Земной путь поэта Лермонтова ч. 2

Портрет относится к началу 1837 г. Выполнен П.Е. Заболотским, учителем живописи Лермонтова, по заказу Арсеньевой (картон, масло; Гос. Третьяковская галерея). Поэт изображён в расстёгнутом ментике с золотыми шнурами. До смерти бабушки Михаила Юрьевича, портрет находился в Тарханах, затем в 1925 г., через потомков А.А. Столыпина был передан в Гос. Третьяковскую галерею. Несмотря на то, что Заболотский не был крупным мастером, портрет, выполненный в реалистичной манере, имеет преимущества перед другими и свидетельствует о прекрасном знании художником натуры и дружественном расположении к поэту. Среди прижизненных - портрет считается одним из лучших. В 1841 г. А.П. Шан-Гирей сделал с него копию (холст, масло; Институт русской литературы); копия 1870 г. выполнена В.Г. Перовым по заказу П.М. Третьякова.

Ради него бабушка готова была на любые жертвы. Ни сил, ни средств не жалела она на его воспитание и образование. При всех обстоятельствах жизни Лермонтова в Москве и Петербурге она была рядом с внуком. Известие о смерти Миши застало Арсеньеву в Петербурге, и в конце августа 1841 г. она вернулась в Тарханы. В 1842 г. Е.А. Арсеньева добилась права на перевоз тела внука из Пятигорска в Тарханы. После перезахоронения на фамильном кладбище по воле Арсеньевой была возведена часовня. Сама она умерла 16 ноября 1845 г. в возрасте 85 лет, т.е. через четыре года после смерти Михаила и похоронена в фамильном склепе, где и он. Весной 1815 г. Мише не исполнилось и года, когда Лермонтовы переехали из Москвы в Тарханы Чембарского уезда Пензенской губ. Устроились в богатом имении его бабушки по матери Е.А. Арсеньевой, за которой состояло 500 душ крестьян. В Тарханах (ныне с. Лермонтово) окружённый всеобщей заботой и баловством, будущий поэт провёл свои детские и отроческие годы. «И вижу я себя ребенком; и кругом Родные все места: высокий барский дом И сад с разрушенной теплицей; Зеленой сетью трав подёрнут спящий пруд, А за прудом село дымится - и встают Вдали туманы над полями. В аллею тёмную вхожу я; сквозь кусты Глядит вечерний луч, и жёлтые листы Шумят под робкими шагами». М.Ю. Лермонтов, Тарханы. «Как часто, пестрою толпою окружён». Отсутствие родителей рядом, тяжёлая непонятная болезнь и в этой связи частое одиночество, дали о себе знать. Мальчик рано стал задумываться, погружаться в мир фантазий, мечты и грусти.

Воображение Миши развилось настолько, что он представлял «себя волжским разбойником, среди синих и студёных волн, в тени дремучих лесов, в шуме битв, в ночных наездах, при звуке песен, под свистом волжской бури. Вероятно, что раннее развитие умственных способностей немало помешало его выздоровлению...» (1). Болезнь на всю жизнь оставила следы; ей Лермонтов обязан был постоянной предрасположенностью к различным заболеваниям и сильной кривизною ног. Поэтому с раннего возраста бабушка стала возить внука на лечение кавказскими водами. Первая поездка Е.А. Арсеньевой с внуком и семьей А.А. Столыпина, к сестре Е.А. Хастатовой в Чечню, на х. Парабоч Шелковского района была совершена летом 1818 г. Второй раз поехали в 1820 г., но особенно глубокий отпечаток в сознании Мишеля имело третье посещение Кавказа в 1825 г. Здесь, в Горячеводске, в течение всего лета он впервые уже вполне осмысленно услышал песни гребенских казаков, их рассказы о горцах, и походах полных приключений, увидел картины кавказской жизни с обычаями горцев, этот таинственный манящий край, о котором много читал, слышал от людей, бывавших на Кавказе. Детские воспоминания о красоте р. Терек и гор, о казаках и чеченцах, несомненно, остались с поэтом на всю жизнь. В старинном доме села Парабоч теперь находится Литературный музей М. Лермонтова. Во время военных действий дом, которому без малого 250 лет и, который трижды посещал русский поэт - не пострадал. Сохранилась его внутренняя архитектура, комнаты, ставни на окнах и даже некоторые вещи, которых мог касаться Михаил Юрьевич.

Когда внук начал подрастать, Елизавета Арсеньева взяла к себе в дом сына одного из соседей по имению, Н.Г. Давыдова, и двоюродных братьев Миши: сначала М.А. Пожогина-Отрошкевича - сына родной сестры Юрия Лермонтова, а потом – Акима Павловича Шан-Гирея - сына своей родной племянницы. Часто и подолгу гостили также в Тарханах братья Юрьевы, дальние родственники бабушки, и князья Максутовы. По воспоминаниям А. Шан-Гирея, в помещичьей усадьбе Тарханы, дом всегда был битком набит народом, и жилось там очень весело. Однако, сама бабушка всегда была задумчива и грустна, не снимала траурного чёрного платья, но ко всем относилась ласково и любила, чтобы детвора играла и веселилась. Юный Лермонтов имел пристрастие ко всему военному, довольно хорошо рисовал акварелью и лепил из крашеного воска целые картины сражений; но поэтических талантов ещё не обнаруживал и сочинения на задаваемые темы писал ничуть не лучше своих товарищей (2). Среди множества игр ему особенно нравились те, которые имели отношение к военной тематике. Так, в саду у детей было устроено что-то вроде батареи, на которую они бросались резво, воображая, что нападают на неприятеля. Вначале за Мишелем смотрела немка Ромер, женщина строгих правил, добросердечная и религиозная. Первыми учителями, гувернёрами были: немец Кнап, пленный офицер Жан Капэ, затем француз – эмигрант Жандро, после него - англичанин Виндсон, а также домашний доктор Ансельм Левис и ещё какой-то беглый грек, занимавшийся скорнячеством больше, чем уроками.

По-настоящему Мишу опекали бабушка, тётушки и кузины. Он взрослел и как-то увлекся Испанией, запоем в оригинале читал произведения английских, немецких, французских писателей и хорошо разбирался в европейской культуре, в частности, в литературе. Он знал наизусть множество стихов русских и иностранных поэтов. Среди них выделял Байрона и особенно любил Пушкина. Юноша играл на скрипке, фортепьяно, флейте, пел и сочинял музыку на собственные стихи, на досуге фехтовал и скакал на лошади. Такое столь ранее развитие, в отличие от других своих сверстников, не принесло будущему поэту счастья. По убеждению многих критиков, как раз наоборот: именно в непонимании окружающих юного Михаила кроются мотивы его поэзии разочарования. Позже он сам пояснял: «в ребячестве моём тоску любови знойной уж стал я понимать душою беспокойной». Шли годы и при всех своих увлечениях Михаил Лермонтов не забывал Кавказ, помнил и ...тосковал о нём... Я счастлив был с Вами, ущелия гор; Пять лет пронеслось: всё тоскую по вас. В одной из своих тетрадей юноша записал: «Синие горы Кавказа, приветствую вас! Вы взлелеяли детство моё; вы носили меня на своих одичалых хребтах. Облаками меня одевали, вы к небу меня приучили, и я с той поры всё мечтаю об вас да о небе. Престолы природы, с которых как дым улетают громовые тучи, кто раз лишь на ваших вершинах Творцу помолился, тот жизнь презирает, хотя в то мгновенье гордился он ею!.. Как я любил твои бури, Кавказ! Те пустынные громкие бури, которым пещеры как стражи ночей отвечают!..

На гладком холме одинокое дерево, ветром, дождями нагнутое, иль виноградник, шумящий в ущелье, и путь неизвестный над пропастью, нежданный, и страх после выстрела: враг ли коварный иль просто охотник... Всё, всё в этом крае прекрасно. Воздух там чист, как молитва ребенка. И люди, как вольные птицы, живут беззаботно; война их стихия; и в смуглых чертах их душа говорит, в дымной сакле, землей иль сухим тростником покровенной, таятся их жены и девы и чистят оружье, и шьют серебром - в тишине увядая душою - желающей, южной, с цепями судьбы незнакомой». Какое красноречивое признание в любви к свободному, всегда прекрасному краю, к его людям... Осенью 1827 г. Михаил с бабушкой переехал в Москву. У мальчика начались домашние занятия с одним из воспитателей пансиона Женро, Алексеем Зиновьевичем Зиновьевым, учителем латинского и русского языка, который готовил его к поступлению в Благородный пансион. Первые поэтические опыты М. Лермонтов отдавал на суд Зиновьеву. «По прекрасному обычаю пансиона, - писал Д.Д. Языков, - каждый воспитанник отдавался под заботливый присмотр одного из наставников, считался его «клиентом; будущий поэт... сделался клиентом Зиновьева и оставался под его надзором во всё пребывание в пансионе...». Александр Степанович Солоницкий обучал юного поэта искусству рисования.  Домашним воспитателем всё ещё был француз Капэ, отставной офицер наполеоновской гвардии, сумевший внушить своему питомцу неизменный интерес и уважение к «герою дивному» и «мужу рока».

В сентябре 1828 г. Лермонтов зачислен в 4-й класс Благородного пансиона при Московском университете, где издавна преобладало литературное направление. Учился Михаил прилежно и, с 13 по 20 декабря на переходных экзаменах в 5-й класс получил шесть высших баллов и только две тройки (по Закону Божьему и латинскому языку). За эти успехи получил ещё два приза: книгу и картину. Насколько поощрялись среди учащихся занятия литературой, можно видеть из того, что сам инспектор пансиона, М.Г. Павлов, готов был помещать сочинения воспитанников в проектировавшемся журнале «Каллиопа». Не преследовались и ученические рукописные журналы. Так в одном из них - «Утренней Заре», Лермонтов был самым деятельным сотрудником и поместил свою первую поэму «Индианка». К 1828 г. М.Ю. Лермонтов относит начало своей поэтической деятельности: «Когда я начал марать стихи в 1828 г., я как бы по инстинкту переписывал и прибирал их, они ещё теперь у меня». Первая поэма Лермонтова «Черкесы», написана летом в Тарханах, на копии которой рукой юного поэта сделана надпись: «В Чембаре за дубом». К письму М.А. Шан-Гирей приложено стихотворение «Поэт». В Москве в 1828-1829 гг. Лермонтовым были уже созданы: «Осень», «Заблуждение Купидона», «Цевница», «Кавказский пленник», поэмы «Корсар», «Преступник», «Олег», «Два брата», «Последний сын вольности», первая редакция «Демона». Перечисленные с конца шесть произведений, как и большинство творений поэта, были опубликованы только после его гибели. Сам Михаил Юрьевич считал их недоработанными, но началом своей поэтической работы он всегда называл 1828 год.

Продолжение следует в части  3                http://proza.ru/2016/12/19/1816