Веселое времечко, эпизод 1. 5

Эпизод 1. 5. Погружение

Шаг первый: проверяемся. Не верю я, чтоб такой пройда, как Шестиглазый, не попытался мои перемещения в вирте отследить… Но здесь я дома, здесь мы на равных. У него ресурс побольше, да мы-то с Кошкой шустрее, понадобится – оторвемся от любых хвостов…
Ага, есть: на отдалении маячит смутный образ, вроде как даже полузнакомый, но не суть, пускай себе маячит. «Отдаление», как вы понимаете, чистой воды условность – в вирте обычные пространственные заморочки не в счет, разве что мы сами вокруг себя некое пространство создаем. Псевдореальность. Мне, конечно, до настоящего вирт-дизайнера – как до Марса в позе прачки, но могём кой-чего, и сейчас этим кой-чем самое время заняться…
Теоретически, конечно, в Океан можно уйти напрямую из реала, но при этом вовсе непонятно, где тебя выкинет и на что напорешься. Так что у каждого из нас, Ныряльщиков, своя сетка привязок, вот тех самых псевдореальностей, с которыми можно как-то корректно работать. Ну вот вроде моего японского вирта – но Кошаре его светить я пока не намерен. Доверие – штука хрупкая, и его надо заслужить. Жаль, конечно: оттуда Погружение идет даже что комфортно…
В Бухту соваться тоже не резон, хотя нырять оттуда куда как легко и приятно. Ни к чему, чтобы слух прошел, будто Рыжий Дракон с Безумной Кошкой сообща что-то мутят: своему брату, Ныряльщику, конечно, доверия больше, чем кому-либо, но в таких делах, в какие мы вляпались, безопаснее от собственной тени шифроваться. Целее будем. Да и сам я, вычислив что-то похожее, первым бы делом Бухту взял под контроль.
Шаг второй: моделируем некую условную реальность, лепим ее из окружающего пространства, случайных образов, цифровых отходов, памяти, воображения. Из искристо-серого тумана – древнее черное шоссе в знойном мареве – из ниоткуда в никуда, размякшее под красно-золотым раскаленным солнцем. Добавляем горизонт, пронзительную синь, сбрызгиваем белилами легких облаков. Ржавый до неузнаваемости дорожный знак – уже не моя работа, Кошка помогать взялась. Теперь – черный ельник по левую руку, ветерок в верхушках – высоко, очень высоко… Редколесье справа, деревце, проросшее сквозь трещину, выгоревшая августовская трава, старый, проржавевший колесный экипаж-автомобиль у обочины, остатки красной краски на распахнутой дверце… Шум далекого Океана, горьковато-пряный запах ранней осени…
Замыкаем пространство. Готово.
Мир, которого нет.
Мир, который теперь есть.
Шаг третий – простой. Надеть привычный аватар ёкая. Без него я в вирте себя голым чувствую. А вот и Кошка формируется: прическа сменилась черно-золотистой шерстью, сбегающей вдоль спины под ворот черного облегающего комбеза, сверкнули вертикальные зрачки, показались-спрятались блестящий когти. Острые уши встопорщились, уголки рта подергиваются – сейчас зашипит!
Не стала шипеть, огляделась:
- А нормально ты насобачился!
Я, на ее кошачий аватар глянув, фыркнул только: уж больно словечко не в масть! Она, вроде, не поняла, чего это я, но с вопросами не полезла, присела на ржавый капот развалюхи:
- И чего дальше? Да, Рю, заметил – за нами…
- Заметил, - говорю, - заметил… Да пусть себе. Мы ж с тобой что? Правильно, сейчас мы с тобой, как честные люди, делаем то, о чем нас и просили… ненавязчиво.
- А на самом деле?
- Для начала, именно то и делаем, а там будем посмотреть. Погоди-ка, а ты, я так понял, этого… кто за нами шел… узнала?
- Ну, - говорит. – Чего не узнать-то? Тот самый бисёнен, что нас встречал. Он и сейчас где-то поблизости. Отрываемся?
- Зачем? – говорю. – Подождем, побеседуем. Если парень вменяемый – поймет, что его присутствие к нам всех вирт-сторожей, сколько их поблизости ни крутится, привлечет. Ну а невменяемый… С невменяемыми, знаешь, в Океане вечно что-то случается.
- Типа, как ты для меня прикидывал? – вроде, и небрежно спрашивает. Ну, чтобы отпираться, случай явно не тот, в конце концов, нам сейчас на Погружение вместе идти.
- Типа, - говорю. – Я ж о тебе и не знаю ничего – кто ты, откуда, чем дышишь, какие у тебя на мой счет виды и планы… Но сейчас обстоятельства изменились. Либо мы с тобой вместе выцарапаемся из этого говнища, либо вместе потонем.
- Уверен? – спрашивает.
- Не-а. Самый вероятный расклад, только и всего. А что, у тебя какие-то козыри в рукаве имеются? Неубиенные?
- Все возможно, Рыжий, все возможно… Зря я этот разговор завела, да?
- Зря, - говорю. – Но чего уж теперь-то. Расскажешь?
- Не знаю, - говорит. – Может быть… Но не сейчас. Пока время, ты мне сам лучше расскажи кое-что. Вот эти твои баохузы – они кто? Чего хотят?
Я, конечно, демонские свои гляделки не спешу на нее таращить. Жить на Каналах и таких вещей не знать? Не бывает так… А с другой стороны, может, играет, тему разговора не слишком ловко меняет? Мне-то спокойнее именно так считать… А дополнительно за что-то париться перед Погружением – совсем не в масть. Так что будем считать, она просто мою версию знать хочет.
- А это, - говорю, - агрессивные никудышники. Которым все вокруг – да вот хоть мы с тобой – виноваты, что они ничего не могут и не умеют. Одни просто свою никудышность красивыми словечками о чистоте прикрывают – да половина социальщиков, считай! – а другим этого мало, они всех хотят к своему уровню нивелировать. Чтобы никому, значит, не обидно. Эгалите и фратерните. А кто в ихнее эгалите не вписывается – мутанты, измененные, Ныряльщики, ребята из коммун – хоть правильных, хоть чисто трахальных, – вирт-мастера – этих всех, значит, к ногтю или в резервации.
- Как-то просто у тебя получается, Рыжий.
- Ну да, у них-то в агитках все это кучерявее изложено. А суть та же. Завидки к тем, кто действительно может и умеет. А поскольку сами они не могут до твоего уровня подняться, им надо тебя на свой опустить. Такое равенство дураков.
- Значит, только дураки там?
- В том-то и беда, что нет… Всяких  высоколобых тоже хватает – эти на байку о своей исключительности знаешь, как клюют? Но даже не в этом суть. Понимаешь, стоит за ними кто-то, кому на идеологию насрать, кому просто армия дураков нужна. В том числе и дураков-интеллектуалов. Вот до этого кого-то я и хочу добраться, да как искать, не знаю покуда.
- Ладно, вот добрался. Нашел, свернул шею. А дальше?
- В смысле, - говорю, - дальше? Воздух чище станет, вот и все.
- А дураков куда? Всех в переработку? Вот тех, кто искренне на это повелся, кто и в самом деле неспособен к чему-то, что мы с тобой умеем? А потом и всех неспособных следом? Как потенциальных баохузов, да, Рыжий?
- Эть!.. – крякнул. – Ты, подруга, ври, да не завирайся. Если уж тебя интересует моя философия, так она, в общем, вся в Золотое правило умещается. Только работает оно в обе стороны – сделай другому то, чего он желает тебе. Я, знаешь, человек примитивный. И ничуть не выше личных счетов, а тут у меня счета еще не закрыты.
- Какие счета?
- А вот это, - говорю, - пока что не твое дело. Запретная территория сейчас и впредь, усекла, бисёдзё <Красотка (яп.).>?
- Извини, Рыжий, - говорит, а вид ни фига не виноватый. – Не хотела тебя так доставать.
- Проехали, - говорю. – Давай-ка лучше вместо философского онанизма делом займемся, пока этого ждем.
Замолкла. Вот и ладно, перед погружением надо все лишнее из башки вытряхнуть. Будто она сама этого не знает? А у напарника грузить всякими философиями – это и вовсе непрофессионально… Но она же профи, типа, восходящая звезда, по тому, что я о ней слышал? Погружалась только в одиночку – есть среди нас такие убежденные солисты? Но с чего тогда так набивалась вместе со мной нырнуть?.. Или опять игра, такая себе проверочка – а чем это у нас дышит Рю-Акагэ? Оно, конечно, справедливо: проверяя кого-то на вшивость, будь готов, что кто-то захочет тебя на тот же предмет проверить… Но, опять же, перед самым Погружением?.. В общем, вопросы, на которые сейчас искать ответы негде, незачем и не ко времени. Так что…
Лети же сюда,
С тобой поиграем вместе,
Воробышек-сирота. <Исса, сын крестьянина, пер. Т. Соколовой-Делюсиной.>
И опускается на мою подставленную ладонь такая себе птичка в серо-стальном оперении. Ну, то есть, в этой реальности я эту штуку под птичку оформил – для пущего эффекта и соответствия. А так-то это один из периферийных маячков, таких себе цифровых дронов, что я в вирте вокруг «Метаморфов» запустил инфу по зернышку клевать. Вот и поглядим, что он мне там в клювике притаранил…
Ничего, в общем, особенного, как и ожидалось. Практически то, что можно отыскать в открытом доступе – судя по внешним ссылкам, ребята либо чистенькие, аки младенцы, либо, что скорее, нормально зачистили все концы, за которые можно бы подергать. Если так, то служба электронной безопасности у них весьма на уровне, надо быть готовым ко всему. Уж точно простенькое «сплавали-вернулись» не светит… По сотрудникам тоже пока зацепиться не за что – во всяком случае, без подробного анализа, а здесь и сейчас я к такому не готов. Ну-ка, ну-ка, что это? Этого я не заказывал!..
Прошито, значит, в мой маячок послание-картинка: черно-бурая лисица-кицунэ <Лиса-оборотень, персонаж японского фольклора. Может быть как злокозненной (ногицунэ, вредоносная лиса-трикстер), так и балгоносящей.> то красавицей в черном кимоно перекидывается, то вновь лисой – быстрой, текучей, красивой. То рукой манит, то хвост пушистый мелькает в каких-то синеватых зарослях, за собой зовет… Вот оно, значит, как. Рю-Акагэ, ёкай недоделанный, думал, стало быть, что он такой скрытный и продуманный – а «Метаморфы» о нем знали чуть ли не до того, как он свои маячки запустил, и теперь, стало быть, намекают, что не худо бы встретиться…
Если узнали до запуска маячков и моей встречи с Фэтти, то все как-то грустно получается. Утечка – это всегда грустно, знаете ли. А подумавши, если узнали после – то не менее. В любом случае я у них как на ладони, и мои перемещения они с большой вероятностью отслеживают – или отслеживали. Во всяком случае, непрошенного внимания – ну, кроме того самого Ловца – я на нас с Кошкой не чувствую… вот только это мало о чем говорит. Крепко из меня эта картинка самоуверенность вышибла, чего уж там – а то, что именно кицунэ в картинке-послании присутствует, свидетельствует о том, что даже японские пристрастия одного черного Ныряльщика известны тем, кто послание на маячок передал. Или это уже паранойя разыгралась? Ох, гуй его знает, ребята… знает, да нам не скажет. Вся надежда на то, что Шестиглазый и его ребята все же как-то постарались нас прикрыть от внимания со стороны. И что им это удалось.
- Что-то не так, Рыжий? – а Кошка уже с капота поднялась, шерсть на загривке дыбом, был бы у аватара хвост – сейчас бы из стороны в сторону мотался…
- Все, - говорю, - так, не бери в голову. Ну, где там наш ангел-хранитель с перебитыми крылышками? Эй, гемен! Хорош прятаться, разговор есть!
- А я и не прячусь, - обиженно прогудели из редколесья. – Просто мешать не хотел…
Выбрался-выломился, значит, из кустов. С треском. Жаль, в демонском аватаре клыки свистеть мешают, а то б я точно не удержался… Ну мать моя женщина, определенно у Ловцов с фантазией что-то не то: натуральный яогуай <В китайской мифологии – животное-оборотень вообще. В игре Fallout-3 – мутировавшие медведи, крайне опасные существа.> из древней игрушки, только с двумя парами верхних конечностей, а вместо шерсти – стальные иглы пучками. Выглядит устрашающе, но насчет эффективности парняги в таком аватаре у меня лично сплошные сомнения. Впрочем, в деле я парня не видел, так что с выводами спешить точно не следует.
- Ты всегда так шумишь, бисёнен? – это, конечно, Кошка не утерпела.
- Почему – всегда? Да я, если надо…
- Так, тихо, - это я уже рявкнул. Материализовал из воздуха фляжку крепкого, глотнул – в вирте можно, поскольку пойло как бы не настоящее, – пустил по кругу. Присел на багажник, ногу под себя поджал и спрашиваю:
- Так ты, значит, весь такой красивый, на вылазку с нами собрался, да?
- Задание такое, - и не видать в нем того инквизитора, что нас на причале станции  встречал – явно не на месте себя парень чувствует, не в своей тарелке. И правильно: их, Ловцов, именно ловить и учат, а скрываться, пробираться, удирать – это уж наша функция… Достаю из воздуха сигарету (в вирте фокус простейший, не верите – сами попробуйте!), прикуриваю, щерюсь во все клыки и вкрадчиво так спрашиваю:
- А опыт Погружений у тебя, гемен, какой? Ну, в смысле, не с облавой, а сольных? Были вообще?
- Шесть, - это он так гордо заявляет. Вот то ли плакать, то ли смеяться… И от Кошки-то в Океане непонятно, чего ждать, но она-то хотя бы Ныряльщик с опытом, это-то чувствуется, такие вещи тоже надо уметь просчитывать, а теперь до кучи этот… В той акции – мягко прощупать периметр «Метаморф индастриз» - толку от него будет, как от гири на ноге. С гирляндой пустых жестянок впридачу… И чем только Шестиглазый думал, этакое чудо с нами отправляя? Уж будто я не знаю, какие асы в Департаменте попадаются! Так нет же, с нами посылают такую вот зелень.
Очередная проверка? Да не место Океан для таких проверок, сразу вам говорю. Он как-то шуток не понимает, а ошибок не прощает. Либо этот яогуай совсем не такая деревенщина, как хочет казаться, либо… Либо что?
- Так, гемен, у тебя имя-то есть? Или хоть погремуха какая?
- Зови Гангбером <Опять составное слово: gang – «стальной» (кит.), bear – медведь (англ.).>… - посмотрел он, как у меня рожу перекосило (а в облике ёкая оно впечатляет!) – и тут же исправляться. – А можно Максом.
- Макс лучше, - говорю. – Я, как ты знаешь, Рю-Акагэ, можно просто Рю. А это, прошу любить и жаловать, Нэко, для тебя пока Нэко-сан. Так. Теперь возвращаемся к вопросу: тебе реально надо с нами на Погружение – или просто проследить, чтобы я полученную инфу на сторону не слил?
- Ну, как бы, за тобой в Океане пронаблюдать… И описать все, как есть.
- Хрен с тобой, - вздыхаю, - наблюдай и описывай. Но – как погружаемся, так ты замираешь и ничем себя не проявляешь. Нет тебя – и все. Иначе я позабочусь, чтобы тебя реально не стало – я не стращаю, я предупреждаю на полном серьезе. И только один раз. Раз ты Океан малость прочувствовал, должен врубиться. Понял?
- Понял, - бурчит.
- Что ты понял?
- Как погружаемся, замереть. Ничем себя не проявлять… А навалятся на вас?
- Если серьезно навалятся, тогда разрешаю. Но именно серьезно. Знаешь, что это означает?
- Разберусь, - гудит.
- И учтите, ребята, нянчиться мне ни с кем некогда. Еще вопросы? Нет вопросов? Тогда vamos.

Погружение словами описывать – дело мертвое, но раз уж взялся… Все тот же серебристый, искрящийся сумрак, текущий сквозь меня, я сам этот  сумрак, эти искры, это движение. Я – часть всего этого, а оно – часть меня. Растворение в многомерности, в многих сущностях.
Я в пространстве: шагающий по улице долговязый рыжеволосый человек, демон-ёкай в оранжевой чешуе, скалящий окровавленные клыки, гибкий морской дракон, не любящий сушу, могущественный отшельник глубин…
Я во времени: тощий пацан из коммуны, подающий надежды в математике, подросток с вечными ссадинами на локтях и коленках, юный Ныряльщик, впервые открывший для себя всю красоту и ужас Океана, перепуганный насмерть жумин, не чающий спрятаться от рева жаждущей крови толпы баохузов, выжженный напрочь голем, стоящий над растерзанными в кровавую кашу телами… Нет, даже здесь нельзя допускать это до сознания. Особенно здесь.
Я-неизвестно-где-и-когда: цифровая абстракция, наделенная волей, маленький, но шустрый конструкт, имеющий цель. А что она – моя цель? Месть? Желание сделать мир лучше? Просто прожить еще один день с ощущением, что он прожит не зря – пусть даже это иллюзия?.. Не знаю. И не уверен, что хочу это знать.
Проблема Ныряльщика в том, чтобы все эти сущности удержать под контролем, сплавить в нечто единое, хотя бы отдаленно напоминающее твою личность в реале. Парадоксально, но чем больше опыт Погружений, тем больше этих сущностей становится – и, соответственно, больше усилий требуется на то, чтобы контролировать их, для того, чтобы подстраивать восприятие к окружающему… миру?.. среде?.. Если одним словом – к Океану. Ощущать себя с ним единым целым – и в то же время чужаком, одновременно сыном и пасынком, огромным и ничтожным, слепцом, наделенным сотней иных органов чувств. И не забыть при этом, что у тебя есть цель.
Подгоняю восприятие к той части Океана, где мы оказались – или ее к своему восприятию, это уж кому как больше нравится. А вот и они, мои подельнички: Кошка обрела и в самом деле кошачью пластику, черный комбез превратился в черную, лоснящуюся шкуру с золотистыми искорками, в желтых глазах проглядывает что-то по-настоящему дикое.  Макс-яогуай тоже преобразился: стал как-то суше, формы четче, лаконичнее, движения экономны и почти грациозны – не так-то прост этот увалень, как хочет казаться! Интересно, каким они видят меня?..
В Океане не нужны слова – сейчас мы работаем в связке, в них нет нужды, понимаем друг друга и так, даже лучше понимаем. Чувствуем. Ну, Кошка, во всяком случае, чувствует себя как дома – это и хорошо, и плохо. Океан – отец, который никогда не станет родным, истинная родина, которой так и не стать домом. Макс… достаточно спокоен, чтобы оставить его на тылах. Вперед без нужды не полезет – понял, что я не шучу, а здесь дополнительно прочувствовал. Вот и ладно.
Сканируем пространство-время-память-предвидение и прочие измерения. Тихо. На удивление. Чувствую фантома – сытого фантома, наверняка недавно высосал или здесь, или распустившись на Шарике – и он чувствует меня, спешит убраться. Макс напрягается, но, повинуясь команде, остается на месте. Еще дальше, если это слово можно применить к Океану – нечто совсем незнакомое, странник вроде нас самих, достаточно чуждый, чтобы я не мог различить его форму, наблюдает за нами примерно с тем же чувством, как за набегающими на берег волнами. Очень может быть, что так нас и воспринимает – мы для него не разум, а явление природы. В Океане и не таких можно встретить.
И вот они, прямо по курсу, по вектору цели, защитные вирт-поля «Метаморф индастриз» в несколько слоев, миновать которые невозможно. Когда ты перемещаешься в Океане и что-то ищешь, создавать псевдореальности пустая трата времени – больше усилий уходит на то, чтобы обойти уже имеющиеся, отыскав среди них ту, что нужна, и вернуться из нее живым. А вот если тебе надо что-то защитить или спрятать – самое то укутать спрятанное слоями псевдореальностей, разносящих в клочья сознание непрошенных гостей.
Чувствую быструю мысль Кошки – что-то тут не так, да и сам вижу-понимаю-чувствую: неправильно. Так быть не должно. Корпорации – любые – стремятся прежде всего отпугнуть охотников от тех зон, которые считают своими, уже сейчас мы бы должны были почувствовать предупреждающие сигналы, а может, и увидеть неких иллюзорных стражей, весьма устрашающих – но ничего этого нет. В псевдореальности – образ гостеприимно распахнутых ворот, старинных, с узорчатыми створками, по сторонам курчавятся кусты странных лиловых роз. Заходи, Ныряльщик, тебя ждут…
Ловушка?.. Очень даже может быть. Но с тем же успехом – может быть и приглашение. Переданная мне через Вила наклейка, образ кицунэ, прошитый в моем наблюдателе, теперь вот это… Многовато для совпадения. Старательно прячу эти мысли даже от Кошки: ни к чему ей знать, что «Метаморфы» так жаждут со мной пообщаться. Пока – ни к чему. Похоже, изначальный план – покрутиться вокруг и поискать возможные лазейки – идет к гуям собачьим. Если тебе предлагают войти в дверь, стоит ли ломиться в окно? Или все-таки стоит?..
Здесь, в Океане, решения приходят быстро – и словно сами собой. Логика реала срабатывает здесь в лучшем случае через раз, и не всегда логичное решение оказывается наилучшим. Здесь лучше работают предчувствия, какие-то инстинкты, которым в реале просто нет ни места, ни применения. Решившись, передаю свое решение Кошке, чувствую согласие, хоть и настороженное, чувствую фоном мрачное неодобрения яогуая-Макса, но его-то уж точно никто не спрашивает… Начинаю медленное движение – в псевдореальность из серебряного кружева многомерного бытия-небытия, в объятия тому, что меня поджидает.
…Они напали внезапно, когда мы только переходили в объятия псевдореальности, и напали снаружи. Два ракшаса с волосами цвета синего пламени, одноглазый копьеносец на восьминогом коне, бронированная обезьяна с двумя мечами, громадная золотая женщина без лица, странная змееобразная форма, сгусток жидкого огня. Из какой-то иной вирт-реальности – не успел рассмотреть, заметил лишь странные сполохи над тем, что там вместо горизонта. Они напали внезапно и тихо – Океан не знает звуков, здесь они лишние. Они напали – и встретили отпор.
Их сдержал барьер между двумя псевдореальностями – я-то знаю, такие штуки мгновенно не проходятся, будь ты хоть трижды мастер. В общем, только то нас и спасло – а то сразу бы массой задавили. И хорошо, что дистанционное оружие тут не в ходу – Океан признает только контактную схватку, сила против силы, искусство против искусства. Почему это так, не знаю. Просто оно так. Может, это мы привнесли такие правила, может, так всегда было до нас – не важно.
И это, мать их, настоящие рейдеры, не трюкачи, вроде меня – спецы по силовым аттракционам, которые, если им надо куда-то ворваться, не ищут обходных путей, а просто сносят все на своем пути. Ненавижу эту породу – профанация самой работы Ныряльщиков, – но драться они умеют.
Они умели – но нападали нестройно, и вот уже первый ракшас бьется с разорванным горлом, золотая баба с ног снесена ударом драконьего хвоста, и ёкай сошелся с обезьяной, крутя немыслимые фигуры длинным мечом, огненный змей пока успешно избежал хватки алмазных когтей, а на помощь уже спешит стремительно-неуклюжая шестилапая фигура, отливающая сталью… Успеет, нет? И еще более странная фигура возникает на дорожках сада, среди цветущих лиловым роз: меняется с каждым шагом, женщина в черном кимоно превращается в оскаленную, разъяренную лису, лиса – в мощного воина в пластинчатом доспехе, воин – в огнекрылую бабочку, опаляющую убийственным жаром…
Чувствую смятение, даже испуг Кошки: ЭТО явно из здешних, и если ОНО возьмется за нас… Но откуда-то знаю, что преображающееся существо на нашей (?) стороне – по крайней мере в этой схватке – и вот уже занимается дымным пламенем второй ракшас, а золотая баба отступает, отмахиваясь палицей, и копье-молния в руке одноглазого всадника ломается о броню самурая. Переход между псевдореальностями не закрылся, и валит оттуда целая толпа мелких бесов-клонов, поодиночке никчемных, страшных вот так, кучей – и врезается в их толпу шестилапый стальной медведь, убивая и калеча страшными ударами сплетенных из металлических жил лап.
Здесь не бывает ни крови, ни изуродованных трупов – Океану ни к чему поддерживать такую иллюзию. Если тебя убили, ты просто становишься ничем. Может быть, духом, обреченным до конца времен скитаться в искристой пустоте?.. В реале это выглядит как инсульт или сердечная недостаточность – хотя доводилось видеть и более впечатляющие картинки. Но бой на стыке выдуманных реальностей, сцепившихся намертво, как два корабля в абордаже, все равно странен, все равно завораживает, даже когда участвуешь в нем. Будто ты одновременно дерешься – и смотришь на это со стороны, пьяный одновременно и боем, и созерцанием.
Обезьяна, тварь, бьется истово, умело, отчаянно, клинок рыжего ёкая скользит по броне, а короткие мечи в лапах смертоносно быстры. Нельзя отвлекаться – только уходить, парировать, бить самому в надежде отыскать уязвимое место. Здесь не бывает усталости, как в реале – просто в определенный момент твоему аватару уже не хватает энергии для поддержки, и ты превращаешься в ничто, растворенное в серебристом сумраке. И, может, на сей раз Рю-Акагэ ждет именно это – вот уже растворился, ушел обратно в глубины огненно-седой пенистый дракон, остался только неистовый, скалящий клыки ёкай с порхающим клинком, но если до него доберутся мелкие, все на этом кончится. А дело – дело близко к тому, мои источники подпитки остались далеко, а стык псевдореальностей, откуда черпает силы противник – вот они, рядышком…
Чувствую, как под черепом отдается что-то вроде призывного лисьего лая (звук?! здесь?!), понимаю его значение: уноси ноги, Дракон – и это не просьба, это приказ, противостоять которому невозможно. В то же мгновение обе псевдореальности начинают распадаться, растворяться, таять, и нас со злополучной обезьяной разносит в стороны. Оборачиваюсь как раз для того, чтобы заметить: женщина-лиса-воин-бабочка взмахивает рукой в мою сторону, рефлекторно перехватываю летящий предмет, ощупью смахивающий на монету (чем-то он окажется в реале?) – и снова вокруг серо-искристая пустота, заполненная жизнью, которой нет до нас дела. Будто ничего и не было…
Тишина. Обманчивый покой. Только крутится поблизости мелкий и голодный фантом, но понимает: даже сейчас мы не добыча. Странная пустота внутри, контроль удерживаю с трудом – короткая схватка вымотала, мама не горюй… Домой? – без слов спрашивает Кошка.
Домой, - точно так же отвечаю я. Если реал можно назвать нашим домом. Если можно назвать так ситуацию, в которой мы оказались. Если… Если…
Не время уходить навсегда в искрящиеся глубины. Может быть, когда-нибудь, но не сейчас. У Рю-Акагэ осталась кой-какая незавершенка на поверхности Шарика, и надо ее завершить. И он ее завершит, вот только кое в чем разберется…
Может быть.