Монолог воспитателя

               
                рассказ






Я все думаю, почему между мной и детьми вырисовывается невидимая линия внутреннего понимания – не потому ли, что их души не окостенели, внутри они совершенно свободны и в то же время ежесекундно мечутся, неприкаянность в этом возрасте совершенно естественна. И мало кто из взрослых сохраняет в себе это свойство. Они застыли, окаменели, каждый в своем панцире установленных правил, понятий, клише, внутренних штампов. Глядят друг на друга волком, уверенно тараторят на темы дошкольного и школьного воспитания, считают себя экспертами, соревнуются между собой – количеством грамот, разнообразных бумажек, которые нужны чиновникам для подтверждения ценности того или иного сотрудника. Но, какие бы сладкие улыбки они ни выдавливали, это кажется приторным, не настоящим. Деланный смех, жесты, в которых угодливость сочетается с желанием покрасоваться. И они думают, дети это не чувствуют… Показушность такой вот «любви». Наигранное прекраснодушие.

«Любите детей – такими, какие они есть, не заставляйте их соревноваться и доказывать, что они лучше других, пусть не зацикливаются на своей самооценке, это потом породит такие комплексы, что вы волком взвоете», - говорю я родителям.

Вот смотрю я на двадцатисемилетнюю Нонну Васильевну, воспитательницу старшей группы. Недолюбленность, недооцененность в детстве выливается в патологическое желание следить за своими коллегами, выискивать у них недостатки и все время взахлеб отспаривать, доказывая, что она лучше, а остальные - ничто. Бывает, конечно, другая крайность – детей залюбливают до такой степени, что они не считают нужным пальцем об палец ударить и хоть сколько-нибудь стараться. А зачем? Все равно любить будут! Но это встречается реже…

Не знаю, какое из двух зол меньше. Но сам я, видимо, предпочел бы полнейшее отсутствие каких бы то ни было амбиций. Такие люди в меньшей мере меня раздражают.

Есть в моем характере неудобная черта: не терплю, когда вмешиваются не в свое дело и пытаются меня поучать. Предпочел бы тотальное равнодушие вот такой «озабоченности». Дурак с инициативой хуже безынициативного дурака.

Чиновникам только кажется, будто они хотят развивать детей, обогащать их фантазию… У них свои дежурные, стереотипные представления о «развитии». И спорить с ним на эту тему смысла нет. Если дети бойко тараторят стихотворения, громко поют (мимо нот и не ритмично – это мало кто может услышать), суетятся и делают много движений одновременно – это свидетельствует о том, какие они развитые. А то, что их дрессируют как обезьянок, и они совершенно не понимают сути происходящего, им не важно. Важна показуха. Видимость.

На самом деле чем меньше у человека фантазии, тем проще ему жить. Он легче впишется в социум. Станет таким же «показушником» в своей работе, со временем превратится в чиновника с их любовью к докладам, отчетам и планам. Возможно, что он будет счастлив. На свой лад. Во всяком случае, не ощутит себя до такой степени одиноким, как какой-нибудь потенциальный Холден Колфилд, герой повести Сэлинджера «Над пропастью во ржи».

Что я бы воспитывал в детях? Чувство долга. Умение себя преодолеть. Вот нет у тебя настроения, нет желания делать то-то и то-то. И ты честно говоришь: я не хочу. Но ты умеешь заставить себя это сделать. Потому что тебе говорят: ты должен. И, конечно же, объяснят, почему. Чувство долга способно вытянуть человека из пропасти вопреки его воле. Это одно из лучших качеств, оно даже депрессию лечит. И до поры до времени, когда общество было религиозным не только по форме (как это сейчас происходит), а по сути, оно спасало. И структурировало жизнь. Направляло ее. Выводило из одного тупика за другим…

Стать игрушкой своих настроений, идти на поводу у лени – путь в никуда… Я показываю ребятишкам все это на простейших примерах: смотрите, вот Павлик не хочет одеваться, потому что это – долго, нудно, не интересно. Соответственно, он на улицу не пойдет. И не подышит свежим воздухом. Так будет сегодня, завтра, послезавтра… И в результате он разленится до такой степени, что вообще перестанет гулять. И что произойдет с его организмом? Он ослабнет, мальчик станет все время болеть… Хорошо это? Нет, это плохо!

А вот смотрите – Маша тоже терпеть не может процесс одевания. Надо натягивать столько всего, ведь зима на дворе! А она – молодец! Пыхтит и заставляет себя это делать. Маша оделась – мы все захлопали! И остальные бегут одеваться.

Казалось бы – ерунда… А из этого все состоит. Мы пришли в этот мир не ради того, чтобы все оплевать (даже если и тысячу раз справедливо!), а для пользы. Холден любил маленьких детей, они давали ему ощущение свежести, невинности, непосредственности, чистоты… Он мог стать детским учителем, воспитателем. Но чему он учил бы? Этот пронзительно искренний, забавный, талантливый мальчик… У него столько достоинств, но все они разбиваются вдребезги о его неумение, неспособность преодолевать свое дурное настроение, нежелание делать что-то конкретное в данный момент. И диккенсовские герои, в которых чувство долга присутствует как основа их личности, его не привлекают.

У нас любят конкурсы, когда нужно показать окружающий мир. Нарисовать картинку, слепить фигурку из пластилина, вырезать ножницами из бумаги. Те, кто быстро и бойко делают все как надо, считаются самыми развитыми. А я приглядываюсь к другим детям – тем, кто хочет нарисовать русалочку с розовыми волосами, а не с голубыми или зелеными, как это делают в сказочных книжках, мультфильмах. Кто хочет, чтобы ворона была зеленой, а клюв у нее – желтым или сиреневым. И это действительно воображение! То, что чиновники могут счесть недоразвитостью, может быть оригинальностью.

Впрочем, кто знает?.. Если учесть, что великие художники иной раз находят себя к сорока годам, а то и к семидесяти, что говорить о пятилетних? Они сейчас хорошо рисуют, а к семи годам могут к этому и охладеть. И никогда не вспомнить, что в них в детсадовском возрасте видели чуть ли не будущих живописцев. Им сейчас хочется рифмовать строчки, а потом они утратят к поэзии всякий интерес. Им даже пробовать не захочется! Не тот это возраст, когда что-то можно о человеке понять. Характер, темперамент – да. Но талант, одаренность? Пока, увы – нет. Поэтому меня не радует обилие детских конкурсов, которые вводят всех в заблуждение. Ангельские мальчишеские голоса после мутации пропадают. Бывает даже, голос никуда не девается, а интерес к музыке сменяется чем-то иным. Каких только ни было на моих глазах трансформаций и превращений! Даже взрослые меняют профессию, понимая, что в восемнадцать лет совершили ошибку, пошли не туда. Что говорить о детях?

Артистизм – это, правда, такая вещь, которая все же видна практически сразу. Если он потом не сменяется страшной стеснительностью в подростковые годы – да, и такое бывает! Вдруг ребенок осознает, что он больше не любит сцену, не чувствует себя комфортно, испытывает желание убежать. Или наоборот – преодолевает былую застенчивость и понимает, что сцена может быть лекарством от неуверенности. Потому что он входит в роль и просто парит!

Слух – врожденное качество. Но не обязательно он сочетается с фанатичной любовью к музыке. Есть «слухачи», которые с удовольствием демонстрируют свои способности – как в цирке. Им сыграли ноты, они повторяют. Для развлечения окружающих и желания снискать аплодисменты. А саму музыку не очень-то любят. И слушают крайне редко. Кстати, я сам был таким, очень хорошо знаю, о чем говорю.

К сожалению, не проводятся конкурсы понимания.  Не зазубривания, не дрессировки, а именно способности понимать. Причем не благодаря натаскиванию педагогов, а интуитивно. Стихотворение, рассказ, сказку, мультфильм, детский фильм, подростковый – а как ты его понимаешь? Движения души персонажей, то, что стоит за каждой репликой. Чувствуешь ли настоящую боль, прикрытую грубой бравадой, настоящую нежность в тисках натуры предельно замкнутой? То, что скрывает молчание? Смысл жестов? Мы не выявляем психологов по призванию, а не благодаря формально прослушанному курсу лекций. Людей, у которых сердце – безошибочный компас, идеально настроенный камертон. Может, поэтому у нас психологи и такие косноязычные, выдающие один штамп за другим. Во всяком случае, на телеэкране.

Мне здесь недолго осталось работать – пару лет до пенсии.

- Петр Степанович, я понимаю, что вы вообще-то не «садиковский» работник, а школьный учитель истории, просто надо вам трудовую книжку куда-нибудь положить, чтобы стаж не прервался, - сказала мне заведующая. – А обязанности методиста вы не хотели бы взять на себя? Всю эту возню с бумагами… проверки – соответствуют ли они нормативам, установленным в министерстве.

- А почему вы мне предлагаете?

Она вздохнула.

- Вы хоть пишете без ошибок. Остальные… это что-то. РаботАдатель. ПрепАдаватель. Будете брать у наших девушек планы и править их. Чтобы было не стыдно, если какая проверка.

- Да я не против.

- Поколение такое – выросли «в интернете», «в телефоне»… Имена, отчества не умеют склонять. Пишут – Анастасие, Наталие, Марие. Как-то мне неудобно им тыкать, что они свои полные имена не в состоянии правильно написать. А с отчествами – вообще анекдот. Пишут: Елене Павловны.

- А что вообще заканчивают воспитатели детского сада? Как им диплом выдавали?

- Кто что… Есть отделения в разных учебных заведениях – вроде как специально для них.

Понятно, кто чаще всего идет туда. Конкурс маленький, если вообще он есть. Может быть, и недобор. Самые-самые слабые школьные выпускники, в основном, девочки. Больше они никуда поступить не могут. А в ПТУ неохота.

Конечно, есть среди них исключения. Любящие детей, обожающие с ними возиться. Но их, во всяком случае, в нашем садике – меньшинство. А точнее – одна бабуля. Воспитанная, тихая, застенчивая. А остальные – горластые, нахрапистые. Как на базаре. Культурный уровень – еще тот. При этом мнения о себе они невероятного. Мне довелось посетить семинар работников детских садов, вышла женщина и бойко провозгласила, что мы – носители культуры, не то, что какие-то иностранцы. А мне интересно было бы заглянуть в ее планы – как там с падежами или запятыми? Культурная наша… Такого наглого самомнения я среди школьных учителей не встречал.

Заведующая дала мне кипу бумаг для проверки. Планы – фантастика! Для чиновников создана какая-то сказочная программа развития детей. Это мало общего имеет с реальными занятиями и приобретенными навыками. К примеру, музыкальный руководитель только и делает, что «натаскивает» детей к очередному утреннику, заставляя повторять одни и те же песни и движения под музыку месяца три. Но в планах написано, что каждый месяц у музыкального работника – пятьдесят-шестьдесят новых песен, и все из них они успевают выучить на занятиях. Понятно, откуда цифра берется. Пять или шесть групп занимаются два раза в неделю. Значит, каждой группе надо около десяти песен в месяц – примерно по две-три в неделю. В других садиках эта цифра бывает и больше. Намерения, может быть, и превосходные, но когда заниматься «утренниками»? А на это чиновники специального времени не дают. И приходится создавать ложную картину, выдумывать фантастические планы, которые не отражают то, что на самом деле происходит во время занятий. И не слушают они каждый урок новое музыкальное произведение, не анализируют его, как это указано в планах. Дай бог раз в месяц послушают что-то! Я присутствую на каждом музыкальном занятии своей группы, поэтому в курсе. 

Причем пишутся эти планы языком наукообразным, употребляя выражения, которые сами чиновники-то не знают. К чему вся эта бумажная феерия?

- Вы откуда берете выражения типа «когнитивные эмоции»?

- Из интернета. Есть сайт, там образцы этих планов.

- Понятно.

Но у нее хотя бы все это без грамматических ошибок и опечаток – на том спасибо!  Не входит в мои обязанности «разоблачение» преподавателей. Но будет проверка – им отдуваться. И мне. Им приходится писать план чуть ли не каждого урока, и их могут «поймать» на несоответствии: не та песня, не то движение, не то музыкальное произведение для анализа. На бумаге – одно, на уроке – другое.

Почему чиновники не хотят реально взглянуть на ситуацию, когда невозможно пройти такой объем информации с детьми дошкольного возраста? Даже при всем желании. Да и на самом деле – не нужно. В музыкальной школе хор в течение года учит несколько песен. Но не сотню же!  Зато каждую из этих песен они стараются спеть как можно лучше – чище, ритмичнее, в характере, разделившись на голоса. Здесь это необязательно – кое-как что-то напели, прокричали, и ладно. Считай, что их невероятно «развили» количеством. А не качеством исполнения.

Меня лично музыкальные занятия в детском саду вгоняют в беспросветную депрессию…  Много всего – суета, толкотня, песня за песней, движение за движением. И все это – плохо, плохо и еще раз плохо!  Я все-таки музыкальную школу окончил, солировал в хоре. И понимаю, что лучше выучить одну песню, но хорошо, чем миллион – и все мимо нот. Сделать один очень простой танец – но в такт музыке, чем кучу движений – и все не в такт не в лад. И я понимаю, учительница в этом не виновата, чиновники ставят ее в безвыходное положение. Ей приходится вместо тщательной работы суетиться в поисках новизны и «сражать» количеством. И исписывать тонны бумаги.

- В качестве нашей работы никто из чиновников не разбирается, - сказала она мне. – Включая самих заведующих.

И это чистая правда. Я понял для себя, что лучше работать в системе, где в качестве разбираются, и его требуют. Тогда твоя задача понятна. Критерии ясны как божий день. А писанина – ее очень любит у нас Министерство образования. Министерство культуры не требует столько бумажной возни. А так править бумаги – даже весело, честное слово. Не знаю, получится ли у меня совмещать обязанности воспитателя и методиста.

 Гляжу на своих уснувших детей и думаю: какой план подготовки к тихому часу потребовал бы чиновник из министерства? Первое: проверить состав своей группы. Второе: рассказать им о пользе тихого часа для организма ребенка. Третье: дать указание снять одежду, оставив только нижнее белье. Четвертое: дать указание лечь в кровати. Пятое: рассказать им спокойную и непродолжительную по времени сказку. Шестое: наблюдать за тем, как расслабляются и успокаиваются готовящиеся к дневному сну дети. Седьмое: на протяжении тихого часа время от времени проверять, все ли уснули. Восьмое: взглянуть на часы и объявить, что пора вставать.

Странно, почему им в голову еще не пришло такой план составить? И что-то пунктов у меня маловато, думаю, их такой лаконизм не устроил бы. Показался бы признаком недостаточной квалификации воспитателя детского сада и явился бы поводом ознакомиться с инструкциями, соответствующими этому времени суток и возрасту воспитуемых.

Настя зевнула и вопросительно на меня посмотрела.

- Петр Степаныч… а почему мне так ничего и не снится?

- Совсем-совсем ничего?

Она грустно покачала головой.

- А ты этого хочешь?

- Не знаю. Но говорят, так положено.

- Для чего?

- Для развития.

- А… для развития…

План сна и инструкции по выполнению? Такое чиновником точно в голову не приходило… пока! Может, попробовать набросать? Персонально для Насти?..