Превращение

- Это всё вы виноваты! Вы! Вы! Вы одни! - яростно кричала она, с остервенением сбрасывая с полок боязливо жавшиеся друг к другу книги.

- Честность? Великодушие? Благородство? - Давно устаревшие, мёртвые понятия. Это только слова, пустые звучные слова, - не имеющие смысла, не несущие значения. Кто вам сказал, что в современном мире вообще слышали о чём-то подобном? – свирепо допрашивала она. Её глаза сверкали таким гневом, что казалось, ещё немного и обложки книг самопроизвольно воспламенятся от этого взгляда.

Ей хотелось разгромить всю комнату: посрывать занавески с окон прямо вместе с гардиной, разбить зеркала, разломать мебель, буквально разобрать по кусочкам пол, - да, ей хотелось разгромить в пух и прах всю свою комнату, а вместе с ней весь свой крохотный и такой хрупкий внутренний мирок, от которого её сейчас нестерпимо тошнило, - так всё в нём было донельзя аккуратно, стерильно чисто – до потери рассудка, до рези в животе. Ей хотелось кричать, - кричать ещё громче и резче, вконец срывая голос, - кричать о том как несправедливо с ней обошлась жизнь, - с такой хорошей и правильной, всеми обиженной, всегда и всюду недооценённой и ничем не заслужившей подобного отношения, о том, что так не правильно, что так попросту не должно быть.

Она опустилась на колени и в отчаянье заплакала. Её душили жалость и ненависть, - жалость и ненависть к самой себе. Захлёбываясь рыданиями, она схватила первую попавшуюся книжку и начала вырывать из неё страницы, - не торопясь, методично, по одной. Обречённо хрипя, листы поддавались нехотя, с трудом, - они оказались плотными, глянцевыми, испещрёнными изысканно оформленным и потому особенно нарядным, словно бы давно знакомым печатным текстом.

- Это всё вы, - вы виноваты, - снова с ожесточением прошептала она, и вдруг замерла, наконец поняв, какую книгу подвергла столь кровожадному истязанию. Рядом с ней лежала наполовину распотрошённая, едва дышащая Библия. Отбросив несчастную, она некоторое время смотрела на неё с всё возрастающим отвращением, а потом, будто осознав всю комичность ситуации, облегчённо рассмеялась.

…То был особенный момент, - момент превращения идеалиста в циника, но никто на Земле, как обычно, его не заметил…