Полотенце

Сегодня стук в дверь номера, я без ничего, а стук настойчивый такой. Быстро надеваю трусы, подхожу к двери, открываю: стоит очень строгая женщина, в очках с какой-то тетрадкой в руках и сердится. Я открыл шире, стою, смотрю на нее.
Она мне с вызовом – «May I come in?»
«Sure!» – говорю извиняющимся тоном и отступаю вглубь комнаты.
Оказывается на «May I come in» ее познания в английском закончились, и она пошла проворно излагать суть своих претензий на родном китайском языке. Я внимательно ее слушал, и скажу честно, не понял ни капли, кроме того, что где-то я сильно провинился. Чувствовал я себя очень неуютно, впрочем, как еще должен чувствовать себя мужчина в трусах перед строгой женщиной с тетрадкой и в очках.
Я изобразил самое искреннее раскаяние и непонимание одновременно на своем лице. Она несколько секунд считывала все, что я хотел изобразить, и вдруг резко пошла в мою ванную комнату. Я следовал за ней, мысленно извиняясь за некоторый беспорядок. Она же распоряжалась как у себя дома. Сначала она показала пальцем на висящее на перекладине душевой кабинки банное полотенце, потом на самое маленькое, втиснутое в блестяще кольцо возле умывальника, и наконец на среднее по размеру полотенце, которое висело на металлической жердочке, встроенной в кафельную плитку. Показывая на последнее полотенце, она развела руками, сделав из строгого лица растерянное.
И тут мне стало понятно, что она мне говорит – она говорит « Горничная, которая вчера убирала у вас в номере заменила большое банное полотенце и самое маленькое, а среднее полотенце искала-искала, не нашла, и ей пришлось повесить новое. А я вот теперь пришла искать это самое полотенце».
В ответ я киваю головой, развожу руками, открываю все ящики, и даже свой чемодан, показывая, что я не утаил и не украл это самое полотенце. При этом консьержка стоит руки в боки, смотрит на мои метания по комнате и говорит на чистейшем китайском языке примерно следующее - «Ну вы меня тоже поймите! У меня гавриков вроде вас целый этаж. Если каждый полотенца будет терять, не напасешься на вас. Я между прочим уже не девочка, шестой десяток, слава богу, разменяла, и ноги у меня не казенные - за каждым ходить и полотенца собирать»
Тут я ее оглядываю, и мой взгляд говорит «Ну что вы! В шестой десяток никогда не поверю! Вам, вам сорок, наверное, в крайнем случае, сорок пять!». Смотрю в ее глаза как мужчина в трусах, который только что произнес этот самый комплимент-монолог.
Она слегка тушуется и отвечает примерно так «Ну вы мужчина скажете тоже! Сорок пять мне было десять лет назад, ну девять. Так что со мной такие штучки не проходят».
Все это она сказала и наконец, улыбнулась.
Я последовал ее примеру и перешел на родной язык - «Я Вас очень даже понимаю!» сказал я – «я бы в жизни не справился с таким хозяйством, как еще у вас от нас голова кругом не пошла. А за полотенце я вам заплачу, и мы все уладим».
«Да ладно!» сказала она, махнула рукой, и вдруг окончательно застеснялась, - «Полотенце – полотенце - ерунда какая. Что за него платить, как будто я из своего кармана за него платить буду. Оно, небось, полотенце это, уже и срок свой отслужило, его на тряпки нужно было давно пустить, а вы за него платить собрались! Глупости, какие! Вы меня уж извините – ворвалась к вам как фурия!».
«Да что вы извиняетесь, я все понимаю! Это вы меня простите»
Расстались мы друзьями. Уходя она открыла дверь не слишком широко – с каким-то неожиданным разворотом протиснула в нее свое немаленькое тело, оставив плечо и голову и что-то еще пожелала мне на прощание, что именно я уже не разобрал…