Дуркин дом. Глава 74

               
               

   
            Праздничный ужин в кругу семьи – о таком Лариса не могла и мечтать. Жаль только папа не дожил до светлого дня, хотя повод праздничного события напрямую связан с папой – тридцать семь лет их с мамой семейной жизни.
- Как бы папа порадовался за вас, детки наши дорогие. Дочка такая умница, - Галина Леонидовна улыбнулась, отчего глубокая сеточка морщин испещрила немолодое женское лицо. Когда старшая Латушкина перевела взгляд с дочери на сына, в глазах ее мелькнул страх, который она тщетно пыталась скрыть. Гриша уже, как неделю вернулся домой и вместе с ним возвратились проблемы. Требуются деньги, нужно чем-то занять непутевого сына, подобрать ему круг общения, - Гришенька, на Новый год ты можешь пригласить своих друзей. Мы все вместе очень хорошо встретим праздник.
Вместо благодарности младший Латушкин состроил рожу: оскалил пожелтевшие клыки, высунул язык и, ухватив себя за уши, стал поворачивать голову из стороны в сторону. Зрелище было настолько омерзительным, что Лариса вышла из-за стола. Уже, будучи на кухне она услышала, как мама корила Гришку.
- Ну, зачем ты, Гришенька, изображаешь ваших пациентов? Ты знаешь, я все пойму и приму, но Ларочка … Она такая чувствительная. Гришенька, тебя что-то не устраивает?
Вместо ответа раздался шум бьющего стекла. В комнате, куда возвратилась Лариса, шла настоящая война. Часть угощения, купленного на последние деньги, лежала на полу. Нарушитель спокойствия пытался отворить заклеенное к зиме окно. Мама хотела остановить смутьяна. К ней на помощь пришла Лариса. – Перестань! – что есть силы, закричала она на ухо Григорию.
Эффект превзошел ожидания. Через несколько секунд Латушкины увидели перед собой сжавшегося, нашкодившего мальчишку, испуганно щурившегося сквозь пальцы.
- Пойдем, Гришенька, пойдем, родненький. Это ничего, сейчас телевизор включим, фильм будем смотреть.
На выходе из комнаты Галину Леонидовну остановила Лариса, - Мам, таблетки, - в руках у женщины маячила знакомая пачка седативного средства. Обведя взглядом опустевшую комнату, Лариса вздохнула. Может, и хорошо, что отец не дожил. Лицезреть такое безобразие в исполнении близкого человека – тяжелое испытание для любого, а для честного, принципиального отца, тем более. Господь наказал не только непутевого Гришку, но и его родственников заодно. За что? Родители ее – просто святые люди, отец – образец нравственности, мама – воплощение терпения, а она… с младых лет заботилась о шизоидной мрази. Когда ее ровесники бежали играть во двор или в кино, ей приходилось нянчиться с ублюдком. Где-то она читала или Виталька подкинул ей мысль, что «сумасшествие неизлечимо». Так не проще ли ради счастья здоровых полноценных людей, вынужденных сосуществовать совместно с психами, гуманно избавляться от последних?
- Доченька, что же ты говоришь такое?
Ползая на четвереньках, Лариса собирала остатки праздничной трапезы. Палас в отдельных местах был сильно испачкан и, женщина злилась, что ей еще не скоро придется отдыхать. – Мама, меня огорчает не то, что я говорю, - дочь выделила последнюю фразу, - А то, что я делаю это сама с собой.
- Ларочка, я тоже иногда разговариваю сама с собой. Ничего страшного, это успокаивает. Но почему ты с такой злостью говоришь о родном брате? Вы должны любить и помогать друг другу …
- Угомонись, мамуля, - перебила ее Лариса, - Помогать – да, но любить? Прости, я не способна на подобные жертвы. А от тебя мне жертвы не требуются, сама палас очищу.
Галина Леонидовна, игнорируя протесты дочери, продолжала орудовать мокрой тряпкой.
- Мам, мы мешаем друг другу. Ты этого не замечаешь?
Они обе стояли на четвереньках и смотрели в глаза, пока Лариса не приняла решение. Подхватив грузное материнское тело, из последних сил потащила его вверх.
- Ларочка, я сама, - не без труда опустившись на диван, старшая Латушкина потирала затекшую поясницу и с обожанием глядела на дочь.
- Ну, вот, осталось помыть грязную посуду. Мам, справлюсь без тебя. Отдыхай.
Струя горячей воды ликвидировала то, до чего неприятно ей было дотронуться. На тарелке, рядом с остатками еды, повисли слюни. Всем сочувствующим «гуманистам» надо предложить слизать их язычком.
Тихий вздох Ларисы Галина Леонидовна списала на заурядную усталость. Бедная девочка последнее время много работает, она совсем себя не жалеет. Пора подумать о личном счастье, - Ларочка, может тебе Виталика к нам в гости пригласить?
По самому больному мать, словно ножом режет. В сердцах Лариса едва не выронила тарелку. – Позвала бы, если знала, где он? – в момент все потемнело в глазах, чтобы не упасть, Лариса едва успела ухватиться за дверцу кухонной полки.
- Деточка, что с тобой? – испуганно воскликнула старшая Латушкина, - она готова была броситься на выручку, но дочь жестом остановила ее.
- Ничего, мам, ничего, это пройдет. Так бывает, когда я быстро меняю положение тела. Сейчас, - прислонившись, лбом к кухонной полке, Лариса закрыла глаза. Поскорее бы перестала кружиться голова.
- Ой, Ларочка, у тебя, как у меня, плохие сосуды. Помню, по молодости у меня часто кружилась голова. Только после вторых родов чуть-чуть полегчало. Больше приходилось думать о детях, не до болезней уже.
Лариса слушала мать и одновременно размышляла о своем. Где теперь Виталий? Представляя любимое лицо, Лариса, точно умелый живописец, вырисовывала каждую черточку, отметину, придававшие физиономии Аносова индивидуальную неповторимость. Казалось, она предприняла все возможное ради поисков пропавшего друга: разыскивала его по вокзалам, дежурила вечерами дома у его матери и почти подружилась с ней. Ольга Сергеевна предупредила ее, что Виталий не желал обращений в милицию.
- Мам, а как можно без милиции найти человека?
- Не знаю, доченька. Может, объявление в газету дать? Лариса, а где живет Виталий? Если вы поссорились, я могу поговорить с ним.
- Мам, мы не ссорились. Виталий вбил себе в голову, что в осеннем пожаре и пропаже денег из сейфа подозревают его и, видимо, где-то прячется. Прямо не догадываюсь, где его можно отыскать? Главное, понимаешь, я была в больнице, где он работал, беседовала с новым главврачом. Насколько мне известно, ему не предъявлено никаких обвинений. Но как это сообщить Виталию, как?
- Не знаю, Ларочка. А что говорит его мама?
- Она плачет и во всем винит себя.
Протяжный вздох предвосхитил ответ, - Как любая мать, она готова пожертвовать всем ради счастья своего ребенка. Если бы Гришенька не пострадал во время появления на свет, не мучился бы так теперь.
- Мама, сколько раз тебе повторять? Здоровые люди мучаются из-за вынужденного сосуществования с психически неполноценным созданием, язык не поворачивается назвать его человеком. Шизофрения передается по наследству, и ты тут ни при чем. Почему общество не может понять и принять это, как должное? Гораздо гуманнее, когда рождается умственно неполноценный, такой, как Даун, усыплять идиота, а родителям ничего не говорить. Ради интереса я ознакомилась с научными трудами многих известных психиатров. Все они, как один, уж не знаю, наверное, не сговариваясь, утверждают, что «никакие новоявленные, современные методики не способны стимулировать умственное развитие». Ни иппотерапия, ни общение с дельфинами – все это приносит временное облегчение и, увы, вселяют, ложные надежды. «Рожденный ползать, летать не может» - лучше Максима Горького не скажешь. Вот, если бы научились пересаживать мозги, к примеру, как почку или сердце…
Воцарившееся молчание подарило каждой возможность подумать о наболевшем. Не напрасно ли она была столь категорична? Но не она лишила маму последней надежды, а сам Гришка. Его кривляния, вряд ли, кому покажутся приятными. Я терплю этого урода ради мамы. Грустно представлять, но настанет момент, когда жертвы будут уже ни к чему.
- Ларочка, - негромко позвала Галина Леонидовна.
Оторвав глаза от тетрадного листа, где она делала наброски будущего очерка, Лариса уставилась на вошедшую в комнату маму, - Ты что-то хотела?
Галина Леонидовна виновато улыбнулась и присела напротив дочери, - Может мне съездить в гости к маме Виталия?
- Зачем?
Непроницаемое выражение на лице дочери сильно озадачило Латушкину старшую. Если бы Ларочка злилась, постаралась успокоить девочку. Вот теперь думай, как быть?
Лариса быстро смекнула, мама пришла просить за Гришку. А если, как непутевый братец, прикинуться дурочкой? – А, мам, ты, наверное, хочешь выведать у Ольги Сергеевны рецепты всяких вкусностей? Вам лучше посекретничать вдвоем, из меня, знаешь, хозяйка никакая, - напоследок Лариса улыбнулась, чем вызвала умиление своей матери.
Галина Леонидовна, словно гоня от себя виденья праздничного застолья, махнула рукой, - Что ты, Лариса, не до праздников сейчас. Может, мама Виталия подскажет, где его отыскать?
Лариса не торопилась с ответом, выжидая, что еще мамуля придумает?
- Прямо не знаю, мне в больницу сходить …
- Сходи, - эхом вторила Лариса. После короткой паузы она взялась за блокнот, всем своим видом демонстрирую, что ей некогда.
Галина Леонидовна выжидала. Сейчас главное, не мешать дочери. Прикрыв глаза, она постаралась задремать. Память медленно возвращала ее в годы молодости. Какое это счастье, когда все близкие живы и здоровы, а если и возникают в семье какие-либо проблемы, то больше материального характера. Работали они вдвоем с Мишей, детей не баловали, но Ларочка и Гришенька имели все необходимое. Оба росли на глазах счастливых родителей, и отношения между братом и сестрой были вполне … Галина Леонидовна растерялась, подбирая нужное слово, для того, чтобы обозначить степень понимания в отношениях между любимыми детишками. От Ларочки трудно требовать проявления сильных чувств, она сдержанная, рассудительная девочка, со своими обязанностями старшей сестры справляется вполне сносно. А Гриша … Он ничем не выделялся среди детей своего возраста. Позже близкие стали замечать у него отсутствие интереса к обучению и склонность ко лжи. Он всегда обманывал: воспитательницу в детском саду, знакомых мальчишек во дворе, учителей в школе, и самое обидное, самых близких ему людей. Ларочка частенько не прощала Грише, и тогда последнему доставалось. Потасовки между братом и сестрой сильно огорчали ее и Михаила. Обычно ругали одну Ларису, ведь она – старшая. Но со временем Галина Леонидовна обратила внимание на то, что дочь стала втайне ненавидеть брата. С годами это чувство могло только усугубиться, но так быть не должно.
Галина Леонидовна открыла глаза, привлеченная шумом. Дочери в комнате не было. – Ларочка!
В коридоре, у вешалки Галина Леонидовна увидела обоих детей. Они скандалили, и вражда становилась непримиримой.
- Гриша, останься. Мама огорчится. Ты хочешь довести ее до больницы?
Словесные убеждения не достигли цели, верхняя одежда перекочевала с вешалки на плечи Гришки.
Старшая Латушкина пришла на помощь дочери. – Гриша, мы завтра поедем с тобой на Черкизовский рынок и купим тебе новый спортивный костюм.
- Петроний вернулся. Его эскадра готова к выступлению. Завтра с рассветом встречаются Плиний и Арсифей. Я -  избранный и должен присутствовать при встрече, - взгляд говорящего был устремлен в никуда, а на попытки матери задержать его, младший Латушкин не реагировал. Застегнув молнию на куртке, Григорий направился к двери.
- Сыночек, не уходи. Мы завтра вместе поедем. Позовем всех, кого хочешь…
Лариса закрыла собой дверь, но сильный толчок в спину, и она очутилась в объятиях собственной матери. Кинувшиеся следом женщины налетели на хлопнувшую дверь.
- Мама, успокойся. Мы обратимся в милицию, и Гришу объявят в розыск.
Галину Леонидовну пришлось успокаивать сердечными каплями. Отчаявшаяся женщина захлебывалась в рыданиях. Лариса поставила перед ней чашку с успокоительным и скрылась в своей комнате. Причитать вместе с матерью у нее, вряд ли, получиться, да от этого некому легче не станет.
Пытаясь вчитаться в написанное, Лариса смотрела на наброски. Буквы расплывались у нее перед глазами, и думала она совсем не о том. Мысли, которые лезли ей в голову, постепенно завладели всем ее существом. Проявив инициативу, она не совершит ничего предосудительного и, даже, если он останется недоволен, все это она делает во благо любимому. Решено, она не будет более ждать, а прямо сейчас отправится в отделение милиции.
- Ларочка, - на пороге ее комнаты возникла мама, - Надо прямо сейчас идти и спасать его.
Лариса была немного удивлена, - Ты тоже считаешь, что без моей помощи ему не обойтись? В его состоянии остаться одному, замыкаясь в себе из-за несуществующего преследования … Мама, ты представить себе не можешь, как я рада твоей поддержке, - подступивший к горлу комок она проглотила и быстро принялась собирать вещи. Лишь природная сдержанность мешала ей обнять маму. Она ее любила, но любить можно по-разному. Черт, куда она засунула паспорт? В третий раз перебирая грамоты, сертификаты, старые газеты, Лариса злилась на себя. Давно надо было навести порядок в вещах, а не ждать свалившегося на голову повода. Среди пожелтевших газетных страниц она увидела таракана, - Фу, какая гадость!
Прихлопнуть омерзительное существо с первого раза не вышло. Мама помогла.
- Ларочка, надо было давно разобраться в своих вещах, иначе тут скоро будут ходить полчища тараканов. А что ты ищешь?
- Паспорт, - резко бросила Лариса. Неторопливость матери ее раздражала. Лучше бы она ушла, без нее справлюсь, подумала Лариса.
Ничего не заподозрившая Галина Леонидовна обнадежила дочь, - Я свой возьму.
- …И кем ты представишься пропавшему без вести?
Теперь удивлялась старшая Латушкина, - Мамой, конечно.
Ничего не отобразилось на лице Ларисы. Прикусив губу, она выжидала с комментариями. Еще раз перелистав стопку документов, она разочарованно отшвырнула их от себя.
- Ларочка, идем. Заявление примут и с моим паспортом.
Сказать или нет? А что от того измениться? Мать станет осуждать ее, виня в пренебрежении родственными чувствами. Возражать ей будет нечем. Да, она действительно думала совсем о другом человеке, а не о Гришке, потому, что она не любит его. Мать не поймет из-за чего, ведь любить можно просто так, а ненавидеть за что-то конкретно. – Ладно, пойдем.
- Я уже адрес отделения уточнила. Как ты думаешь, куда мальчик мог податься?
Уткнувшись в шарф, Лариса с первых минут их пребывания на декабрьском морозе, ощутила сильный холод. Хуже всего то, что начиналась метель с прерывистым ветром, которая забрасывала ее всепроникающими ледяными крупинками. Завтра на работу, день расписан с утра до вечера: встречи, интервью, подготовка материала. Последнее время все это отошло на второй план, уступив место первоочередной проблеме: как отыскать Виталия? – Ты что-то спрашивала, мама?
- Пальто у тебя совсем никудышнее, не греет. Другого никакого нет?
- Нет.
- Может, у тети Веры спросить?
Сплошной поток машин на переходе заслонил собой светофор, вот незадача, к отделению не подойти иным путем.
- Безобразие какое, - возмущалась рядом стоявшая старушка. – Уже домой из-за них не попадешь. Вы давно ждете?
- Минут пять, наверное, да, Ларочка?
Вниманием Ларисы завладела женщина с детской коляской, не дождавшаяся пока поток машин рассосется. Лавируя между застрявшими автомобилями, она искала обходные пути. Кто-то из водителей громко просигналил, примеру его последовали остальные. Заметавшись на полпути, женщина поскользнулась и выпустила драгоценный груз из рук. Резкий порыв ветра столкнул коляску с места.
- Ой, что творится-то! Задавят ребенка, - запричитала, с тротуара Галина Леонидовна.
Старушка рядом с ней потрясла кулаком. Но что могла сделать старая, больная женщина с палочкой в руках? – Отделение напротив, неужели не видят?
- Им наплевать на людей, - возмущение Галины Леонидовны вылилось в досаду.
А если Виталий поскользнулся бы на ледяной дороге? Она, не раздумывая, бросилась на помощь, презрев опасность, досадные помехи. Она бы всем пожертвовала ради любимого, - Мама, не будем больше ждать.
- Пойдем, Ларочка, надо помочь людям, - подхватив дочь под руку, старшая Латушкина, едва передвигая ноги, направилась на противоположную сторону улицы. От нее не отставала ворчливая старушка. Тронулись они на красный сигнал светофора, но мало, кто брал это обстоятельство в расчет. Когда компания пешеходов дошла до середины перехода, загорелся зеленый свет. Галина Леонидовна вздохнула с облегчением, теперь она сама погрозила бы кулаком невежливым автомобилистам, - А где же ребенок в коляске?
- Вместе со своей мамашей далеко отсюда. Они уже успели позабыть о переходе. В жизни есть главное и второстепенное. Опасность – второстепенное, главное – уверенность в собственной правоте.
Двухэтажное кирпичное здание отделения милиции встретило их сонной полутьмой. Дежурный при входе, зевая, проронил, - Вы к кому?
Старшая Латушкина посмотрела на дочь и решила, что говорить будет она, - Нам к следователю, - повинуясь вопросительному взгляду дежурного, Галина Леонидовна добавила, - У нас Гриша пропал. Он – мой сын, мальчик страдает психическим заболеванием. Его необходимо спасать.
- Когда это случилось?
- Час с небольшим назад. Гриша бросился на встречу с каким-то …, Галина Леонидовна с мольбой взглянула на дочь, - Лариса, кого он ищет?
- Петрония, он жил в первом веке нашей эры, в Римской империи. Мам, пойдем лучше. Я знаю, куда нам нужно обратиться.
- Подожди, сейчас я к следователю попаду и все узнаю. Куда можно пройти?
- Некуда. Приходите через три дня.
- Почему?
- Согласно закону, нужно подождать. Ваш сын может за это время одуматься и вернуться домой.
Безразличие, которое звучало в голосе дежурного, возмутило Латушкину, - Мой сын – больной человек, с ним может случиться несчастье. Ему надо помочь сейчас!
Дежурный безмолвствовал. Опустив взгляд в журнал, он сделал вид, что занят.
Лариса тянула мать за руку, - Пойдем, мам. Он не поможет.
- Да, что же это такое? Человек пропадает, а им наплевать. Если вы ничего не можете, скажите, к кому мне обратиться?
- К закону, а он беспристрастен.
Ларисе удалось увести плачущую маму. Сжав ее ладонь, молодая женщина приговаривала, - Ничего, сами найдем.
Как-то неловко было идти рядом с размазывающей по щекам слезы мамой. Может, стоило прижать ее к груди или расплакаться вмесите с ней – все это не в ее репертуаре. Они без труда перешли на другую сторону улицы, машин на дороге почти не было, и свернули во дворы. Поздний час и непогода сделали свое дело. Все вокруг было пустынно, только наваленные тут и там огромные сугробы создавали серьезные помехи.
- Мама, я завтра возьму отгул, и мы с утра отправимся в больницу.
Еще неизвестно, что она соврет Косте, уж точно не про симпатии к шизофренику. Придется отступить от принципа, но это – святая ложь, во имя любви. Виталик тоже ее любит, он просто боится в том признаться. Как прирожденный холостяк, он привык, что о нем заботиться мама. Когда-то ее не станет и точно такой же сценарий ожидает и ее саму. Забота о себе подобном создании носит позитивный характер, и вот тогда окажется, что они нужны друг другу, как когда-то в детстве.
- Лара, - громко позвала ее мама.
Отвлекшись от воспоминаний, Лариса спросила, - Почему ты не спишь?
- Я тут подумала, его мог взять Гриша. Я, кажется, видела у него в руках …
- Мама, иди спать, прошу тебя.
- Как же ты будешь жить без паспорта? Ты все время в разъездах.
Уткнув руки в бока, Лариса не скрывала своего недовольства, - Мама, совсем недавно у тебя было похоронное настроение, теперь ты на себя не похожа. Ложись спать, а то завтра с трудом поднимешься.
- Лара, мы должны отправиться прямо сейчас. Ларочка, нельзя ждать.
- У тебя деньги лишние есть?
- А зачем? – удивление на лице Галины Леонидовны сменилось испугом.
- Насколько мне известно, таксисты бесплатно не работают, а частники, прикинь, их еще поймать надо, за услуги возят только интердевочек. Мы с тобой на них не тянем. 
- Лариса, что ты несешь?! Восстанавливать документы очень хлопотно.
- Мам, ты желаешь ехать немедленно. На чем? Уже час ночи. Ну и как?
- Не пойму, зачем ему понадобился твой паспорт?
- Как говорил классик, идиотизм не поддается логике.
- Господи, Ларочка, почему ты ненавидишь собственного брата? Это - жестоко, Гриша не виноват, что он такой.
- Значит, ты виновата! Лучше, если этого урода не было. В обществе должен существовать естественный отбор, как в природе. Почему тебе не жаль косули, оленя, растерзанных хищником. Они тоже не прочь пожить.
- Все из-за того, что у тебя нет собственных детей…
Лариса перебила, - Вот и замечательно. Еще в детстве насмотрелась на идиота. Не пойму, чего ты от меня хочешь?
- Ничего…больше ничего.
После того, как мама оставила ее, Лариса долго ворочалась, пытаясь уснуть. В воображении поочередно возникали то видения в грязно-серых одеждах с угрюмыми взглядами исподлобья, затем мчащаяся по шоссе темно-зеленая иномарка с Виталиком за рулем. В тот самый момент, когда Лариса пускалась за ним в погоню, из багажника автомобиля, прямо на дорогу вываливалось перевязанное веревками тело. После того, как Лариса приближалось к нему, оно вдруг исчезало. Проснувшись утром, она схватилась за голову, в которой теперь, кроме гула, слышались голоса, знакомые и незнакомые. Наскоро выпив таблетку обезболивающего, Лариса не стала ждать, пока лекарство подействует, и отправилась в дорогу.
Переживая ссору с матерью, Лариса прокручивала в голове вчерашний разговор. В чем она была неправа, и можно ли было избежать обиды? Она высказала собственную точку зрения и сделала это искренне, хуже было бы, если она обманула маму, потому, что, когда неправда откроется, будет растоптана не только любовь, но и вера в добрые чувства. С непутевым братцем ей лучше никогда не встречаться. Именно так и будет, когда мамы не станет. Постоянным местом жительством Гришки станет интернат для душевнобольных.
Дойдя до автобусной остановки, Лариса огляделась, вдруг она встретит маму, и они вместе поедут в больницу. Надежды ее не оправдались. Прохожие шли к остановке, переходили улицу, но мамы среди них не было. Лица у людей хмурые, озабоченные, а ведь только середина рабочей недели. Если она честно напишет о том, что ее окружает, такая правда жизни, вряд ли, кого обрадует. Так может, стоит немного быть сказочником? А вокруг настоящая зимняя сказка. Деревья стояли в белых нарядах, словно кто-то невидимый осыпал их искристыми блестками. Опадая с веток, снежные крупинки скрипели под ногами, так, что был слышен каждый ее шаг. А как хотелось подкрасться незаметно и закрыть ему глаза, чтобы он, так же, как и она, вдруг очутился в сказке. Как здорово оторваться от реальной жизни и …
За стеклом проезжающего мимо автобуса Лариса увидела любимое лицо.
- Остановите, пожалуйста, - ее слова остались без внимания, и Виталик, конечно, не слышал ее. А, может это и не Виталик вовсе …
- Вы что-то сказали?
Наконец на ее призыв откликнулись. Пожилой мужчина, стоявший рядом, смотрел на нее сквозь толстые стекла очков, и даже немного улыбался.
Лариса грустно улыбнулась в ответ и покачала головой. Не стоит делиться сокровенными мыслями. У каждого есть свое, личное. А потом было метро с бесконечными лабиринтами переходов и безликой толпой. Достаточно единожды взглянуть на лица окружающих и очень захочется в сказочный мир, где добро побеждает зло, а правда – ложь. 
Стены лечебного учреждения, где она недавно работала, встретили ее отчужденно. Вот оно, знакомое окно, рядом с водосточной трубой, занавески новые. Присмотревшись, Лариса заметила, как из-за занавесок за ней кто-то наблюдает. Виталик? Нет, слишком быстро наблюдатель скрылся. А вот она сейчас пойдет и узнает: кто это был? В спешке она не смотрела под ноги и, оступившись, упала. Больно ударившись затылком, женщина едва не потеряла сознание. Лежа на холодном асфальте, Лариса пыталась встать, но
координация движений была нарушена. Кружилась голова, ее тошнило и вдобавок, онемела поясница. Вокруг некого, но ей так и не удалось выяснить: где любимый, стало быть, обязана подняться и идти. Спустя время у нее получилось перекатиться на бок, дальше – дело сноровки… и везения, подсказывал ей внутренний голос. При каждом движении все ее тело пронзала острая боль. Лариса ругала себя, ведь сейчас она должна думать только о нем.
- Ну-ка давай, подсоблю.
Прежде, чем поблагодарить за помощь, Ларисе хотелось увидеть своего спасителя.
- Я думала, что Степанычу показалось. Говорит, что кто-то там лежит, не шелохнувшись. Не узнала, что ли меня?
Конечно, она ее узнала. Склонившись в три погибели, над ней ворковала баба Нюра. – Здравствуйте, Анна Евлампьевна. Вот, шла узнать последние новости и случайно поскользнулась.
С трудом, но ей удалось преодолеть досадную помеху. Опираясь на руку старой медсесты, Лариса медленно приближалась к корпусу отделения пограничного состояния, выслушивая последние вести.
- Пожар столько всего уничтожил. Больных выводили, но не всех успели спасти. Хорошо, что ты не пострадала. А Галька-то с Наташкой уволились и другие за ними сбежали бы, если не новый заведующий. Он на многие огрехи закрывал глаза. А еще новость упомрачительная, Лариса, у нас в отделении снова Виталий Вячеславович объявился.
- Вы правду говорите? – не сразу отозвалась Лариса.
- Пойдем, сама увидишь.
Подниматься по ступенькам было непросто, все еще кружилась голова, но радостная весть сотворила чудеса, придав ей силы, - Анна Евлампьевна, а Виталий Вячеславович какую должность занимает?
Перед ее носом распахнулась дверь, и в тот же момент «баба Нюра» оставила ее. Провожающей у Ларисы теперь была … Татьяна Приходченко. – Здравствуйте, могу я вам чем-то помочь?
Эту выскочку Лариса менее всего хотела видеть. Не глядя на ненавистную соперницу, Лариса процедила сквозь зубы, - Обойдусь, - и тут же кафельный пол поплыл у нее перед глазами. Для того, чтобы не упасть, Лариса схватилась за первое, что оказалось поблизости. Спасительным кругом была Татьяна. Взгляды обеих встретились, и Лариса виновато улыбнулась, - Не рассчитала собственные силы.
- Ничего страшного. Куда вас проводить?
- К Виталию. Он сегодня на работе.
Ответ Татьяны прозвучал после короткой заминки, - Виталий Вячеславович в отделении, но не в качестве сотрудника.
Прозвучавшая новость едва не свалила ее с ног. Лариса ухватилась за перила лестницы. Как понимать услышанное?
- Он – пациент. Не удивляйтесь, у него частичная потеря памяти на фоне депрессии. С ним занимаются, проводят восстановительную терапию.
Остановившись у дверей одной из палат, Лариса замерла в нерешительности. Сможет ли она увидеть Виталика в роли … подопытного кролика? Провожающая ее первой заглянула в палату и тут же затворила дверь, -  Он вышел.
Обходя палаты вместе с Приходченко, Лариса все еще надеялась, что аспирантка ошиблась. Может, кто-нибудь назвался именем Виталика или в отделении очутился похожий на него человек.
- Виталий Вячеславович называет себя другим именем, всякий раз новым. Вот он.
В туалете во всю бушевала вода из крана, спиной ко входу стоял Аносов.
- Спасибо, я сама, - бросила Лариса и выставила Приходченко за дверь. Приблизившись к стоявшему, Латушкина терзалась сомнениями: он или не он? Светлокаштановые, частично поседевшие взъерошенные волосы выглядели неопрятными, а от пижамы мужчины исходил спертый запах, все это было так непохоже на Виталика. Лариса легонько тронула его за плечо. – Виталий. Привет. Как поживаешь?
Когда мужчина обернулся, у Ларисы отпали все сомнения. Небритый, постаревший, но это был Он. Аносов смотрел на нее так, будто видел впервые. Взгляд его ничего не выражал, так, словно Виталий был лишен всяческих чувств.
- Виталик, я – Лариса, мы же с тобой друзья с детства. Ты меня узнаешь?
- Владимир … Гвоздов – я, а ты – Лариса? – имя ее Аносов произнес по слогам, будто оно ему было незнакомо.
Преодолевая природную брезгливость, Лариса попыталась привести Виталика в порядок. Это оказалось непросто, слипшиеся волосы не расчесывались, да и приятель, по всему не одобрял ее инициативы, - Виталик, я всего лишь желаю, чтобы ты стал прежним. Не мешай, пожалуйста.
Мужчина прислушался к ее словам и повел себя спокойнее. Слипшиеся кудри постепенно принимали привычный вид. Лариса осторожно провела по ним ладонью. Вот теперь она узнает его. Высокий, сократовский лоб, четко обрисованные скулы, нос, который она ни раз вырисовывала в воображении, сравнивая его со своим, был весь в мелких царапинах. – Виталик, что ты с собой сотворил? Ты всегда был предусмотрительным, искусно избегал непредвиденных обстоятельств, а сейчас ты, как плывущий по течению, некому не нужный загнанный зверек. Но это не так, ты мне нужен! Никто ни в чем тебя не обвиняет. Попытайся все вспомнить, и тебя отпустят, - как Лариса ни старалась, ее доверительный голос оказывал на слушателя усыпляющее действие, - Виталик, еще раз позвала его Лариса.
Пристальный взгляд терялся где-то на противоположной стене, Лариса буквально маячила у него перед глазами, но попасть в его поле зрения у женщины не получалось. Вдруг по телу Аносова пробежала дрожь. В подергивание мышц была вовлечена и лицевая мускулатура. Перекошенный рот, в уголках которого появилась пена, лихорадочный блеск в глазах напоминали Ларисе кривляния нелюбимого братца. – Сейчас я кого-нибудь позову.
То, что прозвучало в ответ было полной неожиданностью. – Не надо. Мне вколют магнезию и накормят фенобарбиталом, а потом привяжут к постели веревками – вот и вся терапия.
- Виталик, милый! Что эти изверги с тобой сделали? Ты же все понимаешь…
Судороги не прекращались. Лариса не знала, как ей поступить? Удержит ли она извивающее тело? Размышлять было некогда. Усадив Аносова на пол, она прижала его спиной к стене и слегка запрокинула голову. Носовой платок из кармана ее пальто был положен на рот Виталия. Но осуществлять желаемое ей не пришлось. Приступ внезапно окончился.
- Виталик, позвать врачей?
Хаотичные движения руками обеспокоили Ларису, а когда в движение пришла шея Виталия, Латушкина бросилась за помощью.
- Таня, там с Виталием что-то странное твориться.
Приходченко словно ждала, что ее позовут, и поспешила за Ларисой. Вдвоем они с трудом удерживали Аносова.
- Что с ним? – спросила Лариса.
- Похоже, на эпилептический припадок.
- А это излечимо? – так и не дождавшись ответа, Лариса добавила, - Что вы молчите? Говорите правду!
- Учитывая травмы, им полученные, рано делать прогноз на будущее.
- А, если он останется таким … навсегда? – почти шепотом промолвила Латушкина.
Ее взгляд лишь поначалу показался ей беспристрастным, присмотревшись, Лариса разглядела в Татьяне отчаявшуюся женщину, которая сама не ведала, что будет далее? Каким будет ее ближайшее будущее, Лариса могла только предполагать, но в том, что оно будет без Аносова, Латушкина не сомневалась.

               
                03.07.2013 г.