За широкой улыбкой. Глава 20. Свобода

Глава 20. Свобода

***
Свобода.
Вот она, да? Моя свобода? Даренная волею иронии судьбы, или даже сарказма – не судом, не той стороной, которую я избрала как мир для себя, как Закон, как наставление, как цель, а «врагами»… «Чужими», в то время как у «своих» вопреки всему… с этим не срослось.

Свобода. Несколько лет… но теперь – свободна? И ни тебе ночей в отделении, и ни тебе страха за спиной. И ни тебе черной дыры внутри, вместо… души, что пожирала все вокруг?

Еремов. Мой Еремов мне эту свободу подарил. Под солнцем, на ветру, среди покоя…

Суббота. Гриша уехал по делам. И я осталась одна.
Но сегодня я этому и рада. Рада, побыть наедине с собой – и полностью осмыслить все это, ощутить, понять. Переварить и принять: его больше нет.
Самого жуткого кошмара моей жизни – больше нет.
Закрыть дверь на ключ.
Сесть в лифт.
Несколько этажей – и выбраться наружу.
Выйти на улицу.
Впервые за долгое время не оглядываться.
Вдохнуть полной грудью.
Свобода.

Шаги по тротуару, вдоль по улице.
Жива. Я – жива. И буду жить…

Каренко? Каренко я не боюсь. Нет в нем того потенциала, что был в этом демоне. Да, может, я снова недооцениваю врага, но… тем не менее. Каренко – не Евсеев, а… как говорил когда-то Еремов, «очередной преступник», с грубостью, жестокостью которого приходится мириться, терпеть, и изо всех сил стараться не уступать. Ведь мы его поймаем. Я, Фирсов, Грановский – все мы приложим усилия и поймаем его. Без одаренного наставника - он где-то да ошибется. Я верю, чувствую, что проколется, споткнется гад - и тогда мы его схватим. Я схвачу – и засажу. И справедливость будет восстановлена.

Господи, неужели?
«Евсеев – мертв», - слова вторились в моей голове, словно у помешавшегося маньяка. Мертв.
Рада ли я? Чего греха таить – рада. Увы, но рада. Мы словно были замкнуты в одной комнате, где кислорода хватало до прибытия спасателей лишь на одного.
Либо он. Либо я.
И судьба решила иначе. Судьба, а не я. Я не отрицаю своей вины. Нет, однако… это судьба меня свела с Еремовым, да так плотно связала, скрутила, что и бежать не только нет сил, но и желания.
Я люблю Гришу. И теперь знаю – он любит меня. Странной, грубой, черствой любовью… и возможно, лишь на несколько месяцев, недель, дней… как утверждают его же друзья-знакомые, но… любит. Сегодня он меня любит. Сегодня – я его, и при этом свободна.
А мне более и не надо.

Перейти через проезжую часть – и податься в торговый центр. Не за покупками даже. Нет. Просто прогуляться, пройтись среди толпы, каждую минуту не пробивая боковым зрением обстановку, не оглядываясь, и не шерстя предчувствием округу. Нет.
Просто… жить. Просто… бродить. Просто… дышать.

…
Сесть в автобус. Автобус! … и отправиться домой, к себе в квартиру.
За последние месяцы была здесь всего несколько раз: да так,  что на пальцах можно пересчитать, одной руки.

Уже отвыкла от всего. Дико даже.
Так быстро дом Еремова стал для меня родным, а мой, «облюбованный» годами, – пустым и чужим.

Перебрать вещи. Приготовить пакеты. Убраться немного: целый слой пыли, меняющий цвет мебели в уныло-серый. Выбросить мусор, засохший цветок.
Еще раз проветрить закрыла ли краны на трубах: газ, вода.
Взгляд на баулы у входа: пусть завтра сам приезжает и забирает их. Не хочу тащиться с ними, хоть даже и в такси.

Захлопнуть дверь, закрыть на два замка…

И снова лифт. Улица.
Строптивая зима. Вокруг - промозгло и жутко. Сумерки спустились, времени не стыдясь.
Пройтись в сторону местного супермаркета: купить бы чего-нибудь из еды, а то уже и желудок крутит. За целый день ни крошки во рту. А не хватало еще возвращение гастрита. Хотя, чего это я? Скоро опять-таки весна, и вероятней всего – «плановое» обострение. Так что, хоть молись, хоть крестись, а что заработала, то заработала.

Через темные дворы да в сторону яркой вывески. Издевательское поведение фонарей: там островок света, будто днем, здесь – ленивое мерцание, диско (только музыки не хватает): то зажгутся, то потухнут задумчивые и неопределенные стражи-светочи. Еще немного вглубь – и вновь полная темень. Хоть глаз выколи. Одно спасение: временами из-за туч выходила заботливая, снисходительная луна.
Ускоряю шаг – старая, чаще всего неосознанная, привычка. Да оно и понятно: гоп-стоп никого не милует. Попался в нужном месте в нужный час – получай. И не факт, что не арматурой по голове.
Я-то одному смогу дать отпор, даже в свете нынешних своих «слабостей», однако толпа – оно, как говорится, и батька проще бить. Пистолет? Мне его так и не выдали. Да и ладно. Особо нигде одна и не шатаюсь. Только что сегодня, и то… в честь «праздника».

Еще немного – и послышался где-то рядом хлопок. Странный, непонятный.
Обмерла на мгновение.
Но даже не от звука.
Странное, жуткое, просто убийственное чувство из прошлого.
Запах… яда, смерти, страха…
Запах Евсеева. Я готова была сейчас клясться всем, чем угодно, что это именно он, и  мне не кажется, а так оно… и есть.
Живо закрутилась, скользя взглядом по сторонам.
Животный, первобытный страх сжал все мышцы в теле.
Черная дыра… она вновь проснулась внутри меня и начала свой плавный, замысловатый ход, стягивая все в себя живое по спирали.
Сердце заколотилось, затрепыхалось в груди, словно бешенное. Будто чувствуя, ощущая каждой своей клеткой: еще немного - и его вынут из его дома и вновь отправят на съедение… голодным псам.

Мигом срываюсь на бег, вперемешку с торопливой ходьбой, дабы сильно не привлекать внимания. Дабы слиться с серостью и толпой.
Шорох за спиной.
Казалось, я уже кожей чувствовала его рядом.
Дикая кошка ужаса заживо драла давно когда-то не додранное…

Еще миг – и выскакиваю на свет. Оборачиваюсь на миг – издалека виден силуэт. Не сбавляю скорости. Мчу в сторону проезжей части – а там длинным путем, но можно добраться домой.

И снова оборачиваюсь – словно выстрел: узнаю лицо. Обезумевшая, лечу в сторону единственного оплота, единственного места, где можно укрыться.
Слышно скорое, стремительное движение за мной...

Долететь до подъезда, на ходу уже лихорадочно вынимая ключи из кармана. Прислонить синий кружок к домофону – пиликнуло устройство.
Тотчас нырнуть внутрь и плотно, с диким лязгом захлопнуть за собой.
Не знаю, правда или ложь, но странный звук, шорох за дверью, отбивающийся в моем  вскипевшем сознании жутким шепотом:
- Куда же ты, родная?

На лестницу – только не лифт!
Забраться наверх и лихорадочно целясь, а затем, крутя ключами в замочной скважине, отпереть пристанище.
 Едва не отрывая барашки, запереть замки.

Сползти на пол.
Сердце… колет, режет, ноет. И снова чертова лопатка словно горит. Рука адски немеет, лишая возможности даже нормально ей управлять.
Нырнуть в сумку. Достать таблетки. Лихорадочные, топорные движения – что порвала, что просыпала.
Заглотнуть едва не жменей по максимум дозу всего подряд – и выдохнуть.
Опереться спиной на стену.
И вновь выдох.
Догорает, умирает душа от страха…

Несмело достать телефон. Набрать заветный номер:
- Да, зай? – послышалось наконец-то…
Жуткая, волнительная пауза – перебираю слова, находя силы на звук:
- Зачем ты соврал?
Обмер, не сразу ответил:
- Ты о чем? – казалось, вполне искренне, даже грубо удивился.
Сухие, мертвые слезы скатились по щекам…
- Евсеев. Он же жив…
...и он здесь, за моей дверью.