Ассенизатор

                17.12.16.

Я, от нечего делать, брожу по нашему двору в гордом одиночестве. Моих друзей Валерку и Витьку за какие-то подвиги родители посадили дома. Видно уже что на целый день, а когда же гулять как не сейчас, скоро опять в школу идти, уже конец августа.  На дворе пустынно и скучно. От нечего делать всё внимательно разглядываю. Моё внимание привлекли валявшиеся рядом с асфальтом, ведущим в соседний двор, резиновые сапоги наверно сорок третьего размера.  Подбираю их и думаю: странно какой дурак выкинул ещё хорошие сапоги, вон на соседнем палисаднике висят надетые на штакетины несколько пар.

Присаживаюсь на лавочку, которую мы соорудили накануне, и примеряю находку прямо на свои сапоги  тридцать шестого размера.  Новые сапоги,  как по маслу, одеваются на мои и смотрятся отлично. Я в них кажусь себе совсем взрослым.  Решаюсь выйти в таком наряде на центральную улицу, до колонки. Идти тяжеловато, но довольно смешно, топаю как суворовский солдат, высоко задирая ноги,  прохожие с улыбкой смотрят на меня. Прогулялся,  наверное, с полчаса, ребят моих друзей никого, думаю про себя: хватит ходить клоуном, пора выкинуть надоевшие тяжести с ног, но не тут то было.

 Присев на какой-то камень я пытаюсь стащить  верхние сапоги, ничего не получается,  руки скользят по резине.  Начинаю ругать себя, хотя в душе понимаю, что поздно: раньше надо было думать.  И тут объявился мой спаситель в лице Парфенова  Витьки, парень уже довольно большой лет семнадцати от роду. Увидев мои мученья,  он враз освободил меня от надоевшего груза, а именно вынув из кармана складной нож, открыл его и мигом распластнул оба голенища эти противных сапог. Я сказал спасибо, бросил сапоги у колонки и пошёл в соседний двор к одному приятелю однокашнику Коле Ступникову.

Поболтав с Колей,  я без задних мыслей возвращаюсь в свой двор, а здесь уже вовсю идёт следствие: стоят четверо дознавателей.  Громче всех орёт сосед Иван-ассенизатор, у которого по его версии я украл сапоги с палисадника и поэтому ему не в чем завтра идти на работу. Его жена и соседка клянутся моей матери, что видели, как я спёр несчастные обувки.  Моя мать- волевая женщина,  объясняет им: мои, дескать, дети не воруют, смотрите  лучше за своими сорванцами.  Меня начинают интенсивно допрашивать, шум стоит как на ярмарке, я стою на своём и показываю где я подобрал злополучные сапоги.

Спор продолжается целый час, мне отчаянно  хочется есть, но ассенизатор продолжает  неутомимо махать своими изуродованными сапогами с нелепо развевающимися распластанными голенищами. Матери это в конец надоело, она выносит из дому двадцать пять рублей и отдает их Ивану со словами непонятными мне: Не быть тебе Ванька старшим черпалом, всю жизнь на подхвате простоишь!  Только через годы мне стал понятен смысл этих слов. Дело в том, что дерьмо из ям тогда черпали вручную: просто таскали бадью длинным шестом и выливали в бочку.  Внизу стоял и черпал старший черпало, а таскал наверх младший.  Когда случалась недоразумение и содержимое выливалось на старшего черпалу, тот в ярости поднимал руки к небу и кричал в гневе: Не быть тебе старшим Черпалом, всю жизнь на подхвате простоишь,  козёл !