Смешная Смерть Сумасшедшей Старухи

Окончив пятый класс, я как обычно отправился на летние каникулы к бабушке на дачу. Не знаю, как она умудрялась жить там, в этом хилом маленьком домике. Я к нему относился только с пренебрежением. Терпеть не мог всякого рода насекомых и паукообразных, различных членистоногих и летающих тварей, которые проникали внутрь через все возможные щели. Несмотря на желание побыстрее закончить очередной учебный год, чтобы наконец-то отдохнуть от школы, я никогда не хотел ехать туда, потому что в итоге за все три месяца пребывания в бабушкином саду я успевал испытать только ненависть к каникулам.

Однако однажды, где-то на третий день лета, ко мне прибегает мой друг по саду Витя, ровесник, который, не решаясь пройти через калитку, так как боялся мою бабушку, начал кричать меня с дороги:

— Серёга!

Услышав его, я медленно и лениво встал с постели, на которой круглые сутки смотрел телевизор, и направился к калитке. Я специально пытался двигаться как можно медленнее, потому что хотел испытать друга и понять, так ли сильно он хочет меня видеть. Мне доставляло какое-то странное удовольствие доминирования таким незатейливым и незаметным образом издеваться от друзьями. Но моя бабушка раздражалась от крика детского голоса. Так что стоило мне только выйти из домика, как тут же она крикнула в мою сторону:

— Ты что, оглох, собака?

Я испугался от бабушкиного выкрика. Она была настолько жестокой, что могла порой и чем-нибудь кинуть в меня, поэтому я в определённой степени боялся её. Что случилось с ней по жизни, что она стала такой злой? Я не знаю, и вряд ли когда-нибудь и узнал бы, даже повзрослев.

— Тебе то что? — грубо в ответ спросил я.

Я сначала хотел ей объяснить, что это я не торможу, а специально медлю. Но во мне заиграли негативные эмоции, и знал, что объяснить ей быстро не удалось бы. Я хотел побыстрее расправиться с бабушкой, чтобы и дальше проворачивать свой план медленного и бесцеремонного движения.

— Что ты вякнул, ****юк? — разозлилась бабушка.

Наблюдая за тем, как она вскипает, я ничего не делал, кроме как, встав вполоборота пафосно и презрительно бросил на неё взгляд, прищурив глаза. За столько лет я настолько пропитался ненавистью к этой ужасной женщине, что позволял себе язвительные поступки в её сторону.

В ответ она начала махать руками, словно чем-то замахивается в меня. Я знал её нрав. Знал, что она лишь запугивает. Но поняв, что со мной это больше не сработает, она взяла в руки грабли и кинула в меня. Они попали мне прямо в голову. Искры в глазах и боль импульсом прошла по всему телу. Согнувшись, я крикнул:

— Ты чокнулась, дура?

— Это я то дура? — возмущённо и громко спросила старуха, после чего побежала на меня.

А что я? Я побежал от неё.

Понимая, что я помчусь к калитке, она побежала на обгон. Зная, что мы неизбежно столкнёмся, — а если даже нет, то мне не хватило бы времени открыть калитку, закрытую на защёлку, и бабушка схватила бы меня, — я побежал в другую сторону, к задней части участка, где стоит баня. Убегая от старухи, я обошёл её разваливающуюся баню и направился к центральной дороге садового товарищества через проём между участками. А у бабушки были более важные дела, чем гоняться за мной. Она оставила меня в покое. Я мог спокойно пробираться через заросли крапивы. На мне были лишь шорты и футболка. Так что обжечь ноги по колена и руки по локти мне всё-таки было не избежать.

Заметивший всю эту ситуацию, Витая понял, каким именно образом я решил выбраться и уже ждал меня на выходе из межучасткового проёма.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил меня мой друг.

Вместо того, чтобы ответить, я начал разыгрывать трагедию. Ничего не отвечая ему, я скорчил лицо и начал находить из стороны в сторону так, словно мне невероятно больно. Мне не было больно на самом деле, просто это была часть некого дурацкого представления. Драмы, которую я рисовал перед своим другом.

— Бабушка вновь чокнулась, — ответил я наконец-то.

— А за что она тебя так?

— Я её просто в жопу послал.

— Ничего себе… Если я что-нибудь подобное сказал бы своей бабушке, та меня вот этой вот крапивой бы отхлестала.

— А что мне эта бабка. Угнаться за мной даже не может.

— И что ты делать собираешься?

— А что мне?

— Она же пришибёт тебя, если ты вернёшься.

— Надорвётся, дура старая. Пойдём.

— Куда?

— Куда-куда. Ко мне на участок. Сейчас я тебе покажу, как верещать будет бабка.

— Может не надо? — засомневался друг.

Взяв за руку, я потащил его за собой.

— Только не хнычь, сопля, — резко отозвался я.

— А я и не хнычу.

Мы пошли по дороге к участку. Теперь уже опасаться было нечего. Подойдя к калитке, Витя приостановился, полагая, что мы сейчас зайдём через парадный вход. Но я тут же оттянул его, указав, что нужно идти дальше.

Калитка была лаконично помещена между деревянным забором и огромной теплицей. И участок был со всех сторон обнесён теми или иными преградами. С двух сторон забором, теплицей и домой, а с другой обильными кустарниками. Именно со стороны естественных преград я решил пробраться на участок, также возвращаясь через проём между участками, а вместе с собой потащил Витю. Кусты располагались на южной части участка, а прямо за ними стоял соседский дом. Сюда никогда не проникало солнце. Поэтому здесь легко можно было укрыться от виду старухи.

— Серёга! — шёпотом пытался крикнуть меня друг, который боялся влезать в кусты, из-за чего сидел за ними. — Что мы здесь делаем? — беспокоил его один единственный вопрос.

— Играем в шпионов, — ответил ему я.

— Правда? Круто, — тут же нашёл интерес в происходящем Витя и тоже полез поближе ко мне. — А за кем следим? За твоей бабушкой?

— Ага.

С самого раннего утра бабушка пашет в огороде, периодически прерываясь на то, чтобы перекусить или покурить. Если ей хочется немного посмолить, то тогда она медленно проходит к лавочке, установленной у дома.

От входа в дом шли три тропинки. Одна вела к калитке, другая к бане, а третья поперёк огорода. Вдоль последней росли три густых яблони, разросшихся как огромные толстые ветвистые кустарники.

Этот участок и правда был загадочным. В нём всё было слишком плодовитым. Я же считал, что это просто бабушка ведьма. Она постоянно бродила по различным участкам, разговаривая то с одними, то с другими, каждому жалуясь, как у неё всё плохо. И вскоре всё у неё становилось хорошо, а участки тех, к кому она ходила, начинали быстро осушаться. Поэтому её никто не любил. Её все считали ведьмой.

И когда бабушка в очередной раз села на лавочку, я начал пробираться ползком вкруговую, за этими самыми яблонями. К своему возрасту старуха очень плохо видела и слышала. Она не заметила бы меня, проползи я хоть у неё под носом.

Пробравшись через кусты к деревьям, я ползком пошёл вдоль яблонь по другую сторону от огорода, лишь бы старая даже не обратила на меня внимание. На полпути я остановился, оттянул вперёд свою футболку и начал набирать в неё гнилых яблок с земли.

— Ты зачем их собираешь? — спросил мой неторопливый друг.

— Чтобы в старуху кидаться.

— Зачем? — испугался Витя.

— Чтобы побегать от неё.

— О, круто, давай, — и он тоже начал собирать яблоки.

Набрав достаточно, я продолжил подбираться к дому. Я показал рукой Вите, что ему стоит перебежать через тропинку ведущую к бане на ту сторону и спрятаться за домом. Он подчинился моей просьбе, а сам я остался за яблонями. От туда проще было в неё прицелиться.

Кинув яблоко, я попал своей бабушке прямо в лицо в тот момент, когда она подносила ко рту сигарету. Яблоко разбилось, пепел рассыпался вниз, а сигарета была похожа на разорвавшуюся петарду, полностью разваленной до фильтра, который завис у бабушки между указательным и средним пальцами.

— ****ь! — крикнула бабушка.

Она не сразу сообразила, что случилось. Несмотря на безудержный смех, я нашёл в себе силы кинуть в неё ещё раз, пока та смотрела вверх, полагая, что в неё что-то прилетело от туда.

Хотя от смеха я уже не мог стоять на ногах, а мой живот разрывало, но мне каким-то образом удалось вновь в неё попасть. Ударом в лоб. От чего яблоко разлетелось в стороны, брызжа своими естественными соками.

— Сука! — крикнула бабушка.

Когда мы уже не могли себя сдерживаться и начали смеяться так, что аж на землю попадали, тогда то бабушка и обратила на нас внимание. Резко соскочив с места, она побежала в мою сторону. Я заверещал и вместе с тем, смеясь, побежал прочь по тому же пути, по которому проник. Витя затаился за домом.

Я бежал не оглядываясь, поэтому был удивлён, поняв, что бабушка перестала за мной гнаться. Я не сразу сообразил, что, оказывается, у Вити хватило смелости кинуть в неё яблоком. Тогда она побежала за ним. Пробравшись через яблони в огород, я вновь начал кидаться. Она начал буквально разрываться между двумя зайцами, от чего неожиданно убежала в баню.

— Куда это она? — спросил, не сдерживая смех мой друг.

— Не знаю, — ответил я.

Баня в какой-то мере использовалась как сарай. В ней располагались все необходимые для садовых дел инструменты.

Спустя несколько секунд, бабушка возвращалась уже с грязной лопатой в руке. Она бежала на Витю, даже не оглядываясь в мою сторону. Она была решительна. Настолько решительна, что мой друг растерялся, испугался и даже заплакал вместо того, чтобы начать убегать от неё. Схватив и крепко вцепившись за шиворот одной рукой, другой она стащила с него шорты с трусами, пока его задница не оказалась оголённой и, несмотря на зов: «Не надо, пожалуйста, простите меня, я не виноват», бабушка начала лупить его со всей силы грязной лопатой.

Она вряд ли остановилась бы, если я не решился бы откинуть прочь яблоки и взяться за пустое ведро, набрать в него содержимое компоста, наполненного жидкими отходами, подбежать сзади к старухе и облить её ими с головы до ног. Она не просто остановилась. Она оцепенела. Отбросила в сторону лопату и побежала на меня.

Смех уже сводил живот, но мне нужно было убегать. Ноги подшатывались и путались между собой. Я решил не соблюдать формальность, бегая по тропинкам, и начал топтать её клумбы.

Витя, почувствовав свободы, утёр слёзы, натянул обратно на себя трусы и шорты и, убедившись, что со мной всё в порядке, даже рассмеялся и вновь начал кидаться в мою бабушку яблоками. Но ей уже было наплевать на него. Этот мальчик не так много плохого ей сделал, как внук. Она бежала только за мной.

В какой-то момент она не заметила тонкую трубу, проходящую через весь участок, включая тропинки, и запнулась об него, упав и ударившись головой об металлический штырь, торчащий из земли для поддержки деревянных ограждений грядок. Упав, бабушка больше не шевелилась и не подавала признаков жизни. Мы неуверенно подошли к ней, всё ещё боясь, что она сейчас встанет и отлупит нас своей лопатой. Но она лежала без движений.

— Она умерла? — спросил Витя.

— Похоже, что да. Сдохла.

— Что же мы будем делать? — едва сдерживаясь от слёз, спросил Витя.

— Как что? Притворимся, что она сама упала. Сейчас побежим к твоим родителям, скажем, что гуляли, а затем зашли на участок, а там она лежит.

— И что? Нам ничего не будет?

— Нет, конечно. За то, что находишь чей-то труп, ничего не делают. Ты главное не проболтайся, ясно? А то и мне, и тебе попадёт. Очень по крупному.

Витя начал плакать.

— Главное никому не слова. Понял? А то в тюрьму попадём. Ты хочешь в тюрьму?

— Нет.

— Тогда никому не слова. Ты понял?

— Да, понял.

Витя не проболтался. Его участок находился всего в 50 метрах от моего. Прибежав, мы сообщили всё его родителям как запланировали. Они не сразу поверили нам. Подумали, что это розыгрыш, очередная наша игра. Но осознав всю серьёзность ситуации, витин папа тут же спохватился и побежал на мой участок, где и обнаружил уже охладевшее тело старухи.

В тот же день меня забрали обратно родители. И весь остаток лета я провёл в городе. Таким вот странным образом сбылись мои детские надежды.

Ощущал ли я стыд? Если не сейчас, то с возрастом? Нет, нисколько. Уверен, не умри бабушка таким странным и смешным образом, вряд ли её смерть при всей её язвительности, желчности и жестокости, была бы иной. Возможно, даже хуже.

Куда примечательнее то, что, прожив больше половины века, повидав необъятную череду событий, преодолев огромное количество преград на своём пути, каждые из которых при определённые обстоятельствах могли убить её, в итоге бабушка умерла так нелепо, даже не осознав своей гибели.