Земной путь поэта Лермонтова ч. 4

М.Ю. Лермонтов - Окрестности селения Караагач. Масло 1837 - 1838 г.

В русской печати нельзя было касаться биографии поэта при жизни царя. Лишь беглые упоминания о Михаиле Юрьевиче, его творческих замыслах изредка проскальзывали в статьях В.Г. Белинского, В.С. Межевича и А.В. Дружинина. Первыми воспоминаниями о Лермонтове явились «Записки» Екатерины Сушковой, напечатанные частично только в 1857 г. Надо отметить, что сведения, приводимые мемуаристкой, далеко не всегда достоверны. История отношений поэта с Сушковой изображена в незаконченном романе «Княгиня Лиговская» (1835), где Е.А. Сушкова выведена под именем Елизаветы Николаевны Негуровой. Сама Сушкова (замужем с 1838 г. за дипломатом А.В. Хвостовым), ничего не знала об этом романе. Только в 1858 г. увидели свет мемуары А.М. Меринского, в которых впервые было отражено, что Лермонтов «дрался на дуэли, близ пятигорского кладбища, у подошвы горы Машук» и «выстрел из пистолета поверг его на землю». Прижизненные документы и свидетельства современников скупы и случайны. Сам поэт говорил и писал о себе мало и крайне неохотно. Черновые записи произведений обычно уничтожал, беловых рукописей не берёг. Всего порядка пяти десятков писем - этих ярких всплесков эмоций, дошло до нас. Обычно они были написаны им, что называется на бегу, при его то кочевой жизни. Содержание писем обычно короткое и поспешное. с присущим Лермонтову ярким и самобытным языком. Но вернёмся немного назад. Итак, Лермонтов, изгнанный из Московского университета за слишком независимый нрав (с формулировкой «рекомендовано уйти»), обращается в Петербургское учебное заведение.

НА ПУТИ К ЗРЕЛОСТИ

Там ему не засчитывают два года учёбы в Московском университете и предлагают вновь держать вступительный экзамен на 1-й курс. Тогда молодой поэт, по совету бабушки и своего друга Алексея Аркадьевича Столыпина, решил сдавать экзамены в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров (с 1864 по 1917 гг. - Николаевское кав. училище) в Петербурге. Предназначалась она для обучения молодых дворян, которые поступали в гвардейские полки из университетов или частных пансионов, не имея начального военного образования и подготовки. Школа делилась на роту подпрапорщиков и кавэскадрон. Михаил Лермонтов числился по кавалерии. После общего подъёма в 6 утра по барабанному бою и завтрака, у кавалеристов начиналась манежная езда. Лекции и учебные занятия по математике, тригонометрии, алгебре, истории, географии, фортификации, ситуации, военному судопроизводству, артиллерийскому и инженерному делу, а также Закону Божьему проходили после обеда. С субботы на воскресенье, учащиеся получали увольнение в город. Из формулярного списка «...Михаил Юрьев сын Лермонтов. Вероисповедания Православного. Из дворян Тульской губ. За ним состоит в Тверской губ. 150 душ крестьян. Поступил в лейб-гвардии гусарский полк унтер-офицером в 1832 году, ноября 13. Юнкером в том же году, декабря 19...». Поступая в Школу, Михаил ничем не обольщал себя и думал лишь о близкой свободе. Всё же учебу начал прилежно, с успехом постигая военное искусство. В конце ноября (26 или 27) с Лермонтовым в манеже произошел несчастный случай.

Он самовольно сел на необъезженную молодую кобылу, к которой подбежал конь и с силой ударил седока копытом. У Михаила Юрьевича нога ниже колена была разбита до кости, его вынесли из манежа. После этого случая поэт долго болел, а когда выздоровел, стал прихрамывать. Двухлетний период в Школе был посвящён преимущественно строевой службе, дежурствам, парадам... «... Увы! как скучен этот город, С своим туманом и водой! Куда ни взглянешь, красный ворот, Как шиш, торчит перед тобой; Нет милых сплетен - всё сурово, Закон сидит на лбу людей; Всё удивительно и ново – А нет не пошлых новостей! Доволен каждый сам собою, Не беспокоясь о других, И что у нас зовут душою, То без названия у них!..». «Лермонтов был довольно силён, - вспоминал его товарищ А.М. Меринский, - в особенности имел большую силу в руках и любил состязаться в том с юнкером Евграфом Карачинским, который известен был по всей школе как замечательный силач». Однажды они на спор гнули руками и вязали узлом шомполы гусарских карабинов. В залу вошел директор школы ген. Шлиппенбах. За порчу казённого имущества оба силача отправились на сутки под арест. Класс фехтования по пятницам был обязательным для всех и юнкера только выбирали оружие – эспадрон или рапиру. Судьба распорядилась так, что соперником поэта в учебных поединках часто становился его будущий убийца. «Я гораздо охотнее дрался на саблях, признавался Н. Мартынов. - В числе моих товарищей только двое умели и любили так же, как и я, это занятие: то были гродненский гусар Моллер и Лермонтов.

Каждую пятницу мы сходились на ратоборство, и эти полутеатральные представления привлекали много публики из товарищей». В автобиографических записках Мартынова сохранилось много интересных подробностей о поэте - юнкере. «Наружность его, - писал Мартынов, - была весьма невзрачна; маленький ростом, кривоногий, с большой головой, с непомерно широким туловищем, но вместе с тем весьма ловкий в физических упражнениях и с сильно развитыми мышцами. Лицо его было довольно приятное; волосы имел тёмные, но редкие, со светлой прядью немного повыше лба, виски и лоб, весьма открытые... Умственное развитие его, было настолько выше других товарищей, что и параллели между ними провести невозможно. Он поступил в Школу уже человеком, много читал, много передумал, тогда, как другие ещё только вглядывались в жизнь, а он уже изучил её со всех сторон. Годами он был не старше других, но опытом и воззрением на людей далеко оставлял их за собой... Из наук Лермонтов с особенным рвением занимался русской словесностью и историей. Вообще он имел способности весьма хорошие, но с любовью он относился только к этим двум предметам...» (4). Таким образом, будучи знакомыми с юности Лермонтов и Мартынов хорошо знали друг друга: привычки, увлечения, достоинства и недостатки. Более того они были соседями и даже дальними родственниками. Знаменское имение Мартыновых, находилось рядом с Середниково, имением Столыпиных, где будущий великий поэт провёл с 1828 по 1830 гг. подряд летнее время, общаясь с семьёй Мартыновых.

В свои 17 лет Мишель Лермонтов посвятил старшей сестре Мартынова стихотворение, в котором воспевал её ум и девичью красоту. Судьба странным образом вновь и вновь сводила их, вплоть до роковой дуэли. Михаил Лермонтов и Мартынов не раз соперничали во время учёбы в Школе, в силе и ловкости. Вряд ли сильному и рослому Мартынову нравилось, что невысокий, неуклюжий с виду Майошка (так прозвали Лермонтова однокашники по имени горбуна - героя французских карикатур) нередко оказывался и ловчее, и сильнее. Состязались юнкера практически во всём (стрельба, фехтование и т.д.) и даже в стихосложении. И если поначалу все были в основном равны, то со временем литературный талант Мишеля стал куда более заметным. Вполне вероятно, что это и породило к одарённому Лермонтову первые ростки зависти Мартынова. Судя по всему, чёрная зависть со временем только крепла, перерастая в ненависть высокомерного светского обывателя. Тем более, в конечном итоге, Мартынов проиграл Лермонтову, так скажем, по всем позициям, и в стихах, и в воинских науках. Особенно поэт гордился конной выездкой, он говорил, - «Ничем нельзя так польстить моему самолюбию, как признавая мое искусство в верховой езде на кавказский лад». Лермонтов долго изучал горскую посадку, знал обычаи и традиции не только закубанских и прочих племён, но и казаков, с которыми они проживали рядом. Всё это, в совокупности, здорово помогло ему во время службы на Кавказе. В период учёбы в Школе Лермонтов прочёл повести декабриста А.А. Бестужева-Марлинского - «Аммалат-бек» и «Мулла-Нур», и рука невольно потянулась к карандашу.

В юнкерском альбоме сохранились иллюстрации к этим произведениям, сделанные Михаилом Юрьевичем. С поразительной точностью он рисовал нападения горцев на казачье укрепление, его внутренний вид; так и кажется, что этот рисунок сделан с натуры где-нибудь на Кавказской линии. Детские впечатления действительно наиболее устойчивы, память поэта удержала их, и много лет спустя Лермонтов блестяще воспроизвёл на бумаге увиденные картины. В свои серьёзные литературные замыслы М. Лермонтов неохотно посвящал даже близких и друзей, тая «надежды лучшие и голос благородный». «По вечерам, после учебных занятий, поэт часто уходил в отдалённые классные комнаты, в то время пустые, и там один просиживал долго и писал до поздней ночи, стараясь туда пробраться не замеченным товарищами. Иногда он недурно рисовал и любил изображать кавказские виды и черкесов, скакавших по горам...» (5). Кроме А.С. Пушкина и А.С. Грибоедова, Михаил Юрьевич любил читать Рылеева. Под впечатлением его «Дум» написаны стихотворения «Жалоба турка», «Сыны снегов, сыны славян», «Олег». В середине апреля 1833 г. Лермонтов после болезни вернулся в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. С 20 июня по 26 июля 1833 г. он находился в летнем лагере Школы под Петергофом. «В юнкерской школе Лермонтов был хорош со всеми товарищами, хотя некоторые из них не очень любили его за то, что он преследовал их своими остротами и насмешками за всё ложное, натянутое и неестественное, чего никак не мог переносить», - пишет А.М. Меринский.

Продолжение следует в части  5                http://proza.ru/2019/12/16/1350