Дуркин дом. Глава 69

               

   
              Монотонный до одури стук в дверь поднял его с постели. Поначалу, он изо всех сил, превозмогая раздражение, старался отрешиться от всего окружающего. Представлять, что это не стучат, а гладят тебя по голове, получилось не более минуты, времени абсолютно недостаточного для того, чтобы уснуть. – Встал я уже, встал.
Как по мановению волшебной палочки надоедливый стук в дверь прекратился. Надолго ли?
- Выходи на зарядку, - монотонность стука перешла в монотонность голоса.
Так и есть. Стоило ему лишь распахнуть дверь маленькой спаленки, как в поле его зрения тут же возникло кукольное личико Славки Громова.
Вылепленные, словно только, что из-под руки искусного скульптора черты точенного лица, были избавлены от изъянов, и все это вместе с уверенностью в собственной правоте лишало соперников Громова сразиться с ним хотя бы в устной дуэли. Маску, которую он однажды примерил, да так и сохранял, вне зависимости от обстоятельств, не пробуждало в зрителях иных чувств, кроме скуки, а ее могла спровоцировать и классическая утренняя зарядка, которую Вячеслав имел обыкновение совершать каждое утро, вне зависимости от планов и настроения.
- Приседание надо делать бодрее, иначе тебе не видать заряда бодрости.
Кое-как следуя примеру школьного приятеля, Виталий в полусне шевелил руками и ногами. Странным был человек, который изобрел утреннюю зарядку. Может, ему заняться было не чем, как иначе можно расценить бестолковую трату жизненных сил на присядку и прискоки?
- Ленишься ты, Аносов. Смотри, как бы не перенести свое негативное отношение на работу.
В ответ Громову достался насупленный взгляд, который сопровождал хозяина малогабаритной двушки  из ванной на кухню, и все его бодрое топтание у плиты. Одна мысль преследовала Виталия: когда же Славка, наконец, уйдет? Ради скорейшего освобождения от пристального контроля гость был готов к жертвам, - Славка, хочешь, в магазин меня пошли за чем-нибудь. Я ради друга …
- Я и без сопровождения прекрасно обойдусь.
Понятно, что Громов не привык ходить по магазинам сообща, - Хотел тебе предложить самому сходить, чтобы время не терять.
И вновь они не поняли друг друга. Громов резко прервал дружеские излияния, - Я сегодня располагаю временем, а знаешь, почему? Потому, что я умею им правильно распоряжаться.
- Значит, ты никуда сегодня не пойдешь? – лицо Виталия вытянулось от удивления, а глаза округлились, - Какого фига ты меня будил? Зачем гнал на какую-то дурацкую зарядку?
- Зарядку надо делать каждый день, вне зависимости от своих планов.
- Ладно. Каждый останется при своем мнении. Но ты, - его тонкое запястье уткнулось в плечо Громова, - Мог бы хотя бы сегодня, в выходной, не будить меня в такую рань.
Непроницаемое лицо Громова продолжало хранить маску, - Во всем должен быть порядок. Если жаждешь деятельности, убери квартиру. Все, что необходимо, найдешь в туалете.
Хорошо, что он вовремя затворил дверь, которая, будто преграда, их разделяет. Не дождешься, любитель порядка, я и пальцем не пошевельну. Уперев руки в бока, он стоял посередине крохотной комнатки и скользил взглядом в поисках потерянных тапок. Ни под письменным столом, ни под книжным шкафом домашние туфли не виднелись – еще одна причина, чтобы завалиться спать. Вот только сон никак не приходил и, сколько он не ворочался с боку на бок, не помогало. Скомканное утро, испорченный день, и неизвестно, что в перспективе.
Стук в дверь вновь привлек его внимание. Виталий не спешил обнаруживать своего бодрствования, прикрывая уши подушкой.
- Не молчи! Я знаю, что ты не спишь, - не унимался Вячеслав. – Мне нужно с тобой поговорить.
Даже с подушкой на голове ему не было покоя. Придется уступить. Подбоченись, в семейных трусах, он предстал перед приятелем, - Устраивает?
Короткий смешок – все, чего он добился от Громова, - Давай, по-быстрому приводи себя в порядок и … нам есть, о чем поговорить.
Не предполагая, о чем друг собирается вести беседу, Виталий неосознанно оттягивал начало разговора, то отвлекаясь на поиски географического атласа, то любуясь панорамой из окна пятнадцатого этажа.
- Виталик!
Опять. Ей-богу, материться хочется. Не уймется Громов, если ему не уступить. – Что случилось?
Ощутив на себе придирчивый взгляд, Виталий ни капельки не смутился, и ему из-за плеча уже неслось, - Может, я не совсем прав, Виталий. Очень хотелось познакомиться с мнением специалиста.
Ага, его считают знатоком, что можно расценить, как комплемент. – Слушаю.
Они неплохо расположились в гостиной, за журнальным столиком, не хватало лишь завтрака с шампанским. – Скажи, кто вправе давать заключение о состоянии психического здоровья человека?
- Суд, в составе психиатрической экспертизы. Славик, ты опасаешься за собственную вменяемость?
- Ты прекрасно осведомлен, кто по-настоящему представляет для меня интерес, и даже можешь мне посодействовать.
- Чем?
- Виталий, если мы вдвоем будем наносить ей визиты, заботиться, Лариса быстрее поверит нам и …
Виталий перебил, - Нам? Ну-ка просвети.
- Лариса может завещать квартиру какому-нибудь проходимцу. Мы этому воспрепятствуем.
Наступившее молчание угнетало обоих, но никто из них не собирался уступать. Громов рассчитывает на авантюру, сам давно перестал быть проходимцем? Аносов неодобрительно относился  к инициативе приятеля. Стоило попытаться отговорить его от задуманного. – Слав, а зачем тебе Ларискина квартира?
- Деньги. Огромная сумма канет в никуда, когда, как может быть задействована с толком.
- У нее есть родственники, им и достанется квартира.
- Родственники хоть раз проведали свою подопечную? Родственники – не те, у кого штамп в паспорте, а …
Аносов перебил, - Знаю, вот только не подозревал, что ты зачастил в больницу. Лариска мне этим не хвастала.
- Вот ты и поможешь мне убедить ее, переписать на меня квартиру, и я в благодарность, буду ходить туда, как на работу, - уверенно заявил Громов.
- Не убежден, что это – верное решение.
- Пойми, мы с тобой лучше будем заботиться о Корчагиной, чем ее алкаши-родственники.
- Инициатива должна исходить от нее самой.
Громова, как прорвало, - Вот ты и посодействуй. Тебя, доктора, Лариска послушает. Чего молчишь?
- По разным причинам. Они тебя не касаются, - нечто печальное было различимо в голосе говорившего, что по-своему заинтересовало слушателя.
По-дружески он похлопал Аносова по плечу, - Не переживай. Если тебя материально поддержать, только скажи.
Виталий что-то шептал в ответ. Громов прислушался. – Что ты бормочешь? Не понимаю, - всматриваясь в шевелящиеся уста, Вячеслав начинал терять терпение. Единственное, что ему удалось разобрать, упомянутое мельком слово «квартира». Позже, на исчерканном Аносовым листке он прочел: «…доверенность оформлена на ее мужа. Ясность внесет сама Лариса». Ничего более вразумительного от Виталия добиться не удалось. Но один вопрос он у Аносова все-таки выспросит. Взяв Виталия за руку, так, чтобы видеть его лицо, Громов промолвил, - Мы встретимся все вместе, и снова будем друзьями.
- Послушай меня.
- Все утро пытаюсь этим заняться.
- У Лариски плохо с памятью. Она, возможно, успела забыть о твоем существовании.
- А мы ей напомним.
- Уверен, что тебе нужны заботы о недееспособном человеке?
- Это что, допрос с пристрастием? Заботы и сам недееспособный человек – не нужны, а его наследство – даже очень. Лариска не настолько здорова, чтобы жить сто лет.
- Сто – не сто, а существует следующая закономерность. Отсутствие разума продлевает жизнь. Так, что, пока ты дождешься своих благ, сто раз пожалеешь, что ввязался в обременительную затею.
Почесывая затылок, Громов переминался с ноги на ногу, - Как у Лариски со здоровьем? – услышанное обескуражило вопрошающего. – Неужели так все плохо?
Виталий ликовал. Сработало. Теперь Громов хорошенько подумает, прежде, чем взвалить на свои плечи хлопоты о Лариске. Впрочем, Славку в жизни интересует только деньги, ради них он все отдаст. – Слав, можно я пока у тебя поживу?
Громов не возражал. Главное, что он не расспрашивал: почему? А у меня к нему скопилось немало вопросов. – Слав, почему ты не женишься?
- А ты?
- Не знаю.
- У меня есть цель. Я ей следую и, женитьба не входит в мои планы.
- А в будущем?
- На будущее трудно загадывать.
- Слав, но планировать ты любишь и умеешь. Представь, ты добьешься всего, чего хотел. У тебя будут деньги, дело, но в могилу-то все это не заберешь. Так? Вот для этого и нужна жена. Она родит тебе наследника, и твои свершения не пропадут даром.
- Не понимаю, при чем тут Лариска?
- Женись на Лариске.
Предложение испугало Громова, но он быстро нашелся, - Ты сам на ней женись.
- Я не собирался. Я никогда не любил Корчагину. Главное в любви, что?
- Что? – эхом повторил Вячеслав.
- Отношение женщины. А Лариска к тебе неравнодушна, хотя свои чувства не афиширует.
Уж не смеется ли он над ним, мелькнуло в голове Громова. Вообще-то, Аносов – не весельчак. – Виталий, кажется, ты говорил, что у нее есть муж.
- Был. Она попала в больницу, как раз, после похорон своего последнего мужа. После того, как она влюбилась в тебя, Лариска обрела душевное равновесие.
- Но я не могу ответить ей взаимностью. Она несимпатичная и изо рта у нее воняет.
- Если она такая же, как твоя рожа, охотно поверил бы. Да Лариска хоть завтра за тебя замуж выскочит, и наследство на тебя перепишет.
- Ты не выдумываешь? – услышанное Громовым было похоже на пустые обещания, которые щедро привыкли раздавать малым детям.
- Я вполне могу придумать нечто подобное, но нотариус не станет заморачиваться, это же его работа. Слав, хочешь отвечу, чего ты боишься более всего, - выдержав паузу, Аносов продолжил, - Мы с тобой поняли друг друга. Так ты можешь без этого обойтись.
- А как?
- Предъявишь ей справку, что тебе предстоит курс лечения от венерического заболевания, такой, стало быть, длительный курс. Хотя Лариску, вряд ли, заразой испугаешь, - добавил Аносов на тон тише.
- Ты чего-то тихо сказал, Виталик? Я не расслышал.
- Это так, впечатления о погоде. Славик, прежде чем, ввязываться в обременительные авантюры, еще раз хорошенько подумай о своем месте во всем этом представлении.
Разглядывая ряды книжных полок, Аносов насчитал много традиционной классики, той, за которой родители его простаивали, отмечаясь по абонементам, делая дефицитные подарки, неизвестно, кому, - Не подозревал, Славик, что ты – такой заядлый книголюб. Если у меня было столько книг, непременно поступил бы в литературный институт. Ты, Славка, счастливейший из смертных. Чего плечами пожимаешь?
- Удивишься, но я мало, что из этого капитала держал в руках. Ты-то сам много читаешь?
- Нет, к сожалению. Мне страстей и впечатлений в жизни хватает. Слав, а ты говорил, что не один живешь, так? Сперва надо у домашних совета по поводу женитьбы спросить.
- Я с мамой живу, но она сейчас за своей родной теткой ухаживает. У той рак, вот и нуждается в дополнительном уходе. Ты скоро на работу? Я с тобой, пожалуй, заодно Лариску проведаем.
- А от неприязни своей, знаешь, как избавиться? Ты на месте Лариски представляй сказочную принцессу, наделяй ее достоинствами. Глядишь, симпатия и проснется.
- К принцессе уже проснулась, к Лариске, вряд ли.
- К Лариске, вряд ли, - вторил Аносов, - А ты ее в роли собственной жены представь. Жена – твое второе «я». Ей можно доверить все и даже собственную судьбу. Слав, зачем тебе еще одна квартира. Вам с матерью от тетки достанется.
- Лишней жилплощадь не бывает. Было бы наследство, а как им распорядиться, решу сам.
Зазвонил телефон, но, прежде, чем Громов ответил на звонок, Аносов обратился к нему с просьбой, - Некому не говори, что я у тебя, будь другом.
- Виталий, это – Латушкина, - проронил Громов, прикрывая ладонью телефонную трубку. Следуя знакам, которые ему подавал приятель, Вячеслав ни слова не проронил о его присутствии. После короткого разговора по телефону, Громов накинулся на Аносова с расспросами, - Почему не захотел с ней разговаривать? Лариска о тебе спрашивала.
Как много он хотел ему сказать, но не посмел. Чем меньше он расскажет, тем меньше будет повода для сплетен. – Надо уметь вовремя смолчать. Не спрашивай меня пока ни о чем, договорились? Слав, а кем ты в детстве хотел быть, неужели директором автосервиса?
- Сказать?
- Конечно, скажи, - воспарял духом Аносов. Бархатные глаза Аносова уже лучились от восторга, - Если смешно, буду хохотать.
Свое обещание выполнять ему не пришлось. Ответ Громова без усилия мог пробудить сочувствие, - В детстве я мечтал быть самым быстроходным гонщиком. Понимаю, детская мечта, но я с ней не расставался всю юность, и даже в военкомате просил определить меня в танковые войска. Выгнали, сказали: «таким, как я, в армии не место». Но даже после их отвода я не чувствовал себя ущербным. Я – просто, не такой, как все, но меня не определили даже каким-нибудь писакой. Зато мне пару раз везло в игре. Автотехцентр, несколько боксов, я открыл, вложив средства, выигранные в казино. Для меня техцентр, как для тебя больница, не просто работа – дело жизни, - деловой настрой в глазах говорящего был подхвачен слушателем.
Виталий хлопнул приятеля по колену, - С таким энтузиазмом, как у тебя давно можно что-нибудь усовершенствовать в машинном механизме. Ты о карьере Кулибина не подумывал?
Теперь на Виталия смотрел другой человек. Лишенное мимики лицо, словно примерило на себя маску недоверия, - Я – бизнесмен, изобретениями не увлекаюсь.
- Иными словами, если твой автотехцентр перестанет приносить доход, ты наплюешь на дело жизни? Но это форменное предательство.
- А как бы ты поступил при аналогичных обстоятельствах?
Ему был задан вопрос, который едва не поставил его в тупик. Как довести до ума поклонника капитала собственный нигилизм, безразличие к выгоде? – У нас с тобой разные цели в жизни. Я не руководствуюсь выгодой. Славка, я надоел тебе, да? Только, пожалуйста, не выставляй меня за дверь.
- Я скоро уеду. Квартира в твоем распоряжении.
Наблюдая за Громовым, Виталий гадал, что же побудило приятеля изменить планы, почему он, все-таки, уезжает? Однако, со своей приверженностью к порядку бизнесмен не расставался, даже, несмотря на скорые сборы. Корифеи от литературы облюбовали насиженные места, кухонная посуда – мойку.
- Слав, почему ты уходишь?
- На работу надо.
- Утром ты на работу не собирался.
Не глядя в сторону оппонента, Громов бросил, - Обстоятельства изменились.
Виталий провожал его взглядом из окна пятнадцатого этажа. А ведь Славка неслучайно оставил его. Разговор о зарабатывании денег явно был к тому причастен. Что же … В чем-то они похожи. Как только Полуэктов заводил разговор о распределении прибыли, ему хотелось исчезнуть, как исчезали средства, вырученные от деятельности больничного кооператива. Недавно о незаконном использовании труда инвалидов стало известно правоохранительным органам. Своим решением – не появляться в больнице, Виталий, тем самым, оставил за Полуэктовым или тем, кто, возможно, пришел ему на смену, право самолично определить: кто прав, кто виноват в этой истории. Но он не складывает с себя вины, а лишь предоставляет право реабилитироваться другим ее участникам. Другим … Сколько их было? Заведующие отделением, кое-кто из врачей – никто из них не считал зазорным баловать себя, время от времени, всякими недешевыми приобретениями, сделанными на вырученные средства. Самым невероятным в произошедшем являлось то, что Полуэктову, развенчанному и лишенному всех привилегий в милиции поверили. Стало быть, вне закона отныне поставлен он, Виталий Аносов.
В дверь позвонили. Славка что-нибудь забыл, мелькнуло в голове у Виталия. Подойдя к двери, он приложился к глазку, но ничего не увидел. Кто-то намеренно прикрыл его рукой. – Кто там? – спросил Виталий измененным голосом.
- Знакомая.
Сердце Виталия ойкнуло. Голос показался ему знакомым. Проверяя собственные подозрения, Аносов предложил, - Может, познакомимся поближе?
По другую сторону двери повисла пауза, будто он попросил о чем-то несбыточном. – Как зовут человека, к которому вы явились? – благодаря стараниям Аносову удалось сохранить инкогнито.
- А вы кто такой? – теперь уже голос невидимого собеседника почудился Виталию знакомым.
- Не желаете отвечать, до свидания.
Категоричность, читающаяся в реплике Аносова, лишала его оппонента надежды на положительный исход. Громко шаркая, Виталий сделал вид, что удаляется. Не помогло. Некто упрямо стоял за дверью, не предпринимая попыток к сближению. Несколько тихих шагов обратно, и Виталий не пожалел. Узкий обзор не позволял рассмотреть незваную гостью в подробностях, главное, Виталий определил, что она – женщина. Это уже интересно. Неужели у Громова появилась тайная воздыхательница? От нее можно не прятаться, решил Аносов,  – Милая девушка, я бы вас пустил, но, к сожалению, закрыт на ключ. 
- Виталик, как ты там очутился?!
Теперь настала очередь удивляться Аносову, - Лариска, ты что ли?
- Я. А зачем ты мне голову морочил?
- Позволь в ответ полюбопытствовать. Зачем ты глазок ладошкой прикрывала?
- Не уверена была, что Громов будет рад меня принять, если сразу поймет: кто перед ним? Виталик, может, попытаешься открыть дверь?
- Громов сказал, что скоро вернется с работы. Будешь ждать?
После короткого молчания Лариса призналась, - Не знаю.
- Лариса, так не хочется, чтобы ты уходила. Давай поговорим о чем-нибудь. Слышу, ты уже о чем-то вздыхаешь?
- Вздыхаю, потому, что понимаю, что проблема, за решение которой взялась, не разрешима.
- Ты говоришь какими-то загадками, Ларочка.
- Это просто судьба, что я встретила тебя, ведь приехала я к Громову, разговаривать о больничных делах.
- Можно поподробнее?
Грустный смешок предвосхитил ответ, - Это я хотела выяснить у тебя детали происшедшего. Виталик, это все ради того, чтобы выстроить тебе полноценную защиту. Почему ты молчишь, Виталик?
- Если начну оправдываться, решишь, что я виноват. Единственно, в чем я неправ, что промолчал, и с моего молчаливого согласия твориться беззаконие.
- Все мы не безгрешны, Виталий. Мне нужны подробности.
Исповедоваться было тяжело, но без этого не получить прощения. – Какие подробности?
- Скажи, ради чего я мерзла в строительном ангаре, надеясь лишь на  то, что обо мне когда-нибудь вспомнят? Тебе не кажется, что оправдываться перед человеком, которому ничем не обязан, весьма унизительно.
- О чем ты?
- Не догадываешься? – продолжение последовало незамедлительно, - Ты Приходченко на роли запасной любовницы держишь? Чем она тебя завоевала?
Благодарение Всевышнему, что их разделяла дверь. Ларисе все сложнее было контролировать себя, что чувствовалось по интонациям ее голоса, по нелепым обвинениям в их с Татьяной адрес. – Зря ты так, Лариса. Татьяна – мой друг, также, как и ты, и, если тебе будет от этого легче, ни к ней, ни к тебе я не испытываю любовных привязанностей. Извини, что из-за моей забывчивости тебе пришлось мерзнуть в холодном ангаре. Что я должен сделать ради того, чтобы ты простила меня?
Горячие слезы струились по ее лицу. Жаль, что им не под силу смыть боль, которую доставило ей признание Виталия. Все то, о чем она мечтала так и останется несбыточными грезами.
- Девушка, вам чем-нибудь помочь? – обращение исходило от женщины, которой Лариса мешала войти в соседнюю квартиру.
Посторонившись, Лариса направилась к лестнице.
- Лариса, где ты? Лариса!
- Это вас, верно, зовут, - окликнула ее соседка Громова.
Она плакала, но облегчения не наступало. Может, надо любить, несмотря на отсутствие взаимности? А, если Виталий сказал ей это назло? Тогда рядом с ним окажется та, у которой больше терпения. Растирая слезы по лицу, Лариса постепенно успокаивалась. Она, пожалуй, воспользуется любезностью соседки. Позвонив в дверь соседней квартиры, Лариса спросила, - Я – приятельница Вячеслава Громова. Скажите, он, может быть, оставлял вам ключи от квартиры?
- Посторонним ключи доверить не могу.
Лариса атаковала неприступную крепость, - Я – не посторонняя, и прошу вас лишь о том, чтобы вы открыли мне дверь квартиры Громова и выпустили запертого там человека.
На слова ее никакой реакции не последовало. Лариса предприняла еще одну попытку добиться своего.
- Лариса, пусть соседка позвонит Громову и поторопит его, - попросил скучающий узник.
После того, как Лариса коснулась кнопки звонка, из-за соседней двери прозвучало, - Прекратите хулиганить, иначе я вызову милицию.
Теперь уже оба, Лариса и Виталий уговаривали соседку принять их сторону, - Пожалуйста, поверьте нам. Мы уйдем и ничего чужого брать не станем. Почему вы не хотите поверить  нам? – после долгой минуты ожиданий союзники поняли, надеяться им не на что.
- Виталий, после того, как вернется Славка, надо сходить к следователю. Полуэктов сваливает вину на тебя. Мне удастся заручиться показаниями свидетеля, доказывающего твою невиновность. Милиция может караулить тебя по адресу прописки, но лучше не играть с правоохранительными органами в прятки. Виталий, не молчи. Веришь мне?
- Уже не знаю, кому верить. Я – не преступник, чтобы за мной охотилась милиция. И все это цена за попустительство. Сам виноват, когда подписывал наряды, не глядя. Что мне теперь делать?
Сейчас он еще заплачет, подумалось Ларисе. – Пожалуйста, не огорчайся, мы обязательно тебе поможем. – Что она еще могла ему пообещать в почти безвыходной ситуации? Задача ее, не допустить, чтобы Виталием овладело отчаяние. Что-то долго он там за дверью молчит. – Виталий, о чем призадумался?
- Сколько мне могут насчитать?
- Насчитают Полуэктову, тебе остатки. Не переживай, в Уголовном Кодексе отсутствует статья за забывчивость. К тебе не придраться.
Беспокойство Виталия дало о себе знать, - Подпись, моя подпись на нарядах.
- Кто-нибудь видел, как ты расписывался? Ты это делал публично? Тогда можно предположить, что некто это делал за тебя. Твои показания должны быть точными, чтобы у следствия не возникло сомнений в них.
- Обманывать я не умею.
- Тебе никто не предлагает того делать. Введешь следствие в заблуждение, подав идею, что кто-то пытается быть тобой.
- Ларис, а не проще сбежать от следствия? Уехать в другой город и начать жизнь сначала.
Может, он предложит составить ему компанию? Они бы уехали вместе, как Крупская и Ленин. Будут сидеть долгими, зимними вечерами у телевизора, обсуждать новости, строить планы на будущее, а работать они будут сообща на журналистском поприще, у Виталия к этому есть все задатки, - Виталий, ты любишь сочинять?
- Отчеты для главврача? Это – моя обязанность.
- Я не о том. Ты собираешься сменить поле деятельности, чтобы избежать трудностей, необходима поддержка. Понимаешь?
- С трудом. Ты советуешь мне перепрофилироваться на сценариста или писателя?
- Господи! Какая глупость пришла тебе в голову. Писатели, если и нужны в настоящее время, то лишь для того, чтобы сочинять объявления на заборах, да и в сценариях особой нужды нет. Предлагаю тебе податься в журналисты. Как ты на это смотришь?
Молчание за дверью можно было расценить двояко: как нерешительность, но Виталию сие было несвойственно, или за увлеченность. Ее друг уже где-то там витает в облаках, воображая себя истинным охотником за сенсацией. А охотнику нужен кто? Конечно, он, собрат, союзник, друг. – Виталик, хочешь, я буду твоим другом?
- А сейчас ты кто? Враг, что ли, - в голосе вопрошающего проскальзывала усмешка, наполовину смешанная с сомнением.
- Ты не понял. Мы вдвоем уедем в другой город, ради того, чтобы заняться новым делом, вернее, новой журналистика будет только для тебя, я буду оказывать тебе содействие.
Наконец, она отважилась произнести то, что так долго не решалась. Виталий может подумать, что она ему навязывается, но такое обычно случается, когда есть, из чего выбирать.
- Я, кажется, в дворники пошел, только бы избежать решетки. Ларис, можно я у тебя некоторое время поживу?
Латушкина воздела глаза к небу. Молитвы ее услышаны. Прижавшись к внешней стороне двери, она прошептала, - Хоть всю жизнь.
Глаза ее быстро привыкли к полумраку прихожей, где царил беспорядок. По полу были раскиданы вещи, об одну из них, галошницу, подходя к квартире, она споткнулась, кроме того, нечто жидкое пролилось ей на ноги. Судя по резкому запаху, жидкость имела отношение к средствам ухода за автомобилями. Лариса зажала нос, но легче ей не стало. Перед глазами поплыли круги, казалось еще чуть-чуть, и она потеряет сознание.
Совсем близко раздался чей-то недовольный голос, - Вы все еще здесь стоите? Из-за вас мне не видно, что происходит за дверью моей квартиры.
У Ларисы не осталось сил для того, чтобы оправдываться. Держась за стену, она медленно продвигалась по прихожей.
- Лариса!
Ее звал Виталий, но еле переставляющая ноги Латушкина даже не попыталась узнать, что ему надо. Шаг за шагом, она спускалась по лестнице. Поблизости хлопали двери, шумели пролетающие по мусоропроводу мешки, до нее не было никакого дела. Лишь сев на ступени, Лариса почувствовала облегчение. Расслабившись, она задремала.
Малиновые охапки астр, ветви красных гладиолусов спорили за детское внимание с нарядными белоснежными георгинами. Не просто было решить, у кого самый красивый букет. Не уступали цветам в привлекательности девчоночьи головки с пышными бантами. Она ощущала себя одинокой среди всего этого великолепия, не по своей вине ей пришлось расстаться с украшениями. Злая Людка Князева сорвала с нее банты, из-за того, что у нее не было ярких ленточек. Но обиделась Лариса не на Людку, а на Виталика, который видел нападение Князевой, но не остановил ее. Испугался или постеснялся выделиться из «общей массы» зрителей? Не он один трус, одноклассники жестоки. Никто из них даже не попытался одернуть провокаторов, засунувших Виталику зажженную сигарету в рот. Аносов никогда не был смельчаком, и не смог защититься от нападок хулиганов. Ей тоже было страшно, но ради спасения лучшего друга, Лариса презрела опасность. Часть метких и болезненных ударов досталась ей, а вместо сочувствия школьная училка «сова» на целых два урока поставила ее в угол. Ребята тыкали в нее пальцами, хихикали, а Славка Громов, вообще, сделал вид, что классной палочки-выручалочки не существует. Спустя десятилетия она не станет злорадствовать и припоминать Громову его предательство, а ведь, по сути, он ничем не отличался от агрессивных забияк, легко поднявших руку на слабого. Саманта не стала бы мстить, Лариса училась у подруги великодушию. Полностью выбросить из памяти пережитый позор у Ларисы не получалось, хотя мысленно она давно простила своих недругов. Не вспоминал более о собственном вероломстве Виталий, насмехающийся вместе со всеми над «прилипшей к стене». Картины далекого детства, словно кадры старого кинофильма, которые хотелось просматривать еще и еще раз, помогли взглянуть ей на некоторые вещи по-иному. Храбрость она, ведь, только со взаимностью хороша, а ежели, безрассудная, так ничего, кроме скрытой ненависти в ответ не вызовет. Смел с врагами, не машет впустую кулаками - как раз про нее. Мудрость приходит с годами, привнося с собой, кроме рассудительности, разочарование в людях. Ее самый близкий друг мама, так советовала: «лучше не обольщаться заранее, не придется после прощаться с иллюзиями». Маминой рекомендацией Лариса решила воспользоваться.
Восхождение давалось ей труднее, чем путь вниз по лестнице. Она шла, полностью не осознав, как ей убедить соседку открыть квартиру Громова. Поначалу женщина показалась ей сердобольной, не хотелось разубеждаться в ее участливости. Прежде, чем еще раз обратиться к соседке, Лариса нажала на звонок квартиры, где был заперт Виталий. Мысленно подготавливая себя к непростому объяснению, Лариса надеялась, что он обязательно ее поддержит. Позвонив вторично, Лариса так и не дождалась ответа. Стук в дверь привлек внимание соседки. Лариса ощущала, что за ней наблюдают, что ж, за собственное любопытство владелице неприступной квартиры придется заплатить.
- Извините, уважаемая, не будете ли вы так любезны, посодействовать мне? Я не могу дозвониться приятелю, тому, с которым мы переговаривались. Еще раз прошу вас, отворите дверь. Поймите, я волнуюсь, вдруг ему плохо?
На ее обращение реакции не последовало. Лариса позвонила в дверь соседской квартиры.
- Прекратите хулиганить! Ничьи двери я открывать не буду. Оставьте меня в покое, - раздраженно ответила соседка.
- Подождите, пожалуйста, не уходите, женщина! Это важно. Человек закрыт в квартире, ему, может быть, плохо. Пожалуйста, женщина! – умоляла Лариса.
В ответ тишина. Латушкина не унималась, не отрывала руку от звонка соседской квартиры.
- Я вызову милицию, если вы не уйдете.
- Я уйду, - вновь обещала Латушкина, - Только дайте нам сделать это вместе!
Перемещая указательный палец с одного звонка на другой, Лариса была в отчаяние. Почему ей не верят? – Женщина, вы не хотите быть убийцей? Мой друг – врач, он прекрасный человек, он бескорыстно помогает другим. Послушайте, - после короткой паузы она добавила, - Хотите, я дам вам денег, заплачу за услугу?
- Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое. Предупреждаю, я иду звонить в милицию.
- Подождите, уважаемая, я уйду, но помогите мне увести приятеля …
Ее перебили, - Приятель уже ушел через балкон. Уходите.
- Как можно, ведь это – пятнадцатый этаж!
- Я видела, как он спускался на балкон четырнадцатого этажа. Уходите.
Ларису будто оглушили. Спуск с верхнего балкона многоэтажки – смертельный номер, Виталий не отличался безрассудной храбростью. Выходит, она плохо его знала. Если его больше нет у Громова, ей тоже здесь делать больше нечего. Когда за ней закрылись двери лифта, она пока не решила, что будет делать дальше? Самое ужасное, ей теперь неизвестно: где Виталий? В больницу и домой он вернуться побоится, а к ней?