Время когда СоЛЖЕницин ещё не проклял сам своё имя

Время, в котором СоЛЖЕницин ещё не проклял на веки вечные сам своё имя, изданием преступного по отношению к России и русским романа “Архипелаг ГУЛАГ”, но его подлая натура неудержимо к этому факту стремилась.

СоЛЖЕницин в своих интервью и байках о десятилетнем своём пребывании   “кровавых сталинских” лагерях, никогда даже и не подумал сказать о том, что  из 3500 дней, он ни одного дня не был ни на лесоповале, ни на добыче угля в шахте и ни одного дня на морозе в 30-40 градусов! Все эти дни, он как говорят, придуривался, на различных интеллигентных работах. И все многие сотни дней, он пребывал в тепле, сытости и благости, о чём он сам с гордостью рассказывал. Правда,он не говорил никогда о том, что таких приспособленцев, настоящие лагерники называли придурками. И вот такой придурок, посмел от имени многих сотен тысяч заключённых, рассказывать об “ужасах сталинских лагерей”.  Но он не только придуривался в заключении, но и находясь в действующей армии. Он будучи командиром подразделения инструментальной разведки, никогда по настоящему не нюхал пороха, ибо никогда, даже ни одного дня не был на передовой, а находился за несколько десятков километров от линии фронта! И также пребывал в тепле, сытости и душевной благости, о чём свидетельствует тот факт, что постоянно занимался, как говорят бумагомаранием – начав писать свои лживые пасквили. Но он даже позволял себе и моральную, и физическую благости, о чём свидетельствует приведенная мною фотография в начале этой части главы. Когда в нескольких десятках от его места пребывания, на передовой ежедневно гибли многие тысячи людей, этот проходимец и фронтовой придурок, изловчился и в нарушении всех законов – юридических и моральных сумел сдать, чтобы к нему прибыла его жена Н.Решетовская. Кто из многих миллионов фронтовиков заполучил такое благо? Я думаю что единицы! Только посмотреть на это фото (его адъютант постоянно его фотографировал в разных ипостасях), расфуфыренная дамочка в модненькой одежде (а ведь шла рядом кровавая война) и возле неё откормленный, в новой шинели от которой не пахло порохом, будущий “пророк и литературный гений” СоЛЖЕницин. Где-то почти рядом лились кровь, гибли советские воины, а этот фронтовой придурок, сытно ел, пребывал в безмятежности и благости и совокуплялся со своей дамочкой! Так имел ли совесть этот фронтовой и лагерный придурок?

      Придёт время (и оно не за горами), когда в России на государственном уровне   будет признан тот факт, что и оценка подлой личности и преступного  творчества А.Солженицына, данная ему  в советское время, была правильной и её нужно немедленно воссоздать пока не поздно. Правда   трудно будет   воссоздать уничтожавшуюся либералами на протяжении четверти века мораль и нравственность, практически двух поколений россиян, в сознание которых вбито  солженицынское  понятие об истории России, правде и зле, патриотизме и предательстве. Ведь  Солженицын сознательно внёс личный вклад в разрушение великого государства СССР, сопоставимый с оружием массового поражения.  Ведь именно он постоянно в своих выступлениях, в книгах и в статьях, постоянно вбрасывал –  броские, эффективные фразы и лживые при этом факты, лозунги,  которые отвлекали внимание масс, от сути насущных явлений. Катастрофическое разрушение СССР,  принесло страдания, войны и преждевременную смерть десяткам миллионов бывших советских граждан. Эти массовые жертвы в значительной мере,  и на совести Солженицына, ставшего нобелевским лауреатом именно за это, а не за “литературные подвиги”. Правда, сам он ещё при жизни утверждал, что Достоевский, Толстой и Шолохов,  ничто в сравнении с ним –  “литературным гением”!
    
 Но если хотя бы минимально ознакомиться с его жизнью, в армейские времена и всем тем, что с ними связан, при этом, не зная его дальнейшего уникального и подлого будущего, то умный человек скажет –  “Но каков мерзавец, далеко пойдёт”. И будет абсолютно прав, у поляков есть поговорка – “Пана видно по халяве” (“халява”  – сделанные из хорошего хрома сапоги с высокими голенищами). А в данном случае, факты из тех полутора лет, которые Солженицин провёл в действующей армии, могли засвидетельствовать, что он “далеко пойдёт”, как говорится, если не остановят, так оно и получилось. В апреле 1942 года он был направлен в артиллерийское училище в Кострому, из которого в ноябре 1942 года был  выпущен лейтенантом, и направлен в Саранск в запасной артиллерийский разведывательный полк по формированию дивизионов артиллерийской инструментальной разведки. В действующей армии с марта 1943 года. Служил командиром 2 батареи звуковой разведки 794 отдельного армейского разведывательного артиллерийского дивизиона 44 пушечной артиллерийской бригады (ПАБР) 63 армии на Центральном и Брянском фронтах. Сегодня хорошо известно о том, что Солженицын ещё в начале войны не был антисоветчиком и антисталинистом. Бывшая его жена Н.Решетовская, в одной из своих книг привела содержание одного из писем к ней Солженицына в конце 1942 года. В котором он пишет о своём будущем вкладе в ленинизм и о том, что он будет делать ради ленинизма. В это время он гордился успехами Красной Армии,  Сталиным и писал Решетовской:   “Летне-осенняя компания заканчивается. С какими же результатами? Этим результатам  по прошествии  несколько дней даст оценку Сталин. Однако уже можно сказать – сильна русская стойкость! Два года руками всей Европы пытался Гитлер сдвинуть эту глыбу. Не сдвинул! И не сдвинет и ещё через два года”!
      
  И вдруг, спустя очень короткое  время, он стал критически относиться к Сталину (за искажение ленинизма), в письмах к старому другу Н.Виткевичу, ругательно высказывался о “пахане”, под  которым подразумевался Сталин. Причём сравнивал сталинские порядки с крепостным правом и писал о том, что после войны нужно создать организацию для восстановления ленинских норм жизни. Письма вызвали подозрения военной цензуры, и  второго февраля 1945 года заместитель начальника Главного управления контрразведки, дал указание о немедленном аресте Солженицына и доставки его в Москву. И, уже  третьего февраля армейской контрразведкой было начато в отношении капитана Солженицына следственное дело, а уже девятого февраля он был арестован, лишён воинского звания и отправлен в Москву в  тюрьму на Лубянке.

В результате, в июне этого же года, бывший капитан Красной армии и будущий враг своей Родины Солженицын, был приговорен заочно Особым совещанием к 8 годам исправительно-трудовых лагерей и вечной ссылке по окончанию срока заключения. Свое мнение насчёт писем Солженицына в 1944 году своей жене и друзьям, высказал Самутин в своей книге “Не сотвори кумира”: “Как, например, объяснить его поведение перед арестом в феврале 1945 года? По рассказам его друзей Симоняна, Ежерец (жена Симоняна) Виткевича, и его жены Н.Решетовской, все они в 1944 году стали вдруг получать от него по открытой для цензуры официальной почте письма с весьма прозрачными намёками антисоветского содержания. Кроме того, в этих письмах были прямые выпады в адрес плохого военного руководства Сталина и другими аналогичными высказываниями.  Армейский офицер, капитан, зрелый двадцатипятилетний мужчина не мог не думать или, тем более, не знать о том, что такого рода письма ни в коем случае нельзя писать по почте, которая повергается цензуре. Ибо это, несомненно, означало не только себя подвергнуть опасности и быть поставленным перед судом военного трибунала, но и подвергнуть опасности близких людей, которых он делал соучастниками своей переписки.
   
  Тут можно допустить только две возможности – или Солженицын делал это, не понимая степени опасности, при отсутствии собственной ответственности. Тогда извините, позволительно усомниться просто в состоянии его душевного здоровья или Солженицын делал это совершено сознательно, ожидая в итоге своих действий получить, как теперь говорят, запрограммированный результат. Другими словами, по всей видимости, Солженицын, зная, что очень скоро в полосе фронта, в которой находилась его воинская часть, начнутся ожесточённые бои, решил, из двух зол выбрать меньшее. Сознательно писал антисоветские письма в надежде, что его посадят в лагерь, но он останется живой. Будучи офицером, Солженицын не просто “критиковал” Сталина, письма его носили явно организационный антисоветский характер, документальное свидетельство подготовки свержения советской власти. Это был “хитрый ход”, чтобы продуманно попасть по “политической” 58-й статье УК РСФСР, и одновременно избежать, самого худшего – попасть в штрафбат (туда по 58-й не посылали!).

И уж, конечно исключить возможный перевод с благополучной батареи звуковой разведки хоть и из ближнего, но всё-таки тыла, на огневую батарею с настоящими орудиями и настоящей линией огня. Подобная рокировка практиковалась на фронте нередко, а в последние полгода войны – особенно. А от Солженицына в это время открытым текстом на разные полевые почты и в города страны летят письма “об организации, которая после войны займётся низвержением Сталина и советской власти”. Их получают и школьные друзья, и случайный попутчик, и даже собственная жена. Со стороны создаётся устойчивое впечатление широкой, разветвлённой сети антисталинистов-антисоветчиков. В начале шестидесятых годов, повесть Солженицына “Один день Ивана Денисовича” издавалась массовыми тиражами, и в предисловии к ней говорилось о том, что её автор был арестован по ложному доносу, хотя никто и никогда не назвал фамилию того человека, кто на него донёс, ибо такого человека не существовало. В те годы сам Солженицын неоднократно в устной и письменной форме заявлял: “Я был арестован за переписку с моим школьным другом. Наше попадание в тюрьму с моим однодельцем Н.Виткевичем носило характер мальчишеский. Мы переписывались с ним во время войны и не могли, при военной цензуре, удержаться от почти открытого выражения своих политических негодований и ругательств, которыми мы поносили “Мудрейшего из Мудрых”. Об этом он написал в 1967 году в письме четвёртому съезду писателей.
      
Но сам Виткевич сказал Т.Ржезачу (автору книги “Спираль измены Солженицына”): “Никакой двусторонней переписки с антисоветским содержанием не велось, а были только письма, которые я получал от Солженицына и устные разговоры при встрече с ним в июле 1944 года. Я всегда полагал, что-то,  о чём мы говорили с Саней, останется между нами. Никогда и никому я не говорил и не писал о наших разговорах”. Капитана Красной армии Н.Виткевича, который начал воевать с начала битвы с фашистами под Москвой, арестовали на фронте – 22 апреля 1945 года под Берлином, работники особого отдела объяснили ему причину его ареста – вёл переписку с человеком, который в своих письмах нелицеприятно отзывался о советской власти и Верховном Главнокомандующем товарище Сталине! В результате доноса Солженицына на Н.Виткевича, его друг был осуждён на 10 лет тюремного заключения по статье 58  УК СССР без конфискации имущества и лишения наград.  Он был отправлен по этапу на 10 лет в лагерь под Воркутой, и по пути в лагерь мог погибнуть, ибо с этого этапа не доехали до лагеря 150 человек из той тысячи осуждённых, которые следовали к месту заключения! Со слов Кирилла Симоняна, Николая Виткевича, школьных друзей, а теперь главных адресатов Солженицына, можно узнать, что на следствии он “заложил” буквально их всех.

Виткевича, который якобы “с 1940 года систематически вёл антисоветскую агитацию», и такого же близкого друга Симоняна, который, оказывается, “враг» народа, непонятно почему разгуливающий на свободе”. Даже свою жену Наталью Решетовскую, школьную подругу Лидию Ежерец и случайного попутчика в поезде, некоего моряка Власова указал, как своих сообщников, членов “оперативной пятёрки”. Правда, поначалу посадили только прямого адресата – Виткевича. Когда много лет спустя профессор Симонян выступил с открытой критикой взглядов Солженицына, тот в ответ публично посожалел: “Ах, жаль, что тебя тогда не посадили! Сколько ты потерял”. В интервью 1992 года Солженицын даже выразил сожаление о том, что “следствие провели так халатно, ибо при желании (он был даже уверен), что по его записям “можно было всех рассчитать, можно было ещё 5 человек посадить шутя, из нашего дивизиона. А следователю лень было читать, дураку”.
      
 А Симонян сказал Ржезачу: “Я ответил ему письмом, в котором выразил несогласие с его взглядами, и на этом дело кончилось”. В середине шестидесятых годов, профессор Симонян выступил в печати с открытой критикой взглядов Солженицына. В ответ на это, новоявленный “гений” литературы еще раз по отношению к своему бывшему другу проявил подлость, цинично написав в первом томе “Архипелаг Гулаг”: “Ах. Жаль, что тебя тогда не посадили! Сколько ты потерял”. А будущий “пророк и гений”, дав подписку о сотрудничестве с органами, получил минимальный срок заключения – 8 лет. А ведь по совокупности  двух статей, одна из которых была 58-11 (всякая рода организационная деятельность, направленная к созданию антисоветских организаций) были предусмотрены  более значительные сроки тюремного заключения, в том числе конфискация имущества и лишения наград! Легко отделавшись, Солженицын отбывал срок наказания в довольно  приемлемых   для заключённого по его статье условиям.

 Причём за 8 лет лагерей работал физически он только первые две недели. Быстро смекнул, что нехитрыми манипуляциями можно занимать “тёплые” места, где положен личный кабинет и ежедневный послеобеденный сон. Что в итоге? В отличие от Достоевского, которого он поносил, Солженицын стал жупелом в руках сил, которые начиная со времени правления Хрущёва занимались уничтожением Советской империи невоенными методами. Год он провёл в московском лагере, заключенные которого занимались строительством жилых домов в районе Калужской заставы города Москвы.  С июня 1946 года (до мая года был 1950 года) был переведён в систему специальных тюрем, и отбывал срок заключения в  местах, которые имели жаргонное наименование “шарага” – научно исследовательские институты (НИИ) и конструкторские бюро (КБ) тюремного типа, подчиненные МВД ССР! В этот период, Солженицын  удачно устроился, он не валил лес и не добывал руду, а был до 1947 года помощником паркетчика на строительстве жилого дома в Москве на Ленинском проспекте.  С 1947 года “трудился” на канцелярской должности в  “Марфино, но очень скоро был переведен в лагерь, так как не имел ученой степени и не представлял никакого интереса для науки.
      
 В лагере ему опять предоставляли не пыльные должности. Он был бригадиром, нормировщиком, библиотекарем и даже почти не зная немецкого языка, одно время был переводчиком. Длительное время был начальником производственного участка, и, не зная специфики работы, всё время находился в канцелярии, сам  Солженицын писал о том, что от него на этой работе требовалось в течение 12 часов сидеть за  письменным столом и угождать начальству! В эти годы Солженицын отлично питался, получал в день 400 грамм белого хлеба, сахар и сливочное масло. И в тюрьме, и в лагерях Солженицын неоднократно имел свидания с женой и со своими родственниками. Пребывая в “шарагах”, Солженицын имел все условия для литературной деятельности, ибо именно там начал писать свои литературные перлы, о чём он сам рассказал!  И, только после того, как он разругался с начальником “шараги” находившейся в Марфине (под Москвой), был направлен в мае 1950 года в Бутырскую тюрьму, откуда в августе этого же года был направлен в особый лагерь, находившийся в Экибастузе, где находился по февраль 1953 года. Таким образом, пробыв в лагерях всего 2,5 года, Солженицын позволил себе написать об ужасах происходивших в лагеря, при этом, сам не испытавший этих ужасов.
   
 В те годы, выставляя себя невинной овечкой, Солженицын тем самым производил на легковерных читателей впечатление, ещё бы в их глазах он выглядел жертвой сталинского произвола. Но по этому поводу можно сказать о том, что, выдавая себя за жертву сталинизма, Солженицын естественно умалчивал о том, что, когда любое государство находится в состоянии войны, то в нём существует военная цензура. И эта цензура не оставляет без внимания письма направленные против своего правительства, тем более если эти письма пишет офицер действующей армии. А ведь Солженицын в своих письмах дискредитировал Сталина, который в то время был Верховным Главнокомандующим, и в любой стране письма подобные тем, которые он писал своим друзьям, расценивались бы, как  государственное преступление. Говоря о том, что он оказался безвинной жертвой сталинского произвола Солженицын не мог сказать о том, что было время, кода он говорил о том, что был посажен в лагерь за то, что попал в плен.

 Но об этой новой версии “жертвы” сталинского произвола по отношению к Солженицину, я узнал в 1981 году, когда один мой товарищ (работник КГБ) дал мне на одни сутки прочитать книгу “Спираль измены Солженицына” (издательства АПН) Т.Ржезача. Ржезач написал о том, что капитан второго ранга Бурковский  (заместитель командира крейсера “Аврора”) отбывавший срок в экибастузском лагере был прототипом того человека, которого Солженицын сделал одним  из героев   повести “Один день Ивана Денисовича”. Так вот Бурковский говорил Ржезачу: “Солженицин рассказывал мне о том, что он на фронте попал в окружение, стал пробираться к своим и оказался в плену. Его посадили якобы за то, что он сдался. Но я хорошо помню, как на одном шумном собрании в лагере Солженицын повел себя как типичный провокатор. Тогда наше положение в лагере существенно улучшилось, и мы получили самоуправление, возможность влиять на свою судьбу, даже начались разговоры о реабилитации. И вдруг Солженицын категорически выступил против всех улучшений, все сообщения о лучшем будущем он называл “трёпом” и “враньем”.
   
 В дальнейшем, я приведу множество высказываний о Солженицыне его современников, но в данном случае, просто необходимо, привести высказывание о нём известного поэта С.Субботина, который очень кратко, но объёмно охарактеризовал “гения и пророка” ушедшей с его помощью в небытие страны: “А. Солженицын: – лагерный стукач, сексот, осведомитель, завербованный без всякого нажима с кличкой “Ветров, он сам этого никогда не отрицал, ибо вещь очевидная. Отбыв свой срок без единого дисциплинарного наказания. Солженицын, соглашался, что писал письменный донос из заключения на своего друга К.Симоняна (…”утопая, я обрызгал тебя на берегу”… –  так художественно он обрисовал своё предательство другу в письме). В 1952 году Симоняна вызвал следователь и дал прочитать ему толстую тетрадку в 52 страницы, заполненную хорошо знакомым Кириллу убористым почерком его друга Солженицына. “Силы небесные! – вскричал Симонян – на каждой странице описывается, как я настроен против советской власти и его склонял к этому, ведь этого не было”. 

Н.Виткевич тоже читал доносы на себя своего  наперсного дружка юности: “Я не верил своим глазам” – так он описывал впечатления от чтения доноса. Всё это хорошо известно, только ослеплённые ложью люди рисуют нам благостный портрет нобелевского лауреата”. В его книгах столько лжи,  неправды  и вымысла, что у непредвзятого читателя вызывает просто чувства омерзения. Лично для меня, человек, который заявлял о нашей Великой Победе над фашизмом примерно следующее: “Какая разница кто победил: сняли бы портрет с усами и повесили портрет с усиками всего и делов – то”, неприемлем. Ясно, что Солженицин активно участвовал в исполнении плана Даллеса в СССР, помог уничтожить великую индустриальную супердержаву, и теперь те, кто был   с ним в одной обойме, поют ему сейчас осанну, награждали его, ставят в памятники, заносят его произведения в школьные учебники его произведения для изучения”.
   
 О том, что в заключении Солженицын был стукачом, и ему была присвоена кличка “Ветров”, он проговорился во втором томе “Архипелага ГУЛАГ”, сделал он это на случай разглашения органами этого факта в его лагерной биографии. Сделав это признание, он, правда, уточнил, что, дав своё согласие на свою вербовку органами, ни на кого не донёс. Но вот подлинный текст из “Архипелага”. В ответ на предложение оперуполномоченного стать секретным осведомителем,  будущий “гений” и  “пророк” ответил:
– Можно. Это – можно.
 – Ты сказал! И уже чистый лист порхает передо мной на столе:
“ОБЯЗАТЕЛЬСТВО”
  –“Я, Солженицын Александр Исаевич, даю обязательство сообщать оперуполномоченному   участка”…
 –  Я вздыхаю и ставлю подпись о продаже души…
  – Можно идти?
 –  Вам предстоит выбрать псевдоним.
 – Ах, кличку! Ну, например, “Ветров”.
 – Вздохнув, я вывожу  “ВЕТРОВ”.
И этот факт произошёл в самом начале срока, и раскаленный шомпол ему при этом в задний проход не ввинчивали, о чём он любил рассказывать, как о привычной для чекистов забаве. А ведь голодом его не морили, бессонницей не истязали, даже разговаривали “на вы”. А просто  спросили: “Можете”? И он тотчас, как говорится глазом не моргнув, ответил: “Это  можно”. А кличку назвал с такой быстротой и легкостью, словно уже заранее её заготовил. Вот сущность этого человека, он хотел не просто выжить в жёстких лагерных условиях, но при этом хорошо и сытно жить, как жил всегда до этого предательства. И это стало его нормой жизни. И это говорит о том, что сущность предательства была у него в крови с момента его рождения, что подтверждалось в дальнейшем неоднократно в его длинной и гнусной жизни предателя. В итоге можно сказать – гением, пророком и талантливым писателем он не был, но предателем был великолепным, можно даже утверждать, что это было главное достоинств в его жизни. И для этого утверждения есть много фактов, которые не я придумал.
   
Итак, лжец в 1945 году, когда его только арестовали, на следствии, и стукач  незадолго до выхода на свободу, клеветник после того, как вышел на свободу. Но кем же он всё же был в те годы, когда получил новое имя, и до конца заключения –  с 1945 года по 1953 год? Но он сам признается, кем он был: “В тот год я, став Ветровым, вероятно, не сумел бы остановиться на этом рубеже. Ведь за гриву не удержался –  за хвост не удержишься. Начавший скользить – должен скользить и срываться дальше. Но что-то мне помогло удержаться”. Он хочет внушить читателю, что семь лет вполне благополучно и сыто прожил, за то, что сделал сделку с властью, но, прежде всего со своей совестью. И видимо понимая это, уверяет читателя: “Никаких доносов я, конечно, не представлял. Ни разу больше мне не пришлось подписываться “Ветров”. Ни разу я этой кличкой не воспользовался и ни одного доноса не написал. И,  многократно будет повторять эти “клятвенные” заверения в последующие годы. Но пришло время, и он вдруг признался – “И сегодня я поёживаюсь, встречая фамилию “Ветров”.  Но если совесть чиста, если “ни разу”, если “ни одного”, то с чего бы такое признание с нервной дрожью в голосе?  Не думаю, что этот предатель, не знал поговорку (которую знают у всех народов спокон веков) –  “Единожды предавший – предаст не раз”!   
    
Бывший видный меньшевик М.Якубович, чьи  мемуары были использованы Солженицыным в “Архипелаге Гулаг”, является одним из 227 соавторов книги Солженицына, ибо его свидетельства расписаны в этой книге на целых восьми страницах, в  статье “Постскриптум к Архипелагу” писал: “Если бы это сообщение исходило не от самого Солженицына, то я бы, пожалуй, и не поверил. Уверения Солженицына, что работники органов, не получая от “Ветрова” обещанной информации, добродушно с этим примирились, и мало того, послали этого обманщика в специальный лагерь с несравненно лучшими условиями – сущая нелепица.  Солженицын, покрытый на Западе славой неустрашимого борца против “варварского коммунизма”, сидя на мешке с золотом,  всё-таки не знает покоя. Его, несомненно, обуревал страх. А вдруг КГБ выступит с разоблачениями и опубликует на весь мир тайну “Ветрова”, что нанесёт удар репутации “пророка и гения”. Так не лучше ли упредить, перехватить, подать разоблачение в своей версии: да я был осведомителем, но в действительности я никаких доносов ни на кого не делал. Такова психологическая причина саморазоблачения Солженицына”.
    
Ещё одним “соавтором” в написании этой подлой книги являлся Л.Самутин, который, будучи участником ВОВ, попав под Витебском в плен к немцам, согласился с ними сотрудничать, а спустя время стал служить пропагандистом в  армии Власова. После окончания войны он был задержан англичанами, которые выдали его представителям советской зоны оккупации, в результате он провёл 10 лет в воркутинских  лагерях. После выхода из лагерей, Самутин был соавтором нескольких страниц книги Солженицына, а в вначале семидесятых годов по просьбе Солженицына прятал один из вариантов рукописи книги! Естественно между обоими бывшими заключенными была дружба, видимо Самутину льстило, что он является свидетелем (и участником) написания книги, о которой Солженицын говорил, что это  будет книга века. Дружбу с Солженицыным Самутин хранил до тех пор, пока представители КГБ к его великому изумлению, хранившуюся у него копию рукописи не изъяли. В результате он написал посвящённую Солженицыну книгу – “Не сотвори Кумира”. В конце восьмидесятых, начале девяностых годов, я выписывал все толстые журналы, которые издавались в СССР, и хорошо помню, какое на меня произвели в 1990 году главы этой книги, опубликованные в 9-11 номерах Военно-исторического журнала (ВиЖ), которые были опубликованы уже после смерти Самутина. Клевета, говорил Самутин, но зато и влепил им Солженицын пощёчину. Но после долгих раздумий, восторг книгой, у Самутина сменился на разочарование.  И как он сам говорил – книга привела его в бешенство, ибо он сам себе стал задавать вопросы типа – кто поверит в эту “туфту”.  Тем более  Самутина возмутил факт того, что в романе, которому он  недавно был так рад, Солженицын поместил материалы из гебельсовского министерства пропаганды.
   
 Но главным фактом, который привёл Самутина в бешенство, было то, что за три недели до того, как у него изъяли рукопись книги и арестовали, в КГБ вызывали машинистку, которая печатала рукопись книги.  Перепугавшаяся женщина повесилась, книгу сотрудники КГБ изъяли, что позволило Солженицыну поднять по этому поводу на Западе шум и заявить: “Теперь, когда рукопись изъята, мне ничего не остаётся, как немедленно на Западе её опубликовать”. А Самутин проанализировав обстоятельства гибели машинистки и своего ареста, сделал вывод – донёс на них не кто иной, как сам Солженицын, кроме того, понял, что ради спасения своей шкуры и своих интересов, Солженицын способен на всё! По поводу того, что, будучи стукачом Солженицын ни на кого не доносил, Самутин написал следующее: “Рассказ Солженицына рассчитан на людей абсолютно не сведущих. Но мы обломанные лагерями старые зеки  твёрдо знаем – такое было невозможно! Нельзя поверить, чтобы, дав подписку “стучать”, можно было, так легко отделаться от опера. Да ещё как переводом на привилегированное положение в особый лагерь.

 Никто не минует оперуполномоченного, тем более что и характеристику пишет он же. А хорошую характеристику на взявшего обязательство зэка, а потом нагло уклонявшегося от взятого обязательства, не  напишет ни один опер. Где найдётся такой дурак, вот и получается, что перевели Солженицына в “шарашку” только потому, что опер написал нужную характеристику. Не надо разжевывать, что это означало”. Мнение Якубовича и Самутина   о том, что Солженицын, отбывая срок и будучи стукачом, не мог не доносить лагерному начальству об интересующих начальство вопросах, имеет серьёзные подтверждения. В архивах сохранилось совершенно секретное донесение о том, что заключённые лагеря Песчаный Карагандинской области готовят побег. На самом деле заключённые этого лагеря намеревались в январе 1952 года обратиться к руководству лагеря с просьбою об улучшения условий жизни и питания. Но в результате доноса “Ветрова”, когда заключённые двинулись к лагерному начальству, то они были встречены автоматным огнём.
    
В 1990 году редакции “Военно-исторического журнала” осуществила перепечатку публикации из немецкого журнала “Neue Politik” статьи “Донесение агента Ветрова известного под именем Александра Солженицына”. Это были фрагменты из рукописи книги  “Без бороды” германского криминолога и писателя Ф.Арнау, которые опубликовала вдова Арнау –  Э.Арнау. Сам Арнау  побывав,  в СССР в 1974 году говорил о том, что ему удалось собрать обширный материал по вопросу Солженицын – Ветров и что у него есть документальные доказательства того, что Солженицын, будучи в лагере занимался активной деятельностью на поприще сотрудничества с лагерной администрацией. Более того, Арнау говорил о том, что имеет возможность на основе научно-криминалистических данных с документальными материалами в руках выдвинуть против Солженицына обвинение.  В статье была фотокопия бумажного листка, на котором информатор (стукач) Ветров сообщает лагерному начальству о том, что бандеровцы собираются поднять в лагере восстание. В заглавии доноса было написано – Сов.секретно. Донесение с.о. (с.о. – секретный осведомитель) от Ветрова, от 20. 1 52 года, далее Ветров подробно описал о планах, которые были составлены бандеровцами, назвал сроки бунта  и имена его руководителей: : “В свое время мне удалось, по вашему заданию, сблизиться с Иваном Мегелем. Сегодня утром Мегель встретил меня у пошивочной мастерской и полузагадочно сказал: “Ну, все, скоро сбудутся пророчества гимна, кто был ничем, тот станет всем”! Из дальнейшего разговора с Мегелем выяснилось, что 22 января з/к Малкуш, Коверченко и Романович собираются поднять восстание. Для этого они уже сколотили надежную группу, в основном, из своих –  бандеровцев, припрятали ножи, металлические трубки и доски.

 Мегель рассказал, что сподвижники Романовича и Малкуша из 2, 8 и 10 бараков должны разбиться на 4 группы и начать одновременно. Первая группа будет освобождать “своих”. Ранее я уже сообщал, что бывший полковник польской армии Кензирский и военлет Тищенко сумели достать географическую карту Казахстана, расписание движения пассажирских самолетов и собирают деньги. Теперь я окончательно убежден в том, что они раньше знали о готовящемся восстании и, по-видимому, хотят использовать его для побега. Это предположение подтверждается и словами Мегеля “а полячишка-то, вроде умнее всех хочет быть, ну, посмотрим”! Ещё раз напоминаю в отношении моей просьбы обезопасить меня от расправы уголовников, которые в последнее время донимают подозрительными расспросами”.  Внизу листа была подпись – “Верно: начальник отдела режима Стожаров. 20. 1. 52”.   В верхнем  левом углу листа была наложена резолюция (без указания должности написавшего резолюцию): “Доложено в ГУЛаг МВД СССР, усилить охрану автоматчиками. Стожаров. 20.1. 52”.

В результате доноса стукача – Солженицына администрация лагеря в Экибастузе, 22 января 1952 года жестоко расправилась с украинскими националистами, а Ветров (Солженицын) был вначале помещён в лагерный лазарет, и очень скоро был отправлен в другой лагерь! Вот такой человек на протяжении почти 50 лет, корчил из себя пророка, патриота и порядочного человека! На Западе, узнав правду насчёт того, что Солженицын был тайным осведомителем органов МВД, промолчали, ибо для Запада  главным были  не моральные качества Солженицына, а тот эффект, который достигался среди населения Запада и русской эмиграции, в результате  опубликования “Архипелага УЛАГ” и других антисоветских произведений Солженицына. По доносу Солженицына, оклеветанные им его друзья Симонян и Витович получили длительные тюремные сроки, по его доносу погибли десятки заключённых в лагере Песчаный, погибла машинистка, перепечатывавшая его рукопись,  получил тюремный срок за хранение экземпляра его книги Самутин.
   
 И в конечном итоге более пятидесяти лет назад,   имя будущего “гения литературы и “пророка” в своём отечестве, писателя А.Солженицына узнали в СССР, а спустя очень короткое время и во всём мире. Восьмого ноября в 11 номере журнала “Новый мир” была опубликована повесть начинающего писателя А. Солженицына – “Один день Ивана Денисовича”. Можно с уверенностью на 100% сказать о том, что именно в этот день, Солженицын, перенял у Н.Хрущёва эстафету в деле уничтожения СССР. Рукопись повести, Солженицын ещё в конце 1961 года попала к А.Твардовскому, руководившего в то время журналом. Уже летом 1962 года, Твардовский, понял, что повесть, имевшая острую политическую направленность не получит у литературной цензуры разрешения для публикации её в журнале. Поэтому направил повесть с кратким предисловием, на имя,   Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР Н.Хрущёва.

В письме Твардовского главная мысль была следующей: “Речь идёт о поразительно талантливой повести А.Солженицына “Один день Ивана Денисовича”. Имя этого автора до сих пор никому не было известно, но завтра может стать одним из замечательных имён нашей литературы. Это не только моё глубокое убеждение. К единодушной высокой оценке этой редкой литературной находки моими соредакторами по журналу “Новый мир”, в том числе К.Фединым, присоединяются и голоса других видных писателей и критиков, имевших возможность ознакомиться с ней в рукописи. Никита Сергеевич, если Вы найдёте возможность уделить внимание этой рукописи, я буду, счастлив, как если бы речь шла о моём собственном произведении”. И уже 12 октября 1962 года под давлением Хрущёва Президиум ЦК КПСС принял решение о публикации рассказа, а 20 октября Хрущёв объявил Твардовскому об этом решении Президиума.

А 18 ноября 1962 года тираж журнала “Новый мир” № 11 с этим рассказом  был отпечатан и стал распространяться по стране. Через довольно короткое время – в январе 1963 года – рассказ был переиздан   в “Роман-газете” тиражом в 700 тысяч экземпляров. В 1982 году в радиоинтервью к 20-летию выхода “Одного дня Ивана Денисовича” для Би-би-си Солженицын вспоминал: “Совершенно ясно: если бы не было Твардовского как главного редактора журнала”  то повесть эта не была бы напечатана. Но я добавлю. И если бы не было Хрущёва в тот момент – тоже не была бы напечатана. Больше: если бы Хрущёв именно в этот момент не атаковал Сталина ещё один раз – тоже бы не была напечатана”. Это было время, после двадцатого и двадцать второго  съездов, на которых Хрущев развенчал “культ личности” Сталина, и ему который продолжал порочить имя Сталина, такая повесть была просто необходима. В начале октября 1962 года под мощным давлением Хрущёва, члены Президиума (так называлось в то время Политбюро), приняли решение о публикации повести. Сам Солженицын по этому поводу сказал следующее: “Совершенно ясно, что если бы не было Твардовского как главного редактора журнала, то не  было – бы и повести. А главное если бы  Хрущёв именно в тот момент не атаковал Сталина ещё один раз, то повесть так же не была напечатана”.

 По мнению историков и аналитиков, именно Хрущёв своим фактически единоличным решением опубликовать повесть “Один день Ивана Денисовича” открыл миру Солженицына, и дал широкую  дорогу антисоветским книгам Солженицына, которые сыграли значительную роль в том, что Советский Союз был уничтожен! Весть об этой публикации облетела весь мир. Солженицын сразу стал знаменитостью. В результате 30 декабря 1962 года Солженицын был принят в члены Союза писателей СССР. Последствия опубликования этого рассказа и дальнейшая антисоветская литературная деятельность Солженицина, имели для СССР неотвратимые последствия,  о чём написал в то время белоэмигрант, главный редактор эмигрантского “Нового журнала” Р.Гуль: “Повесть зачёркивает весь соцреализм, то  есть всю советскую литературу, ибо не имеет с ней ничего общего. И в этом её большое литературное (и не только литературное) значение и является предвестником, указание пути для всей русской литературы”. А в это время редакция журнала “Новый мир” и Центральный государственный архив литературы и искусства выдвинули “Один день Ивана Денисовича” на соискание Ленинской премии по литературе за 1963 год. Выдвижение на столь высокую премию литературного произведения “малой формы” было воспринято многими выдающимися советскими писателями,  как кощунственное, такого в СССР ещё никогда не бывало. Обсуждение рассказа на заседаниях Комитета по премиям принимало форму жёстких споров, в результате 14 апреля 1964 года при голосовании в Комитете кандидатура была провалена. Но главное Хрущёвым было сделано – дав разрешение печатать повесть “Один день Ивана Денисовича”, он проторил дорогу Солженицину, для того, чтобы этот мерзавец, мог  заниматься на протяжении многих десятилетий клеветой против Советского Союза, России и их  истории.


Рецензии
Спасибо!
Остаётся только сожалеть, что нам его упорно навязывают в герои, его произведения изучают в школе, ему воздвигают памятники, Дому Русского зарубежья в Москве дали его имя. В чьих это интересах? Кто и для кого так старается?

С уважением и добрыми пожеланиями,

Алевтина Крепинская   21.06.2017 21:17     Заявить о нарушении
Уважаемая Алевтина! Признателен за понимание исторического факта – Ицкович это редкий мерзавец. И, к большому сожалению, власть российская продолжает его чествовать. А 18 год собираются в России объявить годом СолЖЕНицина. Всё это в интересах жидомасонов, российских либерастов (либералов) и прочей мрази. О чём говорить, если премьера фамилия не Медеведев, а Давид Ааронович Мендель!. Катастрофическая беда народа России, что он не знает истории своей страны. Вы пишите только об одной части, а если прочитать первую часть “Лжец есть лжец, а предатель всегда предатель”. А если прочитать всю главу – “Апологет антисталинизма А. Солженицин”. А если прочитать книгу “Пять генсеков, маршал и “писатель”. Которые опубликованы на моих страницах в портале? Тогда нормальный умный человек поймёт, что власть в последние 30 лет с помощью продажных СМИ делала его не просто идиотом, а дебилом в угоду жидомасонам – Мойше Граберу (Горбачёву) , Эльцину, Гайдару, Чубайсу и прочей иудейской нечисти которая разрушила СССР и сегодня пытается разрушить Россию. Это трагедия, почти уверен, как только уйдёт Путин настанет и конец России, она разлетится на 7-8 частей, всё масоны давно запланировали. И никому будут не нужны те умные и хорошие книжки, которые вы голубушка с таким талантом пишите. Благодарю за Ваше внимание.

Юрий Богуславский   22.06.2017 16:04   Заявить о нарушении