Райкин и уха

      Рыба не ловилась.  С  утра  было несколько поклёвок, но к десяти часам  всё прекратилось.  На реке установился полный штиль, вода  застыла, а вместе с ней и рыба.  Днём синоптики обещали редкую для Белоруссии температуру – плюс тридцать четыре, и уже в десять было очевидно, что не соврали.
   - Дальше сидеть бесполезно, - сказал Вадим Петрович Корж, местный фермер и наш хороший знакомый, к которому мы, двое горожан, приехали  на выходные порыбачить и отдохнуть. - Рыба она, как и мы, в жару ленивой становится.  Закинем донки и переждём в палатке…    А на уху нам хватит…
     В садке под берегом плескались два десятка плотвичек да полукилограммовая щучка, которую мой напарник  Сергей  Иванович, заядлый, но  невезучий рыбак, изловчился-таки подцепить на спиннинг едва ли не с первого заброса! Мы согласились и, оставив удочки на берегу (а вдруг кто-нибудь клюнет), пошли к палатке. Палатка и машина стояли чуть поодаль, в тени старого ветвистого дуба, и  здесь можно было даже с комфортом пересидеть полуденную жару и подкрепиться ушицей с утреннего улова.
   Быстро почистили рыбу и поставили на костёр казан.
   Кстати сказать, приготовление ухи – дело весьма тонкое! Важно, чтобы уху варил кто-нибудь один и без подсказок, потому что, сколько людей, столько и рецептов и каждый убеждён, что его рецепт самый лучший! На этой почве нередко бывают  споры и даже ссоры! Я помню случай, когда однажды в компании один чудак настоял,  чтобы в уху при варке влили две стопки водки. Якобы для оригинального вкуса! В результате уха досталась живым рыбам, а новатор был едва не побит!
    Вадим Петрович сразу предупредил: « Уху варю я. И чтобы никаких советов!  Кому моя стряпня не понравится,  будет варить в следующий раз, а сегодня будьте добры помолчите, как и положено воспитанным гостям.  Посмотрите пока телевизор…»
   В палатке трещал малогабаритный телик, работающий от машинных аккумуляторов.
   Уха удалась на cлаву, понравилась всем, да дело было даже не в ухе. Для нас, городских жителей, родившихся в деревне, (а таких, кому за 50, в городах 21-го века не меньше 80%), вылазка на природу есть как бы возвращение к истокам, и тогда тянет на воспоминания, появляется ностальгия, а если ещё пропустить пару рюмок, то даже очень серьёзные люди становятся сентиментальными, добрыми и покладистыми. В такое время хорошо просить человека о чём-нибудь – никогда не откажет!
   Говорили обо всём, но главным предметом обсуждений всё же было хозяйство Вадима Петровича и он сам. Мы уже знали много историй про его нелёгкую жизнь предпринимателя средней руки, а его изобретательность и смелость в борьбе с властями и бандитами иногда поражали, и, по его словам, ещё неизвестно кто был хуже! К слову сказать, я до сих пор не могу сообразить, как определить грань между малым и средним бизнесом  и в чём их различие. Видимо это знает только налоговая инспекция и рэкет. Что касается Вадима Петровича, то его  «доставали» и те и другие,  но он ухитрялся никому не платить, громогласно ругал власть,  не скрывая радовался, если удавалось обвести вокруг пальца какого-нибудь чиновника, и никогда не обманывал своих рабочих. Он был действительно предприимчивым человеком!   Когда его уже совсем прижимали к стенке, он, как уж, «ложился на спину» и прикидывался «мёртвым», но через какое-то время возрождался, как птица феникс, уже в другой ипостаси, менял вид деятельности и опять преуспевал. Причём никаких партнёров в бизнесе близко не признавал.  (Как знать, может быть, именно по этой причине он  был непотопляемым!) Его упорство в достижении цели, если он что-нибудь затевал, удивляло окружающих, но сам он всё объяснял обычным везением.  «…И тут мне просто повезло» - была его любимая фраза, когда  он рассказывал о себе.  «Удача следует за великим человеком!» - говорил Наполеон и похоже был прав, но в нашем случае скорее всего работала другая мудрость, которую потомственный крестьянин усвоил с молоком матери:  «Под лежачий камень вода не течёт!»
   …Мы уже по третьему разу приложились к бутылке, когда по телевизору начался старый, доперестроечный фильм: «Люди и манекены»  Этот фильм состоит, по сути, из монологов одного  актёра - Аркадия Райкина, но так полюбился  народу за правдивость, и особенно за смелость автора, что   был разобран на цитаты, кои живут в устной речи  до сих пор,  уже с полсотни лет!
   - Переключи там на что-нибудь... –  обратился мой напарник ко мне поскольку я сидел ближе всех к телевизору, - Приелось уже...
    - Погодите немного, - запротестовал Вадим Петрович, - Дайте послушать…   
   Мы налегли на уху, а Вадим Петрович сосредоточено уставился в телевизор.
   - Всё, переключай, - сказал он, когда из уст Райкина прозвучали слова: «…А что теперь? Идёт товаровед, как простой инженер…»
   По профессии мы все трое были инженерами.
   Нынешнему поколению вряд ли понять смысл этого каламбура. В  годы же семидесятые, да и позже в эпоху развитого социализма это была грустная правда, а если сказать:  юмор - то чёрный  по отношению к нам - целой армии  инженерно-технических работников. Аркадий Исаакович, конечно же,   не ставил целью унизить нашу профессию. Инженерная мысль в советское  время шагнула далеко, и нам было чем гордиться. Но эпоха развитого социализма была ещё эпохой тотального дефицита, и на коне был не тот, кем гордились, а кто в прямом смысле  стоял ближе к этому самому дефициту.
   - Ты что, Петрович, первый раз слышишь, что ли?
   - Да нет, не первый. Дело в том, что для меня дефицит в отличие от вас, господа, не пустой звук. Я это слово шкурой чувствую, когда слышу.  У меня с ним связано  много  воспоминаний.  И хороших и грустных.  Вот не перестаю удивляться, откуда Аркадий Исаакович мог знать, как тут внизу простые люди барахтаются.  Он же большим человеком был,  в столицах жил, а поди ты…  Забавно вообще жизнь устроена…
   - Во, Петрович, а можно про шкуру подробней?.. -  сострил мой напарник
   - Да, было у меня пару случаев в жизни… Точь в точь по Райкину . Могу рассказать если хотите.
   Мы немедленно изъявили желание выслушать и оторвались от ухи. Прямолинейность Вадима Петровича при оценке людей и событий и аналитический склад ума  делали его интересным рассказчиком.    Он мог из самого заурядного случая легко соорудить или комедию,  или трагедию и, главное, никогда нельзя было догадаться, каким будет  финал. Почти как у О. Генри!
   - Ну, так вот, - начал рассказчик издалека, - Когда я только организовал  фермерское хозяйство, первым делом надо было строиться,  но тогда ещё все строительные материалы были в дефиците.  Более-менее доступным было только дерево, поскольку маю хату, как и всю нашу деревню, окружал дремучий лес и я считал его своим кровным или на крайний случай ничейным,  тем более, что так оно и было. (Правда, за последние десять- двадцать лет  лес этот сильно поредел стараниями  чиновников от лесхоза! Ну да бог с ними, кое- что и мне перепало!)    Но дерево ж надо было ещё распилить.  Вот тогда и возникла мысль о своей пилораме.
      Пилораму я приобрёл без труда и дёшево -  государственные предприятия в районе  на глазах разваливались одно за другим, оборудование распродавалось и растаскивалось направо и налево – лови момент, кто не дурак!  Ну, я, вроде, как словил, но, оказалось, радоваться было рано.  Моя лесопилка с полгода перед этим стояла без охраны в одном разорившемся хозяйстве и, естественно, была ворами разграблена:  не хватало  самых дефицитных деталей. Я объездил все предприятия в округе, где были похожие агрегаты, но, увы – у всех  была та же проблема. Я уже начал было отчаиваться:  шутка ли, столько денег ухлопал – котлован, фундамент, навес, и  на тебе… 
     Но, тут мне повезло:  как-то заехал ко мне из соседней деревни мой хороший товарищ Виктор Казимирович Дубоделов, из хохлов, но ничего, нормальный парень, порядочный…  Работал он в сельской школе учителем труда и был вполне доволен своей работой, хотя в своё время закончил престижный столичный ВУЗ и его не раз безуспешно приглашали в город на хорошие должности! Навещал он меня в те времена довольно часто, всегда рад был помочь,  чем мог, и помогал. Но была и другая причина, как потом оказалось:  Он изучал мой опыт, тщательно анализировал его и  молча строил свои планы. Позже  тоже подался в предприниматели и быстро преуспел. Теперь процветает, живёт в городе. Развёлся со старой женой, женился на молоденькой девушке,  говорит, счастлив. Общаемся уже  редко. На охоту зимой иногда приезжает. На рыбалку ко мне не ездит,  у него теперь своё большое озеро и своя рыба. Он её разводит, а начал, естественно, по моему образцу и подобию - с пилорамы. И многих моих ошибок избежал!
   Ну, так вот, заехал ко мне дружбан  Виктор. Естественно, выпили, закусили, чем Бог послал, а посылал он мне  уже в то время довольно приличную еду и питьё. К слову сказать, во многом по этой причине гости у меня не переводились и случались  даже   «большие» начальники, что мне простому крестьянину,  хоть и с высшим образованием, особенно льстило!  Я радовался   больше своих гостей, рассыпался в угощениях и чувствовал себя  при этом помещиком Алёхиным из известного рассказа Чехова «Крыжовник»
   …  Говорили в основном о моих делах. Виктор  с неподдельным участием интересовался каждой мелочью моей производственной деятельности, подробно обо всём расспрашивал, давал советы, в то время как другие аспекты  моей жизни его мало занимали. И вот, когда я поведал о своей проблеме с пилорамой, он вскочил как ошпаренный.
   - Да где ж ты раньше был, чего молчал?! - искренне возмущался он, - Почему не обращался? Да она бы давно у тебя крутилась уже!
     Откуда я мог знать, спрашивается!
    …В общем, оказалось, вот что:  Виктор  с год тому назад случайно встретил  однокурсника и верного друга, с которым не виделся много лет, а когда-то жили в одной комнате в общаге, делились последней коркой хлеба, вместе съели пуд соли и прочее.  И якобы даже были влюблены в одну и ту же  девушку, которая никому из них не досталась, а выбрала третьего, что особенно их сблизило! После  окончания   института и клятв в вечной дружбе, как обычно бывает у молодых, тот уехал на БАМ, Виктор - в деревню, и началась жизнь,  т. е. -  бег с препятствиями, когда «некогда нам оглянуться назад»!  А соль была в том, что этот друг теперь жил в российском городе Новозыбкове и работал главным инженером,  где бы вы думали?..  На самом пилорамном заводе! На том, где выпускали эти самые штуки,  что досталась мне!
   - Так чего ты сидишь? - подскочил уже я. - Едем немедленно!
   Он немедленно не мог, поехали дня через два. От Гомеля до Новозыбкова сотня километров,  и таможни на полпути, как сейчас, ещё не было. С собой у меня была чековая книжка и энная сума наличными, а из своих «Жигулей» я на всякий случай выбросил заднее сиденье – вдруг повезёт!  Выехали пораньше,  чтобы успеть к началу рабочего дня, однако попасть в приёмную удалось часам к десяти и то с невероятными трудностями – бюрократическая машина работала пока исправно, тем более, что  директор предприятия был в отъезде и друг Виктора вообще совмещал  две высшие должности на заводе. Правда, это и радовало, так как увеличивало  шансы, а когда я увидел шикарные аксессуары кабинета главного инженера, то уже не сомневался, что мы в гостях у очень большого человека, который может всё!  Сцена встречи друзей тоже не вызывала никаких сомнений в искренности переполнявших их чувств – с распростёртыми  объятиями, обниманием, долгим потрясанием рук в рукопожатии, похлопыванием друг друга по плечам и прочими атрибутами встречи настоящих друзей после долгой разлуки.   Через минуту из сейфа была извлечена бутылка коньяка, секретарше было приказано никого не впускать, и пошла плясать губерния, как говорится.  Я не участвовал ни в разговоре, ни в ихнем  «чаепитии»,  но внимательно следил за ходом событий, дожидаясь своего часа. До моей проблемы дело дошло часа через полтора и то после того как я толкнул  Виктора в бок!  И тут началось самое смешное! Когда  Виктор намекнул о помощи, хозяин кабинета не дал даже договорить. Мол, ребята, какие  вопросы;  мол, всё, что в моих силах, можете не сомневаться и так далее, но узнав,  чего мы хотим сразу приумолк. Выяснилось, что ни сил, ни возможностей у нашего благодетеля и вовсе нет!
    - Ничего не могу сделать, - сказал он, - Физически не могу! У нас режимное предприятие, несколько цехов работают только на «оборонку» и любые сделки со сторонними организациями, а тем более с частными лицами и кооперативами, категорически запрещены. Даже если я сейчас подпишу вам заявление, оплату не пропустит главбух. А то ещё, того гляди, позвонит куда-нибудь - и через полчаса и я и вы окажемся в наручниках! Я подумаю, как вам помочь, и, возможно, что-то придумаю, но позже…  Не теряйте связь.
    Вот это неопределённое «позже» убило во мне всякую надежду. За свою практику предпринимателя я достаточно набегался по кабинетам с различного рода просьбами и к чужим, и к близким людям, и к друзьям-чиновникам, от которых, что-то зависело. Но если чужие (далеко не всегда, конечно), сразу говорили, «нет», то «свои», как бы стеснялись отказать сразу и говорили: «Приди  завтра».  Дальше для неискушённого человека  начиналась ходьба изо дня в день, до тех пор, пока не наступал такой день, когда проситель не мог прийти, а в следующий раз через день  чиновник,  (или  друг в кавычках), демонстративно ударял ладонь об ладонь и говорил: «Ну, где же ты, такой-сякой, был вчера? Я всё решил, всё приготовил, а ты не явился! Теперь всё, поздно, сам виноват… »
      Это излюбленный приём всех бюрократов в мире. Понимал это и хозяин шикарного кабинета.
      Дальше разговор не очень клеился. Друг Виктора чувствовал себя как бы виноватым, мы – тем более за бестактную, как нам теперь казалось, просьбу. Начали собираться домой.
      - Так, ребята, сядьте-ка пока и давайте подумаем,- как бы опомнился  хозяин кабинета и видя нашу растерянность добавил строго, как подчинённым: - Сядьте!
    Мы повиновались, но я уже  думал не о запасных частях, а совсем о другом – о потерянном времени и бензине, и о срочных делах дома, которые из-за поездки пришлось отложить. 
    - Хотя я и не должен этого делать, - продолжал наш благодетель,- но совсем без помощи я вас не отпущу. Недавно на проходной завода поймался воришка с какой-то мелочью.  И это уже не в первый раз. Я его пожалел тогда, не уволил, хотя должен был – незаменимым  наладчиком, сукин сын, оказался,  хоть и говорят,  что незаменимых не бывает.  Возможно, теперь он нам пригодится.  Соображения такие:  сейчас я выпишу вам пропуск в цех,  вы поговорите с этим типом, а дальше по обстановке…  не удивляйтесь, так иногда бывает.   Моё имя не упоминайте, иначе  вряд ли что получится.
   Выбора у нас не было, надежды  почти тоже.
   В цеху мы спросили у первого встречного, как найти такого-то человека. Нам  указали место и попросили подождать.
    Странное дело, но наша просьба не вызвала ни вопросов ни удивления, как-будто этого человека искали незнакомые люди каждый день и это было обычным делом .
    Вскоре к нам подошёл мужчина, чёрт его знает каких лет,  в невообразимой экипировке: на нём была фирменная спецовка, но настолько замызганная и запачканная смазочными материалами, что определить её первоначальный цвет не представлялось возможным. Она была вся чёрной и настолько затёртой, что  блестела, как  дорогой костюм. Местами смазка буквально стекала с одежды мужчины. Не намного лучше выглядели лицо и руки. Только блестели глаза с хитринкой. Чисто негр на вечеринке.  Выслушав нас, он тоже не стал задавать лишних вопросов, а сказал только, чтобы мы подождали его до обеда на улице у проходной, так как пока он оторваться не может.
   Пару часов мы кантовались в машине, гадая, каким же образом сможет помочь нам какой-то рабочий, если не смог сам директор. Ни о каких дырах в заборе не могло быть и речи, я бы на это не пошёл, да вряд ли они и были на этом предприятии. Тогда как? Ведь этот тип не уточнил даже, что нам нужно. Всё это опять выглядело странным…
   … Начался обед, мы, как часовые, стояли у проходной завода, заглядывая в лица людей, и всё ровно пропустили нашего знакомого. Даже когда он подошёл сам и заговорил,  мы не сразу его признали. Это был совсем другой человек – в чистой рубашке и дорогих  джинсах, умытый и побритый, как говорится…
    - Поехали у меня мало времени, - только и сказал.
    - Куда? – не врубился я. Мне было непонятно, зачем ехать в сторону от того места, где было всё что мне нужно.
    - Поехали, - повторил он более настойчиво.
    Кое - как умостившись в машине без заднего сиденья, поехали. За всю дорогу мужик только несколько раз произнёс  «направо», «налево» и всё. Приехали в жилой массив к одной из  пятиэтажек.
   - Подождите секунду, - сказал мужик, - Я сбегаю домой за ключами от подвала.
    Спустились в подвал. Подвалы «хрущёвских» пятиэтажек похожие друг на друга как две капли воды: ряды небольших помещений с дощатыми  перегородками и дверьми – «кто как умеет». В нашем же доме  была сделана некоторая перепланировка:  ряд комнатушек  в дальнем углу был объединён в одну большую и отгорожен от остального пространства прочной кирпичной кладкой с металлической дверью. За этой  дверью меня ждал настоящий сюрприз – это был  склад запасных частей для пилорам всех марок, выпускаемых заводом и оборудованный по всем правилам  складского искусства. По стенам располагались стеллажи, очень аккуратно изготовленные и покрашенные,  а на них – сплошные дефициты!  Все детали новые, в смазке, с бирками и обязательно в нескольких экземплярах! От такого богатства у  меня разбежались глаза, вернее сказать, я им  не верил! Мало того,  хотя я и готов был переплатить в несколько раз, он называл цены менбшие, чем значились на государственных бирках!
     Я до сих пор не знаю,  было ли это всё делом рук одного человека или там работала группа предприимчивых людей, и был ли в курсе друг Виктора? Чёрт их знает! Какая теперь разница. 
  … На радостях я купил не только необходимое,  но и то, в чём пока не было нужды:  в общем на все деньги, что были!  Поверите, просто не мог удержаться! И не прогадал! Всё это потом пригодилось и окупилось сторицей!  Моя пилорама закрутилась уже через несколько дней, и тут только я понял, что попал на золотую жилу. Теперь дефицит работал на меня. Народ, уставший от запретов, сломя голову, кинулся строиться, кто во что горазд. Заказы повалили валом, территория вокруг моей кормилицы была завалена лесом вдоль и поперёк, очередь образовалась на месяц вперёд. Пришлось даже организовать две смены! Слава богу, старушка  прекрасно справлялась с такой нагрузкой, а я купался не только в деньгах, но и в лучах славы и ходил с гордо поднятой головой. Мне говорили старожилы, что в былые времена таким почётом и уважением в сёлах пользовался только мельник. (Правда, завистников тоже хватало, но это другая тема.) Я мог даже не держать подсобных рабочих – люди приезжали семьями, сами катали брёвна, снимали и грузили СВОИ доски только бы быстрее что-то  построить или даже только бы быстрее соседа. К сожалению, продлилось это недолго. Я был первым, а вскоре в нашу жизнь ворвалось и прочно закрепилось иностранное слово «конкуренция»!  Дальнейшее вам известно: теперь в округе только я знаю два десятка владельцев пилорам.  И у многих - иностранные, сверхточные, новые.  Вон в одной нашей деревне – три… и, кстати, всем хватает работы…
    Помолчали. Жара и выпитое клонили ко сну. Вадим Петрович выглянул из палатки:
    - Эге, ребятки, да похоже дождь будет. Ну и хорошо, значит, будет и рыба, а пока спать. Потом ещё расскажу кое-что про дефицит - больную для меня тему затронули…
    Мы не возражали  и через минуту  все трое безмятежно спали.  Снилась нам «суета городов и потоки машин», так же как в городах нам обычно снятся картинки из деревенского детства.

     Проспали несколько часов. На природе хорошо спится. Разбудили нас раскаты грома, хотя «прогноз» ничего такого не прогнозировал.  Дождя пока не было. Одна сторона неба была светлой, другая же затянута дождевыми тучами; где-то там, у размытой линии горизонта, сверкали молнии и гром гремел по убывающей - всё тише и тише. Гроза, похоже, проходила стороной, но удочки с берега на всякий случай убрали. Проверили донки – ко всеобщему ликованию, поймались ещё два ладных подлещика и окунь - как раз на ужин! Жара спала, в палатке было  уютно и прохладно.
    Опохмелились. Закусили холодной ухой. Кстати, кто практикует такую рыбалку – не обязательно изловить воз рыбы, а просто отдохнуть на природе – знает, что лучшей закуси на похмелье, чем холодная уха в мире не существует! Особенно утром, особенно на природе!      
И если кто скажет, что я описываю здесь пьянство и пьяниц, (а такие «критики» непременно найдутся), они сильно ошибаются! Пройдите в сезон по берегу любой реки, загляните в бесчисленные стоянки отдыхающих людей: рабочих, начальников, (про начальников вообще речи нет) инженеров, космонавтов и прочих уважаемых граждан, и если вы не обнаружите у кого-нибудь спиртное, я  вам не поверю! 
    И эти все люди не алкоголики и страна у нас не пьяная, а водка у них для того  только,  чтобы по настоящему ощутить вкус  холодной ухи!  Особенно утром! Особенно на природе! Вам, презираемые критики, этого никогда не понять! Для писателей же времена дутого социалистического реализма,   думаю, прошли.
     Вскоре и у нас заморосил мелкий дождик. На берег идти не хотелось. Обстановка располагала к ностальгическим воспоминаниям и Вадим Петрович сам вызвался  рассказать ещё одну историю из своей биографии связанную с дефицитом.
     - После окончания института, - начал он, как всегда, издалека, - Я тоже жил, в городе и думал, что останусь там навсегда. По распределению  я попал на большой завод, честно отработал положенные три года, был на хорошем счету, стоял в очереди на квартиру и в ближайшие десять лет получил бы её непременно, как и вы.   В первый же год самостоятельной жизни я женился по любви на своей однокласснице, и проживали мы на квартире у  родственников жены, которые работали в то время где-то на Крайнем Севере. Мы жили совершенно одни в трёх комнатах да к тому же ещё и бесплатно, что вызывало иногда зависть у моих менее удачливых в браке  ровесников. Меня даже подозревали, что я женился только из-за этой пустовавшей квартиры. Однако позже я пришёл к выводу, что именно этот факт сослужил мне плохую службу.  Мы были молодые, горячие, одни, никто не мешал и не указывал, из приоритетов на первом месте был секс. В результате с первого дня у нас посыпались дети, как из рога изобилия!  В общем, к концу третьего  года моей городской семейной жизни и производственной  деятельности   я пришёл к такому результату: у меня  были уже две дочки с разницей в полтора года и жена  беременная в третий раз. Это была внешняя  сторона  моей самостоятельной жизни, о которой все знали, но была ещё и обратная,   которую обычно прячут от посторонних глаз, и которая бывает совсем не похожа на то, что видно. В  общем, за внешним благополучием счастливой семьи дома у меня разыгралась настоящая драма. Дело в том, что иметь двоих детей мы с женой планировали, но не сразу. Второй ребёнок должен был появиться лет через пять-десять не раньше и только после того, как у меня появится личный автомобиль. Автомобиль вообще был предметом моих грёз с детства. Я с детства увлекался техникой, я технарь по крови,  можно сказать. Однако  пока, кроме велосипеда ничего из техники в жизни не имел. Я был единственным сыном вдовы – колхозницы, наверно, самого захудалого колхоза в районе, и даже покупка велосипеда уже классе в шестом-седьмом далась матери с невероятным трудом. Теперь же у моих ног был весь мир, возможность  «много» работать, сил  с избытком, и покупка автомобиля было только делом времени. Даже малейшего сомнения в этом вопросе я не допускал.  Во что бы то ни стало! Любой ценой!  Хотя бы и  самый захудалый, но автомобиль! И меня не смущал тот факт, что даже самое захудалое транспортное средство с крышей стоило в моей стране пятьдесят моих месячных зарплат, а  я пока едва сводил концы с концами от зарплаты до зарплаты!  Что-нибудь придумаем!  Люди ж ездяют!  И я буду!  Кстати вот это самое  желание «любой ценой» многих машинных фанатов   отправило на нары в самом начале земного пути! Меня Бог уберёг и то ладно.
    Таковы были планы на ближайшее будущее.
    Однако сразу всё пошло не по плану. Когда жена забеременела во второй раз, было замешательство, но не более. Мы немного погоревали, что  планы сдвигаются, но решили рожать. Всё ровно по плану было двое. Вообще-то, сказать по правде, всё решал я. Жена как то сразу во всём положилась на меня, и я главенствовал в доме.  Об аборте речи не было. Из телевизора я знал, что после аборта рожать детей опасно  и лучше не рисковать.
    После рождения второго ребёнка  жизнь совсем перестала казаться  мёдом. Жена не вылезала из декретных отпусков, жили на одну мою зарплату рядового инженера в 135 рублей,  и рублей этих не хватало катастрофически! Не голодали, но купить что-нибудь в дом было большой проблемой.
    Помощи извне ждать не приходилось: в семье жены было пятеро детей, она самая старшая. Моей же больной матери самой нужна была помощь. Хорошо и то, что не покупали картошку и многое другое из продуктов, хотя я из гордости старался особо не обременять  близких своими заботами.
    Однако существовать пока ещё худо-бедно было можно.
     Естественно, третья беременность жены повергла нас в уныние, но пока не в отчаянье. В запасе был хоть и плохой, но выход – аборт! Скрепя сердце я согласился.
     Отчаянье наступило, когда в больнице категорически отказались прервать беременность:  поздно, только рожать! - а ещё через день пришло извещение, что хозяева квартиры возвращаются с Севера и жильё нужно срочно освободить! В моём положении третий ребёнок был не просто лишним – это была катастрофа, да простит меня Бог! Это я сейчас прошу прощения у Бога потому, что сейчас я точно знаю, что не было никакой катастрофы, всё бы образовалось, и жил бы ещё один человек на земле, а тогда…
    Вадим Петрович замолчал, достал сигарету помял её в руках, но прикуривать не стал.
    - А тогда впереди маячила самая настоящая нищета, из которой не было никакого просвета выбраться в обозримом будущем. Жена рвалась в деревню, нужна была хоть какая поддержка  близких людей, но о жизни порознь для меня не могло быть даже речи. Это было бы начало конца, а у меня в глубине души  ещё теплилась надежда осуществить свои планы. Надежда, как известно, умирает последней.  По ночам я мучительно искал выход, но ничего путного в голову не лезло. Вот если бы машина можно было бы ездить на работу из деревни. Всего- то 40 км. Опять всё упиралось в эту долбаную недоступную железяку! И как я после этого мог не любить прогнивший запад и не ловить под одеялом «Голос Америки»?  Но мечта о машине уплывала теперь куда-то вовсе за горизонт в необозримое будущее, да и само будущее теперь тоже было  в тумане. Самостоятельная жизнь, так хорошо начавшаяся, зашла в тупик. Я решительно не знал,  что делать и как жить дальше.
     Кто-то подсказал мне, что возможно врачи просто перестраховываются и  ничего ещё не поздно.  Дескать, нужно  искать блат! Я ухватился за эту мысль, как утопающий за соломинку, и сломя голову ринулся искать, но что я знал тогда о блате и что  мог найти без денег и связей? Правда, был один козырь:  главврачом одной из больниц города  была наша деревенская соседка. Мы выросли на одной улице, играли в одни игры и прочее и были в очень хороших отношениях. Однако к ней из ложной боязни огласки я решил не обращаться. Ну, разве в самом-самом крайнем случае. Естественно, к этому краю я вскоре и пришёл, так как  все, к кому я обращался до того, только разводили руками.  Но и тут меня ждало полное  разочарование. Она не стала лукавить, а просто, как соседу, сказала прямо, впервые назвав меня по имени отчеству: «Я тебя понимаю, попробуй и ты меня понять. Говорю тебе как врач:  это очень серьёзное дело.  Случись какая беда из-за операции, что вполне вероятно, меня не только снимут с работы, но и посадят в тюрьму. Я не могу рисковать ни здоровьем твоей жены,  ни своим  благополучием. У меня тоже дети и я просто не имею права! И ещё скажу, помяни моё слово, ты когда-нибудь пожалеешь об этом…» А потом прочитала мне целую лекцию о долге, о семье и браке и тому подобное. Если б я тогда её послушал, но… я не только не послушал – я записал её в кровные враги и ещё несколько лет не разговаривал при встречах. Потом, конечно, я всё осознал, хотел извиниться, но  не успел – она погибла в автомобильной катастрофе.
    Это был мой последний шанс и больше я уже ничего не предпринимал.  Упал, как говорят, в депрессию. Один раз  даже попытался утопить своё «горе»  в вине, но слёзы жены назавтра отрезвили меня навсегда. Не ругань, не упрёки, а именно слёзы. Она ведь во всём полагалась на меня, она мне верила,  и я был в ответе теперь уже за четыре другие жизни… Кроме того я прекрасно понимал, что вот именно так ломаются слабые люди, ломаются судьбы, ломаются семьи. А это в мои планы никак не входило.
     Прошла ещё неделя. Трудная неделя надо сказать.  И вот однажды мы вместо прогулки  всем своим семейством шпарили по городу смотреть очередное жильё, абсолютно не представляя, чем будем платить за него, если ещё повезёт, и нам его сдадут. Обычно нам категорически отказывали. И всё же это был не полный тупик.  Тогда были другие времена, другие люди, другие цены. Перехватить небольшую сумму у соседей, сослуживцев или просто знакомых  не представляло труда. Многие так жили годами, одалживая и переодалживая, и ничего, выкарабкивались. А к старости обязательно ухитрялись  скопить энную сумму на чёрный день!  Спиться и не работать - не давала милиция и профсоюзные комитеты. За исключением, конечно, отъявленных.  Вот так вот.
    Вадим Петрович опять достал сигарету, прикурил и затянулся дымом.
   -  Ну, а дефицит тут причём, Петрович, - не выдержал мой напарник
   - Да погодь ты, - остановил я нетерпеливого товарища, - Будет тебе дефицит.
     Я раньше уже слышал про эту историю,  но без подробностей.
   - В общем, шли мы по городу, опустив головы, никого не замечая и ничего не видя от тяжёлых дум, - продолжал Вадим Петрович, - И вдруг жену кто-то из прохожих окликнул по имени. Мы подняли головы. Перед нами стояла женщина внушительных размеров, разодетая не по возрасту в сверхмодное дорогое тряпьё и с улыбкой во весь рот. Жена заговорила с женщиной, а я едва её узнал – это была родная тётка жены, мы редко общались,  я не видел её со свадьбы. И вообще знал о ней только из-за её редкой для женщины профессии, если можно назвать это профессией. Она, ни много ни мало, работала грузчиком. И причём много лет на одном месте. Проницательная женщина быстро уловила состояние жены и без труда выпытала правду.  Да мы уже ничего и не скрывали, чего уж там….  Правда привела тетку в ярость:  «Ну сволочи, - возмущалась  она, не обращая  внимание    на прохожих, –  Таких докторов самих душить надо в колыбели!» А потом подвела резюме тоном, напрочь отметавшим всякие возражения: «Завтра утром возьми с собой чистую пелёнку и ко мне на работу. Я сама отведу тебя к нормальному доктору! И не в вашу захудалую больничку, а в роддом! И с анестезией! Даже не сомневайтесь и не переживайте.»
      В те времена анестезию при абортах  не практиковали  специально,  дабы проучить рабов не плодить себе подобных,  и получить такую услугу без блата было немыслимо, так же, как и получить  помощь в другой больнице, кроме той, к которой приписан по месту жительства.
     Я было заикнулся, что, дескать, уже неделю назад было поздно, но тётка так посмотрела на меня, что я прикусил язык.  Прощаясь, добавила:  «Квартиру тоже пока не ищите – вряд ли вы её найдёте. Завтра я поспрашиваю!»  Последнее было сказано с  многозначительным ударением на слове «я». Напоследок крутая тётка сделала детям  «кыли-кыли» и ушла, а мы ещё некоторое время стояли посреди улицы в полной растерянности, не зная уже кому и чему верить.
    Вадим Петрович затянулся дымом и задумался.
  ¬ - И знаете, странное дело:   крутизна этой тётки  заставила нас почти поверить ей, надо бы радоваться, а радость  исчезла куда-то, мы ведь уже пережили шок, мы уже почти привыкли, что нас пятеро
      Дома  мы ещё посомневались, однако, страх перед трудностями победил и на следующее утро  мы вышли из дома вдвоём:  я - на работу, жена - к тётке. С детьми осталась сестра жены, вызванная накануне из деревни.
      Целый день я не находил себе места, мобильника у меня не было, как, впрочем, и у всего человечества тогда ещё, а вечером  застал жену на кухне, спокойно возившуюся с посудой. Не знаю почему, но я обрадовался: - «Ну что?...  я же говорил, что тётка твоя обыкновенная  балаболка!»  Я был уверен что для аборта нужно несколько дней пробыть в больнице. Жена грустно улыбнулась: «Всё, я не беременная…» И заплакала.
     Всё произошло точь в точь, как говорила тётка!
     Вадим Петрович опять затянулся и надолго замолчал. Мой захмелевший товарищ опять не выдержал:
     - Я конечно понимаю, грустная история, но что же вы мне оба голову морочите? Где дефицит?
     Вадим Петрович заулыбался и не стал больше тянуть:
     - А всё дело было в том, господа, что эта самая тётка работала в центральном универмаге в отделе хрусталя! И заметьте,  не товароведом, как у Райкина, а простым грузчиком, однако  была весьма уважаемым человеком в городе, и кругу её знакомых мог бы позавидовать любой тщеславный человек! До такого даже Аркадий Исаакович не мог додуматься. Хрусталь тогда, будь он проклят вместе с тёткой, был дороже золота и всех валют! За ним была какая-то  бешеная  охота! Хрусталь в доме был лакмусовой бумажкой,  по которой судили  о благосостоянии, порядочности и даже моральных качествах  хозяев, как это ни странно! Причём все эти стекляшки почти  никогда не использовались по назначению –только для красоты, только на зависть  знакомым!  В самых же крайних случаях, когда хрусталь всё-таки использовался по назначению, хозяева оного находились в постоянном страхе – как бы чего не разбили! К слову сказать, господа:  у меня в доме никогда не было хрусталя. Я его ненавижу!
     Такие были времена и  такие стихийные моды! Этот блат обошёлся мне тогда в сорок один рубль и пятьдесят копеек – ровно столько стоил небольшой  хрустальный набор посуды для столовой. Через несколько дней тётка сообщила адрес квартиры, куда мы можем переехать в любое время, но её добротой второй раз мы уже не успели воспользоваться.. Однажды придя с работы, я застал в доме председателя нашего  колхоза. Он был из местных и хорошо меня знал, а разыскал для того, чтобы предложить  должность главного инженера в колхозе и всяческую материальную поддержку в начале. С женой он уже  переговорил и я видел, что она перестала дышать, когда они ждали от меня ответа. Я согласился не раздумывая. Я уже ненавидел ваш город и его нравы!         Думаю, это было самое правильное решение в моей жизни.
    Дальше вы знаете. Мы переехали к моей матери, хотя колхоз предлагал отдельный дом. Своё есть своё!  Вскорости в деревню провели газ, в чём была немалая заслуга вашего покорного слуги. Люди видели мои усилия и оценили, стали уважать. Укрепилось материальное положение, я купил тяжёлый мотоцикл и даже начал строить новый дом. На начало восьмидесятых пришёлся расцвет нашего колхоза. Мои рабочие и механизаторы получали вдвое больше своих городских коллег и больше чем могли потратить,  не говоря про нас,  верхушку. Практически у каждого были сбережения. Я без усилий достроил свой дом в триста квадратов с удобствами, какие вам в городе и не снились! (Одним из этих удобств я особенно горжусь – кухня, по которой могу гонять на мотоцикле!) Ну и, естественно, сбылась детская мечта:  купил новенького «Москвича» без очереди, как главный специалист. И мог бы купить ещё парочку в материальном плане. Жене я категорически запретил работать - хватало работы с детьми - и правильно сделал. Зато дети росли настоящими вундеркиндами и без труда закончили университеты!
   А потом наступили девяностые. Колхоз грабили кто хотел. Я не наглел -  боялся,  хотя мог. Я взял себе только пару тракторов и 10 га земли. Остальное добыто собственными руками. А может головой – как хотите. Но вот  парадокс:  теперь, когда я на собственном КАМАЗе привожу дорогую мебель в свои городские квартиры, где живут мои дети, мне почему-то хочется плакать… и я бегу из города…
   В тот вечер нам повезло, мы наловили рыбы прилично.
   Потом опять варили уху, пили водку и говорили обо всём допоздна, а утром разъехались  каждый в свою жизнь, которой каждый был вполне доволен!.