Вещий Олег. Глава 47. На перепутье

               
               

 
         Прошло более десяти дней, с памятной «презентации». Олег вернулся с позором, но накинуться с упреками на дядю у него не получилось. Дядю Толю он обнаружил в материнской спальне, без сознания. В квартире их царил беспорядок, все это после посещения незваного гостя. Разговор с дядей ничего не дал. «Мне не в чем перед тобой сознаваться. Ключ от квартиры Тамара оставила мне, и я некому его не передавал». О случившимся они с Голубевым решили матери ничего не говорить. Самочувствие Тамары Николаевны улучшалось, ей хотелось скорее вернуться домой. Когда в очередной раз Олег пришел ее проведать, она пожаловалась ему на то, что лечащий врач теперь не уверен: а нужна ли ей инвалидность? Мать ругала врача, уличая его в нечестности, досталось также от нее всей системе здравоохранения, которая умеет извлекать выгоду с любого, обратившегося за помощью. Олег терпеливо выслушивал жалобы матери, это лучшее из того, чем он мог ей ответить. Терпеть приходилось не только ему, но, если для медицины, терпение – норма, то люди, далекие от ежедневного самопожертвования вынуждены были принимать чужие правила игры.
- Ну, вот, Тамара выйдет из больницы, и я отправлюсь домой.
Олег улыбкой попытался вернуть дяде хорошее настроение, - А вы оставайтесь у нас. Мать, думаю, возражать не станет. Дядя Толя, оставьте вы свою голову в покое. Вас огрели по ней десять дней назад, а такое впечатление, будто это случилось вчера.
Потирая голову, Анатолий пожаловался, - Болит так, словно по ней дубасили недавно. Мне у вас все нравится, Олег.
- Оставайтесь.
- Тамара не захочет. Зачем я вам?
- Будем жить все вместе. Кстати, у матери, в детском саду требуется техник-разнорабочий.
Разбирая тетради на своем столе, Олег заглянул в ящики. Он сегодня ни первый раз это делал, а пропавшее так и не нашлось. Наблюдая за тем, как Олег беспорядочно открывал и закрывал ящики, Анатолий и сам забеспокоился, - Что потерял?
- Вам-то зачем?
- А ты не злись, - одернул Голубев, - Вдвоем-то мы быстрее отыщем.
Олег сидел, повесив голову, и будто не слышал сказанного. Он проверил все четыре ящика, обнаружил совершенно новые тетради, а нужной – не нашел.  В который раз, перекладывая их из стопки в стопку, а глаза не желали поверить в то, что пропала тетрадь, уж очень нужная, особенно, когда задумал внести коррективы в текст, набранный на компьютере, - Дядя Толя, чужих у нас за десять дней не было.
- Не было, - эхом отозвался Голубев.
- Так, может, ты, ненароком залез, и забыл, а потом положил не на то место, - с дрожью в голосе подсказывал Олег.
Все труднее ему было оправдываться, тем более, что не чувствовал он за собой никакой вины. Не брал он ту проклятую тетрадку. Племянник, похоже, ему не верит. – Олег, не знаю, как тебе доказать. Ну не брал я ее, даже не представляю, как эта тетрадь выглядит. Может, ее чужой забрал в тот день, когда меня по голове ударили.
Олег в ответ  не проронил ни слова. Тетрадка не могла пропасть случайно. Тот, кто ее взял, прекрасно сознавал ее ценность. Не хотелось бросать обвинение в лицо предполагаемому похитителю, бездоказательно, а лучшим подтверждением его вины будет служить найденная у него тетрадь. – Дядя Толя, может, вы что-нибудь помните о нападавшем?
Под пристальным взглядом племянника Анатолий опустил глаза. Неужели, Олег его подозревает? В который раз прокручивая в голове события того памятного вечера, Анатолий пытался восстановить в памяти приметы нападавшего, - Понимаешь, Олег, я его видел всего пару секунд.
- Ну, как он выглядел?
- Высокий, худой … больше ничего не помню.
Мучить дядю Толю расспросами было жестоко. Кроме того, нельзя исключать вероятности неожиданного обнаружения тетради. Возможно, причиной всего, его рассеянность. Ясно одно, до возвращения матери из больницы, надо провести генеральную уборку его комнаты, а заодно, материнской спальни.
- Олег, а со дня нападения что-нибудь еще пропало?
- Не просто ответить на ваш вопрос. Мать часто перепрятывала свои драгоценности и деньги, сама, верно, забывала, куда прячет.
- А… зачем она это делала? – на физиономии Анатолия было отображено неподдельное удивление.
- Мать недоверчивая, она даже меня подозревала в кражах ни один раз. Она и тебе не верит, поэтому запрятала украшения так, что мы почти две недели не смогли бы их найти.
- А я и не искал их.
- По-вашему лицу вижу, что вы не врете. Я тоже не искал их, тем более, что давно их не видел. Завтра я еду к матери, заодно выясню, когда она выписывается.
Так и не дождавшись вечера, Олег отправился в дирекцию единого заказчика для того, чтобы отнести расчетный листок за водоснабжение. У почтового ящика, куда жители с окрестных домов опускали листки, Олега окликнули, - Вы не поможете мне?
Изрядно усеянное морщинами лицо, в окружении седых буклей показалось Олегу знакомым. – Помогу, заранее пообещал он, так и не припомнив его обладательницу.
- Бумажку я посеяла важную, где-то здесь.
Олег опустил взгляд себе под ноги. Вчерашняя непогода разукрасила грязью асфальт. Переменчивый ветер швырял им под ноги перезимовавшие вместе с прошлогодним мусором листья. – Что конкретно вы потеряли?
- Счет за водоснабжение. Хотела, как поскорее. Подходя к ДЕЗу, расстегнула сумочку, и случайно его выронила,  а тут ветерок подул. Помогите, сделайте одолжение. Соседка сказала, что больше не будет мне его заполнять. Второй раз теряю.
Наблюдая за беспорядочными движения морщинистой руки  по сумке, Олег, наконец, вспомнил ее обладательницу, постоянную посетительницу библиотеки, в которой он ранее работал. – Вас, кажется, Викторией Аркадьевной зовут? Не волнуйтесь, даже, если мы не найдем потерянный листок, я помогу вам оформить новый.
Виктория Аркадьевна в благодарность за участие улыбнулась. Пройдя еще раз по дорожкам, ведущим к дирекции, Олег развел руками. Пожалуй, придется выписывать новый. Вместе с Викторией Аркадьевной ему пришлось зайти за новым расчетным листком, и надо же было такому случиться, пока Олег ожидал выписки нового бланка, в диспетчерскую зашла Настя. Стоило Олегу ее увидеть, как Подушкину стало не по себе. Руки его пришли в движение, роясь в карманах куртки, он изображал занятого человека. Все это непродолжительное время, он ощущал спиной пристальное к себе внимание. Когда оно стало невыносимым, Олег в спешке покинул диспетчерскую.
- Подождите, пожалуйста, - за ним следовала Виктория Аркадьевна, что-то рассказывая ему на ходу. Со стороны они смотрелись чудной парочкой, в которой лидер не был уверен в себе, а ведомый не желал сдавать позиций. Очутившись на улице, Виктория Аркадьевна внезапно умолкла. Прищуренный взгляд из-под густо накрашенных ресниц, подчеркивал в спутнице Олега заядлую интриганку. Дождавшись, пока Олег перестанет оглядываться, и обратит на нее свое рассеянное внимание, Виктория Аркадьевна снисходительно улыбнулась, - Молодой человек, я знаю, что вам надо, и хочу предложить вам помощь.
Олег бросил мимолетный взгляд на дверь, из которой они только что вышли и в раздражении ответил, - Не вы ли сами просили у меня помощи? Что вы за мной ходите, заняться не чем?
Пожилая женщина провожала удаляющегося Подушкина печальным взглядом. Жаль… Так хотелось помирить  молодых людей, и не по чьей указке, а по собственной инициативе. Они оба страдают, но никто из них не в состоянии пойти на уступку первым. Молодость бескомпромиссна и частенько беспощадна, сама она оказалась просто глупа. Вместо того, чтобы вовремя исчезнуть, она заговаривала зубы несчастному Ромео. Он исчез, и ей пришлось приступить к делу с иной стороны. Из своей неизменной кладовой Виктория Аркадьевна извлекла карманное зеркальце. Глянув на себя, и, как обычно, оставшись недовольной, пожилая леди поспешила за молодой девушкой, только, что вышедшей из здания дирекции. Поникшие плечи, опущенная голова, но только едва ли она смотрела себе под ноги, одинокая Джульетта страдала, и, видимо, смирилась со своим положением.
- Настенька, душа моя, погодите.
Зарубина остановилась на полпути к дому, но головы не поднимала. Пришлось ждать, пока словоохотливая старушка пересечет двор и приблизится.
- Вот хорошо, догнала тебя, - Виктория Аркадьевна взяла Настю за запястье, - Сделай одолжение, проводи до дома одинокую старушку, не откажи немощной.
- Хорошо, - едва слышно ответила Настя.
Виктория Аркадьевна взяла ее под руку и неспешно повела. Две женщины, молодая и старая походили на внучку и бабушку, прогуливающихся в ожидании вечера. Солнце медленно клонилось к закату, напоследок щедро одаривая окружающих брызгами света. Значительно потеплело, ветер поутих. Теплая погода располагала к гулянию, по дороге к самому дальнему двенадцатиэтажному дому Насте и Виктории Аркадьевне встретилось много беззаботно проводящих время.
- Ах, как хорошо, детишки резвятся. Жизнь продолжается.
Многозначительный взгляд, которым говорящая сопроводила свои слова, остался без внимания. Настя послушно следовала движениям своей проводницы, игнорируя желание последней завести ни к чему не обязывающий разговор. – Среди пожилых должны крутиться маленькие непоседы, так сказать, внося разнообразие в бесконечный ход времен. Человек в окружении детей не чувствует себя старым, с надеждой глядит в будущее, и закрывает глаза на недостатки друзей. Жаль, что многие мои ровесники приходят к этому выводу слишком поздно, когда старость становится необратимой. Можно опоздать в кино, на электричку, но нельзя откладывать на потом рождение детей. Будет тебе утешение в жизни, и горести отступят, а, Настенька?
Очнувшись от тяжких дум, Зарубина спросила, - Кто сказал вам, как меня зовут?
- Несколько лет назад я обращалась в нотариальную контору, там мы впервые встретились.
Настя равнодушно выслушала ответ. Заметив, что они перешли дорогу, и уже близко к подъезду, она промолвила, - Вы здесь живете? Теперь вы не заблудитесь. Прощайте.
- Подожди, касатка. Я на старости лет что-то запамятовала, и лифта стала бояться.
Искусной жалостью Виктории Аркадьевне удалось пробиться сквозь безразличие своей спутницы. - Хорошо, я провожу вас до квартиры.
- Мне надо списать показания счетчика за воду. Слепая я совсем стала, - однако в лифте Виктория Аркадьевна безошибочно нажала на кнопку восьмого этажа.
В маленькой однокомнатной квартире было чисто и уютно. Во всем чувствовалась заботливая рука, оберегавшая одинокую старость, только так ли она была беспомощна? Оглядываясь по сторонам, Настя заметила, что в прихожей и крошечной десятиметровой комнатке ощущалось недавнее хозяйское присутствие кого-то еще. Брошенная на спинку стула женская комбинация, сапожки на высоких каблучках вовсе не соответствовали приверженности в одежде пожилой обитательницы квартиры.
- Скажите честно, зачем вы привели меня сюда?
Виктория Аркадьевна, тем временем, хозяйничала на кухне. Вскипятила чайник, положила в вазочку печенье, открыла плитку шоколада. – Проходи, Настенька. Расскажу тебе все, как есть, ничего не скрою, только не откажи ты мне во внимании. Вздыхаешь ты, касатка, а напрасно. Он тебя любит, только … есть такие упрямцы, которым трудно признать собственное поражение.
- Олег не такой. Он просто не любит меня, - матовый свет темных глаз сконцентрировался на собеседнице, внезапно приобретя настойчивость, граничащую с упорством.
Грустная улыбка коснулась бледных уст пожилой женщины. Она присела за стол, напротив Насти. – Некому не дано знать, как оно далее выйдет. Чувства людей непостоянны, мужчинам трудно признаться в симпатиях даже любимой женщине. Те из мужчин, которые делают это с легкостью, непостоянны вдвойне.
- Олег вам что-нибудь говорил обо мне?
Две глубокие складки залегли у хозяйки дома в уголках рта, взгляд из грустного стал укоризненным, - Он о себе говорил, какую глупость он совершил, когда стал, тут я дословно привожу его речь: «послушным инструментом в руках своей матери». С его слов, мать его из породы женщин, которые повсюду привыкли командовать. Он, как единственный сын, оставался под неусыпным родительским оком даже после того, как вырос. Вам с Олегом надо время, чтобы разобраться в своих чувствах. И вот, что я заметила, - отломив приличный кусок печенья, Виктория Аркадьевна положила его на язык и стала медленно пережевывать, одновременно наблюдая за Настей. Девочка она правильная, женится парень на такой, горя знать не будет. Вот только, как это внушить Олегу?
- Вы что-то хотели сказать, - в нетерпении произнесла Зарубина.
- Да. Олег чувствует перед тобой вину, но ему не хватает решимости признаться в этом.
- Он сам вам сказал, или все это только ваши домыслы?
Виктория Аркадьевна покачала головой, - Нехорошо так с любимым. Ты обо мне можешь, как угодно думать, а об Олеге – только самое лучшее. В любви страшнее не ошибиться, а разлюбить.
Настя встала из-за стола, - Если вы меня пригласили для того, чтобы воспитывать, выберите себе более восприимчивый экземпляр для убеждения.
Выйдя на улицу, Настя рассталась со своим боевым запалом. Раздражение сменилось тревогой. Если у Олега трудности, и он не знает, к кому обратиться? Ноги сами понесли ее к дому Подушкина. Дорогой она оглядывалась, внутреннее беспокойство подгоняло ее. Как бы Олег в очередной раз не совершил глупости. В отчаяние он способен на многое. Предостеречь его она не в силах, тогда хотя бы помешать ему испортить себе жизнь.
Внезапно она застыла, как выкопанная. Впереди, у подъезда дома, где жил Олег, она увидела его и своего брата. Они разговаривали. Переговоры завершились довольно быстро, и ребята разошлись. К удивлению Насти, Олег миновал свой подъезд, Женька же, напротив, остался стоять на месте. Настя тут же бросилась к брату, - Женя, что ты задумал?
Женя выглядел расстроенным. Но, увидев, сестру, постарался придать себе уверенный вид, - Пока ничего, а ты почему не на работе?
- Женя, я хорошо тебя знаю. Что у тебя на уме? – повторила свой вопрос Настя.
- Давай куда-нибудь отойдем, чтобы не привлекать лишнего внимания.
Предложение  брата не выглядело странным, до тех пор, пока Настя не догадалась, что свернули они не к своему дому, а в другую сторону. – Женя, почему бы нам не вернуться домой?
Втянув голову в плечи, Женя постоянно оглядывался, а выражение лица его напоминало таковое у провинившегося школьника. Насте начало казаться, что брат кого-то или чего-то опасается. Слова Жени обескуражили, - Олег чего-то задумал. Его сейчас требуется контролировать. Я предложил ему пожить у нас в Малаховке.
- Не понимаю, чего особенного он может задумать? Как лучше скрыться от военкомата?
Женя молчал. Сестра его не в меру подозрительная. Тяжело опустившись на ограду полисадника, Зарубин обхватил голову руками. Его загнали в угол. Домой ему нельзя, отец ни единожды грозился выгнать его, да и мать перестала ему верить.
- Женя, что ты будешь делать?
Сверху на взъерошенную голову уставилась сестра, пока единственный его союзник, если не считать Ксении, от которой мало толку, - Настя, дай мне денег.
- Зачем тебе деньги? У тебя семеро по лавкам, или кредиторы поджимают?
- Деньги каждому нужны, чтобы жить.
- Тебе, Женя, надо устраиваться на работу, хотя бы курьером. Женя, а как с военкоматом?
Зарубин обреченно махнул рукой, - Как - нибудь, мне лишь бы весну пережить, а летом я обязательно устроюсь на работу.
Настя не сдержала вздоха, положение ребят критическое, но, если у Олега есть хорошая специальность, то Женька беззащитен перед всеми жизненными перипетиями, - Женя, не стоит устраиваться на нелегальную работу. Знаешь же, легко обмануться.
Глухой голос вернул ее к началу разговора, - Отец не даст мне спокойной жизни.
- Сам виноват. Не надо было таскать вещи из дома. Женя, тебе все-таки, придется отслужить. После армии будет легче восстановиться в Академии или устроиться на хорошую работу.
Вот он смотрит сестре в глаза, а у самого в глазах только злоба и ненависть. – Почему я должен поступать, с оглядкой на других? Не пойду я в армию, плевать я хотел на Уголовный Кодекс, он написан для общей массы, а я – не такой, как все. Запомни: я некому, ничего не должен! – последние слова Евгений выкрикнул. Проходившие мимо люди начали оглядываться на возмутителей спокойствия. Взгляд Евгения был устремлен куда-то вдаль, выше всего земного. Выплеснув раздражение, он зашагал прочь. Настя побрела домой. Несмотря на упрямство брата, ей было жаль его. Чем, кроме бесплатных советов, она может ему помочь? Вопрос остался без ответа. Ощутив на себе чей-то пронзительный взгляд, Настя обернулась. На некотором расстоянии за ней следовал Олег. Она окликнула его, и они пошли навстречу друг другу. Поравнявшись, шли молча. Миновав двенадцатиэтажный дом, где жил Олег, Настя спросила, - Когда пойдем в ЗАГС?
- Не знаю, как ты скажешь.
Настя остановилась и взяла Подушкина за руку, - Тебе безразлично, разводимся мы или нет? Почему ты отводишь глаза?
Олег продолжал молчать, Настя искала ответ у него на лице. За что он так с ней? Дернув Олега за руку, Зарубина повернула его к себе, так, что лица их находились совсем рядом. Брови вразлет, пушистый частокол ресниц, материнский, слегка вздернутый нос и сочные губы, которые она так крепко любила целовать. Взгляд, который Настя бросила через поволоку слез, был прощальным. Соседка у подъезда уже начала поглядывать на нее жалостливым взглядом и шептаться за спиной.
- Не могу я так больше, мама, - жаловалась Настя дома. – Мы с ним, как чужие. Не пойму, надоела я ему, что ли, ведь даже смотреть на меня не желает, - Настя не удержалась и заплакала.
- Ой, доченька, нелегко тебе. А молчит твой потому, как совестно ему. Видано ли дело, жениться без любви. Настя, проживешь ты и без него, не горюй, - убеждала Настю Екатерина Алексеевна.
Но Настя уже не могла остановиться, слезы текли градом. Из прихожей на старшую сестру с сочувствием уставилась Ксения.
- Настя, ну что ты плачешь? Ты симпатичная, самостоятельная, работа у тебя хорошая. Встретишь человека, который оценит тебя по-настоящему.
Настя покачала головой, - Может, и встречу, только люблю-то я Олега. Мам, у тебя за спиной столько счастливых лет. Научи, как сделать так, чтобы он меня полюбил.
- Мам, я есть хочу, - на кухню вбежала Ксюша. Присев рядом с Настей, она подмигнула ей. Пока Екатерина Алексеевна хлопотала у плиты, сестры перешептывались. Оглядываясь на маму, Ксюша тихо промолвила, - Олег сегодня едет в Малаховку.
- Ксюша, тебя котлеты на ужин устроят?
- Вполне, только без чеснока и лука, - дождавшись, пока мама отвернется к плите, Ксения продолжала, - Между прочим, Олег просил меня передать тебе, что он будет тебя ждать на даче. И еще он признался, с большим трудом, что он …. хочет с тобой помириться.
Очередная слеза застыла на ресницах, готовая сорваться, - Ты это выдумала?
- Девочки, о чем шепчетесь? Опять что-то придумали? – на столе, перед сидящими оказались две тарелки с горячим ужином. – Лучше ешьте, пока не остыло.
Ксения, поначалу для вида, а затем, все с большей охотой налегла на аппетитный ужин. Настя едва прикоснулась к предложенному. Сказанное младшей сестренкой не выходило у нее из головы. Может, у Олега не хватило решимости признаться ей, а Ксюша вытянула из него предложенное.
- За окном уже темнеть начинает, и погода, вроде, портится, - Екатерина Алексеевна ласково посмотрела на дочек. К кому, как не к ним, обратиться за помощью? Зарубина погладила свою младшенькую по голове и обратилась к старшей, - Настя, папа сегодня пригласил домой какого-то важного клиента, и он поставил условие, чтобы Жени вечером не было дома. Я посоветовала Жене поехать на дачу. Прошу тебя, чтобы он не натворил глупостей, поезжай с ним.
Настя напряглась. Если не от Жени, а именно от ее присутствия хотят избавиться. Свой вопрос она выразила в иной форме, - Мама,  папа никогда ранее не приглашал домой клиентов. Он тебе не объяснил, зачем это делает?
- Нет, Настя. Ты прекрасно знаешь нашего папу. Он не перед кем не привык отчитываться.
Теперь на нее уставились две пары проникновенных глаз, доверием которых Настя дорожила, - Хорошо, а где сам Женька? Мы с ним вместе поедем в Малаховку?
Ксюша только открыла рот, но Екатерина Алексеевна ее опередила, - Настя, вы с ним встретитесь на перроне, в Малаховке, примерно, в восемь вечера. Так, что тебе надо поспешить. Женя будет ждать тебя у третьего вагона.
Ну вот, пусть кто-то скажет, что это – не судьба. Благодаря Женьке она встретится с Олегом, и, может быть, даже хорошо, что они будут не вдвоем. С глазу на глаз легко наговорить друг другу грубостей, о которых позже придется пожалеть. Для того, чтобы уложиться в оговоренный срок, у нее было мало времени. По совету мамы Настя не экономила на себе, и привела внешний облик в соответствии с представлениями Олега о красоте. Средства косметики преобразили ее, сгладив непропорциональность черт лица.
- Хватит малеваться, а то на свиданье опоздаешь, - до самого ее выхода повторяла Ксюша.
Всю дорогу к вокзалу Настя преодолела в приподнятом настроении. Олег останется доволен, да и для Женьки у нее найдется утешение, в виде сэкономленных пары тысяч. Еще он окажется свидетелем их с Олегом примирения. Рисуя в воображении тихий, семейный ужин, который ей надо было еще приготовить, Настя настолько увлеклась, что едва не проехала нужную остановку. Когда она садилась в электричку, уже совсем стемнело, чтобы не терять времени, она запрыгнула в предпоследний вагон. В будний день места были заняты едущими с работы людьми. Усталые, местами хмурые лица пассажиров напоминали о кратковременности удовольствий, и неизбежности расплаты за них. Жизнь – испытание, в котором редко, кто остается победителем. Так ли это важно, выиграть у других? В конечном итоге, выигрывают все, кто дошел до финиша, в качестве награды они получают бесценный груз воспоминаний.    
Насте хотелось поделиться своей радостью с соседями по вагону, но, глядя на них, счастливая влюбленная недоумевала, неужели у них все так плохо в жизни? Напротив сидела женщина, по возрасту годящаяся им в матери. Близкая, и, в тоже время, далекая, из-за горы проблем, которые угадывались во всем ее облике: стоптанных сапогах, заляпанных весенней грязью, поношенном, кое-где пыльном от вечных транспортных давок пуховике, вязанной, утратившей форму, надвинутой по самые брови шапке, а главное, обреченности, читающейся в тусклом, брошенном ниц взгляде. Несчастная не видела никого перед собой. Казалось, ей все было безразлично. Следуя ее примеру, Настя уставилась в окно. В густой темноте почти ничего невозможно было различить, лишь неясные очертания перелесков, тянущихся вдоль железной дороги, кивали им вслед голыми макушками. Границей между ярким светом и тьмой служило стекло, уткнувшись в которое, Настя едва не пропустила захватывающее зрелище. Место напротив вдруг освободилось, и вовсе не благодаря тому, что состав приблизился к станции. Краем глаза Настя заметила, как дама, ее соседка со всем своим неподъемным грузом, направилась к выходу. Любопытство сменилось удивлением, когда в спутнике недавней соседки, Настя признала собственного брата. На виду у всех они обнимались. От пережитого потрясения Настя на время потеряла дар речи. Как он мог?! Было ясно, что Женя не любит эту тетку, а их отношения строятся на расчете. Настя бросилась к брату. Более всего она желала разобраться с великовозрастной дамой. На счастье иль на беду, Женя вовремя разгадал намерения сестры, и вывел свою спутницу в тамбур. Загородив собою выход, он попытался поговорить с Настей. – Успокойся. Прошу тебя. Маргарита – моя хорошая знакомая, кстати, она тоже живет в Малаховке.
- Ты ждешь, чтобы я приняла твое объяснение. Эта тетка бросилась  на тебя вовсе не по-дружески.
- Тише, я не глухой. Ну да, у меня с ней связь. Я совершеннолетний и волен выбирать себе женщин по вкусу.
Из-за дверей Евгения звали, и не слишком ласково. Зарубин подытожил, - Вообщем, не будем мешать друг другу. Ты тоже старше Олега …
Настя перебила, - Всего на четыре года. А эта Маргарита старше тебя лет на … двадцать.
- Ну и что. Маргарита любит меня и…
- Помогает материально. Знаешь, как это называется?
- Знаю. Каждый выживает по-своему, и не тебе меня учить. Разберись лучше в собственных проблемах.
Остаток пути до Малаховки Настя провела в соседнем вагоне, про себя ругая «мадам Грицацуеву», как она окрестила Маргариту. Очутившись в пункте назначения, Настя прошла вдоль всего перрона, под конец она бежала, в надежде не пропустить нужных ей лиц. Для себя она пока не решила, что важнее: встреча с Олегом или контроль за Женькой? Для того, чтобы поспеть на рейсовый автобус, приходилось торопиться. Сама она могла позволить себе поездку на такси, но брат не станет сорить деньгами. Неожиданно, в толпе пассажиров, направляющихся к остановке, Настя различила знакомые лица. Может, ей показалось, но, если это Олег и Женя, она не только добьется желаемого, но выполнит данное матерью поручение. Ах, как хотелось услышать, о чем они говорят. Настю подгоняли такие, как она, потенциальные пассажиры. К ее недоумению Женя и Олег свернули в противоположную от остановки сторону. Странно, что они задумали. Стараясь не отставать от главных действующих лиц, она ускорила шаг. Пока Настя гадала, догнать ли ей ребят, они начали отрываться вперед. Идущие быстрым шагом, они о чем-то громко разговаривали, при этом эмоционально жестикулируя, и, видимо, не обращали внимания на то, что происходит вокруг. Настя пару раз окликнула их по имени. Никакого результата, до нее долетали обрывки фраз, из которых она поняла, что Олег, а это, действительно, был он, ее любимый супруг, обвинял Женьку в краже. Женя не такой, хотелось крикнуть в его оправдание. «…Ты сделал дубликат ключей. Ты не только воровал, ты пошел на бандитское нападение. Ты преступил черту, которая отделяет рядового члена общества от преступника!» «Вот только без громких фраз. Я не желаю быть таким, как все, и тебе это хорошо известно. И не стоит мне напоминать, что законы писаны для всех. Я буду действовать, согласно внутренним убеждениям…»
Страсти закипали. Ребята со слов перешли на язык жестов. Не дай бог, они еще подерутся, ужаснулась Настя. Надо поспешить и вовремя разнять их. Где-то, чуть впереди послышался шум приближающегося поезда. Оказывается, железная дорога рядом. Настя бежала изо всех сил, ей одновременно приходилось смотреть себе под ноги, кроме луж, на дороге попадались камни и рытвины. С каждой секундой расстояние между ней и ребятами сокращалось. Пожалуй, можно было окликнуть их. – Женя!- что есть силы, крикнула Настя. Ее услышали, и в тот же самый момент Олег толкнул ее брата. Произошедшее в следующие мгновения запомнилось на всю жизнь. Женя упал на железнодорожную насыпь, ударившись головой о рельсы. Олег видел его падение, и мелькнувшую, словно выпущенная стрела тень проходящего поезда. На то, чтобы протянуть руку и стащить Женю с железнодорожных путей у него была пара секунд. Страшный крик заглушил крик колес. Настя закрыла лицо руками. Когда она вновь открыла их, бледнолицый месяц с опаской озарял окрестности железнодорожного полотна, где неподвижно лежало поверженное тело. Подавляя окружающие ароматы, в воздухе витал запах смерти, уравнивая в правах действующих лиц трагедии. Где-то вдали, почти у линии горизонта маячила крошечная фигурка. Словно завороженная Настя смотрела вслед уходящему. Вместе с ней его провожали звезды, крошечными фонариками святящие из поднебесья.
               
                30.09.2014 г.