Пираты Лоннфорна. Глава 5

                -5-

Гиперпланета Туллуан – это гигантская прозрачная сфера диаметром 19 парсек, заполненная наполовину водой, наполовину газом – кислородно-азотной смесью. Если посмотреть со стороны, то она похожа на круглый аквариум, заполненный водой наполовину. На поверхности воды одни миры, под водой – другие, а в воздухе – третьи.

 Туллуан вращается вокруг так называемого диноастроса Милххолла – колоссальной звезды, диаметром 277 парсек. Вся система входит в тератогалактику Беон, гипервселенная Эдрао, Совокупность Рефаили. Туллуан не вращается вокруг своей оси, а повёрнута к диноастросу только одной стороной. Поэтому на одних планетах-островах вечный день, на других – вечная ночь.

 Планеты-острова – это гигантские массы вещества, плавающие в гиперокеане Туллуана, раскинувшегося на 19 парсек. Всего их сто одиннадцать. Среди них есть абсолютно плоские, как столовые айсберги, есть абсолютно сферической формы, есть разнообразные эллипсоиды, есть сигарообразные, иглообразные, в виде бублика, гантель, Z-образные, зигзагообразные, идеально кубической формы, пирамидальной, призматической, а есть просто безобразные, абсолютно бесформенные, химерических антиформ.

 Под водой существовали свои планеты. Если  планеты-острова состояли в основном из твёрдого вещества (иногда из пластического, похожего по консистенции на мягкую глину или пластилин), то под водой планеты могли быть образованы из водорослей, студенистых веществ разнообразной плотности и разных видов хитина; были планеты-пузыри, планеты-кораллы, планеты-медузы, планеты-раковины, планеты-морские ежи, планеты-осьминоги; были даже такие планеты, которые образовались из фекалиев гигантских подводных существ, например хорророихтиоса, рыбы длинной до трёх километров, а шириной до полутора километров, или тортилло;те;ррора – черепахи с диаметром панциря до семи километров.

На всех этих планетах были своеобразные, эндемичные флора и фауна. Особенно удивительными и поражающими воображение они были на фекалийных подводных планетах и планетах, находящихся в области вечной ночи. На некоторых надводных планетах-островах в сфере вечного дня обитали люди. Собственно таких планет было всего три. И все они были бесформенны, ибо именно на таких планетах было легче укрываться от агрессии воздушных, водных и наземных хищников, а также от природных стихий.

Планета Хииритаат располагалась на периферии туллуанского океана, почти возле самой прозрачной оболочки гиперпланеты. Эта оболочка, защищающая внутренность планеты от внешнего космоса, была толщиной в четверть светового года и состояла из пластокристаллического кремния.

 Сквозь неё совершенно свободно  было видно весь внешний космос, правда только с ночной стороны гиперпланеты, да и то если не было облачности. Со светлой стороны мощнейший фотонный поток диноастроса затмевал всё, и можно было наблюдать только бело-голубой ровный простор.

Люди сравнительно недавно освоили Туллуан, в 19001 году атлантической эры, когда смогли устроить специальный шлюз в центре верхней части гиперпланеты, не нанеся при этом никакого вреда экологии. До этого внутренность Туллуана оставалась абсолютно герметичной для внешнего космоса. Теперь через этот единственный шлюз можно было проникнуть в космическое пространство.

Ещё две планеты-острова, Киттифф и Амиарафф, располагались почти в центре туллуанского океана. Людей, киборгов, андроидов, роботов на Туллуане было сравнительно немного, всего несколько миллионов, половина из которых были учёные, напряжённо изучавшие ещё мало освоенную и во многом загадочную гиперпланету.

Алагилла попала на Хииритаат в составе биологической экспедиции десять лет назад. Она успела побывать за это время на двух других обитаемых планетах, а также на трёх десятках других планет дневной и ночной стороны. Конечно, большая часть Туллуана оставалась для неё абсолютно неизвестной, если не считать видеофильмов, которые она просмотрела за это время, но и они давали минимум информации.

И всё же Алагилла чувствовала себя на Туллуане как дома. Она привыкла к этой странной гиперпланете и не собиралась отсюда уезжать.
 
Когда началась компания по обязательной имплантации иденномов, Алагилле, решительно воспротивившейся этой операции, пришлось уйти в бега, но и тогда у неё не возникло мысли покинуть гиперпланету, да и покинуть её было нелегко, ибо это можно было осуществить только через единственный выход, который строго контролировался. Правда, можно было выбраться оттуда при помощи телепортации, но у Алагиллы не было ни телепорта, ни желания.

На Туллуане компания по ИНН прошла очень быстро и успешно. Подавляющее большинство и не собиралось сопротивляться, те же, кто попытался выступить против, были быстро найдены, вследствие плохо знания Туллуана и приведены к покорности.

 И лишь одной Алагилле удалось улизнуть. Она скрывалась в джунглях на огромной необитаемой и малоосвоенной плоской планете Боггорро, почти вплотную примыкающей к области вечной ночи. Более мелкие планеты были уже прочёсаны вдоль и поперек, но до этого гиганта руки не доходили. Конечно, и там предпринимались поиски, но они велись вяло и нерегулярно, а территория была огромной – около 80 миллиардов квадратных километров. Потом поиски и вовсе прекратили – ведь вполне возможно, что тех, кого искали, уже не было в живых, да и стоило ли напрягаться из-за нескольких или тем более одного человека.

Алагилла обустроилась в одной из многочисленных пещер глухого ущелья почти в центре планеты. Гряда невысоких гор, где располагалось ущелье, была окружена густой и труднопроходимой сельвой. Алагилла пробиралась туда постепенно, вернее она просто скрывалась и шла куда глаза глядят, пока не наткнулась на это укромное, живописное и относительно комфортное место.

У неё была древняя пулевая автоматическая винтовка, два плазменных пистолета и пару ножей. А главное у неё был уникомб. В этой штуке чувствуешь себя как в мини-крепости. Ничто кроме плазмы не может её уязвить, и уж, конечно, ни один хищник, имей он хоть сверхалмазные зубы, не смог бы прокусить её броню.

Найдя небольшую, удобную, сухую пещеру, Алагилла решила осесть и прекратить свои странствования. У входа она поставила прибор «Херувим-1», создающий заградительное поле, через которое не может проникнуть ни одно живое существо. Правда действие этого прибора можно нейтрализовать противодействием других приборов, специально созданных для этого, зато ни одно нецивилизованное существо, уж наверняка, не могло справиться с силовым полем.
 
Только здесь, в пещере, Алагилла позволяла себе снимать уникомб. Жила она по-спартански. Одиночество её не угнетало, ведь она выбрала его сознательно. Долгие часы досуга она заполняла сочинением стихов и рисованием на стенах пещеры. Стихи и дневниковые записи она вносила в походный униблок, работающий от солнечной энергии. Рисовала она имеющимися в её распоряжении масляными красками в мини-тюбиках из 24 цветов. Но также она использовала и естественные красители: сок и пыльцу растений, цветные глины, различные цветные выделения моллюсков и насекомых и даже кровь животных, убитых ею во время охоты.

Так проходили дни. Вернее не дни, ибо дней и ночей как таковых на Боггорро, как и на других планетах светлой стороны, не было. Можно сказать – так проходило время, но само ощущение времени терялось без смены дня и ночи. Для Алагиллы это было только плюс. Она и не пыталась каким-то образом фиксировать время. Внешнее безвременье как нельзя лучше соответствовало внутренней антивременной сущности души творческого индивида. Алагилла жила как в раю. Но в том-то всё и дело, что «как». Рай бесконечен и вечен, а «как рай» должен был когда-то закончиться. И он закончился.

Однажды, выйдя из своего укрытия, Алагилла увидела в небе три унимобиля. Три серебристых точки медленно продвигались от горизонта к зениту, скрупулёзно исследуя местность. Девушка не стала ждать когда они подлетят ближе. Сборы заняли пять минут. Включив систему «хамелеон», Алагилла углубилась в джунгли. Куда идти? Она сразу отбросила этот вопрос. Она просто избегала открытых участков и старалась держаться в самой густой чащобе, хотя и понимала, что унимобили могут быть оборудованы такими приборами, которые увидят человека сквозь любую растительность.

Продвигаться сквозь сплошную стену сельвы было чрезвычайно тяжело. Алагилла делала частые остановки. Во время одной из них она присела на густо поросшую мхом корягу под огромными опахалообразными листьями гигантского папоротника, сквозь которые проникали лишь тончайшие волоски света. Алагилла очутилась почти в кромешной тьме. Иллюзия полной безопасности подействовала расслабляюще, и глаза девушки стали закрываться. Кто-то нежно гладил её по щеке и, прикасаясь к мочке уха, шептал сладко-убаюкивающие, непонятные, но ласковые и сердечные слова. Откуда-то доносилась спокойная умиротворённая музыка. Скрипка. «Страсти по Матфею». И что-то похожее на Равеля. По всему телу Алагиллы растекалась тихая влага этой мелодии, и девушке казалось, что она падает в бездну этих чарующих звуков. Алагилла теряла опору и падала, падала...

Она резко открыла глаза и увидела над собой ступни своих ног. Остановить падение уже было невозможно. Коряга под тяжестью тела продавила тонкий слой опавших листьев и грунта и увлекла девушку в какую-то огромную ямину. Алагилла приготовилась к удару о твердь, но... никакого удара не последовало.

 Она продолжала падать. Прошло ещё несколько мгновений. Алагилла падала. Создавалось такое впечатление, что дна не предвиделось. Проходили минуты. Теперь Алагилла была уже уверена, что дна не будет. Она падала будто в гигантском пищеводе монстра, и её страх, нарастая в геометрической прогрессии, парализовывал её телесно и духовно. Сначала ей казалось, что это сон. Но во сне страх и кошмар, нарастая так стремительно, обычно завершался пробуждением. Здесь же ничего подобного не произошло. Достигнув апогея, страх стал также стремительно убывать. Вскоре от него не осталось и следа. Алагилла свободно падала не встречая никаких препятствий. Где-то после часа падения (по её предположению) она полностью освоилась со своим новым положением и чувствовала себя так, будто здесь и родилась. Оставив попытки понять где она и куда падает, Алагилла просто смирилась и расслабилась, и стала жить новой жизнью бесконечного падения и невесомости.