Дуркин дом. Глава 66

               

      
          Перешагивая через лужи, Лариса успевала не только смотреть себе под ноги, но и озираться по сторонам. Все это бесполезно, не будет ее братец блуждать по осеннему ненастью. Об этом она уже говорила Виталию, но тот не слушал. Он был расстроен после разговора с главным врачом, но о причинах огорчения Аносов благоразумно умалчивал.
- Виталик, долго мы еще будем ходить? – не выдержала Латушкина.
- Ты вправе сама решать, что тебе делать далее.
Беспристрастный ответ отнюдь не успокоил Ларису. Она чувствовала, что приятелю очень плохо, но помочь ему не в ее силах и все из-за скрытности Виталика. Почему он ей не доверяет?
- Я без тебя не уйду.
Он не оценил ее решимости. Теперь окружающее менее интересовало ее, Лариса не спускала глаз с приятеля. Всю небольшую территорию парка перед корпусом больницы они исходили вдоль и поперек, не упуская из виду беседки и заросли кустарников с облетевшей листвой. Спрятаться там было непросто, все пространство около хорошо просматривалось, зато складской ангар за больничным корпусом – настоящая находка для беглецов, но только в том случае, если им удастся попасть вовнутрь. На двери ангара висит огромный замок. Гришка, вряд ли, с таким справился бы. Здесь подсобили бы терпение в паре с рассудительностью, но в союзники себе брат призвал проходимца Клименко. Трудно вообразить, что они могут сотворить сообща. Отгоняя мрачные мысли, Лариса зажмурила глаза, и вскоре пожалела, - Виталик, - негромко позвала она, после обнаружения, что Аносов исчез. Озираясь по сторонам, Лариса занервничала. Естественно, она была убеждена, что не заблудится и вернется назад. Но по какой причине ее оставил Виталий? Он ведь ничего не делает случайно. Лариса еще раз окликнула приятеля. Безрезультатно. Вероятно, Виталий возвратился в отделение. Оставалось лишь последовать ее примеру.
Медленно приближаясь к больничному корпусу, Лариса не могла избавиться от ощущения, что за ней наблюдают. Чтобы проверить свое предположение, искательница приключений пару раз пряталась за массивными стволами тополей. И тут же замирал ее преследователь. Когда до дверей корпуса оставалось совсем немного, Лариса подалась в сторону. Ускорив шаг, она начала обход больничного здания. Она сама не ведала, зачем отважилась на провокацию, но, чем дальше она шла, тем больше в ней росла уверенность, что обход вокруг больничного корпуса пойдет ей на пользу.
Под ногами чавкала грязь, трепал длинную челку порывистый ветерок, Лариса основательно замерзла, еще чуть-чуть и она начнет стучать зубами. Однако, она упорно шла, ведь это ради Виталика, утешала она сама себя. Может быть, любимый оценит ее стойкость. Когда-нибудь он непременно заметит, как я к нему отношусь. Он постоянно занят решением рабочих проблем, в ущерб личной жизни. К сожалению, Виталий в упор не видит во мне женщину. Пожалуй, стоит ему напомнить об этом. Очаровать любимого можно идеальным внешним видом. Необходимо, как следует следить за собой. В свои тридцать шесть она выглядит …
Тут внимание исследовательницы привлекла кабинка, неизвестно, откуда возникшая. Сине-белый пластик был приметен даже в полутьме. Зачем в парке, где хорошо просматривается окружающее пространство, устанавливать столь  приметное сооружение? Очутившись рядом, Лариса искала вход в кабинку. Никаких опознавательных знаков на ней не было. Увлекшись, Лариса позабыла на время о цели своего блуждания. Ребристая поверхность, характерная для двух противоположных сторон, сменялась гладкими стенками. Пальцы Ларисы нащупали небольшую выемку и, как кстати, она оказалась «ключом» от входной двери. Через секунду Лариса очутилась внутри. Каково же было ее удивление! Сооружение неизвестного назначения оказалось туалетом. Оставалось лишь использовать его по назначению, для этого пришлось затворить дверцу. Досадное недоразумение случилось, когда Лариса попыталась отворить дверцу. Она не шелохнулась. После второй попытки Ларису охватило беспокойство. Дверь явно была заперта снаружи. Что за шутки с нею кто-то вытворяет?! На безмолвную дверь обрушился шквал ударов. Лариса долбила по ней, пока у нее не онемела рука. В панике она была готова проломить в момент ставшую ей ненавистной дверь, но сие было не в ее силах. Утомившаяся, но не отчаявшаяся жертва погрузилась в раздумья. Вынужденное бездействие повергло ее в легкую дремоту, но спать, стоя, было крайне неудобно. Что же делать? Взывать о помощи случайных прохожих, все равно, что рассчитывать на содействие инопланетян. Сравнение показалось выдумщице забавным. А что делал бы Виталик, если очутился в аналогичной ситуации? Представить его зависшим над «очком»… на это даже у изобретательной журналистки не хватило фантазии. Ей вспомнился аргумент, высказанный Аносовым, в оправдании присущей ему излишней рассудительности: «Размышления ставят человека на ступень выше своих противников, уменьшая риск ошибок». Выходит, что она, когда напросилась в помощницы Виталию, была неправа. Но ею двигал, отнюдь не разум, а чувства, за что она теперь расплачивается, но совсем не сожалеет. Не пришлось ей раскаиваться с устройством на работу в психиатрическую больницу или «Дуркин дом», как ее называют в народе. Ей, как человеку любознательному, привыкшей вникать в суть вещей, постепенно раскрывалась мотивация, по причине которой, люди, пришедшие в больницу на работу, трудились здесь десятилетиями, вопреки насмешкам и  непониманию со стороны случайных людей. Конечно, они не правы, но это от отсутствия осведомленности. Заурядные людишки, те, кого принято в миру называть мещанами, не спешат вникнуть во внутренний мир тех, кто лишен возможности контролировать себя, и, вообще, непохож на окружающих. Любой человек, в силу разных причин, может попасть в категорию психиатрических больных, ведь изменение психики не регистрируется никакими анализами, кроме того, отклонения в собственном поведении становится заметным в последнюю очередь. Некоторые местные пациенты имеют богатый внутренний мир. Многие из них большие выдумщики. Чубукка и Дежкин постоянно что-то изобретают, то андронный колайдер, то безвредное топливо, то светонепроницаемое стекло, меняющее свою прозрачность, благодаря нажатию кнопки. А еще местные пациенты также простодушны, как малые дети, стоит уточнить, до тех пор, пока они не начинают лгать. Но существуют те, кто лишь пытается внушить медицинскому персоналу, что имеют отклонения в психике. Зачем? Нетрудно догадаться. Если совесть перед законом нечиста, добиться признания себя любимого невменяемым, все равно, что поставить себя выше закона. Негодяй Клименко того и добивается. Нужно во чтобы то ни стало помешать мошеннику, внушала себе Лариса. Поможет ей в этом Виталий.
Где же ее верный благодетель? Восстанавливая в памяти, при каких обстоятельствах они потеряли из вида друг друга, Лариса, казалось, была озадачена. Виталик исчез так внезапно, словно растворился в темноте. Наверное, она его заговорила, и он от нее … просто удрал. Сбежал в отделение, предварительно заперев ее в холодном сортире. Снизошедшее озарение настолько потрясло ее, что Лариса более ни о чем не думала. Захотелось вдруг уснуть и больше не проснуться.
Казалось, она простояла взаперти целую вечность. Предательство близкого человека, что может быть хуже? Сможет ли она простить его или у нее нет выбора? Прокручивая в памяти события сегодняшнего вечера, Лариса в который раз убеждалась, что кроме Виталия запереть ее было некому. За обидой настала очередь злости. Гадкий интеллегентишка, что он себе вообразил, что имеет право распоряжаться мною, как своими психами?! Ненавижу. Попадись он мне сейчас, не знаю, что я с ними сделаю. Крепко сжимая кулаки, Лариса воображала, с каким удовольствием она накинется на Аносова, как не станет жалеть ни своих сил, ни его щек, что когда дверь ее темницы неожиданно распахнулась, пленница растерялась, увидев перед собой объект своей ненависти.
- Ларочка, прости. Забыл о тебе. Позвонили из милиции, озадачили сообщением. Надеюсь, ты не сильно замерзла?
Извиняется, может, еще приласкать меня пожелает, негодовала Латушкина. Не разглядела она, что утешая освобожденную, Виталий думал о чем-то своем, одновременно поддерживая ее под руку. Такому добряку не залепишь пощечину. – Скажи, почему ты так поступил со мной? – кроме обиды в ее голосе чувствовался упрек.
- Ты путаешь, Лариса. Что я такого предосудительного сделал? Ничего. Прошу тебя, не надо разбирательств при посторонних.   
Они подошли ко входу в больничный корпус, когда навстречу им выбежала медсестра Галина. Схватив Аносова за руку, она, коверкая слова, затараторила, - Беда, Виталий Вячеславович, в вашем кабинете пожар. Дым проник в коридор, ужасное возгорание. Не знаю, что делать?
- Сначала успокойтесь, затем позвоните в пожарную службу.
Хладнокровие, с которым заведующий отделением отдавал распоряжение, подействовало эффективнее любого успокоительного. Похоже, известие не испугало его. Лариса и Галина едва поспевали за перепрыгивающим через несколько ступенек Виталием. Открывшееся их взорам зрелище, заставило их позабыть обо всем остальном. Коридор был полон дыма, хлопали двери, суетился дежурный медперсонал. Языки пламени, вырывающиеся из-за двери кабинета заведующего, до которого Лариса добралась в надежде, узнать, что будет делать Аносов, едва не облизали ей руки. На время Лариса потеряла из вида Виталия.  Она, как Галина бросилась выводить из палат пациентов. Почти каждого из них  приходилось выводить за руки, многие со сна не понимали, что происходит.
- Тамара, пусть они накинут на себя что-нибудь, - кричала Анна Евлампьевна.
- А что именно? Верхняя одежда под замком, - растерянно отвечала юная Томочка.
- Хотя бы одеяло.
Из ординаторской выскочила Галина, - Я дозвонилась пожарникам. Скоро будут.
- Молодец, теперь присоединяйся к нам. Веди больных из восьмой палаты на первый этаж, в столовую, попроси дежурную присмотреть за ними и возвращайся. Девочки! – «баба Нюра» всплеснула руками, - А соседние отделения тоже нужно предупредить.
- Анна Евлампьевна, а может вызвать в срочном порядке кого-нибудь из медсестер? – предложила Лариса.
Не раздумывая, «баба Нюра» отказалась, - Доехать не успеют, метро закроется.
Про такси Лариса благоразумно промолчала. Она сама, при стабильном заработке, нечасто позволяла себе воспользоваться персональным видом транспорта. Недешево, если учитывать, что за редким исключением, таксисты рассчитывают на чаевые. Лариса не стала молча наблюдать за событиями, а стала их активной участницей. Анна Евлампьевна верно организовала эвакуацию больных, без суматохи и паники их выводили и спускали в безопасное помещение. С накинутыми на плечи одеялами пациенты походили на пугало. Только теперь Лариса разглядела насколько многие из них неухоженные, их пижамы, тренировочные костюмы, давно не стираны, и источали вокруг себя отталкивающий аромат. Окаменевшие физиономии походили на маски. Неужели они так до сих пор не поняли, что вокруг них происходит, задавалась вопросом Лариса. Чтобы рассеять собственные сомнения, она обратилась к Мажукину, которого вела за руку, - Михаил Григорьевич, вы что-нибудь чувствуете?
Хватая ртом воздух, пожилой пациент осторожно спускался по лестнице. За ним вереницей, держась за руки, шли его соседи по палате. Не получив ответа, Лариса обратилась к остальным, - Кто скажет мне, зачем мы идем вниз?
Но вопрос Ларисы получил неожиданное продолжение в словах медсестры из соседнего отделения, - Что пожар у нас? Куда больных спускать?
Паника, охватившая обитателей больничного здания, едва не помешала действиям пожарников. Из-за неразберихи появились первые пострадавшие. Вслед за пациентами из восьмой палаты Лариса довела в столовую еще несколько человек. За ними Ларису оставили присматривать, освободив, тем самым, от защитной миссии дежурную с первого этажа. И вот тут ей по-настоящему стало страшно. Одна среди полусотни неконтролирующих себя существ, именно так она обозначила местных обитателей, нелегкое испытание для случайного в медицине человека. Не акцентируя свое внимание на тех, кто, так и не проснувшись, укладывался прямо на пол, Ларисе пришлось стать невольной свидетельницей безобразной демонстрации человеческих пороков. Вырванные из привычной обстановки пациенты вели себя неадекватно: кто извивался всем телом, неистово размахивая руками, иные открывали и закрывали рот, бесконтрольно манипулируя мимикой, строили рожи. Глядя на все это сумасшествие, Ларисе захотелось бежать, однако большее, что она могла себе позволить, удалиться в коридор. Уже в дверях ее застала «баба Нюра». – Не спеши, милая. Их нельзя оставлять одних.
Лариса и глазом не успела моргнуть, как снова очутилась в столовой. Поблекшие глаза Анны Евлампьевны быстро оценили открывшееся их взору нелицеприятное зрелище, - Ах, вот оно, что. Это – дело привычное. Наши «гаврики» так выражают свои эмоции. Некрасиво, но каждый человек чувствует по-своему. Сейчас мы «гавриков» быстро призовем к порядку.
Оторопевшая Лариса, словно на диковинное зрелище смотрела на то, как ловко управлялась с особо чувствительными пациентами «баба Нюра». Хлопая в ладоши, напевая нечто маловразумительное, пожилая женщина вдруг зашагала на месте. На лице ее играла улыбка. К удивлению Ларисы пациенты восприняли подтанцовку Анны Евлампьевны, как должное и, вскоре присоединились к неутомимой бабушке. Поначалу Ларисе зрелище с почти тремя десятками шагающих показалось забавным. Воображая, как ее бывшие коллеги восприняли подобное представление, Лариса рассмеялась.
- Молодец, присоединяйся к нам, - похвалила ее «баба Нюра».
Вот еще, мысленно огрызнулась Лариса. Для себя она избрала иную тактику поведения. Не дожидаясь повторного приглашения от Анны Евлампьевны, Латушкина покинула столовую, в настоящее время более походившей на спортивный зал, в котором спортсмены устали от «тренировки» и решили отдохнуть. На лестнице она встретила знакомых из соседних отделений. Они обменивались мнениями о происходящем, бурно обсуждая действия пожарников.
- Могли бы тушить огонь с обеих сторон.
- Еще хорошо, что так быстро погасили. Обошлось без жертв.
- Формально они отнеслись к своим прямым обязанностям. Если действовали более оперативно, меньше сгорело бы.
Лариса не стала обмениваться мнением о работе пожарной охраны. Ее занимал другой вопрос: кто виноват в пожаре?
- На твоем месте  я не стала допытываться о причинах его возникновения. Конечно, если хочешь здесь работать, - добавила Серебрякова.
Стоящая перед ней молодая женщина не походила на ту истеричку, что едва не сшибла с ног Аносова чуть более часа тому назад. В голосе ее сквозь усталость проскальзывали снисходительные нотки, что не укрылось от внимания Ларисы. – А вы давно здесь работаете?
- Лет одиннадцать, точно не помню. Сюда устроилась лишь по причине близости работы от дома. Хотя …
Что скрывалось за непродолжительной паузой, нетрудно было догадаться. Лариса уже думала о другом, - Вы не видели, куда делся Виталий Вячеславович?
- Недавно он крутился около своего кабинета, Куда ты? – настороженно спросила Серябрякова, увидев, как Лариса заметалась по коридору из стороны в сторону.
Из ординаторской выглянула утомленная Томочка, - А пожар уже потушен?
Вопрос юной медсестры остался без ответа. Коридор был пуст, и заспанной медсестре вопрос: «чем заняться?» пришлось решать самостоятельно. Перешагивая через островки пены, она присоединилась к остальным, выходящим из очередной палаты, куда Лариса и Галина заглядывали в поисках Аносова, - Теперь нужно дождаться уборщицы? – робко поинтересовалась Томочка.
Серебрякова многозначительно промолчала. Единственно, чего ей хотелось, чтобы ужасная ночная смена поскорее закончилась.
- Я все уберу.
Обещанием Латушкиной  остались довольны все, но в отличие от Томочки, Галина ломала голову над разрешением иного вопроса, - А заплатят ли нам аванс? –  спросила она, обращаясь в некуда. Расположившись в единственно нетронутой беспорядком ординаторской за чашкой ароматного чая, Серебрякова расщедрилась, - Девочки, угощайтесь.
На ее предложение откликнулась только Томочка. Лариса на ходу бросила, - Мне некогда. Уже взявшись за ручку двери, она вдруг услышала: «А В.В. сбежал. Одни мы теперь остались». 
Известие заставило Ларису вернуться, - Откуда ты это знаешь?
- Сама видела, - тут же Серебрякова ехидно полюбопытствовала, - А почему тебя так интересует побег заведующего?
Внутренний голос нашептывала ей: «будь осторожней, Лариса. Женские сплетни могут доставить много неприятностей». Ответила Лариса не сразу, она доверилась собственной интуиции, - Он обещал дать мне рекомендации для устройства на работу.
- Ты хочешь нас покинуть?
Лариса собралась ответить, но призадумалась. Юную дурочку вовсе не огорчил бы мой уход, она руководствуется принципом: «лишь бы спросить, не важно, что», - Только вместе с вами, - на лице Ларисы играла печальная улыбка.
- Я не собираюсь увольняться. Меня пока здесь все устраивает, - уверяла остальных Томочка.
- Ну, тогда и я остаюсь. Я убираться. Кто со мной? – Лариса узнала все, что хотела. Далее оставаться в ординаторской ей не имело смысла, как и полностью верить словам Серебряковой. Виталий слишком дорожит своей работой, он не станет ставить под угрозу собственные амбиции. Орудуя шваброй и тряпкой, Лариса не надеялась, что ей помогут. Разочарование в людях ее окружающих пришло не сразу. Как сильно она ошибалась, считая, что пренебрежение, теми, кто ниже по рангу, тщеславие, свойственно лишь героям литературных произведений классики. Ранее в интервью, репортажах, очерках перед ней вереницей проходили люди, герои сегодняшних дней. Она считала их своими открытиями, ведь именно благодаря ей о рядовом учителе математики, слесаре из ближайшего ДЕЗа, дворнике, сотруднике МЧС узнавали читатели столичной газеты. Он из героев ее репортажей, гастербайтер Халматов, прославился на весь район, но не это важно, главное, он завоевал заслуженное уважение людей, на благо которых он трудился. Теперь ей пришлось ощутить себя в роли Халматова, вот только благодарности за свою работу она, вряд ли, дождется.
- А где остальные? Прохлаждаются?
Задумавшись, Лариса не заметила возвращения «бабы Нюры».
- Давай, ты лучше в палатах постараешься, а то скоро наши «гаврики» вернутся.
Пребывая под грузом мыслей о судьбе Виталика, Лариса едва не пропустила мимо ушей обращение к ней Анны Евлампьевны. Бодрая старушка повела себя неожиданно. Пристроившись позади Ларисы, она взялась за швабру. Силы Латушкиной удвоились с появлением энергичной помощницы. – Ну, что вы, Анна Евлампьевна, не стоит затрудняться.
- Корить собираешься, вместо того, чтобы поблагодарить неугомонную бабку? – с задором проронила Анна Евламптевна.
- Никакая вы не бабка, а пожилая женщина. Вам отдохнуть пора …
«Баба Нюра» перебила, - После все наотдыхаемся, сейчас надо больше о людях заботиться. Ну-ка, схожу-ка я, помощь тебе приведу.
Лариса энергичнее взялась драить полы, вовсе не рассчитывая на подмогу. Вот, если бы ей не мешали …
Вскоре, краем глаза она увидела, как Томочка и Серебрякова неумело пытались собрать тряпками волны пены. По коридору то ту, то там раздавался боевой клич «бабы Нюры» - Не размазывай ее по полу, тряпка сама все, что нужно впитает.
Когда с коридором было покончено, Лариса и ее помощницы занялись палатами. Через час после начала уборки, она была завершена, и труженицы получили возможность отдохнуть.
- Устала я, девчонки, - разоткровенничалась позже Галина в ординаторской. – Это ж надо, полночи спину гнуть! Еще одна такая смена, и меня здесь не останется.
- Ой, не говорите, - поддержала ее Томочка, - Мне нетрудно помочь, но …
Внимательно прислушиваясь к репликам медперсонала, Лариса заметила, что паузу Тамара неслучайно сделала.
В дверях с пакетом печенья возникла Анна Евлампьевна, - Ну что, девахи, погутарим.
Радостной улыбкой встретила возвращение «бабы Нюры» только Латушкина. – Как вам сил хватает на все?
Анна Евлампьевна восприняла полукомплемент собственной персоне, как заурядное обращение, - На все в целом и вас хватило бы, а вот на частности,  не будем конкретизировать, какие, сомневаюсь. Большая ответственность закаляет волю человека, когда просто: где-то, что-то проверить надо – соответствующее отношение, - пояснила вопрошаемая.
Лариса скромно заметила, - А я думала, качество выполненной работы зависит от приложенных человеком сил.
- Угощайтесь, - юркая старушка хлопотала вокруг стола, но заботу ее оценить было некому, кроме Ларисы. Галина, откинувшись в кресле, дремала. Тамара зевала, прикрывая ладошкой рот.
- Уморились. Вот и «гаврики» наши, словно смену у станка отстояли, умаялись.
Удивительно, как пожилой женщине, которая давно могла жить в собственное удовольствие, не наскучило каждый рабочий день восторгаться одним и тем же. – Анна Евлампьевна, как вы очутились в больнице?
- Попала по распределению, вот уже более сорока пяти лет здесь работаю, - с гордостью подчеркнула «баба Нюра», - Тебе, Ларочка, учиться надо.
- Поздно. Мне тридцать шесть стукнуло. Сейчас высшее образование не в цене, а техникумов, где готовят журналистов, нет.
- А ты непременно хочешь быть журналисткой?
- Да, ведь это так здорово, быть в курсе событий ранее остальных, и иметь все шансы, высказать собственную точку зрения, - сказала Лариса и тут же пожалела. Оправдывало ее лишь то обстоятельство, что она не лукавила. Ларисе искренне верилось, что ее газетные труды будут служить улучшению качества жизни, хотя чаще ее желания не реализовывались в действительность, - Понимаете, Анна Евлампьевна, не все ошибки, которые мне удавалось обнаружить, становились общеизвестными. К сожалению, от цензуры в журналистике никогда не избавятся.
- Это еще не самое страшное. Хуже, когда в профессию приходят расчетливые люди. От равнодушия можно излечить, от корысти, вряд ли.
Выражение лица неутомимой труженицы стало мрачным. Между изогнутыми стрелками бесцветных бровей, красоте которых когда-то могла позавидовать юная модница, залегли две глубокие морщины. Лариса не торопила рассказчицу с откровениями. Вероятно, если набраться терпения, она услышит настоящую исповедь. Чай в чашках давно остыл, и чтобы согреться, Лариса еще раз включила электрочайник. Под его монотонный гул, со свистом посапывала Томочка. Видела сны Серебрякова, губы ее беззвучно шевелились. Верно жалуется кому-нибудь, подумала Лариса.
- Я, Ларочка, троих заведующих пережила, два капитальных ремонта, а сколько новых идей пришлось выслушать на своем веку, и, если не помогать их воплощению, то хотя бы не мешать их претворению в жизнь. Постоянный калейдоскоп сменяющих друг друга лиц, у каждого из них свои запросы, пожелания, диагноз, все это надо учитывать. Работу свою обязательно надо любить, иначе любая трудность может напугать. У тебя работа слишком трудоемкая, порой неблагодарная, но очень важная. Не обижайся, если кто-нибудь косо на тебя посмотрит.
- Большинство думают, раз уборщица, значит, мозгов нет. А на деле выходит, выбора нет.
- Попытайся следующим летом поступить в медтехникум, мы тебе характеристику хорошую напишем.
Лариса пожала плечами. Не торопилась она раскрывать секрет своего нахождения на работе в больнице. Что может последовать за этим смелым шагом, она догадывалась, - Не знаю. Долго ли я здесь задержусь. Вам верно нелегко в отделении приходится?
- А где легко? Трудности есть везде, без них мне как будто что-то не хватает. Существуют такие трудности, разрешить которые не в наших силах, я говорю об отношении к больным их родственников. Некоторые из них просто забывают о проживании больных в больничных стенах. Последний случай мне хорошо запомнился. Тридцати четырехлетнего пациента сдали в больницу его родители. Именно сдали, словно багаж в камеру хранения. У парня тогда и диагноза-то не было. Не удивляйся, и такое бывает. Заплатили в районном диспансере, получили направление в больницу на обследование. У парня после наугад записанный диагноз подтвердился, хлопот-то он немало родственникам принес.
Весьма знакомый портрет «баба Нюра» нарисовала. Вот, если бы нашего придурка кто-нибудь взял на бессрочное хранение. Отвлекшись, Лариса вовремя спохватилась, - И что далее с этим сданным в больницу было?
- Ничего. К нему стали все реже приходить, а через два с половиной месяца и вовсе позабыли. Мы пробовали корить их, рассказывали, что сын без них скучает. Безрезультатно. В итоге, они сдали сына в интернат. Он, конечно, негодяй, играл в казино, воровал дома деньги, проигрывал их на игровых автоматах, брал кредиты в банках, погашать которые пришлось его родственникам, но отказаться от собственной кровиночки ….
Как все точно повторяется, будто упоминание о Гришке услыхала. – Почему это отделение носит название пограничного состояния?
- Сюда попадают те, в состоянии психического отклонения которых медики не уверены. Меньше трех недель здесь не держат. За этот срок врачи пытаются выявить симптомы, на которые жалуются родственники пациентов. Те, как правило, не считают себя больными.
Почти, как преступники, они тоже ищут себе оправдание. – А пациентов из шестой палаты, которые вечно что-то изобретают, родственники тоже позабыли?
Тихий. Продолжительный вздох предвосхитил ответ, - Эти двое старожилов здесь почти прописаны. Обоим несколько лет до пенсии осталось, вот родственники и спихнули изобретателей. По полгода в больнице живут.
В Латушкиной проснулся профессиональный интерес, - Они научными исследованиями занимались?
- Нет, Чубукка – бывший грузчик, а Дежкин – страховой агент, курьер, водителем на автобазе некоторое время трудился. Кем он только не был. 
Вот и ты уже вздыхаешь. Жаль наших старожилов.
Лариса пожала плечами, Люди чаще сами виноваты в своих неприятностях.
- Не всегда. В чем виноват Павел Владимирович Дежкин, в том, что сменил несколько мест работы?
- А вы не учитываете, что тому же тихому, неприметному Дежкину когда-нибудь надоест быть таковым? Выйдет он из больницы и предложит поделиться с ним средствами любому, на вид обеспеченному прохожему. Дежкину за вымогательство ничто не грозит, а жертва может на всю жизнь остаться заикой. Пациенты психиатрической больницы потенциально опасны для общества. Их, конечно, можно пожалеть, а кто пожалеет испуганного ими ребенка или тех же родителей, которые не могут чувствовать себя защищенными даже в собственной квартире? Психи – обуза для окружающих.
- Не права ты. Если нарушившего закон нашего пациента накажут, кому от того легче? Жертве? Не думаю. Наших пациентов нужно вовлекать в посильную для них трудовую деятельность.
- Почему кто-то должен расплачиваться за преступления, совершенные психом? – голос Ларисы взлетел до самых высоких ноток.
- Не путай психиатрических больных с преступниками. Если вторые, чаще всего не заслуживают прощения, то первых надо пожалеть. Они, как дети …
- Дети остаются детьми, пока не научаться лгать! А психи…, - эмоции бушевали через край. Устремив гневный взгляд поверх головы Анны Евлампьевны, Лариса замолчала.
Аккуратное пожатие руки разрядило ситуацию. Лариса опустила глаза.
«Баба Нюра» грустно улыбнулась, - Не стоит забывать, что все в жизни зависит от самого человека.
Если бы это было правдой, вот и Луна моргает мне бледным оком, будто утешает. В чем-то с Анной Евлампьевной можно согласиться. Она добрая, ей хочется, чтобы все вокруг были великодушными.
После того, как «баба Нюра» погасила свет и легла «соснуть», Лариса выждала немного, пока пожилая женщина забудется в дреме. Примостившись за письменным столом, Лариса щелкнула выключателем, и в тот же миг ее прибежище озарилось неярким электрическим светом. Свои сокровенные думы она некому не доверяла, только старый ежедневник, превращенный в дневник, знал о недоверчивой выдумщице почти все.
«Журналист должен быть в курсе происходящего и при этом не оттенять собой героев нашего времени. Большинство моих современников позабыли о скромности, отыскивая у себя хоть какое-нибудь отличие от остальных, всячески выделяют собственную «уникальность». Их вводит в заблуждение общепринятое мнение: «каждый человек – уникум», но в стаде не может быть таковых. Индивидуальность стимулирует одиночество. Но современному обществу без надобности инакомыслящие, посему моя деятельность в редакции изначально была обречена на крах. Я не закрывала глаза на начальников-взяточников, не лицемерила, заговаривая зубы, убогим, обделенным умом инвалидам, хама называла своим именем, обличала пьяницу медика. Оказывается всего этого, пребывая в должности корреспондента, делать возбраняется. Альтернативы из безвыходной ситуации нет. Неужели стоило подстраиваться под недвусмысленные запросы главного редактора? Для приверженца справедливости ответ был однозначным. «Думала, что будет по совести?», вопрошала та, другая Лариса, существовавшая лишь в ее богатом воображении. Заблуждение. Не зря сплетница Звягинцева пыталась поучать ее: «Журналист гоняется по всему округу не за новостями, а знаешь, зачем? За большой деньгой. Новости – всего лишь инструмент, с помощью которого он эту самую деньгу и зарабатывает». А здесь, в больнице, что ее ожидает в недалеком будущем? Вряд ли, труд ее станет более разнообразным и осмысленным.
Увлекшись размышлениями, Лариса позабыла о соседях по ординаторской. Звуки, непонятного происхождения, обратили на себя ее внимание. Обернувшись, Лариса решила, что ей всего лишь показалось. Томочка, «баба Нюра» и Серебрякова, как ни в чем не бывало, пребывали в царстве Морфея. А не последовать ли ей их примеру? В качестве соседки по спальному месту ей достанется вечно сопящая «баба Нюра» или, быть может, вздрагивающая от сонных впечатлений Галина? А вот примостившаяся в кресле Тамара заранее позаботилась о собственном удобстве. Пожалуй, она поступит также. Опустив голову на сложенные, как у школьника за партой руки, Лариса решила отдохнуть. Способствовала тому укрывшееся покрывалом из облаков ночное светило. Растянувшись, мечтательница попыталась расслабиться. Но сон никак не шел к ней. Монотонно повторяя про себя детскую считалочку, по совету бабушки, Лариса терпеливо ждала, вот сейчас она закроет глаза и … Отключив органы чувств, жаждущая сна исключила из списка слух, который ей весьма пригодился. В коридоре явно кто-то шаркал по полу. Надоедливые звуки придали ей сил, выведя Ларису из терпения. Крадучись, она последовала к двери. Очутившись по другую ее сторону, она оторопела.
Старика из себя изображал … Аносов. Не успела Лариса сделать несколько шагов ему навстречу, как ощутила удар, сбивший ее с ног. Все поплыло у нее перед глазами, а когда на лицо ее положили пропитанную резким запахом тряпку, жертва словно провалилась в бездну, отдавшись на волю долгожданному сну.