Любовь в конверте. Ч. 3

Это повесть о коллективе техникума. О Любви, о мужских страстях и женской стервозности, пороках и добродетели.
               
                Часть 3               
Охрименко-старший хлопнул от удовольствия  ладонью о ладонь.
– Моя голова у тебя, сынок, - сообразительная. Кем бы мы были, если б не прикупил я  на ваучеры два магазинчика. Да службу  не пыльную себе обеспечил не без нужных людей. А для тебя  сейчас преподаватели – нужные люди. В жизни всегда нужен главный ориентир. И принцип: отдай копейку – получи  рубль. Такое оно, учение Маркса.
Андрей молчал, что-то обдумывая про себя.
– У тебя, отец, целая философия. Наша препод. по истории такого  не говорила.
- Преподаватели, как марионетки в театре. Их дергают за веревочки, только  эти веревочки хитро запрятаны в книгах, учебных планах, требованиях  руководства. Свободных людей в обществе вообще не бывает. Надо вырваться  из человеческого дерьма, воспарить над ним. Как Березовский или Абрамович. И будь спокоен - высвободимся. А это делают деньги.
Охрименко-младший  еще раз подумал о преподавателе Пастухове и провел  мысленно линию  рассуждений отца. Нет, не похож Николай Яковлевич. Хотя, как сказал отец, только курица…Пора бы и ему, Андрею, завести  свой  бизнес.
  Отец молча налил себе приготовленного женой украинского борща со свеклой и сел за стол.
-Мы живем, сынок, в эпоху торжества бабла, - сказал он, отрезая  себе кусок хлеба.-
Цивилизованный ум вошел в штопор. Все кругом разлагается  со зловещим запахом. Человек может ошибиться только по двум причинам: недостатку знаний  и недостатку ума. Ты понял, сын?
- Так я и учусь.

Анна Федоровна  Андрейчук  с утра была не в духе. И половина преподавателей уже знали об этом. Советовали друг другу   не вступать с ней в разговоры и,  более того, стараться  под разным предлогом уходить, если та захочет сама заговорить. Никто пока не понял причину. Все объяснилось, когда она и председатель цикловой комиссии по экономике встретились в учебной части. И та, и другая были в одинаковых платьях. Они обе пришли за журналами  и встретились у стойки учебной части. Стойка напоминала стойку пивного бара.

Наталья Николаевна Шишкина первой пришла в себя от изумления. По возможности она старалась избегать ширпотреба. В зимние каникулы она ездила к сыну: он с семьей жил в Москве. Невестка по ее просьбе повела  в один из бутиков  Джанни Версаче. Сын предлагал довезти на машине, но она предпочла метро, и невестка согласилась. Наталья Николаевна судила по своему городу, когда, чтоб выбрать вещь, необходимо обойти с десяток магазинов.
Сейчас  в  магазинах  было много всего: не советские времена. Но когда  хватишься конкретно, все ноги изобьешь, пока что понравится. Но здесь у мастера моды она сразу положила глаз на это платье. В три четверти узкий рукав, в меру приталенное,  с воротником стойкой. Но главное - яркая расцветка, не советская.

Наталья Николаевна забыла про принцип  не заговаривать с Нюсей, но сработал  фактор неожиданности.
  – Мы с вами, как близнецы, – улыбнулась она, искренне удивившись.
Андрейчук  напыжилась и стала похожа  на старого хомяка с защечными мешками, наполненными зерном. 
– Ваше платье всего лишь подделка. Небось, на рынке покупали, Наталья Николаевна,- с издевкой произнесла она.
Выдержка на этот раз не изменила Шишкиной, и она спокойно, чуть даже приглушеннее ответила:
-  Мое платье точно от Версаче из Москвы, а в нашем городе, таких  магазинов ещё и нет.
Андрейчук, видимо, от злости, в которой она находилась в этот момент,  не  поняла и воскликнула:
- Вот, я так и знала. – Она победно посмотрела на секретаря Тамару.  Посмотрела и тут же остолбенела.

Только сейчас до нее дошел смысл сказанного соперницей. Намёк на китайское происхождение её платья.  Она сатанински  засмеялась:
- Нет, вы посмотрите на нее. А вам не стыдно при секретаре учебной части нести ахинею. У вас что любовник  способен купить элитное платье?
- А это уже не ваше дело, - ответила Шишкина и гордо  отошла от «барной» стойки.
Андрейчук, глядя уже вслед Шишкиной, бросила:
- Хотя бы знаете, какой фирменный знак  у Версаче?
Но Наталья Николаевна – стройная  всегда, а сейчас и вовсе подчеркнуто прямой спиной и походкой сродни балерине, уже шла по коридору  мимо отдела кадров к лестничной площадке.
Нюся, опершись на стойку,  продолжала говорить, глядя на единственного слушателя – секретаря учебной части:
-  Фирменный знак Дома моды Джанни Версаче — голова ужас¬ной Медузы Горгоны с развеваю¬щимися волосами-змеями. А знаете почему?  Она — синтез красоты и просто¬ты, которая в прямом смысле па¬рализует и даже гипнотизирует. Вы посмотрите:  вот только мое платье действительно от Версаче. Мне его купили  на родине Версаче во Франции.
- В Италии,- поправила ее Тамара.
Нюся, не растерявшись,  продолжила:
- Какая разница. Главное: оно – настоящее. А у Шишкиной подделка, – теперь Нюся даже не смотрела в сторону секретаря. 

Так ведет себя слепой человек, когда говорит, не определившись по звуку, где находится его собеседник. Казалось, что Нюсе не нужен вообще слушатель. Поняв это, Тамара  занялась своими делами, а Андрейчук продолжала:
- Разве не покоряет чистота линий, - она узкой кистью провела по груди, - а точнейшим кроем, завораживающей элегантностью?
Андрейчук  подошла ближе к стойке, а потом  перегнулась через стойку к секретарю. Казалось: она вот–вот  выпадет  за стойку и упадет на стол секретаря. 
– Вы согласны со мной? – требовательно спросила она.

Не дождавшись ответа, она  сердито сказала:
- А почему вы дерзите мне? Вы же только секретарь, а ведете сейчас, как чиновник?

Тамара  хладнокровно – (за время работы она научилась держать паузу) – ответила:
  - Не вижу причин кричать на меня.
-  Нет, вы только посмотрите, - нервно и с надрывом громко говорила  Нюся, проведя руками от талии по узким бедрам вниз, -  какая безграничная фантазия, неотразимый шарм.
Завуч появилась через дверь со стороны секретаря:
-Анна Федоровна,  у вас «окно»?
Анрейчук по-своему отреагировала на слова завуча:
- Кто вам дал право издеваться надо мной? Не орите на меня! У меня выполняют практическую!
 - Это не отменяет обязанность преподавателя быть на уроке и работать со студентами, - спокойно, как и до этого, но уже тверже сказала Строгова.

Нюся налилась краской так, что казалось: сейчас воспламенится слой пудры, щедро нанесенный на щеки.
 – А я и работаю! Не то, что вы!  – крикнула она, но повернулась и отошла от стойки.  Андрейчук вышла  за дверь. Но тут же вернулась.
- И на вашем месте я бы постеснялась делать замечания. Вы кто такая? Я 26 лет здесь работаю, четырех завучей пережила! У меня грамоты, благодарственные письма. А у вас ничего нет! Вы ничего не знаете! У вас  двойки у студентов (я смотрела журналы!), вы техникум назад тянете, а у меня все хорошо успевают! – кричала она, несколько раз пытаясь выйти за дверь, но для каждой новой фразы возвращаясь.

Строгова  отошла в другую комнату и села на свое место. Она всегда тяжело переносила высказывания этой злой  бабы. Не будешь же  на каждое её лживое слово отвечать: нет, я не такая, а как раз наоборот.  Поведение Андрейчук обескураживало ее. Поведение, которому добрый русский язык не придумал названия. Оговор? Но так говорят про разовый поступок. Нюся же систематически в течение многих лет  очерняла людей, которые были грамотнее  в профессии и  понимали посредственность и заскорузлость её мышления.
18
Следователь Сергей Сергеевич давно не был у сына. Последний раз он видел его в техникуме почти год  назад, когда расследовал  «отравление» Пал Палыча. Дело по масштабам  отдела уголовного розыска  являлось пустяшным,  и он давно бы забыл о нем, если б не один факт. Его бывшая жена Тамара после выписки  Мизгера из больницы, взяла над ним шефство. С женой они расстались более  пяти  лет и причиной, как они оба считали, была его работа. «Следователь, - думал он, - не должен иметь семьи, как вор в законе, который живет по понятиям». Расстались они  с женой дружелюбно после совместно прожитых десяти лет.
  Это только в книгах герои уходят от одной семьи к другой, сохраняя  дружеские отношения. Уходят легко и беззаботно. Прошлая жизнь, пусть даже удачно прожитая, еще долго торчит занозой в сердце. Сколько раз он произносил про себя эти теперь уже не только ненужные слова «а может  быть…» и «если бы…»,  но до сих пор болезненные. По характеру Сергей с детства был романтиком, а Тамаре нужен был мужчина-прагматик. Чтоб из дома - на работу, а с работы, если не нужно в магазин, -  домой. Этакий домашний карманный гномик. Он таким не был. Он мог уйти в поход, ночью любоваться звездным небом и мечтать о других галактиках. И теперь он даже завидовал Пал Палычу. Он ясно видел их вместе и представлял: как они? о чем могут говорить? Профессия следователя, как и писателя, обязывает рассуждать, как повел бы себя тот или иной человек в различных обстоятельствах с различными людьми.

Профессия настолько приучила к этому, что подобные рассуждения являлись помимо его воли, можно сказать, подсознательно. И он принял преподавателя техникума,  как нечто необходимое для Тамары.  Едва ли это  со стороны Тамары  можно назвать любовью. Скорее обычная женская жалость, но он уважал мнение  бывшей жены и даже поддерживал ее в этом. У него не было ревности еще и потому, что Пал Палыч был порядочно старше его. А ревность мужчины, как он считал,  заключена в охране домашней собственности - своей  жены. И поскольку он был уверен, что преподаватель не конкурент ему в этом деликатном деле, его внутреннее эго собственника было спокойным.
  Ранее и даже после развода, когда он вдруг представлял, что жена может лечь в постель с другим мужчиной, а  тот другой будет  претендовать на получение удовольствия, его начинала бить мелкая дрожь. И эта лихорадочная дрожь, усиливающаяся  плотоядной страстью, в такие моменты сводила его с ума. Ничего подобного он не испытывал  по отношению  к  Пал Палычу. Временами он был даже рад за жену.

Янченко позвонил в квартиру. Звонок был тот же. После нажатия кнопки в коридоре раздалась соловьиная трель. По замыслу создателей электрозвонка, это была трель самца для привлечения самки. И в первое время Сергей вместо обычных слов Тамаре «я хочу тебя», какие говорят мужчины своим  и даже не своим женам,  приоткрывал дверь и  с порога дотягивался до кнопки звонка. Иногда, сопровождая словами «самец ждет тебя». Вначале Тамара упрекала его:
– Ты же романтик, а скатываешься до примитивной прозы жизни.
Потом к этому относилась как к чему-то привычному. Даже посмеивалась:
- Я у тебя, как собака Павлова, с условным рефлексом. Только у той при звуке колокольчика начинала выделяться слюна, а у меня при этом  тоже, но иное. 

Дверь открыл Вадим. Пахнуло родным и близким – устоявшимся запахом домашнего  уюта.
-Здравствуй, сынок.
-Здравствуй, па.
Они пожали руки. Одна, отца, – большая, но нежная, не сработавшаяся. Другая, узкая и горячая, - сына. Отношения отца и сына были сдержанными. Такие бывают  между детьми  и   «воскресными» папами.
Угасшие чувства между родителями проявляются  осторожностью детей к ушедшему из дома отцу. Любовь  Сергея Сергеевича к сыну оказалась производной  его отношения  к Тамаре. Истинную любовь между сыном и отцом невозможно поддерживать при отсутствии любви к его матери. Лишь любовь между родителями служит гарантией теплых отношений между отцом и его ребенком. 

Так размышлял он, оглядывая сына. С каждой встречей он замечал значительное взросление сына. В этот раз он отметил легкий пушок над верхней губой. И порадовался, и чуть опечалился. Толкнулось в душе обидой и виной к самому себе. Недалеко то время, когда подросший сын или обвинит, или оправдает его поступок.
- Ты как? – спросил отец.
  Сын пожал плечами, - нормально. А ты как?
- Все под контролем, - отец хлопнул его по плечу.
Вадим улыбнулся, а отец, казалось, расшифровал его улыбку.  Сейчас он произнесет: «Думаешь о работе?»
А сын спросил:
- Как у следователя?
- Вроде того.
Помолчали. Отец не знал, о чем можно говорить в таких случаях с сыном. Вадим посмотрел на отца и спросил:
- Скажи па,  Геннадий где учился на следователя»?
-Какой Геннадий? - машинально спросил отец, отвлекшись от своих мыслей.

Вадим удивленно посмотрел на отца:
  - Твой ученик. Тот, кто в  индустриальном  техникуме расследовал.
Отец лишь на миг кинулся памятью в техникум, но не к тому времени, когда вел расследование, а к последнему разговору с Натальей Викторовной. Это его стихотворение. Все как-то по-мальчишечьи  неловко и безответно.
- Учатся, - сказал он, - не на следователя, а на юриста. А дальше, как на душу ляжет. И следователем, и адвокатом, и прокурором.
- Здорово, - восхищенно произнес  Андрей. Хотя  в словах отца ничего нового и не было, но какая-то уверенность, а главное, он почувствовал  в себе неожиданный интерес к тому, чем занимался  Геннадий,  и подумал: надо рассказать Андрюхе и Люське.
Он не то, чтобы завидовал приятелю, а скорее прислушивался к своему внутреннему голосу, который неосознанно просыпался в нем  неясным волнением к девчонкам. Девчонки стали отдаляться от  прежнего статуса – каждая девчонка «свой парень». Однокурсницы техникума, отдаляясь, становились ближе к нему неосознанной радостью, проявляющейся в нем при общении и легкой грустью при их отсутствии.
 – А скажи, отец, как ты понял, что полюбил маму?

Вот, - подумал отец, - пришло время вести взрослые разговоры с сыном. Тема есть, а ответы у него не приготовлены. И такой мудрости не учат ни в институтах, ни в академии. Как разъяснить, что проснувшаяся в  сыне природа, а с ней и интерес к другому полу – естественное состояние вначале души, а потом и тела. Вот об этом надо бы говорить преподавателям биологии и естествознания в школах и техникумах. Но он не мог представить, как могла бы сказать об этом Анна Федоровна, которую даже студенты про себя называют Нюся. Только учебный материал  о пестиках и тычинках?  Но если он, отец, задумался, как вести себя с родным сыном, то как можно объяснить  тридцати таким же  непонимающим  ребятишкам о  происходящих в них изменениях?
Он снова вспомнил о Строговой.  И отчего-то уверенно подумал о ней не как о женщине, а как о педагоге, у которого имеются все рецепты на воспитание подростков такого возраста.
Она что-то говорила о законах воспитания, тех, что не слышал  ранее сам Сергей Сергеевич.
- Принцип отражения, - как всегда четко, говорила она, – пример  окружающих и тщеславное желание  стать лучше окружающих.
-Так сказать, конкурентный инстинкт? – спросил он
Янченко в рассуждениях со Строговой всегда чувствовал в себе сдержанность.
-Именно, и если он не удовлетворяется в школе, то ребёнок пытается реализовать его вне школы, что не всегда происходит в рамках морального или уголовного кодексов. Но это уже, Сергей Сергеевич, ближе к вашей деятельности.

Сергей Сергеевич кивнул:
- Что-что, а с этой категорией  пришлось столкнуться не один раз, –  подтвердил он. -  Но удовлетворению потребностей  ребенка иногда препятствует среда.
- Именно, - охотно согласилась Строгова, - чтобы достигнуть своей цели, человек  должен преодолеть это сопротивление. И потому такое состояние называют принципом преодоления барьеров.
-Да,  -  еще раз кивнул Янченко. - Жизнь каждого человека состоит  из противоречий между ним и окружающей средой.
Следователь задумался и, оглядывая  ее лицо и плотное  тело, взвешивал, сказать или нет. Решился:
-Моя бывшая  жена рассказала  о  Скопиной, – он посмотрел на завуча. – Кажется, она преподает математику. Тамару как врача беспокоит ее состояние.

Строгова  на этот счет имела свое мнение. Но она хотела прежде услышать мнение врача.
- Как говорит медицина, у каждого организма есть предел. Вес тела регулирует биология. Иными словами, у каждого организма есть собственный "предел сопротивления". Так сказать, критическая точка. Переход  за нее может привести  к анорексии. А вы сами как к этому относитесь?
Строгова, помедлив с ответом, сказала:
- Все зависит от цели. Если понравиться  вашему брату, то одно. А если для здоровья, то Нине
Владимировне это не нужно. Здоровьем природа ее не обидела. А для мужчин? Как говорили древние,  о вкусах не спорят.
- Возможно, и в этом случае проявляется  закон единства и борьбы противоположностей.
Разрешение любых противоречий представляет собой скачок, качественное изменение данного объекта, превращает его в качественно иной объект, отрицающий старый.

Янченко, вспомнив этот разговор с завучем, глядел на сына, пытаясь угадать степень его взросления.  «Да, вырос  он из коротеньких штанишек, – думал отец, разглядывая темный пушок над верхней губой сына. - Заиграли гормоны. Ему подавай ответы про любовь. Не скажешь ему,  что толкает   мужчину к женщине. Неосознанное половое влечение, как его ни называй, но это – одна из главных причин отношений между полами».
 
Янченко  удивился, что забота о сыне в этот момент стала выше его любви к женщине. Ему стало казаться, что и этот разговор с сыном, и эта еще по существу незнакомая женщина, о которой он и знал всего-то ее имя и должность, что все это было в его другой и даже неземной жизни. Преподаватели психологии называли  подобное состояние «дежа вю». А может быть, он  все придумал? И это вовсе не любовь в настоящем, а тоска по прошлой жизни и  сыну в ней?  Живущему и дышащему рядом, но душевно потерянному для него?  Мысли, мысли… От свободы или одиночества? От необъяснимой внутренней тоски, когда сам себе кажешься  ненужным и мелким, как Гулливер в стране великанов? 

Вот, что такое женщина, а вернее, ее отсутствие.
Внезапно, как титры на экране телевизора выплыли строчки:
Я против пристаней, я против гаваней,
Живу не пристанно, живу, негаданно,
Но с каждым годом гляжу я пристальней
В чужие пристани, в чужие гавани.
И тут же вслед за строчками лицо женщины – правильные черты лица и грудной завлекающий голос. «Я люблю ее,» – сказал он себе. Но грусть не отступила. «Но что такое любовь? – спросил он себя. Чем больше я живу, тем труднее ответить себе на тот вопрос. Биохимическая реакция, физиологическое вожделение? А быть может,  еще необъяснимая никем тайна? И не это ли имел в виду Сократ, называя влюбленным только Человека, “который практикует таинства любви”?  И он  прав. В сексуальной страсти нет никаких таинств. Это простая биологическая игра; ее знают каждое животное, каждая птица. К тому ж, обычная любовь - это требование, это стремление подчинить себе, это ощущение собственности.  Настоящая любовь - это зрелость. Она ничего не знает о требованиях. Она знает только радость щедрости. А может быть, Любовь начинается с познания себя?
Сократ говорит: "Познай себя". Будда говорит: "Люби себя".  И  Будда гораздо глубже, потому что, не любя себя, ты никогда не сможешь себя познать - познание себя приходит лишь следом. Любовь подготавливает почву».

Объявление о наборе в индустриальный техникум на обучение  по специальности «Бухгалтерский учет», которое Рожков повесил на доску объявлений внутри завода, восприняли по-разному. С удовлетворением те, чьи дети после 9 класса хотели бы обучаться  по дневной форме. Разочарованно работники завода, которые знали об обучении  на территории завода и собирались сами учиться  этой специальности. Объявление произвело эффект, если и не разорвавшейся бомбы, то  разорвавшейся гранаты.  Начальник сборочного цеха двигателей через Шевцова нашел Рожкова и получил информацию из первых рук. Его жена работала на заводе главным бухгалтером и попросила мужа уточнить условия обучения.
Рожков, едва не задохнувшись от распирающей его гордости, ответил:
- Любой каприз за ваши деньги.
Улыбнулся и объяснил.
- Дети могут обучаться днем. На бюджетной основе – бесплатно, на коммерческой – за деньги. Он еще не привык сам к этим новым словам и условиям. Не привык еще рассказывать о вечернем  втором образовании  работников.
- И что? Второй диплом о среднем профессиональном образовании? – недоверчиво спросил начальник цеха.
- Точно, - подтвердил Рожков, - получите диплом государственного образца.

Рожков раздавал «векселя», хотя еще не было ясности ни в цене, ни в объеме учебного плана. И потому после первого разговора директор сказал  вначале решить все эти и другие необходимые вопросы и лишь потом выходить с рекламой.
Рожков сделал все наоборот. По его понятиям, нужно  как можно больше рекламы, а параллельно готовиться к обучению. Еще до перестройки, когда Рожков работал в авиационном конструкторском бюро с великим Симоновым, тот любил говорить: «Реклама – двигатель торговли». Объявление на нескольких заводах, в газете Симакова «Работа и обучение» (тот снимал в техникуме комнату для своей редакции), даже сумел заявить себя в службе занятости населения. А для последней   подготовил договор о совместной работе  службы и техникума.
Рожков взял на себя обязанности подбора преподавателей для этих групп. Преподаватели мясомолочного техникума  Телегина  и финансового техникума Соболяк,  работавшие по совместительству  на территории завода в прежних группах Рожкова,  без колебаний на таких же условиях согласились продолжить  работу в индустриальном техникуме.


Следователь Янченко переговорил со многими преподавателями. И лишь Андрейчук да её коллега Широбокова ставили порядочность  преподавателя Пастухова под сомнение.
-Ну а как педагог каков Пастухов? – Спросил он Широбокову.
Широбокова доверительно улыбнулась:
- Так он и не педагог вовсе. Он из инженеров. Работал конструктором. Спросите его о методике проведения урока, и он не назовет составляющие урока.
- Но ребята его уважают? – уточнял следователь.
Увесистая грудь Широбоковой  заколыхалась от нервного смеха.
- Еще бы. Вместо учебной программы, где четкое требование к объему материала, он дает лишь голые формулы. И если хотите, подозреваю, что и оценки студентов у него возможно куплены.
- Извините, - он запнулся.
А Широбокова  подсказала, - Людмила Сергеевна.
-Так вот, Людмила Сергеевна, юриспруденция не признает догадок и предположений. Вы подозреваете или точно знаете о купленных оценках? Утверждения подобного рода уголовно наказуемы.
Широбокова  замахала кистями рук, словно собираясь взлететь.
-В таком случае подозрения снимаю. Как у вас говорят: не пойман - не вор.

Следовательно, ее показания ничего не стоят. Лишь тянут на оговор.  Но большинство студентов  теперь уже  обучающихся в авиационном техникуме,  говорят, что иногда передавали деньги Пастухову через студента Охрименко. Опять этот Охрименко? – подумал Янченко. В деле с отравлением проходил уже как подозреваемый, но оказался полностью не причастен к происшедшему.
Встретив сына уже в авиационном техникуме,  Сергей Сергеевич напрямик спросил:
- Мог Андрей присвоить себе деньги студентов?
Вадим удивленно посмотрел на отца:
-Скажи, кто твой друг и я скажу, кто ты? Об этом нам говорила «историчка» еще на первом курсе.
-А откуда это выражение? - заинтересованно спросил отец.
Вадим задумался, а потом неуверенно ответил:
- Кажется,   древнегреческий драматург и поэт Еврипидий. Примерно 500 лет до нашей эры.
Вот и сомневайся – только ли обучение в техникуме?  Или еще и воспитание? – с удовлетворением подумал он.
А вслух сказал:
-Правильно, фраза принадлежит, действительно, Еврипиду. Но в широко известной нам форме она стала популярной благодаря Сервантесу и его роману «Дон Кихот». Смысл выражения: о человеке, его характере, устремлениях, моральных качествах, принципах и  можно многое сказать, если знать, с кем он дружит, с кем близок.
- Как ты хорошо говоришь, отец. Мне бы так научиться.
-Какие твои годы, сынок, – отец провел ладонью по густым волосам сына. – И ты все-таки, считаешь, не мог?
- Я же сказал, отец. Не мог, - убежденно ответил сын.

Круг замкнулся? А может быть, закрыть дело за недоказанностью? – неожиданно  подумал  следователь. Но тогда подозрение ляжет на Пастухова. Как народ рассуждает?  Нет дыма без огня. Да и свою профнепригодность показать. Проколоться на простом деле?  А молодежь - он вспомнил настойчивость Геннадия - уже на пятки наступает. Нет, не быть этому. Да и от Яблочкина, его начальника, недвусмысленный заказ. Как он сказал? «Необходимо, Сергей Сергеевич, искоренять коррупцию и взяточничество. Нам сверху подсказывают».
«Вот, – подумал тогда Сергей Сергеевич, - нам команда нужна. Без команды не можем. А чтоб только во исполнение своих обязанностей? Только по убеждению?
Шагая домой в свою одинокую квартиру, он снова подумал о Строговой. Чем-то пленила его эта женщина. В чем она, ее женская сила?  Только ли в неотъемлемом желании удовлетворения тела?  Но сейчас ее присутствия просит  в плаче душа. Холодной кажется не только холостяцкая постель, но и сама квартира.
Ты придешь и нежданно, негаданно
            Сразу о землю грусть одиноко, разгаданно,
 - вспомнились строчки из собственного стихотворения. Он ощущал себя  в ожидании  желанного и негаданного ее присутствия. Он ожидал своего счастья.  Он не был в этот момент суровым и справедливым следователем, а ощущал себя сейчас гимназистом, ожидающим свою возлюбленную у гранитного парапета набережной.

В свой очередной приход в техникум  по анонимному письму  о взятках преподавателя Пастухова, Сергей Сергеевич снова посетил  завуча. И произошло это помимо его воли. Ноги сами принесли его в маленький кабинет в учебной части. Это был даже не кабинет, а место в смежной комнате учебной части.
 Он мог, пожалуй, передать  дело Геннадию – благо тот уже за это время  приобрел необходимые навыки в раскрытии нескольких дел. Учеником Сергея Сергеевича  тот  оказался сметливым и прилежным. Он бы справился.

Но каким-то  незнакомым  чувством его тянуло к Строговой.  И это  чувство было не  романтическим, но всеобъемлющим.   И оно, как уже не раз смог убедиться Сергей Сергеевич, было всегда разным. Да и что такое любовь?  Он находился уже в том возрасте,  когда  романтика отношений мужчины и женщины отходит на второй план. Преобладающим  становится  осознанное физическое желание женщины. И не только в постельном режиме. Для влюбленного мужчины его возраста это контролируемое желание делает его осторожным и более избирательным в выборе  спутницы. Он может ей предложить не легкий флирт, а надежность и постоянство. Но в Сергее Сергеевиче при встрече со Строговой  просыпается неведомый до того страх тела  и творческое вдохновение души. Если  ранее он не замечал  за собой  стремления к сочинению стихов, то теперь они рождались непрошенно на ходу, в транспорте, даже во время работы. Мелкий и невидимый со стороны трепет  каждой клеточки тела и желание заботиться  о ней подтверждали его состояние влюбленности. Это было состояние, схожее с  чувством к его первой жене. Он не успел выразить его, вычерпать из себя до конца, раскрыться из-за ложной скромности и не свойственной мужчинам стыдливости. Почти 10 лет  после развода с женой он жил этой нерастраченной нежностью, своей  огорчительной невысказанностью и недосказанностью чувств. «Видно, в каждом мужчине имеется  определенный потенциал  нежности,» – думал он.

Он сидел сейчас перед Строговой и говорил о своих прошлых расследованиях и  об анонимке на Пастухова. Она отвечала ему на это уверенным  отрицанием  и фактами  добросовестного отношения преподавателя Пастухова к работе. Сергей Сергеевич понимал, что разговор  не имеет никакого отношения к тому, что он хотел бы ей сказать и что услышать в ответ.  И это его и раздражало, и еще больше усиливало желание говорить о незначительных пустяках, осознавая, что ей вовсе неинтересно это слышать. Он старался смотреть на себя со стороны и ощущал несвойственную ему косноязыкость и скованность движений. Оставалась только надежда на невербальное поведение тела, которое, по утверждению его университетских преподавателей и многих книг,  должно выдать его истинное состояние. Он нашел возможность переключиться на другую тему и сказал:
- А вы развиваетесь, - он запнулся, подыскивая нужное слово, и добавил: - Открываете новые специальности.

Строгова задумалась о чем-то своем  с милой улыбкой так, что внутри все содрогнулось у него и мелко заблеяло, как  молодой барашек  на свой первый солнечный день. И ощутимо захотелось  выглядеть моложе и красивее в ее глазах. «Вот она – сила женщины», - подумалось ему.
Вспомнились слова Фауста:
Но без души и помыслов высоких
     Живых путей от сердца к сердцу нет.
Ему показалось, что он произнес это вслух. Но потому, как Строгова продолжила разговор, он понял, что это был всего лишь  внутренний  душевный восторг.
- Это не моя заслуга, - сказала она. – Рожков и Мизгер. Они - знаковые фигуры. Да, провели набор на очное отделение по бухгалтерской специальности.
- Хотите занять  свободную  нишу в образовании?
- Но ведь это шаг к поиску путей выживания, - категорически ответила Строгова.

Сергей Сергеевич неловко языком изнутри смочил губы и произнес отрешенно:
  – Да. Если это не противоречит закону. Он говорил напряженно и бесцветно, и был противен самому себе. Он был неискренен, потому что стеснен. Говорил не то, что думал и чувствовал.
Неожиданно, даже для себя, он улыбнулся.
- Знаете, Наталья Викторовна, сейчас  я был свидетелем  странной сценки. Иначе не назову.
Стою возле расписания, что в фойе на первом этаже у вахтера. Рядом два студента. Один из них нервничает, мнётся. Достаёт монету, подкидывает, смотрит и со словами "Блин! Всё равно не пойду!" -уходит. Оба  одновременно рассмеялись. Но смех был неестественно сдержанным.
-А ведь ваша профессия куда благороднее, - следователь  взглянул  в ее широко распахнутые глаза.
Ему показалось, что  в черных бусинках ее зрачков он увидел свое отражение. Он подавил неожиданно возникшее желание подойти ближе и прикоснуться «глаза в глаза», как в детстве к  зеркалу, чтоб впиться  взглядом, внимательно рассмотреть в них собственные глаза.
-  Вы сеете доброе и вечное, а мы искореняем вечно существующее в мире  зло.
И он  стал рассуждать о добре и зле, о соседствующих и враждующих категориях  бытия.

Завуч слушала его не перебивая.
-Добро и Зло, - говорил следователь, - не что иное, как категории этики. Делать добро гораздо сложнее, чем совершить зло.
-Но согласитесь, - сказала  завуч, - мотив поведения, а не только и не столько его внешний результат становится объектом нравственной оценки. Нравственность и безнравственность человека  проявляются через цель, которую ставит перед собой человек. А цель в свою очередь  зависит от норм и законов, существующих в обществе.
Следователь кивнул лобастой головой и продолжил:
- Страх перед наказанием за совершённый поступок - самая простая форма социального контроля еще на ранних стадиях общественной жизни.
- Нравственный поступок, – сказала убежденно  Строгова, - всегда носит осознанный характер. Нельзя совершить добрый поступок ненароком, случайно.
Они говорили вроде об одном и том же, но следователю казалось, что завуч не понимает его. Он хотел услышать от нее что-то другое, созвучное его мыслям. И не только мыслям, но и его состоянию. Разница между ними состояла в том, что он, рассуждая, старался  продлить время  общения с женщиной, которую, скорее всего он выдумал. Она же, исходя из ее категоричных и холодных размышлений, в любое время могла и хотела  закончить разговор. Сергей Сергеевич попытался  рассуждать   о существующей связи  между свершением  добра  и зла и смыслом жизни.
-Смысл жизни, – говорил он, - это то, что определяет линию поведения каждого индивидуума.
- Если под смыслом жизни понимать цель, которую ставит перед собой человек.

Следователь пытливо посмотрел на завуча, и  задумчиво продолжил:
- Цель и свое поведение не всегда определяет сам человек. К примеру,  ваш преподаватель Пастухов, уверен,  не ставил своей целью брать  плату за хорошие оценки.
- Бросьте вы  в самом деле, - нетерпеливо произнесла Строгова. - Вам ли не знать, что существует презумпция невиновности?   Человек невиновен, пока не доказано обратное.
Следователь улыбнулся и поджал тонкие губы. Немного помолчав, сказал:
- Так я  не успел его обвинить, как вы, уважаемая, встали на его защиту.
Он уже успел поговорить со многими преподавателями и, кроме Нюси, никто не подозревал Пастухова  во взятках. Что касается студентов, то многие признались, что давали деньги преподавателю через Андрея Охрименко. Сам же Андрей вначале отрицал факт взимания денег, но потом, когда в его присутствии студенты один за другим  повторяли это,  ответил, что деньги все отдавал преподавателю Пастухову.

Презумпция невиновности? Да, это основа  работы следователя. Но сейчас его больше интересовала презумпция любви. Ему так и хотелось сказать об этом Строговой. Как ему доказать и показать свое отношение к ней? Ее холодность, даже некоторая чопорность начинали утомлять. Говорят, первое чувство распознается и проявляется проще. Они оба были уже немолоды. И прошли через эту первозданную романтику чувств. И сейчас он осознавал, что любые романтические слова  будут восприняты обеими сторонами только как желание сблизиться. Оба во всяком случае так думал он, понимали, что движет ими не любовь, а страсть. Он остановил себя, вспомнив слова матери:
-Не благодарное дело - думать за других.

Близость, слияние с женщиной без всяких там красивых  словесных оболочек, без романтических признаний и всевозможных побочных слов. Страсть, в которой главное - достичь расслабления и удовольствия и не морочить голову какой-то там «любовью»? И эта ясность волновала и пугала его своей очевидностью и собственным  стыдом. Стыдно ведь не только, когда тебя в чем-то уличат. Стыд становится острее и больнее от собственного разоблачения. Он поднялся и  слегка дрогнувшим голосом  произнес:
- Спасибо за беседу, Наталья Викторовна.
Строгова встала и вышла к торцу стола. Она стояла напротив него рядом, он ощущал ее дыхание и вновь почувствовал желание подойти и обнять ее. Завуч, глядя на него красивыми серыми, но  кажущимися  равнодушными глазами, сказала:
- Не обижайтесь на меня, Сергей Сергеевич. Все не так просто.

Ему хотелось крикнуть: «Все просто! И если трудности, то они в нас самих». И сказать что-то еще, что могло их объединить. Прекрасно понимая, что это что-то должно быть любовью, но на это у него не было сил: физическое желание было сильнее  высоких слов. И высказать свои мысли – значит, оскорбить женщину.  Он молча вышел из кабинета.
Завуч  вслушивалась в  неуверенно удаляющиеся шаги следователя. Вот он дошел до конца небольшого коридора от кабинета до лестничной площадки, несколько шагов по ступенькам -  и все стихло. 
Раздался звонок на перерыв, и его звук заполнил все коридоры трех  примыкающих друг к другу зданий и рекреацию – карман коридора  во втором корпусе учебного здания с оформленными панно на авиационную и космическую тематику.

Перерыв закончился. Начиналась третья «пара»  занятий. В это время  «нахлестывались» занятия первой и второй смены, и потому  Наталье Викторовне приходилось контролировать,  нет ли накладки с аудиториями. Иными словами, проследить и «разрулить» возможные накладки в расписании. Завуч   поднялась  на второй этаж, и теперь  шла по коридору – высокая и статная женщина с гордо поднятой головой. Крупные черты лица  выражали уверенность, чем-то напоминающую надменность. Со стороны могло показаться, что она счастливая и само достаточная женщина. Она знала  сама, что так воспринимают ее и  преподаватели, и студенты. Впрочем, иного она и не хотела. Жалость, как и болезнь, унижают человека.

В рекреации,  освещенной  заходящим  весенним солнцем, на  мозаичном панно  с изображением  человека, устремленного в космос, на  жёлтых стенах, в жёлтом паркете — во всём была радость, та грустная радость, с каким выпускники техникума  приходят  сюда  фотографироваться  после получения диплома. И с каждым выпуском, а их в ранге завуча  Наталья Викторовна насчитала уже несколько, она  фотографируется с ними. Возрастная разница  между выпускниками и ее возрастом составляет один год ежегодно. Для ребят  она была уже старой. Ничего удивительного: ее дочь старше этих выпускников. И то ли от этих воспоминаний, то ли от неясного  и тревожного состояния после разговора со следователем радость отошла на второй план и осталась грусть –  неприятное послевкусие, какое остается после  дешевого вина с терпкой горечью. Стихи следователя – своеобразная любовь в конверте и весь его внешний лоск – все это она могла бы принять и порадоваться, но многие мужчины говорят одно,  думают другое, а делают  третье. Она не могла переносить фальши отношений между мужчиной и женщиной. Как ни пытался он скрыть свои истинные мысли, она их прекрасно поняла.  Она осознавала, что его мысли вполне свойственны большинству мужчин. Что мужчина по своей природе самец,  мало чем отличающийся от своих далеких предков. Но она не могла  ни смириться, ни  тем более откликнуться.  Но главное,  фальши в отношениях не терпела. Донцов был, как ни странно, ближе  для понимания.  Тот не скрывал своих истинных намерений. Как это у Евтушенко: «Что мудрствовать в любви? Легли, так уж легли».
20
Элоиза Абеляру:
«… Память о том, что пережили мы,  не оставляет меня даже во сне. И во время святой мессы, когда, казалось, помыслы должны быть чище, а молитвы – идти из самых глубин сердца, в воображении моем снова возникают утехи, которым предавались мы, и я думаю больше о грехе моем, нежели о молитве к Господу.  Воистину  мне следовало бы сокрушаться в грехах, которые совершила, но вместо этого только вздыхаю об утраченном счастье».

Преподаватель физкультуры Маргарита  Тюрина неожиданно уволилась. С того времени прошел уже месяц. Пожалуй, никто и не вспомнил бы об этом, если бы не один неприятный факт. Она, еще ничего не говоря об увольнении,  взяла в банке кредит на  большую сумму. Суммой кредита ни Скопина, ни Донцов, которые выступили по ее просьбе поручителями в банке,  даже не поинтересовались. Да и что интересоваться, если это для банка. На случай. А с молодой красивой женщиной, что может случиться? А Донцову после близких и приятных отношений было просто неловко показаться таким меркантильным, чтоб спрашивать любовницу  по этому поводу.
Каково же было их удивление, когда  и ему, и Скопиной пришло требование банка о выплате взносов за месяц. И никакое их объяснение, что Тюрина жива и только уехала из города, на банк не подействовало. «Ищите ее, вы поручители. А нам до нее теперь дела нет. Деньги будем взыскивать по суду». Пришлось им  внести оплату за месяц. Почти половину заработной платы с каждого. И  такие взносы  предстояло  выплачивать еще в течение 5 лет.
Заплатив эти деньги, Донцов мстительно сказал: «Я ей покажу».

Шавров успокоил Скопину,  теперь законную жену:
- Не волнуйся, Нинок, пробьемся. Нищим не подаем, так эта божья кара для нас. Андрей не был суеверным, но в существующий высший разум верил.
На Донцова, однако, такие взгляды не подействовали. Он на ухо Шаврову тихо прошептал, чтоб не слышала Скопина: Я эту шлюху …
Шавров рассмеялся: Так ей только и надо, а причем здесь наша проблема?
-Всему свое время, - решительно сказал Донцов. – Узнаешь. Мне теперь только найти ее.
Это ж надо? – думал Донцов. - Развела меня  как лоха. Ладно, Скопина, она -  женщина доверчивая и порядочная.  Говорят,  обманывают только порядочных.  Но я  и не порядочный, и не доверчивый. И  так проколоться.
И с этого момента он занялся поисками неожиданно исчезнувшей любовницы, оказавшейся  типичной преступницей. Искал через знакомых, через адресные столы городов, где она могла найти прибежище.

Набрали в техникум не одну группу бухгалтеров, как планировали, а три: одну на бюджет,  а две на коммерческой основе.
- Как с преподавателями? – спросил Дордан.
- С двумя моими не проходим.  Они же совместители, много часов не могут брать. Буду искать.
- Зачем искать?  У меня приятель  бухгалтером работает. Вот такой  мужик, - Дордан  выставил вперед изогнутый  большой палец. И это тебе не теоретик, а профи – рыночник.
Протеже Дордана – бухгалтер Демидов -  оказался крупным мужчиной с благородными чертами лица.
Занятия  в новых  группах  бухгалтеров и пользователей  персональных компьютеров  проводились  отдельно от основных групп техникума. При этом Дордан, как работник техникума, стал начальником отдела  дополнительного образования, а Рожков  заведующим отделом. Именно отделом, а не отделением, чтоб отличаться от существующих бюджетных отделений. Ни учебная часть, ни заведующие другими отделениями к этому обучению отношения не имели. И Рожкова это устраивало.
Это позволяло решать многие вопросы самостоятельно, без дополнительных согласований. И Гуревич, и бухгалтер Игонина согласились перевести отдел на хозяйственный расчет. А это означало начисление зарплаты всем работникам отдела  с дохода.
 Вскоре из техникума  уволился заведующий  кабинетом технической механики. И Рожкову предложили занять его место. А это  значит, что небольшая ставка заведующего кабинетом и педагогическая нагрузка по предмету дадут дополнительную  оплату.  Дело даже не только в оплате, а в возможности работать под эгидой техникума.  До этого и в службах  занятости районов города, и в школах,  где приходилось выступать с профориентацией, он именовал себя представителем индустриального техникума. При этом не работая официально в техникуме.
  Рожков в отделе работал, выполняя несколько функций: подбор преподавателей, расчет затрат на каждую группу для очного обучения, повышение квалификации, составление расписания, набор студентов и слушателей. Все  было новым и интересным. С Дорданом  в целом отношения сложились  вполне нормальные. В  работу Рожкова тот не вникал, и, более того,  он тоже искал возможности  разнообразить образовательные услуги.  А последнее,   удовлетворяло всех заинтересованных в этом. И Гуревич, и Игонина видели в этом  путь к пополнению бюджета техникума.

Рожков уже несколько раз  предлагал директору назначить Дордана  заместителем директора по экономике. Директор не возражал, но и не предпринимал  никаких действий.
Работа внештатных преподавателей по бухгалтерскому учету и их  разрозненность в работе приводила к тому, что при отсутствии кого-либо из них терялась последовательность изложения. Этого допускать было нельзя. Рожков, поговорив с Телегиной и Соболяк,  решил собрать всех преподавателей этой дисциплины на совещание.
Он подошел к Демидову и, уже зная непростой его характер, как можно мягче объяснил свое предложение. Тот, не сказав ни слова, повернулся и недовольно пошел на урок. На следующий день Демидов еще до начала работы ждал Рожкова у кабинета, который выделил ему Гуревич. Поздоровавшись, он пошел вслед за Рожковым. Войдя в кабинет,  бухгалтер  вынул из портфеля  три диплома и  начал говорить громко, постепенно краснея, и хлопая по столу каждым дипломом.
- Вы сомневаетесь в моей квалификации. Смотрите:  это дипломы о высшем образовании.
Вот этот… - он брал диплом в руки и начинал читать,  кем он выдан.
Рожков пытался сказать, что тот неправильно его понял, но тот читал и возмущенно глядел на Рожкова.
- У вас, Виктор Гаврилович, единственный диплом, да и тот технического направления. Вы в бухучете дилетант, а пробуете петь свою арию.

Рожков начинал ощущать, как учащенно колотится сердце.
-Права Анна Федоровна, - продолжал тот метать громы и молнии, - не умеющий лазать по деревьям, должен жить на земле. Тот, кто хочет в этом  сравниться  с обезьяной, лишь ее слабое подобие.
Рожков, опершись спиной о расшатанную спинку стула,  чувствовал, как заплывали темнотой глаза и подступала тошнота. Помогла ему Людмила Георгиевна Телегина. Она пришла в назначенный час на совещание.
 Рожков пришел в себя и первое, что он увидел перед собой – врач в белом халате.
-Все под контролем, - слабо улыбнулся Виктор Гаврилович.
-Теперь, пожалуй, - без улыбки ответил врач. Только я бы посоветовал вам  полежать несколько дней в больнице.
Рожков отрицательно покачал головой.
-Сейчас не могу, доктор. Только клев пошел.
«Скорая» уехала, а Телегина - она находилась с ним еще до приезда «скорой» - сказала:
-Знаю я этого арапа. Самомнения тонна, а способностей – грамм.
Телегина была  пенсионеркой, близкой к  возрасту Рожкова. Она легонько погладила кисть его руки и сказала:
- Не принимайте, Виктор Гаврилович, все близко к сердцу. Демидов из  новых русских. Хочется больше урвать и меньше дать. Мне кажется, он - шизофреник. Как говорят медики, значительная  социальная дисфункция.
Поблагодарив преподавателя, Рожков поделился с ней своими планами. Они с Дорданом убедили уже Гуревича  передать в отдел набор и обучение девятиклассников на подготовительных курсах. И еще открыть новую специальность  - менеджеров. Это что? Будущие коммерсанты? – уточнил тогда директор.

Абеляр Элоизе:
…Тебе известны все глубины распутства, в которые моя необузданная похоть завлекла наши тела, презрев все людские и Господни заповеди. Огонь похоти, сжигавший все внутри меня, был настолько силен, что я стал почитать превыше себя самого и даже Бога мои греховные удовольствия, одно упоминание которых приводит в смущение добропорядочного человека.
Было целиком правильно и даже милосердно изувечить всего лишь одну часть моего тела – ту, где обитала похоть и которая служила источником моих греховных желаний. Тем самым одна часть моего тела совершенно справедливо поплатилась за все прегрешения, совершавшиеся ради ее насыщения, а сам я смог освободиться от искушения, которое довлело над разумом моим и плотью».

Янченко, в очередной раз войдя в техникум, впервые  не зашел в учебную часть к Строговой.  Непонятная стеснительность и даже стыдливость – для него признак  влюбленности, овладела им.
Мысль все-таки посмотреть рабочее место лаборанта Охрименко привела следователя сюда. Для этого  он  специально выбрал утреннее время, когда лаборант был на занятии. Дверь препараторской комнаты открыл Рожков. Он занимался в этой аудитории, вход в которую пролегал  через  лабораторию. В лаборатории стояла разрывная машина для испытания образцов металлов на прочность, хитроумные передачи, напоминающие дифференциал автомобиля, коробки скоростей и другие  еще более непонятные узлы от металлорежущих станков.
-Хочу поработать у вас. Надеюсь, никто не помешает? Кстати, мне не доводилось видеть вас раньше?
-Рожков, - представился тот и, подражая тону следователя, продолжил, - кстати, я заведующий лабораторией. К счастью, со следствием  ранее дел не имел.
Следователь улыбнулся:
-Как говорят, от тюрьмы и от сумы не зарекайся.
Рожкову не понравился подобный юмор следователя, и он спросил:
-А вам, наверное, нужен  Николай  Яковлевич?
-Не столько Пастухов, как лаборант Охрименко.
Рожков пытался определить, какие дела привели сюда следователя.
- Я его уволил, - без объяснений ответил Рожков.
На молчаливый вопрос следователя он ответил:
- Так и лабораторные работы, и курсовые проекты мы с Николаем Яковлевичем  сами в  состоянии принять.
Следователю показалось, что заведующий лабораторией явно не договаривает.
- Какие-то подозрения, – утвердительно сказал следователь.

Студенты в аудитории все оживленнее и громче  продолжали разговаривать. Рожков извинился и предложил следователю подождать до конца урока.
Рожков объяснял методы расчета ферм. Следователь прошел по лаборатории и  посмотрел на плакат. На нем была изображена конструкция, чем-то напоминающая железнодорожный мост.
Неслышно подошел сзади Пастухов. Его худощавое  лицо выражало удивление
- Хотите постигнуть методику расчета? Это очень просто.  И Пастухов стал рассказывать о методе «вырезания узлов».
Следователь с улыбкой смотрел на худощавое треугольное лицо преподавателя, чем-то напоминающее бока загнанной лошади и подумал: «Такие не воруют. Воруют сытые».
Рожков закончил урок, и мимо них прошла группа студентов-технологов. Такие разные в выражениях лиц и такие одинаково молодые и задорные. Следователь даже позавидовал, но не им, а присутствующим преподавателям.
- Они,  - он показал на уходящих студентов, - не дают вам стареть.
- Точно, - рассмеялся Рожков, - с ними не состаришься.
Следователь пытливо  всматривался в лицо завлаба.

Рожков вернулся к прерванному разговору:
- Уволил по причине проверки  курсовых проектов в архиве.
- А с чем связана ваша проверка наличия курсовых проектов? – спросил следователь, но тут же продолжил, - понимаю: принимали,  как заведующий, лабораторию?
-Да. И выяснилось:  не хватает  большого количества, – как показалось следователю, сокрушенно пояснил Рожков.
  Этот, - подумал следователь, снова  взглянув  на Пастухова, - честно всю жизнь зарабатывает на хлеб. Но тут же  в силу профессиональной привычки  не поддаваться эмоциям посмотрел еще раз, теперь уже в спину преподавателя.
- Маскируется или черта характера? 

Янченко посмотрел на стопки курсовых работ. Их было две по разные стороны на столе.  В правой стопке на обложках было помечено «зачет» и выставлена оценка.  Проверенные. Значит, в правой стопке   те, что подлежат проверке.
Тысячу рублей, о которой  ему говорили студенты группы, перешедшей в авиационный техникум, он  не нашел  ни в одной курсовой работе. Ни в правой, ни в левой стопке. 
И что такое тысяча рублей, если ее не хватит даже на  скромный  завтрак. Может быть, не стоит тратить усилий на проверку  кляузы? Учитывая его ностальгию  по любви. Безразличие, боль, разочарование владело им. И  что мешало и отторгало любовь сейчас – это разум. Вот единственное оружие, способное убить любовь.
  Все так, – трезво анализировал он. - Но раскрыть малое преступление – значит, предотвратить большое. Но если из группы сдаст даже половина  по тысяче рублей? А как курсовые работы попадали студентам?  Это еще предстояло выяснить. И в первую очередь, как должны храниться сданные курсовые работы. Это должна знать завуч Строгова.  Опять она? – остановил себя следователь. Говорят, любовь – это счастье. Любовь – это кандалы и муки. Сколько раз, думая о своем отношении к Строговой, он то возвеличивал ее и Любовь к ней, то низвергал, упрекая себя в безвольности и бесхарактерности.   
              Справка. Помесячная средняя начисленная заработная плата в России в это время составляет   800 тысяч руб., а  пенсия  - 320 тысяч рублей.
Половина группы  по тысяче рублей, гляди уже и на завтрак с пивом потянет. А их  несколько в техникуме, смотришь, и сравнялся по доходам  с размером пенсии, - прикидывал следователь

Нюся связала воедино приход следователя и исчезновение Донцова. И уже на следующий день с упоением рассказывала о том, что Донцова посадили в КПЗ.
- Поделом этому мужлану. Никакого интеллекта в нем. Одни бабы на уме, - говорила она,  но без того накала злости, которое обычно проявлялось у нее. 
21
Рожков и Дордан работали слаженно и результативно. Но между  ними  существовала негласная конкуренция по организации обучения. Собственно, это даже нельзя было назвать  конкуренцией. Каждый  занимался работой, близкой ему  не столько по  полученной в вузе специальности, сколько по характеру и пониманию  требований и задач  рынка образовательных услуг в городе. В техникуме шло обучение студентов по ряду специальностей еще с советских времен. Технологи по сварке, по металлообработке, даже группы проектирования и производства самолетов. Но новое время перестройки вдруг неожиданно  потребовало специальности бухгалтеров, менеджеров, операторов ЭВМ, программистов. Рожков старался не пропускать ни одной ярмарки, проводимой службой занятости, «просеивал» - анализировал телефонные звонки, рекламные объявления  учебных заведений об имеющихся специальностях, объявления о вакансиях на предприятиях и учреждениях.
Он возмутился, когда   директор  запротестовал:
-Виктор Гаврилович, сколько вам лет?
Рожков промолчал, а Гуревич продолжил:
 - Вы ведь пенсионер, и к чему вам лишние хлопоты. Все эти модные специальности – не наш профиль. Мы – технари. Вы ведь в авиации  работали?
- Более того, Валерий Рефуллович, с великим Симоновым.
- Ныне Генеральный конструктор? И также напрягали его?
Рожков рассмеялся, а потом задумчиво сказал:
  - Недосягаемость его знаний, интеллекта подавляла меня. Я ведь и не поехал вместе с ним в Москву, куда его перевели именно поэтому.

Гуревич побарабанил  изнутри пальцами по внутренней  поверхности стола, и пристально посмотрел на Рожкова.
- По вашему мнению, в педагоги идут бездарности?
- Скорее те, кто  чувствует к этому призвание.
Дордан не удивился  произошедшему разговору.
- А ты хотел, чтоб  директор произнес пушкинское выражение радости «Ай да Рожков! Ай да сукин сын!»
Дордан помолчал, а потом уверенно добавил:
 - Время, Виктор Гаврилович, на нашей стороне. Это объективность. И, как говорили марксисты,  не признать объективную реальность - все равно, что против ветра… -  Дордан засмеялся   громко, в раз заколыхавшимся  выпуклым животом.   
- Скорее по философской картине мира – это отношение мышления к бытию, - продолжил Рожков.
- Слушай, Гаврилович,  ну, их к лешему, философские дебри. Вернемся к нашим баранам.

И они с интересом стали разрабатывать тактику  освоения новых специальностей. Как если бы получили добро  директора.
Рожков вспомнил ставшее почти классическим  в ОКБ, где он начинал свою конструкторскую работу, фразу сослуживца: « Не начальник мне нужен, а я начальнику». Дордан, словно подслушав мысли Рожкова, многозначительно промолвил:
-Начальство приходит и уходит, а дело вечно.
Дордан хитровато подмигнул:
-Набирай группу программистов.
Заметив радостно-обалдевший взгляд заведующего отделом, продолжил:
- Как говорит наша незабвенная Нюся, не дворником работаю. Кажется, с твоей легкой руки бухгалтерские группы именуем литерой «Б»?
- Точно сейчас у нас  их от группы Б-1 до группы Б-6, - Рожков вдохновенно продолжал, - с учетом  групп менеджеров, пользователей персонального компьютера,  слушателей подготовительных курсов, слушателей повышения квалификации - итого 25 групп.
Дордан прикинул общую численность и сказал:
- Набираем еще две группы программистов. Пока две, – уточнил он, - и передаем отдел в общую структуру техникума.
Рожков  уныло переспросил:
- Общая структура - значит отсутствие самостоятельности.
- Ты меня не так понял. Или я неправильно выразился. Не отдел передаем, а контингент.
Дордан рассмеялся:
- Разве ты не понял, что у нас каждый может себе присвоить столько полномочий, с чем может справиться? Мы с тобой в работе, Нюся  в роли юродивого, Иван Петрович как носитель информации со дня возникновения звездного храма.

У Рожкова с Дорданом сложились необычные в педагогической системе отношения. Они обращались на «ты» друг к другу, могли спорить, отстаивая  свои предложения и мысли.
-Наступает новая эра, дорогой Виктор Гаврилович, - это уже сказал директор, пригласив его в кабинет. -  Реконструкция во благо.
Рожков уходил из кабинета директора с двойственным чувством. Он не любил повторений. Он предпочитал быть лесорубом, который валит деревья. А обрубать сучья он предпочитал оставлять другим. У него было чувство предвидения, как сформировать контингент  учащихся по той или иной форме обучения. Еще в прошлом году он разослал письма, естественно, за подписью директора даже в Пекинский  и  Улан - Баторский  муниципальный    комитет по образованию с предложением обучать на договорной основе учащихся по указанным специальностям.

Через месяц  в кабинет на втором этаже, где уже более года располагался Рожков, пришла молодая женщина и принесла документы  четырех учащихся монгольских школ на обучение в техникуме по специальности «Бухгалтер». Причем, один молодой человек решил обучаться на курсах переподготовки по специальности «Программист».
  Инджеборг. Так звали девушку, которая принесла документы. Рожкову она рассказала, что учится в транспортном институте. На вопрос, какое у неё отчество, она ответила, что главным у них считается имя. Когда  пояснила, что ее имя означает   «помощь, защита», Рожков  окончательно расположился к ней доверием, с улыбкой заметив:
- Потомственная функция?
 Девушка чисто говорила на русском языке.
-Скорее моя черта характера, - улыбнулась она,   и ее смуглое лицо осветилось искренностью
«Не перевелись еще доброхоты и в Монголии», – подумал Рожков.
Будущие студенты прибыли в техникум через полмесяца. Девушки – их имена и значение каждого объяснила тоже она: Шурэнцэцэг – коралловый цветок. Энхтувшин - спокойствие, миролюбие. Алтантуяа - золотой луч. И  один юноша   Альвисс – мудрый. При этом юноша  совершенно не знал русского языка.  Но не было бы счастья, да несчастье помогло.  Вскоре он заболел воспалением легких  и почти три месяца пролежал  в больнице.  После возвращения из больницы он уже сносно понимал наш разговорный язык. Деньги за обучение  оплатила сама  Инджеборг. Платила, как положено, через кассу с получением чека. Заботу о своих земляках, как она говорила, проявляла  бескорыстно. 

Позднее Рожков узнал: у монгольских юношей и девушек, кроме обучения, была и другая задача – получить вид на жительство для торговли. Но его это устраивало. Главное: началось сотрудничество с Монголией. А что у него появились дополнительные заботы – давать на них регулярно данные по запросу ОВИР -  Рожкова не смущало. И если бы кто его спросил об этом, он бы ответил: дело прежде всего.               

Наталья  Викторовна чутко прислушивалась к звонку. Она должна была идти на урок, а Нюся все продолжала: «Нет, Наталья Викторовна, вы покажите мне положение, где было бы написано, что  по каждому предмету  должны быть столбики оценок?»
Строгова уже не один раз объяснила ей, что оценки в так называемый столбик – это результат фронтального контроля, а он должен иметь место. Азбучная истина дидактики.
- Но я говорила с председателем ЦМК Скопиной, председателем профкома Михаилом Никитовичем, с  директором  Валерием Рефулловичем…
Прозвенел звонок, и Строгова  поднялась, став на голову выше Нюси. «Маленькая собачка до смерти щенок», - подумала Строгова и пошла к двери. 
- Нет, вы послушайте, так не можете отмахиваться от преподавателя, - Нюся шла следом, как маленькая собачка, в который раз повторяя свое.

Строгова открыла ключом дверь аудитории. Студенты, толкаясь, проходили в аудиторию, и с шумом рассаживались. Строгова вошла внутрь помещения и закрыла дверь. Возмущенная  Нюся остадась в коридоре одна.
-Безобразие, вот так вы относитесь к Почетному работнику  образования, – крикнула она. -  Я это так не оставлю.

 - Тема, которую мы сегодня изучим, - сказала Строгова,  - «Любовь в творчестве Данте».  О большой любви  поэта Данте  к Беатриче. Он разговаривал  с ней всего два раза, хотя видел ее часто. Данте – один из немногих поэтов, воспевающих платоническую любовь.
-Наталья Викторовна, - подняла руку  Света, - а что такое платоническая любовь? Это любовь философа Платона?
Студенты засмеялись, а кто-то из ребят успел насмешливо бросить реплику: «Гляди, какая умная».
Строгова, не обращая внимания на смех и реплику, продолжила:
- Скажите, кто из вас любил?
Казалось, что вопрос застал всех врасплох. Они молчали.
- Скажи, Олег, что ты думаешь о любви? – спросила  Наталья Викторовна, обращаясь к парню за вторым столом.
- Он – настоящий мачо, - сказал его сосед по столу. - А мы все любим.
Олег встал и, не глядя на Строгову, сказал:
-Это, когда  хочется  быть с девушкой.
- Спасибо, садись, Олег, пожалуйста.
- Не гони, Олег, – выкрикнул парень, фамилию которого Строгова вспомнила не сразу. – Любовь настоящая  в том, чтоб удовлетворить свои амбиции.

Она прошлась вдоль классной доски, внимательно оглядывая  студентов.
- Я могу лишь догадаться, что Михаил вкладывает в эти слова.
При этом  в аудитории раздались легкие смешки.
- Основным признаком животных являются инстинкты. У человека они тоже имеются.
Платон в своих диалогах говорит  о поиске способа выражения Любви, свойственного именно человеку,  – сказала Строгова и продолжила: - Для того, чтоб найти  человеческое счастье,  не счастье животного, не счастье дерева или камня, а подлинное счастье человека.
Наталья Викторовна помолчала, давая возможность осмыслить сказанное ею.
-Это и есть платоническая любовь — встретить недостающую часть души в другом человеке, в человеке, который представляет для нас все доброе, все прекрасное, все подлинное, все справедливое.
Наталья Викторовна, глянув на притихших ребят, решила, что достаточно им этих понятий и перешла к теме урока.

Строгие обычно черты ее лица  потеплели грустью, но глаза выражали потаенную радость, постепенно увлажняясь.
 Беатриче умерла;  ей было всего лишь 24 года. Боккаччо в своем биографическом сочинении о старшем современнике пишет: «Ее смерть повергла Данте в такое горе, в такое сокрушение, в такие слезы, что многие из его наиболее близких родственников и друзей боялись, что дело может кончиться только смертью.
Глаза Строговой наполнялись  живительной влагой,  подобно тучке в солнечный день, несущей нежданный благодатный  дождь.
Михаил толкнул  Олега локтем в бок и шепнул:
- Строгая сейчас заплачет.
- Олег осуждающе посмотрел на приятеля, но ничего не сказал.
Строгова продолжала, не глядя в записи, но держа их перед собой.
…И думали, что последует она в скором времени, ибо видели, что он не поддается никакому сочувствию, никаким утешениям. Дни были подобны ночам, и ночи -  дням. Из них ни одна не проходила без стонов, без воздыханий, без обильных слез. Глаза его казались двумя обильнейшими источниками настолько, что многие дивились, откуда берется у него столько влаги, чтобы питать слезы… Плач и горе, ощущаемые им в сердце, а также пренебрежение всякими заботами о себе сообщили ему вид почти дикого человека.

Наталья Викторовна стыдливо  ощутила, как по ее щеке холодящим шариком скатилась слеза. Она, стараясь подавить нахлынувшие эмоции, не торопясь, достала аккуратно сложенный носовой платок.
Отчего-то ей стало тоскливо и одиноко. Как бывало в детстве, когда, просыпаясь, оказывалась одна. Чужая любовь либо возвышает, либо горбит. Она говорила студентам о великой Любви, сохраненной через столетия, и видела иные лица ребят. Не каждодневные, а  внимательные и пытливые. А   сама   вспомнила  следователя Сергея Сергеевича и неожиданно для себя вдруг всерьез восприняла его отношение. «А ведь это серьезно, - ужаснулась и обрадовалась она. В этот момент она забыла о своем муже, его слабости и предательстве. Теперь она вполне очевидно и реально расценила его уход не только как слабость, а именно как  предательство. По-другому. Если поругана Любовь, пусть даже во имя собственной гордости, – это предательство. Любовь предполагает  совместное преодоление трудностей и всех житейских неприятностей. Любовь – это самоотдача  во имя любимого человека.

«Хотя мы попрощаемся на лето, любимая, я обещаю тебе, что буду посылать тебе всю свою любовь каждый день в конверте, запечатанном поцелуем».

Отложила листок с текстом  и присела  на стул, положив кисти рук на крышку стола. Она желала и боялась привязанности. Однажды  где-то вычитала:
Любовь - единственная свобода от привязанности. Надо любить все. Любя все, ты не привязан ни к чему. Вы можете снова стать незнакомцами, а можете слиться воедино настолько, что нельзя будет даже сказать, что вас двое; конечно, тела два, но сердце одно, и песня сердца одна, и вас, как облако, окутывает экстаз. Вы исчезаете в этом экстазе: ты не ты, я не я. Любовь становится такой тотальной, любовь так велика и ошеломляюща, что ты не можешь оставаться собой; тебе приходится утонуть и исчезнуть.
          Любовь - это открытое небо. Быть влюбленным – значит, быть как птица на крыле. Но, конечно, безграничное небо вызывает страх.

После урока ей позвонил  Янченко-старший.
-Могу я надеяться на совместный  обед в ресторане? – нерешительно спросил он.
Ей хотелось радостно  сказать о своем согласии, но она чуть мягче, чем обычно,  произнесла:
-Если только на ужин, - и добавила, неожиданно для себя: - Безграничное небо вызывает страх.

Да, он правильно поступил, придя в индустриальный техникум со своим предложением. – Рассуждал Рожков, сунься он со своим предложением в другой техникум, могли  принять за шарлатана. Проект мог бы реализоваться и в одном из институтов, но те еще не готовы  были менять профиль образования.
И до сих пор нет  еще готовых рецептов выживания ни для школ, ни для техникумов, ни для вузов.  Как нет их и для оборонных предприятий.
Плохой тактик с места рвется в бой. Аналитик  проводит анализ фактов. Стратег   выстраивает  линию поведения  на будущее. Рожков чувствовал себя и тем, и другим. Как  журналист, кожей ощущающий вкус и жар приближающейся сенсации. Рожков, размышляя об этом, пришел к очень простому выводу. Дордан не столь давно пришел из проектной организации и еще не успел вникнуть в  образовательный  процесс. Он вспомнил, как сам, начинал  работу в филиале, многое  недопонимая  в педагогике. Это только  кажется, что, получив высшее образование, мы одновременно постигаем и процесс обучения. Нет, это все равно,  как  посетив спектакль,   считать, что  понял работу театра. На сцене – только жизнь героев. А  артисты – это те же зрители, но только в масках. Способность перевоплощаться – вот их маски. Независимо от того, современный  российский театр или японский театр XVII века   «кабуки», где женщин-героинь спектакля представляли  юноши.

Так и учебное заведение: пока не побываешь  в закулисье, не поймешь и не расставишь приоритеты, считай, что ты ничего не знаешь о работе учебного заведения.  Рожков не один раз вел разговор об этом со Строговой. Как-то случилось, что, познакомившись первый раз с ней еще у Рябцева, он проникся доверием и позволял себе заходить к ней за консультацией по разным вопросам, связанным с обучением.
Она была сторонницей  классической педагогики, но не схоластического, а  творческого  подхода в обучении.
Теперь, по прошествии нескольких лет Рожков уже имел необходимые знания о компьютерах, чтоб мог говорить и предлагать обучение студентов  компьютерным специальностям.
– Ты понимаешь, - говорил Дордан, - эти все Нюси или Маруси, физики, математики – они воспитанники  педагогических вузов.  Педагоги – корифеи  в  науке, но они не знают жизни. А содержание жизни  в столкновении не только характеров, но и  технических идей. И только в столкновении технической мысли, в преодолении  конкретных поставленных задач видна ценность человека.
22
Зазвонил телефон, и, ответив на звонок, Дордан продолжал:
- А в чем она – ценность человека?  Мне думается:  быть человеком — это чувствовать свою ответственность.  Гордиться каждой победой, одержанной товарищами.
Рожков  согласно кивнул:
- Не ново. Кажется, Экзюпери сказал: «Есть только одна подлинная ценность - это связь   человека с человеком». Но я бы еще добавил: уважение».
Дордан засмеялся: 
- В классики метишь?  Я вот подумал о Нюсе.  Вот почему  не преподаватель, а просто Нюся? – спросил он и сам себе ответил: - А всего-то  студенческая  «кликуха». А ведь неспроста. Она это заслужила. Ничто так не помогает пренебрегать обществом, как любовь к себе.Но как пренебрежительно точно – Нюся. Недалекая женщина, скандалистка. Все одним словом - Нюся. И понятно, что только она сама считает себя  центром  вселенной.
Одна баба сказала, другая – обиделась. Вот и весь процесс отношений между педагогами. А где идеи, столкновение идей. Это удел технарей. Мы и только мы с тобой крутим жернова.

Дордан отвлекся на телефонный звонок и обернулся к присутствующему  парню лет двадцати двух на вид.
- Ты вот что,  Влад,  - и он стал называть слова, еще недавно незнакомые Рожкову: системный блок, процессор, видеокарта, тут же оговаривая цифры, какие-то данные. Влад ничего не переспрашивал, а лишь понятливо кивал.
– Видишь, - сказал Дордан, когда тот вышел.- Время молодых. Я для этой техники уже устарел. Рябцев говорил, что  перестройка – время для сорокалетних  его коллег. А сам видишь: техническая  революция, которую родила перестройка, требует молодых умов. Только нынешнему директору  ни слова. Иначе и тебе, и мне  кирдык секир башка будет, – он громко рассмеялся.
Виктор Михайлович взял в руки  расчеты Рожкова.
– Вот еще одно подтверждение о преимуществе технаря. Разве Наталья Николаевна, по образованию экономист, смогла бы выполнить подобное? Только ты не зазнавайся. По сегодняшним понятиям,  он простенький. Но у нее склад мышления – любой расчет через шаблоны. А где взять шаблон в новом деле? Здесь нужна наша с тобой мозга. Технарь отчего отталкивается? – неожиданно спросил он, глядя на  Рожкова  ожидающим взглядом, как еврей при виде золотисто зажаренной курицы.
- Думаю, от цели, – уверенно сказал Рожков. И добавил:
- Только не от той, что называли коммунизмом. Я читал Ильина Ивана Александровича. Оказывается, он еще в двадцатые годы доказывал, что коммунизм в принципе не может существовать на земле.

Дордан опять громко захохотал:
- Вот-вот и я разделяю его мнение. Давай вернемся к нашим баранам. Он потряс бумагами, что принес Рожков. – Твои предложения, надеюсь тоже ноу-хау?
Давно прошло то время, когда Рожков предложил  создать отдел дополнительного образования.
Теперь ОДО – отдел дополнительного образования работал над иными формами обучения. В отделе уже был свой методист, секретарь и диспетчеры. 
Когда-то несколько лет назад на первых порах они подумывали,  не создать ли самостоятельный коммерческий техникум?
Рожков пододвинул к себе чистый лист бумаги  со стола Дордана, вытащил из кармана пиджака шариковую авторучку. Нарисовал несколько кружков и стал заполнять их, поясняя: лицензирование, аренда, оплата налогов.
Дордан нетерпеливо перебил его.
– Все, все. Добавь к этому еще и охрану от «братков», а  потом голым в Африку пешком.   
- Да, если отряд чеченских боевиков Шамиля Басаева  смог захватить с заложниками  больницу в Буденовске,  а журналист Владислав Листьев почти в это же время  был убит.
- Ты прав. Ко мне уже приходили двое «братков». Требовали платы за то, что я  «дышу воздухом».  Отстали, когда я сказал, что магазин относится к государственному учреждению – техникуму.
Они проговорили всю вторую половину рабочего дня и засиделись до позднего времени. Не во всем согласные между собой, но, как говорят, истина рождается в споре. Договорились, что завтра с утра встречаются у директора.

Весна и в советские времена  для техникума была, пожалуй, самым ответственным моментом в учебном процессе. Заведующие отделениями подбирали руководителей практик от завода и  от техникума. Техникумовские руководители практик вместе с начальником отдела технического обучения на заводе  искали рабочие места для дипломников. Даже классные руководители  через родителей  старались поучаствовать  в этом процессе. И только сами выпускники были безответственно  спокойны.
Учебная часть «подгребала» оценки, выявляя задолжников.  Завуч Наталья Викторовна, в который раз  окунувшись в эту обычную для нее атмосферу, с улыбкой заметила:
-Кто ракеты считает, кто – корабли, а мы – двойки.

На совещании директор, ставя задачу, попросил: 
-Максимально подключите преподавателей, особенно тех, кто пришел с завода. Донцова привлеките. Только, - он хитровато подмигнул,  - карманы, карманы брюк зашейте.  Все присутствующие засмеялись, вспомнив эпизод из производственной жизни Донцова, когда тот просил студенток-практиканток  достать у него из карманов ключи. А карманы он предварительно вырезал дома.
Строгова не поняла причину смеха, но сказала:
-Донцова  несколько дней не будет. Мы ставим в расписании замены.
 И, опережая  вопрос директора, пояснила:
  - По личным обстоятельствам.

Начался новый день, один из многих в жизни директора техникума. Первой прибежала к Гуревичу преподаватель Андрейчук. Прошло уже несколько лет, а Гуревич не забыл, как от разговора с ней он едва не лишился жизни. Но такова участь директора, что приходится даже после этого общаться. На этот раз он поступил мудрее. Нет, он не стал хвалить ее, как это делал Рябцев, чтоб отвести от себя ее негативную энергию. Как настоящий артист, он сделал удивленное лицо и сказал:
- Охотно сам поинтересуюсь, Анна Федоровна, в чем дело.
Не вдумываясь сильно в её очередной «выверт», он  хотел сослаться на Строгову, но передумал. Зачем человеку портить настроение. Говорят, что  у них со следователем складываются отношения.  Об этом ему рассказала секретарь Вера Степановна. Рассказала  доброжелательно и без зависти. И он выслушал, даже порадовался. 
– Зайдите обязательно к Виктору Михайловичу. Человек он  обстоятельный, и все вам объяснит. С толком, с чувством, с расстановкой.
Андрейчук не нашлась, что сказать и, фыркнув,  как  кошка на собаку, вышла из кабинета, сгорбившись.
Да, – подумал Гуревич, - укатали сивку крутые горки. Впрочем, не столь уж крутые. Не надрывалась она на работе. Директор, как и многие другие, знал, что ставит она «лёгкие»  оценки и часто во время урока бегает по техникуму, разнося сплетни.
  Но у него нет желания увольнять ее. Как все связано в этом мире. Хорошие показатели в учебе требует министерство, это ее плюс. И даже ее склочность со знаком минус  превращается в плюс. Только в данном случае для нее. Не уволишь. Как говорил Шавров Рябцеву,  по судам затаскает. 

У студентов младшего курса были свои заботы.  Студенты группы  второго курса  специальности «Станки и инструменты»  решили сбежать с урока Пастухова. Охрименко и Роман Щербаков, он собирал в лаборатории Пастухова веломобиль, пытались отговорить ребят. Щербаков размахивал кистями рук, испачканными в машинном масле:
-Пацаны, вы кого хотите кинуть на гвозди? Мужик старается нас, балбесов, чему-то научить, а вы к нему, извините  ж… повернулись. Его поддержал и Андрей Охрименко.
- Вам легко говорить, - выступила  вперед староста группы, -  Ромка закроет долги своим велосипедом.
Роман перебил ее:
  – Веломобилем.
Та не обратила внимания на замечание Щербакова и пояснила, что у многих долги по лабораторкам. А остальные хотят «слинять» из солидарности.
Охрименко перебил ее:
- Что ты гонишь? Я с Яковлевичем это улажу. По одному подходите ко мне. Дам вам готовые  отчеты по лабораторкам. А вы сами знаете, чем задобрить его, – он многозначительно подмигнул.

Обычно Андрей такие вопросы решал индивидуально. Он просил вложить  конверт, а в него 500 рублей внутрь лабораторной работы и уходил с отчетами в препараторскую, принимая на себя еще и устную благодарность товарищей. Его таксу  тысячу рублей за курсовик, пятьсот за отчет по лабораторной работе знали многие. Те, кто не хотел «вкалывать».
Но индивидуальная работа требовала много времени, да и аппетит разгорелся, и он вышел на группу.
- Пацаны, - сказал он,- таксу знаете? Только в конвертике, чтоб все в ажуре. В конвертике, будто письмо любимой.
После окончания техникума Андрей Охрименко не нашел  достойной работы, и потому остался работать в техникуме лаборантом. И даже теперь, когда  с подачи Рожкова его уволили, он «бескорыстно» помогал «страждущим». 
  Мысленно Андрей уже потирал руки: он становился ангелом-спасителем для многих студентов. На третьем курсе  Николай Яковлевич будет вести еще и «Детали машин». А это уже с курсовым проектом. И там его популярность умножится в разы. Там «курсовик» на  «косарь» потянет. А  готовых проектов он загодя припрятал. Правда, к деньгам он относился избирательно. Девчонкам он предлагал и иные варианты. Они рассчитывались здесь же в лаборатории. На лабораторном столе. Не все, как Люська. Есть и понятливые, и уже далеко не девственницы. Как говорил отец, если женщина  сказала «нет» - значит, она сомневается. А ему, кроме Люськи, никто не отказывал. А то, что Люська отказывает, так это только подогревает его.  Строит из себя «девственницу». С Вадиком ломайся сколько хочешь. Потому как   он – лох. Ему подавай чистую любовь, типа – любовь в конверте, чтоб там разные охи- вздохи, словесный «понос». А ему, Андрею, подавай товар. По Марксу  «товар на овцу». Так отец пояснял ему. А с Люськой  тоже товарообмен, только иной.  «Курсовик»  Андрей меняет на «телку».  «Никуда ты, Люсенька, не денешься», – мстительно думал он. Но прошел второй, начался третий курс, а она корпела над курсовым проектом сама. Ей  что -  мама не велит? За дипломный проект  сама предложишь. Как миленькая,  раздвинешь красивые ножки.
 
Не подпускает  и не верит, что он ее любит. «А что такое Любовь?  В первую очередь – взаимопомощь. Ты мне - я тебе»,– рассуждал Андрей.
«Подставишься, как миленькая. Все девки на курсе, как люди, - понимают, чего парням хочется. А она уже заканчивает  техникум  и все жмется. Что там золото спрятано?
Ну почему, - подумал он, - когда любишь, приходится ждать своего звездного часа?»
Он вспомнил, как  «историчка»  рассказывала, что  в первые годы  Советской власти  в Саратове издали декрет об обобществлении всех женщин. А что,  клево! Тогда б у Люськи не надо разрешения брать.
Андрей  уже искал подходы к заведующей архивом  Розе Ивановне.  Молодая женщина и без того уже привлекла его внимание. И то, что она успела уже побывать замужем, лишь вдохновляло его и распаляло  воображение.
Группу сварщиков в это время  Федор Федорович, новый завхоз вместо Ивана Петровича, организовывал на уборку сквера у техникума. Время изменилось. Казалось, рыночные отношения проникли во все уголки жизни, а бывшие работники   горисполкома, теперь называемого администрацией города, по-старому продолжали  «править бал», выдавая задания учебным заведениям.
  Из дверей аудиторий доносились голоса преподавателей. В 202 аудитории  преподаватель Иванов, старый и опытный работник аэродрома, – он работал теперь вместо Шаврова – «изучал»  реактивный двигатель. Он использовал придуманный им же метод, как он называл «метод отказов». Суть его заключалась в том, что студент  мог ответить на его вопрос, только зная пройденный материал.
- Итак, коллеги,- говорил он, - летим мы на высоте эдак  три тысячи метров, а двигатель вдруг заглох.

При этом слово «коллеги» вызвало у студентов легкий смешок. Этот способ закрепления знаний он заимствовал у Шаврова, побывав у того на последнем уроке и кардинально его усовершенствовав. А как говорил Шавров, первоисточник – Пал Палыч.
В кабинете черчения  Людмила Петровна  объясняла метод сечения детали. Судя по ее свободному состоянию в голосе, делала она это не в первый раз.
В кабинете информатики было тихо.  Строгова  приоткрыла дверь. За компьютерами, приобретенными техникумом  у Дордана, сидели студенты, за каждой машиной по два человека. Молодой преподаватель вежливо привстал из преподавательского стола и вышел к двери?
- Работайте, Илья Васильевич, - она улыбнулась  начинающему преподавателю. Проходя  по коридору, она задумалась о странном статусе среднего учебного заведения, каковым являлся техникум. В школе – ученики, здесь студенты. Но там – урок,  и здесь вид занятий  тот же. В школе – учитель, в техникуме – преподаватель. Ряд предметов тоже одинаков. Понятно: на базе 9 классов программа общего среднего образования. Но  для чего  выпускникам 11 класса – математика или история? Изучили учебный материал в школе. Что  исторические факты или математические термины изменились? И  эти предметы не продолжаются, а повторяются. Она продолжала свой поход по коридору.

 Сейчас она выполняла ту работу, которую уважала меньше всего. В данный момент она выполняла работу надзирателя. Она научилась держать в памяти  почти все расписание. В этой аудитории должна  была заниматься группа прибористов. Специальность, которая открылась в техникуме с прошлого  учебного года.  Нефтяники затребовали. Специальность по заказу. Урок должен вести  Дордан, но аудитория была закрыта. Наталья Викторовна чуть не заплакала:
 - Неужели урок сорван? Но если  так, то Анна Федоровна Андрейчук уже бы разнесла всему техникуму, что Виктор Михайлович не проводит уроки. Она не поленилась бы и в журнал заглянуть. 
С Дорданом у  Нюси  была взаимная  «любовь». Об этом  уже давно ей поведала Нюся.
- Он  грубо «послал»  меня туда, где пингвины не живут. Как биолог,  я понимаю – в Антарктику. Но почему, - возмутилась она, -  именно в Антарктику?  И  так грубо оборвать со мной  разговор. Со мной, которую обожают в коллективе. Ну, уж если  не обожают…, то уважают.
Наталья Викторовна  облегченно вздохнула, когда в другом компьютерном классе увидела группу и Дордана.
Не успела завуч сесть за компьютер, как к столу подошла Нюся.
- Вы  в руководстве, Наталья Викторовна, ответьте мне, как такое может быть, что так называемое ОДО живет своей  жизнью? Разве это нормально? Дордан с Рожковым  работают бесконтрольно. А куда директор  смотрит?

Строгова, стараясь уйти от никчемного разговора с Нюсей, нажала  на  кнопку мышки, перевела стрелку  на ярлык и углубилась в открывшийся файл.
Андрейчук  попробовала  сказать несколько похвальных слов в пользу Натальи Викторовны, успешно  освоившей компьютер, но завуч не поддалась на провокацию. Не подействовал рассказ Анны Федоровны и  о  «левом»   платье Шишкиной. «С того  дня, – подумала  она, столько воды утекло, а Нюся все не может успокоиться».
 Нюся, начав, а вернее продолжая рассказывать о  сопернице,  посмотрела на завуча и возмущенно сказала:
-Да вы не слушаете меня?  Вот что сделала демократия, уже можно не слушать коллегу, - обидчиво  «закудахтала» она.- Не думайте, я найду управу.
Строгова мельком посмотрела на Андрейчук, отметив про себя: «А у нее совсем не боевой вид. Скорее вызывающий жалость».
 
Контакт с нефтяниками завязался как-то сам собой. Приехал представитель нефтяной компании. Дордан пригласил Рожкова.
-Вот, Виктор Гаврилович, предлагают нам стать менеджерами компании. Возлагают на нас набор специалистов для компании.
Рожков не задумываясь, уверенно ответил:
- Справимся.
Он нисколько не сомневался, что Дордан с оплатой договорился. В техникуме самым заинтересованным и знающим  «рыночником» был Дордан.
А перед этим  произошло несколько событий. Рожкову выделили кабинет на втором этаже, недалеко от учебной части. По предложению Рожкова в отдел приняли методиста Оксану  Петровну Овсянникову. Теперь она расположилась в кабинете вместе с Рожковым. В кабинете на первом этаже более полугода работали бывшие студентки из группы менеджмента. Они осуществляли регистрацию  слушателей, выписывали направление на оплату, отвечали на телефонные звонки, рассказывая о новых формах обучения и об условиях оплаты. Эти две девочки являлись входной дверью для техникума. Теперь, когда  начали набирать  рабочих  для нефтяной кампании, им предстояло еще общаться и со взрослыми людьми, претендующими на работу в Нефтеюганске. В трудных случаях, когда у них возникали сомнения  по кандидату, они по внутреннему телефону приглашали Рожкова.
Овсянникова вела в техникуме подготовительные курсы по математике. И хотя она была  гораздо моложе Рожкова, у  них вскоре  возникла взаимная симпатия. Но не в том смысле, какой вкладывала Нюся при своих клеветнических  разговорах.   

Рожкову повезло. Его новая помощница  не была только исполнительницей. Это по ее предложению стал прорабатываться проект непрерывного образования. Суть его заключалась в следующем. Желающие десятиклассники могли поступить в техникум и обучаться одновременно и в школе, и в техникуме на втором курсе. Обучение в техникуме для них было платным. Оксана  даже договорилась в школе, где она работала до этого, чтобы школьники не ездили в техникум. И потому к ним в школу приезжали преподаватели техникума.
По окончании  школы  выпускники  имели возможность продолжать обучение в техникуме уже на третьем курсе, сэкономив  целый год.
Оксана составляла расписание занятий по всем формам обучения в ОДО, разрабатывала методические рекомендации и учебные планы для преподавателей. Они с полуслова понимали друг друга, а главное, те задачи, что стояли перед ними. Их взаимопонимание способствовало тому, что они не делили работу строго в соответствии с должностными инструкциями. Возвращаясь поздно домой, Рожков с удовлетворением повторял слышанное ранее выражение: «Человек счастлив, когда с радостью идет на работу и с радостью возвращается домой».
23
Наступил новый учебный год. Рожков за время отпуска почти не отдохнул. Он готовился к набору.  Не зря говорит народная мудрость: готовь летом сани…  Еще бы,  много они с Дорданом наметили на этот учебный год. К счастью,  директор  дал им полную свободу. Предстояло осуществлять набор на подготовительные курсы  по новым  правилам. После серьезных обсуждений они решили выйти на рынок образовательных услуг с гарантией  последующего   зачисления  в техникум без экзаменов. Виктор Гаврилович  подготовил рекламу для  газет. В ней и набор на подготовительные курсы и на дополнительное образование  по программам «Пользователь» и  «Бухгалтер». Но мало дать объявление. Он регулярно  стал выходить в школы, рассказывая об условиях поступления. Посещал средние профессиональные учебные заведения, приглашая на дополнительное второе образование.  И он, и Дордан были приятно удивлены результатом: уже в октябре обучались на подготовительных курсах четыре группы. Преподавателей  стали набирать только для работы на подготовительных курсах. Конечно, можно было бы привлечь и своих преподавателей, но и у преподавателей русского языка, и математики нагрузка зашкаливала  под две нормы. В помощь Рожкову подключили  архивариуса Розу Ивановну, доплачивая ей  полставки секретаря. К концу  учебного года  началась  серьезная и разнообразная работа   со службой занятости.


Следователь прокуратуры Сергей Сергеевич Янченко  шел в техникум со смешанным чувством. Теперь его связывало с техникумом  уже несколько причин. Но главной из них теперь было желание видеться с Наташей. После того, как они выяснили свои отношения, он хотел видеть ее каждый день. Прошел целый месяц с того дня. Они радостно называли его медовый месяц. Любовь взрослого мужчины и женщины протекает совсем по другим законам. Она более осторожна и осмотрительна.  Она более глубока и менее выразительна в словах. Но ее больше во взгляде,  во взаимных уступках, в понимании  интересов партнера.  При скоротечно протекающей близости она более расчетлива. Они смеялись: прошел медовый месяц. Их проверка на совместимость в интимной жизни  прошла успешно без излишней стыдливости, но достаточно целомудренно. Им не надо было прятаться: сын Сергея Сергеевича жил с матерью, а дочь Строговой у бабушки. При разных характерах  их психологическая совместимость позволяла всегда находить компромисс.
Оставшись вечером после работы в кабинете Строговой, он еще раз спросил ее о Пастухове. Она  категорически отвергла  подозрение о взятках Пастухова. 
-Сережа, - сказала она, - можешь поверить мне, не может такой человек наживаться за счет студентов.
- Какой человек?
- Порядочный.
Янченко положил  руку на ее плечо и, глядя ей в глаза, произнес проникновенно:
-Пойми, милая моя,  не имеет право  служитель Фемиды руководствоваться только эмоциями.
Кстати, ты слышала, что до твоего прихода в техникум  за руку поймали  преподавателя Лисицына. А ведь он прежде был секретарем райкома партии.  Янченко выставил вперед ладонь и лишь сказал:
 – Без комментариев.

Янченко прошелся от входной двери до окна, выходящего на центральную улицу.
- Да, существует презумпция невиновности. Она – уже союзник подозреваемого человека. Я должен доказать или отвергнуть виновность подозреваемого человека. Единственное, с чем я могу согласиться, - дыма без огня не бывает. Напиши аноним, что Янченко прелюбодействует с вашей  Тюриной, никто не обратил бы внимания. Но тут другое. Взяточничество – сегодня модная тема и у президента, и нового премьера.  На любого сейчас на эту тему накатай телегу, и пошла писать губерния.
Янченко ласково взглянул на  Наталью Викторовну.
- Но факт оплаты  за невыполненные лабораторные  работы и курсовые проекты имеет место?
- Послушай, Сережа, я знаю, где собака зарыта.
Янченко взглянул на нее и отметил, что с тех пор, как  Наталья  открылась ему, она стала еще более выразительно красивая.
- Лабораторные работы хранятся один год. Курсовые проекты три года. Проверить по ведомостям количество студентов и сравнить их с наличием курсовых  проектов. Как учат бухгалтеры студентов, дебет и кредит должны сойтись.
- Все дело в том, что студенты, переписав курсовой проект, прежний должны сдать лаборанту.
- Правильно, - почти воскликнула Строгова. -  Но вы, уважаемый следователь плохо знаете психологию студента. Не каждый удосужится переписать. Найдется несколько за три года, кто просто поленится заниматься этим делом. Гораздо легче подтереть фамилию в штампе чертежа и сменить титульный  лист в пояснительной записке.

Янченко теперь с нескрываемой любовью взглянул на Строгову:
- Какая же ты у меня умная. 
- Так с кем поведешься, – улыбнулась она.
-И самое главное, твои подозрения уже подтвердились. Рожков  провел ревизию.
Янченко, отбросив сейчас все мысли о расследовании, восхищенно разглядывал ее лицо, постепенно опуская взгляд и ощущая в себе зарождающуюся страсть.
Наталья Викторовна засмеялась:
 - Об этом не место и не время думать.
Янченко с сожалением кивнул, но спросил:
-А как же пирамида Маслоу?
Он прочитал про это в книжках по менеджменту, а это наука только что проникла  через  границу и была в настоящее время настолько же модной, как и полезной. В этой книге приводилась пирамида  Маслоу. От основания пирамиды и до ее  вершины  расписаны  потребности  человека. Внизу располагались самые неотложные и важные.
- На первом месте среди потребностей, - продолжал Янченко, - голод, жажда, половое влечение.
- Сереженька, ты,  очевидно, забыл, что потребность  в любви находится на третьем месте.
- Насколько прав Маслоу, не берусь судить, - он посмотрел на Наталью с любовью и вожделением, - но разве любовь и  физиологическое желание несовместимы? 

Строгова рассмеялась:
- Сейчас, когда ты смотришь на меня, я чувствую, в тебе есть желание и любить и, извини меня, - бабахаться. 
Сейчас Янченко забыл и о серьезности своей профессии, и о солидности своего возраста. Он ощущал такую потребность любви к Наталье и такую готовность проявить ее, что все в его сознании смешалось и сместилось в понятиях. Где Любовь, где секс в этой самой пирамиде,  и какая взаимосвязь между ними, его совершенно не интересовали. Он чувствовал такое слияние  души и тела, что ему стало страшно. Ему казалось, что он сходит с ума.
Янченко виновато улыбнулся:
- Ната, ты сводишь меня с ума. 
- Но не здесь же, милый, проявиться   любви.
Он посмотрел на нее с покаянием и прильнув к ее уху, прошептал: «зде - е –сь»
- Ты сумасшедший, Сережа. Пошли домой.

Еще совсем недавно, до встречи с Натальей,  он часто задавался вопросом, есть ли Любовь вообще.  Не выдумка ли это  писателей и философов? И чем больше он размышлял над этим, тем более запутанно и неясно отражалась мысль в сознании.  Он даже втайне презирал себя за это. Мужику за сороковник, а он  все еще рассуждает о любви. Неожиданно появившееся чувство к Строговой, его внешняя настойчивость и внутренняя  сумятица  мыслей - все эти и другие  путаные и порой противоречивые ноты  являлись,  будоража, угнетая, но порой  больше вдохновляя. 
 
В кабинет  Рожкова вошла женщина нерусской национальности. 
– Мой   сын Альвисс обучается у вас, - начала она.
Рожков предложил сесть вошедшей женщине. Теперь он понял, что она – монголка и мать того парнишки, который  учится в группе бухгалтеров.
- Я -   Алтангэрэл, понимай меня? Мама Альвисс. Вы знай его?   
Конечно, Рожков знал его. Теперь Альвисс уже сносно знал русский язык. Добросовестный парнишка.
Зная об отсутствии отечеств у монголов, Рожков не стал спрашивать об этом.
- Что Вас интересует? – уточнил он.
Мать Альвисса  вынула квитанцию и спросила:
-Почему  у вас так дорого обучать? – она передала Рожкову квитанцию об оплате.
Рожков удивленно разглядывал квитанцию. На ней  была обозначена сумма за обучение, но  гораздо большей величины. Он отрицательно замотал головой:
- Ничего не понимаю. Таких цен за обучение никогда не было.
Он сказал об этом матери  Альвисса.
- Но у меня документа,- сказала  мать.

Рожков взял квитанцию, посмотрел внимательно печать техникума, подпись бухгалтера. Все соответствовало. Кроме суммы. Он стал внимательно рассматривать цифры. Смотрел он долго,  поворачивая то к окну боком, то на свет. И  только тогда облегченно вздохнул.
- Уважаемая, - он запнулся, вспоминая имя монголки.
- Алтангэрэл, - подсказала она
Рожков поблагодарил и продолжил:
- Ваша квитанция подделана. Сейчас мы с вами пойдем в бухгалтерию, и там  выдадут вам  копию с настоящей стоимостью.
Ай, да студентка транспортного института! Хороший доход имеет со своих сородичей. Только…
- Скажите девушке, которая платила деньги: она  на скользком пути.
- Как это скользкий путь? Я русский немного забывать. Учился  новосибирский институт.
Рожков деликатно поддерживая за локоть гостью из Монголии, пояснил:
- Криминал. Понимаете это?
- Понимай, конешна, - сокрушенно сказала она.- Очень понимай.  
Вот тебе и скотоводы-монголы, беззлобно подумал он о девушке из транспортного института, но имя так и не вспомнил, - обманывают вполне современно.


Для Янченко  всегда  на первом месте оставалось дело. Его ничего не могло  ни отстранить на время, ни вытеснить. следователя вызвал Яблочкин и показал «заяву», которую он и расследует.  Заявление было напечатано на пишущей машинке и без подписи. В советские времена разрешалось не рассматривать такие заявления, но сейчас в новой стране  с провозглашенной демократией полагалось такие заявления принимать к сведению. Автор письма сообщал, что преподаватель индустриального техникума Николай Яковлевич Пастухов берет взятки. Сообщалась даже сумма: за  лабораторную работу – 500 рублей, за курсовой проект – 1000 рублей.

Тогда, уже в первый приход  в техникум по этому заявлению, он еще в коридоре внизу на первом этаже  встретил завуча. Прошло уже более года после так называемого отравления Пал Палыча, а завуч, казалось, не изменилась вовсе. Они шли по коридору, и он ощущал  легкий трепет и  глубоко  зарождающуюся нежность, как свет утренней зари. Это ощущение сохранялось пока шли по коридору, поднимались на второй этаж и до самого кабинета. Он выдумал завуча в своем сознании и представлял, как она сядет за свой стол, и, не притронувшись к бумагам и компьютеру, улыбнется ему красиво очерченными губами. Наталья Викторовна присела за свой стол и, одернув юбку, хотя та была гораздо ниже колен, низким грудным голосом спросила:
- Опять к нам ловить злодеев? – голос звучал по-деловому и не располагал к дружеской неформальной беседе.
«А ведь она стала еще краше», - возвышенно подумал следователь.
 
Сергей Сергеевич улыбнулся и хотел ответить нестандартно, но, глядя на ее деловой вид и сосредоточенный взгляд даже не на него и не мимо его, а насквозь, не нашел ничего подходящего и только сказал:
- Так устроено любое общество. Одни нарушают порядок, другие его восстанавливают. Первые воруют, вторые ловят, - он  улыбнулся. - Все по закону диалектики.
- Как и смена одной экономической формации  на другую, – поддержала и дала новую тему для разговора.
Янченко кивнул:
- Китайцы говорят: спаси нас бог жить в эпоху перемен. У следователя  свои единицы измерения. В эпоху перестройки нравственным потенциалом  и мерилом порядочности стали деньги. Любой ценой, даже криминальными действиями. 
- Но иначе ваша служба осталась бы без работы, - улыбнулась тогда Строгова.
Странное  дело, но ему казалось, что он помнит все, что связано с ней. И  рассказ Строговой о том, как в начале перестройки  приоритет образования, что был в советские годы, резко упал. И о том, что ее коллеги – преподаватели - уходили в торговлю, чтоб прокормить семью. Он и сам это знал и был свидетелем. И как многие  кинулись в различные туры  по «заграницам». Закупали там всё: от запонок на рубашку до дорогих шуб. Везли сумками, баулами, отправляли багажом, просчитывая заранее  предполагаемый доход. Дефицит товаров на рынке, скопившийся с советских времен, «проглатывал» тысячи наименований  изделий. Экономический закон – спрос рождает предложение - действовал безотказно. Но всего через пять-семь лет эта вещевая «вакханалия»  закончилась,  и  молодежь трезво оценила необходимость учиться. А безработица  подталкивала взрослых людей к получению другой,  востребованной,  профессии. Свидетелем всего этого был и сам Сергей Сергеевич, а также и  многочисленных нарушений, совершаемых при этом. Впрочем, нарушениям во все экономические  формации  «не счесть числа». Мысли  разные будоражили Сергея Сергеевича.

В фойе он  столкнулся с сыном. От неожиданности оба остановились.
-Здравствуй, сынок,- радостно сказал Янченко.
С тех пор, как Сергей стал близок  со Строговой, он боялся, что изменятся  их отношения с сыном. В своей практике раскрытия правонарушений он не раз сталкивался с фактами, когда отец, уйдя к другой женщине, вступал во вражду с собственным сыном или дочерью. Но сейчас  он вдруг почувствовал, как  потеплело его отношение к сыну.
-Здравствуй, па.
Они стояли  у настенного мозаичного панно – мальчик провожает отца в космос. Панно было выполнено преподавателем  сварочного производства в его молодые годы. Сергей Сергеевич смотрел то на сына, то на панно и думал о слиянии поколений.Сын  тоже смотрел на него, и отцу казалось, что сын также счастлив сейчас.
- У тебя хорошее настроение, отец.
- Чего и тебе желаю, сынок. Ты как сюда попал?  Ты что не на работе?
Вадим не ответил, как не услышал. Но в свою очередь спросил:
- У тебя  серьезные отношения с Натальей Викторовной? 

Янченко-старший  промолчал, обдумывая, как поступить. Он не стал хитрить и твердо ответил:
-Очень серьезно, сынок, – помолчал и добавил: - Я ее люблю.
Вадим  скептически улыбнулся.
-Так же, как маму?
  «Он еще не знает  любви», - подумал отец. Но не стал что-либо объяснять, а ответил, глядя  в глаза сына:
- Так же, но по-другому.
- Так не может быть, - уверенно сказал сын и смущенно умолк.
Постояли молча, оба рассматривая  яркое цветистое панно.
- Мозаика от Ломоносова, – задумчиво сказал отец.
- Нам по химии преподаватель говорила, что он разработал  этот метод.
Снова помолчали. Вадим  удивленно ждал  продолжения разговора. Расспросив для приличия об учебе, отец спросил:
- Что ты можешь сказать о преподавателе Пастухове?

Вадим удивленно вскинул правую бровь, точно, как и отец. Это сходство заметила жена Тамара. То ли когда еще жили вместе, то ли когда он изредка приходил к сыну.
- Николай Яковлевич, - сын замялся несколько и продолжил: – Толковый мужик. К нему    даже в бытность  перешел  Андрей. Вообще-то в нашей группе вела Широбокова, но она –  не практик. И потому по-книжному на теорию нажимала. Возьми мои лекции и Андрея. Небо и земля.
Сергей Сергеевич принял к сведению, хотя эта часть его не интересовала. Он пристально посмотрел на сына:
 - А с другим как?
- Не понимаю тебя, па.
- Берет ли он взятки? – напрямик спросил отец.
Вадим  с осуждением посмотрел на отца:
 – У тебя есть профессиональные тайны?
Отец задумался. Как следователь, он мог бы настоять, сославшись на гражданский долг сына. Но сейчас, после слов сына, он растерялся: то ли оставить без ответа и промолчать, то ли усовестить его за такое отношение к отцу.
- Спрошу по-другому. Ты платишь за оценки?

Теперь сын сердито смотрел на него, как смотрят на диковенное животное.
– Как ты мог так подумать? Я что – умственно отсталый, чтоб с матери деньги тянуть. Извини, па. Мне надо идти.
Отец  посмотрел на сына, в который раз поразившись, как подрос он и незаметно стал самостоятельным  в суждениях.
– Как мать?
-  Теперь нормально.   
Отец в интонации сына уловил некую гордость за мать, но ничего не сказал. В самом деле, он совсем не знает своего сына. А главное, он, как многие родители, часто не понимает  его.
Разговор с сыном ему как следователю ничего не дал. Можно было бы поговорить с преподавателем биологии Анной Федоровной, но слишком недостоверная информация. Только он подумал об этом, спускаясь по лестничному маршу, как встретился с ней. Та кивнула ему радостно, как старому знакомому:
 - Ловить жуликов приехали? – она встала рядом с ним, норовя поймать пуговицу на его пиджаке.
Сергей Сергеевич посмотрел на нее, слегка наклонив голову:
  - А есть такие?
Андрейчук  услужливо усмехнулась:
- Есть следователи,  есть и жулики. У нас преподаватели через одного, считай, берут. Кто с родителей. Кто с детей. Как совесть позволяет. Грешки грешкам – рознь. Кто деньгами, кто борзыми щенками.  Был у нас преподаватель Лисицын, так его за взятку прямо в аудитории взяли.
Нюся, как ее зовут за глаза в техникуме, так вдохновенно рассказывала об этом, что следователь подумал: «Здорова ли она всё-таки? Наталья считает, что у Андрейчук намеренно или интуитивно выбранная модель поведения, выгодная ей».

С Пастуховым работала преподаватель Широбокова, о которой сейчас упомянул сын. Она
могла бы рассказать многое, но  уволилась. Поговаривали, что  она уехала в Америку.  На что Пастухов, улыбнувшись тонкими губами, сказал:
- Теперь-то мы догоним Америку.
  На удивленный взгляд Рожкова Николай Яковлевич пояснил:
-  Слишком заумно и отвлеченно вела предмет.
А преподаватель экономики Шишкина саркастически  добавила:
  - Везет же  дуракам! 
Присутствующий в преподавательской  Гуреви усмехнулся:
-Это  только в русских сказках  дурак ждет манны с неба. А у нас, евреев, другой жизненный принцип:
Гуревич усмехнулся и  тут же рассказал анекдот.
  - Абрам искал   свободное место на забитой парковке.  Как он взмолился  Богу, попросил Всевышнего помочь и обещал, что будет всю оставшуюся жизнь свято соблюдать Субботу! И в этот же момент увидел, как от стоянки отъезжает машина, оставляя ему удобное свободное место. «Извини за беспокойство, Господи, но я уже сам справился!» — сказал этот человек.
Рожков, став серьезным, не преминул добавить:
- Анекдотов про евреев не меньше, чем про Ивана-дурака. Но посмотрите на еврейские семьи: какое воспитание и знания дают они своим детям. 
На это никто не возразил. Слишком очевидным  показались слова Рожкова.

Гуревич  перевел разговор на другое. Обернувшись к Рожкову, спросил:
            - Как  с вакансией на место Широбоковой?
- Так в расписании уже значится новый преподаватель, – ответила Строгова
А Рожков добавил:
-Наталья Викторовна умалчивает, с каким трудом удалось  закрыть вакансию.
-Вот, Валерий Рефуллович,  труден путь педагога, - не преминула добавить Шишкина.
Скопина кивнула головой и улыбнулась:
 - Нам только за то, что пришел на работу, надо премию давать.
Гуревич только сейчас взглянул на Скопину и удивленно спросил:
-Муж замучил? Обязательно сходите к врачу. На  улучшенную зарплату не рассчитывайте, - улыбнулся он
Все засмеялись, а Гуревич, даже не улыбнувшись, и с нескрываемой горечью сказал:
- Стоимость педагогического часа устанавливает Министерство.

Подошедший Дордан стоял незамеченным в проеме двери. Сделав шаг  вперед, он спокойно заметил:               
- Кого не устраивает, тот может увольняться. Биржа труда ждет.
- Ну что вы, Виктор Михайлович? Уж  очень строго, - остановил  его директор.
Только недавно  Гуревич подписал приказ о назначении Виктора Михайловича заместителем директора по экономике. Дордан теперь уже мягче продолжил: 
-Так я уже не первый раз слышу намеки. Но к присутствующим - он обвел взглядом  всех - претензий нет. А  пополнять бюджет мы с Рожковым стараемся.
Впрочем, как автор замечу, что и сейчас, и  позже  отдел дополнительного образования  работал обособленно от дневного обучения. Правда, с общим расчетным счетом. Как говорил директор, вся внешняя деятельность была за Рожковым.  Теперь  он поддерживал контакт со всеми пятью районными службами занятости и, более того,  со  службой занятости области. В юбилей службы занятости Рожкова наградили подарком – настольными электронными часами.
Еще раз повторюсь:  за всеми службами занятости четко закрепилось название «Биржа труда». Называли не только жители города, но и сама служба. Даже газета, которую выпускала Областная служба занятости, называлась «Биржа труда».

Сокращение рабочих мест, в первую очередь на оборонных предприятиях, вызвало шок среди  безработных. Разводы, даже суициды стали не редким явлением  в семьях. Свою задачу Виктор Гаврилович видел в разнообразии образовательных услуг. И дело было не только в тематике, но и в стоимости услуг. Так сказать, балансирование на острие ножа. Приходилось постоянно отслеживать  и стоимость, и тематику образовательных услуг. Постановления правительства, приказы Министерства образования, региональные законы стали настольными документами Рожкова. Если учесть, что эти документы  часто менялись, нетрудно представить, сколько времени приходилось уделять, чтоб все это «окучить». А последнее постановление о лицензировании образовательных услуг с перечнем документов, которые необходимо было представить, и вовсе вгоняли во временной цейтнот.  И потому вечерами часто они оставались с Дорданом  в его кабинете, чтоб обсудить и наметить вектор направления. Однажды, когда  после десяти вечера они выходили из техникума, Рожков сокрушенно сказал:
- Выгонят нас с тобой, Виктор Михайлович, из дома.

Дордан остановился, и как показалось, с гордостью сказал:
-Я с первой женой  развелся, потому  как не умела ждать. Галине я  сразу поставил условие: о семье я забочусь, но регламент устанавливаю сам. Советую и тебе, тезка, утвердиться.
Рожков ничего не ответил  и, шагая к автобусной остановке, продолжал думать, анализируя и прошлый и предстоящий завтрашний день.
Прав был Виктор Михайлович: к новой работе невозможно было подключить председателей  цикловых комиссий. Они совершенно не представляли ни масштабов  разрушения экономики, трагедии безработных и потребности в специальностях.  К слову сказать, но  о последней   не было ясности ни в Службе занятости,  ни  в Министерстве труда  России, ни в регионах.
«Россия во мгле». Нет ясности ни в настоящем, ни в будущем. В школах, больницах    еще задерживали зарплату по два и более месяцев... Рожков  только недавно был свидетелем  этого. В бутике, так теперь называли  маленькие контейнеры для продажи вещей, нижним мужским бельем торговала учительница начальных классов. 

Работы Рожкову все прибавлялось. Теперь уже надо было  следить за поведением слушателей подготовительных курсов. Ученики девятых классов, занимающиеся на подготовительных курсах, бегали по длинным коридорам и просторным  рекреациям, курили в туалетах. Дежурные преподаватели  не успевали «вылавливать» ребятишек и приводить к Рожкову.  Выступая перед каждым набором в группах подготовительных курсов, Рожков не мог сказать, что курение в техникуме запрещено.
Еще Рябцев пробовал издать приказ о запрещении курения в техникуме, но, к удивлению его, нашлась такая мать, что пожаловалась:
  - Это  нарушение прав ребенка. Я не для себя. Мой не курит и не будет курить.
И  прокуратура отменила приказ. А когда стали разбираться, то оказалось, что ее ребенок как раз и курит. Никакие доказательства не могли убедить мать в этом.
- Как вы можете так  оговаривать моего мальчика? – возмущалась она.
А через месяц этого « паиньку» задержали в туалете – он курил наркотики. 

Первый  набор слушателей  на пятимесячные курсы переподготовки проходил успешно. Пятимесячные курсы давали возможность выдавать слушателем диплом государственного образца.  Это был диплом  о повышении квалификации.  Анекдотичность обучения на этих курсах заключалась в том, что техникум по положению не мог выдать диплом, если  учебная  программа предусматривала менее 500 часов занятий. Но если выдавать такое количество часов, то каждый день слушателям придется заниматься по пять часов. А это вызывало трудности в том, что некоторые слушатели, получая квалификацию, продолжали еще работать на прежнем рабочем месте. И столько времени на обучение у них не было. А  как известно, кто платит деньги, тот заказывает музыку. И терять по несколько человек в каждой группе было техникуму невыгодно.
Была и еще одна серьезная причина – большая стоимость обучения. А стоимость обучения являлась  конкурентной единицей  для службы занятости. Она направляла для обучения  в те учебные заведения, где стоимость была ниже. Рожков с Дорданом нашли лазейку в имеющемся положении для такой формы обучения. И тогда в учебном плане, который вот уже год создавался  Оксаной Петровной Овсянниковой, появился  еще один столбик – количество часов на самостоятельное изучение.  Подразумевалось, что в эти часы слушатели занимаются дома. Зато это позволило в дальнейшем  в борьбе  с учебными заведениями за рынок образовательных услуг перейти на трехмесячные курсы, увеличив в учебном плане  количество часов на самостоятельную работу слушателей.
24
Донцов нашел Маргариту  в Краснодаре. Он  появился на пороге ее номера в гостинице.
- О,  какие люди, -  засмеялась она, - и без охраны. 
Маргарита спросила, как дела в техникуме, а Донцов возмутился в душе и подумал, что она еще не знает, что он  и  Нинка выплачивают за нее. Но ничего не сказал.   
Маргарита достала из бара  бутылку искрящегося  сквозь стекло вина и подала ему.
- Кто из нас мужчина? Не мне же откупоривать? – помолчала и продолжила: «Отряд не заметил ухода бойца».
Донцов сжал скулы, но снова промолчал. «Хороша, чертовка, - подумал  Сергей Андреевич, с интересом разглядывая каштановые с отливом  волосы. Он ощутил вдруг, как уходит накопившаяся злость. Вернее, она не уходила, а перерастала в иное состояние. В нем прорастало  желание и одновременно странное   чувство - унизить ее самолюбие,  довести до состояния  рабыни. Низвергнуть ее с пьедестала  госпожи, владычицы над мужчинами, что, по ее мнению, было столь же естественным, как и дышать, есть, пить.
 
Он ощущал, как просыпается внутри эта жажда обладания  и глумления. Уходило прежнее воспоминание  о встречах с ней и благостное ощущение  утоленной страсти. Не случись этой  криминальной истории, когда она,  взяв кредит,  уехала из города, никому не сказав своего адреса.  И у  него - Донцова, и у Нины Владимировны Скопиной – поручителей за взятый кредит - не было и мыслей, что та замыслила  переложить выплату  кредита  на их плечи. И лишь первый звонок из банка напомнил им об этом.
Но сейчас злорадное чувство мести овладевало им, распаляя и без того тугую внутрь врастающую и ноющую страсть. В нем сочеталось желание плоти с сатанинскими мыслями мщения. Удовлетворения и мести. После выпитого вина воображение его распалялось и требовало действий.  Он решительно и довольно бесцеремонно взял ее на руки и почти кинул на стоявший у стены диван.
Маргарита  засмеялась настороженно, предвкушая его мужскую силу  и  необузданность ее проявления. Она  взвизгнула от его молниеносного натиска, и качнувшись, вдохновенно зажглась телом. А он, с каждым разом  втискивая ее в  стонущие пружины матраца, начинал чувствовать себя  и мачо, и  агрессивным самцом одновременно.  Он, плотно ладонями сжав ее плечи, и не позволяя  двигаться, наслаждался  собственной властью. Властью сильного мужчины над слабой, но коварной  женщиной. 

Сейчас в нем не было того чувства, что возникает к женщине в подобных обстоятельствах – благородного,  почти неземного восприятия,   проявления любви к ней. Испытывая сладострастное утоление собственного  желания, он между тем подстегивал и разжигал в собственном теле жажду мести. И ощутив  в себе прорастающее злобно-насмешливое  состояние, он уподобился машине, совершающей монотонную разрушительную работу. Только человек может при удовлетворении страсти совместить в себе  радость и злость, только он может, поднявшись разумом  выше животного  и обладая этим разумом,  изобретательно опуститься  на низшую ступень развития человечества. Животное не обладает таким диапазоном  любви и ненависти одновременно. 
Маргарита, взглянув на его окаменевшее лицо,  испуганно замерла. Прежнее ощущение неземной радости сменилось испугом. Донцов встретился с ней взглядом. Он смотрел в ее расширенные зрачки, отливающие бирюзовой синевой моря под лучами полуденного  солнца. Но то, что раньше вызывало прилив нежности и вызывало усиленное желание, сейчас  ужесточило его.  Донцов силой без слов  удерживал ее и, не давая ей возможности сопротивляться, продолжал грубое уже нескрываемое торжество насилия.

Маргарита поняла его состояние и требовательно сказала: «Отпусти меня, слышишь»?
А Донцов, молча,  распаляясь,  радовался и одновременно ужасался своему неведомому до того   почти животному состоянию.   
Неожиданно Маргарита заплакала. И это было так неожиданно, что Донцов от удивления и возникшей жалости сник.
Одеваясь, он мрачно сказал:
- Собирайся, поедешь со мной.   
 
Сергей Сергеевич много времени потратил  на беседы со студентами. Но так и не выявил  практики  взяток  со стороны преподавателя Пастухова. Никто, по их словам, не давал  преподавателю денег. Все выполняли лабораторные работы и  курсовые проекты в полном объеме. Так почти все одинаково давали показания. Некоторая ясность появилась,  когда студент    Юрий Пирогов подошел к нему сам и сказал уверенно:
- Деньги мы платили Андрею Охрименко. - и добавил: - Вкладывали в конверт.
Первой мыслью следователя было – это подстава. Пацаны часто старались свести счеты  друг с другом  путем «подставы», а проще сказать, возведения напраслины. Часто это делалось анонимно через донос в письме.  Однако, – решил он, - Пирогова надо вызвать в прокуратуру и допросить под подпись. Если еще и сговор преподавателя со студентом? Следователь профессионально равнодушно отнесся к этому заявлению. 
Как сказал студент, «деньги мы платили Охрименко». Где задействовано много людей,  особенно студентов, истина лежит неглубоко. А как говорил Леонардо да Винчи,  «глаза и уши, охочие до чужих секретов, всегда найдутся». Но почему именно Пирогов - один из более сотни студентов, обучающихся  у Пастухова, - дал показания?  К тому ж не на преподавателя, а всего лишь на лаборанта? И опять Охрименко Андрей?  Сергей Сергеевич вспомнил  о случае с преподавателем, которого звали Пал Палычем. Тогда после разговора с ним и с теми, кто общался с преподавателем, он приятно поразился, как  Пал Палыч мог  расположить к себе. Такое происходит либо от благородства души, либо от беспринципности поведения. Последнее он отмел, когда узнал об отношении к нему его бывшей жены Тамары. За десять лет совместной жизни с Тамарой, он хорошо усвоил принципиальный характер супруги. Она не могла уважать человека  из чувства благодарности или зависимости. Даже когда это касалось ее сына.  А что  уж полюбить мужчину - тем более. За  эти  десять с лишним  лет  с тех пор, как они разошлись,  у нее не было мужчины. И он искренне жалел  ее, как если бы сам страдал все это время.

Мужчина, - думал он, - не ценит постоянство женщины, когда она рядом. Он считает, что это в порядке вещей. И лишь отдалившись, когда можно подумать, изгнав из себя чувство собственника, он начинает понимать, какое бесценное благо он потерял – верность любящей женщины. Сергей Сергеевич не решился бы даже самому себе сказать, что Тамара полюбила Пал Палыча. Но даже ее уважение к преподавателю-мужчине, многое  говорит об этом человеке.
За минувшее время не один десяток дел  раскрыл следователь. Некоторые из них, как плохие детективные романы, забывались сразу же после закрытия следственной папки. Другие запоминались нечеловеческой жестокостью фигурантов. Но это дело, которое в общем прошло без особой  загруженности и сложности, осталось в памяти по каким-то особым, еще до сих пор неосознанным причинам, имя которым он  и не дал. Быть может потому, что он многое узнал  о жизни педагога. Узнал не из профессиональной  необходимости, а из человеческой любознательности, ощутив  необычность его человеческой натуры.

Трудная детская судьба не ожесточила  характера Мизгера,  не затронула черствостью душу. За свою многолетнюю работу понял Сергей Сергеевич, что  трудности, через которые проходит человек,  либо делают его терпимее к людям, добрее к тем, с кем человек общается, либо ожесточают его.
И сейчас, вспомнив о том случае, следователь ощутил, как  меняется его отношение к преподавателю Пастухову, который, как указано в письме, берет взятки. Ему показалось странным, что преподаватель биологии Анна Федоровна так безапелляционно оговорила преподавателей. И потому ее слова не придали ему  стимула в расследовании. Ему даже показалось, что она заинтересована  в его вмешательстве в дела техникума. И заявление Пирогова, и заинтересованность Андрейчук, и пришедшее в прокуратуру письмо - все это как-то странным образом не вписывалось в канву  намеченного расследования и нисколько не придавало ясности.  Сколько раз он, заговаривая о Пастухове со Строговой, получал однозначный ответ: «Не может». Но поверил ей только в последний раз. Она улыбнулась ему после очередного заявления о порядочности Пастухова, и Сергей Сергеевич отметил, как к лицу ей эта улыбка. И снова волнение толкнулось изнутри, обдав  полуденным зноем. Елеем разлилось в душевных лабиринтах. «И  вновь волненье. Тоскую по тебе и по глазам…» - то ли родились только сейчас,  то ли пришли из генетической памяти мужчины. Какое же наваждение исходит от женщин, если начинаются войны за обладание. Иногда правитель  стремится  покорить   государство, чтоб  обладать только одной желанной  женщиной.

Абеляр и Элоиза.
Сохранилась и дошла к нам через века прекрасная легенда об этой замечательной паре вечно влюбленных. Печальная история любви прославленного французского философа Пьера Абеляра  и юной Элоизы Фульбер была очень популярна среди сентиментальных европейских дам эпохи Возрождения и новых времен. Абеляр был для Элоизы знаменитым ученым, великим мыслителем, мудрым, красивым, обаятельным человеком - как же не подчиниться его малейшему капризу? Да, она его любила. И Абеляр очень скоро понял, что влюблен так же глубоко и страстно, как и она, его  Элоиза. Капкан любви захлопнулся, и оба оказались его пленниками на всю жизнь.

Методист Оксана Петровна   и Рожков  осваивали требования  к  новым   специальностям. Кроме всего прочего, Оксане еще приходилось составлять расписание, работать с преподавателями  по составлению программ, осваивать компьютер. Рожков метался по школам,  работал со службами занятости, искал работодателей для своих выпускников.  Рожков и Овсянникова  работали  в одной комнате. Так было удобно решать общие вопросы. Хотя находились злые языки, которые воспринимали это по-другому. Как-то  Нюся  заглянула к ним кабинет.
- Как здесь уютно, - говорила она и озиралась вокруг, словно выискивая лишь ей одной известные тайны на стенах. При этом ее несуразно пухлые щеки, будто щеки хомяка, набитые зерном,  подергивались.
 – А вам  удобно здесь?
Она посматривала то на Рожкова, то на методиста, передергивая губами, как  это делают лошади, разжевывая овес. В ее голосе звучала на самом деле не забота, а укоризна, которую она пыталась скрыть. Она расспросила Оксану, будет ли она вести  математику в очных группах. Рассказала, как это непросто,
- Эти ящики, которыми молодежь увлекается, прямо-таки портят их. До чего додумались: считают, что жизнь возникла не по Дарвину, а от пришельцев из космоса. Вот как вы считаете, Оксаночка?
Преподаватель биологии впилась бесцветными невыразительными глазами в лицо методиста. И не давая возможности  ответить, продолжала:
-Вот вы, наверное, читали об Анне Карениной?   Вам не было бы обидно услышать, что Анна бросилась под поезд, узнав, что Вронский проиграл на скачках. Так и у меня. Это ж надо до такого нахвататься  в Интернате.
- В Интернете, - поправила ее методист.
 - Ну, да, я просто оговорилась. Вы, милочка, суть смотрите. Улавливаете? – она снова оглядела стены, прошла взглядом по потолку и, стараясь казаться стройной, что ей если и удалось, то карикатурно, вышла из комнаты.
На следующий день преподаватель математики Скопина передала Оксане  рассказ Андрейчук о сожительстве заведующего отделом и методиста. Оксана Овсянникова  рассказала  об этом Рожкову и своем решении подать заявление в  профком.  Но  тот лишь улыбнулся  и  напомнил, что Шишкина уже пробовала писать заявление в профком   что комиссия  обязала извиниться Андрейчук перед   преподавателем экономики, но Нюся до сих пор не сделала этого.
- Поверьте, Оксана Петровна, стервозность – это выгодная позиция  человека. Если хотите - это щит от внешнего нападения. Поверьте моему жизненному опыту, такие люди, как Нюся, непобедимы и непотопляемы.

- Наталья  Викторовна, -  староста группы прибористов подошла к ней. Строгова смотрела на девочку, удивляясь ее непосредственности и доверчивому тону,  каким она искала у нее поддержки.
Кто-то из  парней этой группы недовольно произнес: «Ябеда». Но девчушка отмахнулась и продолжила:
- У нас нет преподавателя.
- Павлик Морозов, - недовольно высказался тот же парень.

Уже не раз слышала она такое  порицание поступка сына, который выдал отца, спрятавшего зерно от сдачи государству. О поступке Павлика Морозова  она впервые услышала в школе на уроке.  Учительница с гордостью одобряла его поступок. И потому, что так трактовал учебник по истории, и в силу привитого советской идеологией нравственного  принципа  «Раньше думай о Родине, а потом о себе».
Поступок  мальчишки Павлика - это предательство или гражданский подвиг?  Однозначного мнения здесь быть не может. Современная методика советует  ответы на такие или схожие поступки оставлять   для размышления  самим студентам. Благо учебные программы позволяют так поступать. 
В одном  из разговоров с Янченко она  сказала:
- Сегодняшние студенты не так воспринимают и Павлика Морозова, и Павку Корчагина, считая  их жертвенное служение революции абсурдом. Вместо ожидаемых плюрализма и толерантности – просто отрицание всего, что не приносит денег, притом больших.
-А вы помните, - ответил тогда Сергей Сергеевич, - Маяковский осудил золотого тельца Америки. А сейчас «золотой телец» начинает разъедать  нравственность, устоявшуюся  при социализме, как ржавчина разъедает железо, постепенно разрушая его.  Золотой Телец - в ветхозаветных преданиях - золотой идол быка, которому поклонялись как воплощению самого Бога.  Золото, богатство, власть золота, денег - вот он  библейский телец, сделанный из золота.

Она иногда удивлялась, как много знал следователь. Но только он излишне робок и деликатен, чтоб поражать своими знаниями. Строгова искренне высказала свои наблюдения:
-Я могу понять сегодняшних студентов. Они знают о социализме лишь из не всегда правдивых фильмов. Но ведь их родители? Они уже успели перестроить свою психологию.  Сегодня родители платных групп убеждены, что оплата за обучение гарантирует и положительные оценки студентам.

- Ябеда, - высказалась ее однокурсница, стоявшая позади  девушки.
Строгова смотрела вслед убегающим на урок девчушкам.
По лестнице поднималась преподаватель математики Скопина. Она улыбчиво поздоровалась и прошла мимо, но Строгова остановила ее. Нина Владимировна  спокойно согласилась провести свои занятия в этой группе. Прощаясь, она счастливо засмеялась:
-Вы слышали: мы с Андреем поженились? – она радостно улыбнулась впалыми щеками.
-Вот, - подумала Строгова, - еще одна жертва рекламы худосочных моделей.
Поэтому или иным причинам  после ухода Скопиной  не проходило ощущение  душевной горечи. Она в душе порадовалась за ее семейную жизнь. Но следом пришла жалость к ней  и себе. И она готова была заплакать. Не таким представлялось ей  положение женщины в обществе. А она-то считала, что может радоваться и разделять счастье другого человека.  Оказалось, что разделить  радость другого куда сложнее, чем чувствовать чужое горе. Как ни странно, жила она все еще в мире Наташи Ростовой – в мире чистой и желанной любви. Конечно, смешно со стороны представить ее, взрослую бабу, с непрошедшим налетом романтики  в любви.

Остановившись у кабинета черчения, она вспомнила о трех монголах, обучающихся в этой группе. Людмила Петровна заканчивала объяснение о правилах построения пространственной фигуры – аксонометрии. Ребята задвигали рейсшинами. Завуч заглянула в кабинет, и Людмила Петровна вышла за дверь.
- Кто у   меня резинку  спи…?-  раздался  юношеский голос.
- Ето я  резинка спи..- голос принадлежал монголке, но теперь вся группа отметила это громким смехом.
Людмила Петровна  поспешно прикрыла дверь и безучастно пожала плечами.
- Наталья Викторовна, правда, что Нюся, извините, Анна Федоровна уходит на пенсию?
Строгова  слышала  какие-то намеки, но сдержанно сказала:
 - Пока ничего официального. Пришлите, пожалуйста, ко мне студентов-монголов.

Монголов обучалось уже  восемь  человек. Из них  половина совсем  не знала русского языка. Строгова  пошла за советом к Рожкову. Тот отреагировал  своеобразно.
– Давайте, Наталья Викторовна, за дополнительную плату обучать их русскому языку. Конечно же, плата через кассу. Как говорится, вам и карты в руки.
Строгова возмутилась:
 - Вы знаете методику обучения  иноязычных граждан русскому языку?
 Здесь уже рассмеялся Рожков.
 – А как же Миклухо Маклай обучался языку папуасов? 
Овсянникова   со своего места заметила:
            - Бизнес – это, Наталья Викторовна, приспособление продавца услуг к рынку.
- Но не в системе образования, - возмутилась Строгова. – Вы же, Оксана Петровна, тоже преподаватель, но раз и вы говорите об этом…
Разговор на этом закончился,  но, поразмыслив трезво, преподаватель русского языка  Наталья Викторовна по вечерам взялась составлять план обучения. На второй вечер работа ее увлекла. Она и не предполагала, что новаторство ей не чуждо.

Увидев в аудитории  монгольских студентов, Нюся попросила выйти Строгову  и, прикрыв дверь, возбужденно заговорила,  раздувая мешки щек.
- Это безобразие! Лишь недавно закончил следствие работник прокуратуры, а вы творите такое. Постыдились бы. На Пастухова дело передано в суд.
-Вы о чем? – искренне удивилась Строгова.
Андрейчук, как это часто бывало с ней, уже громко, на весь коридор, кричала:
- Наживаться за счет наших друзей - монголов. Хотите разбогатеть? И себя, и техникум позорите?
Строгова знала характер Нюси. Объяснять ей, что студенты платят в бухгалтерию, и никакого нарушения здесь нет, было бесполезно. И она вошла в аудиторию, плотно прикрыв дверь. За дверью, удаляясь, звучал голос Нюси. 
На следующий день почти все сотрудники и преподаватели услышали, что Строгова  обучает монголов, а деньги берет себе. И более того, позвонил Сергей Сергеевич и со смехом рассказал о звонке Нюси в прокуратуру: «Нехорошо, товарищ завуч,  наживаться на наших друзьях».

Отсмеявшись, он серьезно добавил:
- Если Адрейчук - соколиный глаз, - Строгова ощутила его улыбку, и ей приятна была его вера. – Если ваша Нюся напишет заявление, то я вам советую подать на нее в суд за клевету.
Он немного помолчал  и устало сказал:
  - Удивляюсь, как ваше руководство терпит ее?  Впрочем, щука в пруду нужна, чтоб карась не дремал. Ты как считаешь?
Строгова промолчала. Ей была неприятна Нюся. Хотя понятно, что ее поведение – нонсенс для педагога. Но ни Гуревич, ни даже Дордан не трогали ее. «Они, - подумала завуч, - живут по принципу “Не тронь герань - она не пахнет”. Не хотят связываться с ней. Замучает криком и жалобами».

Рожков  и Овсянникова работали в одном кабинете. Они обсуждали очередной шаг в организации  дистанционного обучения. Идея  создать возможность учиться,  не выходя из дома, уже давно витала в воздухе. Новое время - новые песни. На рынке труда появились  новые профессии – менеджеры, логистики, мерчендайзеры и другие не всегда ясные специальности. Многим, потерявшим работу на предприятиях, необходимо было переучиваться. Днем они  периодически  устраивались на  временную работу и учиться  предпочитали, находясь дома. Так родилась новая технология  обучения – дистанционная.  Было в её основе заочное  обучение. Только  уже с использованием компьютерных технологий. Процедура поступления была чрезвычайно проста. Заплатил – значит, поступил. Студенту вручался диск с заданиями. Выполненные контрольные работы студент мог направить по  электронной почте. Каждый студент имел возможность  также по электронной почте  проконсультироваться с преподавателем.
.

У следователя Сергея Сергеевича Янченко уже не было сомнений, что деньги за лабораторные и курсовые работы  присваивал себе Андрей Охрименко. И поймать его за получением денег от студентов, а потом проследить, как эти деньги не доходят до Пастухова, как говорят, – дело техники. И это он  уже сделал. Суду  нужны конкретные факты. И они  теперь  есть.
Когда Строгова спросила его:
                - Как ты можешь объяснить, Сережа, что именно Андрей Охрименко встал на путь преступления?
- Видишь ли, милая Наташенька,   если его воспитали в семье Швондера, то, увы, «от бочек не родятся диогены».
В своем мнении он укрепился на следующий день. Отец Охрименко  после непродолжительного разговора со следователем достал портфель и не спеша вынул белый конверт.
Помолчав и отчего-то взглянув внутрь конверта, он уверенно протянул его Янченко.
-Что это? – спросил следователь.
Охрименко, держа  конверт на уровне своих глаз, охотно пояснил:
- Я хотел бы выступить в качестве спонсора прокуратуры.

Следователь прижал руку  с письмом к столу, и вдруг, к своему стыду, ощутил, что он на грани того, что хочет посмотреть, сколько стоит «спонсорство»?  Он даже ссутулился в своем  желании и осел душой.
Охрименко  чутко уловил его состояние и слегка сдвинул конверт в его сторону.
Единственно, в чем был  следователь уверен и непоколебим, что доведет дело до суда. И это отрезвило его. Он распрямился на стуле  и, строго  глядя в  зеленые, почти рысьи  глаза  Охрименко,  сказал:
- Вы знаете, что бывает за взятки?
- Так это не взятка. Вы не так поняли, - Охрименко медленно подтягивал белоснежный конверт к себе.- Если прокуратура не нуждается…
Следователь раздраженно произнес:
- Не валяйте дурака. Судите на свой жизненный манер? Все продается и все покупается?
Охрименко уверенно, не торопясь укладывал неотправленный конверт  в свой портфель.
- Я достаточно, даже не в меру счастлив и оттого богат, –  следователь засмеялся смехом, так непонятным Охрименко в данной ситуации. – И  богат, и счастлив. Считайте  -  это амнистия для взяточника.
Сергей Сергеевич встал  и продолжил:
-Если человека  воспитали в семье Швондера, то, увы, «от бочек не родятся диогены».
Охрименко стоял, ничего не понимая. Потом он медленно повернулся и неровно боком  пошел к двери.
 
Слухи подтвердились. Андрейчук принесла директору заявление об увольнении из техникума, всвязи с уходом на пенсию.
- Я понимаю, - сказала она, - для техникума это потеря. Как-никак  я не дворником тут работала. И лучше других. Всё на мне, никто ничего не делал, ни в чём не участвовал. Понимаю, что придется отработать две недели, но я здесь столько лет проработала,  и интересы техникума для меня превыше всего.
-Конечно же, Анна  Федоровна, вы же знаете, как любят вас в коллективе. Ваша творческая работа в техникуме, да и в методическом объединении  области – неоценимый вклад.
Гуревич говорил что-то еще. Из его разговора вытекало, что уже давно надо было присвоить Андрейчук  государственную премию. И он ждал, когда  та, как разумный человек скажет: «Хватит издеваться». 
Но она, поигрывая морщинистыми губами на манер лошади, жующей зерно, принимала все за чистую монету. 
Она ушла, а Гуревич вызвал начальника отдела кадров и протянул ему заявление.
- Сочувствую, - произнес  кадровик и улыбнулся.
- Принимаю, - ответил Гуревич.
Оба засмеялись не злобливым  легким смехом.
- Две недели отработки, как по закону?
Директор  непонимающе посмотрел на кадровика и строго сказал:
- По закону, но с завтрашнего дня.
Потом попросил у кадровика  заявление.
 - Нет, с сегодняшнего, - и размашисто расписался   наискосок на заявлении.

Кадровик улыбнулся и на немой вопрос директора ответил:
-Вспомнил анекдот. В психушке крик из палаты:  «Я посланник бога!»,
и крик из другой: «Я никого не посылал!»
Начальник отдела кадров,  взял со стола заявление:
- Долго она у нас считала себя  богом.
Через неделю в техникум на должность  преподавателя биологии была принята Бондарчук  Анфиса  Филипповна.
На второй день  «биологичка» спрашивала у секретаря  учебной части Тамары:
- У вас секретарь в интимных отношениях с директором?
Тамара возмутилась:
- Кто вам такую гадость сказал?
- Сама поняла, - торжествующе заявила Бондарчук.

            (Окончание)

27. 01.2014г. Виктор