Глава 26 Миларепа

Глава 26

Миры, которые жаждали спасения, даже если не знали про то, были неисчерпаемы по определению, я обжился в этом состоянии с неделю.
Теперь я эманация Авалокитешвара, не представляю, как я исчерпаю сансару, и всех приведу к спасению я.
Неделя ушла на то, чтобы справился с новыми ощущениями я. Все теперь мне было легко, я спасу все миры, я долго молился и там и там, могу быть сиянием.
Сложно будет начать, думая о том, кто вызывает у меня наибольшую жалость – никто.
Я считал всегда, что счастьем полно любое существо, и жалость унижает, ну может кто-то и жестоко страдает, так я не жалея его просто спасу.
Миры асуров ждали моего визита давно, на мой взгляд, им было менее всех тяжело. Другие боги, сияющие и склонные к страстям весь олимп там. Хочу побывать в тех мирах? Наверно, если попаду я туда, уже не смогу вернуться.
В адах легче было проснуться, или в вариантах планетарно подобных земле. А там рай точно притяжения мираж желаний, во сне все. Что я хотел когда-то, для меня было там вот: жизнь полная кабалы, магии, войн, дуэлей, войны.
Воевали те существа с короткими промежутками просто всегда, то красавицы кружили их голова, то война с миром богов столетия шла.
Я мечтательно покинул свой кров упоение, я так понимаю упоение всем, и страстями жизнь на пике, на грани .
Я не без сожаления напомнил себе, что думаю, те миры не присвоить себе, и там не отдохнуть, или приключений, странствий вдохнуть это не круиз – я еду спасти те миры, и Дхармы свет донести. Мне покорились даже ады даже там я успешно преподавал и нес свет, и объяснял и спасал и в демонах прета мирах.
А тут где найти я смогу слова, чтобы они услышали и захотели слушать меня? Странные тени летели за окнами, у меня был вечер, обычный вечер земли, люди страсти и годы прошли, земные напасти тревоги, что теперь надо мной не имеют власти. Другие дороги и далекое иллюзорное счастье.
Счастье когда-то в это понятие я вкладывал не зависящий от меня совсем фактор, и все шло насмарку когда перестал, счастье не стало ближе, а мир стал мне мал.
Вдохнув ароматный сандал, я решил не тянуть, сейчас помолюсь и отправлюсь в путь, какой смысл откладывать? Пусть будет все как будет пусть.
Долго я стоял у окна. Все вспоминал, когда-то я был человеком приснилось и это, а может и сейчас я в объятиях сна, и вижу эти сны, строю планы свои, огни на улице город заваленный снегом, в голове летала мысль, я был человеком через какое-то время мне показалось, что и это тоже лишь иллюзий игра. Был ли или была? Не смотрел ли я фильм, а может книгу, не играл ли я?
 Так я всегда был Ченрезигом именно так, мне было одиноко эта эмоция тоже неверна, откуда она пришла и все она уплыла. Облокотился на подоконник и высунулся из окна горы, горы стекла люди сиреневатые тени на белом снегу я люблю это время, снег я люблю.
Ощущение падения пришло внезапно словно подоконник стремительно таял, сделав инстинктивное движение я попытался схватиться за воздух, ахнул, вдохнул судорожно воздух.
Так и есть я сплю и падаю во сне тоже хоть это утешает немножко после слабого, но ощутимого удара я пощупал почву, под рукой твердое, мир не такой что-то изменилось краешком сознания я понял температура – сейчас теплее на пять градусов или просто теплее. Боль от удара оказалась сильнее, чем была с начала.
Я потер ушиб и сел, огляделся прямо их под земли серые скалы росли, горы сколько хватало глаз скалистые уступы все выше и выше, ясная ночь и воющий ветер, я понял, я очутился в далеком Тибете  по картине звездного неба кто-то бы сказал другая ли это планета или все же земля, я же не мог ничего такого сказать – созвездий земных я не знать, как и никаких других.
Я Ченрезиг
Оглядевшись, я побрел наугад, пока буду брести до утра. Мне все равно не надо тут никуда. Ни ливней, ни лавин, ни шквалов не камнепадов, ничего мне не надо, как и ядов. Скалистый антураж неторопливо листал сам себя, я только частью сознания отмечал свое я не деля.
Я слишком долго молчал на планете земля эти мысли, впрочем, тоже тонули и растворялись в облаках белого пара. Который висел на губах иней покрыл край куртки и звезды ярко горели, как бывает когда стоит мороз, как бывает когда небо близко магия звезд.
Из забытья меня вывел далекий погост, где-то на равнине кладбище, и существа, рожденные не другими там были, призраки его населили. Значит и люди тут, когда-то да жили.
Я повернул по серпантину, который никто не прокладывал тут очевидно, и сменилась картина заброшенное кладбище с призраками тоже уплыло, оно далеко где-то в долинах, наверно, там более тепло и очевидно мне вниз, а не вверх надо двигать, я остановился и потрогал камень холодный кто его трогал когда-то руками в это время мелкий обломок где-то внизу громыхая прочертил себе путь я поднял голову живность какая, птица или еще что-нибудь.
В нескольких метрах горела огромная колесница: “Ба… да это йогин Миларепа, и его золотая знаменитая та пещера! Вот это я понимаю, учитель мой Миларепа, узнает ли он меня? Да едва ли, ведь я теперь в другое тело одет там, и прошло столько веков, возможно, изменился и он”
Это сон жизнь это сон, с такими мыслями я робко к входу в пещеру ту подошел. Нет, время совсем немного прошло, тут Миларепа даже еще меня не встретил, не узнал и от колдунов злых не спасал. Худой и важный о сидел дхарму воплощая собой.
-Что много дел? Извини, напугать я Вас не хотел.
Я вошел и молча присел костер то затухал, то оживал, разгорался и тлел Миларепа на меня раз или два посмотрел, прошел час:
-Ну как там в сейчас?
Я пожал плечами:
-Вы меня, учитель, узнали?
Ну да узнал я давно тебя. Ждал… Что произвели впечатление мемуары мои на людей планеты земли?
-Не то слово.
-Чем именно удивил я их, если не удивил даже Будда и его слова – почему поразила лирика-то моя?
-Они думают стильно: вот мир, а вот я. Вот добро, вот так делать надо, а ты святой, но им странно. У них нельзя это и то.
 А у тебя вроде зажимать эмоции это зло, всё их удивило в тебе в мире двадцать первого века на далекой земле, верно и это. Они думали платформами, блоками. Вот ты добрый, вот добрые дела, нельзя ступить вот сюда, и это не верно, и сами оказались в ловушке наверно, многие очень старались стать лучше, не  знали пути, себя они изучали часами и как пираньи злые терзали.
-Чем именно я удивил? Не тем ли, что людей в юности глубокой горы уничтожил как злодей. Это плохо.
-Нет. они думают так вот: была женщина, бабушка глава семьи, что скакала на скакунах и в зятьях имела дураков, властная. У них, по этике снов, принято считать, даже если она несчастная, ей нельзя сказать в лицо, что она плохая и всё.
Вроде старость там уважают, и так во всем. У них были религии или нормы морали, которые возможно, только святые могли воплощать там, а они нет сами. И в итоге люди позлее пользоваться наивностью добрых умели везде, те терпели, действие несостыковки отравы: они делают все нормально, а них точно мары. И как напоказ злые ходят гоголем, в том далеком сейчас, они же смелые уверенные в себе, модные, а те вроде слабые, а не добрые, и не свободные уже от придуманной нормы там.
-Так стали люди сложны?
-Не все, но местами, Миларепа, местами ты меня давно знаешь.
-А как ты вспомнил меня? Родился сразу в дхарма семья?
-Нет, я не помнил и не вспоминал проклятие, которое в других веках я снискал напрочь отбило мне память на долгие годы, я забыл и имя Будда и запах свободы.
Там были книги учение я встречал, это имя, но однажды порою весенней я услышал мантру и увидел Кармапу он твой фанат, все так говорят.
-Похож на меня?
-Нет, и нет он просто правильный и святой, а ты хулиган вроде какой-то. Бабушку пенсионного возраста уличишь, то сыну вельможи нарисуешь неприличный Париж.
-На правду похоже … расскажи еще, как они думали, что бы мне представить их изъяны себе.
-Они думали так: святой это святой. Дурак это дурак.
 Они жили и живут в кандалах, что сами чинили себе, их и добыли, периодически их клонит из стороны в сторону, из крайности в крайность. Они свободы хотят, но и этим желанием себе лишь вредят.
 А ты для них стал не тем, что Кармапа Семнадцатый там увидал: дедушкой который Будду реализовал, йогином с зеленой кожей, который ничего не имел, но всем обладал.
Ты для них мятежником стал.
Все им в тебе странно было, и что сестре вроде как хамил ты, это в ответ на её заботу и доброту, что они тебя поучала кушать правильно, и тревожилась и скучала. Они думают не так, люди в веке двадцать один, вот добрый он добрый во всем, и всегда, по крайней мере, если это святой в каноне и все.
Они читают тексты Дхармы надо делать так и так, они понимают: да это верно, и это доброта не факт или скорее наоборот, что ни смогут так сделать, но это добро. А тут вроде вот, вот правила. А вот наш герой, воплощение веры самой, они как школьники, что двоечника преуспевшего увидали и в радость великую впали.
-Ну, они, сколько я усилий затратил то, понимали? Какие это были сложные дали?
-Для них ново само в этом прочтении не плоском добро, они в любой книге в огромном труде выдернут тебе строчки башкою не те.
Например: я сколько об Атише читал все сам понимал, читаю цитаты там всего на абзац – самое главное ты не падай, что он тоже вот не понимал этот сон, что можно вступать там, в контакты и эта тема вот та.
Да делай как хочешь! Такая река между прочим он или она могут тебя и без дхармы сделать добычею демона Ямы или просветить. Много вопросов другой человек может решить, и все просто, но для тех тема эта уже надоела, и они не думали много об этом. Напротив очень логичным считали, что вы той женщине отказали, но надо было делать не так. У них же на все есть регламент ага.
-Значит я для них бунтарь…
-Да странный, не укладывающийся в их инвентарь.
Им и самим понятно что, то добро, которое они изучали, много им не дало, ни в конце не в начале. Еще хуже аллергий уж на него, конечно, о печальном не нужно, но они такие сотканные из противоречий.
-А в какой стране?
-Да в любой, я жил в России большой, другой Лама дрикунг больше всего был тронут тем фрагментом твоих мемуар где ты горшок для чая свой разбил, и не горевал, а о непостоянстве лишь отвечал.
-А они не думают что все это цветистые сны, что были не с ними, и были ли?
-С этим у них сложнее всего.
-Реализация есть у кого? Понимает, что мир это так многогранен, и много есть миров, и уровней бытия. На одном из которых при жизни жил уже я и до гроба.
-Да, но знаешь они так вот думают: вот есть дхарма но… вроде пусто ведь все. И от этого только хуже, словно пурген, они долезли и до мизерных стен и тут все пусто.
Они это ум. Они поняли легко, что и их мысли пусты, и это вот все, они собрали мосты но … Я думаю все впереди. Многим учение о пустоте мешает и сильно, они видят противоречие, не в том, что существуют другие миры или их мир. Все вроде стало вот сном. Там где нет крепкой веры, это все завалит все дело.
-И мне было не просто, вот верно.
А то вот жил Маг Миларепа они думают так вот примерно. К нему явились девы сатанайки страшного цвета – он поседел там и посидел там, и когда понял, что все демоны это его это его мыслеформы, и они пусты, они сами ушли а … вот тут самое сложное, а после из другого измерения очень реальные пришли к нему на похороны, и вроде тут нет решения
Локоны локоны : )
-Да я предлагаю я полечу с тобой в двадцать первый, век там погуляю.
-Я не приглашаю. И больше того не очень хочу, возможностями финансовыми не обладаю. Шучу, конечно, шучу.
Через секунду мы сели на искрящийся ковер.
-Сделаем кружек другой над Тибет, я не был здесь тысячи лет.
-И не изменилось тут ничего, горы с высоты птичьего полета, как горы, где-то идет стадо яков, и несколько человек, и собака.
-Хорошо тут, однако…
Приземлился ковер уже в северной стране, среди белого снега мы сидели в стороне огни из окон лились ярко 2016 России Самара

(фото из интернет тибетский монах молится на высоте во всех смыслах этого прекрасного слова как музыка высота)