Пся крев

                Русскому нацисту восставшего Дамбаса Несмияну в память точно такой же поганки Потупчик               
     Старший следователь по особо важным поручениям при МГБ Абакана товарищ Конский, румяный, плечистый, сноровистый старик, поскрипывая ладно подогнанной новенькой портупеей, перевившей желтыми ремнями лошадиной кожи, содранной с почетной кобылицы протопопицы из Первой Конной, его подобранный торс коммунара, хрустя сафьяном остроносых сапожек, закурил " Казбек " и кивнул замершему у дверей конвоиру - татарину, невидимыми за прищуром прирожденного азиата глазами настороженно следившему за отточенными движениями начальника, только что откушавшего колбаски, наверченной из еврейских выкормышей подпольной организации Нины Ургант, выпившего литр березового сока с мякотью с голеней Михаила Ножкина из наградной трофейной кружки с тяжелой медной крышкой, на которой красовался черный прусский орел с профилем Лимонова, опасного говножуя всех времен и народов.
     - Вводи, на х...й.
     Татарин, пощелкивая языком - Бутырская школа, бля - и гремя кованым кузнецами Валдая ключом, отворил заскрипевшую дверь и втащил за шиворот шинели бородатого старца, тут же вскинувшего узловатые руки дуба вверх, потрясая ими он заорал, что было сил :
     - Сопли у мертвецов сосали !
     Товарищ Конский кивнул татарину, отпуская того восвояси, если быть точным : в особый буфет при специальном отделе по утряске за внеочередным получением по централизованному распределению селедки иваси с приданным в усиление махорочным духом предков, доставленным номерным эшелоном в предыдущую ночь по личному распоряжению наркома, и тяжко задумался над полными скрытого смысла зловещими словами Солженицына, а это был, без всякого сомнения, именно он, кто ж еще так приветствует старшего по спецзванию, секретными лычками отметившему следователя по особо важным поручениям, да и разглядеть секретные лычки мог только он, могучий пророк из недр. Представился мертвый Ленин, лежащий на Красной площади, помнится, в третьем годе на экскурсии товарищ Конский посещал Москву, заходил в Мавзолей, долго стоял перед хрустальным лежбищем вечно живого мертвеца, курил папиросы одну за другой, строго думая о продразверстке и эмпириокритицизме, отчего - то рисуя себе кретина - француза в котелке и шинели, логарифмической линейкой меряющего аккуратно нарубленные топором пайки замерзшего на морозе хлеба, взвешивающего их на пробирных весах в окружении жадно дышащей толпы левых эсеров, потных, очкастых, длинноволосых. Мысль была неприятна.
     - Написала Зойка мне письмо, - замурлыкал отогревшийся Солженицын, постукивая вялеными чунями, пошитыми в Дубровлаге академиком Розенфельдом за понюшку табаку и почесывание ломом сутулой спины экс - изобретателя стратосферистых шаров тактической группировки Дальневосточного резерва.
     - Какая Зойка ? - Моментально отреагировал товарищ Конский, придвигая блокнот. - Звание, дислокация, состав ? - Острыми, точными вопросами он загонял побледневшего Солженицына в угол, тот зашатался и послушно замер в углу, опустив руки по швам, с готовностью ожидая неизбежного, прячущегося свинцовым носиком в дуле " Нагана " старшего следователя, уже выхваченного заученным движением из покрытой замысловатой татуировкой кобуры, в начале двадцатых смастыренной кронштадтцами из доброго куска матросской груди с орлами, якорями и знаменитым на весь мир собором адмирала Макарова.
     - Космодемьянская, - послушно начал давать показания Солженицын, раскачиваясь из стороны в сторону. - Секретное, историческая фальсификация, одна штука.
     - Связи ? - Выкрикнул прямо в выпуклый лоб товарищ Конский, трезвоня тревожным колокольчиком и поводя рукой, останавливая влетевшего в кабинет татарина. Наклонившимся в стремительном броске телом тот замер у порога, сжимая штык - нож и партбилет.
     - Беспорядочные, - вздохнул Солженицын. - Парторг, товарищи по работе в подполье, половые, оральные.
     - Диаметр ? - Торопливо заполняя блокнот спрашивал товарищ Конский, внутренне торжествуя. - Удельный вес ?
     - Безразмерно - раздвижной, товарищ следователь, - посматривая на татарина отвечал узник совести, - три тонны глупости и всё министерство пропаганды и культур - мультур.
     Закрывая блокнот товарищ Конский довольно потянулся, устало посмотрел на чугунногирьковые ходики, показывавшие шестнадцатый год безвременья и полнейшего абцуга в ходьбе на х...й, вздохнул, прогоняя налет раздумий с лица и загустевшие мысли в голове, протянул Солженицыну папиросу и душевно закончил допрос :
     - Ничего, гражданин. Всех расстреляем, все понесут справедливую, а после построим Дворец Съездов и взорвём его тротилом.
     Он вынул " Наган ", выстрелил в грудь татарина - конвоира, затем в затылок Солженицына, снова закурил, написал рапорт и, наконец, шмальнул пять раз себе в висок, провозглашая победу разума над умом. Время засмеялось и отправилось на Запад, окончательно поняв, что в этой проклятой местности хрен ты чего изменишь.