Глава первая. Догоревший сентябрь

Эта история началась именно в то время, когда с неба сыпется непонятно что, мерзнут руки, а изо рта идет горячий пар. Весь мир похож на стеклянный осколок: такой же прозрачный, тонкий, готовый вот-вот лопнуть, напрасно пытающийся согреться и сохранить последнее тепло. Люди кутаются в свитера, куртки, прячут свои угрюмые лица под шарфами. Каждый, скрепя сердцем, отпустил это лето. Как и год, два, три назад. Мы все здесь – в этом бесконечном кино под названием «жизнь».
Последние закаты сентября все еще отражают в себе краски сгоревшего лета. Они красно-розовые – печальные напоминания о новом разделе жизни. Октябрь – это уже осень, причем настоящая со всеми своими прелестями и замашками. Мне кажется, что в ней есть своя какая-то особенная красота. Просто мы не замечаем этого. Даже скорее не хотим, ссылаясь на кучу работы, заваленные бумагами столы и на сердитое начальство. Хотя так чудесно было бы всего лишь изредка в тишине наблюдать прелесть окончательно покинувшего нас теплого времени года.
Я сидел на полу. Просто сидел и все. Где-то там за стеной мама готовила обед, периодически комментируя новости, которые шли по телевизору, папа находился у себя в кабинете, склонившись над грудой документов, а бабушка Луиза гладила рубашки под монотонный шепот дождя за окном. Что оставалось мне? Ничего другого, кроме как сидеть на полу. Честно, я находил это занятие весьма увлекательным, потому что все остальное, на мой взгляд, стало слишком обыденным, скучным и абсолютно бесполезным. А тут что? Тут ты просто сидишь на полу, и ничего особенного не происходит. Ни хорошего, ни плохого. И осознание того, что я сейчас нахожусь в неком балансе между добром и злом, поднимало мне настроение. Я с любопытством вглядывался в трещинки на паркете, предполагая в уме, на что они могут быть похожи. И самым главным в моем времяпровождении было то, что ни мама, ни папа, ни надоедливая бабушка совсем меня не трогали. Серьезно, в моменты моего «ничегонеделанья», вся семья словно забывала о том, что с ними живет некий Колин Хейг, а в особенности то, что он по их словам самый большой бездельник всех времен и народов.
Вот когда я сажусь за компьютер или начинаю читать интересную книгу из жанра фантастики, то маме понадобиться помощь в саду, папе нужно будет срочно отлучиться в офис, и никто кроме меня не сможет разослать письма с приглашением на день рождение дядюшки Гарри... Бабушке же непременно потребуется, чтобы кто-нибудь развесил постиранное белье. Вот из-за этого, я даже не напрягался, чтобы придумать себе занятие. Все равно через пару минут я бы услышал крик: «Колин, спустись вниз!!!»
Возможно, моим спасением оказались бы прогулки на улице или походы в кино с друзьями. Но в этом смысле жизни мне не везло вообще. Не то что бы я пережил тяжелое расставание или меня бросил лучший друг, совсем нет. Просто за все мои шестнадцать лет жизни ни разу не нашлось человека, с кем бы я общался больше двух недель. Вот взять, например, Питера Мерфи. Славный малый, только он заикался постоянно и был помешан на биологии. Я совершенно не против изучения окружающего мира, да и парень он был вроде ничего. И не я его продинамил или что-то вроде такого. Питер сам решил прекратить со мной общение, закончив наш последний разговор словами: «Н-н-у-у, ты ж-ж-е п-понимаешь, ч-что мы р-разные люди и-и…». И тогда я сразу все понял: найти друга для меня станет нелегким испытанием. Соответственно, по сей день, я сидел дома, напрягая своим присутствием всех домочадцев.
Большинство мальчишек моего класса уже нашили себе даму сердца и по их словам, отдавали ей все свое внимание, любовь и заботу. Лично я никогда не был большим охотником бегать по девочкам, встречаться и все дела. Моим главным предпочтением в жизни было: смотреть на мир здраво. Я никогда не понимал «того самого», как я его называл, скрытого смысла отношений. Все это оказывалось для меня загадкой сфинкса, которую, в моем понимании, мне придется решить очень скоро. Однако я не торопился, считая, что когда надо будет – все придет само - уж как-нибудь. Возможно, из-за моего вечно пессимистичного настроя или же из-за глупого «отношения к жизни» (отношение к девчонкам в моем классе называлось именно так), я не являлся крутым парнем школы или типа того. А чтобы им стать, у тебя непременно должна появиться девчонка. И не какая-нибудь «бомжиха с улицы» (вот так называлась у нас дама отнюдь не высших слоев школьного общества), а «мадам с классной задницей и огромной популярностью». Все, если у тебя таковая есть, то ты автоматически считаешься супер мачо.
Я не стремился к популярности. Мне было все равно на мнение окружающих. Главной целью моих прошедших годов учебы было: как можно быстрее сделать домашнее задание, чтобы у учителей не было ко мне претензий и стать невидимкой для семьи. А значит, в этот день, решив все-таки прогуляться, я вышел из дому в гордом одиночестве.
Дождь, барабаня по карнизам и крышам домов, заглушал мои шаги. В водостоках шумела вода, звучно разносясь эхом по улицам, переулкам, укромным местам моего родного Нью-Йорка. Намокшие цветные вывески магазинов рябили в глазах, смывая картину окружающей действительности. Случайные бездомные собаки щемились к дверям, жалобно скулили, прося пустить их внутрь. У меня была собака, когда мне было лет пять. Здоровый такой бульдог по кичке Грей. Только он убежал спустя год. Мама ходила по городу и расклеивала объявления о пропаже собаки, но он все равно не нашелся. Да я и не грустил особо, по крайней мере, мне так кажется. Несмотря на свой уже сознательный возраст – пять лет, я все же смутно могу вспомнить какие-то события из детства. Они размытые, смутные и совсем не яркие. Вряд ли тогда со мной происходило что-то грандиозное, такое, что изменило всю мою жизнь. Такого не могло быть – я рос самым обыкновенным ребенком, в самой обыкновенной семье. Как и каждому малышу, мне всегда хотелось верить в чудеса. Будучи совсем маленьким, лет, так шесть -  семь я верил в зубную фею и Санта-Клауса. В десять – одиннадцать вся моя вера и надежда, а также куча усилий были направлены на создание музыкальной группы. Но так как друзей рядом со мной не водилось, то и эта мечта должна была отпасть. Плюс мои родители всегда были настроены очень скептически, в своей голове они не допускали возможности, что я стану кем-то знаменитым, а уж в реальности тем более. А вот лет с четырнадцати, я абсолютно запутался, не представляя, что делать дальше. И вот сейчас, я смотрел из-под капюшона на серый день и видел, как догорает сентябрь.