Иллюзия

                I
                «Изгнание»
       Тяжелое дыхание эхом блуждает в глубинах длинного коридора. Насыщенный влагой воздух усиливает его ритм. С каждым новым вдохом, эхо бьёт в стены, а с выдохом, рикошетом отскакивает в её сердце. Она аккуратно подсела рядом. Чуть заметная дрожь сковала, Ли;ну Видимо, не осталось больше сил терпеть эту бесконечную пытку молчанием. Сквозь ее неловкие движения, случайно оброненный взгляд, нервное поглаживания собственных волос просматривалось желание понять хоть часть этой тупой, удушающей боли.
      – Тише, тише, успокойся! – вдруг сорвалось с её уст. – Вернись, пожалуйста, говори со мной.
Этот тихий родной голос, он как-то легко проник вглубь и принес с собой осознание        – Ли;на чувствует, что меня рядом нет, она хочет как-то отвлечь, вытянуть из этого состояния. Я провалился в яму и сидя на самом её дне, я видел как женщина тянет ко мне руки. Но там, в темноте, мое упорство утратило границы, а сам я просто устал бороться. Все, что хотели слышать мои уши – тишина, все, что хотело чувствовать тело – пустота. Глаза не искали жизни, взгляд просто упирался в испещрённую мелкими канавками стену.
Внезапно у противоположных краев видимой части стены возник свет. Он медленно пополз по каменной поверхности, словно дикий плющ, мгновенно обнажая то, что ещё секунду назад было покрыто для меня абсолютной темнотой. Со стороны Ли;ны, издавая странное потрескивание, волнами побежало теплое жёлтоватое свечение. То, что кормило, согревало, и медленно покачиваясь, играло с нашими тенями. С противоположной этому свечению хлынул бурный поток напористого, полного зелени, света. Того, в котором мы родились, того, что озаряет всю нашу жизнь и дарует нам день. Перед глазами снова явились все эти крохотные ямки, они тут же наполнились темными тенями а их края, стали острыми как сколотые кости.
Инстинктивно я повернул голову в сторону, такого родного, такого яркого света, и будто повинуясь женщине ответил:
        – Непроглядные кроны роскошных, вьющиеся лианы, ветвистый кустарник, пушистый мох. Все, за что не уцепился бы взгляд – темная и светлая, лечебная и убивающая, живая и вянущая зелень. Даже земля, некогда черная, густо укрыта ею…
        – Вот так, хорошо! – голос зажурчал словно ручей, сбегая с камней и мгновенно перемешался с лёгкой улыбкой. – А теперь медленно вдохни, и вдохни поглубже – говори, что чувствуешь?
        – Воздух. Горячий. Насквозь пропитанный влагой, необыкновенно вязкий, плотный. Он наполняет мою грудь до самых краёв и вот мне уже кажется, будто я не человек, а большая рыба и мир мой – огромная заиленная река!
        – А Звуки? Звуки! Ты их слышишь?
        – Да. Беспорядочные песни дикой природы. Стрёкот. Свист. Раскатистый рык. Звуки спорят с зеленью, ведут бой за право первенства в доме!
        – Да, право первенства! – отзеркалила она. – Дом, это же твой Дом! Взгляни, разве он не прекрасен?! Неужели в столь плотном зелёном величии остался хоть кусочек ничем не заполненного пространства – места, которое могли бы занять тревоги и отчаяние?
В этот миг, странный привкус тоски лёг на кончик языка, а глубоко внутри опять заурчала грусть. Она молниеносно перемешалась с сожалением и снова вцепилась в глотку.
        Стараясь не подпускать Ли;ну близко к себе, изо всех сил сдерживаясь, я все же, старался подыгрывать ей: «Ты же знаешь, место для пустоты есть всегда, и никуда от этого не деться. Мы рождаемся с нею, и все время стремимся её чем-нибудь заполнить. Свою я наполнил тобой. И вот теперь, я ощущаю тепло твоих рук, заботу, поддержку, ты даришь мне силу и укрепляешь веру. Обещаю, мы все исправим. Мы вернёмся и снова станем частью семьи!»
        Но, как сильно я не пытался, что бы ни говорил, глаза меня предательски выдавали. Переполненные дрожащим блеском, эти два, болотной зелени негодяя, они будто беседовали с ней на неведомом языке. Они говорили о том, что так сильно я старался утаить внутри, о том, что так ревностно старался уберечь от неё: «Да лгу я, и ты это прекрасно знаешь! Ты больше не в силах заполнить её. Теперь все, как тогда в детстве, когда пустота требовала, чтобы её кормили. Исследование мира, его обитателей, самого себя. Я послушно давал ей то, чего она хотела, а взамен получал покой.
       Но я рос, а вместе со мной увеличивалась и эта «яма». Как прежде я продолжал её кормить знаниями, но она заставляла искать, требовала все больше и больше. Что именно ей нужно было я не знал и просто продолжал поиск. В один из беспокойных дней явилась ты и неистерпимый голод в мгновенье утих. Все это было когда-то, но не сейчас. Спокойствия снова нет, оно провалилось в безграничную бездну. И ей-мне, уже не достаточно лишь твоего внимания. Мне-ей нужны они, все они, все без остатка, чтобы советовались, чтобы уважали, чтобы поклонялись…
Давай просто продолжим притворяться и играть в эту глупую игру под названием «жизнь» – я скажу, что все хорошо, а ты сделаешь вид, будто веришь мне».
        На мгновенье, я увёл взгляд вглубь леса через огромную, обросшую мхом треугольную расщелину.
Ли;на сделала глубокий вдох, будто соглашаясь с условиями «игры», и на выдохе протянула:
        – Вот видишь, всё не так уж и плохо. Но, ты снова хочешь уйти? Опять один? Может, останешься? У нас ещё свежие плоды остались.
– Почему ты заставляешь меня проговаривать очевидное?! Скоро стемнеет. Нутро стонет, просит мяса, а растения больше не в силах бороться с голодом, лишь раззадоривают его. Этот голод, он сдавливает брюхо, а голову…
– Знаю, знаю – мысли! – выпалила Ли;на и улыбкой оборвала мой ответ, – Это будет змея. Огромная!
– Погоди! Как? Откуда?
– Чувствуешь аромат? – снова прервала она. – Сухие грибы. Я растерла и бросила их в Огонь. Пыль коснулась желтого языка и на мгновенье засияла тысячами светляков. Прекрасно!
– Стой! Как ты сказала?..
Но попытка вставить свой вопрос, сразу же оборвалась неудачей, Ли;на неугомонно продолжала, будто её речь имела первоочередную важность:
– Однажды я подсмотрела за Саш; и увидела, какие грибы брал он. Говорящий перетирал их и вдыхал пыль. Охотников же заставлял пить отвар из этого темно-коричневого порошка. А после ритуала, они всегда приносили змей. Да, «Змеиный гриб»! Пожалуй, назову его так. Ты нашёл камни и теперь у нас есть частица солнца.
В неугомонном напоре бессвязных слов, я снова и снова слышал его имя. Она, раз за разом, обращалась к нему и приписывала неведомые свойства. Сотни лесных муравьёв пробегали по моей спине при каждом упоминании этого имени.
        Набрав полную грудь воздуха, я с силой выдавил: «Чушь всё это, ты же знаешь – я не верю! Дом – лишь ему известно все о нас, но ни нам о нем!».
Не желая барахтаться в безумии предстоящего спора, ведь легче заставить дерево заговорить, чем доказать Ли;не, что ты прав, я поднялся и быстро покинул пещеру прихватив с собою Жало. Это была обломанная плечевая кость рыжей обезьяны, крепкая на столько, что с её помощью мне удавалось проткнуть не одну змеиную глотку. Пронизывающую остроту ей подарили стены убежища. С их помощью я поддерживал в жале способность отнимать жизнь.
Размеренный шаг тихо повёл меня к камню, у которого временами обнаруживались серые оболочки, издали похожие на призрачных змей. Запомнить расположение этого места не составило особого труда: лишь свет начнёт меркнуть, а деревья опутают тысячи краснеющих нитей, нужно следовать в сторону угасающего диска до тех пор, пока не появится река. А дальше, двигаясь вдоль её течения, всего один раз повернуть влево и вскоре, из-за затяжного изгиба огромная глыба к себе притянет взор. Когда-то давно этот чёрный камень выполз из-под земли, раздвинув её сколото-острыми краями, но теперь движение его сковала вьющаяся зелень. Глыба замерла и склонилась над грунтом. А в месте касания к почве образовалась глубокая щель, высота которой местами достигла около пяти ладоней.
       Змеи любят этот камень. В период линьки, змеи становятся очень вялыми и медлительными. Они редко проявляют агрессию, а глаза их сильно мутнеют, делая своих хозяев практически слепыми. В это время даже самый нерасторопный хищник становится для них стремительным ужасом. Это правило Дома: если ты слаб – не имеешь права на жизнь. Но здесь глыба вносит свои поправки. Она дает превосходное укрытие тем кто мал и слаб. А если ты змей и тебе нужно сбросить кожу – рядом вода. Она позволит размягчить старую кожу и ускорить процесс. В конце концов, камень прекрасный инструмент. С его помощью, можно содрать с себя остатки старой жизни, стоит лишь потереть мордой о шероховатую поверхность и отслоить старую кожицу на губах.
        Будь я змеем, лучшего места для обновления, пожалуй, и не нашёл бы…
Да, забавно как быстро и как круто все изменилось. Я думаю один, наблюдаю и охочусь сам. Уже начали покрываться туманом те времена, которые я отчетливо помнил ещё вчера. Мы никогда не выслеживали добычу в одиночку, никогда не охотились сами и не жили порознь с семьёй. А что теперь, я один? Ли;на? Ну да, она выразила свою твёрдую волю, и показала свой звериный облик.
Подумать только, Женщина отважилась принять на себя моё проклятие! Она ушла из семьи и разделила мою участь. Но, задавая себе вопрос: «Могла ли она поступить иначе?», я не могу найти утвердительного ответа. Нет, скорее всего, нет! Слишком уж долго и прочно были мы связаны. Слишком…
        Рано или поздно, но события имели бы схожий исход. Ли;на гордая и непокорная женщина. Саш;, он не стал бы её ломать, он хитрее – лишь подтолкнул бы на очередной проступок и под видом непослушания, представил бы её на совет. А старейшины вряд ли встали бы в её защиту, ведь над ней висела моя тень.
Как бы там ни было, теперь я несу ответ за её судьбу и упорство. Так же как и я, она дышит, так же как и я – ест. Лишь ради неё я жив, из-за неё борюсь. Лиина – это я, а я – неотделимая её часть.
        Подняв голову вверх, я обратил свой голос в небо: «Огненный диск, зачем Ты сделал это? Буле – отличный охотник, Парайя – превосходный следопыт, Жуаш; – непревзойдённый бегун. Почему я? Ведь я не обладаю ни удушающей силой змеи, ни ловкостью дикой кошки, даже хитрость древесной обезьяны недоступна мне. Зачем твой выбор пал именно на меня? Ну же, пойми меня! Я благодарен тебе и буду благодарить до конца своих светлых дней! Но мне не справится в одиночку. Я не желал спорить с Духами леса, я никогда им не перечил! Зачем Ты подтолкнул, зачем дал все эти испытания?»
        И снова все в пустую. Сколько бы я не обращался к Нему, сколько бы не задавал вопросы, ответа я так и не услышал. Диск даровал мне новую жизнь – новую судьбу. Он поверил в меня и в то, что я достоин его веры. Он решил, что во мне достаточно жизни для борьбы, а я не знаю, смогу ли оправдать его надежды.
Явив свою тайну, он вскрыл мою душу, словно раковину речной двустворки. Теперь   Священный Ягуар видит каждое моё движение, чувствует мое дыхание, слышит мои мысли. С каждым новым шагом, очередным ударом сердца, я все сильнее ощущаю его присутствие. «Тёмный», не смыкая глаз, следит за мною. Он идет по моим следам, выжидает, когда я совершу свою последнюю ошибку.
       Налитые солнцем лучи, тысячами золотых нитей пронзили зелень массивной лиственной кровли Дома. Они вгрызлись в колонны, обёрнутые рельефной корой. Минуя мою волю, яркие рыжеющие волокна вплелись и в мою память…
       Мы идем беззвучно. Идем невесомо. Сумерки крадутся за нами. Мы – пума, затаившаяся в кустарнике в предвкушении броска, мы – пиранья, готовая в мгновенье превратить жертву в обглоданную кость. Обезьяны – Рыжие, они хитры, но мы мудрее. Они быстры, но мы стремительнее. На их стороне дом, на нашей – его души. Хитрые сверху видят все, но им от нас не укрыться!
Буле заметил силуэт, спускающийся на нижний ярус ветвей, тут же обратил наши взоры в его сторону и словно змея зашипел: «Тишшше!».
Все замерли. Буле осторожно присел и переложил свою палицу в левую руку, а правой поднял с земли, какой-то странный предмет. Это был камень, весь в ровных, острых сколах. Его грани будто предупреждали об опасности, что притаилась внутри. Глубокий жёлто-серый цвет, походил на мутную воду послеливневой реки. Казалось, будто у камня есть душа, и что-то прекрасное и в одночасье пугающее скрывалось в ней.
       Сосредоточенный морщинами лоб Буле усеяла паутинка крохотных капель пота. Краткая пауза, затем меткий стремительный бросок и через мгновение дом пронзил многоголосый животный крик.
Кроны деревьев энергично зашевелились, а на землю посыпались сухие листья, подгнившие плоды и обломанные ветки. Ещё мгновение, и под беспорядочные крики с верхушек деревьев, глухой удар, вибрацией по земле подполз к ступням.
Братья дружной группой бросились к добыче, но я продолжал стоять. Почва под ногами, обратилась в вязкую топь. Мне показалось, будто ноги медленно уходят в неё. И вот, уже скрылись колени, а я скованный неведомой силой, боюсь даже пошевелиться, сделать лишний вдох. В глазах – светляки, что родил странный камень, лишь коснулся он земли, а внутри, в абсолютной пустоте скрежещет единственный вопрос: «Почему, ни кто, не обратил на эту красоту внимания, ведь свет почти ушёл, и не заметить такое просто было не возможно?»
Охотники, улыбаясь и переглядываясь, быстро подобрали Рыжую.
       Жуаш; выкрикнул отрывисто: «Эй, уходим! Чего ты там застрял?»
Оковы оцепенения пали, земля тут же обрела твердь, а ноги силу. В мгновение я сорвался и побежал, но не к ним, а к месту, где лежал камень. Сотни рыже-коричневых осколков встретили меня там. Все разных размеров и форм. Ладони принялись жадно хватать их. Но камни выскальзывали, выпрыгивали, не желая идти со мной. Они будто пытались предупредить, оградить от чего-то неведомого, чего-то безумно страшного. Мне показалось, что я ещё не готов, но в руки вцепилась дрожь, а в душу вгрызлась одержимость.
       Братья уже скрылись из вида. Сквозь густые заросли Жуаш;, снова окрикнул меня. Его голос звучал гораздо более приглушённо, аккуратно вплетаясь в голоса Дома.
       Жадность рождала во мне странные желания. Как же я хотел, чтобы ладони стали больше, или, я вдруг обратился в огромное паукообразное создание пусть с маленькими, но восьмью конечностями. Они собирали бы быстрее, унесли бы больше. В отчаянной попытке я сгрёб все, что смогли унести эти маленькие ручонки и быстро зашагал, изо всех сил цепляясь за затухающий звон речи братьев.
Все быстрее и быстрее топтали босые ноги лесную подстилку. Все громче и громче проявлялась речь братьев:
      – Жуаш; смотри на этого хитреца, он доволен! Где это видано? Камнем, он достал её оттуда простым камнем!
       – Стой Парайя! – Жуаш; подскочил к нему, закинул обезьянью лапу себе на плечо и продолжил. – А доволен он потому, что сбил с дерева нам нового друга.
Все втроём дико захохотали
В этот же миг я выскочил из-за кустов и сходу ударил в их спины: «Смотрите, что я нашёл!»
       Они обернулись, и стирая улыбки со своих лиц бросили в меня свои удивлённые взгляды. Казалось, даже Рыжая, свисшая с плеча Жуаш;, смотрела на меня с недоумением. Пару мгновений никто не проронил ни слова. Вокруг все как-то замерло, утих даже лёгкий ветерок. Жужжание жука, последняя песнь птицы, крик прыгающей по ветвям обезьяны – всё замолчало. Воздух так сильно опустел, что я вдруг услышал, как громко муравьи могут бежать по полусгнившим листьям.
       Парайя как-то похолодел, а его взгляд заострился.
       – Где она?
       Я вопросительно взглянул на него, и хотел было уточнить, о чем он спрашивает, как в тот же момент меня одернуло и затрусило, словно наступил на речного угря. Во рту пересохло, а на кончиках пальцев и языка появилось легкое зудящее покалывание. Руки утратили силу и ослабли, а камни, почувствовав панический страх, мигом бросились из них прочь.
       – Там… Осколки… Я…
       – Что же ты натворил? – угрюмо затянул Парайя. – Ты оставил свою судьбу!
       – Мы уже не вернёмся, слишком поздно для нас и самое время для Него. День Темного – наша ночь, – тихо заметил Буле. – Сегодня говорить не станем, а завтра пусть совет решаёт, как поступить.
       Под покровом темноты четыре угрюмые тени вошли в селение. Вскоре явились и последние охотники. Все что было принесено, разделали и готовили для ужина.
       На душе лежала какая-то тяжесть и в надежде избавится от неё, я принялся бесцельно слоняться по селению. «Ну да – оступился. Ну да – оставил, но неужели так сложно изготовить новое орудие? Завтра же отправлюсь и найду это самое дерево из ветвей, которого и делают его. Ритуал посвящения? Единение с судьбой? Как по мне – чушь все это! Какие-то глупые правила, которым все постоянно следуют и ни кто, никогда не идёт им наперекор. А что если предложить что-то другое? Избавится от этого беспрекословного повиновения вождю? Убрать «Говорящих»? От этих уж точно толку никакого! Братья гибнут от болезней, а они говорят, мол их забрали духи Дома. Что за чушь? Не для того ли нужны «Говорящие», чтобы лечить уходящих и возвращать ушедших?! Будь моя на то воля, я поступил бы иначе. Небольшие семьи селения стали бы ячейками, как в улье диких ос. Они были бы вольны принимать любые решения в своих интересах, а вождь и старейшины занимались бы разрешением споров между ячейками и внутри них. Причем вождь мог бы оспаривать решение трёх старейшин, а Совет – решения вождя».
        Сколько я ходил в раздумьях сам не знаю. Но край уха зацепил какой-то разговор, он и вырвал меня из плена странных размышлений – мыслей ни о себе, ни о близких, но о семье и о «пути» в целом. На мгновенье мне стало жутко, и хрупкая дрожь овладела телом. Ведь мысли о «пути» свойственны лишь предводителю и старейшинам, а я не принадлежу ни к тем, ни к другим.
        Буле и Жуаш;, это их речь струилась там. Они гудели о каком-то пророчестве, но всё что доносилось до меня – короткие бессвязные отрывки: «…утративший орудие, ...иная судьба, …проклятье». В момент, когда они заметили моё приближение тут же перешли на шёпот и поспешно окончили свой разговор. Я прошёл мимо и сделал вид, будто ничего не услышал, но в ответ получил лишь пару острых ледяных взглядов.
Череп рыжей, как и кости других, использовали в ритуале удовлетворения духов дома, а сердца отдали вождю как подношение – дань уважения и пожелание долгой жизни.
        Во время ужина меня не было. Из-за всего происшедшего и мыслей, что поселились в голове аппетит пропал напрочь. Камни и мысли, я хотел поделиться всем этим с Буле. Ведь нас связывает давняя дружба, и ни вода ни ветер не в силах нарушить её. После трапезы брат любил прогуливаться по селению прежде чем отправиться ко сну. Я знал его маршрут и поэтому укрылся за жилищем Ниммела и караулил Буле там. Лишь он прошел мимо я бросил ему вдогонку:
        – Буле погоди!
        – А, это ты?!– мрачно фыркнул он в ответ.
        – Скажи, ты меня не осуждаешь, мы ведь все ещё братья?
        – Я стараюсь изо всех сил, но ты даже не представляешь, какую беду может принести твоя очередная выходка! Почему ты вечно ходишь у края пропасти? Неужели ты не видишь, как почва её осыпается прямо из-под твоих ног?
        – Не для того я тебя выжидал, что бы ты душу мою лечил, оставь это Саш;. – брови мои чуть сблизились и нависли над глазами. – Скажи мне брат, неужели ты не видел, какой силой наделён осколок, камень, что сразил рыжую, камень, что подобрал ты, Буле,?
        – К чему эта речь? Обезьяна целиком моя заслуга, но никак не камня. Камень мертв и без человека ему ни когда не стать инструментом, ему в одиночку не быть орудием!
        – Нет-нет, Ты не понял! Я о силе, что лежит внутри него. О звёздах, что населяют камень!
        – Я совсем не понимаю тебя брат! – Буле развел руки и вопросительно взглянул на меня. – Что с тобою происходит?
        – Значит ты не успел. Вот, взгляни на него ещё раз.
В его раскрытую ладонь лег тот самый, темно-коричневый камень. Брат с недоверием глянул на бездушный предмет, затем покрутил его, разглядывая эти идеальные острые грани и произнёс: «Так ты не оставил их? О, духи, как же ты глуп! Жуаши, я не верил ему до последнего, а он, оказался прав – ты изменился. Пророчество вступило в силу. Судьба одного – судьба многих меняется прямо на моих глазах!».
        Буле еще раз взглянул на камень, а затем сделал стремительный замах. Деревья и кустарник смешался с надвигавшимся ночным мраком и мир вокруг сразу же превратился в густую тёмно-зелёную кашу. Отчётливо видны были лишь незначительные детали: медленно и крепко сжимающиеся пальцы брата; наливающиеся силой и обретающие рельеф мышцы его рук; наполняющаяся воздухом широкая грудь; лицо искривляемое злостью и гневом. Буле захлестнула уверенность, и он привёл свое решение к исполнению. Им двигало одно лишь желание – выбросить камень так далеко, как только позволила бы ему сила. Он хотел, что бы глаза мои больше не увидели глубины цвета осколка, чтобы уши мои не услышали его скрежещущего трения, что бы душа моя никогда не открыла его тайн и пророчество никогда не сбылось.
        «Не смей! – крикнул я. –  Ты не ведаешь что творишь, это же осколок солнца!»
        И тут все окончательно замерло. Глаза брата налились темнотой непроглядной ночи и в миг, остекленели. В них я отчетливо видел собственное отражение – тёмную фигурку маленького человека одержимого какой-то странной силой. Буле застыл в позе броска, а его взгляд переполнил звериный испуг. Мгновенье спустя время снова зажурчало маленьким ручейком, а вместе с ним потёк и страх. Он разлился по венам брата, быстро овладел телом и заставил его пятиться назад. Я энергично подпрыгнул к нему и разжал свой кулак перед его лицом. В ладони лежал такой же осколок, он был тверд и выглядел как сильно помутневшая древесная смола.
        Мои руки вцепились в его запястье с такой силой, что кулак Буле быстро разжался. Я выхватил камень, и что было сил ударил о свой. Тут же выскочил сноп остроконечных звёзд. Одна их часть ударила брата в живот, а другая бросилась на меня. Покалывающая боль вонзилась в кожу, словно прикоснулся к персиковой пальме. Усиленное неожиданностью ощущение швырнуло нас на землю, а у меня, вдобавок, вырвало из рук осколки.
        – Что это? – в ужасе вырвалось из уст брата. Но я просто продолжал на него таращиться и боялся пошевелиться. Все повторилось как тогда, во время охоты.
Внезапно нас окружила бурлящая человеческая масса. Я перевёл дух и немного отдышавшись, окинул взглядом образовавшуюся площадку. Повсюду были лишь глаза. Верхний ярус занимали удивлённые взрослые, а нижний наполняли любопытные детские.
«Да как он посмел?», «Дайте на него взглянуть!», «Кто он?» – доносилось отовсюду. Все эти глаза, они сверкали, словно огромные звезды на лишённом Солнца небе.
Едва различимый гул, сначала сменился перешёптыванием, а затем и вовсе утих. Глаза обратились в противоположную от нас сторону. По спине пробежал холодок. Человеческое кольцо разжалось и, не проронив ни слова, в центр площадки вошёл вождь. За ним, тенью плёлся «говорящий».
        Кхандесу бесспорно достойный предводитель – огромная рельефная грудь, массивный подбородок каменные мышцы и бездонно черные глаза, которые переполняла сила и превосходство. Своим тяжёлым взглядом он придавил нас к почве, да так сильно, что казалось, лишь мы поднимемся, наши тела непременно оставят в земле глубокие рытвины. Вокруг все уже понимали – что-то невообразимо ужасное свершилось, старые устои были попраны, а я тот, кто явился всему первопричиной, тот, кто должен нести ответ за все это.
        Вождь осмотрел площадку и вены на его руках и шее тут же вздулись, указывая на то, как сильно он был разъярён. Но лицо, лицо его было словно высечено из камня и не выражало никаких эмоций, лишь временами подёргивающиеся скулы нарушали его мимический покой. Предводитель отпустил нас и перевёл взгляд на два рыжеватых камня. Со стороны все походило на какой-то ритуал. Я, Буле, Кхандесу и Саш; все мы стояли по разным углам невидимого квадрата, помещенного в центр живого круга. Камни же лежали таким образом, что проведя через них линию, один конец ее устремился бы к вождю, а другой непременно указал бы на меня. Линия делила квадрат на два одинаковых треугольника, в вершинах которых находились Буле и Саш;…
        Вождь присел и поочерёдно зачерпнул своей огромной ладонью осколки, сдул с них песок, а Саш;, с какой-то странной ухмылкой, уверенным голосом произнёс:
        – Зачем ты принёс в дом дары огненного диска? Духам это не нравится!
Внутри мгновенно забурлило: «Да откуда тебе знать, что нравится духам? Они на то и духи, чтобы не спрашивать совета у живых, тем более у таких проходимцев как ты! Они всегда поступают так, как велит им Дом. А человек? Да он на столько ничтожен, что не в силах управлять ими, влиять на их желания!..» – и чуть не вырвалось ему в ответ.
        Люди расступились, и Кхандесу, не выпуская из рук осколков, удалился за пределы живого круга. Саш; последовал за ним. Но, прежде чем кольцо сомкнулось, я бросил взгляд им в след. Что-то быстро выскользнуло из замыкавшегося человеческого кольца. Это «что-то», в миг отобрало мое дыхание, рассеяло панический страх глубоко внутри и превратило меня в неподвижный камень.
Я никогда и ни с чем не спутал бы этот чёрный нервно подергивающийся лощёный хвост! Но как? Говорящий одержим Темным? Неужто это правда, или все это лишь игра Тёмного, его забава с моим ослабшим духом?..
        В эту беспокойную ночь звезды в небе укрыли тучи, а в Дом опустилась темнота. Все живое умолкло, будто ожидало сильнейшей бури. И я, повинуясь природе, отдыхал в своём жилище. И видел в нём я странное видение: «…маленький человек с огромной черной тенью, съедаемый безграничной радостью, без остатка поглощаемый безумием. И танцует он, и двигается вокруг огромной горы камней. И суетятся тысячи жёлтых жуков над её вершиной. А громадный чёрный Ягуар, ловит этих колючих, но ярких созданий. И прыгает Тёмный через камни, задевая светляков. И падают те на траву, поджигая её. Садятся они на деревья, обращая несчастных в золу. Кусты, цветы, травы – и вот ярким светом объята земля, а небо пылает. И тишину давит рокочущий гул, и рвёт её ритмичный треск…»
        Мой сон оборвался так же внезапно, как и наступил рассвет. В мое жилище ворвался свет. Он был каким-то другим, совсем не тем розово-зелёным, который я привык видеть по утрам, но горячим, живым – ярко рыжим.
        «Если наступил рассвет, то почему нет сил, что обычно приносит в тело утро? А глаза, почему они будто запорошены песком. И этот странный гул, треск из моего сна, почему он никуда не ушёл, а стал ещё более громким, более явным?..».
Все эти вопросы множились в голове. Я ещё не знал о том, что родилось в глубине ночи.
        Ноги мгновенно вынесли меня из жилища, и тело тут же окунулось в неистовый жар. Он был повсюду и всё, что встречалось на его пути, обращалось в чёрную пыль, Точно солнце он озарял моё селение. Вокруг металось все живое, мельтешило точно в развороченном муравейнике. Длинные тени гонялись за людьми, а подгонял их Зверь. На моих глазах он набросился на обитель вождя и не оставил от нее ничего, кроме большой кучи тёмного песка. Женщина вождя, три сына и сам Кхандесу. Он проглотил их заживо. Зверь быстро наращивал силу и одно за другим пожирал наши жилища. По селению рассеялась паника.
        «Так вот как это было предначертано. Мое видение, эти светляки, они вырвались наружу. Да будь проклято это Пророчество. Зачем забирать столько душ? Нет, нет, нет!?»
        Но мой голос тонул в крики ужаса и плаче чёрных теней, что беспорядочно метались в ярком свете того, с кем совладать были не в силах.
Я упал на колени и безмолвно наблюдал как мои братья, теряя последние силы, спасают уцелевших, вырывают детей и женщин из лап разъярённого зверя, как все, кто ещё мог двигаться, помогая друг другу, покидают селение.
        В какой-то момент, воздух налился удушающей испариной. Будто он пытался довершить то, что задумал ночной разрушитель. Кашель стал вырываться из груди и в момент, когда от влаги и жара уже невозможно было свободно вдохнуть, тяжелое серое небо совсем провисло и разверзлось. Несметное количество огромных искрящихся капель обрушились на землю. Непроглядной стеной они обвалились на того, который чувствовал свою безграничную власть, истребляя нас. Зловещий рокот быстро утих. Зверь стал шипеть и метаться, словно огромная змея, почувствовавшая опасность. Яркий свет тут же исчез, уступая место чёрному бархатистому дыму. Не в силах противостоять воде, зверь припал к земле и вскоре вовсе исчез.
Неугомонный ливень, не прекращался до самого утра. Всю ночь он неугомонно растаскивал по земле черные остатки того, что ещё недавно было нашими жилищами.                Но, не смотря на все это, я радовался этой разрушительной силе, что принесла вода с небес.
        С первым утренним лучом я удивился увидев живых. Это был Тх;ли и его молодые охотники. Они были удивлены не менее моего, ведь я единственный живой, кто не оставил селение.
        Тх;ли был старшим и мудрейшим главою совета. С виду – худощавый старик, с острыми линиями лица. Кожа его тела от времени взялась глубокими морщинами, но скрывала она ещё не утратившие силу мускулы. Словно набегающий на камни ручей искрились его глаза. Каким-то образом им удалось перехитрить само время, они сохранили в себе молодость, которой когда-то обладало и его тело.
Невзирая на преклонный возраст, старейший, как и прежде продолжал водить охотников в рейды и передавал им свои умения в чтении следов. Его ученики, как правило, были молоды – те, кто лишь недавно прошёл обряд посвящения, но перенимая опыт своего учителя, охотники быстро схватывали все, что позволяло им безошибочно отслеживать добычу и ориентироваться без сторонней помощи в Доме.
«Вопрос пути селения тревожит семью. Отыщите старейшин и всех, кому выпала судьба пережить эту ужасную ночь. Объявите от имени Тх;ли – должен состоятся совет!»: – сухо и уверенно сообщил он своим приемникам.
Молодые охотники, схватывая слова наставника на лету, быстро переглянулись и разделились на две небольшие группы, которые тут же отправились в противоположные друг от друга стороны
Лишь они исчезли в зелёной гуще, явились два брата – Буюл и Ниммел. Они привели с собою около тридцати человек. Они появились на свет в один день от одной матери и с лицом, одним на двоих, абсолютно одинаковые, словно две капли воды. Когда они говорили, гневались или же улыбались даже морщинки в уголках их сомкнутых губ или широко посаженных черных глаз, повторяли друг друга.
        – Что же Тх;ли, расскажи нам, как самый наблюдательный, самый мудрый и старший из нас, как все это произошло? – немедля ударил Ниммел, а Буюл тут же дополнил его. – поведай нам как следопыт, кто привел зверя в наш дом?
– Всему свое время, братья, – спокойно отмерил старейший. – Вернутся все, и я расскажу все что знаю.
И время ожидания потянулось словно вязкая смола вытекающая из под коры поврежденного дерева.
        В какой-то момент явились молодые охотники одной из групп. Они вошли в селение во главе с Нимбалу и в окружении и двух десятков человек. Никто из них не проронил ни слова. Пережитые этой ночью страхи глубоко осели внутри, ослабив их души, а в глазах уцелевших блестела скорбь. Среди прибывших почти не было детей.
Чуть позже вернулась и вторая группа. Каллила вел полтора десятка уцелевших, а охотники несли тела тех, чьи души, увы покинули нас. Среди них так же не было малышей.
– Как, всего четверо? Неужели это все из Совета, кому удалось перехитрить судьбу? – грустно протянул Тх;ли. И где же наши дети?
– Они часть нашей семьи, а значит и так же мудры как мы сами – как их родители – внезапно произнёс появившийся Саш;. – Если они живы, они соберутся вместе и старшие позаботятся о младших.
За ним стояли около полутора десятка братьев и сестёр, которых ему удалось вырвать из пасти зверя. На его лице, казалось, висела едва заметная ухмылка:
– Бесспорно, ты поступил как лучший из нас. – сказал Тх;ли. – Кхандесу погиб, но ты жив! Я намерен просить совет...
– Нам кажется, что ты единственный, кто достоин занять Его место в столь тяжёлое для нас время. – оборвал Ниммел.
– Ты всюду тенью следовал за ним, ты знал его лучше, чем кто-либо из нас. Ты стал его речным отражением! – тут же добавил Буюл.
На миг повисло молчание, старейшины ожидали замечаний и возражений от уцелевших. Но все молчали, изредка переглядываясь друг с другом.
– Что же Совет, согласны ли вы что бы Саш; стал нашим предводителем?
        В воздух поднялось тихое присвистывающее перешёптывание, сквозь которое уверенно пронеслись четыре сухих «ДА». Неотвратимости данного выбора была предначертана самой судьбой.
        – Отныне, главою семьи, избран самый стойкий и самый достойный из нас, «Говорящий с духами» – Саш;. А теперь мы будет решена и его судьба! – люди вокруг быстро расступились и Тх;ли указал на меня. – Нам стало известно, что вчера, во время охоты ты утратил орудие, скажи, так ли это?
        – Да. – повинуясь старейшему ответил я. – Это абсолютная правда.
        – Скажи нам, знаешь ли ты, что орудие есть твоя жизнь, что оно кормит и защищает тебя, что оно – неотделимая часть твоей судьбы?
        – Непременно, Тх;ли. – опустив взгляд продолжал я.
        – Так почему же ты позволил этим осколкам вмешаться в свою жизнь, неужели ты не видел, какой силой они обладают?!
        – Я видел, старейший, я чувствовал.
        – Осколки солнечных камней. Их могущественной силой и был рождён зверь. Ты принёс их к нам, ты привел зверя в наш дом!
        – Я не собирался. Я не хотел. Это ощущение, чувство будто решал совсем ни я!
        Люди вокруг как-то оживились и загудели словно развороченный пчелиный улей. Ктото толкнул меня и отовсюду в мгновение полетело: «Убить его!», « Он одержимый!», «Не достоин называться одним из нас!»…
        – Спокойствие! – уверенно оборвал старейший. – Лишь мнение совета и вождя могут изменить его судьбу, равно как и путь любого из нас! Совет, как мы должны поступить?
        – Я, Буюл-стремительный и я говорю, мы не вправе отнимать жизни своих братьев, моё слово – «изгнать»!
        – Всецело поддерживаю! Я, Ниммел-зоркий и я говорю, отныне – «изгнанный» его имя, а судьба его будет написана отдельно от нашей семьи!
        – Я, Нимбалу-неудержимый, говорю «изгнать!».
        – Я, Каллила-выносливый, поддерживаю совет, пусть Дом решит, достойна ли его жизнь к продолжению, моё слово – «изгнать»!
        Решение старейшин было озвучено, слово оставалось лишь за Саш;. Тх;ли взглянул на него и увидел какую-то нерешительность, что проскользнула в блеске его глаз. Старейший ожидал, но ничего не происходило. С каждым мгновеньем напряжение росло, и Тх;ли произнёс: «Что же, твое заключительное слово Саш;, и хотя оно уже и не будет иметь силы, все же, мы обязаны спросить, как поступишь ты – вождь?»
        Только что назначенный советом, развернулся лицом к уцелевшим и уверенно произнес: «Совет обратился за моим словом и совет его услышит! Моё слово – «Смерть!».
        В мгновенье люди зашевелились, они заревели, словно десятки пум, завидевших соперников на своих территориях, а старейшины с недоумением смотрели на все это.
        Тх;ли быстро смекнул: «Они не приняли мнения совета. Силы совета лишил Саш;, значит и вернёт её он сам иначе произойдет необратимое». Старейший взглянул на вождя и будто сказал: «Ты и так уже вождь, вся власть у тебя, неужели хаос, это то, что тебе нужно? Задумайся, стоит пролить братскую кровь и поток её остановить нам будет не под силу! Вспомни Кхандесу, вспомни! Его мы считаем великим именно потому, что он объединил разрозненных людей. Гордых людей деревьев, выносливых людей земли, непокорных людей пещер. Он отделил нас от зверей, он рассказал нам, что мы иные. Мы те, кто может контролировать темные стороны самих себя. Гнев, ненависть, агрессия всецело подчиняются нам! Мы те, кто может дарить прощение, те, кто может помнить, те, кто может предавать забвению. Мы – люди! Я знаю, что гнев переполняет сестёр и братьев. Все жаждут мести за то, что произошло. Но сегодня ночью, Дом показал нам как разрушающая сила воды может оберегать наши жизни. Именно так решила судьба, значит пусть она и выбирает – жить ему или умереть! Наше селение нуждается в мудром предводителе и нет в нём места братскому гневу. Нужно все восстановить и вернуть реку жизни в привычное русло».
        Саш; будто услышал все то, что хотел донести до него Тхали. Взгляд его заострился и засверкал. Он заговорил: «Братья и сёстры, в наших сердцах разбужен гнев. Многие не пережили эту тяжелую ночь. Среди тех кто нас покинул оказался и Кхандесу. Я прошу вспомнить его, как поступил бы вождь?! Он наверняка сказал бы:         «Совет решил и быть тому так!». Я ваш новый вождь и я не вправе идти наперекор мудрейшим, я скажу как подобает вождю – совет решил и быть тому так. Мы займёмся тем, что заново отстроим жильё и проведём «на другую сторону» всех ушедших».
        Со всех сторон посыпалось: «Изгнать, изгнать, изгнать»…
Так я и оказался на этой тропе. Ли;на рассказывала, что-то о тайных знаниях «Говорящих». А что если зверь – дело рук самого Саш;? Но даже если и сам Саши одержим тёмным, даже если зверь его рук дело, как я смогу донести это старейшим? Дары солнца в семью принёс именно я и этот груз вины лежит на мне. Подлый Саш;, он все знал и моими руками устранил Кхандесу. «Говорящий» всегда бросал вызов, вступал в спор с вождём и часто действовал в своих интересах от его имени. Он искал путь занять его место. И вот явился Я – утративший орудие. В руках два тёмно-рыжих судьбоносных осколка, и за одну ночь все сложилось воедино. Старейшины? Да что понимают эти старики? В них живет лишь мудрость времён, но они испугались какого-то пророчества и прокляли меня на отшельничество. Мой род где-то в глубине дома, в глубине души леса, а я несу наказание на его окраинах.
        Прости меня Кхандесу, прости, если сможешь…
        Воспоминания неспешно довели меня до места, которое я заприметил у края воды. Прикрытая едва шепчущими ветвями вода, несметное количество мелких мушек, что роятся над ней и сверкающие звёзды, в вяло текущем потоке реки. Вокруг повисла тишина и зелёная безмятежность. Взгляд отдыхал, а вместе с ним покой находила и душа. На мгновенье показалось, что именно здесь и живет умиротворение.
Я обошёл камень со всех сторон, но не обнаружил той по душу которой прибыл, лишь глубокий втоптанный след, что вел от камня к воде. Отчетливый отпечаток давал понять – недавно змея была тут. Но ни просто змея. Такой след могла оставить лишь крупная, шагов в двенадцать – та чья сила в удушении, та, что с дерева мгновенно несет смерть. Стоит попасть в её кольца и назад дороги уже не найдёшь!
Забавно, но глыбу, которую я считал инструментом и лишь временным убежищем, моя использовала как место повседневного отдыха. Судя по измятым и оборванным листьям вьющейся зелени, что оплела монолит, змея облюбовала его пологую вершину.
Обычно, «удушающие» спускаются вниз по реке в поисках своих жертв – водоплавающих птиц, черепах или небольших крокодилов. Значит, последую её примеру – пойду вниз, вдоль течения и я решу её судьбу, сделаю из охотника жертву.
        Продираясь сквозь кусты, протягивающие свои сплетённые ветви к воде, я не мог разобраться с тем, что произошло перед моим уходом. Это очень странно, я ведь не глуп, но до сих пор не могу понять, откуда Ли;на узнала о моих желаниях? «Змея, огромная», сказала она. Будто влезла ко мне в голову и вытащила наружу все, о чем я думал.
        Что-то перетерла, бросила…
        Грибы? Что она говорила? «Онго», «Агно». Я не могу вспомнить. Но как опасно и в то же время притягательно это звучало. Я попытался произнести слово, но ничего не вышло. Вот – имя лежит на кончике моего языка, но никак не может с него соскочить. Почему оно, как назойливая муха, крутится у меня в ушах. Оно выедает меня изнутри. Не дает собраться, не даёт сосредоточиться. Верни мне уши, мне нужен слух! Без него я сам стану жертвой. Дом не любит слабых, не признаёт хилых.
        Внезапно настигла слабость и какие-то тяжелые мысли поселились внутри, но в ушах все гуляет странный звук – «Онгю»; этот будоражащий голос – «Онги»; это имя – «Анго»…
        Изо всех сил я попытался отстранится от всего этого и внезапно осознал – ни тропы, по которой я шёл, ни реки вдоль которой собирался охотится уже не было. Огромный кустарник будто явился из ниоткуда. Он встал предо мною непролазной стеной и энергично зашевелил своими огромными лиственными руками.
Сквозь ритмично повторяющееся имя внезапно проскользнули голоса братьев.
«Это они!» – мелькнуло в голове и неожиданно я выкрикнул: «Буле, сюда!», да так громко, что с деревьев сорвались десятки переполошенных птиц. Хлопающий звук крыльев? Нет, его я не слышал! Лишь это приглушённое имя и едва различимые голоса братьев.
        Как они сюда забрели? Их лица. Наверное. Они ведь не изменились. Как же я рад буду их повидать, я так за ними скучал!
Вот Ли;на! Вот женщина! Неужели все это ее рук дело? Она – дочь охотника. Она «говорящая»?! Да кто мог себе такое представить? Быть может и все это она подстроила, и камни, и этот зверь…
        Я размышляю, неистово ломаю кустарник и слышу их голоса. Ведь они там за этой зеленью, еще чуть-чуть и их лица неподвижно станут предо мной. Мы улыбнёмся друг другу, а может и заплачем от радости. Мы обнимемся как прежде, похлопаем друг друга по спине и начнём говорить до тех пор, пока силы не покинут нас. Я уже вижу их лица, такие родные, такие желанные…
        Минуя время, руки превратили непроходимый кустарник в тысячи сломанных ветвей и оборванных листьев. Зелёная стена пала, но за ней ни оказалось никого. Всё те же деревья, всё та же зеленью обросшая земля. Всё что было за моей спиной находилось и передо мной, отличием была лишь живая муравьиная река.
«Нет, нет, НЕТ! Я ведь слышал, слышал! Буле! Парайя! Куда же вы девались?» А в голове опять заурчал голос Ли;ны. Раз за разом она произносила имя зверя, и снова слышались эти невнятные фразы, и не возможно было понять, как именно она его зовёт…
        Сбитый с толку я стоял и просто наблюдал за рыжим муравьиным бегом. Но вдруг, нарастая возвратился слух, а вслед за ним, вернулись и шум листвы, и песня древесной лягушки. Внезапно сверху послышался хруст. Огромная ветка раскололась надвое и рухнула прямо в рыжий поток. Живая река мгновенно сменила русло. Я даже не успел понять, что произошло, как очутился в середине бурлящего потока. Огромный янтарный боец вонзил свои острые зубы в мою ногу. Укус, второй, третий. Через мгновенье я уже не различал их, чувствовал лишь пронзительную, жгучую боль. Сотни рядовых муравьев, нападали на меня отовсюду. Они обернули мои ноги до коленей сплошной шевелящейся корой.
        Судорожная боль в мускулах не давала мне двигаться как прежде. Из последних сил я всё же выпрыгнул из разъяренной движущейся массы, и принялся сбивать этих маленьких насекомых случайной веткой, что подобрал с земли. Их настойчивости не было предела. Они атаковали снова и снова, а я их сбивал, находил силы, делал пару шагов и повторял все сначала. Так происходило до тех пор, пока не остались лишь громадные солдаты, которых приходилось отрывать вместе с кожей. В сравнении с муравьями, я – человек, огромен и силён, но сейчас я один, а их тысячи. Я одолеваю добычу хитростью, они – количеством. Правила Дома – если не ты, то тебя. И тысячи маленьких преподали урок одному большому, заставив человека склониться перед их упорством, смелостью, настойчивостью.
        Ноги превратились в одну сплошную рану. Изнемогая от боли, я упал на землю. Дом укрылся вязким туманом, но я продолжал следить за тем как солнечные нити, словно почва под моими ногами наливаются кровью. Вскоре нити оборвутся, а я сломленный силой Дома угасну, захлебываясь в ночной тьме и оставлю Ли;ну наедине со своей судьбой.
        «Нет, не будет этого! Давай же, возьми себя в руки! Кому подчиняются ноги, тебе или этим мелким подлецам?».
Колющая, тянущая, судорожная, вся боль, которую только можно чувствовать, сосредоточилась в ногах. Медленно и не уверенно, но все же они подняли меня. Ноги попытались нащупать дорогу домой, как вдруг, очередная волна слабости сбила меня и я рухнул, словно высохшее дерево, не выдержавшее напора порывистого ветра.
Как же хорошо. Нет больше места для тревог, переживаний, их укрывает темнота…
        – Вставай, она где-то рядом!
        – Лиина это ты?
        – Вставай, вставай!
        – Но как я смогу? Прости меня, но назад дороги уже нет!
        Голос Лиины журчал в голове, словно маленький комар в непроглядной ночи. Он летал и назойливо зудел, не давая уснуть. Ты знаешь, что он где-то рядом, и он обязательно укусит тебя. Он отнимет твой сон, такой желанный, исполненный спокойствием. Сон, что витает где-то рядом.
        – Ты решил сдаться? Ты думаешь, я тебе позволю?
        Вдруг, сквозь темноту, я отчетливо увидел как Ли;на, там, в убежище берёт два, рыжеватых камня и начинает бить их друг о друга. Она делает это над кучей сухих соломинок и листьев. Кто-то аккуратно уложил их под груду черных ветвей. Ли;на бьет, а искры летят в разные стороны. Она бьет снова и они не ложатся на листья. При каждом новом ударе, огромная чёрная тень вырастает на стене за её спино, склоняясь над ней. Она повторяла свои действия раз за разом, снова и снова, до тех пор, пока случайный осколок не отскочил и не ударил мне в ногу.         Острая, жгучая боль…
        Я тут же очнулся, недоумевая как осколок из причудливого видения мог ударить в мою ногу. Неужели это был лишь сон…
Большой рыжий муравей на моей ноге, пытался утащить добычу, что была ему не по зубам.
        Без особых колебаний, я просто его раздавил.
Сидел я недалеко от своего камня, будто и вовсе не ходил никуда. Ноги. Они были в полном порядке, готовые нести меня куда бы я им не приказал. Страх? Нет – странное замешательство, растерянность, которая не лишила ему места.
        «Она рядом?» промелькнуло в сознании.
        Я тихо встал и вслушался в шепот Дома. Мои уши с ними явно что-то было не так, они будто видели каждый звук. А глаза – словно слышали каждое движение. Она и в правду где-то рядом, теперь я отчетливо чувствовал её запах всей кожей.
Темнота принялась быстро опутывать Дом. Вскоре она покроет его тайнами страха. Она пробудет ужасных существ – тех, что во мраке отнимают жизнь. Но мне ничего не остаётся, только двигаться вперед, идти до тех пор, пока я слышу ее движение, вижу её дыхание.
        Я замер. Жду. Внимаю каждый шорох. Где-то совсем рядом чувствую движение. Мой взгляд уткнулся в толстую пятнистую ветку. Массивная и сухая. Она родила едва заметное движение, прямо на глазах быстро разделилась и часть ее мгновенно ожила. Весь свой гнев она обрушила на меня. От момента стремительного броска до удара прошло всего пару мгновений, но их хватило на то, чтобы понять – это она, та за которой пришел я. Ей удалось выследить меня – охотника, равного по скорости, хитрости, проворству, но увы, ни по силе. Все, что я успел предпринять в этот короткий момент броска – поднять левую руку прикрывая лицо. Я не выдержал веса змеи и вместе мы повалились на землю. Огромные кольца стремительно опутали тело. Лишь левая рука была свободной, но она безуспешно предпринимала попытки схватить змею за голову, повредить ей глаза.
        Время бежало прочь от меня. Кольца стремительно стягивались, выдавливая жизнь из обречённого тела. Показалось, что уже трещат кости, и я тут же вспомнил о «жале». Острая белая обезьянья кость, что висела у меня на поясе, лишь ей под силу оборвать жизнь той, что стремится сломать меня. Свободная рука устремилась к бедру, но там ничего не оказалось. Мы сделали перекат и в ужасе я увидел его в четырёх шагах от нашей схватки. Сердце замерло, а четыре маленьких шага тут же, вытянулись в длинную тропу…
        Вот и он – последний момент жизни. Опытные охотники, которым удавалось обмануть смерть, рассказывали о таких мгновениях. Память в миг родила все то, что было пережито. Братья, родители и старейшины, посвящение и первая добыча, Лиина…
Последнее что я услышал – неистовый рык. Я знал, это был «Тёмный». Наверняка он идет смотреть как я, бросивший ему вызов угасну на его же глазах, как я, бросивший вызов самому Дому не справился со своей задачей. Но мне уже все равно осталась лишь тупеющая боль в груди и несбыточное желание наполнить её воздухом…
Снова неистовый, утробный рык. Снова такой отчетливый, такой знакомый и где-то совсем рядом.
        «Этого не может быть я же мертв! Или мне удалось? Нет, да что со мной такое?»
        Я окинул взглядом землю. Сквозь непроглядный ночной мрак, шагах в четырёх отчетливо виднелось «жало», я приблизился к нему и изумился. Оно торчало из черепа удушающей.
        «Но как, я ведь был скован?» И снова раздался грудной гром.
        «Тёмный! Нужно уходить и как можно скорее, наверняка запах крови тянет его сюда.»
Я попытался вынуть кость из головы удушающей и внезапно оторопел! Вместе с жалом я поднял голову. Кто-то оторвал её от тела змеи и разодрал её саму на отдельные куски. Меня тут же охватил ужас:  «Это Темный? Нет, не может этого быть? Зачем он дел мне жизнь? Ведь… Ведь…»
        Раскатистый горловой гром пустил по моей коже холод.
        «Лиина! Она ведь там! Он хочет, что бы я страдал. Стой! Слышишь, не смей делать этого!»
        Цепляясь за этот громогласный хрип, я устремился вглубь быстрее ветра,. Густой травой, лианами и кустарником, Дом хватал меня за ноги, руки, тело. Он знал, что вскоре прольется её кровь, он знал и не пускал меня. «Быстрее, быстрее. – говорил я ногам. – Она ещё жива, она хранит свет она хранит тепло, я нужен ей, а она необходима мне..»
        Ужас что притаился в ночи, все те существа, что в ней скрываются, я больше не боюсь их. Нет места страху, перед глазами лишь огромная пасть с острыми рыжими клыками, она кормит мой гнев, она взывает к зверю, что внутри меня!
«Я не боюсь тебя, есть только ты и я. Только тронь Лиину, слышишь? Посмей только сделать это!»
        Я кричал ему вдогонку, но вдруг послышался визг, так похожий на предсмертный крик рыжей и в сердце что-то укололо. Я побежал ещё быстрее, выбиваясь из последних сил.
        И вот, я у треугольной расщелины. Никого нет. Яркий зверь спокойно колышется и стены нависают над ним. Резкий запах жжёных волос заполняет все вокруг. Стены усеяны бордовыми полосами, а под моими ногами, к выходу тянется один сплошной кровавый след.
Я просто стоял, и не знал как быть, ведь её больше нет, не будет и меня. Почему я не остался, она же просила не уходить? Почему не взял её с собой? Почему? Мой мир, из которого я не желал возвращаться, он убил её, я убил её…
«Лиина, я знаю ты не ушла, так услышь же меня. Я клянусь, сложу свою жизнь, но ты будешь отомщена!».
И раскатистое эхо покатилось вглубь каменного убежища…