За широкой улыбкой. Глава 18. Друзья

Глава 18. Друзья

***
Благо четверг. Опять смена Петровича.
По-моему, он единственный, которому было глубоко все равно, с кем я связалась, и с кем  теперь сплю.
- Вот почему так, Петрович? Почему? – не выдержала я уже, и с горя вызвала его на это безумное откровение.
Цыкнул зубом, дожевывая свой бутерброд.
- Почему? – рассмеялся. – А потому что… все мы одинаковы, как не назови. Различают только поступки: и то, что творит наш близкий, никак не значит, что мы такие же. Это – жизнь. Она многогранно жестока. В том числе, заставляет мириться с разными, порой даже мерзкими, недостатками дорогого сердцу человека. Вот у меня жена была. То ей было не так, то ей было не этак. Гуляла, бухала, что черт. А что я? Домосед, дурак. Из всего хобби – кроссворды да работа. Но я мирился. Мирился со всем, но и не значит, что я был таким же. Просто из всей череды... были такие дни, чаще всего это было воскресенье, когда мы собирались всей семьей на кухне... Она жарила котлеты, или еще что, а я читал газету. Дети бегали вокруг, доводили до бешенства. Но мы были счастливы. Безмерно счастливы, вопреки всем «но». Ведь не так важны вспышки чувств (а они бывают разные, и часто противоположные), как именно такие моменты определяли нашу жизнь. И это даже не я сам придумал. Нет - не помню, откуда взял. Но, кто бы сие не подметил, он был безмерно прав: ведь отними такие моменты – и я остался бы пустым. Возможно, тоже бы спился. Может, даже бомжом по миру пошел. У каждого свой крест – у меня вот такая жена. У тебя – сама знаешь… И потом, пути Господни неисповедимы. Может, не зря ты в его жизнь пришла, этого твоего… Гляди, одумается, свернет с гиблой дороги. Немногих, но все же любовь возвращала к жизни. А если за той чертовой личиной еще бьется сердце, как и твое, то почему бы не попытаться? Почему бы не спасти? Как тогда, когда тебя из морга живой обратно вернули. Чудо? Чудо. Вот и нечего на него нарекать. Какое оно есть, такое и есть. Даже если и губительное. Сделала выбор – дерзай. Тебе потом за него реветь и расплачиваться. Тебе, а не нам...

***
- Нарды, домино?
- Шахматы, - коварно ухмыляется старик. – Я как-то прослышал, что в свое время ты даже Фирсова обыграла!
Качаю головой, улыбаясь:
- И кто же вам такую байку-то сочинил?
- Грановский, - нахмурился.
Смеюсь тихо себе под нос:
- Ну, да ладно! – махаю рукой. – Расставляйте!

***
Не успела моя ладья отрезать короля, как вдруг скрипнула дверь. Кто-то вошел в здание.
Напрягся Петрович.
- Боря! – счастливая, вскочила я с места, признавая в темной фигуре знакомое, отчасти уже родное лицо. Но миг - и осознаю: Еремова вместе с ним нет.
- Привет, как ты? – подходит ближе к дежурке.
Испуганным, мертвым голосом шепчу:
- Где он?
Скривился:
- Всё хорошо. Будет скоро. А пока просил забрать тебя. Едешь?
Растерянный, взволнованный взгляд на коллегу.
Пожал плечами мужчина:
- Сама решай. Твой крест.
Закивала я головой, соглашаясь:
- Спасибо. И простите... потом доиграем!
Схватить куртку, сумку, прочие вещи  - и помчать, мышей выскочить за Кузнецовым, как за своим спасителем.

***
- Ну, Блохина ты помнишь, - ткнул рукой на своего товарища: невысокого, русоволосого, худощавого молодого человека, на вид -  лет тридцать, не больше.
Молча, киваю головой, подтверждая (еще бы... ведь этот гад - не просто тот, кто заявился тогда вечером в воскресенье к Грише домой вместе с Борей... Нет - это тот самый "оголодавший кобель" с июльской ночи, на складах, что так отчаянно тогда спорил с Кузнецовым, сражаясь за жертву, за право отыметь меня).
Забраться в машину на заднее сидение. Невольно сжаться от неловкости и потаенной тревоги...
- Куда едем? - бросаю Борису, когда тот сел за руль.
- Да к Ереме, на хату. Куда ж еще?

***
Приготовить ужин на троих и подать на стол.
И если Борис, схватив свою порцию, сразу пошагал, помчал в зал к телевизору, то Блоха завис рядом со мной.  Присел на табурет напротив и, принявшись уплетать макароны с отбивными, то и дело, что метал пытливые взгляды на меня да задавал странные вопросы:
- А ты давно в милиции?
Удивленно вздернула я бровями, но все же решаю ответить:
- Сразу после академии – несколько лет. Потом перерыв был, лет семь. Ну, и снова вот… недавно.
- А с Еремовым?
- Что?
- Давно вместе?
Рассмеялась я от неловкости.
- Тебе не кажется, - иронично улыбаюсь, - что этот вопрос… как-то неуместен? Нет?
Скривился на миг, пожал плечами:
- Мне просто интересно… Необычная пара.
- Да неужто? – хохочу. – По-моему, очень даже… За что некоторые предвзято судят и недолюбливают женщин в милиции. Считая, что нашу дурную, сопливую голову проще будет задурманить, навешать лапши – и выехать из сложной ситуации. Или и того хуже – втянуть в преступный мир, и уже пользоваться сполна доверенной властью.
- А мужчин нельзя? – смеется.
- Не знаю, - улыбаюсь в ответ. – Я таких исследований не проводила. И вообще, мыслями подобными голову не забивала.
- Но он же для тебя… старый.
- Кто? – обомлела я в еще большем удивлении.
- Еремов. Вот сколько тебе лет? Двадцать пять?
Ошарашено (отчасти паясничая) моргаю я, неторопливо дожевывая пищу:
- Блоха, - проглотила остатки. – Тебе не кажется, что ты… забываешься?
- О чем? Что я такого сказал?
- О том, что он – твой босс.
- Ну, босс. И что это меняет? Я же не крысятничаю. А так, просто… вопросы задаю. В плане баб – он не постоянный, и все это знают. Если… Кузнецов молчит, то это - его дело. Как и Ереме, ему на всех насрать. А мне тебя жаль. Вот ты молчишь. Но сколько у вас разница в возрасте? Лет пятнадцать?
Обмерла я, прибитая заявленным. Пытаюсь подыграть, дабы скрыть свое волнение и смятение, что посеял в моей душе этот гад предыдущими словами.
Хмурюсь, силясь вспомнить год рождения Еремова – раньше я как-то сколько ему лет, и  о разнице наших возрастов не задумывалась:
- Он, вроде, …’74 года рождения?..
- Да, в 2014 гремел его юбилей. Ваши хорошо должны это помнить.
(«Наши»… ну-ну)
- Значит, десять лет, - подытоживаю я. – И? Не вижу проблемы.
- Почему же? Ему стукнет пятьдесят, а тебе еще только сорок.
- Блоха, - подаюсь немного вперед; сознательно, откровенно грублю, презрительно улыбаюсь: - Да хоть сто лет разницы. Тебе какое дело?
Скривился, вздернув бровью. Не отодвинулся...
Коварно ухмыльнулся.
Откусил отбивную и прожевал, нарочно дразня своим молчанием.
- Да никакой,  - наконец-то ответил. Загадочная улыбка: – Просто, я думал, ты умная баба, хотел помочь. Но, оказывается, ошибся. Ты такая же, как и те, кого он до этого тягал.
Обмерла я, округлив очи.
- Ну, вот, - внезапно продолжил, - какие у вас с ним общие интересы? Кроме постели... Какие? Никакие? - кивает головой, сам невольно отвечая на свой вопрос. - Он же не изменится, Том... Никогда. Ерема же как нарик конченый: привычку не бросит, даже если ему дуло в пасть засунуть. Человек в тринадцать лет ушел из дома, громко хлопнув дверью, послав всех на**й... И с тех пор его семья - это пацаны, братва. Оно тебе надо? Ты такой жизни хочешь? В страхе, в жути, а коль что... - и от звонка до звонка вместе с ним отсиживаться: только каждый по своим норам. И это если ему вышак не впаяют, что, кстати, куда быстрее всего...

Тотчас закашлялась я, невольно поперхнувшись крошками. Глаза просто полезли на лоб от услышанного...
Шумный вздох, секунды дабы отойти от шока - и резво (с грохотом) встать из-за стола.
Выбросить остатки пищи в мусорку, помыть тарелку.
Разворот. Спиной к тумбе, опереться руками на раковину. Взгляд  в глаза ублюдку.
Прожевать матерные слова:
- Я сделаю вид, что этого разговора не было. Не знаю, зачем тебе это, но ты… неправ. Какое бы не было у нас с ним будущее - но оно есть. И ничего я менять не собираюсь. Спасибо за компанию, - лживо улыбнулась и мигом вылетела из кухни.

Пройтись в спальню,  достать одежду (благо, еще до этого Еремов меня надоумил, заставил перевезти сюда кое-какие вещи из дома), найти полотенце и пройти в ванную.
- Борь, я купаться! – учтиво рапортую своей охране.
- Ага, иди, - слышится из комнаты.

Дверь на защелку.
Воду до упора, да погорячее. Да только залезть под душ так и не решилась. Более того - даже раздеться... Столько кобелей сейчас за дверью, что просто духа не хватит...
Да еще и эти речи Блохина...
Присесть на край ванны - и замереть в раздумьях.
Черт! Что за бред?!
"Заботится" он обо мне...
С*ка, а не Блоха...

Гневно потереть руками лицо, сгоняя напряжение.
Черт! Не верю! НЕ ВЕРЮ я этому идиоту!

И вновь выпустить табун шальных мыслей.
Мерзкая вша… Просто выбесил меня! Выбил из колеи.
Паскудно теперь на душе. Гадко, словно на помойке...

Почему-то я считала, что все люди Еремы, его приближенные, друзья, – всегда горой за него, на всё готовы и принимают его решения безоговорочно. А тут - мало того, что мне ткнули пальцем на мое место: "ваши-наши"; так еще и в его, Гриши, огород камни полетели... "Интересы", б***ь... Ему важны наши общие интересы... "Ничего, кроме постели..." А тебя оно е**т? Да даже если и так... тебе-то... ЧТО?
Устанешь свечку держать, али че?

(шумно выдохнуть)
Просто, вам мерзко осознавать, кто я на самом деле?..  ДА?
И что он выбрал меня... вопреки вашим законам, верованиям и ощущениям.
Так?
А иначе просто ума не приложу, какие еще могут быть тому причины...

Вдруг грохот. Шорох в коридоре.
Обмерла в испуге.
Живо выключаю воду и прислушиваюсь.
- Еще раз, с*ка, подкатишь к ней свои шары – и я, б***ь, сам тебя уган**шу! ВСОСАЛ, ГНИДА Е**ЧАЯ?! Или повторить?!
Огрызается второй, но различить слова невозможно. Щелкнул замок.
Открываю и я дверь.
Стоит на пороге Кузнецов… потирает окровавленный кулак.
Блохина  не видно.
- Борь… - несмело позвала его. – Что случилось?
Метаю испуганные взгляды по сторонам, ища строптивого.
- Ничего. Иди мойся, - рычит сдержанно, не смотрит.
- А Блоха где? – взволнованно.
- В машине спать будет, - раздраженно рявкнул, разворот. Глаза в глаза. Яростно: - Жарко ему здесь! - бросил на прощание и живо пошагал в комнату.

***
Выбраться из ванной. Торопливо вытереться, напялить белье, кофту с длинным рукавом, спортивные штаны. Провернуть защелку, открыть дверь. Несмелые шаги в коридор, в сторону зала.
Сидит, смотрит Кузнецов телевизор.
- Борь… – робко, несмело позвала я.
- Что? – кидает слово, а вот взгляд так и не переводит, все еще таращится в экран.
- Ты Еремову скажешь?
- О чем? – удивленно метнул на меня взор.
- О Блохе.
- А надо?
Оторопела я, даже не знаю, что сказать. Для меня-то сие… по сути, впервые.
Но вдруг продолжил:
- Знаешь, сколько еще таких будет? Это что свой. Да, косяк жесткий: гнилое дело - бабу у своих отбивать... - похолодело у  меня внутри от прозрения, оцепенела. - Но на тебя-то взглянешь – понятно. Молодой, дурной - быстро потек. А так… Это же Ерема: чуть что задели за живое – так сразу к кораблям.
Стою, разодранная, распятая услышанным.
Но Борис игнорирует. Отворачивается. Вновь делает вид полной заинтересованности тем, что происходит на экране.
Минуты…
- Борь, - опять несмело зову.
- Что? – раздраженно вздыхает. Переводит взгляд на меня. Глаза в глаза.
Нервно проглатываю страх и решаюсь на важный вопрос. Правдивый ответ, по сути, на который не так уж важен. Уж лучше пусть соврет, но зато… на душе станет спокойно.
- А тогда… летом. На складах. Если бы не… эти мои уродства… ты бы… вы бы – поправляю себя, - меня изнасиловали?
Обомлел, прозревший.
Нервически сглотнул слюну. Отвернулся на миг. Шумный вздох.
Встал.
Шаги ближе – отчего невольно дернулась я назад, но тут же уперлась спиной в косяк. Закоченела от страха.
Ухмыльнулся:
- Во-первых, не уродства… а испытания судьбы, - неожиданно коснулся моего лица, заправил локон волос за ухо - поежилась, побежали мурашки по телу. – Ты как была красива, так и осталась, - отступает немного назад, разворот - взгляд около... - И даже Еремов тому доказательство: он-то уж ценитель у нас… прекрасного. Во-вторых, - и вновь глаза в глаза со мною, - мы не какие-то конченые отморозки. Попугать – да: дело святое. А за тобой, как и за тем ублюдком – косяк малый был, незначительный, просто не вовремя, а потому и попали на взрыв.
- Но он поймал пулю… - несмело шепчу, пристыжено опустив взгляд.
- За то, что сдал, - поспешно уточнил Борис. – А это уже другой косяк, совсем из другой оперы.
Немного помолчав, добавил:
- Короче, что было, то было. Все мы – не безгрешны. Но сейчас ты – баба Еремы. И это – единственное, что должно тебя волновать. Остальное мы сами все порешаем. Ясно?
- Когда он вернется?
Обмер от внезапности поворота диалога.
Шумный вздох – и потер глаза, прогоняя напряжение, раздражение, гнев.
Взор на меня:
- Не знаю. Когда будет, тогда и будет. Привыкай.