Ярослав 75. Снова в Евпатории

Отец в морской фуражке справа

В повседневной мелочной суете,  я изредка, вспоминал, что мой отец живёт где-то в солнечной Евпатории, где солнце, море, золотой песок пляжей. Но всё это было так далеко и оставалось только мечтой, золотым нереальным сном. Но постепенно как-то стабилизировался быт, подрастали дети, и появилась возможность к реализации мечты.
С детьми и небольшим багажом поздним вечером загружаемся в евпаторийский поезд. Ночь, сбитая вагонная постель, и наконец раннее утро. Не пропустить бы момент въезда в Крым.  Вот и перешеек, по обе стороны вагонов в барашках волн воды Сиваша.  После Джанкоя пару часов за окнами выгоревшая крымская степь, и вот за Саками начались евпаторийские лиманы, и состав подъёзжает к евпаторийскому вокзалу. Нас встречает отец, садит в какой-то микроавтобус.
На месте встречает нынешняя жена отца, Бунькова Валентина Андреевна. На детей:
- Ой, какие они маленькие!
Тогда Игорю было 2, а Ире 4 года.
Я уже знаю, что бабушкин дом продан, был раньше и на новом месте жительства отца. Дом по размерам больше бабушкиного дома. До революции у дома был один хозяин, теперь он разбит на соты квартиры, в каждом семья со своими проблемами.
Отец с Валентиной  Андреевной занимвют две комнатки по 18 квадратных метров каждая. Потомок бывшего хозяина, Игорь Васильевич Булатов живёт в соседней квартире, таких же размеров. Он преподаёт в школе физику и уроки ручного труда. Школа престижная, одна из старейших в городе, с отлично оборудованными учебными мастерскими, где и царит Виктор Васильевич. Он владеет автомашиной и, что очень престижно, яхтой. Если смотреть с берега, то длина яхты около 15 метров, оборудована и парусами и бензиновым двигателем. Плавает на яхте с друзьями в Болгарию.
Жена, Раиса Захаровна, учительница литературы, т.е. «словесница». Не знаю, имела ли она отношению к преподаванию украинского языка, но когда у них собирались учительницы, её подруги, горячо обсуждался вопрос о введения в школах украинского языка. Это была тогда злободневная тема.

Виктор Васильевич хром с детства. У Раисы Захаровны мальчик Коля, лет 16 с болезнью Дауна. Тихий, спокойный. Такое впечатление, что он погружён в какой-то невидимый нам мир, что-то бормочет себе под нос, в разговор вступает с опозданием  в 1-2 минуты.

Отец вместе с Виктором Васильевичем соорудил во дворе из всяких досточек,  планочек, ещё чего-то  флигель, который разделили на две половины, каждая размером 3 х 3 метра. В одной из них летом и проживает Коля. Хотя нас всячески уговаривали разместиться в комнатах, в другой разместились мы. Там мы чувствовали себя автономно и более независимо.
Кроме нас здесь гостила семья приёмной дочери Валентины Андреевны – Тамары с мужем Андреем и двумя дочерьми, Настенькой и Полинькой. Муж – атташе при ООН, поэтому они по несколько лет жили то в Лондоне, то в Нью-Йорке, то в Женеве. На нас провинциалов это производило впечатление, будто мы столкнулись с небожителями Олимпа, и мы восхищались скромностью и доступностью человека такого высокого ранга. Каково же было моё удивление, когда Андрей, как то смущённо, попросил у отца:
- Не подбросите деньжат?
И отец широким жестом небрежно сунул ему сотенную бумажку.
Я понял, что у меня было несколько преувеличенное представление о заработках атташе при ООН.
Тома тоже закончила МИМО, но сохранила внешность, манеры и речь простой русской бабы с московским «аканьем» и была  как говорят «душа нараспашку». Впрочем, сегодня трудно судить о женской красоте. Вместо естественного женского лица, мы видим живописную работу выполненную средствами макияжа.
Дочки Томы были старше наших детей, крепенькие, плотненькие, по-видимому, унаследуют дородность мамы. Обучаясь в Лондоне владели в какой-то мере английским языком, и изредка щеголяли своим умением.

Дом располагался в центре города. По одну сторону главная артерия города – улица Революции, с другой стороны за 100 метров – площадь моряков, с управлением Морского порта, а за ним сразу море. А по улице Революции бегает трамвайчик, кажется ещё дореволюционный, по крайней мере, однопутная трамвайная колея шириной 900мм. Для разминовки со встречным трамваем устроены разъезды. Въезжает трамвай на разъезд и ждёт встречный. Там же, на улице Революции, главный кинотеатр «Якорь», цетральный книжный магазин, многочисленные продуктовые магазины, кафе и столовые разных калибров.

В доме мы старались держаться скромненько, не мозолить глаза хозяевам. Да и приехали мы сюда не сидеть в помещении, а вовсю отдаться солнцу, морю, обаянию евпаторийских улиц.
Отец снабдил нас пропусками на портовый пляж. Это было рядом с морским портом и в 10 минутах ходьбы от нашего дома. Пляж был маленький, закрытый, только для избранных, и поэтому малолюдный и имел несколько  «дикий» вид.
Осмотревшись, пообвыкнув стали предпринимать поездки на дальний пляж. Сама поездка катером – уже праздник: вырваться из обжигаемого солнцем города, чтобы тебя продуло прохладой морских ветров, смотреть на стаи чаек за кормой, на бурунчики волн по бортам.
И наконец пляж с необозримой перспективой золотых песков, с праздничным многолюдьем, где подчас трудно найти местечко для подстилки. Чтобы натянуть над головой тент из простыни привозим с собой 4 заострённых палки длиной до 1.5 м.   Ищем увесистый камень (а на пляже это редкость), забиваем колья в песок и вот тент готов
..
Теперь в море! Детвора носилась по кромке прибоя, прыгала в набегающие волны, училась нырять и держаться на воде. К концу пляжного дня устав от солнца и шума волн мы возвращались домой с чувством выполненного долга: день не прошёл даром.
Как питались? Ну если с пляжика морского порта, то дом рядом. Изредка заходили в кафе.
А на дальний  запасались бутылками с кефиром и приобретали здесь  же на пляже широкие оладьи, называемые «перепечками». Чтобы укрыться от солнца занимали место за каменным заборчиком пляжа в редком кустарнике.
Несколько раз водил детвору на широкие просторы лиманов. Очень тёплая вода там по щиколотку, дно покрыто какой-то красной травкой. Отдыхающие лечили там свои радикулиты, обмазываясь чёрной грязью со дна лимана. О целебных свойствах этих грязей написана масса литературы. Помогали ли они исцелиться или же здесь наблюдался  эффект «плацебо», бог его знает.
Кто-то ходил по лиману с вёдрышками и выискивал креветок, которых поджаривали и тут же на пляже продавали.

Пляжились мы так целый день, пока не появлялись уборщицы

Отец работал диспетчером в морском порту, что давало ему право носить морскую форму. Изображал из себя морского волка, забавлял рассказами из жизни судов малого каботажа, щеголяя  морскими  словечками, вроде «оверкиль».

За общим столом в отсутствии детей мог рассказать солёненький анекдот. Немного высох, углубились морщины, но не полысел, не согнулся.
Я не знаю, какой была Валентина Андреевна в 1950 году, но сейчас это была высокая костлявая старуха, и как-то не складывалось представлении о ней, как о женщине, увлёкшей тогда отца. Она постоянно курила и вся пропиталась каким-то неприятным табачным запахом.
Как заслуженный врач республики она входила в число привилегированных особ со специальным обслуживанием. Ей не нужно было стоять в очередях магазинов за дефицитными продуктами питания или какими-то товарами. К ней всё приносили домой. Возможно, это сыграло какую-то роль. Хотя вряд ли.
В доме бабушки он был хозяин с большой буквы.
А в этом дуэте был отодвинут куда-то на задний план. Приймак – он и есть приймак. Его можно послать куда подальше, с его интересами и желаниями не считаются. В общем, незавидная участь. Он и здесь посадил виноградные лозы, абрикосы, персики, миндаль. Но по каким-то правила или договоренностям виноградные лозы были его, персики и абрикосы – нужно у кого-то спрашивать.
К дворику примыкал двухэтажный флигель с деревянной наружной лестницей на второй этаж. Под лестницей душевая и туалетная, запираемые на ключ. Было несколько владельцев ключей. Я не знаю, как том строились взаимоотношения, но только раза два в виде особой милости нам разрешено было там искупаться. Вернее можно было пользоваться и душем и туалетной, но каждый раз нужно было просить ключ.
Впрочем оно нам и не нужно было. Мы с удовольствием посещали роскошную евпаторийскую баню. Да и с туалетной приспособились. По утрам всей семьёй делали променад в один либо другой общественный туалет. Благо они хорошо обслуживались и содержались в чистоте.

И наконец, я бросился искать своё детство в изломанных евпаторийских улицах. С Ноной посетили улицу Халтурина. Также величественно стоячл бабушкин дом-крепость, но войти под каменную арку ворот я уже не имел права. А так хотелось посмотреть, живы ли те сарайчики и летняя кухня, также ли плодоносят старые виноградные лозы и как разрослись кусты сирени под верандой.
Дома напротив и рядом также не изменились. Из двора напротив вышел сухонький мужчина. Я вспомнил, что там жил мой товарищ по кличке «Дрын». Но как же его по фамилии?
Мужчина подсказал:
- Да Куликов он, Куликов.
Я вспомнил: ну конечно же – Вовка Куликов.
Из другого двора вышла пожилая женщина. И тут я оплошал:
-Ой, а в этом дворе жила необыкновенная красавица. Она с немцами гуляла. У неё тогда ещё был сынишка Павлик. А потом она вышла замуж за морского офицера. Ну, при её то красоте это было несложно.
Я почувствовал себя очень неловко, когда она проговорила:
- Это же была я.

Несколько раз мы посетили базар. Поражало обилие и дешевизна фруктов, овощей. Виноградом правда мы объедались до отвала и в дворе отца, а персики и ещё какую-то экзотику покупали.
Отпуск заканчивался. Пора уезжать. За билетами очереди. Каково же было моё удивление, когда мне уступил очередь незнакомый человек:
- Да ты же жил по Халтурина 35?
Неужели же меня можно было узнать по прошествии стольких лет? Как я не пытался узнать где же пересекались наши пути, он предпочёл остаться неизвестным