Если даже меня не вспомнишь... Глава 9

Глава 9. Вновь рожденный.
 
    

...В такт низкому горловому пению неровный ритм выбивали боевые барабаны. Раскаленный воздух, рвущий горло при каждом глотке, буквально сжигал легкие. И ложе, будто состоящее из множества осколков мелкого и очень острого щебня, было столь же горячим, как этот воздух. Савл совершенно раздетый лежал на спине. На этом самом, режуще-горячем щебне. Наверное, таким и должен быть ад …пропульсировала в сознании нечеткая мысль. С усилием он открыл глаза. И сразу же зажмурился от резкого запаха и яркого пламени, буквально ударивших в лицо своим всплеском.
Почувствовал боль от ожогов во всем теле. А так как давно не брился, то осознал, что так пахнет его собственная паленая щетина. Как это не странно, но именно шоковое пробуждение довольно быстро позволило ему войти в состояние полной ясности сознания.
Сквозь полуприкрытые веки в полумраке хаотично освещаемой несколькими факелами хижины он видел быстро перемещающуюся вокруг своего каменного ложа рогатую фигуру в леопардовой шкуре и в гротескно-страшной маске. Где-то в метре от своих ног Савл заметил небольшой, чуть углубленный в земле, обложенный булыжниками, почти круглыми, очаг. Призрачные языки странного сине-зеленоватого пламени порождали серый, тяжелый дым, который, как это не удивительно, был очень заметен. Даже во тьме. Дым стелился по полу, и от него сильно начинала кружиться голова.

Колдун, а это был именно местный колдун, держал в обеих руках по факелу. И пламенем этих факелов, непрерывно перемещая их, он, как бы, омывал фигуру лежащего перед ним человека. Периодически откуда-то из мрака появлялся еще один, но без шкуры леопарда, хотя также в маске. Он касался ладонью груди Савла, проверяя, по-видимому, биение сердца и вновь исчезал во тьме, после чего барабаны опять начинали отбивать определенный ритм. Вначале, очень быстрый ритм этот постепенно замедлялся. Как бы, следуя ему, удары сердца становились все более и более спокойными, создавая полное ощущение того, что именно этот барабанный бой совершенно непонятным образом регулирует деятельность самого важного из жизненных органов.

Горячие камни под спиной медленно остывали. Несильная боль от множества уколов их острыми гранями стала отчего-то даже согревающе-приятной. Пламя в руках знахаря погасло. Но барабан продолжал в такт пульсу отбивать теперь уже редкие удары. Страшная рогатая голова склонилась над Савлом. И темные руки, в запястьях украшенные клыками зверей, маленькими раковинами и какими-то засушенными бабочками, приложили к губам лежащего глиняную чашку с какой-то жидкостью. Напиток оказался горек немыслимо и столь отвратителен на вкус, что Савла мгновенно и жестоко вырвало. А спазмы желудка буквально не давали дышать.
Тем не менее, ему опять поднесли этот же напиток. Колдун жестом приказал: пей! Велел выпить все. До дна. Однако, рвота на этот раз оказалась столь чудовищной, что ослабевшему человеку не хватило сил остаться в сознании. И он провалился в сплошное небытие. Без мыслей, чувств и сновидений.

...Откуда-то издалека, из черного, без единой искорки света, пространства донеслось еле слышимое «дья-дья, дья-дья!». Вскоре, появилось ощущение легкого прикосновения к руке. Затем, в этой вязкой, непроглядной тьме, словно нарисовалось детское заплаканное личико. Найли! Значит, она в порядке. Значит, столь тяжко пройденный путь был вовсе не напрасен! Девочка крепко держала его руку и что-то быстро говорила. Увидев, что «дья-дья» пришел в себя, она заулыбалась и тут же выбежала из хижины. Савл осмотрелся. Пол квадратной хижины, в которой он находился, устлан шкурами, одна из которых и являлась постелью в данный момент. Сильно пахло засушенными травами, связки которых во множестве свешивались вдоль стен и опускались с потолка. Несколько полок уставлено грубо изготовленными кувшинчиками. Одна из стен сплошь завешана леопардовыми шкурами, на пятнистой поверхности которых, непонятно чему, довольно свирепо ухмыляются аляповато-раскрашенные, жуткие ритуальные маски. Какая-то из них, наверное, «украшала» собою колдуна, «жонглировавшего» факелами в недавнем языческом ритуале.

Рогатая диадема, очень похожая на свернувшуюся кольцом ярко окрашенную змею, резко выделяется среди этих масок. И огромное чучело черной мамбы, словно, угрожает кому-то своей широко раскрытой, похожей на гроб, пастью. На полу вдоль стен разложено множество выделанных шкур хищных животных. Два больших барабана разрисованы багровыми, пляшущими на черном поле, языками пламени. Голоса этих барабанов, вероятно, звучали в прошлый раз, подчеркивая сакральный смысл непонятного совершенно, но очень впечатляющего хриплого пения.
Несмотря на совсем скверное самочувствие, Савл, к удивлению своему, обнаружил среди масок несколько, чем-то очень знакомых, изображений. Всадник, верхом на непонятном животном, поражал ассегаем трехголового змея. Седобородый, но крылатый старик с каким-то текстом в руках. И черные, тоже крылатые, «ангелочки» на облаках. С пращами и луками...Удивительная смесь ритуалов вуду и христианских сюжетов! Создавалось впечатление, что европейские миссионеры, стремившиеся привести «чернокожих братьев» в лоно Церкви, незаметно для себя сами вошли в святилища вуду, признав своими святыми страшных демонов Африки.

Неслышно колыхнулся занавес, заменяющий собою дверь. В хижину, пригнувшись сквозь низкий дверной проем, вошел человек. Совершенно седой, с лицом, состоящим, как-будто, из одних морщин. Высокий и худой неимоверно, он двигался удивительно быстро, легко, бесшумно, как пантера, в странной обуви,  пошитой из полосок неокрашенной кожи. Казалось, впечатление легкости создает какая-то непонятная серая хламида со шнуром, стянутым «под горло» - без воротника, больше похожа на длинную рубаху-безрукавку. Кисти рук украшены диковинными браслетами, которые Савл уже видел раньше. На худой шее ожерелье, составленное из множества клыков каких-то животных. Судя по величине клыков, хищных. На отдельной тесемке поверх этого одеяния привлекал внимание блестящий металлический, вроде бы, серебряный, предмет.
Присев рядом на корточки, вошедший повел себя, как обычный, вполне европейский, врач. Коснувшись сонной артерии больного, что-то сказал. Жестом велел открыть рот и показать язык. Внимательно заглянул в глаза. Затем, опять проверил пульс. В запястье. Глядя по-прежнему в упор, резко и сильно ткнул, словно железными, пальцами в правое подреберье. Удовлетворительно хмыкнув, что-то коротко сказал, не оборачиваясь. Вновь открылся занавес, заменяющий собою входную дверь. В полутемную хижину немедленно, как если бы он ожидал у входа, вошел совсем молодой, почти мальчик, юноша.
Снял с полки один из кувшинчиков и подал его старику. Тот, опять же, жестом приказал Савлу залпом выпить содержимое. Затем, сняв с шеи дискообразный предмет и держа его за тесьму, стал ритмично раскачивать перед глазами больного, не мигая смотря на того в упор. И зрачки шамана, увеличиваясь, медленно стали превращаться в черное, бездонное пространство.

Глухо ударил барабан. Уже почти отключаясь, Савл вдруг осознал, что колебания своеобразного маятника, размеренный барабанный бой и сердечный ритм совпадают полностью. Но, став одним целым, они почему-то стали замедляться. В какой-то момент «маятник» замер. Перестал звучать барабан. Последним ощущением было, что сердце совершенно уже не бьется. Затем, снизошел благословенно-легкий, абсолютный вселенский покой...
               
...Уже более двух недель Савл находился в этой гостеприимной деревеньке, расположенной у подножия невысоких гор, заросших кустарником и пыльным, полусухим редколесьем. Он совершенно не понимал речь аборигенов. Но сумел, тем не менее, подружиться со многими. Судя по внешнему виду и построению фраз, люди эти принадлежали к народности овамбо. Или овакомбо? К такому выводу Савл пришел, разглядывая их хижины: не круглые, как обычно, а почти квадратные. Большинство этих, с позволения сказать, домов имели стены, плетеные из веток и густо оштукатуренные красноватой глиной, замешанной с травой. Высокие конические крыши незатейливо изготовлены из ветвей деревьев, травы и пальмовых листьев. Примитивные, без стекол окна, еще более примитивные двери, сделанные из чего попало, и глинобитные полы, накрытые шкурами и какими-то, обычно убийственно грязными, кошмами, подчеркивали невероятную бедность обитателей этих хижин.

Возникало чувство перемещения куда-то в далекое прошлое.
Отсутствие электроэнергии, любых механизмов, любой техники просто ошеломляло! С грамотой, очевидно, здесь были вообще незнакомы. Книжных, или газетных, страниц, хотя бы их обрывков, Савл не заметил нигде. Медицина в обычном понимании - просто не существовала. Люди рождались, болели и умирали в полном соответствии с законами природы. Вроде бы, каждый выживал, как умел. Но при всем, при этом, в селении наблюдалось много детей и стариков. Следовательно, смертность была невысокой. Поражало множество коз, и полное отсутствие коров и даже лошадей. Свиньи и куры, практически, в каждом дворе. И собаки, породы Савлу неведомой, огромные, свирепые с виду, но спокойные удивительно!

Земледелие - совершенно на уровне каменного века.
Землю пахали вручную примитивными деревянными сохами.
Садилось солнце, и жизнь в селении, во-всяком случае - внешняя, постепенно замирала. Жилища освещались глиняными плошками, заполненными, чаще всего, каким-то жиром. При горении, светильники издавали невыносимое зловоние. Керосин был редок. Да и сами керосиновые лампы, в количестве очень небольшом, являлись едва ли не основными предметами цивилизации. И роскоши. Огороды, из-за дефицита воды почти не поливаемые, приносили очень маленький урожай. Козы, свиньи и куры имелись, но не во множестве. Селение, как понял Савл, существовало за счет хилого хозяйства и охоты. Мужчины уходили за добычей в саванну или горы. Но в засушливое время года вся живность устремлялась к удаленным водоемам. К тому же, оружие охотников было прямо-таки раритетным. Поражало большое количество, практически, в каждом жилище наличие старинных ружей, применявшихся еще в англо-бурской войне. Эти однозарядные винтовки «Пибоди» были устаревшего калибра - 11,45 мм, и патронов к ним почти совсем не имелось. Поэтому, «добытчики» частенько возвращались с добычей совершенно ничтожной. Или вообще не возвращались.
Африка не прощает слабаков и неудачников.

Но в жилище Текотеко, так звали человека, излечившего Савла, среди целой коллекции настоящих копий, дротиков и луков, украшавших одну из стен, красовался пяти-зарядный «Маузер», изготовленный еще в конце девятнадцатого века. Однако, зарядов к нему почему-то было предостаточно. Правда, судя по испорченным, но не отстрелянным патронам, большая часть сего «боезапаса» давала осечку, что являлось, учитывая их преклонный возраст, совершенно естественным явлением. Патроны, давшие осечку, тем не менее, тщательно сохранялись.
В селении своем Текотеко был самым уважаемым человеком.
Савл определил для себя его социальное положение, как статус вождя и колдуна одновременно. И, вероятно, не очень ошибался в этом определении. У главы племени хижин имелось несколько. Одна - там, где он жил. Другая - нечто, вроде, местного храма и своеобразной больнички. Именно здесь Текотеко «оживлял» своего нежданного гостя-Савла. Разводил огонь, окуривал гостя дымом священного дерева «мопане», излечивающего, по убеждению вождя, от всех болезней сразу. Двор для небольшого количества свиней и коз, с маленьким курятником посредине, обнесенный изгородью из срубленных колючих кустов. И земли не видно под многолетним плотным слоем никогда не убираемого помета.
 
Несколько родников обеспечивали селение питьевой водой. Но в жаркий сезон их оставалось всего два. А небольшое озеро на окраине деревни, подпитываемое такими родниками, совершенно испарялось в засуху. Этот год был особенно свиреп. Лето только в разгаре, а озеро уже почти обмелело. Поэтому, едкая пыль раньше, чем обычно, окрасила в красноватый цвет пожухлую, высыхающую траву. Чахлые огородики почти не поливались. Но их владельцы землю рыхлили каждый день. И лишь это давало некоторую надежду, хоть на какой-нибудь урожай. Фруктовых деревьев здесь не было. Савл спрашивая себя: почему люди эти обитают в столь неуютном краю,- пришел к неожиданному выводу - им тут комфортно, так как никто не посягает на эти, Богом забытые места. Вот и живет народ, словно в доисторическом прошлом, не ведая абсолютно никаких «...измов». И, управляемый своим вождем, серьезным знатоком «вуду», возможно, в силу своего неведения, патриархально счастлив. Кажется, Бисмарк заметил однажды, что прогресс, к сожалению, не всегда бывает прогрессивен. И знание не всегда сила.
   
...Почти месяц уже пробыл Савл в этом селении. И полностью восстановил свое здоровье. Чтобы хоть как-то отблагодарить этих людей за гостеприимство, он из, с трудом найденных, нескольких кусков досок сделал пару форм для изготовления глиняных кирпичей. На его далекой Родине кирпичи эти назывались саманом.
Удивляло, что при большом наличии глины и травы жилища свои местные жители строили из плетней, обмазанных глиной. В лучшем случае, из кусков горной породы. Но из глиняных блоков никогда. Даже у вождя основное жилище сложено было из дикого камня, и лишь оштукатурено глиной.
На языке аборигенов деревня называлась зумбо. Главным в селении был омуленго - вроде вождя, или старосты. И, хотя основная часть местных племен следовала христианству, Савлу было известно, что они, преимущественно, лютеране. Местный вождь не являлся христианином. Не почитал крест. Что касается вождя. Личность в высшей степени колоритная. Частенько общаясь с ним, Савл понял, что гипнозом тот обладает необычайным. Касанием руки, или просто взглядом, Текотеко излечивал практически всех, кто к нему приходил. Зубная, головная боль, всякого рода бытовые травмы исцелялись незамедлительно. Но это была не доброта Христа. Савл навсегда запомнил момент, когда, чувствуя под собою ложе из раскаленных камней и ощущая касание близкого жара сверху, сквозь темные отверстия глазниц ритуальной маски встретил холодный взгляд колдуна, словно, играющего пламенем, и ощутил чудовищный озноб от этой встречи. Когда в такт барабанному бою и раскачивающемуся амулету в черной, украшенной непонятными браслетами и ожерельями руке, постепенно останавливалось сердце, этот же равнодушно-холодный взгляд сопровождал гаснущее сознание.

На коричневом, иссеченном серыми морщинами, лице Текотеко никогда не появлялось улыбки. Вероятно, он не умел шутить, так как, внимая его немногословным фразам, никто никогда, вообще не улыбался. Вождь, довольно сносно, знал португальский. Значительно лучше, чем, учитывая ничтожный словарный запас, общался на этом языке Савл. Однажды Текотеко объяснил, почему он спас белого человека: «Пришелец, кем бы он не был, сам будучи полу-мертвым, совершенно бескорыстно сохранил жизнь ребенку - человеку чужого народа. Белый человек по имени Дьядья, так его называет Найли, служит Огуну-богу войны. Хорошо служит. Я, Текотеко, бокор(маг) веры пало-майомбе. Как у вас понимают, черный священник. Наш бог Олорун. Мы не творцы добра. Мы, как это в ваших книгах, - око за око? Если бы ты, Дьядья, принес нам зло, то унес бы его многократно с собой. Если бы вообще сумел уйти. Но ты принес жизнь. И я подарил тебе твою. Но немного другую. Твою болезнь я убил вместе с твоей предыдущей жизнью. Их могила есть на нашем кладбище. Там похоронена болезнь и прежняя сущность, вместе с майомбе которую я тебе дал, и которую ты, как и полагается, не смог выпить. Если бы смог, в той яме, что на кладбище, вас бы лежало трое. Твоя болезнь - твоя прежняя сущность. И ты. Нынешний. Сушь в этом году жестокая. Ты принес в наше селение спасенную жизнь. Это хорошая примета. Поэтому, я завтра буду вызывать дождь. Ты у нас уже двадцать лун. Чужой не более двадцати одного дня может находиться здесь. Затем, нужно уходить или умирать. Или принять наш Закон. Правда, у нас сейчас пекло. Но ты уйдешь по прохладе. Или умрешь при свете дня. В этом нет Добра или Зла. Как я сказал уже, таков Закон».

Вообще, в большинстве случаев, аборигены с чужаками, несмотря на то, что официальным языком в Намибии был немецкий, общались на португальском. Или жестами. А здесь была не Намибия. Здесь была Ботсвана. И немецкий язык, подобно португальскому, особой популярностью не пользовался. Но бокор Текотеко знал португальский. «Следовательно…, - пришел к выводу Савл, - сам не заметив того, я сумел выдвинуться ближе к границе Намибии. И опасность затеряться в джунглях Зимбабве мне теперь почти не грозит. Вот только, интересно, каким образом преодолел я Мореми Гейм? Не исключено, что «озеро мертвых» - это всего лишь узкая протока огромного водоема. Одного элемента Мореми Гейм. Я пересек ее. И теперь мне не нужно искать путь на Маун…».

Вслушиваясь в слова вождя, Савл осмысливал пришедшую ему в голову идею об удачном стечении обстоятельств, сам не веря такой, воистину, фантастической удаче. Достаточно большого труда стоило ему понять слова Текотеко. Но с помощью жестов, мимики и огромного умения вождя общаться с людьми, тот сумел донести до чужеземца все, что хотел сказать.   
 
… Утренняя свежесть стремительно растворилась в побелевшем от нахлынувшего зноя, небе. Солнце, находящееся еще далеко не в зените, свирепствовало, тем не менее, вовсю. Ни тени малейшего облачка в выцветшей бесконечности! И, несмотря на утреннее время, раскаленное марево призрачно-стеклянной волной уже накрыло все наблюдаемое пространство саванны. Прямо у склона горы, чуть поодаль от селения, видна группа чахлых деревьев алоэ...При некоторой фантазии, деревья эти можно именовать рощей, на опушке которой расположено некое строение. По местным меркам, довольно большое, весьма похожее на церковь, или подобие костела, но без креста над кровлей. Рядом находится местное кладбище. Территория, где проходит кремация умерших. Пепел не развевают по ветру, как в Индии, а закапывают здесь же. Сюда, минуя кладбище и окружавший деревню частокол, собираясь небольшими группами, стянулись все жители зумбо. Толпою подошли к храму и расположились в красноватой пыли, почему-то даже не пытаясь укрыться под деревьями от циклопьего ока палящего светила. И стали терпеливо ждать.
Сидели на корточках в совершенном молчании. Даже несколько собак, лежащих рядом с людьми, и те молчали.

Солнце поднималось в зенит. Среди полной тишины из храма послышалось ритмичное пение, сопровождаемое аккомпанементом нескольких барабанов. Полдень. Двери открылись. В сопровождении нескольких причудливо одетых фигур в масках, перед народом, также в ритуальной маске, с посохом в правой руке и с черным петухом - в левой, появился Текотеко, вождь - он же, бокор (маг) этого племени. Его черный балахон, но без капюшона, странно выглядел на фоне набедренных повязок почти голых своих соплеменников. Завершала эту маленькую процессию девочка лет семи-восьми.
Текотеко подошел к дереву наподобие ивы, находящемуся неподалеку. Под продолжающееся пение своих жрецов согнул одну из нижних ветвей вниз и привязал ее верхушкой к стволу дерева, закрепив почти у комля. Девочка, молча села под веткой на корточки. Тонкими прутьями ей привязали руки к лодыжкам ног. Правую руку - к правой ноге, и левую - к левой. Барабаны ускорили ритм. Люди, сидевшие на земле, поднявшись, стали, пританцовывая, вторить этим барабанам и пению жрецов.
Текотеко в такт бил посохом о землю. В какой-то момент он, отбросив посох к дереву, откуда-то из-под своей хламиды выхватил длинный острый нож и одним движением, буквально на лету, снес голову черному петуху, которого держал в левой руке. Затем, швырнул обезглавленную птицу вверх. Кровь брызнула во все стороны. Петух, будучи в воздухе, еще бил крыльями некоторое время. И, прежде чем упасть, забрызгал своей кровью многих из присутствующих, что вызвало одобрительные крики тех, на кого она попала. Не успела рухнуть обезглавленная птица на землю, как блеснуло на солнце длинное лезвие ножа бокора, и согнутая ветка, закрепленная к основанию дерева, отсеченная внизу, метнувшись кверху, выпрямилась, лишенная верхушки.
Девочка, сидящая на корточках под деревом, упала лицом вниз, в красную пыль, под ноги стоящего с ножом в руке Текотеко. И умерла. Мгновенно. Под пение своих соплеменников и родных.
 
...Савл находился совсем недалеко. Ему было разрешено наблюдать ритуал вызова дождя. Он видел лицо девочки, когда она выходила из храма. Совершенно осмысленный взгляд, и никакого страха в ее глазах. Движения точны и скоординированы. Следовательно, ни о каком наркотическом воздействии и речи быть не могло. Но здесь смерть наступила мгновенно...Толпа, приплясывая, кружилась вокруг дерева и жертвы. Рыжая пыль садилась на потные тела и лица. Вождь застыл, оцепенев под деревом у маленького тельца. Затем, он поднял с земли свой посох, потряс им над головой и прокричал что-то. Удивительно, но голос этого старого, в общем-то, человека перекрыл грохот барабанов и коллективное пение. И сразу все замолчали.

Внезапно почувствовалось легкое дуновение ветерка. Даже не дуновение, а так - движение воздуха. Савл поднял голову и увидел огромную черную тучу, разрываемую ослепительными молниями, стремительно надвигавшуюся и уже закрывшую собою пол-неба. Оглушительная канонада грома с таким грохотом прокатилась в горах, что, казалось, будто небеса спешат обрушить на испуганную землю раздробленные осколки невидимых за этой тучей гор. Люди заспешили по домам. Савл подошел к маленькому тельцу. Девочка, так и оставалась с коленями прижатыми к груди, руками привязанными к лодыжкам, уткнувшись лицом в запыленную землю. Он пытался определить пульс. Коснувшись сонной артерии ребенка, почувствовал, что девочка холоднее льда. Но ведь еще несколько минут назад она была жива! А здесь, все тело ее казалось таким, как-будто оно уже неделю пролежало в холодильнике!
- «Еля морре ха мюто тэмпо! /она умерла уже давно!
Савл поднял голову и увидел перед собою Текотеко в каком-то плаще, но теперь без посоха. Бокор жестом приказал возвращаться в деревню. Уходя, Савл обернулся. Вождь положил тело жертвы на плоскую большую плиту среди кладбища. Быстро отошел в сторону. Левую руку поднял к небу. Правой указал на плиту со скорчившимся на ней маленьким телом. И прокричал длинную, непонятную фразу. Затем, произошло то, чего быть не могло. Грянул гром. Ослепительная молния ударила в камень!
И небеса разверзлись чудовищным ливнем!   
               
На следующий день, еще до рассвета Савла накормили жареным мясом и вернули все вещи, что имелись у него в момент появления в селении. Мешочек с камнями, очевидно, даже не развязывали. В дорогу предложили сушеного мяса и фляжку с каким-то темным травяным настоем. Оружие вернули также. Текотеко совершенно по-европейски пожал на прощание руку. Указав на высокого худощавого юношу с винтовкой «Пибоди» за спиной, коротко сказал: «Эфаи. Тэ Кондутор. Ум диа/зовут Эфаи. Твой проводник. На один день». Затем, после небольшой паузы, словно пересилив себя, добавил странную фразу, большую часть Савл не сумел перевести, но общий смысл уловил: «Избегай долины Ойе, там - смерть!» - предупредил колдун. Из-за спины вождя робко выглядывала Найли. «Надо же, совсем еще ночь, а она не спит!» - удивился Савл. Дождавшись, когда Текотеко вошел в дом, девочка подбежала к своему бывшему попутчику. Улыбалась, но в глазах ее блестели слезы. Присев на корточки, Савл погладил ребенка по курчавой головке. Порывшись в вещмешке, достал из брезентовой упаковки алмаз, покрупнее. Потер его полой куртки, и тот, словно, засиял голубоватым светом: «Мне нечего подарить тебе на память, малышка. Возьми хотя бы вот этот камешек. Если не потеряешь, когда-нибудь он пригодится тебе. Будь счастлива!».

...Следуя в темноту за своим проводником, Савл еще некоторое время слышал за своей спиной детское всхлипывание и тонкий голосок: «Дьядья...Дьядья...».
Дождливый рассвет путники встретили уже далеко от селения. Ненакатанная дорога раскисла. Идти было трудно. Вождь отправил их прочь из деревни. Но Савл никак не мог вспомнить, говорил ли он с Текотеко о своем дальнейшем маршруте? А если и разговаривал, то как они поняли друг друга? Вождь говорил на языке своего народа. И на португальском. По законам племени, он не позволил чужаку оставаться в своем селении. Но не объяснил дальнейшего маршрута. Таким образом, ситуация стала настолько неясна, что Савл, остановив проводника и не особенно рассчитывая на понимание, все же спросил: «Пара онде вамос?/куда мы идем?». И получил очень короткий, но вполне понятный ответ. Эфаи указал на светлеющую полоску неба у горизонта и односложно ответил: «Тсодило», - коротко сказал он. Заметив недоуменный взгляд белого, повторил еще раз: «Тсодило Хилз Чалетс». Уяснив, что тот все равно ничего не понял, замолчал и, поправив винтовку на плече, не оглядываясь, направился дальше. Савл спешил следом, тщетно пытаясь вспомнить карту Ботсваны и определиться с совершенно непонятным названием, хорошо понимая, что у проводника Эфаи не хватает слов, чтобы объяснить, что же это такое - Тсодило.
               
Еще ночью вчерашний ливень сменился мелким, но постоянно идущим дождем. Такого изменения погоды в это время года просто не могло иметь места. Но факт  остается фактом - после вчерашнего проведенного ритуала небеса буквально прохудились. Правда, по некоторым моментам, Савл понял, что дождь этот всего на сутки. И действительно, во второй половине дня со светлеющего неба падали совсем уже редкие капли. А вскоре и они пропали. В пути ничего не произошло. Люди или хищные  животные путникам не повстречались. Берцы и одежда Савла пропитались влагой, но это было скорее приятно. К тому же, песчаная красноватая почва, чуть прикрытая мелкой галькой, совсем не затрудняла движение. Саванна благоухала ароматом бесчисленного множества цветов и трав. Дождь, этот благостный подарок небес, буквально оживил всю округу. Чаще стали встречаться небольшие группы зонтичных деревьев.
Возле одной такой рощицы Эфаи остановился. Взглянув на небо, он что-то произнес на своем языке. И указал кивком назад, туда, откуда они пришли. Если бы не проводник, Савл наверняка бы ушел, неизвестно куда. Слишком уж много развилок оказалось на этом пути. Эфаи указал дорогу. Иначе, запросто можно было уйти совсем не в том направлении. Сгинуть в хищных пространствах бесконечной саванны. А ночью идти в направлении, указанном проводником, казалось еще более рискованным мероприятием, так как местность обильно населена дикими животными. В дневное время хищники редко появляются на проезжей части. У путешествующих же по диким тропам буша ночью риск присутствует обязательно.
Особенно, если перемещаться пешком и почти без оружия. Ружье проводника можно не считать защитой. А «Ингрем» с его несколькими патронами малоэффективен при нападении львиного прайда, да и отдельных зверей также. И вот, теперь Эфаи уходит. Разумеется, спасибо и на этом. Что, если спросить его о последней фразе Текотеко? Сфрмулировав, насколько это оказалось возможным, вопрос, Савл поинтересовался:
- О кю ум вале де Ойе? /Что такое долина Ойе?.
Накануне вождь дал понять, что Эфаи, лучше всех знающий свое дело и местность, проводник. И проводник, который знал все, ответил:
- Еу не сеи.../Я не знаю.
Но, мгновение подумав, Эфаи, прутиком изобразив на земле ломаную линию и указав рукою направление, произнес:
- Нем Айб, - и вопросительно взглянул на Савла - понял ли тот? Затем, указал некую точку - Тсодило Хилз. В сторону провел длинную корявую черту, кружком обвел окончание ее, затем, чисто по-европейски, погрозил кому-то пальцем и негромко прогудел: Ойе!



http://www.proza.ru/2016/12/19/2044