Жорж Дантес и Екатерина Гончарова

V – Жорж Дантес и Екатерина Гончарова

1. Без меня меня женили
2. Письма Жоржа Дантеса к Екатерине Гончаровой
3. Бывают странные сближения
4. Картошка Brioche





1. БЕЗ МЕНЯ МЕНЯ ЖЕНИЛИ
М. И. Яшин Он утверждал, что Дантес сделал предложение Екатерине Гончаровой по настоятельному требованию Николая I. ( Звезда, 1963, № 8, с. 168 - 173.) Последующими исследованиями такая гипотеза отвергнута.
Здесь уместно проследить основные материалы на эту тему.

Абрамович Стелла:
П. А. Вяземский, самый проницательный из всех свидетелей событий, впоследствии писал: "Говоря по правде, надо сказать, что мы все, так близко следившие за развитием этого дела, никогда не предполагали, чтобы молодой Геккерн решился на этот отчаянный поступок (речь идет о сватовстве Дантеса, - С. А.), лишь бы избавиться от поединка. Он сам был, вероятно, опутан темными интригами своего отца. Он приносил себя ему в жертву".
Посланник понимал, что дуэль его приемного сына с Пушкиным может привести к краху его собственной дипломатической карьеры. Он все рассчитал заранее и почувствовал, что под угрозой находится самое его пребывание в России. Потеря такого дипломатического поста, кроме всего прочего, нанесла бы ему и очень существенный материальный урон. И, конечно же, Геккерн испугался за Жоржа. Он боялся потерять его. Посланник предвидел, что при любом исходе поединка разлука будет неизбежной.
Пытаясь предотвратить поединок, Геккерн-старший проявил чудеса дипломатической изворотливости, и ему удалось найти выход из положения. Женитьба на Екатерине Гончаровой спасала все. Она позволяла Дантесу избежать дуэли, не будучи обесчещенным в глазах общества. Вероятно, сам Дантес в те ноябрьские дни предпочел бы выйти к барьеру, но он вынужден был считаться с соображениями более важными, чем те, которые ему диктовали самолюбие, тщеславие, оскорбленная гордость. Он был "человек практический" и уступил настояниям своего приемного отца. Очевидно, все это было обговорено и решено между ними 5 ноября, когда поручик Геккерн вернулся домой после суточного дежурства в полку. Правда, есть основания думать, что в тот вечер Жорж Геккерн все же предпринял еще одну попытку выпутаться из этой истории с меньшими для себя потерями. 5 ноября он нанес визит Барятинским».

Нужно заметить, что 5 ноября Дантес только собирался на службу, если обратиться к выписке Панчулидзева:
«С. А. Панчулидзевъ сообщилъ мн; касающіяся Дантеса выписки изъ приказовъ по Кавалергардскому полку. Изъ нихъ видно, что 4 ноября поручику барону Дантесу-Геккерену за незнаніе людей своихъ взводовъ и за неосмотрительность въ своей одежд; командиръ полка сд;лалъ строжайшій выговоръ и предписалъ нарядить его дежурнымъ по дивизіону 5 разъ. Дежурилъ Дантесъ, во исполненіе предписанія, 5, 7, 9, 11 и 13 ноября. Эти даты важны для хронологіи событій». П.Е. Щёголев

Такие назначения на дежурство по дивизиону исполнялись на другой день после приказа и начинались с 13 часов дня на сутки до 13 часов следующего дня. Поэтому становится очевидным, что ещё до утра 5 ноября между Геккерном и Дантесом имелись соображения в отношении Барятинской. Всего вероятнее, их беспокойства связаны с устным вызовом от Пушкина 2 ноября. Но известно, что и раньше, со средины октября Дантес интересовался княжной Мари, о чём известно из записей в её дневнике в конце октября.

Панчулидзев писал, что Дантес явно позволял себе вольности, находясь на службе.
«Хотя в формуляре его и значится, что он "в слабом отправлении обязанностей по службе не замечен и неисправностей между подчиненными не допускал", но историк Кавалергардского полка и биограф Дантеса, на основании данных полкового архива, пришел к иному заключению. "Дантес, по поступлении в полк, оказался не только весьма слабым по фронту, но и весьма недисциплинированным офицером; таким он оставался в течение всей своей службы в полку: то он "садится в экипаж" после развода, тогда как "вообще из начальников никто не уезжал"; то он на параде "как только скомандовано было полку "вольно", позволил себе курить сигару"; то на линейку бивака, вопреки приказанию офицерам не выходить иначе, как в колетах или в сюртуках, выходит в шлафроке, имея шинель в накидку". На учении слишком громко поправляет свой взвод, что, однако, не мешает ему самому "терять дистанцию", и до команды "вольно" сидеть "совершенно распустившись" на седле; "эти упущения Дантес совершает не однажды, но они неоднократно наперед сего замечаемы были". Мы не говорим уже об отлучках с дежурства, опозданиях на службу и т. п. 19 ноября 1836 года отдано было в полковом приказе: "Неоднократно поручик барон де Геккерен подвергался выговорам за неисполнение своих обязанностей, за что уже и был несколько раз наряжаем без очереди дежурным при дивизионе; хотя об'явлено вчерашнего числа, что я буду сегодня делать репетицию ординарцам, на коей и он должен был находиться, но не менее того... на оную опоздал, за что и делаю ему строжайший выговор и наряжаю дежурным на пять раз". Число всех взысканий, которым был подвергнут Дантес за три года службы в полку, достигает цифры 44. http://a-s-pushkin.ru/books/item/f00/s00/z0000023/st002.shtml

С.Л. Абрамович о Дантесе: «Как известно, незадолго до этого через своих друзей кавалергардов он пытался разузнать, будет ли принято его предложение, если он посватается к княжне Марии Барятинской. Княжна Барятинская была очень молода, хороша собой и по положению своей семьи в обществе могла рассчитывать на самую блестящую партию. Она была глубоко задета слухами о том, что молодой Геккерн собирается к ней посвататься, потому что "его отвергла госпожа Пушкина". В своем дневнике рассерженная барышня записала: "Я поблагодарю его, если он осмелится мне это предложить". Вероятно, до Геккерна в какой-то форме дошел этот заносчивый ответ молодой девушки, так как никакого объяснения не последовало. Но 5 ноября, возможно, он все-таки решил попытать счастья. Раз женитьба становилась неизбежной, брак с княжной Барятинской был для него гораздо заманчивее. Судя по записям в дневнике Марии Барятинской, 5 ноября она приняла самонадеянного кавалергарда холодно. Видимо, ни о каком объяснении не могло быть и речи. И Жорж Геккерн представил своему приемному отцу все полномочия для ведения переговоров относительно брака с Екатериной Гончаровой».


Следуя выписке Панчулидзева о назначении на дежурства «на пять раз», нужно считать, что с 13 часов 6 ноября до 13 часов 7 ноября поручик Дантес заслуженно отдыхал дома. Он и Геккерн могли ещё раз всё обсудить. Однако, Абрамович уверенно пишет, что «6 ноября с утра поручик вновь отправился на суточное дежурство в полк. 7-го после развода он должен был быть в манеже на учениях  и освободился только после четырех часов дня. В его отсутствие 7 ноября утром барон Геккерн начал действовать согласно разработанному ими плану. Вот тогда-то впервые и зашла речь о возможной женитьбе Дантеса на м-ль Гончаровой».
Допустим, что правда в этих датах может быть где-то посредине, если учитывать характерное для Дантеса вольное отношение к обязанностям. Однако, в Конспективных заметках Жуковского этих дней прослеживается ещё одна из причин, заставивших Геккерна принять решение о женитьбе Дантеса.

Остаток дня 6 ноября Жуковский провёл у Виельгорского и затем у Вяземского. Возможно, что именно вечером 6 ноября было принято решение о действиях, необходимых для предотвращения дуэли.  Виельгорский мог признаться Жуковскому, что отправил свой экземпляр анонимного письма в Ш Отделение. Известно, что Михаил Виельгорский, бывший масон, знакомый с символикой и протоколами масонов,  4 ноября прочёл анонимное письмо и поступил согласно кодексу масонства, отправив его в Ш Отделение к Бенкендорфу. Как поступил Бенкендорф, неизвестно. Но друзья Пушкина всё-таки пришли к решению: они решили сообщить об этом Геккерну.  Этот факт стал бы устрашающим для Геккерна и Дантеса. К тому же, вечером было письмо от Загряжской, включившейся в хлопоты.
7-го ноября Жуковский отметил в своих Конспективных заметках: "Я поутру у Загряжской. От неё к Геккерну. (Мои прежние действия. Незнание, совершённое прежде бывшего) Открытия Геккерна. … Свидание с Геккерном. Извещение его Вьельгорским. Молодой Геккерн у Вьельгорского".
Утреннее посещение Геккерна обращает внимание на то, что «открытия Геккерна» явились результатом «прежних действий» Жуковского: его разговора с Виельгорским о Ш Отделении. Потому и последовали «открытия Геккерна» только после сообщения Жуковского об оповещении Виельгорским Бенкендорфа: открытия береглись им до критического момента.
Абрамович заключила, что Дантес вместе с посланником явился к Виельгорскому, чтобы «засвидетельствовать свою готовность действовать как подобает человеку чести. Судя по записи Жуковского, никакой активной роли в состоявшемся разговоре он не играл, предоставив барону Геккерну вести все дело».
Согласиться можно с таким заключением только в случае, если  «человек чести» пробудился лишь после того, как «молодой Геккерн" узнал о Ш Отделении Бенкендорфа.

http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/pss/pss2001-.htm  ФЭБ Щёголев Последняя дуэль Пушкина.
Обычное представленіе таково: Геккерены такъ перепугались вызова и были въ такомъ смятеніи, что готовы были пойти на все, что открывало просв;тъ среди темныхъ и тревожныхъ обстоятельствъ. Прежде всего подставили вм;сто Натальи Николаевны Катерину Николаевну и заявили, что чувства Дантеса относились къ посл;дней. Ну, а если такое заявленіе поведетъ къ женитьб;? Не б;да: можно и жениться, но только бы не драться, только бы не подставлять грудь подъ выстр;лъ Пушкина! Такое обычное представленіе должно признать не соотв;тствующимъ д;йствительности.
Проектъ сватовства Дантеса къ Екатерин; Гончаровой существовалъ до вызова. Жуковскій въ одномъ изъ «дуэльныхъ» писемъ къ Пушкину упоминаетъ о бывшемъ въ его рукахъ и полученномъ отъ Геккерена матеріальномъ доказательств;, что «д;ло, о коемъ теперь идутъ толки (т.-е., женитьба Дантеса), зат;яно было еще гораздо прежде вызова». Геккеренъ въ письм; къ Загряжской отъ 13 ноября тоже говоритъ о томъ, что проектъ свадьбы Екатерины Гончаровой и Дантеса существуетъ уже давно, и что самъ онъ отрицательно относился къ этому проекту по мотивамъ, изв;стнымъ Загряжской».
Нам известно, что мотивы, известные Загряжской – это «материальная причина», явившаяся вдруг из забвения летняя записка Натали к Дантесу, продиктованная Пушкиным.


2. ПИСЬМА ЖОРЖА ДАНТЕСА К ЕКАТЕРИНЕ ГОНЧАРОВОЙ http://magazines.russ.ru/zvezda/1997/8/dantes-pr.html

Опубликовано в журнале: «Звезда» 1997, №8
Вадим Старк  Серена Витале  М. Писарева  С. Сливинская 
Письма Жоржа Дантеса к Екатерине Гончаровой (1836-1837гг.).
Публикация и комментаpии пpофессоpа Серены Витале.
Подготовка писем к печати в России и вступительная заметка В.П. Старка.
Перевод писем с французского М.И. Писаревой, комментаpиев с итальянского С.В. Сливинской.

Рукописные тексты писем вычитаны, откомментированы и предоставлены для печати в России итальянской исследовательницей жизни Пушкина проф. Сереной Витале. Оригиналы писем принадлежали правнуку Дантеса барону Клоду де Геккерену, умеpшему 3 мая 1996г., а ныне пpинадлежат его наследникам и находятся в их семейном архиве. Серене Витале впервые был открыт полный доступ к этому архиву, и его материалы были использованы ею в книге "Пуговица Пушкина", вышедшей на итальянском языке в 1995 году и готовящейся к изданию в России. По этой книге два письма Дантеса к Екатерине (первое и третье) были фрагментарно, в переводе с итальянского, приведены в публикации "Письма Жоржа Дантеса барону Геккерену 1835-1836 годов" ("Звезда", 1996, N9). Письма и записки самим Дантесом не датированы. <...>
Все письма написаны в дни дежурства Дантеса, его болезни или когда он находился под арестом после дуэли с Пушкиным, то есть когда общение его с Екатериной было ограничено перепиской. До нас не дошли встречные послания Екатерины Дантесу, о которых упоминается в его письмах. Об их содержании мы можем в какой-то мере судить по откликам Дантеса.
Этим чувством руководствовался в свое время Павел Елисеевич Щеголев, когда писал свою знаменитую книгу "Дуэль и смерть Пушкина". Из аpхива Геккеренов Щеголев получил пять писем Дантеса Екатерине, которые он оценил так: "Эта письменная идиллия показывает нам, что Дантес с добросовестностью отнесся к задаче, возложенной на него судьбой, и попытался в исполнение обязанностей невольного жениха внести тон искреннего увлечения". Самое раннее из писем наиболее характерно для этой идиллии, которая должна была убедить влюбленную Екатерину в обоюдности их чувств и надежности неожиданно обрушившегося на нее сватовства.
Пушкин, как известно, не верил в то, что свадьба состоится, и даже держал на этот счет пари. Возможно, что Дантес и самого себя, а не только невесту, пытался убедить в том, что он ей писал, к примеру, в этом письме: "Позвольте мне верить, что Bы счастливы, потому что я так счастлив сегодня утром. Я не мог говорить с Вами, а сердце мое было полно нежности и ласки к Вам, так как я люблю Вас, милая Катенька, и хочу Вам повторять об этом с той искренностью, которая свойственна моему характеру и которую Bы всегда во мне встретите".

Щеголев полагал, что других писем Дантеса к Екатерине в архиве Геккеренов не сохранилось, но вот еще семь писем обнаружились благодаря усилиям Серены Витале. Нетрудно понять, почему эти письма не попали в число отобранных некогда для Щеголева. Налет куртуазности в них также присутствует, но речь ведется прежде всего о предметах более земных. Ни разу не обмолвился в них Дантес о своей любви к невесте. Только последнее письмо закончит Дантес словами: "Обнимаю тебя так же, как люблю, то есть чрезвычайно сильно". Но тут же в приписке для Геккерена заметит: "...я обнимаю тебя так же, как Катрин". Это пpизнание и оговоpка сделаны Дантесом в марте 1837 года под арестом после того, как Наталия Николаевна покинула Петербург. Он понимал, что его ждет высылка из России, и для него уже единственно близкими оставались жена и Геккерен. И Екатерина, скорее всего, теперь ему ближе так называемого отца. Их явно сплотили события зимы 1836-1837 годов. Даже при отсутствии писем Екатерины к Дантесу, скорее всего уничтоженных, его письма дают представление о той роли, которую Екатерина сыграла в истории дуэли Пушкина, ослепленная своею любовью к Дантесу, котоpый, кажется, также полюбил ее, хотя это чувство выpосло постепенно и стpастью его не назовешь.

Из цитированного выше письма, опубликованного Щеголевым, мы знаем, что между бароном Геккереном и Екатериной Ивановной Загряжской, теткой сестер Гончаровых, представлявшей в Петербурге их семейство, было заключено соглашение о том, что Дантес может приходить к ней каждый день от двенадцати до двух и у нее встречаться с невестой. Об этих обусловленных встречах мы знаем и из мемуарных источников, но только из публикуемых писем узнаем об их частых свиданиях тайком и в доме голландского посольства, где жил Дантес. По мере чтения этих писем становится очевидным, что их отношения явно выходят за рамки тех, что приняты между женихом и невестой.

В одном из писем Дантес замечает, что относится к Екатерине "почти как к супруге [подчеркивая это слово - В.С.], поскольку запросто принял Вас в самом невыигрышном неглиже". Если вспомнить, что в письмах Геккерену "супругой" Дантес называет свою возлюбленную, оставленную осенью 1835 года, а теперь так называет нареченную невесту, то представляется, что прав был Александр Карамзин, когда писал о Екатерине: "...та, которая так долго играла роль посредницы, стала, в свою очередь, возлюбленной, а затем и супругой". Сказать подобное без достаточных на то оснований Карамзин, безусловно, не мог.
О том, что их отношения в обществе воспринимали порою как неприличные, пишет сам Дантес в письме от 21 ноября: "Еще новость: вчера вечером нашли, что наша манера общения друг с другом ставит всех в неловкое положение и не подобает барышням". А Александр Карамзин, как явствует из слов Дантеса в одном из писем, вполне мог столкнуться с Екатериной Николаевной в квартире Дантеса, которому пришлось отказать ей в очередном свидании ввиду этого неожиданного визита.
В этом же письме, выражая надежду на завтрашнюю встречу, Дaнтес заканчивает фразу загадочными для нас словами: "...мне любопытно посмотреть, сильно ли выросла картошка с прошлого раза". По поводу этого подчеркнутого Дантесом слова или прозвища, понятного только ему и невесте, Серена Витале осторожно предполагает, что "слово "картошка"- это нежное прозвище для ребенка, которого Екатерина Гончарова, возможно, в то время уже носила в себе".
Для Жуковского, желавшего всеми силами предотвратить дуэль, все эти открытия казались спасительными, но у Пушкина они вызвали вспышку ярости. Жуковский записывает: "Его бешенство". Было ли оно вызвано только хитросплетениями Геккерена, желавшего избежать дуэли и обманувшего доверчивого Жуковского, или же среди открытий было и сообщение о связи свояченицы Пушкина с Дантесом? Можно не доверять Геккерену, устно и письменно уверявшему всех и каждого, что проект женитьбы существовал ранее вызова на дуэль со стороны Пушкина, но ведь и Жуковский письменно сообщает Пушкину о бывшем в его руках материальном доказательстве, что "дело, о котором теперь идут толки, затеяно было еще гораздо прежде вызова".
А толки о женитьбе Дантеса с 17 ноября 1836 года, дня официально объявленной помолвки, стали достоянием всех гостиных Петербурга, а затем и Mосквы. Кто только не поражался этому неожиданному сватовству и не стремился постичь его причину. О том, что сватовство состоялось под дулом пистолета, современники узнают много позже. Пушкин поставил Дантеса в смешное положение, но в несколько дней распространяется слух о рыцарстве Дантеса. Вяземский писал позднее об этой сплетне: "Часть общества захотела усмотреть в этой свадьбе подвиг высокoго самоотвержения ради спасения чести г-жи Пушкиной".
Когда эти слухи дошли до Пушкина, то его вновь охватила волна негодования. Он был связан словом не упоминать о несостоявшейся дуэли. 21 ноября Пушкин пишет два роковых письма: оскорбительнейшее барону Геккерену и объяснительное графу Бенкендoрфу. Жуковскому удастся удержать Пушкина - письма не будут отправлены. Первое из них в смягченной редакции будет послано Геккерену 25 января 1837года. В ответ последует вызов со стороны Дантеса.
21-м ноября - одним из тяжелейших в жизни Пушкина днем - датировано и первое письмо Дантеса Екатерине Гончаровой. В нем упоминаются, хотя и неназванными, Пушкин и Наталия Николаевна - "известная дама" и "Месье". Из письма следует, что утром (явно у Загряжской) Дантес виделся с Наталией Николаевной, которой объявил, чтобы она остaвила "эти переговоры, совершенно бесполезные", и что муж ее играет "дурацкую роль во всей этой истории". При этом он следует советам своей невесты.

Та преданность Екатерины Дантесу, которую демонстрируют эти письма, преданность, проявленная во вред семейству родной сестры еще до того даже, как стала она его невестой, не объясняется ли тем, что она уже ожидала его ребенка? Скорее всего, этим обстоятельством можно объяснить загадочные слова из письма Загряжской Жуковскому от середины ноября: "Слава Богу кажется все кончено. Жених и почтенный его батюшка были у меня с предложением. К большому щастию, за четверть часа пред ними из Москвы приехал старший Гончаров и объявил им родительское согласие, и так все концы в воду". Припомним, что и со свадебного обеда 10 января братья Гончаровы тотчас неожиданно для всех отправятся в Москву. Так не пишут и так не поступают, если все обстоит нормально.

Недавние разыскания нидерландского исследователя Франса Суассо также склоняют нас вновь к гипотезе Леонида Гроссмана о преждевременном рождении первого ребенка у Екатерины Николаевны. Гипотеза была отвергнута, ибо базировалась на описке в дате письма ее матери с упоминанием уже родившегося ребенка.
Суассо вернул исследователей к мысли о преждевременном рождении ребенка у Екатерины - ситуации, существенно меняющей мотивацию женитьбы Дантеса и всего психологического расклада дуэльной истории. Суассо установил, что в книге актов гражданского состояния в Сульце только первый ребенок Геккеренов, дочь Матильда-Евгения, записана без положенной свидетельской подписи врача. Можно привести еще ряд косвенных указаний на вероятность того, что скрыто в публикуемых письмах словом "картошка". Мы никогда не поставим последнюю точку в этом вопросе, но Пушкин, конечно же, знал правду и только вынужден был молчать до смертного часа, оберегая честь свояченицы.
В.П. Старк


"<...> Добрая моя Катрин, я и сам не знаю, отчего здоровье мое было сегодня хуже, чем вчера, однако думаю, что это не намного затянет выздоровление. Я не попросил Вас подняться ко мне нынче утром, поскольку г-н Антуан,[1] который всегда поступает по-своему, счел нужным впустить Карамзина,[2] но надеюсь, завтра не будет препятствий повидаться с Вами, так как мне любопытно посмотреть, сильно ли выросла картошка[3] с прошлого раза.
Весь Ваш, Жорж
Сейчас ко мне пришел барон и поручил побранить Вас, что мало заботитесь о том, чтобы вылечить свою простуду".

В АГ мы нашли только рукописную копию этого письма без даты (почерк не принадлежит барону Клоду де Геккерену), написанного между 12 декабря 1836года, днем, когда Жорж де Геккерен заболел, и 27 декабря 1836 года, днем, когда, как мы узнаем из письма Софьи Карамзиной бpату Андpею от 29 декабpя, он появился в обществе в доме Петра Ивановича Мещерского и его жены Екатерины Николаевны, урожденной Карамзиной.
[1] Антуан - камердинер Жоржа Дантеса.
[2] Александр Hиколаевич Карамзин (1815-1888), сын Екатерины Андреевны и Николая Михайловича Карамзиных, прапорщик Кавалергардского полка, друг Дантеса и Пушкина.
[3] Нет соответствующих данных, чтобы понять смысл слова, которое, скорее всего, является прозвищем, понятным только жениху и невесте. Единственная гипотеза, которую мы можем предложить, и то очень осторожно, что слово "картошка" - это нежное прозвище для ребенка, которого Екатерина Гончарова, возможно, в то время уже носила в себе; этот вопрос долго обсуждался учеными, занимавшимися изучением обстоятельств, которые привели к дуэли Пушкина и Дантеса и которые еще сегодня не полностью ясны. Совершенно ясно, что Дантес не мог назвать "картошкой" свою невесту, так же как ясно ("мне любопытно увидеть"), что речь идет о том, что Екатерина Гончарова носила при себе, на себе или в себе.

"Добрая моя Катрин, Вы видели нынче утром, что я отношусь к Вам почти как к супруге, поскольку запросто принял Вас в самом невыигрышном неглиже. Чувствую я себя по-прежнему хорошо. Весь день у меня были гости.
Настойчивость В.[1] меня удивляет и представляется неуместной шуткой. Ведь Поль[2] видел вчера, как я чуть ли не пластом лежал на софе, и все-таки Валуев[3] пришел ко мне с приглашением по всей форме. Я сильно тревожусь, что бы это могло значить, в любом случае Вы там будете и завтра мне расскажете.
Прощайте, доброй ночи, повеселитесь как следует. Весь Ваш Ж. де Геккерен"
АГ. Собственноручное письмо без даты. По всей вероятности, относится к периоду выздоровления Жоржа Дантеса, поскольку видно, что П.А. Валуев и кн. П.А. Вяземский считают уместным пригласить его в свой дом.
[1] Речь идет, вероятнее всего, о кн. Петре Андреевиче Вяземском. (Пpим. В. Стаpка.)
{2] Можно почти с уверенностью сказать, что речь идет о кн. Павле Петровиче Вяземском (1820-1888), студенте Петербургского университета. (Пpим. В.Стаpка.)
[3] Петр Александрович Валуев (1815-1890), камеp-юнкеp, с 1834г. чиновник II отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, с мая 1836 года супруг княжны Марии Петровны Вяземской.

"Добрый друг, ты всегда хочешь поступать по-своему, вот и получила по заслугам. Я же знал, что тебе не разрешат прийти, комендант[1] ясно сказал мне об этом. О том же, чтоб пройти без разрешения, не стоит и думать, так как мне кажется, что офицер, который вчера стоял в карауле, будет посажен под арест за то, что пропустил тебя в гауптвахту, не прочтя твоей записки. Похоже, гауптвахта, где я помещаюсь, окружена шпионами, поскольку им известно все, что я делаю; так, сегодня утром приезжал командир гренадерского полка[2] намылить голову офицеру, а после с тем же явился еще и плац-майор.[3] Так что, видишь, добрый мой друг, придется отказаться от надежд на всякие ухищрения. Я считаю, что барон напрасно подавал просьбу в твоем письме; ему надо было бы просить от себя, и ему комендант, конечно, не отказал бы. Сердечно обнимаю вас обоих, Жорж.  Если можно, пришли мне газет".
АГ. Собственноручное письмо. Датировано между 18 февраля 1837 года, днем, когда из-под домашнего ареста Жорж де Геккерен был переведен на гауптвахту, и несколькими днями до 21 марта 1837 года, когда, высланный за пределы русской границы, он уехал под конвоем по направлению к Пруссии.
[1] Александр Яковлевич Сукин (1764-1837), генерал от инфантерии, комендант Петропавловской крепости (1814-1837), на территории которой располагалась гауптвахта, где содержался Дантес.
[2] Кн. Петр Григорьевич Волконский (1803-1857), генерал-майор, командир Лейб-гвардии Гренадерского полка, караул от которого нес в описанный день службу на гауптвахте.
[3] Плац-майор Петропавловской крепости.
http://magazines.russ.ru/zvezda/1997/8/dantes-pr.html





3. БЫВАЮТ СТРАННЫЕ СБЛИЖЕНИЯ

Жорж Дантес - Екатерине Гончаровой, Петербург, 21 ноября 1836 года.
"Моя дорогая, хорошая Катрин, видите, дни проходят, и ни один из них не похож на другой. Вчера ленивый, сегодня энергичный, несмотря на то, что стоял в ужасном карауле в Зимнем дворце, о чём я жаловался сегодня утром вашему брату Дмитрию, умоляя его попросить вас дать хоть как-то о себе знать... Сегодня утром я видел известную вам даму и, как всегда послушный вашим верховным приказам, любовь моя, я формально заявил, что буду чрезвычайно благодарен, если она положит конец этим абсолютно бесполезным переговорам; что если её муж не был достаточно умён, чтобы понять, что только он один выглядел дураком в этом деле, то было лишней тратой времени с её стороны стараться ему это объяснить". - В книге Серены Витале "Тайна Дантеса или Пуговица Пушкина" <(пер. с англ. Е.М. Емельяновой). - М.: Алгоритм, 2013. - 384 с. - стр. 224.

Очень любопытное письмо Дантеса. Какое желание увидеть Катрин и хотя бы что-то о ней узнать! И какое пренебрежение к  Наталье Николаевне и её заботам сгладить острые углы в отношениях Пушкина и Дантеса! Она, по-видимому, бегает от Дантеса к Пушкину и обратно с миротворческими идеями, объяснениями, увещеваниями, как меж двух огней!
Из письма Дантеса понятно, что он смирился с ролью жениха. Он пишет о Натали, как об "известной даме", исполняет "верховные приказы" Катрин, разговаривает с их братом. Тем не менее, он пишет, что вчера был ленивый, а «сегодня энергичный». Так и хочется спросить, а не потому ли он энергичный, что сегодня утром он видел известную  даму и сказал ей всё, о чём просила его Катрин? Сказал, а потом снова говорил о своих чувствах и видел смятение в глазах Натали?

21 ноября 1836 года, Пушкин читал Соллогубу свой черновик письма к Геккерну, где намеренно оскорблял адресата с целью спровоцировать его на вызов. Ведь с "сыном" было уже покончено! Случайно ли Пушкин в тот же день в своём письме к Геккерну пишет, что "муж, если только он не дурак, совершенно естественно делается поверенным своей жены и господином её поведения"?
Видимо, в семействе Пушкиных, при всей осведомлённости, существуют тайны друг от друга, которые узнаёт "поверенный своей жены". Но от жены ли он их узнаёт? Не самостоятельно ли Натали пытается уладить конфликт? И в каком контексте подаются новости Пушкину? И чего ради в кабинете Пушкина часто присутствует Соллогуб? И почти ежедневно он же прогуливается с ним по толкучему рынку?

Похоже, что рядом с поднадзорным Пушкиным соглядатаи, сообщники, шпионы, душеприказчики, послушники и другие все-все-все! И ещё одно замечание. Мы видим, что Жоржу после помолвки с Катрин вовсе не нужно назначать каких-то особенных "тайных свиданий" с Пушкиной! Ни ему, ни ей этого не надо и, похоже никогда уже не воскреснут их былые платонические чувства. Натали по собственной воле всегда может спокойно поговорить с ним, если у неё есть к нему вопросы. Муж, "господин её поведения" не всегда является её "поверенным".

4. КАРТОШКА ВRIOCHE
иметь бриошь внутри = выражение франц. « быть беременной».

«О том, что их отношения в обществе воспринимали порою как неприличные, пишет сам Дантес в письме от 21 ноября: "Еще новость: вчера вечером нашли, что наша манера общения друг с другом ставит всех в неловкое положение и не подобает барышням". Значит, можно предположить, что в ноябре можно было говорить об  отношениях Дантеса и Екатерины «более близких»!
В письме, написанном во время болезни между 12 и 27 декабря, Дaнтес заканчивает фразу загадочными для нас словами: "...мне любопытно посмотреть, сильно ли выросла картошка с прошлого раза»:

"<...> Добрая моя Катрин, я и сам не знаю, отчего здоровье мое было сегодня хуже, чем вчера, однако думаю, что это ненамного затянет выздоровление. Я не попросил Вас подняться ко мне нынче утром, поскольку г-н Антуан,[1] который всегда поступает по-своему, счел нужным впустить Карамзина,[2] но надеюсь, завтра не будет препятствий повидаться с Вами, так как мне любопытно посмотреть, сильно ли выросла картошка[3] с прошлого раза. Весь Ваш, Жорж
Сейчас ко мне пришел барон и поручил побранить Вас, что мало заботитесь о том, чтобы вылечить свою простуду".
В АГ мы нашли только рукописную копию этого письма без даты (почерк не принадлежит барону Клоду де Геккерену), написанного между 12 декабря 1836года, днем, когда Жорж де Геккерен заболел, и 27 декабря 1836 года, днем, когда, как мы узнаем из письма Софьи Карамзиной бpату Андpею от 29 декабpя, он появился в обществе в доме Петра Ивановича Мещерского и его жены Екатерины Николаевны, урожденной Карамзиной.
[1] Антуан - камердинер Жоржа Дантеса.
[2] Александр Hиколаевич Карамзин (1815-1888), сын Екатерины Андреевны и Николая Михайловича Карамзиных, прапорщик Кавалергардского полка, друг Дантеса и Пушкина.
[3] Нет соответствующих данных, чтобы понять смысл слова, которое, скорее всего, является прозвищем, понятным только жениху и невесте. Единственная гипотеза, которую мы можем предложить, и то очень осторожно, что слово "картошка" - это нежное прозвище для ребенка, которого Екатерина Гончарова, возможно, в то время уже носила в себе; этот вопрос долго обсуждался учеными, занимавшимися изучением обстоятельств, которые привели к дуэли Пушкина и Дантеса и которые еще сегодня не полностью ясны. Совершенно ясно, что Дантес не мог назвать "картошкой" свою невесту, так же как ясно ("мне любопытно увидеть"), что речь идет о том, что Екатерина Гончарова носила при себе, на себе или в себе».


Дело в том, что бриошь – название маленькой сдобной французской булочки, напоминающей по форме толстого снеговика или матрёшку. Французы в просторечии так говорили о беременности: «иметь бриошь внутри», быть располневшей, беременной. Вполне вероятно, что по-русски подобное выражение могло слово «бриошь» превратить в слово «бриошка», а затем и ещё проще - «картошка». Выражение обрусело! В устах Дантеса слово «картошка» значило носить в себе ребёнка. Но Жорж и Коко общались друг с другом только по-французски. Тогда нужно бы попросту принять это слово «картошка» по-французски нежным прозвищем ребёнка Екатерины и Жоржа: ВRIOCHE.

Не понятно одно: почему исследователям так трудно признать, что Екатерина и Дантес встречались «тайно» ещё до официальной помолвки, до 17 ноября?
 
В книге С. Витале есть очень любопытное письмо Екатерины своему мужу 22 марта 1837 года из Петербурга:
«Не могу привыкнуть к мысли, что не увижу тебя две недели … Вчера после твоего отъезда, графиня Строганова оставалась ещё несколько времени с нами; как всегда, она была добра и нежна со мной, заставила меня раздеться, снять корсет и надеть капот; потом меня уложили на диван и послали за Раухом, который прописал мне какую-то гадость и велел сегодня ещё не вставать, чтобы поберечь маленького: как и подобает почтенному и любящему сыну, он сильно капризничает, оттого что у него отняли его обожаемого папашу…». - Витале С. Тайна Дантеса, или Пуговица Пушкина / Серена Витале; [пер. с англ. Е.М. Емельяновой]. - М.: Алгоритм, 2013. – 384 с. – (Жизнь Пушкина). - Стр. 364.


Особенно привлекают внимание фразы: «снять корсет» и «послали за Раухом», доктором. Всё это зачем? Екатерина носила корсет не ради ли того, чтобы скрыть истинный срок своей беременности? В другом случае вряд ли ей потребовалось бы утруждать себя и ребёнка таким неудобством. К тому же, плод был явно очень активен, что не говорит о небольшом сроке: «он сильно капризничает».  И тогда «материальная причина», «картошка» и все тайны Дантеса и Геккерна вполне укладываются в контексте событий.


И даже  летняя записка Дантесу, продиктованная Пушкиным,  оправдывала Наталью Николаевну в том, что она действительно беседовала с Дантесом о Екатерине, зная их отношения. Один Пушкин был неумолим. Он не хотел отступать от того, что считал ИСТИНОЙ.  И только по той причине, что целью Пушкина была не просто дуэль, а доведение сути дела до сведения правительства и общества.