Биосталь Глава VI Сон Грушина

Глава VI Сон Грушина

Примерно через час после того, как Грушин уснул, в комнату пробрался сквозняк. Он залетел в окно столовой, откуда через коридор проник в спальню. В спальне он не задержался. Со свистом пронесся вдоль стен, и вышел через форточку, с жутким скрипом захлопнув ее за собой. Сквозняк принес с собой холод, который через некоторое время разбудил Грушина.

Проснувшись, Грушин долго кутался в одеяло, но уснуть снова так и не смог. Окончательно потеряв сон, он встал, чтобы одеть что-нибудь потеплее, а когда переоделся, пошел на кухню утолить жажду. На кухню он прошел на ощупь, не включая свет. Подойдя к сушилке и потянувшись за стаканом, он вдруг заметил, что вокруг было очень светло. «Странно», подумал Грушин, - откуда столько света?  Набрав себе воды, он повернулся к окну, и тут его взору открылась очень необычная картина:

Немного ниже подоконника, по ту сторону окна стелился туман. По нему словно по воде медленно пробегали волны, когда легкий ветерок тревожил его гладь. Над ним - на фоне звездного неба, плыла по воздуху убывающая Луна. Ее свет отражался туманом, отчего тот, словно сам становился его источником. Мягкое белое свечение наполняло кухню, перетекая в дом сквозь оконные стекла. 

Грушин пил и смотрел в окно, наблюдая за этим явлением. Ему захотелось открыть дверь и выйти в туман, но страх неизведанного остановил его. Он чувствовал себя защищенным, пока стоял здесь в стенах дома, по ту сторону тумана. Понаблюдав еще несколько минут, он поставил стакан на стол, закрыл плотно шторы и пошел спать. В окнах спальни был виден тот же туман, но с этой стороны, свет луны закрывала тень дома и не было такого свечения. Тем не менее Грушин зашторил окна и лег в кровать. Заснув, Грушин провалился в беспокойный сон, который возник из смутных образов прошедшего дня. Все смешалось – Нина, гора Митридат, Эдуард Иосифович со своими мертвецами. В конце концов Грушин провалился куда то глубже – в сон, который как казалось ему и не был сном вовсе.

                СОН

Он лежал здесь, рядом с Ниной на кровати. Что-то заставило его встать и одеться. Одевшись он вышел из дома. В полной тишине, сквозь холодную Керченскую ночь он идет к горе Митридат. Подойдя к лестнице, он замечает, как вокруг него начинает клубится туман. Он поднимается выше и выше по ступеням, туман следует за ним. И вдруг ему становится страшно. Страх превращается в беззвучный ужас. Грушину хочется бежать. В оцепенении он медленно оглядывается назад, а там только белое марево тумана под его ногами и дальше трех ступенек ничего не видно. Он поворачивает голову обратно, и тут теперь тоже видно не дальше, чем на шаг впереди. Грушин делая над собой неимоверное усилие, собирает волю в кулак и делает шаг вперед. Он продолжает идти вверх в этой холодной и липкой молочной тишине. Ему трудно сориентироваться во времени. Он идет и идет, и уже кажется, что так вечно он будет идти по этой лестнице, как вдруг туман перед ним рассеивается и Грушин ступает ногой на идеально гладкий мрамор площади. Там впереди него высится величественный храм Афины, тот самый, развалины которого он видел днем.

Грушин входит внутрь, туман следует за ним по пятам. Пройдя между колонн, он попадает в громадное помещение, не соизмеримое с внешними размерами храма. Впереди, в ослепительно белом свете он видит тела. Подходя все ближе и ближе он разглядывает их. Там, на массивном каменном ложе, в свете тысячи солнц совокупляются Афина и Зевс. Чем ближе он подходит, тем ярче становится свет. В исступленном страстном экстазе свиваются их тела, и в этот миг сонм ослепительных искр разлетается со вспышками во все стороны. Моментом позже Афина чуть наклоняет голову в сторону Грушину и зовет его одними губами. Подойдя ближе, Грушин чувствует жар от сияния, исходящего от ее божественного тела. Он чувствует себя голым и уязвимым здесь и сейчас. Оглядев себя он понимает, что и правда полностью обнажен и кроме того испытывает непреодолимо раболепное желание подчиниться этой женщине.

Резко, в короткий момент времени это желание переполняет его и захлестывает с головой. Он в буквальном смысле захлебывается им. Оно душит его. Ему трудно стоять на ногах, и он падает на колени, преклоняясь перед светом впереди него.

- Ты пришел смертный, раздается голос Афины. Он исходит отовсюду и проникает в самое сердце, не оставляя в нем ничего, кроме неумолимого желания служить и подчиняться ему.

Грушин борется с онемением, сковавшим его тело, он старается распрямиться, и что-то сказать, но губы не слушается его. Некоторое время он находится в оцепенении, сжавшись в клубок и обхватив руками колени. Он испытывая жесточайшее смирение, в ожидании услышать ее голос снова.

Потом это все вдруг проходит, и Грушин с удивлением понимает, что может управлять собой.

-Говори же, пока можешь.

- Где я госпожа? Выдавил из себя Грушин, облизывая языком пересохшие губы.

- Ты на Олимпе смертный. Ваш род давно забыл сюда дорогу.
 Я привела тебя сюда, теперь же слушай!

Грушин, обхватив свои дрожащие колени руками, внимал ее голосу:


Как смел использовать проклятое творение мое?
Накликал ты беду на смертный род.
Беда же та страшней Пандоры будет.
И в этот раз Надежду не удастся вам спасти.

Знай, проклятие мое сильнее остального.
Нет у него преград.
И оскверненное же тьмою расползется,
все что коснется сущности его.

Не вмешивалась я в дела людей.
Но коли я сойду на смертный мир, то знай,
что под горою Митридат три тысячи лежат,
и всем туда дорога.

Как Прометей укравший пламя у богов,
ты глупый смертный выкрал знанья о творении.
Ты подсмотрел, мой сон, но слеп им в управлении.
Лишь часть узрев, ты возгордился выше своего.

За то, получишь ты сполна награду!

Когда последние слова слетел с губ Афины, она легким движением руки махнула в сторону Грушина, отчего тот, подхваченный могучим вихрем вылетел из храма. Ветер бушевал за его спиной, пока он сломя голову бежал к лестнице.

Подбегая к ступеням, Грушин получил мощный толчок в спину, и не в силах удержать равновесие, покачнувшись оступился. В ужасе, он полетел кубарем с лестницы вниз. Казалось вечность прошла в этом непрекращающемся падении – удар за ударом, за которыми следовали боль и стиснутые зубы и снова удар, а за ним снова боль, и так бесконечно.

Когда он в последний раз ударившись о землю, скатился к подножью лестницы, ему казалось, что ни одного живого места не осталось на его теле. Пока он неподвижно лежал, скрипя от боли зубами, к нему потихоньку, со всех сторон начал подбираться туман. Сначала незаметный, чуть прозрачный, а потом все более плотный и настойчивый.

Грушин смотрел на туман и понимал, что чего бы ему это не стоило, нужно подниматься и уходить отсюда. Но он не мог. Все что от него сейчас осталось – это боль и бессилие. И в этом бессилии он лежал и наблюдал, как туман все ближе подбирается к его телу. Через некоторое время он был уже совсем рядом. Извиваясь, туман поднялся к его лицу и стал медленно стекать ему в рот. Спустя мгновение туман был везде. Он застилал Грушину глаза, забивался в нос, заползал в уши, обволакивал всё его тело, от сухих холодных пяток, до кончиков волос на его голове. Грушин пытался сопротивляться. Сомкнув губы, он задержал дыхание и зажмурил глаза. Таким образом он старался не дать ему овладеть собой. Но все эти усилия были тщетны. Липкий и холодный – туман, заползая в Грушина вытеснял из него боль и страх, оставляя вместо них только холод и безразличие. Грушин не мог больше сопротивляться. Ничего больше не чувствуя, он остатками сознания все же понимал, что прямо сейчас он теряет самого себя, и в какой-то момент цепляясь за последнюю соломинку разума, он попытался закричать, в желании этим криком обозначить себя в этом мире. Но, Грушина уже не было. На том месте, где он лежал, теперь мерно колыхался холодный и плотный, липкий и мокрый - туман.

Сразу же после этого Грушин проснулся. Он не кричал, нет, он с открытыми глазами и бешено колотящимся сердцем лежал, молча уставившись в потолок.