5. 5. Приказ 227

В один из дней весь личный состав 191-й танковой бригады ознакомили с приказом №227 Народного комиссара обороны от 28 июля 1942 года.
Содержание этого чрезвычайно жесткого, может быть, даже жестокого документа можно было свести
к трем словам:
«Ни шагу назад!»

Кто в минометной роте зачитывал его?
Мне кажется, либо военный комиссар соединения старший батальонный комиссар Георгий Матвеевич Русинов,
либо начальник политотдела батальонный комиссар Андрей Васильевич Капитонов. 

Командир взвода лейтенант Пискунов находился на левом фланге своего подразделения, слегка выдвинувшись,
как положено, вперед.
Южное солнце припекало, слепило глаза.
Первые же услышанные  слова поразили его, как и всех, кто стоял в строю, неслыханной честностью оценок
и  совсем не привычным для такого документа языком.

Никогда ни один приказ так не начинался:
«Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется вглубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население.
Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа.
Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами.
Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа».

Тут Русинов (или Капитонов) сделал паузу, прежде чем в звенящую тишину упали беспощадные фразы:
«Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления
и без приказа из Москвы, покрыв свои знамена позором.
Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, начинает разочаровываться
в ней, теряет веру в Красную Армию, а многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ
под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток».

Те, кто готовил этот ошеломляюще правдивый текст,  нашли меткое народное словцо «утекает»,
понятное любому малограмотному, каковых в Красной Армии было, пожалуй, большинство.
Дальше одним-двумя понятными для всех предложениями обнажалась суть психологии отступления:
«Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать
на восток,так как у нас много территории, много земли, много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке.
Этим они хотят оправдать свое позорное поведение на фронтах.
Но такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам».

Обращаясь к сознанию бойцов,  авторы приказа одновременно затрагивали их сердца:
«Территория Советского Союза - это не пустыня, а люди - рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы и матери, жены, братья, дети».

Затем следовала оценка происходящей катастрофы:
«После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик.
Мы потеряли более 70 млн. населения, более 80 млн. пудов хлеба в год и более 10 млн. тонн металла в год.
У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских ресурсах, ни в запасах хлеба.
 
Отступать дальше - значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину.
Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять
нашу оборону, нашу Родину».

После этих слов никто из стоявших в строю не сомневался в правильности жестких мер по укреплению
боевого духа войск, пресечению проявлений трусости, паникерства, нарушений дисциплины.
Страшно было слышать о том, что паникеры и трусы должны истребляться на месте.

Холодок по спине пробегал от слов о том, что с командирами, комиссарами и политработниками,
отступающими без приказа свыше, надо поступать как с предателями Родины.

О необходимости снимать с постов и привлекать к военному суду командующих армиями, командиров и комиссаров корпусов и дивизий, полков и батальонов,  допустивших отход войск без приказа.

О формировании в пределах каждого фронта от 1 до 3 штрафных батальонов (по 800 человек) для провинившихся средних и старших командиров и политработников.

О целесообразности  сформировать в каждой армии 3-5 заградительных отрядов (численностью по 200 человек) и поставить их в тылу неустойчивых дивизий.

О формировании в пределах армии от 5 до 10 штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой) для провинившихся рядовых бойцов и младших командиров.

Штрафбаты предлагалось отправить на более трудные участки фронта, штрафные роты – на трудные участки армии,чтобы дать осужденным «возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной».

И ни единой нотки безнадежности не услышали в приказе люди, стоявшие в строю на плацу в расположении части,
в некоем Палидахоре.

Документ излучал уверенность и словами как будто указывал на выход из положения, в котором оказались страна
и ее вооруженные силы:
«Наша Родина переживает тяжелые дни.
Мы должны остановить, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это нам ни стоило.
Немцы не так сильны, как это кажется паникерам.
Они напрягают последние силы.
Выдержать их удар сейчас - это значит обеспечить за нами победу».

Не единожды отец признавался мне о  постигшем его тогда потрясении.
Судя по его словам, да и воспоминаниям других фронтовиков, таким было впечатление, что «с нами впервые
без трепотни поговорили по-взрослому.
И по-взрослому будет спрос. {14.75, c.34}

С тех пор он, как, впрочем, и весь постоянный состав бригады, никак не умаляя важности того дела,
каким она занималась, досаждал командованию просьбами об отправке на передовую – туда, где отвоевывалось оружием, отвагой и кровью будущее страны, семьи, каждого из нас.

По состоянию на 1 августа 1942 года 191-я отдельная танковая бригада, ранее находившаяся в составе Сталинградского военного округа, числится в подчинении Закавказского фронта, который с этого месяца становится действующим.