Драбблы по Май-Химэ и Май-Отомэ

Приручить (Сидзуру/Нацуки, Май-Химэ)
Нацуки делает вид, будто она тут и вовсе ни при чём. Выходит из ванной полностью одетая, отворачивается от постели, листает журнал. Стоя. В напряжённой позе.
Сидзуру грациозно заворачивается в одеяло и наблюдает с лукавой улыбкой. Долго Нацуки-тян так не простоит. Захочет погреться. Главное – не шевелиться. Только взглядом гипнотизировать – ну иди же сюда!
Нацуки трудно принимать чьи бы то ни было чувства. Прежде всего свои собственные. Она привыкла к предательству, привыкла быть одна. Она до си пор в шоке от того, что выплыло из глубин её подсознания: Сидзуру – самый дорогой для неё человек, своей заботой и страстью пробудивший в ней, Нацуки, ответные чувства.
И Сидзуру приручает Нацуки. Больше не смущает, не накидывается с поцелуями. Возвращается назад, терпит, заново и не спеша проходя весь путь к сближению.
И знает: дождётся. Нацуки, всё так же не поворачиваясь лицом, разденется и скользнёт под одеяло. Просто ляжет рядом – но совсем скоро и прильнёт, желая согреть свои длинные ноги, своё прекрасное тело. И Сидзуру не сделает ничего, чего не захотела бы сама Нацуки. Сначала – отдать как можно больше тепла, потом всё остальное.

Drumming Song (Харука/Юкино, Май-Химэ)
Юкино уже давно пожалела, что пошла с подругой. Жалела бы ещё сильнее, проклиная пропавший день, если бы не могла так открыто и так долго любоваться Харукой.
Харука сильная, легко поднимает тяжести – а для Юкино даже самые лёгкие гантели неподъёмный груз. Хоть бы и двумя руками.
Харука смеётся:
– Ну чего ты, ты книги из библиотеки такими пачками тащишь, они же куда тяжелее!
– Их удобнее держать, Харука-тян, – выдыхает Юкино ещё тише, чем обычно. – И их не надо поднимать…
– Положи, ладно. Ты сейчас надорвёшься. Займись чем-нибудь лёгким и ненапряжным.
– Не напрягающим… Да нет, Харука-тян, я здесь постою.
«Потому что мне хочется смотреть на тебя».
Так сильно хочется, что не из-за тяжести, не из-за физических усилий, а именно от этого, от близости, от того, что они хоть что-то делают вместе, сердце стучит как барабан, заглушая все звуки внешнего мира.

Как Санзо и Гоку (Май/Микото, Май-Химэ)

Пейринг вообще ни разу не мой, но придумалось, проассоциировалось и написалось, даром что Санзо/Гоку я тоже не жалую...

– Мы с тобой как Санзо и Гоку, – говорит Май, гладя Микото по голове. Девчушка улеглась к ней на колени и едва не мурчит.
– Кто-кто? – у Микото получается невнятно – она языком перекладывает конфету за другую щёку.
– Ну помнишь, мы с тобой смотрели? Ты девочка-кошка, а Гоку мальчик-обезьяна. Он тоже очень много ел и постоянно норовил сесть на голову.
– А-а, вспомнила! Но Санзо же злой был и всё время дрался!
– Не злой, а нервный, ему просто не давали побыть одному.
– Но Май же не такая! Май же не будет драться? – Микото трётся щекой о её колени.
– Нет, Мико-чин. Может, слегка за косички подёргаю, если ты будешь сильно на мне висеть, когда я готовлю тебе поесть.
– Ура! Май такая классная! А Санзо разве разрешал Гоку спать в его кровати?
– Не-а. По крайней мере, мы этого не видели. Но Гоку был такой же преданный, и это тянуло его из любой бездны!
Микото морщит лоб, будто пытается что-то вспомнить. Но только фыркает и лижет коленку Май.

Трудно. Грустно (Эрстин, Май-Отомэ)
Трудно. Грустно. С самого детства ей внушали, что она должна послужить великой миссии и заступиться за своё государство. Но ведь Эрстин всего лишь маленькая девочка. Тихая, робкая, неумелая, никому не нужная. По-хорошему, она должна была бы радоваться, что ей запрещено с кем бы то ни было дружить. Но именно ей-то больше всего и нужны были друзья, подруги.
Она не успела влюбиться. Она успела насоздавать всем проблем – но несколько раз и спасти всех, совершенно не щадя себя. А кто заметит, что ей плохо?
И когда настал её час – она выполнила то, для чего её растили. Но только чтобы видели – выполнила. А потом Эрстин дала себя убить. Мол, я старалась, но я же всё равно неудачница.
Друзья, правда, успели узнать истину. И Эрстин удивилась бы, узнав, как долго ещё будут её вспоминать. И не только потому, что она единственная падёт в той войне – и не будет средства её вернуть.

Две Мидори (Май-Химэ и Май-Отомэ)
Иногда она видела странные сны. В которых она, вчерашняя школьница, не пыталась учить девчонок чуть моложе – а руководила целой группой повстанцев, и её слушались суровые мужчины в полной боевой выкладке.
Нет, конечно, Мидори Сугиюра не раз за свою жизнь слышала: «Твою бы энергию да правильно применять!» Но чтобы энтузиазм мог служить такому делу? Во сне дело казалось важным и нужным, но Мидори-здешняя в этом несколько сомневалась. Какая-то безнадёжная борьба. И вообще тот мир ей не нравился. Там не было её любимого научного руководителя. Который, как она всё ещё надеялась, когда-нибудь её оценит не только как поклонницу его научного гения. И любимая подруга Йоко в снах была далеко и очень переживала из-за того пути, которым пошла Мидори.
Правда, с какого-то момента в снах начали появляться и другие знакомые лица – её ученицы. И вот тогда Мидори начала засыпать с куда большим интересом.

2012