Из жизни Алии или Восхожденние - Часть XI

    Анатолий Шакалов

    Уже одна фамилия должна о чём-то говорить, тем более это подтверждалось внешностью, в которой было что-то от гиены, особенно в усмешке. Ну, а про мерзопакостную суть и говорить не приходится, именно поэтому ему и посвящается отдельная глава.
    Дело в том, что лично я делю мерзавцев условно на две категории: мерзавцы по необходимости и мерзавцы по призванию. По необходимости – это, например, ради наживы, карьеры и так далее. Их, хоть понять можно, они гадят ради выгоды.
    Этот относился ко второй, как говорят математики, менее представительной, но зато более мерзкой категории. Он гадил всегда и везде, особенно, когда был уверен, что останется безнаказанным, забывая простую истину: “как аукнется, так и откликнется”, подтверждая этой народной пословицей один из известных основных законов диалектики.
    Такие мерзавцы очень удобны в качестве инструмента для исполнения в прямом и переносном смысле всяких грязных дел, нечистых на руку мелких политиканов  и прочих проходимцев. Они дают им в подобных случаях “карт-бланш”, зелёный свет, попросту говоря, “спускают их с цепи”.
    Подвизаются они обычно на общественной ниве, потому что там можно что-то урвать для себя. И урывают: или в виде вознаграждения за оказанные мерзопакостные услуги, или просто в виде подачек от чиновников, только чтобы не дай Б-г не навлечь на себя какие-нибудь неприятности. И, как все антисемиты (а где вы видели мерзавцев не антисемитов), попадая в общество евреев, они любят говорить о своей великой любви к ним и вспоминать при этом, как он  Лично, когда-то помог какому-нибудь еврею в своём Еранеже. Этот город, между прочим, в современной России является сегодня одним из оплотов расизма и ксенофобии.
    Меня могут спросить, зачем я пишу о подобных типах, или, может быть, я свожу с кем-то свои личные счёты. Ну, во-первых, такие мерзавцы, хоть не в большом количестве, но существуют среди нас, и надо об этом всегда помнить! Во-вторых, я не толстовец и не сторонник того, что когда тебя бьют по левой щеке, то нужно подставлять правую. А также мне говорят: “Кто старое помянет, тому глаз вон!”, забывая при этом продолжение пословицы: “A кто забудет, тому два!” 
И каждый подонок должен знать, что рано или поздно ему придётся держать ответ, и это в конечном итоге должно удерживать и удерживает многих потенциальных мерзавцев от совершения подобного.

          Немного о самых распространённых “хобби”
          среди репатриантов

    Несомненно, что такими, в первую очередь являются “шмира” (охрана) и “типуль” (уход) за кем-либо. Не миновала “чаша сия” и меня лично.
    Первый подопечный появился у меня во время первой авталы. Знакомые израильтяне по прежнему месту жительства предложили мне уход за старичком. Было ему девяносто два года, приехал из Америки, где он прожил большую часть жизни. Попал он туда подростком, из России перед первой мировой войной, поэтому знал русский язык. В настоящее время проживал с дочерью. Был при здравом уме, но уже очень слаб.
    Приезжал я к нему в течение полугода два раза в неделю не более, чем на час. Платили мне хорошо, проезд также оплачивали. В первое время, когда я бывал у него, он всё время поглядывал на часы - оплата у меня была почасовая... Но, со временем, он привык ко мне, и, когда я собирался уходить, спрашивал: “Ты уже уходишь?”, и мне было жаль его, я тоже успел привыкнуть к нему.
    Позже ему понадобился более серьёзный уход, и для него наняли сиделку. Ещё через какое-то время я узнал, что он умер, и воспринял это, как смерть близкого мне человека...
    Но не все последующие подопечные  вызывали у меня подобное отношение. Так, позже у меня был старик старше восьмидесяти лет и физически довольно крепкий. У него я какое-то время жил - у меня тогда не было совершенно никакой работы. По дому я делал практически всё (жизнь, к сожалению, научила): готовил, убирал, давал ему лекарства и так далее... В перерывах он придирался к моему ивриту – это единственное, что он, естественно, знал лучше меня.
    Как-то приготовил я ему украинский борщ. Правда, не на сале и свинине. Ему очень понравилось. Но второй раз он мне больше не заказывал: слишком много, на его взгляд, туда ушло много разных продуктов и в большом количестве...
    Однажды вечером слышу истошный крик: “Типот, типо-о-о-т!” (капли). В восемь часов вечера я ему должен был закапывать в глаза капли. Посмотрел на часы: была одна минута девятого. Ходил он, между прочим, без очков и чтением себя совершенно не утруждал - оно ему было просто противопоказанно, так как это занятие было явно не для него... С таким человеком у меня нормальные отношения просто не могли сложиться, и мы расстались...
 
               “Шмира” (охрана).

     После окончания срочной почти трехгодичной службы в “благословенной” для меня роте охраны, я сказал себе, что ночь для меня теперь отныне должна существовать только “или для сна, или для любви!”. И более двадцати пяти лет после этого слово “охрана” для меня существовало только теоретически и в воспоминаниях. Хотя сразу после демобилизации во время совмещения работы и учёбы у меня часто возникали весьма “скрутные” моменты, несмотря на то, что я жил не на стипендию, а на зарплату.
     На зарплату вообще в Союзе было очень затруднительно существовать - именно существовать, а не жить. Особенно на мою тогдашнюю зарплату, с учётом оплаты за квартиру и других расходов, присущих моему тогдашнему молодому возрасту. 
     Поэтому вполне естественно было бы где-нибудь подрабатывать сторожем по ночам, хотя бы по выходным, как многие и делали. Но я предпочитал ходить на черную биржу, и наниматься на  выходные  за деньги на какую-нибудь чёрную физическую работу.
Кстати, тут уместно вспомнить самое страшное еврейское проклятье:
“Чтобы ты всю жизнь жил на зарплату!”
     Но, как говорится, “Человек предполагает, а Б-г располагает”. Или: “От сумы и тюрьмы не зарекайся!”
     Так, спустя всего “каких-нибудь” двадцать пять лет, уже в Израиле, к нам приходят в ульпан и предлагают охранять стройку по ночам и выходным.
     Надо сказать, что “шмира”, по крайней мере, в начале Большой Алии среди репатриантов была преимущественно мужской прерогативой, причём, на самых безобразных условиях. А, вернее, без всяких условий.
     Но тогда я ещё ни о чём не имел никакого, хотя бы даже приблизительного представления и поэтому “подписался” на это одним из первых.




                Окончание следует