Дуркин дом. Глава 70

               

      
            Он шел по улице, оглядываясь по сторонам, ежеминутно ожидая подвоха. Зверь, он как загнанный зверь, который боится всего, в каждом встречном видит врага. Вдруг за ним уже следят? Женщина напротив, дожевывающая у палатки сэндвич, слишком долго не упускает его из вида, а парень, задевший его плечом, зло выругался и не ударил его только потому, что вокруг много свидетелей. Все встречные, в лучшем случае, равнодушно относятся к нему, этому безразличию, при иных обстоятельствах, он был бы рад, но сейчас … он уже не ведает, как ему вести себя с окружающими людьми?
- Мужчина!
 Виталий прибавил шагу. За ним кто-то шел. Было страшно оглянуться, еще страшнее признаться себе, что он беззащитен.
- Мужчина, подождите!
Виталий вынужден был остановиться, незнакомка схватила его за руку. – Что я вам сделал? – в отчаянии спросил Аносов.
Женщина, уже без сэндвича, улыбнулась в ответ, - Ничего. Ветром унесло листок из блокнота, он прилип к вашему боку. Вот и все.
Из-за спины Виталий видел, как незнакомка быстро удалялась, на ходу убирая клочок бумаги в сумку. Какие пустяки – бумажка с телефоном. Встреченная Виталием компания парней шумела, обращая на себя внимание прохожих. Уткнувшись в капюшон куртки, Виталий ускорил шаг. Компания не отставала. Ему оставалось пройти через двор, и он окажется у дома, где проживает Полуэктов. Вдруг там засада. Но выбора не было.
- Эй, малый, дай прикурить.
Впереди маячила арка и незнакомый двор, и никого вокруг. Виталий почти бежал, и не напрасно. Впереди уличное освещение и окна, в которых маячили людские фигуры. Шестым чувством ощущая преследование, Аносов мысленно готовился к тому, что рассчитывать ему придется только на себя. До спасительного входа в подъезд оставалось несколько метров. – Пожар! – изо всех сил закричал Виталий, - Горим!
Щелкали затворы отворяемых окон, из которых выглядывали любопытствующие, а позади прозвучало: «псих какой-то. Сказал бы, что не курит, чего орать-то?»
Наконец Виталий оглянулся и увидел удаляющуюся компанию парней. Одновременно опустели глазницы домовых окон. Приближаясь к подъезду дома, где, как ему известно, проживал бывший главный врач больницы, Виталий представлял предстоящий нелегкий разговор. Еще вопрос: пожелает ли Полуэктов беседовать с ним? Ранее, как только нарушения вскрылись, он избегал встреч со своим сообщником, именно таковым следствие считало Аносова. Но разве это преступление, быть неосмотрительным?
Вот она, шестьдесят девятая квартира, у дверей которой незваный гость переминался с ноги на ногу. За ее дверью было подозрительно тихо. Вечером обычно семьи собираются за ужином, но лучше бы Александр Ярославович был дома один. Припоминая свое с ним знакомство, Виталий пытался настроить себя на результативный исход предстоящего разговора. «Смелее, Виталий Вячеславович, вы все верно делаете, но долго не решаетесь», когда-то подбадривал его главврач. Тогда, в середине девяностых, не просто было решиться на такой ответственный шаг, как организация кооператива. Порой здравомыслящего человека нелегко убедить в правильности выбора, а тут компания совершенно разных, как по интересам, так и по социальному происхождению людей, объединенных общим недугом, нуждающихся в повышенной опеке, но отнюдь не считающих себя отличными от окружающих. Мало, кто позволил бы обманывать себя, как это делали пациенты отделения, привлеченные к строительным работам. И причина того не в наивности или излишней доверчивости. Чубукка, Головачев, Дежкин, Есипов и другие «рабочие лошадки» выполняли все, что им поручали, не задумываясь о своих правах просто потому, что они работали автоматически. Но он, человек здравомыслящий, отдающий отчет в своей деятельности, должен был хорошо подумать, а не закрывать глаза на самоуправство жадного до денег руководителя. Должен, но не сделал этого. От милиции ему не получить прощения за допущенные оплошности. Его не покидало ощущение того, что он обманул людей, хотя и неосознанно. «Вор должен сидеть в тюрьме», говорил известный киногерой, но это не о нем. «Александр Ярославович, не оставляйте меня без поддержки. Я же делал все с вашего одобрения, и не пользовался результатами труда пациентов. Я всего лишь хотел помочь найти им цель в жизни». Что мог на это ответить ему Полуэктов, оставалось только гадать. Люди не благодарны и быстро забывают о добре. В минуты отчаяния начинают обуревать сомнения: а есть ли оно?
Его палец замер на звонке. Скорее всего, Полуэктов не пожелает его видеть. Звонить или нет? К решению его подтолкнуло обращение незнакомой женщины, - Вы к кому?
Виталий обернулся, - К Александру Ярославовичу. Он дома? – в свою очередь поинтересовался он.
- А вы кто?
- Его коллега по работе. Мне очень необходимо увидеть Александра Ярославовича, от этой встречи, может быть, зависит моя дальнейшая судьба, - говорил Виталий настолько проникновенно, что, вряд ли, оставило равнодушной случайную слушательницу.
- Разрешите, - молодая незнакомка аккуратно отстранила Аносова. Повернув ключ в замке, она распахнула перед ним дверь, - Проходите.
Предложение было неожиданным, но Виталий не растерялся. – Благодарю.
Тишина, царившая в квартире, походила на атмосферу его рабочего кабинета. Выскользнувшие из рук пригласившей его ключи, со звоном упали на паркетный пол. Когда они очутились на полу вторично, оказалось, что это неслучайно.
- Папа, видимо, спит, - сделала вывод молодая хозяйка, - Будить я его не буду.
Вопросительный взгляд, который она бросила на Виталия, означал желание узнать о его дальнейших планах. Первым побуждением Виталия было распрощаться и уйти, но незнакомка была настолько обворожительна, что незваный гость решил остаться. Он проследовал за ней на кухню.
Пока женщина умело орудовала ножом, Виталий украдкой наблюдал за ней. Казалось, они давно были знакомы с Полуэктовым, но Виталий и не подозревал, что у того дочь такая красавица. Выразительные черты лица, неброская привлекательность кого-то напоминали ему. Крупные каштановые кудри мягко обрамляли будто выписанный кистью живописца правильный овал. Брови вразлет, прямой, слегка вздернутый нос имел «украшение», в виде крошечной родинки на одном из крыльев. Полные, алые, не тронутые косметикой губы, звали к поцелую. Но более всего Виталия очаровали огромные глаза редкого, изумрудного цвета, почти, как у нашей классной принцессы, подумалось заинтересованному ценителю.
- Давайте познакомимся, - предложила гостеприимная хозяйка, - Меня зовут Алена.
- А я  - Виталий.
Алена улыбнулась ему, и гость на мгновение забыл о своих бедах. Незамысловатый, наскоро приготовленный ужин показался Виталию необычайно вкусным, и он не удержался и сделал собеседнице комплемент, - Давно я так вкусно не ел, спасибо, Алена.
Спустя полчаса они удобно расположились в маленькой комнате, где много места занимали ломившиеся от книг книжные полки.
- Любите читать?
- Люблю, но здесь не только художественная литература, несколько полок отдано под научно-популярные книги.
- А вы …
Алена перебила, - Я – старший научный сотрудник института геронтологии.
Виталий не без сожаления подумал. «Такая молодая и уже старшая. Я тоже мог быть научным сотрудником». Вслух Виталий проронил, - Всю жизнь мечтал заниматься наукой, но вышло по-иному, отвечая на заинтересованный взгляд собеседницы, Аносов пояснил, - На практике, по распределению попал в психиатрическую больницу, заинтересовался увиденным и целиком погрузился в работу. Поле моей деятельности – отделение пограничного состояния, малосведущим людям это название почти ничего не говорит. Я поначалу просто влюбился в увлеченных, живущих своим миром созданий. Они все разные, но объединены общим недугом. Знаете, я настолько проникся их проблемами, порой пренебрегая собственными. У нас каждый день сюрприз, то запуск коллайдера, то обсуждения плана предстоящего похода Петрония, и даже рассматривались варианты написания будущей кандидатской. Да, да, и такое имеет место, мои бывшие коллеги попадают в разряд пациентов. Неуравновешенная психика, что свойственно для пограничного состояния, иногда влечет за собой обострение патологий, которые вне зависимости от врачебных усилий, почти не поддаются контролю.
- Иными словами – сумасшествие заразительно. У вас очень тяжелая работа. Я бы не смогла ежедневно сталкиваться с проявлением человеческой деградации, тут не какие кандидатские не помогут. Я всегда жалела папу, ему приходилось пропускать все трудности через себя.
- Но он делал это добровольно.
- Да, добровольно, но вот покинуть свой пост ему посоветовали, но осуществили это так, что решение было однозначным. Папа очень переживал, он почти тридцать лет отработал в этой больнице, он столько всего планировал, но …
- Надеюсь, он не планировал засадить меня в тюрьму?
Полувопрос, полуобвинение, которое бросил в лицо прелестнице Виталий, вызвало оцепенение у вопрошаемой. Ее прекрасные глаза округлились, а губы шептали нечто невнятное. – Как … как вы могли? - после паузы выдавила из себя она, - После всего, что отец сделал для вас!
Негодование, охватившее Алену, было наигранным, и Виталий почувствовал обман. Когда первые всплески эмоций поутихли, на лице Алены застыла обида. Виталий наблюдал за ней уже совсем другими глазами. Его первоначальное восхищение прелестницей постепенно сходило на нет. – И что же такого жизненно необходимого сотворил для меня Александр Ярославович? Просветите, любезнейшая.
Губы из алых лепестков превратились в полоску, - Меня не устраивает тон, которым вы разговариваете.
- Может быть, и тема? А не поговорить ли нам о геронтологии?
Вместо ответа Алена распахнула перед Виталием дверь. Выбора у него не было, но он нашел выход из создавшегося положения. Переняв от Алены ее лаконичную манеру общения, Виталий бросил взгляд наверх. Они с полминуты пожирали глазами друг друга. Поединок выиграл Аносов, - У вас лампочка перегорела.
Алена скрылась на кухне. Отсутствие ее показалось Аносову длительным, и у него возник соблазн – заглянуть в гостиную, где, по его предположению, спал Александр Ярославович. Обернувшись в сторону кухни, Виталий не стал мешкать. Приоткрыв дверь, он увидел бывшего коллегу, мирно почивавшего на диване.
- Зачем вы зашли в комнату? – прозвучало шепотом над самым его ухом. Позади стояла Алена.
- Хочу поговорить с вашим отцом, - промолвил Виталий во весь голос.
- Вы намеренно говорите громко? – в шепоте угадывались сердитые нотки.
- Намеренно, - эхом вторил ей Виталий, - Алена, вы гораздо привлекательнее, когда улыбаетесь.
Как не желал Виталий того, Алена не ответила ему благосклонностью. В коридоре она стала более разговорчивой. – Папа в последние дни чувствовал себя неважно. Он пил много успокоительного, у него сердце больное, - призналась Алена, - Видимо, он проспит до завтра. Думаю, лучше нам с вами проститься.
Виталию не хотелось покидать гостеприимный дом, какую причину ему ради этого сочинить? А не рассказать ли ему всю правду? – Алена, к вам приходила милиция?
- Да, и ни один раз.
- Алена, мне кажется, вы что-то не договариваете. Поймите, я спрашиваю не из праздного любопытства, а для того, чтобы знать, чего мне ожидать.
- Папу вызывали в отделение, где с него взяли подписку о невыезде. У нас дома проводили обыск, наверное, деньги искали. Папа не в банке работал, откуда у него накопления?
- Могу я говорить с вами откровенно? – не дождавшись ответа, Аносов продолжил, - В больнице действовал кооператив, работники которого одновременно являлись ее пациентами. От деятельности кооператива выгода шла в карман руководства больницы, и Александр Ярославович не оставался в стороне. Он получал не менее сорока процентов дохода.
- Я не верю вам. У папы не было лишних денег, он жил очень скромно. Я не видела никакого дохода, кстати, милиция тоже его не обнаружила.
Наступила очередь улыбаться Виталию, - Александр Ярославович – предусмотрительный человек, он старался не привлекать к себе внимания окружающих, и чем выделялся, так это своими научными познаниями. Но, я уверен, что он получал деньги, вырученные от кооперативной деятельности.
- Вы их видели?
- Я видел результаты работы наших больничных умельцев. Александр Ярославич подписывал бумаги для налоговой, банковские счета, сопроводительные письма для заказчиков.
- Любопытно. А каково ваше участие в трудовом процессе?
- Кооператив был создан в середине девяностых бывшим заведующим отделением пограничного состояния Дроздовым, с одобрения Александра Ярославовича. После ухода Николая Григорьевича на пенсию, часть функций по финансовым делам перешла ко мне, но сразу же хочу оговорить, руководителем кооператива являлся ваш отец.
- А доходы делились поровну? Вы считаете это справедливым?
- Нет, доходы сотрудников кооператива распределялись неравноценно их участию в его деятельности. Сорок процентов всех доходов получал Полэуктов, двадцать процентов – люди собирающие заказы и распределяющие их, тринадцать процентов съедали налоги, по девять процентов имели двое заведующих отделением, в числе был я. Оставшиеся девять платили рабочим. Получаемые мною девять процентов я распределял между сотрудниками моего отделения в виде премий, материальной помощи, доплат. Себе лично я не оставлял ни копейки.
- Не верю.
- Ваше право. Что вы еще хотите от меня услышать?
- Уходите.
Категоричность, с которой ему указали на дверь, лишала Виталия всякой возможности, дождаться пока проснется Полуэктов. Упрашивать Алену он не стал. Он не представлял, куда ему теперь податься. Вариантов было несколько, но каждый из них имел недостатки, избавиться от которых не в его силах. Когда ему осталось пройти последний лестничный пролет, позади раздались скорые шаги.
- Виталий, подождите. С папой плохо.
Без лишних слов Аносов возвратился вместе с Аленой. Александр Ярославович лежал все в той же позе, уткнувшись в диван.
- Я пыталась разбудить его, но папа не реагирует, ни на слова, ни на прикосновения. Что с ним?
Аносов приложил к левому запястью Полуэктова и указательный и большой палец. Рука пожилого человека была непривычно холодна, пульс не прощупывался. Осторожно уложив Александра Ярославовича на спину, Виталий приложился ухом к его груди. Нескольких секунд Аносову хватило для того, чтобы понять, что с Полуэктовым. Пребывая все в том же положении, Виталий соображал, как более безболезненно сообщить Алене печальную весть?
- Ну что там? Не молчите, - умоляла Алена.
- Кажется, он крепко спит.
- Вы говорите неправду, - голос Алены дрожал, - Что с папой?
- Он умер.
Тишина, воцарившаяся после его признания, озадачила его больше, чем ожидаемая истерика Алены. Он вполне готов был ее успокоить, и даже приласкать, но волевой женщине, похоже, этого не требовалось. Окаменевшая от горя, Алена впала в оцепенение. Устремленный в неизвестность взгляд, создавал ощущение нереальности происходящего.
- Поплачьте, Алена. Легче станет.
Сидевшая перед ним фигура не шевельнулась. В прекрасных глазах ее застыли слезы, казалось, еще мгновения, и они сорвутся, унося с собой боль утраты.
- Алена, нужно полотенце, смоченное в холодной воде, положить ему на лицо, Виталий аккуратно прикоснулся к сидящей, дважды окликнув ее по имени.
- В ванной, - едва проронила Алена.
- Нужно вызвать скорую и милицию, еще перевозку.
Оцепенение сошло также внезапно, как и появилось. Перед Виталием была прежняя Алена, - Зачем?
- Положено. Перевозка забирает тело в морг, скорая выдает бланк констатации смерти, а милиция пишет протокол осмотра тела.
- Вызывайте.
- Лучше, если вы это сделаете.
- Для кого лучше?
- Могут спросить об умершем, а что я им скажу?
Тихий вздох опередил ответ, - Делайте, как считаете нужным.
- И все-таки, позвонить нужно вам. Я сейчас ухожу.
- Почему?
- Не хочу встречаться с милицией.
Алена пожала плечами и промолчала. Виталий намеренно долго собирался, то перепрятывая сапоги, и неожиданно находя их, то долго застегивая молнию у куртки, он одновременно наблюдал за Аленой. Она сидела на краешке дивана и гладила отца по плечу. Напрягая слух, Виталий уловил едва различимый шепот. Отрешившись от окружающего, Алена положила голову на грудь отца и слушала.
Походит на безумную. Ее нельзя оставлять, решил Виталий. Сделав необходимые звонки, он ждал визита врачей, перевозки и ненавистной для него милиции. На часах полдесятого вечера. За окном накрапывал мелкий, осенний дождик. Провожая взглядом проезжающие по блекло освещенному двору машинами, Виталий заметил знакомый фургон с красным крестом на боку, и немало удивился, ведь прошло мало времени, как он дозвонился в скорую. Автомобиль остановился напротив названного им подъезда. Оставалось только ждать. Шли минуты, а звонка в дверь не было.
- Алена, - негромко позвал Виталий.
Обращение его осталось без ответа. Виталий подошел к осиротевшей хозяйке и без всякого вступления попросил, - Пожалуйста, скажите, что я ваш давний знакомый и оказался у вас в гостях случайно. Пусть меня зовут Владимир Рязанов.
Почему Виталий назвался именем бывшего одноклассника, он и сам не ведал. Просто взял первое, пришедшее ему в голову имя.
- Почему папа умер? Он не жаловался на болезни, недомогания переносил молча.
Время ожидания тянулось медленно. Он ничем уже не мог помочь Полуэктову, как, впрочем, и тот ему. Виталий уже не раз порывался уйти, но сочувствие к малознакомой женщине, удерживало его. Присматриваясь к Алене, он постепенно приходил к выводу, что его присутствие для нее безразлично.
- Я осталась совсем одна, одна на всем белом свете. Ужасно, когда в несчастье не к кому обратиться, а в беде неоткуда ждать помощи. Мы с папой были очень близки. Он рассказывал мне о больнице с таким упоением, что я почти полюбила ее пациентов, которое со слов папы, были не настолько безнадежны. В детстве я любила приговаривать: «Вот, папа, состаришься, буду тебя лечить». Папа в ответ обещал жить вечно, «…чтобы моя девочка ни в чем не нуждалась». Мы так любили друг друга …
- Вы не одна, Алена, вас окружают преданные люди, которым можно довериться, надо лишь вовремя увидеть их.
Виталий произнес немало слов утешения, в которых и сам уверовал и не заметил, как задремал… Блуждая по парку, он ощущал чье-то близкое присутствие. Кто-то явно преследовал его. Вопрос: «зачем?», не возникал. Вероятно, он заслужил эту полную опасностей и неожиданностей жизнь, но с какой стати, его близкие должны мириться с невзгодами?
Под ногами чавкала грязь, после получаса блужданий по парку, ботинки его были грязны до такой степени, что напоминали кирзачи рабочего со стройки. Напрасно он исколесил все тропинки, забредая порой в непролазную чащу. Ничего похожего на пропавшую вещицу ему не попадалось. Надо же было такому случиться, что хватились ее поздно, когда мусорные контейнеры были очищены, помещения убраны. Со слов Громова, заказчица весьма привередлива и теперь грозится «подать иск в милицию». Объяснять, чем это обернется для всех предпринимателей, не требовалось. Вот теперь ему приходилось в одиночестве противостоять пренеприятной погоде и, вопреки усталости, искать, искать и еще раз искать. Кажется, он протоптал не одну тропу вокруг ангара, так, что мог ориентироваться с закрытыми глазами. «Коллеги» Краснов и Рязанов настаивали на розыске, можно подумать, ответственность за пропажу лежит на них. На документах стояли лишь три подписи, и только люди, их оставившие, могли требовать от Виталия решительных действий.
От дальнейших поисков его удерживало заточение в «нужном» месте. Настойчиво пытаясь выйти, Виталий догадывался, что некто неизвестный неслучайно ограничил свободу его передвижений. Изо всех сил налегая на дверь, Виталий по-настоящему испугался, на документах, направленных в налоговую, стояла и его подпись. А если милиция открыла на него охоту? Бежать куда-нибудь подальше, единственное, чего жаждал сейчас Аносов. Рисуя в воображении вооруженного представителя правопорядка, Виталий потерял дар речи. Он лишь открывал рот, из которого не вырывалось не звука. 
- Виталик, очнись. Это я – Лариса.
Нелегко было открыть глаза, а вдруг в действительности его подстерегает опасность? Кто его защитит и отчего?
- Виталик, милый, давай просыпайся!
Открыть глаза и увидеть перед собой Ларису. Это ли не сон? – Привет, а как ты тут оказалась? – Виталий озирался по сторонам, недоумевая на увиденное.
- Долго рассказывать, как я тебе разыскивала. Главное, что тебя не разыскала милиция, - обернувшись назад, Лариса попросила, - Могу ли я поговорить с Виталием наедине?
Фея с изумрудными глазами удалилась, и Лариса осталась с Аносовым.
- Не пойму, что со мной случилось? Представляешь, Лариса, я спал, верно, целую вечность. Я милиция здесь уже побывала, вместе с перевозкой.
На усталом, но счастливом лице Ларисы читался вопрос, который она не решалась задать. Виталий задал ее без слов. Когда его рука легла поверх ее, Лариса ощутила себя самой любимой. Виталий начал без вступления, - Я пришел к Полуэктову, чтобы поговорить о моей дальнейшей судьбе. Я крался к нему, словно вор, оглядываясь по сторонам. Я стал похож, Лариса, на беглого преступника. Но я ни в чем не виноват, слышишь, Лариса.
- Верю тебе, Виталий и я здесь для того, чтобы помочь тебе.
- Спасибо, Ларочка, только ты с мамой у меня и остались, - сказал Виталий и схватился за голову. Как же он сам себе напоминает пытавшуюся пробудить жалость причитающую Алену. Нет, он вовсе не к тому стремится, - Больше всего мне сейчас не хватает больницы, запаха больничных лекарств и голосистого окрика «бабы Нюры». Я скучаю по работе. Как там?
- Не знаю, я не была в больнице несколько дней. У меня приятная новость. Главный редактор сменился, и у меня появилась надежда вернуться на любимую работу. Виталий, ты не себе представляешь, как я счастлива!
Виталий смотрел на Латушкину и недоумевал. Зачем она ему все это рассказывает? – Хочешь, чтобы я порадовался вместе с тобой?
Они пожирали друг друга взглядом, как будто не виделись целую вечность. Испытывали они одинаковые чувства либо им только казалось, что некая неведомая сила связывает их, Виталий не стремился узнать, а Ларисе было безразлично. Несмотря ни на что, она любила и ждала. Полная неудач жизнь научила ее терпению. Она непременно дождется того, что Виталий поверит ей. Она не станет говорить ему сейчас о своих чувствах, она … опустившись на колени, Лариса положила голову Виталию на руки и ощутила себя маленькой девочкой, - Ты отпустишь меня? Я написала заявление об увольнении. Но я не желаю, чтобы ты считал мой поступок предательством.
Вот еще один друг покидает его, больше ему не на что надеяться. Он прятал глаза, чтобы Лариса не разглядела в них обреченность, которую он тщетно пытался скрыть. Но он не должен показывать собственную слабость, ведь Лариса сама ищет у него утешения. Собрав волю в кулак, Виталий постарался улыбнуться, - Лариса, поступай, как считаешь нужным. Ты некому ничем не обязана.
Прежде, чем возразить, Лариса призадумалась. Верно ли говорит Виталий, снимая с нее обязательства? Даже, если бы она стремилась к полной независимости, не смогла реализовать ее в действительности. Людское сообщество – гигантский муравейник, где каждый индивид выполняет определенную функцию, тем самым, обеспечивая существование другим. – Чем я могу быть тебе полезной?
- Мне никто не в состоянии помочь. Тебе известно, в чем меня подозревают?
- Ты мне рассказывал. Прятаться от милиции бесполезно. Пойми, у правоохранительных органов нет цели упечь тебя за решетку, ими движет стремление вовсе не карать, а предотвратить нарушение закона. Хочешь, мы пойдем в милицию вместе …
Виталий перебил, - Ты мне уже это предлагала. Не хочу.
- Ты не веришь милиции или что-то не договариваешь?
- Лариса, я не знаю. Единственный человек, кто реально мог помочь мне своими показаниями, ушел из жизни. Не ведаю, наступит ли для меня завтрашний день, я в отчаянье, и теперь хорошо понимаю, чем руководствуются самоубийцы. На меня открыта охота и, пожалуй, есть только один выход из создавшегося положения.
Моментально вскочив на ноги, Лариса тряхнула приятеля за плечи, - Не смей, слышишь, не смей думать об этом! Многим людям бывает еще тяжелее, чем тебе, но они не помышляют о смерти.
Подобие улыбки мелькнуло на его лице. Он ясно излагал свои мысли, но их неверно истолковали. Может, стоит тем воспользоваться?
- Вы поговорили? – на пороге гостиной возникла Алена.
- Да, - ответила за Виталия Лариса, - Скажите, когда приезжали милиционеры, что вы им ответили на присутствие Виталия?
- Как он попросил. Милиция торопилась. Они особо и не расспрашивали о нахождении в квартире посторонних.
- Видишь, Виталик, им не до тебя. Милиция ищет преступников и встает на защиту невиновных, - Лариса была весьма убедительна в своих аргументах, но прониклись ими не все.
- Владимира Рязанова пригласили для дачи свидетельских показаний, когда я сказала, что он присутствовал при папиной смерти, - заявила Алена.
Услышанное произвело на слушателей различное впечатление. Лариса удивилась, на лице Виталия обозначился испуг, и в то же мгновение он ощутил дружеское рукопожатие. Нахлынувшие чувства в полной мере захватили Виталия, заслоняя собой все текущие невзгоды.
Лариса продолжала держать его за руку и после того, как они покинули квартиру Алены. Латушкина, как могла пыталась успокоить Виталия, разговаривая с ним, словно с маленьким, - Сейчас мы пойдем ко мне в гости, будем пить чай и обсуждать наши дальнейшие планы и перспективы их осуществления. А потом, если хочешь, мы отправимся в больницу, проведать пациентов, подбодрить персонал, может, что-то отыщется.
Она почти сама верила в то, что обещала, но также скоро Лариса перестала думать и о больнице, и о трудностях, которые выпали на долю Виталика, посвятив свои мысли планам на будущее. Неужели Рабичев сменил Саперского в кресле главного редактора? Вспоминая трудолюбивого, но малоинициативного коллегу, Лариса недоумевала. Почему именно Костя, чем она хуже его? Тем, что он имеет профильное образование? В опыте он ей явно уступает. Несправедливое предпочтение, она непременно должна убедить в том новое руководство редакции. Есть два пути для осуществления желаемого. Первый заключается в уговорах, другой … во взгляде молодой женщины вдруг мелькнула злость, дополненная такой яростной ненавистью, что встречные прохожие с опаской обошли ее. Нет! Она никогда не пойдет на это. Слишком высока плата за призрачный успех. Ничто и никто не вынудит ее расплачиваться собой.
- Против кого воюем?
Увлекшись размышлениями, Лариса пропустила вопрос, но Виталий не отступил, - Лариса, можно я поживу у тебя?
Лишь благоразумие удержало ее от уговоров обратиться в милицию. Виталий не согласиться, есть только один человек, способный уговорить его дать показания, - Виталий, я не трогала твои вещи из кабинета, но, если они тебе нужны …
- Нет, не напоминай мне более о больнице и о всем, что с нею связано. Странная просьба, но что не сделаешь для друга. Лариса с тревогой наблюдала за Виталием. От переживания у него осунулось лицо, под карими глазами, чья теплота и выразительность, восхищали ее, залегли темные круги, русые брови тяжелыми складками очерчивали веки, прибавляя ему годы. Да, он постарел, но возраст не портит мужчин, а придает им солидности в глазах прекрасного пола.
- Лариса, мне нужно сменить паспорт. Виталия Аносова больше нет. Мне придется измениться самому, это самое трудное.
- Виталий, зачем?
- Я так решил, ты должна принять мой выбор, без оговоров.  Только ты и мама будут посвящены в мои планы.
- Но как ты себе представляешь перевоплощение в другого человека? Ты лишишься всего: законного паспорта, прописки, диплома о высшем образовании, потеряешь уважение людей, станешь изгоем.
- Все это я променяю на свободу, на возможность распоряжаться собственной судьбой.
Голос Ларисы взлетел до самых высоких ноток, - Это – призрачная свобода и ограниченная возможность выбора. Твоими постоянными спутниками станут страх и тревога. Ты будешь засыпать с мольбой на устах, и просыпаться с желанием, которое постепенно перерастет в навязчивую идею. Тебе известно, чем это грозит? Виталик, прошу тебя …
- И не проси. Я больше не верю в справедливость. Людьми правят пороки, некоторые не отрицают греховную зависимость, есть и такие, кто прикрываются крестом, надеясь на божье благословение. Признаю свои ошибки и не желаю их повторения. Хочешь, прими меня обновленным или мы навсегда расстанемся.
Ее поставили перед бескомпромиссным выбором, ответ очевиден. Но не слишком ли дорогую цену ей придется заплатить за счастье быть с любимым?