Школьник Просиков. Глава 18

            


            В которой никакие весенние переживания не могут помешать
               мне отправиться в Большое космическое путешествие


   - Весна, как много в этом слове! - сказала взволнованно наша учительница, и при этом сильно покраснела. Она всегда краснеет весной, наша Нина Федоровна. Ну, прямо Аленький цветочек. Все течет, все изменяется, как говорит Ганнибал Ильич. И ничего против этого не возразишь. Вот ручей не звенел, а тут взял и зазвенел; листочки на деревьях не росли, а тут взяли и выросли. Весенний ветер разорвал тучи, застав врасплох солнце: оно покраснело, смутилось и опять спряталось за облако. Но когда новый порыв рассердившегося ветра погнал последние тучки, солнышко уже привело себя в порядок, начистилось до ослепительного блеска, и мы почувствовали сквозь все наши одежки его доброе горячее прикосновение. С крыш весело закапало, ботинки захлюпали. Хорошо!
   Не только природа, но и мы меняемся тоже. Варька Полякова, например, очень изменилась - в лучшую сторону, да и Тонька Акимова тоже... Пожалуй, что и Катька Лепилина...
   И я изменился. Увы, сомнений нет, влюблен я! Влюблен как мальчик... как Евгений Онегин в одноименной опере. Теперь я понял, почему Евгения тоска заела. А влюблен я в Ленку Ширяеву. И чувства мои серьезны! А доказательством тому мураши, начинающие бегать по коже, как  только на нее посмотрю: и бегают, и бегают, до сладкого обмирания организма, да и сердце частит, не говоря уже о легком чувстве озноба. Думаю, что она влюблена в меня тоже, хотя внешне этого не показывает. Решено: скоро поженимся!
   Я сказал о своем глубоком чувстве Славке и Сережке.
   - Балбес! - отреагировал Сережка. - Нашел в кого влюбиться. Я понимаю там в Светку Панину или в Алку Колесниченко...
   - Это у него от недоедания, - пояснил Славка.
   - Леночка, разреши я понесу твой ранец, - обидно просюсюкал Сережка, а Славка, предатель, засмеялся.
   Я покраснел.
   - Ты посмотри, Славка, был нормальный мальчишка, Борька Просиков, а стал синьор Помидор.
   Из красного я сделался пунцовым. А они продолжали кривляться и хохотать.
   Сборище глупцов! Они еще пожалеют об этом. Вот Вовка Брусникин - настоящий товарищ! Он признался мне, что отдал лучшие годы своей жизни изучению белой  и черной магии, в чем он преуспел, и вряд ли в мире найдется еще один такой специалист. Вовка обещал мне помочь.
   - А сможешь?
   - Спрашиваешь!
   На следующий день Вовка сказал, что все в порядке, Ленка сама ко мне подойдет и раскроет свои чувства. Я обрадовался. Весь урок арифметики я пристально смотрел на Ленку, ни на секунду не отводя глаз. Ну, раз только, или два, посмотрел на Тоньку Акимову, но это не в счет. А Ленка несколько раз оборачивалась в мою сторону и загадочно улыбалась. Я довольно потирал руки.
   Не сразу до меня дошло, что я желанный гость у доски.
   - Хватит парту полировать, Просиков. Иди отвечай урок!
   Я стоял у доски и глупо улыбался, мысли мои были далеко. А Ленка продолжала загадочно улыбаться... Ну и шут с ней - с двойкой!
   На перемене Ленка подошла ко мне. Я затаил дыхание.
   - Ты что же весь урок так на меня смотрел, Просиков?
   - Как так?
   - Ну, рот раскрыл, зенки распялил, вылитый бабуин! Я думала: вот-вот у тебя слюни потекут, а это противно. И улыбаешься как идиот.
   Я даже слова сказать не мог, так был ошарашен. А Ленка запрокинула голову вверх и гордо удалилась.
   С трудом сдерживая раздражение, я бросился к Вовке.
   - Кто-то порчу наслал, - и ухом не повел Вовка. - Но ты не переживай, - он дружески похлопал меня по плечу. - Я что-нибудь придумаю.
   - Не надо ничего придумывать. Без тебя обойдусь! - оборвал я его.
   - Как знаешь, - обиделся Вовка.
   Любовь к Ленке сразу прошла, но чувство влюбленности осталось, и его, это чувство, надо было на кого-нибудь перенести. И я перенес его на Людку Свиридову. К тому же она отлично пускала ртом пузыри, большие и маленькие - на любой вкус, одиночные и серией, радужные, отдающие  бензиновым разноцветьем. Эта ее особенность поразила меня больше всего, так как долгое время именно я являлся абсолютным чемпионом мира по пусканию пузырей (К слову сказать, я также занимал первые места на соревнованиях на дальность и точность плевка).
   - Да, любимая женщина должна быть с изюминкой. Так утверждает мой папа, - сказал Сережка.
   - А кто у него любимая женщина?
   - Как кто? Мама, конечно! Она у меня отличная!
   - С изюминкой?
   - В ней полно изюма! Вагон и маленькая тележка.
   Несомненно много изюма и в Людке Свиридовой, и я решил ей сказать об этом на утреннике в честь Восьмого марта.
   Когда объявили танцы, я подошел к ней и сказал:
   - Вальс начинается, дайте Людмила мне руку...
   Но она только смерила меня холодным взглядом и сказала в ответ:
   - Ты, Просиков, верно совсем с катушек съехал. Не успел пригласить, а уже руку просишь. Черта тебе с два! Шустрый какой! Кстати, ты давно в зеркало не смотрелся?
   - Я не девчонка.
   - А зря! Посмотри. Тебя ждет сюрприз. Неприятный... И улыбка у тебя идиотская.
   Да что они в самом деле! Далась им моя улыбка...
   Дома я внимательно посмотрел на себя в зеркало. И остался доволен: открытое и мужественное лицо, я бы даже сказал - героическое. Неправильно было бы не отметить, что на нем, на этом лице, явно прослеживались, я еще раз внимательно вгляделся в свое зеркальное отражение, - да, черты будущего признанного (обязательно при жизни!) гения. И улыбка у меня - обаятельная!
   А Людка мне разонравилась. Подумаешь, пузыри слюнные... Хотя и красивые, конечно. Но разве можно ее сравнить с Лидкой Федоткиной? Да никогда в жизни!
   Наверное, я буду женат несколько раз, как наш учитель физкультуры, Ганнибал Ильич (об этом я услышал, проходя мимо учительской). А вчера я встретил его, когда он шел по школьному коридору, напевая: "А эту зиму звали Анной..." Не знаю, что там с его Анной, а мою зиму звали Олькой Лазебной, - она была прекрасней всех! Вспоминаю, какие у нее были выразительные синюшные глаза... Но хватит переживаний. Пора с этим наваждением кончать! То ли дело настоящая мужская дружба, как у нас, к примеру, со Славкой. И я пошел к Сережке.
   
   Меня встретил Томилин-младший и сообщил, что Сережка в ванной.
   - Кораблики, что ли пускает? 
   - Сейчас выйдет, он давно там.
   - Дожидайся его, - проворчал я. - Ладно. Ну, как там у тебя дела с Фроськой?
   - Мы расстались, - сдержанно ответил Дениска. - Теперь она завязывает шнурки Андрюшке Курочкину. Ну и пусть! - Он немного помолчал и добавил: - Он похож на хомяка, этот Курочкин! - Дениска опять помолчал, но долго не выдержал: - Раскинула сети, залезла в душу, вернее в ботинки... Нет, вот так будет лучше: через шнурки от ботинок залезла в душу посредством... Нет, лучше так: залезла в мои ботинки со шнурками, наследила... Тьфу ты, запутался! - Он раздраженно топнул ногой, шумно вздохнул, понурился и прошептал: - Фроська, она коварная...
   - Да, брат... - посочувствовал я Денису и пробормотал: - И я любил. И я изведал...
   Из ванной вышел Сережка, на ходу растираясь мохнатым махровым полотенцем.
   - О чем беседуем?
   - О коварстве и любви.
   - Занятно. Но не очень интересно.
   - Кому как... Вот скажи, Серега, ты мне настоящий друг?
   - А то!
   - Тогда докажи, - съешь вот этот тюбик с горчицей.
   - Ты что, Борька, на весеннем солнце перегрелся, или об асфальт головой стукнулся?.. Друг я настоящий, но горчицу есть не стану. Сам ешь!
   - Все ясно. Значит, ты не настоящий друг, а только притворяешься.
   - Ты болен, Боря. Тебя уже много дней ждет не дождется специалист по психическим болезням, а ты все не идешь и не идешь...
   - Ах, вот как! Знай же, что когда я вырасту и стану пожарным, и когда твой дом загорится синим пламенем - я спасу тебя только в последний момент, ты будешь уже без сил и задыхаться от дыма.
   - Ничего у тебя не выйдет.
   - Почему?
   - Потому что, когда я вырасту, то стану начальником той самой пожарной команды, где ты будешь служить, и тебе не придется спасать меня в последнюю минуту. А лучше, я тебя уволю из пожарных!
   - Вот еще! Ты никогда не станешь пожарником.
   - Нет, стану! Потому что я умнее тебя в двадцать... нет, в сто раз!
   В свою очередь я попенял ему, что он до сих пор считает, что градусник за окном служит для измерения температуры у снегирей, а он упрекнул меня в том, что я не меняю воду рыбкам до тех пор, пока они не выпьют старую. Одним словом, мы поссорились.
   

   Я возвращался домой расстроенный, и вдруг столкнулся с тем самым парнем из соседней школы, ну, с кем так горячо Колька Сестренкин поспорил в театре. Компанию ему составляли несколько типов, и по всему было видно, что с посещением музыкального театра их культурный уровень, увы, не вырос.
   - Эй, как там тебя... Овсов, что ли, или Пшеничников... - окликнул меня долговязый тип чрезвычайно развязанным тоном. - Мы тебя сейчас бить будем.
   Я с достоинством ответил, что фамилия моя - Просиков, хотя сознаюсь, поджилки у меня немного подрагивали.
   - Нам без разницы, все равно побьем.
   - Да что с ним разговаривать, - раздался чей-то голос. - Надавать по шее - и все дела!
   - А помнишь, мелкий обормот, что ты сказал в театре о моих мозгах? - укоризненно спросил меня долговязый. - Нет? Так я тебе напомню: ты намекнул, что они из рисовой каши...
   - Из пшенной, - едва внятно произнес я.
   - Тем более, - помрачнел верзила. - Ты хорошо взвесил тогда свои слова?
   - Слова не картошка, чего их взвешивать, - сказал я и ненатурально рассмеялся. Впрочем ненадолго, и скоро замолчал.
   - Дуралей, - сокрушенно сказал тип. - Ты, наверное, был не в себе, но это не оправдание.
   Терять мне уже было нечего. Я закричал: - Да здравствует шестьсот тридцать пятая! - и бросился на прорыв.
   Домой я вернулся со здоровенным фингалом под глазом. Это несправедливо, ведь про перловую кашу, которой набита башка этого верзилы, говорил не я, а Колька Сестренкин.
   

   Только я пообедал, как позвонил Сережка и сказал, как ни в чем не бывало, что у него собираются ребята, и если я потороплюсь, то успею отправиться вместе с ними в Большое космическое путешествие, или на морское дно в поисках пропавшего батискафа, они еще не решили куда.
   Когда я пришел к Сережке, ребята с уважением посмотрели на мой знак почета под правым глазом.
   - Что это с тобой?
   - Да так... одна банда, наводившая ужас на наш район.
   - И что?
   - Ее больше нет, - скромно сказал я.
   Пока все не собрались, мы решили сыграть в благородного шерифа и плохих парней.
   Генка назначил себя шерифом и сразу же предложил арестовать Кольку Лобанова.
   - Ты преступил закон, - сказал он Кольке, - и за это я тебя накажу: высеку так, что станешь похож на лошадь Прежевальского, а потом посажу в тюрьму.
   - И думать об этом забудь! - ответил Колька. - Сам ты преступник. У тебя это на лбу крупными буквами написано.
   - Я благородный шериф, ты что - забыл? Меня  избрал народ штата.
   - Ложь! Ты сам себя выбрал. Это я посажу тебя, и получу крупное вознаграждение. Хотя нет... много за тебя не дадут.
   - Как смеешь ты это говорить мне, Геннадию Тарловичу, благородному защитнику угнетенных?
   - Это правда, - сказал Витька. - Геннадий по-гречески - благородный, а Николай - победитель народов.
   - Кого он победил? - негодуя, закричал Генка. - Какой народ? Тараканий? Да, тогда он победитель. И то - на малое время. Народ тараканий - непобедим! Вот пусть он меня победить попробует...
   Не особенно хотел Колька пробовать. Да и нелегкая это задача - победить Генку. А все потому, что он очень сильный.
   Витька рассказал, что же на самом деле означают наши имена, и выяснилось, что имена у всех, за редким исключением, неправильные. В качестве примера можно привести Ваську Бегалова. Он якобы царственный! В моих рыбках - Варсонофии и Никаноре- царственного в сто раз больше! И Женька Лисицкий в благородных оказался. Ну что тут сказать? Прямо руки опускаются. Он такой же благородный, как моя Дикая Гаврила. Только та - благороднее. О чем их родители думали, когда давали им имена... Да, повторюсь, есть исключения. Хорошие имена: Борис, Сергей, Слава, Володя - здесь родители не подкачали.
   Наконец, все собрались и пора было отправляться в Большое космическое путешествие. Сразу возник вопрос -  кто наденет капитанскую повязку? Каждый закричал, что капитаном будет он. Но это же бред! Капитаном должен быть один, и у меня была причина думать, что этим единственным окажусь я. Дело в том, что мой папа обещал в ближайшее воскресенье сводить нас - меня и моих друзей - в зоопарк. И если бы... Ну, вы меня хорошо понимаете...
   Путешествию предшествовал тщательный отбор участников. В Большой космос лететь должны самые достойные. Недостойными оказались... Впрочем - все по порядку.
   В космосе очень важно, чтобы все со всеми ладили: если люди не сходятся характерами - жди беды. Витька сказал, что ее, эту психологическую совместимость, создать очень просто, а еще проще определить характер человека, и он знает, как это сделать. По почерку.
   - Ерунда! - сказал Лисицкий. - Я и без почерка знаю, какой у меня характер -  очень отзывчивый и дружелюбный.
   - Вот и не знаешь, и не ерунда это, а вполне научная вещь, - возразил Витька и попросил несколько листов бумаги. - А насчет того, что ты отзывчивый - это неправда!
   Когда Сережка принес бумагу, Витька сказал:
   - Давайте попробуем. Лисицкий, начинай! Напиши побольше и внизу поставь свою фамилию.
   - А чего писать-то?
   - Ну, напиши обо мне, что я отличный футболист и прекрасный товарищ, каких мало...
   - Это грязная ложь и не соответствуем действительности!
   - Нет,  соответствует, - обиделся Витька. - Тогда пиши чего хочешь.
   И Лисицкий написал.
   Витька взял у него листок, внимательно прочитал написанное и недовольно поморщился.
   - Ты не гримасничай. Это я правду о тебе написал. А правда глаза колет.
   Другие тоже написали. Витька собрал листы, и менее чем через пять минут исследование было закончено.
   - Лисицкий, - громко объявил Витька, - ты имбецил!
   Все разочарованно вздохнули.
   - Это и так известно, без всякого почерка. Давай дальше.
   - Так, - продолжил Витька. - Трахтергенц, ты имбецил!
   - Это еще почему?
   - А кто выцыганил у меня деньги на пирожки с капустой и до сих пор не отдает? Где они, Ленечка, пирожки... то есть - тьфу ты! - деньги?
   - Еще чего! Это неправда!
   - Правда, правда, - сказал Вовка Брусникин. - Я - свидетель, могу подтвердить. Не надо юлить, Леня!
   - Брусникин - тоже имбецил! - огласил Витька очередную фамилию.
   - Что! - закричал Вовка. - Откуда такие сведения?
   Витька не удостоил его ответом.
   Корабль, набитый идиотами, не самый лучший вариант. Все зароптали. Над Витькой сгустились тучи, и с каждой названной фамилией сгущались все больше и больше.
   Наш полет оказался под угрозой срыва, если бы не твердая капитанская рука и... нога его помощника и хорошего товарища Генки Тарловича.
   Медицинская справка о здоровье кандидата в космонавты тоже не помешала бы. А вдруг оно у него не железное? Но и безо всякой справки было ясно, что таким типам, как Кольке Лобанову и Леньке Трахтергенцу - в Большом космосе делать нечего. И они в отчаянии и с громким ревом сожаления покинули помещение.
   Космос - не место и для таких типов, как... (здесь идет перечисление типов) Решено их не брать. (Громкие протестующие вопли типов: - Это несправедливо!) После долгих препирательств им был разрешен полет на другом корабле и в другую галактику. (Неистовый топот ног и крики: - Не очень-то с вами и хотелось!)
   Девчонкам - категорическое нет! Так решило подавляющее большинство. Хотя, кажется, они и не напрашивались.
   Недолго думая, отказали Томилину-младшему. Но он пригрозил, что пожалуется своим маме и папе, а также нашим мамам и папам, и мало того, сообщит им дату и время отлета. Этого допустить было никак нельзя! Дело в том, что улетали мы сегодня, через двадцать минут, и все это должно быть сохранено в строжайшей тайне. Поэтому, скрепя сердце, мы включили его в число участников экспедиции.
   - И еще, - сказал Славка, - надо взять моего кота Ероху. Он, хороший, Ероха. И боец хоть куда!
   - Нельзя! - отказали ему. - Полет продлится очень долго, и кот умрет от перегрузок.
   - Ерошка... умрет? - У Славки задрожали губы. Но он пересилил себя. - Придется оставить его дома... Живи, Ероха! Когда я прилечу... если прилечу (тут Славка всхлипнул), то куплю тебе литр жирной сметаны!
   Меднис предложил сделать первую остановку на пути к созвездию Малого Коня (а именно туда мы собирались направиться) у Чигирь-звезды.
   - Где, где? - переспросили его.
   - У Чигирь-звезды, - повторил Витька. - Это одно из древнерусских названий планеты Венера. А индийцы называли ее Шукра. Там мы пополним наши запасы продовольствия, а заодно исследуем планету.
   За то, что Витька из себя слишком много воображал, мы вывели его из состава экипажа, и он, сделавшись очень грустным, громко зарыдал и хотел убежать прочь. Но мы вовремя опомнились; в таком  длительном путешествии, где на каждом шагу могут возникнуть непредвиденные технические трудности, нам без него не обойтись. Что там не говори, а в арифметике - Витька первый!
   Перед началом полета слово было предоставлено Юрке Балареву, нашему главному специалисту по контактам с внеземными цивилизациями. И вот , что он нам сказал:
   - Недавно я был свидетелем прелюбопытного происшествия. К нам на Землю прилетели пришельцы, маленькие такие человечки, и приземлились на подоконнике в моей комнате. Сели, значит, вылезли из космического корабля и стали на меня таращиться, попутно исследуя комнату. Мне это не очень понравилось, и я позвал папу. Он собрал, рассыпавшихся по подоконнику пришельцев, запихал их обратно в звездолет и выкинул в форточку со словами: "Не сюда, ребята! Дуйте к Таманцеву. Это по его части".
   - А кто такой Таманцев?
   - Это писатель. Он занимается пришельцами.
   - Ну?
   - Что, ну?
   - Ну, долетели они до Таманцева?
   - Нет. Папа звонил ему. Они до него не добрались. Где-то потерялись по дороге. Город большой. Или улетели обратно.
   - На звезду Чигирь?
   - Да кто же знает с какой звезды они прилетели!
   - Твой папа, Баларев, упустил счастливую возможность вступить в контакт с неземным разумом, - с осуждением сказал Витька. - Но мы своего шанса не упустим!
   - По коням! - скомандовал я. - Ключ на старт. Внимание. Три, два,один. Поехали!
   - Подожди, подожди! - закричал Толик Каребин. - А оружие? Какое у нас есть оружие для борьбы с враждебными человечеству внеземными цивилизациями? А то будем тыркаться туда-сюда без оружия, нас как мух и прихлопнут.
   Я временно прекратил подачу горючего. Действительно, с оружием у нас было туго. Несколько раз в раздумье, повернувшись на капитанском вращающимся стуле, я отдал приказ бежать по ближайшим домам - собирать оружие.
   - Не помешала бы пара бластеров, да и мобильники для координации действий.
   Да я и сам сбегал за Гаврилой. При определенных обстоятельствах она страшнее любого оружия.
   Сашка Скоков принес из дома бластер, а Лисицкий приволок телефон его папы. Кое-что достали и другие. В результате мы собрали: два автомата, четыре пистолета (из них - два водяных), один бластер, один лук и одну стрелу - все в основном из арсенала Томилина-младшего. Спецкостюмы должны защитить нас во время выходов в открытый космос от жестокого излучения.
   Перед стартом мы проникновенно спели "Я - Земля! Я своих провожаю питомцев!.."
   Космос встретил нас враждебно: метеорными атаками, провалами во времени, искривлениями пространства, черными дырами и другими бяками. Не все выдержали это нечеловеческое напряжение. Дело дошло до бунта на головном корабле, который был беспощадно подавлен. Наши потери: Витька Меднис и Васька Бегалов. Планета-телепат притянула к себе Тарловича, хотя Генка и сопротивлялся, потому что он очень сильный. Так я остался без помощника. Спасаясь от космических монстров, нам пришлось сесть на хвост кометы, и под его прикрытием мы достигли астероида Х, в укромном и тихом уголке Вселенной - вдали от космических трасс. Там к нам присоединился материализовавшийся главный специальный агент по ловле космических пиратов - Димка Крайников (Перемещаясь в пространстве и времени, он зашел в эту минуту на огонек к космическому волку и его отличному товарищу, Сережке).
   Мы немного отдохнули и, наконец, полетели к конечному пункту нашего назначения - к созвездию Малого Коня. Но конь оказался брыкастый. На одной из планет этого созвездия, где властвовала кучка негодяев, а угнетенный народ страдал и стенал от жестоких притеснений, мы понесли еще одну потерю (слезы душат меня) - наш друг и мужественный космолетчик Сережка Томилин свалился в глубокую пропасть.
   - Да, свалился, но остался жив! - с надеждой сказал Сережка.
   - Увы, ты пытался выжить, но у тебя ничего не вышло.
   Налетела страшная буря и, не выдержав этого космического явления, рухнул с капитанского стула Толик Каребин, заменявший меня в капитанской должности во время моего отсутствия по уважительной причине. Так наш экипаж лишился еще одного астронавта.
   Когда же мы пролетали мимо коварной планеты Лурунгур, взбунтовался Сабельников, обвинивший меня в диктаторских полномочиях и требовавший прибавки к жалованию. Пришлось его примерно наказать. Не знаю, смогу ли я с вывихнутой кистью привести корабль обратно в Солнечную систему...
   В каких мирах мы только не побывали! Одно их перечисление заняло бы не одну страницу. А сколько выдержали сражений и совершили героических поступков! Но вот пришел сигнал - армада кораблей космических пришельцев атакует нашу планету Земля! Мы поспешили домой на помощь землянам. И только началась разгораться беспощадная битва между монстрами-завоевателями (а ими были:Сашка Прохоров, Лисицкий и Баларев) и благородными защитниками нашей голубой планеты (Я, Славка, Томилин-младший, Дикая Гаврила), как пришли родители Томилиных. Битва вынужденно прекратилась. Но лично у меня нет ни малейших сомнений, чем она могла бы закончиться!
   Да... К следующему межзвездному полету надо сменить экипаж. Мало ли кому не нравится капитан... На космическом корабле должны быть порядок и дисциплина!