Что гложет Хулио Шумильена

Хулио Шумильен, вечный холостяк-романтик, большой мечтатель, бродяга по жизни, посылает всё к чертям кошачьим (четвертый раз) и отправляется в столицу, переполненный надеждами о неслыханном величии. Хулио — литератор. Цели его просты, как всё гениальное: стать современным Чеховым, как минимум.
Мастера книжного дела советуют: «Чтобы стать хорошим писателем, нужно две вещи — много читать и много писать».
С первым пунктом у Хулио всё шикарно. Парень штурмует тонны литературы. Восхищается Достоевским, Толстым, Диккенсом, Гюго, Лондоном и прочими титанами пера. Вот только один нюанс: спроси у Шумильена, о чём книга, которую он читает, ответ будет таков: «Хер его знает, но это что-то гениальное».
Второй пункт носит аналогичный характер. Хулио постоянно что-то пишет, переводит чернила, бумагу, затем всё это переносит в электронный вид, радуется чему-то. Но если опять же спросить, о чём он пишет, в ответ услышите знакомую фразу: «Хер его знает...»
Единственное, что у парня не отнять и чему можно позавидовать — вера. Хулио крепко верит, что успех неизбежен, слава не за горами.

По стечению обстоятельств, с пустыми карманами, Хулио останавливается у семейки Робинсонов, что живёт в подмосковной глуши, в доме, который преследует вечный ремонт.

Робинсоны — семейка не рядовая:
Дмитрий свет Сергеевич — глава рода, мастер на две руки, две ноги, любитель печь пирожки.
Диана свет Витальевна — многодетная мать-героиня.
Димьян — брат Ди, чрезмерный потребитель.
Детишки:
Пётр (11 лет) — аутист.
Пауль (9 лет) — незатейливый еврей.
Савва (8 лет) — продуманный еврей.
Мария (5 лет) — королевишна (блондинок).
Люсиндра (4 года) — зловредная дама, ночная ведущая промышленница.
Покахонтас (2 года) — капризная дама, ночная ведомая промышленница.
Питомцы:
Бим — псина, кабель (походу, тоже аутист), живёт во дворе.
Жужа — псина, сучка (крашеная).
Васька — древний кот, незаконно оккупировал второй, нежилой этаж на пару с корешом, маленьким котёнком. Оба нелегалы и на продовольствие не стоят.

Так как пентхаус не готов, Хулио стелют в дедушкиной комнате, пока вышеупомянутый проходит лечебный курс в санатории. По доброте человеческой, по широте души (размах подобен матушке-родине) с Шумильена не берут денег за проживание. По крайней мере, пока он в статусе безработного. Единственное, что требуется, по причине частого отсутствия родителей (отец халтурит, мать учится) — исполнять роль гувернёра. Всего-то...

— Не переживай, Хулио. Не переживай, Хулио. Не переживай, Хулио, — повторял фразу Пётр, поглаживая Шумильена по спине, когда тот играл на приставке в футбольчик (проигрывал). Пётр, как ранее отмечено, имеет психологическую особенность — аутизм. Нормальное человеческое общение Пётр игнорирует, изъясняясь цитатами, фразами из кинофильмов и, когда ругается, инопланетными изречениями. Если он обращается, то подносит руку к лицу, говоря, к примеру: «ТУ-ТУ!» (любитель паровозиков). «Тутукать» будет до тех пор, пока не «тутукнешь» в ответ, иначе не отстанет.
— Хорошо, Петя, не буду переживать, — выдавил Хулио.
Только удовлетворённый Пётр отошёл, как послышался проходящий мимо поезд (дом стоял возле железной дороги).
— ТУ-ТУ! ТУ-ТУ! ТУ-ТУ!
— Ту-ту, ту-ту.
— Пассажиский, пассажиский…
— Пассажирский.
— Не наша?
— Не наша, Петька, не наша.
— Не переживай, Хулио.

— Пауль! Иди жрать кашу! — раскомандовался Шумильен, хозяйничая на кухне.
— Что за каша? — спросил Пауль, усаживаясь за стол.
— Какая разница? Вкусная.
— Мяу.
— Нет, нет. Давай не будем с утра пораньше выносить мозг? Ок? Приятного аппетита.
— Овсянка? Не люблю овсянку…
— Пауль.
— Мяу.
— Пошёл вон из-за стола.
— Ладно, больше не буду.
— Ешь молча. Ясно?
— Мяу.
— Всё! Время выписывать ремешок! — завёлся Хулио.
Сняв с брюк ремень, Шумильен погрозил им, делая последнее устное предупреждение, давая парню шанс реабилитироваться. Сия пантомима вызвала у ребятишек смех.
— Иди сюда!
— Мяу… Не надо! Ааа! Нет! Ыыы…
В слезах и с горящим задом Пауль покинул кухонное помещение.
— Ещё желающие?
Ответа не последовало. У детишек резко проснулся аппетит.
Шутки с Хулио, увы, чреваты...

Лёжа на кровати и читая книгу, Хулио предавался мечтам.
Тук-тук-тук.
— Да.
— Хулио? — В комнату вошёл Димьян. — Дружище, есть что почитать?
— Конечно. Могу дать личные сочинения. Меня многие хвалят, а кто нет — имеет дурной вкус. Интересно?
— Не, мне бы детективчик.

Тук-тук-тук.
— Хулио? Дружище, есть станок бритвенный?

Пять утра. Тук-туки.
— Дружище, дай одеколоном прыснуться.

Тук — Дай. Тук — Дай. Тук...

Давно не держав в руках перо, Хулио решил отдаться творчеству, однако малость не успел.
— Хулио, бездельник, попросить тебя можно? — обратилась Ди.
— Слушаю.
— Ты же художник?
— Вообще-то писатель.
— Неважно. Талантливый человек талантлив во всём. Помоги этой бездарности Паулю сделать рисунок. Тема: «Персонажи пушкинских сказок».
Рисунок получился на загляденье, и оценка — пять — тому свидетельство.

Когда Хулио размышлял, чем лучше заняться: чтением или сочинением, как услышал знакомый голос.
— Бездельничаешь, Хулио?
— Нет.
— Отлично. Попросить тебя хотела.
— Рисунок?
— Почти. Мне конспекты переписать нужно, а у тебя почерк красивый, но там фигня, страниц сорок…

Хулио хотел полежать. Тупо полежать.
— Бездельник, ты где?
— Здесь, — вышел в зал.
— Попросить тебя хотела.
— Чем могу?
— Ты же умный?
— Допустим.
— Мне нужно плакат сделать: перечёркнутую накрест сигарету, а под ней — предупреждающую надпись о вреде курения.
— Такая пойдёт: «Вдыхая — убиваешь себя. Выдыхая — окружающих»? — предложил, позаимствованную с рекламного щита, фразу.
— Супер. Её и напиши.

Хулио вкушал ароматный, свежезаваренный чай.
— Хулио! Покахонтас покакала, — зло улыбаясь, сообщила Люсиндра.

Хулио принимал душ.
— Хулио, долго ты ещё?
— А что?
— Покахонтас писать хочет.
Через минуту Хулио освободил ванную комнату.
— Ну, иди писай.
— Не-ха-чу.

Во время вечернего чая Хулио как-то не так посмотрел на Покахонтас. Косой взгляд обошёлся в десять минут истеричного рёва.

Хулио отжимался.
— Ты делаешь зарядку? — спросила Мария.
— Типа того.
— Зарядку, да?
— Да-да.
— Значит, зарядку?
— Зарядку, Мария, зарядку.
— Мм… А девочки не делают зарядку.
— Хорошо.

Глубокий вечер. Сидя на кухне, Хулио охранял порядок, пытался творить.
— Ты что, письмо пишешь? — подошла Мария.
— Типа того.
— Письмо, да?
— Угу.
— Письмо домой?
— Ну.
— Письмо, значит… домой. А что пишешь?
— Письмо домой.
— Письмо, да?

— Проснулась, Мария? — спросил Хулио в первом часу дня.
— Да, — улыбалась девочка.
— Беги умывайся, зубки чисти. И садись завтракать.
Завершив туалет, Мария, не переставая улыбаться, села за стол.
— Что-о-о?
— Чего такая счастливая?
— Ничего. Что-о-о? Ты смеёшься! Не смейся, а то защекочу!
— Ладно, ладно, не смеюсь. Мария, а сколько тебе лет?
— А-а-а, а я не знаю.
— Гм.
— Пауль знает!
— Хорошо, когда даешь, спроси у него.
Десять минут спустя.
— Я узнал! Узнал! Мне пять лет!
— Узнала. Мария, ты же девочка, к тому же королева.
— Ладно.
— Дык, сколько говоришь, тебе лет?
— А-а-а. Мм… Я забыл.

Дмитрий свет Сергеевич приехал после долгого отсутствия. Сей приезд Хулио ожидал, питая особые надежды.
— Ну что, будем второй этаж делать?
— Нет. Будем весь день валяться.
— Почему?
— У меня понос.

Какое-то время спустя.
— Ну что?
— Спина болит, валяться…

Миновала неделька.
— Ну?
— Плохо мне. Болею.
— Чем?
— Не знаю, вскрытие покажет.

Минус ещё парочку недель.
— Нездоровится?
— Ага.
— Валяться?
— Нет.
— Нет? — Хулио не верил своим ушам.
— Нет… Сегодня будем печь пирожки!
— Что? Какие ещё пирожки?
— С капустой.

Хулио предстояла нелёгкая задача — отвести Пауля и Савву на остановку школьного автобуса. Трудность заключалась в Савве. Парень закатил меланхоличную истерику.
— Ы-ы-ы… не хочу… ы-ы-ы… не хочу в школу… ы-ы-ы…
— Савва, истерика не поможет. В школу ходить надо.
— Ы-ы-ы… не хочу в школу…
— Савва, чай стынет.
— Ы-ы-ы…
— Савва.
— Не хочу...
— Чёрт! Мы же опоздаем!
— Ы-ы-ы…
— Хорош скулить, Савва?
— Не хочу… ы-ы-ы…
— Господи, смилуйся…
Внезапно парень успокоился, вытер слёзы и как ни в чём не бывало пошёл пить чай.

Ночь.
— Ма-моч-ка-а-а! И-и-и! Быльку! Налей быльку! Ма-моч-ка-а-а! — надрывалась Покахонтас.
— Началось, — проснулся Хулио. После пяти минут тщетных попыток уснуть заново пошёл по нужде. Выйдя из комнаты, заметил неладное — Жужу. Сучка лежала на кровати.
— А ну пошла на место! — рявкнул Хулио, спуская негатив, но псина спряталась под лестницей, что вела на второй этаж. — Я до тебя доберусь, зараза.
Справив нужду, лёг спать.
— И-и-и! Ма-моч-ка-а-а! И-и-и! — стонала Покахонтас.
— У-у-у! — аккомпанировала Люсиндра.
— И-и-и!
— У-у-у!
— А-а-а! — Хулио припекало. — Каждую ночь! Одно и то же! Одно и то же! Каждую ночь…
Ария за стеной затянулась. В бессилии что-то исправить, Хулио надел наушники, включил музыку. Через час пошёл по нужде. И снова возмутительная картина — Жужа сладостно спит на подушке.
— Это уже слишком, подруга!
Пинком под наглый зад псина отправилась ночевать на улицу. Отпустило. Заснул.
— Гав! Гав! Гав! — надрывался Бим. — Гав! Гав! Гав!
— А ну заткни пасть!
Две минуты спустя.
— Гав! Гав! Гав!
— Заткнись! Заткнись! Заткнись!
— Р-р-р-гав!
— Сука!
В сапогах, трусах и куртке Хулио выбежал на улицу. Отвешал Биму леща и снял с цепи. Пёс стремительно исчез.
— Ну, и ночка, — недоумевал Хулио, ложась в постель.
Через минуту во дворе развернулась собачья потасовка. Бим бился с двумя кобелями, что пришли к Жуже, которая текла. Взяв палку, Хулио выбежал на улицу и прогнал четвероногих гостей.
Спать ложиться было бессмысленно, так как через полчаса ожидала нелёгкая задача…

Ночь. Пётр играл в видеоигру, громко хихикал.
— Петька, — вышел Хулио, — Хохотунчики убил. Тишину поймал.
— Не переживай, Хулио.