Биосталь Глава V На вершине

Глава V На вершине

Когда Грушин пришел домой, он внезапно для себя обнаружил, что обычная вечерняя тишина в этот вечер обошла его стороной. На кухне было слышно чей то бурный разговор. Пока Грушин раздевался, ему даже показалось, что там затевается ссора. Он поспешил умыться и пошел смотреть, что же там такое происходит.

За столом сидели двое – Нина и маленький, но очень живой старичок. Лицо его напомнило Грушину маслянистую курагу, к которой приклеили пегую куцую бородку. Когда Грушин вошел, он выкрикивал «они не поверили!» и жестикулировал руками, сотрясая ими воздух, видимо взывая к вышним силам, дабы они подтвердили, что не верить ему было неслыханным делом.

- Добрый вечер: сказал Грушин

В этот момент раскрасневшееся лицо старичка вздрогнуло от неожиданности и повернулось к Грушину. Он перестал жестикулировать и громко дыша, погладил несколько раз бороду.

- Молодой человек, Нина про вас мне рассказала, присаживайтесь, попейте с нами чаю. Меня после дороги жутко мучает жажда, заодно послушаете умные мысли. Сейчас их мало где можно услышать.

Нина встала за кружкой и налила Грушину чай, пока тот усаживался.

- Алеша, знакомьтесь, это Эдуард Иосифович, профессор Научно Исследовательского Историко-Археологического института. Прибыл к нам с целью подтвердить некоторые факты связанные с периодом правления царя Митридата, в честь которого названа гора, здесь в Керчи.

- Нина, вы умаляете мою цель. Тут и так все давно подтверждено мною же, и на самом деле Жванский и Григорьев просто зря тратят на это мое время. Моя миссия здесь – обозначить и документально подтвердить размеры некрополя, обнаруженного под горой Митридат. Хотя факты, основанные на моих изысканиях и не требуют подтверждения, руководство НИИ как всегда решило по своему. А впрочем, давайте все вместе прогуляемся? Вы уже были на горе Митридат Алёша?

- Нет еще не был, честно говоря я о ней ничего не знаю.

- Да вы что?! Вы в Керчи и ни разу не поднимались на Митридат? Нина – что за упущение? Вы что ему не рассказывали?

- Не успела Эдуард Иосифович, не успела еще.

- Ну так самое время. Давайте пройдемся, хотя бы до подножья лестницы, мне и самому не терпится заняться работой. Как никак у меня всего двое суток.

- Может быть уже завтра? – спросил Грушин, глядя на полную кружку горячего чая.

- Это не далеко, пойдемте, в доме становится не выносимо душно, надо подышать свежим воздухом.

Вот так, с легкой руки Эдуарда Иосифовича все собрались и отправились к Горе Митридат. На улице было тихо и свежо, но был уже поздний вечер и начинало смеркаться. Когда они подошли к лестнице ведущей на гору, включились фонари.

- Поздновато для подъема – пробубнил Эдуард Иосифович.

- Ну так уж и быть, пока мы здесь, хотя бы расскажу вам о том, что там – наверху.
 
Год назад, в очередной командировке мы обнаружили, что под верхним археологическим слоем скрыт  некрополь. Весь этот год я был занят изучением Греческих Мифов и истории Баспорского царства, до самого ее исхода и смерти царя Митридата. Найденные мною факты, собранные воедино доказывают, что здесь под горой находится не менее трех тысяч склепов, из которых удалось исследовать пока что не больше сотни. Свое название гора получила в честь понтийского царя Митридата, который правил городом Пантикапей, располагавшимся здесь около 136 лет до н.э.

Грушин пока слушал, стоял и смотрел на каменную лестницу, которая поднималась к самой вершине горы.

- А что там – на вершине? – Спросил он, указывая рукой туда, где в наступающих сумерках уже почти ничего не было видно, но едва различимо выглядывало нечто высокое, стремящееся в небо.

- Там, на вершине, на высоте 92 метров над уровнем моря остатки города Понтикапей. Храм Афины, с потрясающими барельефами, созданными античными мастерами из белого мрамора. И кроме того на ней же в 1944г был установлен Обелиск Славы, который сейчас еще можно различить, несмотря на сгущающуюся темноту. Место для памятника выбрали не случайно. История древнего мира сходилась на этой горе так же как и история нового времени. Здесь, во время великой отечественной войны, проходили жестокие бои за освобождение Керчи. И гора Митридат была важнейшим стратегическим рубежом. Рядом с Обелиском Славы горит вечный огонь, который напоминает нам о тяжелых событиях того времени.
Сделав долгую паузу Эдуард Иосифович проговорил:

- Это место, где воедино сходятся нити истории, словно нити паутины, они сплетаются и ведут сюда, к горе Митридат. С античных времен, с полузабытых мифов и до нашего времени. Эта гора хранит в себе великие тайны.

- Что же великого в этих развалинах, которые там, наверху?

- Это не просто развалины Алеша, это не прочитанная книга, это не рассказанная до конца история. Кроме того это памятник античной культуры. Нужно быть крайне невежественным обывателем, чтобы назвать это все развалинами. И я уверен, что вы поменяете свою точку зрения, как только подниметесь и увидите все своими глазами.

- А лестница? – спросила Нина. Расскажите нам про лестницу Эдуард Иосифович.

- Лестница? Нина, я же вам подробно рассказывал про нее в свой прошлый визит.

- Так то оно так, но я боюсь, что могу упустить какие нибудь детали – вот
например эти маленькие колонны, поддерживающие перила, не могу вспомнить как вы их назвали. – сказала Нина и смущенно улыбнулась.

– БА ЛЯ СИ НЫ – медленно проговорил Эдуард Иосифович, с умнейшим видом, после чего почесал свою бородку и завел рассказ про лестницу на гору Митридат.

- Лестница эта состоит из 436 ступеней. Кроме нее, никакого другого способа подняться вверх нет. Она была построена еще в 1840г., и с тех пор каждый, кто хочет оказаться на вершине, должен пройти по ней от начала и до конца.

Грушин, пока слушал Эдуарда Иосифовича, про себя начал считать, и высчитал, что 436 ступеней примерно эквивалентны подъему на 22 этаж. Двадцать второй этаж, подумал он – так высоко я еще ни разу не поднимался.

- Лестница - не просто функциональный способ подняться наверх, она сама по себе представляет историческую ценность. Ведь не зря ее проектировал Итальянский архитектор Александр Дигби. Смотря на нее снизу-вверх, мы видим, что примерно через каждые 30-40 ступеней лестница уходит вправо и влево, огибая смотровую площадку посередине. Таких площадок по пути вверх всего четыре. Они украшены балюстрадой с каменными перилами и миниатюрными колоннами - балясинами. Все это сделано из белого мрамора, а справа и слева на высоких каменных поручнях стоят фонари. Выше четвертой смотровой площадки лестница сужается в два раза и идет дальше до самой вершины, с небольшими площадками для отдыха шириной в две ступени, через каждые пятнадцать.

- То есть выбора нет – хочешь подняться наверх - путь туда только по этой лестнице. Так?

- Да именно так. – Сказал Эдуард Иосифович.

После этих слов он отошел к свету фонаря и сделал какие то записи у себя в блокноте.

- Рядом с объектом моей работы лучше думается. Завтра утром начну работу там наверху. Я думаю сейчас нам стоит пойти обратно домой, потому что становится все темнее и прохладнее. Боюсь как бы не простудиться. Иначе вся моя работа пойдет на смарку.

- Пойдемте – Сказала Нина и взяла Грушина под руку.

Когда они пришли домой, Эдуард Иосифович сразу отправился в свою комнату, и судя по отсутствию оттуда каких-либо звуков, тут же уснул. Нина с Грушины были рады такому стечению обстоятельств. Они провели некоторое время на кухне. Пока Грушин ужинал Нина рассказала ему об Эдуарде Иосифовиче и о его прошлом визите в Керчь. Как и в это раз – он приезжал всего на несколько дней, но шуму навел столько, что и на целый месяц хватило.

- Нина давайте завтра поднимемся на гору? Я теперь просто обязан посмотреть, что там наверху, чтобы перестать чувствовать себя невеждой в глазах Эдуарда Иосифовича – Сказав это Грушин лукаво улыбнулся и подмигнул Нине. Та улыбнулось ему в ответ.

- Конечно пойдемте. Давайте с самого утра, после завтрака. В это время там обычно не много людей. Можно без суматохи провести там время.
На том и порешили. Поужинав они отправились в спальню Нины, где провели замечательную ночь.

Проснулись они от громкого ворчания Эдуарда Иосифовича. Из ванной комнаты было слышно какие то отрывки фраз «Чертово… запропастилось… ну где же?! собака… о мыло!… эх Нина, Нина добрая душа…» Грушин не удержался и громко хохотнул, чем видимо спугнул Эдуарда Иосифовича, и тот мгновенно затих. Тем временем Грушин оделся и тихонько пробрался в свою комнату. Спустя пару минут к нему зашли Нина. Она сказала, что Эдуард Иосифович поспешил заняться работой и уже ушел.
Нина с Грушиным не спеша позавтракали и как и договорились вчера вечером, оделись и сразу отправились к горе Митридат. На улице было не очень людно. Ведь в воскресенье утром мало кто спешит по делам, большинство людей еще нежатся в своей кровати.

Дойдя до лестницы и ступив на первую ступеньку, Грушин вдруг заметил, как колыхнулся легкий туман, распростершийся тонким покрывалом у основания лестницы. Он был почти что не заметен, особенно если его не тревожить. Но стоило только шагнуть вперед, как он разбегался в стороны, оставляя на том месте, волны, сотканные из тончайшей дымки. Это явление заинтересовало Грушина. Он остановился и позвал Нину, которая уже успела подняться на несколько ступеней выше. Когда она обернулась, внезапно, солнце, скрывавшееся все это время за плотными рядами облаков, вырвалось из окружения. Яркие лучи его ослепили Грушина, который отведя глаза, отчаянно заморгал, пытаясь избавиться от синих пятен перед ними. Спустя мгновение, он показал рукой вниз, проговорив – Нина, поглядите-ка сюда. Но когда он сам опустил глаза на то место, никакого тумана там уже не было.
Пройдя несколько пролетов они остановились на смотровой площадке. Вид с нее был потрясающий, но с вершины горы должен быть еще лучше, поэтому немного отдохнув, продолжили подъем.

Когда они поднялись на самый верх, и последняя ступенька лестницы осталась позади, шаг, который вывел их из непрекращающегося движения вверх и вперед – движения к цели, завершился, и открыл для них вид на площадь с величественными памятниками времени. Этот подъем – как символический труд, работа в напряжении, без которой нельзя было добраться до вершины, нельзя было достичь цели. Каждый, кто поднимался должен был приложить к этому усилия, которые окупались сполна, стоило только преодолеть последний рубеж.

И вот, когда нога Грушина ступила на широкую каменную площадку, которой заканчивалась лестница, он почувствовал, как расширился его мир, как маленькие дома, дороги и люди остались там внизу, позади, как открылись со всех сторон горизонты, скрывавшиеся ранее за этими зданиями и их заборами.
 
Свежий утренний ветерок, не знавший преград, здесь – на вершине, носился в хаотичном танце, радуясь своей свободе. Почувствовав его дуновении, Грушин ощутил холодный животный страх, который встал где-то там, позади него. Казалось стоит только повернуться, и он обхватит тебя своими липкими лапами и сбросит вниз, туда где нет горизонтов, туда где дома и заборы закрывают пути.

Грушин поспешил отойти подальше от лестницы. Боясь обернуться, он чувствовал, что вот этот долгий путь, проделанный с усердием наверх – ступенька за ступенькой, путь к цели, к вершине, что вдруг он может оказаться сиюминутной дорогой вниз. Это была какая-то психологическая засада. Он внутри себя боялся, что любая неосторожность, не осмотрительность или отвлеченность, даже просто не осведомленность, может покачнуть его назад, отдать в руки ужасу и он споткнувшись кубарем скатится по этой лестницу вниз, и упадет к ее подножью, не в силах встать, но в то же время не в силах отвести взгляд, он будет наблюдать, как белый и липкий туман окутает его со всех сторон и растворит в себе.

Отойдя от лестницы, Грушину полегчало и в голове его просветлело. Он вздохнул полной грудью и хорошо осмотрелся. Правее – величественно возвышался монумент воинской славы. Он задержал на нем взгляд на некоторое время.

- Обелиск славы – проговорила Нина. Спорное сооружение. С одной стороны, дань героям – простым людям, морякам и войнам, погибшим в Керчи в боях за освобождения Крыма, а с другой - памятник безбожному варварскому невежеству того времени.
- Это почему же, Нина? С виду это просто обелиск, вокруг которого стоит несколько артилерийских орудий. К чему вы говорите про безбожных варваров.

- Мало кто знает… Но в конце сорок четвертого, этот памятник сложили солдаты девятого батальона Киневского, из камня Троицкого собора, который в то время был главным храмом Керчи. Его полностью уничтожили, не оставили ничего! И обелиск из этого бело серого камня теперь видно далеко за пределами нашего города.
Нина поежилась, обхватив себя руками и продолжила:

- Трудно говорить об этом. Ведь мой дедушка воевал  здесь в сорок третьем. Он отстаивал эту высоту в течении многих дней. После окончания войны он говорил мне «Нина, я молил бога, чтобы мы продержались еще день, еще хоть час, мы должны были отстоять город» Он молился богу!, Богу, храм которого разрушили, чтобы поставить этот обелиск, понимаете?. И приходя сюда, я смотрю на вечный огонь и меня каждый раз передергивает. Вторгнуться в святое место, разрушить его, чтобы возвести из его камня памятник погибшим на этой войне. Это ужасно нелепо. Ведь люди до сих пор ходят в церкви, молятся за своих дедов, которые воевали здесь, а в то же время память их подвигу сложена из обломков этой веры. Это очень трудно понять.
Грушин, слушая Нину складывал в своей голове слова и ответил ей после недолгого молчания.

- Печальная аллегория – Обелиск в память о смерти, из обломков веры в бессмертие. Мне честно трудно все это осознать, у меня в семье никто не воевал. Дедушка был инженером и работал в Москве на нужды фронта, а бабушка пропала без вести в самом начале войны… Давайте пройдемся, хватит уже стоять на одном месте!

Они прошлись мимо памятника к смотровой площадке, с которой открывался замечательный вид на море. Слева видно было порт и корабли у причала – в основном это были небольшие грузовые суда и несколько паромов. На одном из таких паромов Грушин как раз прибыл в Керчь. А справа ширилось море и уходило туда вдаль, к самому горизонту, где смыкалось с небом в мягкую спокойную линию. Как все же приятно вот так смотреть вдаль, не встречая взглядом никаких препятствий. Жаль, что в наше время это случается так редко.

Обняв Нину за талию Грушин, едва улыбался уголками глаз. Он смотрел туда - вдаль, за горизонт и прислушивался к себе. Ему было так спокойно, так хорошо здесь и сейчас. Что то подобное ощущала и Нина внутри себя. Резонанс их чувств на несколько мгновений сделал их в этот момент абсолютно счастливыми.

- Алёша, пойдемте к храму Афины, те самые развалины ради которого мы поднимались сюда.

- Идём – ответил Грушин, и все еще придерживая Нину за талию неспешно зашагал к площадке, на которой располагались остатки некогда величественного здания.
Подойдя к входной группе храма, которая очень хорошо сохранилась, и представляла собой шесть колонн, на которых был закреплен треугольный остов крыши, они ничуть не удивились, когда увидели там Эдуарда Иосифовича. Он яростно чиркал карандашем в своем блокноте, при этом, как обычно ритмично жестикулировал и никого вокруг не замечал.

- Вот и наш великий ученый – сказал тихо Грушин. - Занят великим делом, определенно так.

- Эдуард Иосифовиич! – Громко и четко сказала Нина.

- О! Нина, Алёша! – который сейчас час? Я совершенно потерялся во времени.

- Половина двенадцатого.

- Это еще приемлемо, время есть. Ну как вам оно? – Спросил Эдуард Иосифович и расставил руки по ширине площадки, где располагался храм.

- Очень хорошо сохранился – Ответил Грушин.

- Скажем так, его хорошо сохранили и отчасти отреставрировали. Это псевдопериптер – посмотрите, что примечательно 6 колонн спереди и шесть сзади. Слева и справа его крышу подпирает еще  ряд колонн. Такой тип храма встречается не часто и отличается от периптера одним рядом колонн по бокам. У периптера же колонные идут в два ряда. Вот здесь видно, что осталось от колонн правее входа в храм. Вы только подумайте – его построили до нашей эры! Взгляните на его Антаблемент*. А в особенности на барельефы, украшающие фронтон*.

Грушин не понимал половину слов Эдуарда Иосифовича, он просто следовал взглядом за его рукой. Конечно, желание разобраться в этих названиях было, но спрашивать, и снова прослыть невеждой перед ним ему не хотелось.

Когда тот указал на верхнюю треугольную часть храма, которая находится прямо над колоннами, взгляд Грушина приковал барельеф на ней. В гладком камне было выбито изображение женщины, указывающей на паука, висящего на паутине. Это было так не обычно, за эти выходные он ни разу не вспоминал о своей работе, и вот – здесь, его настигло напоминание о ней, в виде этого античного барельефа.

- Очень интересный барельеф, проговорил Грушин указывая на него. Я так понимаю, за ним скрыта какая то история?

- Миф – ответил Эдуард Иосифович. Один из Греческих мифов. Афина и Арахна.

- Я к сожалению не силен в мифологии, на моей памяти только подвиги Геракла, и то не все. А это изображение для меня и вовсе загадка.

- Я вам расскажу. В этом мифе одна женщина, по имени Арахна, которая умела прясть изумительные полотна, возгордилась своим ремеслом и воззвала к самой Афине - Палладе, чтобы доказать ей свое превосходство. Афина откликнулась на вызов, в желании раз и навсегда поставить на место эту гордую женщину. И начали они ткать. И ткали, пока каждый из них не закончил свое полотно. Полотно Афины было прекрасно – изумительно! Оно светилось и переливалось, рассказывая о жизни Богов и их великих деяниях. Полотно же Арахны было не менее красивое. Оно было выполнено так же ловко и умело, но содержание полотна привело Афину в бешенство. Арахна изобразила на нем Богов, объятых людскими пороками, извратила их величие и унизила их. Страшно разгневалась Афина и разорвав работу Арахны, ударила ее челноком. Несчастная Арахна не вынеся такого позора, свила веревку и повесилась. Афина же, увидев это, освободила ее из петли и сказала:

- Живи непокорная. Но ты будешь вечно висеть и вечно ткать, и будет длиться это наказание и в твоем потомстве.

После этого Афина окропила Арахну соком волшебной травы, и тотчас тело той сжалось, густые волосы упали с головы, и обратилась она в паука. Вот такой миф скрывается за этим барельефом.

- Спасибо, сказал Грушин. А ведь пауки и правда искусные ткачи. Мы до сих пор не можем получить ничего более прочного и эластичного чем паутина кругопрядов. Моя работа сейчас как раз непосредственно связана сейчас с решением этой проблемы.

- Чем же вы связаны с пауками Алеша?

- Ну, если вкратце – я сейчас работаю с геномом паука кругопряда. И основная цель моей работы – научиться получать максимальное количество паутинного белка. При достижении цели мы сможем применить его во многих областях промышленности, в медицине, в спорте и еще много где. Более подробно, если бы даже хотел – не могу рассказать, т.к. связан СОНом*.

- Вы Алексей залезли на территорию богов. Уж не знаю, что вы там делаете с геномом паука, но побойтесь высших сил. Нам людям не следует открывать некоторые двери, потому что за ними как в шкатулке Пандоры мы найдем только горести и печали, благо, если там во тьме мы сможем разглядеть надежду, иначе лежать нам всем вот под этим холмом.

- Я… – начал говорить Грушин

- Не перебивайте! Я хочу вам немного рассказать о том, для чего на самом деле я сюда прибыл. Моя миссия, как я говорил ранее – подтвердить размеры некрополя под нашими ногами. Так думает и мое начальство. Но я уже нашел подтверждение этому, еще в прошлый мой визит в Керчь, когда мы открыли первые десять склепов. Так вот – здесь, под горой Митридат находятся каверны, которые скрывают от нас по моей оценке от трех до четырех тысяч склепов с мертвецами. И моя настоящая цель здесь – это разобраться в том, что привело этих людей к гибели. Это не простой некрополь, это целый подземный город. Смерть застала их внезапно и была очень мучительной. Многие из них пытались бежать, мы находили их останки в коридорах. Но большинство встретили смерть на своих местах. Они лежат там, у себя - в ужасающих, скрюченных позах на полу, или прижавшись к стене. И даже спустя столько времени, смотря на их останки я вижу, как в иступленной агонии они вжимаются в стену всем телом, при этом судорожно поднимая руки на уровне глаз, словно пытаясь защититься от чего то материального…

Я так же, как и вы связан обязательствами и не могу раскрыть свои исследования полностью, но знайте - эти люди успели оставить послание, из которого следует, что они открыли шкатулку Пандоры. Еще до нашей эры они навлекли на себя великие беды, потому что дверь, которую они распахнули надо было держать на замке. И вам я рекомендую не связываться с геномом кругопрядов, какие бы благие цели вы не преследовали. Не весть куда вас может завести эта дорога. Попомните мои слово Алёша!

Слушая Эдуарда Иосифовича Грушин с каждым словом становился все более хмурым. Ему совсем не по душе пришлись его слова. В особенности столь красочное описание тысяч мертвецом прямо у них под ногами и это нелепое предостережение.
Эдуард Иосифович же окончив свою лекцию усердно потер ладонью морщины у себя на лбу, посмотрел в блокнот, после чего быстро откланялся и пошел дальше заниматься своими делами.

Нина с Грушиным еще некоторое время провели на горе, рассматривая остатки строений рядом с храмом Афины, после чего, когда время перевалило за полдень, стало слишком людно. Это приятное ощущение свободной и свежей - уединенной тишины, которое все это время не покидало Грушина, пропало, а на его место пришел шум и гомон людских голосов.

Спустя час они уже обедали в уютном кафе у побережья. Там они не спеша поели и отдохнув пошли гулять по городу. Вернулись домой, когда уже наступила полночь, уставшие, но довольные. Они не сговариваясь разделись и плюхнулись на кровать. После такой долгой прогулки у Грушина немного кружилась голова и хотелось спать, но близость Нины, такой теплой и желанной не дала ему это сделать. Уже в середине ночи в бессильном блаженстве Грушин прикрыл глаза и сразу же отключился.

К счастью, Эдуард Иосифович, про которого Нина с Грушиным благополучно забыли, пришел домой гораздо раньше, и перекусив остатками вчерашнего ужина, найденными в холодильнике, отправился спать. И к моменту, когда они пришли, он уже как несколько часов мирно посапывал у себя в кровати.