Из жизни Алии или В. -Р. мультимил Ч. VI

Первый ресторан и первая “автала”

    Репатриантам не надо объяснять, что такое “автала”, то есть пособие по безработице. Это пособие нужно заработать, причём зачастую на тяжёлой, грязной работе, на которую ещё нужно устроиться, что в определённом, то есть, моём возрасте, очень непросто.
    Но после фразы, сказанной мне одной из работниц городского отдела абсорбции, что ради детей она готова, если нужно, пойти на панель, мне стало ясно: нужно работать! Работать по настоящему, стабильно, а не от случая к случаю и не сидеть на том жалком пособии, которое я всё-таки мог продолжать получать, правда, ценой немалых унижений.
    Очевидно, что без унижений, будь это эмиграция, или репатриация, не обходится, по крайней мере, вначале. Я же находился в начале пути, да ещё в одиночку. Одна проблема съёма квартиры чего стоила! С кем только не приходилось “мешутавиться”, производное слово от “мешутав” (напарник). Об этом можно написать отдельную книгу. Но речь сейчас не об этом.
    Поступила очередная информация, что в престижном ресторане в Герцлии нужен рабочий на кухню. При встрече с одним из хозяев ресторана, который занимался “кадровыми” вопросами, мне было дано “добро” на работу, с начальным окладом 1750 шекелей, при тогдашней минимальной зарплате 1200 шекелей. Конечно, я согласился. Через месяц у меня уже было 1800 шекелей, ещё через месяц 1900.
    До меня на моём месте, как мне сказали, работал полковник запаса, кандидат географических наук из Ташкента . Я его быстро вычислил, даже не спрашивая фамилии – это был Лёша Тонкий, хотя фактически он был толстый, невысокого роста – мой бывший сотрудник.
    Никаким кандидатом он не был, хотя вполне мог им стать, так как работал на одном месте около тридцати лет, но для этого был патологически ленив. Не был он и полковником запаса, просто он был “швыцар” от природы, и как все “швыцары” был изрядным бабником, которым всегда нужно чем-либо покрасоваться перед женщинами, обычно несуществующими добродетелями и достоинствами. Ну, с этим, как говорится, всё, так или иначе, понятно.
    Более интересным с психологической точки зрения был другой тип. Звали его Коля, он называл себя производственным рабочим, хотя фактически был у хозяина на побегушках, что не мешало ему непрестанно задирать нос в прямом и переносном смысле. Приехал из Питера и любил рассказывать нашим “табахам” (поварам), какой это прекрасный город, с чем, кстати, трудно поспорить.
    Но, если учесть, что эти же самые “табахи” могли серьёзно спрашивать: “А был ли у вас телевизор?”, то иначе, как “метанием бисера перед свиньями”, это назвать было нельзя!
    Ну, ладно, это я немного отвлёкся. Собственно, о работе. Это, конечно, не “Тевель”. Но выносливость и здесь была нужна, и я хоть втянулся в работу, но не сразу. Даже забыл о “шпорах” (когда принял постоянную, обязательную, девятичасовую стойку над раковиной), которые очень болезненно проявились недавно. Поэтому очень удивился, когда у меня появился напарник, небольшого роста, с виду щупленький, а у него после смены, как, говорится, “ни в одном глазу”. Я его спрашиваю: “Устал?”. Он говорит: “Нет!”
    Для меня всё прояснилось, когда я его увидел в нашем “мисраде” (конторе), служившем одновременно предбанником в душ. Был он хоть и небольшого росточка, но явно спортивного вида. Спрашиваю: “Петя, спортом занимался?” “Да”, говорит! “Чем?” “Боксом”. “Какой разряд?” “Мастер спорта”, потом добавил: “в петушином весе”. В “петушином”, то “петушином”, но выносливости для этой работы у него было достаточно.
    Потом, когда он захотел уволиться, хозяин предлагал ему зарплату более двух тысяч шекелей в месяц. Петя не согласился. Я потом сдружился с ним, хотя он был намного моложе меня, и очень долго поддерживал хорошие отношения, пока тот не потерялся где-то на просторах вселенной, так как сидеть на одном месте было не для него. Его очень прельщала карьера “диких гусей”…
    В нашем же “мисраде” однажды обнаружил письмо на иврите на своё имя, вернее фамилию. Хотя ивритом, особенно письмом, я владел неважно, но написание своей фамилии на нём всё-таки освоил. Спросил вслух: “А кто это мог мне написать письмо?”
    В ответ услышал:

             “Зе ло шелха! Зе миллионер! Зе мультимиллионер!”

    Это не твоё (письмо), это миллионер, это мультимиллионер.

    Кричал это всё “ватик”, который работал вместе с нами и немного владел русским языком, но сейчас он так разозлился, что разорался на иврите. Ещё бы - какой-то нищий олим претендует на письмо миллионера, даже мультимиллионера!
    Я попытался успокоить его, сказав, что ни на что не претендую, причём, во всех смыслах, и, если он его знает, пусть скажет ему, что здесь на кухне работает его однофамилец - репатриант из Союза. И для “затравки” сказал, что хоть и работаю на кухне, но у меня есть третья учёная степень (по здешнему “доктор”), а от миллионера мне ничего не нужно, и я хотел бы с ним просто познакомиться.
    После этого я продолжал работать дальше и совсем уже успел забыть об этом случае, или если угодно инциденте.
    Но однажды, когда я, работая, стоял над “своей” раковиной на ресторанной кухне, меня окликнули. Я оглянулся: в дверях у входа на кухню стоял высокий пожилой мужчина, израильтянин, ашкенази.
    Он назвался моей фамилией. Я понял, что это и есть мой однофамилец. По-русски он не говорил. Изъяснялись мы, как обычно в подобных случаях, на смеси из иврита, английского, идыш. Иногда он вставлял и русские слова.
    Из нашего разговора мы выяснили, что его родители родом с Украины, из тех мест, где жили и мои родственники. В двадцатых годах его отец эмигрировал за границу, а потом в Палестину.
    Я же рассказал, что два брата моей бабушки, тоже в двадцатых годах эмигрировали за границу. Внешне мы с ним были даже чем-то похожи (в первую очередь, овалом лица), к тому же фамилия наша была не такая уж распространённая.
    Оба пришли к выводу, что, возможно, мы родственники. Но углубляться в родословную не стали и не из-за моего плохого знания языка - я, чтобы он не чувствовал себя обязанным, и он, очевидно, из-за того же. Мы договорились с ним ещё обязательно встретиться.
    И, действительно, встречались мы с ним ещё неоднократно. Он возил меня и к своей родной тётке, и в Хайфу к очень гостеприимной и обаятельной родственнице, которая говорила по-русски. Ездили мы и к его родному брату в “бейт-авот” для миллионеров, где он являлся одним из руководителей, будучи сам миллионером. Эта поездка меня особо впечатлила.
    Во-первых, сам “бейт-авот”. Там было всё:
    Синагога, плавательный бассейн, библиотека, спортивный зал и, естественно, кафетерий,куда меня повели пить кофе.
    Во-вторых, мне очень запомнился и даже позабавил один момент, когда нам троим, пришлось пройти гуськом по узкому коридору. Впереди шёл брат, “просто миллионер”, за ним я, нищий, но остепенённый оле-хадаш, затем мультимиллионер - и все одной фамилии.
    Интересна была реакция моего хозяина (тоже миллионера, но “простого”, “обычного”), когда он узнал, что я имею какое-то отношение к этому мультимиллионеру.
    На следующее утро, когда пришёл на работу (я тогда ещё работал в дневное время), он через весь зал шёл мне навстречу с вытянутой рукой, крича:
“Зэ кесеф, зе арбе кесеф!”
    Это деньги, это много денег! Действительно: магазинчик в одном здании с рестораном, “биньянчик” (высотный дом) в Авиве, множество домов в частном владении в другом городе, естественно вилла, где он жил, и акции, акции, акции…
    На вилле у него я потом несколько раз побывал - он жил недалеко от моего флигеля, который я снимал в тот момент. Там познакомился с его женой, намного моложе его, очень приветливой и разговорчивой, но было видно, что главный хозяин в доме - это он.
    После того, как хозяин ресторана поздоровался со мной за руку, чего раньше никогда, естественно, не делал, он говорит:

            - Пусть он тебе каждый месяц даёт по тысяче шекелей!

    Интересно, а он сам готов был давать в подобной ситуации хоть двести шекелей?!

    Когда любопытство моего однофамильца было в основном удовлетворено, и я к тому же ещё переехал на север, связь наша естественным образом прервалась…

    У своего хозяина я с большим трудом, но дотянул до “авталы” и пришёл к нему за увольнением. Он не отпускает. Предлагает мне выписать чек на месяц вперёд. Спрашиваю его: “А что если деньги возьму, а сам работать не буду?” “Э - э”, говорит, “ты не такой, ты так не сделаешь!”. Ну что ж, недаром он “кадрами” занимался. Я, конечно, не согласился, но и письма об увольнении не получил. Сразу, по крайней мере. Но, очевидно, помня о мультимиллионере и, понимая, что я могу обратиться к нему, в конце концов, за помощью, дал мне его.
 
    Так закончилась моя “карьера” в этом славном заведении, но продолжилась в другом, подобном. “Автала” пролетела быстро, я и даже не успел этого заметить, хотя было всё: и очередные подработки (мытьё подъездов, работа в поле на солнцепёке с геодезической рейкой, и тому подобное), и очередной компьютерный курс, и уроки вождения. Инструктор вождения был очень “хитромудрый” русскоговорящий – он давал мне сразу только двойные уроки с соответствующей оплатой, при этом, умудряясь одновременно в машине во время вождения обучать теории другого ученика. Эффективность обучения была соответствующей, и этого, так называемого “инструктора”, я без сожаления бросил.

    Была позади также трёхмесячная стипендия на подготовку проекта по основной своей специальности. Стипендия была небольшая, чисто символическая, но это были первые деньги “белого человека”, как сказал Алекс. Помню однажды в институте инноваций, в котором продвигал этот вопрос, в коридоре я встретил женщину с сыном, лет семнадцати. Она меня о чём-то спросила. Я ответил. Мальчишка поинтересовался: “Где мы находимся?”, видно мать не объяснила ему, куда она его привела. Я сказал, что в институте. Глазёнки у него загорелись: “В институте питания?” “Нет”, отвечаю. Глазёнки погасли: тогда был пик “герболайфомании”, и он, наверно, спал и видел, как быстро и без усилий, особо не напрягаясь, разбогатеть!
   
    Но мой проект на этом этапе дальше не пошёл. Господин из большой дальней северной технологической теплицы больше всех (заочно по телефону) морочил мне голову, говоря постоянно, что всё нормально, проект интересный, перспективный, что ему в основном присылают “зевель” (мусор), который надо выбрасывать, а у меня совсем другое и так далее, в итоге, принял в работу другой проект, намного дороже. Тот проект не имел практического выхода, что требовалось в данном случае в первую очередь – это я знал точно, ещё в Союзе. Видно у этого деятеля  был свой интерес.
    Через несколько лет, уже живя на севере, я принимал участие в одной из научных израильских конференций, до меня дошла очень нелицеприятная о нём информация. И я этому совершенно не удивился!
    Не очень продвигалось на данный момент и моё трудоустройство в более или менее интересных для меня областях. Ида Дэнслер старалась изо всех сил, посылая меня на “раайон” за “раайоном” (интервью).
    Поскольку потенциальные работодатели её уважали, а зачастую просто стеснялись показать, что они не такие патриоты, как она, то меня принимали на собеседование. Они заранее знали, что не возьмут: в первую очередь, из-за возраста, а во-вторых, зачем им брать доктора и платить ему “чёрт знает” сколько, когда можно вять кого-нибудь моложе и платить соответственно.
    И здесь я с ними согласен. Но таким умным я стал “задним числом”, а тогда “мотался” из конца в конец. Но зато, неизменно, когда приезжал, меня встречали очень вежливо и внешне доброжелательно. Тут же вызывалась секретарша, заказывалось, как принято, кофе по вкусу и, затем также вежливо и доброжелательно, под каким-нибудь благовидным предлогом мне отказывали. Я и махнул на всё рукой - опять срочно, в связи с окончанием “авталы” нужна была любая постоянная работа.
    Тут я как-то неожиданно увидел Петю. От него узнал, что на кухне в большой гостинице на берегу моря требуется рабочий.
    По очередной “наводке” я прихожу туда, и меня берут. Почему нет: необходимый “производственный” опыт и навыки есть, иврит для кухни достаточный, желание (а вернее необходимость работать есть), чего ещё надо?   


                Продолжение следует