Глава 7

 Конечно, сказанные в запальчивости слова молодой королевы не следовало воспринимать всерьез, и на следующий день даже Фабрицио почти забыл про них. Однако в глубине души Этель чувствовала смутную тревогу и не могла избавиться от ощущения, что кто-то их все-таки мог услышать, и это не был проходивший случайно мимо окон дворца стражник или садовник. Здесь было нечто иное, нечеловеческое, холодное и жуткое, от чего веяло потусторонним миром смерти.
 Однако Этельберта не подавала виду и за день до празднования годовщины своего пребывания на троне держалась совершенно уверенно. В последний вечер перед торжеством она не созывала гостей и устроила лишь скромный ужин для себя и своих приближенных, в том числе Фабрицио и Майи. Вновь облачившись в античного стиля платье-тунику пурпурно-розового цвета и сделав себе прическу в духе того времени, королева неторопливо брала с блюда ягоды винограда, мечтательно глядя куда-то вдаль. Иногда она бросала лукавые взгляды в сторону Фабрицио, и на его губах тоже появлялась улыбка. Майя видела все происходящее, но не вмешивалась, позволяя своей госпоже делать то, что та пожелает.
 В конце концов ужин подошел к концу и, поднявшись, Этельберта велела своим фавориту и служанке пойти с ней в тронный зал. Там молодая женщина впервые за много недель уселась на трон, пускай и в весьма неофициальной позе и, подражая некоей римской Лициске, приглашающим жестом попросила Фабрицио подойти ближе.
 - Как все-таки летит время, - проговорила Этельберта, когда юноша целовал ее руку, - Даже не верится, что я впервые появилась здесь как правительница уже год назад. Тогда я еще чувствовала себя неуверенной и неопытной девушкой, но теперь, обретя полномерную власть, я знаю, что способна свершить многое. И очень скоро я начну это делать. Хватит уже бесцельных гуляний и пиров, пришла пора начать плодотворное правление. И первым моим указом завтра будет...

 Она не успела закончить: внезапно в дверь зала раздался оглушительный стук, который повторился трижды. Причем очень настойчиво.
 Удивившись, Этельберта приказала Майе открыть, но как только девушка повернула ручку, то с воплем ужаса отскочила прочь. В тот же миг в помещение ворвался ледяной ветер, словно была ненастная зимняя ночь, и сквозь его порывы на пороге возникла зловещая черная фигура, от которой, казалось, исходил дым.
 Ее сложно было назвать полностью человеческой, хотя она и имела черты женщины средних лет. Но по своему облику, одеянию и мертвенно-бледному лицу злобной старухи в вошедшей четко угадывалось привидение - темный дух, охраняющий вход в Чистилище от грешников, которым так и не суждено в него никогда попасть.
 Оцепеневший от страха и неожиданности, как и остальные, Фабрицио тем не менее вскоре заметил, что отдельные черты этой призрачной сущности кажутся ему знакомыми. Прежде он уже видел эти сжатые губы, костлявые руки и иссохшее преждевременно лицо, на котором горели лишь голубые глаза, источающие злость и высокомерие. А серебряная корона, украшавшая поседевшие волосы женщины, окончательно подтвердила его подозрения.
 Это была Ираида, покойная королева Тагала.

 - Я пришла, дочь, по твоей просьбе, я явилась из мира мертвых сюда, к тебе! - произнесла бывшая королева властным и жестким голосом, переходящим, однако, в замогильные завывания. - Склонись же передо мной в поклоне!
 Заметно побледнев, но стараясь сохранять самообладание, Этельберта крикнула в ответ:
 - Вообще-то это ты должна склониться перед нынешней королевой, как положено по закону!
 - Верно, только я не вижу здесь действительной королевы, кроме себя. - более язвительно проговорила Ираида. - Я вижу лишь взбалмошную и бесстыдную девчонку, случайно оказавшуюся на троне, которая не знает, куда ей теперь себя деть и что делать. И не смотри на меня с таким показным удивлением, Этель, ты сама меня призывала позавчера, разве нет? И я выполнила твое указание: явилась точно в срок, ты знаешь, я никогда не опаздываю...
 - Что ж, - с некоторой дрожью в голосе продолжила Этельберта, - Раз так, прошу, проходи, мы очень рады гостье! Майя, принеси остатки ужина, угости нашу неожиданную визитершу.
 Чувствуя откровенное издевательство над собой, покойница еще больше задымилась и закричала, стоило служанке сделать шаг:
 - Стой, где стоишь и не двигайся! Мертвым не нужна пища живых, низменная и нечистая. Да, Майя, признаться, я не удивлена, что ты теперь в фаворе у Этель, а ведь при мне ты занимала низшую ступень, как самая неумелая и безответственная работница во дворце. Но ты всегда нравилась моей дочери, не удивлюсь, если между вами было больше, чем просто дружба.
 Голос Ираиды сделался тише, но внушал необъяснимый ужас, он словно сочился ледяным ядом, умервшляя все на своем пути. Однако Этельберта решила не уступать матери.
 - Да, конечно, ты говоришь будто те святоши-сплетники, что на базарах в дальней части королевства болтают, будто бы я ежедневно устраиваю у себя во дворце оргии, где фрейлины мне облизывают пальцы ног и груди! Ведь мертвые знают Правду, разве нет?
 - Именно так! Я знаю все, что ты делала после своей коронации, Этель, и намерилась сегодня положить этому конец. Смотри в окно, где в небе гаснет звезда и догадайся, зачем я пришла сюда, какой долг исполнить решила. Говори же! Сейчас!
 - Госпожа, госпожа, прошу вас... - прошептала Майя, спрятавшись под передвижной столик. Этельберта не обращала на нее внимания.
 - Мне нет дела до того, что ты там для себя решила, матушка. И если ты все еще считаешь себя королевой, то я тебя просвещу: ты умерла уже год назад. И теперь здесь царствую я.
 Глаза Ираиды впились в дочь и сузились от злости.
 - Ты глупа, Этель, тупица, впрочем, всегда ей и была. Будь ты хоть чуть-чуть на меня похожа, но ты.... Вздорная и наглая девчонка, втайне от матери с четырех лет ворующая сладости и прячущая их под кроватью; которая никогда не слышала меня с первого раза и выполняла все указания лишь в страхе, что я разозлюсь и накричу на тебя. Да какая ты правительница, если только и можешь, что пить с вечера до утра и развлекаться! Никчемная, бездарная и глухая ко всему идиотка, решившая, что весь мир должен вращаться вокруг нее одной...
 - А вот это ты зря, мама, я не позволю больше так со мной разговаривать, ты ответишь за все! - поддавшись порыву гнева, вскрикнула Этельберта, бросившись вперед, но тонкие, почти склетированные пальцы призрака накрепко сжались на ее запястьи. Молодая женщина внезапно ахнула, широко раскрыв глаза.
 Ираида глухо засмеялась.
 - Ты помнишь это, я знаю. Один раз я уже сломала тебе так руку, Этель, и могу сделать я снова, сейчас я сильнее, чем была прежде. Так что не смей меня перебивать.
 Кое-как переборов страх от воспоминаний, королева отбросила руку привидения со словами: "Мне уже не семь лет, мама! Ты меня не запугаешь."
 - В таком случае ты выслушаешь меня, ты обещала выполнить все, что я скажу, если я приду в назначенный срок. Итак, слушай: я требую, чтобы сегодня, прямо сейчас ты подписала свое отречение от престола в пользу родственников с моей стороны, например, моего двоюродного брата и твоего дяди Родерика. Ты сделаешь это?
 Этельберта выпрямилась и, подойдя почти вплотную к матери, ответила, четко выговаривая каждую букву:
 - Нет.
 Ираида еще больше нахмурилась.
 - Не испытывай мое терпение, дочь, ты сделаешь то, что я велю. Вот бумага, где все уже написано, тебе остается только подписать ее внизу, а вот перо и чернила. Бери их и подписывай свое отречение.
 Губы Этель дрогнули, но она осталась непоколебимой. 
 - Я уже сказала: нет. Я это не подпишу.
 - Подписывай! - тон покойницы сделался совсем угрожающим. - Сейчас.
 - Нет.
 - Подписывай!
 - Нет.
 - Отрекись!
 - Нет!
 - Отрекайся!
 - Нет! Нет! И нет!
 В доказательство своих слов Этельберта на глазах матери демонстративно разорвала бумагу в клочья и бросила ей в лицо.
 - Ты меня больше не заставишь что-то сделать.
Глаза Ираиды потемнели. Став как будто выше ростом, она произнесла совершенно глухим и гробовым голосом:
 - Что ж, я действительно не могу заставить тебя отречься от престола, однако могу забрать с собой, в мир мертвых, откуда ты уже не сможешь вернуться. Никогда. Так что молись, дочь, иного тебе остается, ты сделала свой выбор, подписала приговор. И пробил твой последний час жизни...

 С щек юной королевы исчезла последняя краска, на глаза навернулись слезы. Но даже сейчас, потерпевшая поражение и стоящая на краю гибели, Этельберта не отказалась от своих слов.
 - Забирай меня, мама, я готова. Ты так и не смогла меня простить, а я уже никогда не прощу тебя.
 Ираида уже собиралась вновь схватить ее за руку и утянуть за собой за Грань, как внезапно между ними встал Фабрицио.
 - Нет, не делайте этого! - обратился он к королеве.
 - Что ты хочешь, странник? - презрительно спросила Ираида, - Или ты будешь мне указывать, как лучше поступить. Обойдусь и без твоих советов, не сомневайся в этом!
 - Вы же на настолько жестоки, как хотите казаться! Одумайтесь! - пламенно начал говорить юноша. - Ведь Этельберта - ваша единственная и родная дочь. Да, возможно, она оказалась не такой королевой, как вы мечтали, и не была способна править в духе вас, однако... Это не дает вам права лишать ее жизни. Если вы этого хотите, то убейте сначала и меня!
 - Продолжай, что еще ты хотел сказать. - позволила ему покойница.
 - Я хотел сказать, что на самом деле ваша дочь могла бы быть прекрасной правительницей. А то, что она делала весь этот год, совершалось просто вам назло. Этельберта отчаянно хотела сбежать от реальности, забыть все те ужасные события, когда вы в детстве на нее кричали и отталкивали от себя, даже сломали ей руку, позволив упасть с лестницы. Да, я понял, как это случилось - я успел заметить, что королева никогда не ходила по парадной лестнице на второй этаж без сопровождения. И то, что она не может даже спать в одиночестве, находиться по ночам одной в комнате - это тоже ваша заслуга! Это не она себя сделала такой, а вы, это из-за вас она правит, как некоторые говорят, "расточительно и безнравственно". И если кто и виноват в том, что сейчас Тагал находится на грани разорения и краха, то только вы сами.
 Ираида слушала Фабрицио, не проронив ни слова. Но было видно, как сильно она колебается, не зная, что ответить.
 А юноша все продолжал:
 - У меня самого уже два года как нет семьи, я обрел ее здесь, в этом королевстве, где меня приняли, как родного. И я прекрасно знаю, что в мире нет ничего важнее, нежели отношения между родителями и детьми. Посмотрите еще раз на свою дочь и скажите, действительно ли вы ее так ненавидите, как недавно говорили. Только смотрите ей прямо в глаза и говорите от сердца, если оно в вас еще есть или при жизни было.
 Ираида медленно кивнула и вновь повернулась лицом к дочери. Несколько секунд она не отрывала от нее глаз, а затем, издав глухой стон, опустилась перед ней на колени и сникла, сделавшись одним черным пятном
 - Да, теперь я вижу... Это ты должна простить меня, Этель, я виновата в том, что случилось. Я была жестокой и озлобленной на весь мир старухой, не сумевшей устроить себе ни личное счастье, ни успешное правление. В истории я известна как суровая деспотка и тиранша, а ты можешь быть там записана как новая римская императрица, порочная и безнравственная. Но это не так, ты можешь исправиться и стать по-настоящему великой королевой. Тебе нужно лишь перестать возвращаться к прошлому, к воспоминаниям обо мне, и начать строить будущее. А сейчас... Скажи одно: ты готова меня простить?
 С этими словами Ираида вновь обратила к дочери свое лицо, бледное и залитое слезами. Призраки не могут плакать, как люди, однако их слезы тоже заметны.
 Этельберта нежно положила свою руку на голову матери.
 - Да, мама, я прощаю тебя. Потому что я вижу, что ты раскаялась. Мир с тобой, я желаю тебе наконец обрести вечный покой.
 - Спасибо тебе, - промолвила старая королева, медленно поднимаясь, - И благодари этого замечательного юношу, он помог спасти тебя и все королевство. Я не стану больше угрожать тебе и мучить, скоро я навсегда уйду за черту. Но вы должны быть вместе, только ваш союз сможет все исправить и направить жителей Тагала на истинный путь. Правьте вместе долго и счастливо, я желаю вам этого от всего своего сердца, пускай оно и не бьется больше в моей груди. А теперь - прощайте оба!

 Едва договорив, Ираида принялась понемногу блекнуть и вскоре совсем растворилась в темно-сером тумане, который затем просветлел и отлетел в дверь совсем легким светлым облачком. Глядя ему вслед, все еще не оправившаяся от потрясения Этельберта сказала: "Прощай, мамочка", после чего закрыла глаза и упала без чувств на руки Фабрицио. К ней тотчас же подбежала испуганная Майя, однако юноша запретил учинять панику.
 - Тише, не шуми, - попросил он, приложив палец к губам. - Я отнесу королеву в спальню, чтобы она немного отдохнула и побуду с ней, пока ей не станет лучше. А ты сообщи всем, что ровно в полдень будет обнародован новый указ, который ознаменует собой возвращение Тагала на путь всеобщего процветания и благополучия. Торопись же!