Вещий Олег. Глава 46. Одни дома

               
               


         Просыпаться утром было тяжело, ох, как тяжело. Но он дал себе слово, работать по четырнадцать часов в день, как великий Оноре де Бальзак. Вот бы проведать о его распорядке дня, а еще, кто или что его окружало, о чем он думал, хотя об этом нетрудно догадаться. Ему самому над большим приходится голову ломать: где взять деньги, как избежать преследований военкомата? С квартирным вопросом истинному мэтру было проще. А я так долго не протяну, посетовал Олег. Досчитав до пяти, Олег встал с дивана. От зарядки он отказался, а ведь когда-то с отцом они даже бегали по утрам. Отец – вот еще нерешенный вопрос. Мать  не собирается его разыскивать, а ведь он им не чужой. Ладно, об отце у него еще будет время подумать. Сложнее с деньгами, Шумов-то его, по всей видимости, подвел, и своих гонораров Олегу не дождаться.
- Ой, Олег, доброе утро. Я тут умыться решил.
Столкнувшись с Анатолием Николаевичем у дверей ванной комнаты, Олег растерялся, - А … вы чего здесь делаете?
- Болею. Дальше квартиры нету сил некуда пойти. Голова часто кружится, и слабость ужасная, буквально, по стенке хожу.
Кажется, он все сказал, как Тамара учила, а на лице племянника читается недоверие. – Ладно, если вы почти умирающий, идите первым.
Вот еще открывшаяся проблема. За Бальзаком, небось, не шпионили. Присев в своей комнате, за столом, Олег разложил тетради. Сокровище его пребывало в плачевном состоянии. Как он может рассуждать над судьбой главных героев, если у него в судьбе много нерешенного? В одной умной книге сказано, что писатель не должен воспринимать окружающее, пропуская, его через себя. Творцу надобно отрешиться от собственных чувств, презреть нанесенные ему обиды, и жить жизнью своих героев. Юлиан стал ему, как родной, в его характере и в своем, автор находит много похожего. Юлиан – мечтатель, немного романтик, разве такой может обмерять деревяшки? И подруга у него должна быть Юлиану под стать. Скромная, обаятельная, помогать ему во всем, забыть о собственном  благе, и жить исключительно интересами любимого. Если бы такая девушка существовала в реальности, то он завоевал бы ее для себя, но….
- Ванная свободна, - прозвучало из-за дверей.
Пустив из крана воду, Олег уставился на себя в зеркало. Пробивающаяся над верхней губой поросль, легкая щетина на подбородке, вряд ли, служили украшением, но и в творческом процессе не препятствовали. Мешки под глазами не отвлекают от любимого дела. В глазах его более не было уверенности в победе. Надо пройти долгий путь, бороться с неудачами, закрывать глаза на подлость, зависть, это, как раз, самое непростое.
- Вот, не знал, что ты ешь на завтрак. Приготовил бутерброды.
Олег оценил глазами предложенное, потом искоса взглянул на дядю, - Мать велела смотреть за мной?
На физиономии Анатолия не дрогнул ни один мускул, - Она мне обещала, что ты будешь за мной ухаживать.
- С какой стати? О вас прекрасно позаботится собственный сын, - отпив из чашки кофе, Олег едва не поперхнулся.
- Ты сам много за своими родителями ухаживаешь? Когда ты последний раз по душам разговаривал с отцом или матерью?
- С матерью – вчера, а отцом, наверное, полгода назад. 
Вопросы дяди вовсе не повергли Олега в шок. С аппетитом откусывая кусок за куском от бутерброда, Олег стремился к быстрому насыщению, чтобы, наконец, вернуться к работе. Своими расспросами дядя Толя очень напомнил Олегу его собственную мать. На тарелке оставался один бутерброд на двоих. Кому он достанется? Дядя, похоже, старался не отставать от него. Стоило Олегу отвлечься на кофе, и шанс свой он упустил. С сожалением наблюдая за исчезновением бутерброда, Подушкин младший не сдержался, - Вы на больного мало походите. При такой жизни в обморок не упадешь. Вам мать случайно деньги не оставила?
- Оставила, на продукты, на мелкие расходы. А тебе нужны деньги?
Олег усмехнулся, - А вам, разве, не нужны?
- Пока … я болею, нет. А потом… а потом будет видно. Подожди, Олег, поговорить надо.
На полпути к своей комнате Олег возвратился, - Послушайте, я не знаю, что мамаша там еще придумала, единственная просьба моя к вам. У меня много работы, не имеющей к вам никакого отношения. Давайте, не станем мешать друг другу. Вы будете и далее болеть, в свое удовольствие, и не станете лезть в мои дела.
Анатолий отрицательно помотал головой, - Нет, так не пойдет. Понимаешь, я обещал твоей матери.
- Что вы обещали? Изображать умирающего, пробуждая во мне сердобольность? Или, быть может, вы пойдете с ходатайством в военкомат?
Бесцветные глаза Голубева превратились в две узкие щелки, смотрящие на племянника безжалостно, - Каждый парень должен служить в вооруженных силах! Ты, что больной?
- Так же, как и вы. О том, кто, кому, что должен со своим сыном говорите. Если вы намерены спокойно прожить две недели в ожидании матери, не лезьте в мою жизнь.
На пути Олега, направляющегося в свою комнату, встал Анатолий, - Условие твое невыполнимо. Для меня, обещание, данное твоей матери, не пустой звук, и я его выполню…
Олег не дослушал, - А то денежки не получите. А вы уверены, что мать вас не обманет?
Анатолий опешил от удивления, чем и воспользовался Олег, Отстранив дядину руку, он устремился вперед. Опять на его пути возник дядя Толя, - Подожди, я тебя не понимаю. Объясни мне.
- Мать обещала вам деньги за меня? Признайтесь, я не упаду из-за вашего признания в обморок, потому, как хорошо знаю свою мать и ее предприимчивость.
- Я тоже знаю Тамарку. Она добрая и согласилась мне помочь немного.
- Понятно. Вы хотите, чтобы я не мешал вам следить за мной?
- Слушай, давай не будем ссориться.
- Я предложил вам вариант, как избежать этого.
На обычно хмурой физиономии Голубева появилось выражение озабоченности, под круто обозначенными скулами заходили желваки, - Ты ждешь, чтобы я с тобой поделился деньгами?
- Жду. Выложите мне тысяч тридцать, будете жить спокойно.
- Сколько? – прилизанная шевелюра Голубева поднялась дыбом, - Да я таких денег давно в глаза не видел.
- Значит, у вас один выход. Не мешать мне. Вы не станете препятствовать моим занятиям, а я, в свою очередь, не стану мешать вам, изображать больного.
Вероятно, в чем-то племянник был прав, но как это дать ему понять? Пока Голубев размышлял над головоломкой, Олег скрылся в своей комнате. Что, если последовать его примеру? Сестричка его молодец, разместила брата со всеми удобствами, в отдельных апартаментах, почти освободив его от забот. Вот только чем ему себя занять? Читающим книгу он не походит на умирающего. Телевизор будет бубнить постоянно, как целая очередь сплетниц у подъезда. Можно еще прикрыть глаза и мечтать по теме: чего он еще ждет в жизни? Работы, достойной его уровня образования и опыта трудовой деятельности. Работа - для того, чтобы выжить, еще нужен тот или та единственные, ради которых стоит жить и работать. Со слов Тамарки, пятьдесят лет для мужчины – не возраст. Деловая сестрица, пожалуй, и женить его надумала. Если кандидатка в супруги окажется такая же хозяйственная, как и Тамара, он не против. Когда-нибудь, придя с работы, его встретит заботливая женщина, которая не станет сравнивать его с предыдущими своими поклонниками. Неужели, такая существует? Неискушенное воображение рисовало ему темную шатенку с выразительными чертами лица, пышной прической, одетую в ладно сшитый костюм. Чем дольше Анатолий смотрел на портрет, тем больше он кого-то ему напоминал.  Так… это его бывшая! При  воспоминании о Людке, все его недуги отошли на второй план, только бы избавиться от этой напасти в женском обличье.
Если хорошенько поразмыслить, зачем ему бабы, какой с них прок? В качестве советчиц они ему бесполезны, как домработницы? Неплохо бы, но лучше заработать на хозяйку, чем расплачиваться собственной свободой. Ребенок…. Он давно уже вышел из возраста отца, а для деда, он пока, еще, вроде, молодой. Прогоняя навязчивые видения, Анатолий повернулся на другой бок. Может, удастся уснуть? Та же расслабленность, то же ничего неделанье, а сон не идет. Поднявшись с постели, Анатолий принялся бродить по спальне. Несмотря на большую, двуспальную кровать, свободного места оставалось предостаточно. Накручивая полукольца вокруг кровати, Голубев выжидал. Вот сейчас придет усталость, и он уснет. А на дворе – самый разгар дня. Солнце светит, и на небе редкие облачка, словно куски разорванной ваты, разлетаются согласно дуновению ветерка. Судя редким прохожим, на улице тепло. Может, в магазин сходить? А что купить? Стоит, пожалуй, с племянником посоветоваться, хотя, можно принять решение, опираясь на собственный выбор. Тамарка одежду его куда-то сунула, вроде, стирала ее вчера, затем брюки, свитер и рубашка куда-то делись.
- Олег, не видел моей одежды?
- Это не та, которая через дорогу, в фирменном магазине вывешена?
- Не, не та, - Голубев вошел в комнату племянника, и наблюдал за его работой, - Олег, а чего ты пишешь?
Не отрывая взгляда от тетради, младший Подушкин проронил, - Финансовый отчет.
- Для кого? – полюбопытствовал старший Голубев.
- Для правоохранительных органов.
Зрачки в бесцветных глазах Анатолия превратились в точки. А, что, если племянник шпионит за ним, а финансовый отчет, так, для отвода глаз. Свалившееся, как снег на голову открытие, немало озадачило. Что ж это получается, он и шагу спокойно ступить не в состоянии? Вдруг Люська наняла Тамарку, а та поручила сыну шпионить за ним… Одно предположение страшнее предыдущего рождалось в его не обремененной заботами голове.   
- Олег, дай прочитать … страничку.
Нечто, едва уловимое в голосе Анатолия вызвало у Олега сочувствие, и он уже не смог просто так отмахнуться от дяди. В свои пятьдесят тот оставался наивным мальчишкой. – Будь покоен, дядя, это – не финансовый отчет, а сочинение на социальную тему. Оно не имеет к тебе никакого отношения. Олег сопровождал свои слова умиротворяющей улыбкой - Судя по выражению вашего лица, вы мне не верите. Остается дождаться мать, и она подтвердит мои слова.
- Я верю тебе, племянничек. Вижу, что тебе требуется помощь, - неожиданно предложил Анатолий.
Вместо ответа прозвучал звонок в дверь. Дядя и племянник переглянулись, - Ты кого-то ждешь?
- Нет, - на ходу бросил Олег.
На пороге стояла Настя. Подушкин бросился к Анатолию. – Пожалуйста, скажите, что меня нет. Это – бывшая жена, - пояснил он дяде.
Едва Олег успел скрыться в своей комнате, как Анатолий уже давал объяснения, - Племянника нет дома. Он уехал подписывать контракт, кажется куда-то в Сибирь.
Настя ушла ни с чем. Анатолий делился впечатлениями о встрече с ней, - Она выглядела огорченной, когда узнала о твоей командировке.
- Я это учту.
Анатолий все не уходил, рассказывая о мимолетной встрече с потенциальной родственницей. – Олег, она проявляла искренний интерес к тебе. Может, надо было ей назвать день, когда зайти?
- Я с ней как-нибудь встречусь.
Анатолий не унимался, - Вдруг, она хочет помириться? Олег!
Подушкин младший равномерно двигал рукой по бумаге, старательно выводя буквы. Казалось, что его ничего более не волнует, эту мысль ему надо было непременно внушить дяде, жаль, хотя бы, попытаться. Возможен способ отвлечь дядю Толю от мысли о примирении, проще заговорить его. – А вы желали бы помириться со своими домашними?
Ответ был озвучен сразу же, как прозвучал вопрос, - Нет.
Олег продолжал допытываться, - Тому есть причины, расскажите.
Голубев не собирался идти на уступки. Устремленный на племянника взгляд был полон решимости. – Моя личная жизнь – мое личное дело.
- Не возражаю, только и вы в мою не лезьте, - краем глаза поглядывая на дядю, Олег мечтал, чтобы тот поскорее ушел. При  соглядатаях ему доходчиво, красочно не написать.
- Олег, а ты, вроде, литературного института не оканчивал.
- Не оканчивал.
- Зачем тебе эта писанина?
Олег отложил свой рабочий инструмент в сторону, - Мне не просто вам это объяснить.
- А ты постарайся. Я не глупее тебя.
Не хотелось продолжать разговор, ведущий в тупик, ведь не все можно объяснить дилетанту. Упрямец не желал оставаться в тени. – Для начала скажу, во мне отчасти говорит самолюбие, а не искренний интерес к увиденному.
- Да, мне интересно, зачем марать бумагу, если это некому не нужно?
- Мне нужно, это – моя учеба, оценки за постижение которой, выставляют сами читатели.
- Тебе за это заплатят?
Олег многозначительно пожал плечами, - Не всякий труд оплачивается сразу.
Анатолий протяжно вздохнул, - Когда-то и я пренебрегал деньгами, но … без них никуда. Олег, ты рассчитываешь вот это напечатать?
- Не знаю, - в ответе  его звучала неопределенность, граничащая с безысходностью. – Делиться своими впечатлениями на бумаге – моя цель в жизни. Вы все узнали, что хотели?
- Я тебе мешаю? Ты представь меня в роли читателя. Хочешь, я тоже возьму ручку и сяду что-нибудь записывать в тетради?
- Сначала спроси себя: зачем? У любого действия должна быть цель.
- У меня цель … такая же, как у тебя.
Олег и не думал отступать, - Какая, у меня, по-твоему? 
- Массы, верно, просвещать, чтобы они, так сказать, на ошибках учились.
- В общих словах правильно. Но писатель несколько просвещает, сколько правдиво отображает действительность. А уж читатель сам решает: принять ему прочитанное к сведению, либо забыть, как страшный сон.
- Олег… выпить охота. Вы с матерью, случайно не держите бутылочку красненького или беленького?
- Где-нибудь, может, и есть, но рыться в материнских закромах, не стоит. У вас есть деньги, сходите.
Куда бы его спровадить, лишь бы не дома, в тайне мечтал Олег.
- Денег мне Тамарка оставила лишь на продукты и лекарства, - пожаловался Анатолий.
- А выпить охота?
- Охота, только не думай, что я какой-то алкаш. У каждого есть слабость.
- Ладно, сейчас схожу.
Предварительно убрав тетради поглубже, в ящик письменного стола, Олег нащупал тут же вожделенные страницы, водрузив на них тут же вторую тетрадь. Целее будет.
- Ты, словно, со стратегическими планами прощаешься, - усмехнулся Анатолий.
- Мое право, а ваша обязанность, как дяди и как гостя – уважать мои права.
Он еще что-то нес, пока одевался, в единственном стремлении унести отсюда ноги от докучливого собеседника. После того, как Олег очутился на лестнице, вспомнилось, что вместо сапог он обулся в кроссовки. Ладно, повезет, избежит луж. Главное, чтобы его никто не улице не отвлек. Прождав полминуты прихода лифта, Олег отправился пешком. Перепрыгивая через ступни, Подушкин едва не налетел на маленькую, юркую фигурку, резво поднимающуюся вверх, - Ксюша? – с сомнением в голосе спросил Олег.
- Привет, - встречная действительно оказалась Ксенией Зарубиной, - Подожди, Олег, я к тебе.
Олег неохотно остановился, - Тебя Настя подослала?
- Нет, я сама.
Олег усмехнулся, - Врешь, наверное.
- Я тебя не обманываю. Настя уже приходила вчера, тебя не было дома.
- Понятно. Мне известно, зачем она приходила.
- Олег, Настя очень хотела с тобой переговорить.
- Ксюша, это наше личное дело, мы с Настей без тебя разберемся. Послезавтра у нас развод, тогда и поговорим по душам. А сейчас, извини, мне нужно идти.
- Олег, не уходи. Прошу тебя! – неслось ему вслед, но Подушкин не сбавил хода.
Чувство вины не покидало Олега весь обратный путь: от магазина до подъезда. Что он сделал не так, чем он навредил Зарубиным? Настя его любит, а он ее? Уважает, и этим все сказано. Возможно, женская любовь не для него. А Настя, если она искренне к нему относится, то сперва должна стать ему помощницей, а не требовать от него африканской страсти…
- Подушкин!
Голос, звавший его, почудился Олегу знакомым. Он почти дошел до подъезда, когда на его пути вдруг встал Женька. – Ты чего творишь-то? Почему сестру обижаешь? Чего уставился? Я разобраться желаю в ваших отношениях.
Отстраняя руку Зарубина, Олег потребовал, - Дай пройти, - пришлось повторить ни один раз, прежде, чем преграда исчезла. – В своих отношениях мы сами, как-нибудь, разберемся.
- Ты, может быть, и разберешься, а сестра из-за тебя вся больная.
- Скоро разведемся, сразу поправится. Еще что-то?
- Подушкин, я не пойму. Ты ей мстишь за что-нибудь?
- Мы просто поспешили со свадьбой, а надобности в том не было. Жень, я тороплюсь…
- Подожди! – Женька снова загородил собою проход. – Вам переговорить надо до развода про дела свои. Может, чего и переменится.
- Может. На следующей неделе. Дай пройти.
Женька стоял до упора, - Сначала переговоры, затем все остальное.
- Все! – ударив по двери кулаком, Олег освободился от дотошного собеседника.
Дома его в нетерпении ждал Голубев, - Принес? «Хванчкара»? – Замечательно. Я, стало быть, к обеду открою.
Сбросить бы с плеча ворох проблем, словно куртку с плеч спихнуть. В собственной комнате он, вроде, уже, как и не хозяин, играя роль пришлого гостя, а закрома письменного стола – не его. Пройдясь по его ящикам, Олег был вне себя. – Дядя Толя!
Прошла целая вечность, прежде, чем на пороге его комнаты появился Голубев. – Чудесный эликсир. Попробуй, - протянул он племяннику стакан красного вина.
- Что вы искали в ящиках моего стола?
- Ничего. Я туда не заглядывал.
- В тетрадях будто кто-то рылся. Кроме вас дома никого не было.
-  Но я не лазил по твоим ящикам, - бесхитростная физиономия взывала к доверию, пока рот безжалостно лгал, - Я вчера сунул куда-то в стол свои документы, и забыл. Теперь разыскиваю.
- Помочь? – лицо Олега было совершенно серьезным, что немало смутило его собеседника.
- Я тебя не обидел?
- Уж больно вы мнительный, дядя Толя. Признайтесь, ревизию в ящиках вам мать велела произвести, - на кивок головы Олег продолжал, - Мать вам мне рассказывала, как с помощью вот таких ревизий она пыталась разыскать пропавшие ювелирные украшения. Предупреждаю, что-нибудь будет недоставать, нетрудно будет найти виноватого.
Сказанное медленно доходило до его сознания.   Выходит, он в дураках. Тамарка что-то задумала, без него. – Олег, я ничего не брал у тебя. Пожалуйста, поверь мне.
- Постараюсь, только и вы будьте со мной искренне. Что вы искали у меня в ящиках письменного стола?
- Олег, ничего. Тамарка сказала: «Просто посмотри у него в столе». Олег, я правду говорю! – Анатолий вдруг сорвался на крик, в желании  доказать племяннику собственную правоту.
- Хорошо, я постараюсь доверять вам, как и прежде. Верите ли вы по-прежнему своей сестре?
- Олег; я уже пожалел, что слишком доверял ей.
- Человеку свойственно ошибаться. Все небезгрешны. Сейчас мы не будем друг другу мешать.
Дядя Толя, наконец, оставил его в покое, но его трудовой порыв сошел на убыль. Все хорошо в свое время. Рука с авторучкой застыла над тетрадным листом. Может, виной тому мысли об отложенной встрече? Достаточно позвонить Насте, и все выяснится. Снова вместо художественной зарисовки литературных героев воображение с завидным постоянством воспроизводило красочный облик телефонного аппарата. В последнее время в чертах Юлиана он отыскивал все более из ранее виденного, от одного, другого, третьего. Разве подобное возможно? Зигмунд Фрейд, вероятно, подчеркнул бы разрозненность образа, а для серьезной литературы требуется обратное.
Стук в дверь отвлек его от рассуждений. – Олег, к телефону.
 Откликнувшись на звонок, Олег услышал в трубке короткие гудки. Расспросы Голубева ни к чему не привели. Удалось выяснить, что звонил мужчина. Это мог быть Шумов или какой другой редактор, решивший пригласить его на подписание контракта.
- Олег, тебе звонили из редакции. 
 - Почему вы так считаете?
- Потому, что они назвали тебя Олегом Игоревичем Подушкиным, писателем.
Олег пожал плечами, - Может, это кто-нибудь пошутил.
- Ага, и пригласили тебя на открытие зала современной прозы.
На простецкой физиономии Подушкина появилось недоверие, - Почему именно меня?
Голубев пожал плечами, - Сперва спросили: «Это квартира Подушкиных?», я ответил: «Да». Они назвали тебя классиком отечественной прозы нового формата, прямо так и сказали: «нового формата». Они пригласили тебя на открытие к шести вечера. Сегодня.
- Неправдоподобно это как-то. Что, кроме меня писателей нет? Наверняка, есть более талантливые и состоявшиеся.
- Что значит, состоявшиеся?
- Сумевшие реализовать свои способности, а я …
Голубев перебил, - Зря ты разбираешь себя по косточкам. Пока ты сомневаешься, тебя там ждут.
- Ладно. Я поеду.
- Не слышу в твоем голосе радости. Олег,  люди признают твое мастерство, желают с тобой познакомиться, а ты говоришь об этом, как о совершенно заурядном событии.
В Олеге продолжало говорить недоверие, - Понимаете, дядя, я никаких книг пока не печатал, и только ищу издательство, согласное подписать со мной контракт.
Племянник так и отправился на презентацию в книжный магазин с выражением удивления, смешанного с недоверием на лице. В таком виде он походил на незадачливого студента, который неуверен в собственных знаниях. Смешно выходило, но обстоятельства поколебали его уверенность в своих начинаниях. Теперь уж он сам не понимал: кто и откуда звонил Олегу. Его приглашали к шести, а он ушел за полтора часа до назначенного срока. За это время можно было дважды дойти до метро пешком и вернуться обратно.
Блуждая по квартире, Анатолий в уме прокручивал весь свой разговор с представителем книжного магазина. Ничего особенно запоминающего они друг другу не сказали. Представитель нахваливал Олега, Анатолий и не скрывал, что ему было приятно. Кстати, представитель назвал его «литературным агентом». Анатолий не возражал, и только соглашался. Может, Олег скромничает, и книги его давно уже ждут своих читателей? Пробежав взглядом по книжным полкам, Анатолий заметил, что ряд книг кто-то хотел взять, почитать, но в последний момент передумал. А вот он не откажет себе в намерении изучить их поближе. Потянув одну из них за корешок, Голубев задел стоящую рядом и та, едва не рассыпалась по страницам. Листая их, Голубев обнаружил две банкноты по тысяче рублей. Приятный сюрприз, а для того, кто звонил по телефону, и не дождался ответа, наоборот, огорчительный. Пожалуй, стоило у Тамарки на полках все книги проверить. Не исключено, что где-нибудь еще отыщется «клад». Куда она могла спрятать деньги, может, оказаться, что это Олега сбережения? Гадать было некогда, надо было искать. Вынимая книгу за книгой, Олег знакомился с их содержимым. В основном в книжных полках стояли исторические романы, и каждый из них – зеркало своей эпохи. Но перед глазами у Анатолия стояли две новенькие банкноты, реальность их было настолько очевидна, что Голубев почти ощущал пальцами их гладкость.
Уже две полки позади, а результатов никаких. А в том ли направлении он действует? Будучи на месте сестрицы, куда бы он запрятал сбережения? Вложил бы в дело или в сберкассу. А Тамарка… Для того, чтобы вообразить, как она поступит, надо быть Тамаркой. Изобретательность сестры сверх границ, она могла засунуть деньги в унитазный бачок, в коробку со стиральным порошком, и даже в саму стиральную машинку… После комнаты Олега он обыщет холодильник. Сейчас в его распоряжении книжная полка, шкаф для одежды и хранилище, открытое им недавно. Там, под телевизором были собраны в кучу какие-то коробки, любая из них сошла бы за банковскую ячейку. Эх, Тамарка, что же ты такая жадина, от своих близких прячешь? Но не только этот вопрос Анатолий желал задать сестре. В любую минуту может вернуться племянник, он не одобрит его планов по розыску материальных ценностей. В его присутствии Анатолий должен лежать в Тамаркиной спальне и усиленно болеть, как наказывала ему сестра. Но пока Олега нет дома, можно проявить активность  в чужих апартаментах.
Шаги, свидетельствующие о его присутствии с завидным непостоянством, заглушал ковер. Олег, похоже, возвратился с «презентации». Но что он так долго делает в материнской спальне? Приложившись ухом к двери, Анатолий прислушался. В соседней комнате отворялись и затворялись дверцы шкафов, что за ними происходило, Анатолию предстояло выяснить. В узкую щелку Голубеву удалось подсмотреть за поисками чего-то неизведанного. Дверцы хлопали одна за другой, и конца поискам не было. Анатолий был сторонним наблюдателем, тайное предостережение удерживало его от крика. Он мысленно назвал племянника по имени, но даже, если бы он решился окликнуть Олега, призыв его остался безучастным. Теперь Анатолию стало окончательно ясно: в подушкинских чертогах распоряжался чужой человек. Оглушенный открытием, Голубев замер. Скорее его воображение нарисует неизвестного захватчика, чем тот появится на самом деле. И все-таки, в квартире был кто-то неизвестный. Неслышно приоткрыв дверь, Анатолий, крадучись, направился в спальню. Минуту назад там кто-то передвигался, теперь же, полнейшая тишина. Разбросанные по кровати вещи: предметы одежды, файлы с документами неоспоримо свидетельствовали о чужом присутствии. Медленно поворачивая голову назад, Анатолий заметил мелькнувшую рядом с ним руку. Почти сразу же он ощутил оглушительный удар по голове, и потерял сознание.