне подошла другая дама, с горячим напитком в руках.

  -  Вам от нас еще чего-то надо? –Спросила она. – Если ничего не надо, спуститесь в низ, охрана уже волнуется, вы мешаете новым посетителям, создаете ощущение очереди.
 
  -   Странное у вас отношение к авторам. Я здесь сижу, знакомлюсь с тем, что из моих текстов вы издали. Случай про шапку с дулей вспоминаю, в такой же писательской организации, случившейся много лет назад. Ведь на улице холодно, думаю может немного согреюсь и уйду. - ответил я и добавил. -  Вы сначала согнали меня с одного дивана, теперь гоните с другого, а на приеме у вас кроме меня появился всего ещё один автор. Как я могу мешать и ощущение очереди создавать? Неужто условия поведения вашему союзу диктует охрана, а не забота об авторах? 

  Дама отвечать не стала, развернулась и зашла в свой кабинет. У него появились сомнительные мысли о роли литературного объединения, в лице его сотрудников. Похоже они заняты только тем, как больше получить дохода с каждого автора? Хотя ныне все издатели живут за счет писателей, а не за счет читателей. Всё загадочно и не просто, нет не уважения к авторам, ни показателя и оценки их произведений, по добру или по художественному подходу к истине. Что же должно стать критерием оценки ныне?

Задав себе такой вопрос, я стал, будто, пытаться сам ответить на него:

- Если мир идет к инновационной революции, то наверно некая спасительная истина? Неужто в этом я неправ? - продолжал думать я.  - Однако ныне в мире, чтобы утвердить изобретение, нужны не малые деньги, как и опубликовать художественное произведение. Везде готовы снять последние штаны. Созидание и прогресс, в такой постановке, не скоро станут диктатурой над пушистой и доходной глупостью. С этими мыслями и не приятным осадком в душе, я вышел на мороз».

Прослушав запись, я отдал ей смартфон и, вздохнув не стал комментировать услышанное. По сути тот автор, что начитал этот текст, в мыслях был со мной за одно. Пожелав её хороших продаж, добавил:

- Пока вся масса чиновников от культуры доплатой к окладам не будет зависеть от выявления новых талантов с социальной созидательной значимостью для гордости и чести страны, вряд ли что-то изменится.      

                ****
    ДЕКАБРЬ 2016Г.

ОТЗЫВ:
\\и мы при невысоких ценах на интеллектуальную продукцию были самой читающей страной.\\
Не те книги читали.
Страну поимели как детей.
Все графики рухнули - восстановление маловероятно. Только чудо поможет покорить врагов.
С уважением,

Виктор Дванольодинвосем   19.09.2020 12:19