Баклан Свекольный - Глава 7

Предыдущая - Глава 6 - http://www.proza.ru/2016/12/17/1745




Глава 7.
Ольга и Дмитрий


С горькой тоской Ольга вспоминает недолгие, но счастливые
времена с Димкой, тем самым боксёром, над которым давеча
Бакланов так жестоко глумился.

1984-1987гг.

В конце второго курса юрфака Оля встретила рослого и
смазливого юношу. Дмитрий учился в физкультурном на тренера
по единоборствам. Родители его погибли в автокатастрофе.
Бабушек и дедушек господь давно прибрал, а сестёр и братьев
дать не соизволил. Вот и остался Дима один-одинёшенек.

Познакомились тривиально до пошлости. На улице Дима спросил
у случайной прохожей:

- Девушка, извините, который час? А то мои врут.

Оля ответила. Дима подвёл стрелки, пробурчав:

- Из-за них я сегодня опоздал на встречу.

- То есть часы наврали вам, а вы обманули ту, которой
назначили свидание?

Он смутился:

- Ну… да… на то свидание я опоздал.

- А на какое успели? – Ольгин карий взгляд стрельнул
молнией, губы тронула соблазнительная улыбка.

- На то, которое пока не состоялось, - ещё больше смутившись,
ответил Дмитрий.

Оба неловко промычали что-то среднее между «кгм» и «ахм».
С того всё и началось.

Встречались. Ольга перешла на четвёртый курс, Дмитрий – на пятый.
Как боксёр он подавал большие надежды, только ими одними сыт
не будешь и на каникулы девушку на море не свозишь, разве что
на трамвае в кино. А тут очень кстати его заметил один из дельцов
подпольных боёв без правил, едва нарождавшегося новшества эпохи
Перестройки в тогда ещё большой стране. И подался Дима
в нелегальный спорт. Перспективы маячили сказочные.
Два-три боя – и денег хватит на дом. И в Пицунде [1]
можно зависать хоть каждое лето. Да какая там Пицунда?
Канары – и не меньше!

Ольга, как могла, отговаривала его от такого заработка.
Дмитрий настаивал, что за себя уверен, и вообще, говорил он,
бои без правил не так опасны, как может показаться.
Даже пригласил её на первый бой. Не пошла Ольга, сказав:
«Я буду ждать твоего звонка».

Перед поединком возникла проблема: как объявить
Дмитрия Жердинского почтенной публике? По фамилии
нельзя: в том заведении такое не принято. По имени –
тоже не пойдёт: мало ли этих Дмитриев. Надо срочно
придумать кличку. Кто-то из боссов обратил внимание
на жилистость бойца, ловкие движения, и Дмитрий
Жердинский стал Ягуаром.

Бой складывался неплохо. На первый раз организаторы
выставили против Дмитрия не самого сильного соперника.
«Погоняло» ему присвоили под стать: Мамонт. В пользу такого
выбора – обильный волосяной покров на спине, груди,
не говоря уж о руках и ногах. Сальная и злобная улыбка
высвечивала крупные зубы. Клыки настолько выпирали, что
при достаточном воображении могли сойти
за отрастающие бивни.

Мамонт против Ягуара…

Не так просто оказалось раскусить тактику высокого,
крупного бойца, одутловатого по спортивным меркам,
с наметившимся пивным брюшком. В таком сравнении Дмитрий
даже с его ростом и накачанными бицепсами, рельефным
брюшным прессом и массивными ногами выглядел щупло и мелко.
Габариты Мамонта годились пугать одиноких ночных прохожих.
Только не Ягуара, конечно. Опыт подсказывал, что с подобными
бугаями сражаться несложно.

Однажды, поздним вечером, Дмитрию пришлось отбиваться
от четырёх таких «мамонтов» на улице. Каждому досталось
по хуку. Групповая лёжка на асфальте удовлетворила Жердинского,
и он как ни в чём не бывало зашагал домой. Но одно дело
уличная драка, где ставка измеряется отнятым кошельком
или сломанной челюстью, и совсем иное – поединок, на который
ставят «жирные коты», любители острых ощущений. Здесь против
тебя не уличный забияка, едва отличающий татами от цунами,
а такой же хорошо подготовленный боец.

Первый раунд прошёл во взаимной разведке, проверке
возможностей своих и чужих. Незадолго до гонга Дима
отразил внезапный каскад ударов. Поняв манеру атаки
противника, ритмику движений, он уловил долю секунды,
когда Мамонт направил кулак точно в нос. Дмитрий увернулся
от удара, пригнув голову и подставив левый плечевой блок.
Правый кулак, описав дугу, нанёс хук в челюсть. На ногах
соперник удержался, хотя и шатнуло его, как после
крепкого коктейля. Довершить контратаку помешал гонг.

В перерыве Мамонт пришёл в норму, и второй раунд начался так,
будто первого и не было. Ягуар усвоил слабинку соперника
и всячески провоцировал того на активные действия, ловя
момент, когда хуком или киком (ударом ногой) сможет отправить
его теперь уже не в нокдаун, а в глубокий нокаут.
Да поглубже, поглубже!

Мамонт включил оборонку, максимально закрывался, отступал,
насколько мог, чтобы не нарваться на кик, резво метался
из стороны в сторону, чего едва можно ожидать от бойца
с такой комплекцией.

Дмитрий не торопил события. Выбрасывал пробные джебы,
время от времени имитировал хук, но удар не наносил,
выжидая момент-верняк. За второй раунд Мамонт почти
не пытался атаковать. Тоже ловил момент.

Гонг. Расслабление…

Именно тогда всё и произошло. В первые секунды после гонга,
когда Ягуар направлялся в свой угол, Мамонт поразил его
мощнейшим ударом пяткой в позвоночник.

Дмитрий застыл с открытым ртом и вытаращенными от боли глазами.
Публика, секунданты и судьи замерли в тихом ужасе. Ягуар едва
стоял на ногах, пытаясь ухватиться за воздух. Рухнул на ринг,
точно подкошенный, лицом вниз. По рядам пронёсся тревожный гул.

Несколько человек бросились к пострадавшему. Тщетно было
пытаться поставить Дмитрия на ноги: не надо иметь диплом
врача, чтобы определить перелом позвоночника.

В реанимацию пострадавшего везли кортежем в несколько
крутых иномарок. Организаторы боёв ехали переговорить
с врачами, чтобы замять вопрос и не допустить вызова
милиции, для чего пришлось раскошелиться на оформление
бытовой травмы.

В сознание Дмитрий пришёл нескоро. Его первые слова –
«Оля… Олюшка…» - дали понять организаторам боёв, что
есть человек, будь то подруга или жена, через кого
можно передавать деньги за лечение Ягуара.

Доктор Павленко настойчиво добивался:

 - Дима, кто такая Оля? Какой у неё телефон?

Сбивчиво, по одной-две цифры, Ягуар назвал номер, после
чего снова впал в отключку. Ни у кого не нашлось, чем
записать, и пока медсестра искала ручку, несколько человек
держали семь цифр в памяти.

Пульс еле прослушивался. Доктор приоткрыл больному веко,
проделал нечто, понятное лишь посвящённым – и вывод
оказался неутешительным:

- Больной в коме! Внутреннее кровотечение! Капельницу!
Две! Физраствор и …

 - Ясно! – отчеканила медсестра, зная, что нужно делать.

Ни к кому не обращаясь, Павленко негромко произнёс:

 - Кажется, переломом позвонков дело не кончилось.

Ох, и жара поднялась! Забегали, заметушились доктора
и медсёстры. Счёт пошёл на секунды. Вскоре пациента
подтянули до состояния «больше жив, чем мёртв», что
дало возможность обсудить организационные вопросы,
в том числе и финансовые.

Главный из сопровождавших Ягуара заявил, что за деньгами
дело не станет, «заплатим, сколько скажете, только чтоб
Ягуар остался жив, и чтобы обошлось без милиции».
Ведь иначе вскрылся бы криминал – незаконное
проведение боёв без правил.

Доктор Павленко проявил неуместную догадливость:

- Похоже вы не зря всполошились. Его смерть может принести
вам большие неприятности. Ведь так?

 - Доктор! – «главный» попытался его остановить,
но Павленко не унимался:

 - Я-то думал, это ваш друг или родственник. А оказалось…

 - Доктор! – настаивал «главный», - мы вам платим за то,
чтобы вы не думали, а лечили. Спасёте Ягуара – получите
ещё столько же (дал пачку денег толщиной в палец).
А если он откинет копыта – вам тоже хана.

- Понял, - приглушённо согласился Павленко. Не надо быть
гением, чтобы догадаться, с кем имеешь дело. Такие могут
по-царски вознаградить, либо… Нет, лучше без «либо».

Мерзкая дрожь прокатилась по коже, лицо покрылось пятнами
пунцового цвета, на лбу выступили зернинки пота. И куда
только сарказм девался! Ведь жизнь даётся одна, «и прожить
её – надо», как Павленко сокращённо цитировал
большевистского героя [2].

 - И чтоб наши бабки тратились только на Ягуара,
а не уходили на бомжей и прочих... хе-хе … неимущих! –
уточнил «главный». - Доктор, я говорю понятно?

 - Да, разумеется, только на него… на Ягуара... на него,
да. – Выбитый из колеи Павленко даже не возмутился столь
бестактному требованию, появление которого допускало
в принципе, что деньги одного пациента могут
использоваться на другого.

Пребывание в реанимации влетает в копеечку и далеко
не только государственную. Это по Конституции – лечение
бесплатное. Но держава на ладан дышит, здравоохранение
содержится по остаточному принципу, а лекарь-выпускник
мединститута клянётся «Аполлоном, врачом Асклепием,
Гигеей и Панакеей, всеми богами и богинями» [3], что
будет направлять «режим больных к их выгоде сообразно
с моими силами и моим разумением» . Только вот беда!
Кроме сил и разумения, нужны снадобья, томографы,
прочая техника – а всё ж, зараза, денег стоит!
И вообще, жить хотят не только пациенты, но и доктора.
И жить хорошо, а не лишь бы как! Вот и сдираются
сумасшедшие «бабки» с друзей, родственников и прочих,
кому дороги близкие и родные, угодившие на грань
жизни и смерти.

Пациенту заметно полегчало, и Павленко вспомнил о телефоне.

Ольге казалось необычным, что за весь вечер – ни единого
звонка. Аппарат, всегда «красный» от озабоченных поклонников,
на этот раз будто освободил линию для главной
новости дня – о победе Дмитрия.

Сердце встрепенулось от разорвавшего томительную тишину
долгожданного звонка. И внутри всё оборвалось от дурного
предчувствия, когда трубка донесла незнакомый голос:

 - Ольга? Здравствуйте! С вами говорит доктор Павленко…



С тех пор и началась эта повседневная каторга. Когда Ольга
поняла, что Дмитрию на ноги не подняться, в ней прочно
укоренилось чувство вины, пусть и косвенной, за то, что
не смогла отговорить любимого от идиотской затеи с боями
без правил. Как ни просила-молила, его упрямство взяло верх.
«На Канары ему, блин, захотелось. А теперь – койка да утка,
вот и все твои Канары», - мысленно упрекала Ольга
единственного и навсегда любимого мужчину,
как ей прежде казалось.

С Мамонтом, конечно, разобрались – по-тихому, но тоже
без правил, впрочем, и без гонга, и без судей. Дмитрию,
конечно, от этого пользы, как мёртвому от капельницы.
Да и цель расправы состояла не в помощи Ягуару,
а в нравоучении, чтоб другим неповадно было.



Каждый день Ольга уходит на работу с больным сердцем.
Перезванивает домой чуть ли не ежечасно, доставая
расспросами несчастных сиделок, а как только стрелки
часов добираются до шести, Ольга срывается с места и
бегом к Димке. Все об этом знают, директор тоже в курсе
и никогда не задерживает Ольгу сверх положенного.

Пикантности делу придают конфликтные отношения между
Фёдором и Ольгой, а также явное неравнодушие к ней
со стороны Толика Ерышева. Нередко он оказывается
свидетелем ссор, и когда Фёдор переходит грань,
допустимую в разговоре с женщиной, Ерышев за Ольгу
всегда заступается. Со стороны такой протекционизм
кажется причудливым: Толик на голову ниже Фёдора,
да и по другим параметрам явно не в выигрыше.


Понедельник, 4 октября 1993 г.
Время – 12:10.


Когда на кощунственное упоминание об искалеченном
боксёре Ольга впала в истерику, из кабинета выскочил
именно Ерышев. Как раз в тот момент Фёдор выдал
очередную гадость:

 - Так, а твой спортсмен тебя отпустит? Ха-га-га-га-га!
Скажи ему, что у меня тут тако-ой спортсмен, ты же знаешь, -
теребит ладонью ниже пояса. - Чемпион мира!

- Что происходит? – Ерышев зыркает поочерёдно то на Ольгу,
то на Бакланова. Ситуация вполне очевидна, и он резко
набрасывается на явного обидчика:

 - Что ты ей сказал?!

Бакланов делает смущённое лицо, с налётом наигранной трусливости:

 - Да я ничего, я только её на свидание пригласил.

Он провоцирует Ерышева на проявление хвалёного рыцарства
и, чтобы его сильнее раззадорить, едко цедит сквозь зубы:

 - Тоже мне, бабский защитничек выискался! Давай, подотри
ей сопельки да подмой хорошенько, а то она уделалась
от злости! – Фёдор создаёт видимость бегства,
поспешно покидая приёмную.

«Рыцарь», конечно же, за ним. Дверь остаётся открытой,
и Ольга слышит, как Ерышев бранится с Баклановым:

- Что ты себе позволяешь, безнравственный урод! – от волнения
голос Ерышева сбивается на фальцетный визг. – Я же слышал!
Как у тебя поганый язык твой поворачивается говорить
такие гадости?! Ты что, не знаешь, какое у неё положение?

 - Знаю. А тебе-то какое дело? – нарочито грубо спрашивает Фёдор.

 - Раз говорю, значит, есть дело! – всё больше накаляется Ерышев.

 - Что, глаз положил на Выдру? – со скабрезной улыбочкой
Бакланов «дотягивает» Ерышева до нужной кондиции. – Ну-ну,
там есть на что не только положить, и не только глаз.

 - Да как ты смеешь!..

Остаётся последний штрих – и результат провокации
не заставит себя ждать, уверен Бакланов:

 - А у тебя, небось, женилка уже выросла? Ха-га-га-га-га…

Руку, пытавшуюся нанести пощёчину, Фёдор ловит на лету
и мастерски заламывает Ерышеву за спину.

 - Тише ты! Сначала драться научись! – Фёдора даже радует,
что не он атаковал первый. Теперь-то он всем докажет,
что спор можно выиграть не только словами.

 Федя вталкивает скрученного и беспомощного Ерышева
в дверь приёмной, так и остававшуюся открытой.
Извиняется перед Ольгой за её рыцаря-заступника,
ёрничая, мол, Толик достойно защищал её честь,
но… не защитил. От последовавшего за этим пинка
«рыцарь» валится на пол и со стоном разминает
пострадавшие суставы.

От истерики Ольга уже отошла и теперь с жалостью
взирает на поверженного «идеального мужчину».

 - Ну так что, Выдра, едем в Кончу? – Фёдор гнёт
прежнюю линию.

 - Я тебя за Выдру – убью! – вставая с кресла, Ольга
выходит из-за стола, чтобы её угроза не казалась
Бакланову сильнее исполнения.

 - Ага, щас, - убегает он. Не хватало ему ещё драки с женщиной!

Из кабинета на шум появляется несколько украинских
сотрудников. Гости остаются на месте, не понимая
происходящего, да и не желая вмешиваться в то, что
их не касается. Фёдора в приёмной никто не застаёт,
а Ерышев и Выдра в объяснения не вдаются. Инцидент
замят, будто и не случился.

Почему Фёдор и Ольга пребывают в таких странных отношениях
и что на самом деле между ними происходит, никто из посторонних
не знает. Сами же фигуранты тщательно скрывают как свою связь,
так и причины непрерывного конфликта, столь же очевидного,
сколь и непонятного.



Примечания к Главе 7:

[1] - Пицунда – посёлок в Абхазии на побережье Чёрного моря.
От него произошло название шикарного приморского курорта,
в прошлом элитного и простым смертным недоступного.

[2] - Фраза из романа Николая Островского «Как закалялась стать»
полностью звучала так: «Самое дорогое у человека - это жизнь.
Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было
мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг
позор за то подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая,
смог сказать: вся жизнь и все силы было отданы самому
прекрасному в мире - борьбе за освобождение человечества.
И надо спешить жить. Ведь нелепая болезнь или какая-нибудь
трагическая случайность могут прервать её».

[3] - Из клятвы Гиппократа.



Продолжение - Глава 8 - http://www.proza.ru/2016/12/18/1939

*********************************