Гибель богов три минуты восторга и пять часов его

«Гибель богов» – три минуты восторга и пять часов его ожидания!
Могу похвастаться, от музыки Вагнера я сегодня испытала восторг и душевный трепет. Минут за двадцать до конца оперы «Гибель богов» я дождалась музыки, от которой дрогнуло мое сердце и мурашки побежали по коже. Это погребальное шествие с телом подло убитого Зигфрида. Всего несколько минут потрясающего торжественного звучания всего оркестра с мощными ударами литавр и воодушевляющим призывом духовых – тутти! Но ради них стоило просидеть пять часов в ожидании! И как-то эти часы для меня незаметно пробежали. И почему-то весь спектакль было весело. С одной стороны, возникшее на «Валькирии» ощущение сходства сюжета опер тетралогии «Кольцо нибелунга» с американским сериалом «Санта-Барбара», на «Гибели богов» только усилилось. Более того, во втором и третьем казалось, что смотришь уже не американский, а бразильский сериал, где все интригуют против всех, предают, подставляют, коварно убивают, а потом заламывают руки и начинают страдать по утрате возлюбленного… А еще невозможно было отделаться от впечатления об автобиографичности второй половины сюжета оперы «Гибель богов», ведь Вагнер славился своими амурными похождениями с женами друзей и благотворителей. Одному из них, уведя у него жену, он заявил: «Мне она нужнее!». А навязчивая идея о кольце и несметном богатстве тоже у Вагнера не случайна. Он всю жизнь был вечно в долгах, которые не просто не любил отдавать, а принципиально не отдавал. Большую их часть выплатил за него его главный покровитель баварский король Людвиг Второй.
А еще я объясняю удивительное ощущение эйфории на длиннющей опере Вагнера тем, что, перед последней оперой из тетралогии «Кольцо нибелунга» – «Гибель богов», я решила все-таки освежить в памяти то, что знала о Вагнере с детства, что читала, готовясь к урокам музлитературы в музыкальной школе. И я поняла, что сам Вагнер, развивая идею об опере как музыкальной драме, считал оркестр главным действующим началом в ней, а певцов лишь дополняющими его инструментами, необходимыми аниматорами для реализации сюжета. Поэтому мне стало совершенно все равно, как поют солисты, главное, что поют, я стала слушать оркестр и читать титры перевода. И возникло ощущение полного комфорта, за исключением первых пяти минут третьего действия, когда почему-то пропали титры. Такая отстраненность от певцов и сюжета, общий взгляд на действо позволили увидеть забавную картинку во втором и третьем действиях. Во втором огромные истуканы, слегка склонив головы, бесстрастно наблюдали за кипящими на земле страстями, где суетились жадные, коварные, мелкие людишки, даже герои там были какие-то убогие, не настоящие. Позы колоссов словно говорили: «Во, интересное кино! Никогда такого не видел!». Один даже голову свою снял и на колени положил, чтобы лучше все разглядеть. А в третьем действии стало откровенно смешно, потому что разобраться в причинно-следственных связях событий было еще труднее, чем в детективах Дарьи Донцовой, где куча персонажей и целый лабиринт немотивированных сюжетных ходов. Когда закололи Зигфрида, и он, умирая, начал призывать любимую Брунгильду, которую он недавно так необъяснимо предал, я подумала: «Никак не поймешь этих мужиков. Живет с одной, любит другую, изменяет обеим, и предает тоже». Ну, натуральная «Просто Мария» или «Рабыня Изаура»!
Из всех пяти с половиной часов музыки мне понравилось минут тридцать, я бы их для себя выбрала в отдельный музыкальный дайджест и, возможно, послушала бы еще раз. Про остальное я бы сказала словами своего друга и начальника: «Тягомотина редкостная». Меня, конечно, осудят любители Вагнера. Но я, следуя их советам, решила прошерстить Интернет на предмет информации о Вагнере и его нибелунговских операх, в надежде найти ответ на вопрос, почему музыка «Кольца» меня не трогает. Только утверждения, что Вагнер – гений, а его оперы – потрясающие творения мне недостаточно.
Прежде всего, я привыкла доверять своим чувствам, глазам и ушам, и уверена, что в произведениях любого жанра и вида искусства всегда можно уловить, каким человеком был их создатель. Да и с пиететом к авторитетам у меня напряг. Имея в «домашнем пользовании» профессуру, лауреатов Государственной премии, журналистов, о творчестве которых пишут в учебниках, трудно принимать все на веру. Да и единственная полезная мысль, которую я вынесла из стажировки в Соросовском университете в конце девяностых, гласила, что цель высшего образования – научить человека формировать собственную точку зрения по любому вопросу. Вот я и попыталась разобраться
Мои ощущения не обманули. Не зря меня оставляла равнодушной музыка этой политизированной и пронизанной идеологией тетралогии важнейших, как считал сам Вагнер, опер – «Кольцо нибелунга». И мое счастье, что оставила только равнодушной. То, что Вагнер был злобным, жадным и неблагодарным человеком, не возвращал долги, уводил жен у друзей и благодетелей, никогда не было тайной. Об этом я читала еще в юности. Раньше только умалчивали о его патологическом антисемитизме, националистических устремлениях и социалистических взглядах, о его участии в революциях, в частности, в Дрезденском мятеже 1849 года (вместе с русским анархистом Бакуниным, с которым он был довольно близко знаком, тот был вхож в дом Вагнера), после которого он бежал в Цюрих, где почти что сразу начал писать либретто и музыку «Кольца нибелунга». В 1850 году, он написал первый вариант памфлета «Еврейство в музыке», где говорил о своем инстинктивном неприятии евреев и сравнивал их с неприятными насекомыми и грызунами, которые подлежат истреблению. Вагнеру приписывают и авторство фразы об «окончательном решении еврейского вопроса» путем физического уничтожения. Считается, что эту антисемитскую и националистическую германскую позицию он сознательно воплощал в «Кольце нибелунга». Например, злой карлик Миме из оперы «Зигфрид», по замыслу композитора, был олицетворением мирового еврейства и должен был петь с еврейским акцентом. Поэтому произведения Вагнера любили в Третьем рейхе, Гитлер обожал их слушать. В Израиле музыка Вагнера вне закона, еврейская часть населения многих стран бойкотирует спектакли и концерты дирижеров, прежде всего выдающегося Баренбойма, которые оправдывают воззрения Вагнера и отрицают идейную нагруженность его музыки. У нас эта статья признана экстремистской и на русском языке ее не прочтешь, хотя впервые она была опубликована по-русски еще в 1908 году. Но в англоязычном и немецкоязычном Интернете ее вполне можно найти.
Да, лучше бы я все это не читала. Людоедские антисемитские взгляды композитора удручают, я ненавижу любой национализм и обычно остро реагирую на его проявление. Но в музыке Вагнера я его не чувствую! А должна бы, если он сам его заявил в ней, по крайней мере, в «Кольце нибелунга». Ну, хотя бы какую-то ненависть уловить… Но ни гнева, ни возмущения в этом отношении не вызывают ни музыка Вагнера, ни великолепный замок Нойшванштайн, посвященный вагнеровским творениям и построенный главным апологетом и пропагандистом композитора – баварским королем Людвигом Вторым в его честь. А все потому, что их нет в музыке Вагнера. Хотя я не удивилась, что маэстро Михаэль Гюттлер так аккуратно, без надрыва исполняет музыку тетралогии «Кольцо нибелунга», поскольку в Германии Вагнер долгое время был своего рода «красной тряпкой», на которую остро реагировала послевоенная общественность. И сегодня есть версии постановок опер вагнеровского «Кольца» с газовыми камерами на сцене (в Дюссельдорфе, постановка к 200-летнему юбилею Вагнера). Вокруг этих постановок идут баталии. От режиссера требуют их убрать, а он не соглашается. Немцем пришлось приложить немало энергии, чтобы очистить музыку Вагнера от ассоциаций с военными преступлениями по уничтожению евреев. Поэтому многие дирижеры и приглушают мощь и торжественное ликование в некоторых фрагментах музыки опер тетралогии Вагнера. А еврейские русскоязычные сайты впрямую упрекают маэстро Гергиева за то, что он силами Мариинского театра полностью поставил все четыре оперы «Кольца нибелунга» на немецком языке. Наши же любители Вагнера предпочитают слушать эти оперы, когда оркестром дирижирует именно Гергиев, потому что у него Вагнер звучит как Вагнер, дирижер не прикрывает волка овечьей шкурой. Но и в его исполнении музыка Вагнера не содержит ничего, что можно было бы связать с антисемитской направленностью, заявленной композитором. Ведь антисемитизм – это форма ненависти, неприятия, отторжения. Все это довольно активные чувства. И она воплощается не в мелодиях, под которые, по большей части, так хорошо спится и которые оцениваются словами «тягомотина редкостная». А величие без ненависти, которые звучат в музыкальных фрагментах в каждой из опер Вагнера и которые стали признанными хитами всех времен и народов, не может ассоциироваться с антисемитизмом или другим национализмом, если их туда не привнести словами. Ведь они есть и в половине государственных гимнов стран, в том числе и в российском.
Возникает вопрос, зачем Вагнер заявлял антисемитскую программу для нибелунговских опер? А это было продолжением его революционно-политической деятельности но на музыкально-политический лад. Он создавал идеологическое произведение, что делало его гораздо более востребованным у чувствительной к антисемитской тематике немецкой общественности. Уж больно состоятельными, если не сказать больше, были евреи в Германии и в то время. Примером идеологического произведения искусства является знаменитый «Черный квадрат» Казимира Малевича. Ведь нарисовать такой черный прямоугольник может любой, даже ребенок. Но дело не в художественных достоинствах этой картины, а в той идее, которая в нее заложена: если в «красном» углу комнаты вместо иконы пометить черный квадрат, то через него и дьявол пролезет и все хорошее из нас через эту черную дыру высосет.
Но идеологические смыслы недолговечны, они теряются, как только уходит поколение, которое помнит, что они в произведении заявлялись. И если не напоминать и не нагнетать страсти вокруг этих творений, то они иногда просто теряют политическую направленность, порой, сильно скучнеют, случается, и тихо «умирают» собственной смертью. В любом случае, они воспринимаются по-иному. Особенно, если эти задумки не удалось наглядно воплотить в музыке. И получается, что автор заявляет одно, а реально читатель или слушатель воспринимает совсем другое. Но в этом нет ничего удивительного. Истории науки или литературы показывает, что намерения творческих людей, по разным причинам, а также их собственное представление о том, что они делают, нередко полностью расходится с реальностью. Например, Ньютон писал, что он «спекуляциями не занимается» (то есть не создает теории). Но каждый школьник знает законы физики, которые он сформулировал, а это и есть «спекуляции» по терминологии того времени. Лев Толстой хотел показать в романе «Анна Каренина» печальную судьбу порочной женщины (как в «Крейцеровой сонате»), а создал бессмертный образ свободолюбивой любящей женщины, поскольку не мог погрешить против логики образа. Так и с Вагнером. Заявлял он одно, а получалось другое.
Я не удивилась, что еще при жизни Вагнера музыкальный мир разделился на «pro et contra» (за и против) его оперных нововведений и экспериментов. Среди сторонников и последователей Вагнера – Лист, Малер, среди антиподов и противников называют Верди, Брамса, Бетховена (в эту группу попали практически все композиторы, которых я люблю, чья музыка волнует меня и приводит в восторг или печаль). Известны негативные высказывания музыкантов и композиторов о творениях Вагнера. Д. Верди писал: «Как бы ни было грустно, но мы должны расстаться с музыкой Вагнера, если не хотим, чтобы нас поглотила злая сила». Г. Нейгауз считал: «Музыка Вагнера пробуждает худшее». И только В. Софроницкий обращал внимание на идеологическое сходство с нацизмом: «В нем меня отталкивают какие-то черты, предвосхищающие самое ужасное у немцев – фашизм».
А о системе лейтмотивов, о которой говорят все любители Вагнера, как о его изобретении, хочу заметить, что если слушать оперу Верди «Симон Бокканегра» с хорошим дирижером, например, с Мунг Вун Чунгом, как это было в Большом театре во время гастролей театра Ла Скала, то музыка Верди просто «разговаривает» со слушателями лейтмотивами персонажей и событий.
Как относиться к музыке Вагнера – личное дело каждого любителя классической оперы. Главное не превращать его музыку в фетиш, а то от этого будет недалеко и до возвращения идейного наполнения, что было бы губительно для его музыки.