Борис Федоров Древо жизни Притча о Родине и о себе

  БОРИС ФЁДОРОВ

     ДРЕВО ЖИЗНИ
Притча о Родине и о себе



Друзьям апрелевчанам посвящается
Наш девиз: «Кто ищет, тот всегда найдёт»









Всё, что было с Отчизной родной,
Всё, что прожито с нею вдвоём,
Всё, что было со мной,
Всё осталось в сердце моём!
                Автор















   


                П Р Е Д И С ЛО В И Е
   
    Перед Вами, читатель удивительная книга.  Автор избрал для повествования не обычный жанр и облёк его в форму задушевного разговора, беседы со своими читателями, приглашая их поделиться мыслями, разделить с ним его откровения и переживания, которые «водопадом» ярких слов и выражений вылились на бумагу и превратились в «Повесть о жизни».
   Книга своеобразна по складу, многоплановости и объёмности повествования, широте и глу-бине проблематики, гражданской заинтересованности и искренности, с которой автор выра-жает свои мысли о не возвратном прошлом в своей жизни и жизни Родины. Поражает также щемящая душу тоска о друзьях-товарищах, об ушедших годах и утраченных возможностях, несбывшихся мечтах и разочарованиях в людях и в своих помыслах. В то же время он «беспо-щаден» к выбору слов и выражений для характеристики «черных» пятен действительности, её несовершенств и пороков людей, своих и чужих. В то же время за этим скрывается его душев-ная боль и …любовь к людям и Родине.
  Безусловно, исторические факты и ссылки, которыми оперирует автор, делают книгу удиви-тельно современной, а чтение увлекательным и, как притча, поучительным.  Она, конечно, предназначена для молодёжи, которая ещё не «нашла» себя в водовороте бурной современной жизни. Ведь свойство и предназначение молодого поколения – мечтать и любить, а обязан-ность – оберегать и украшать Землю своими делами и помыслами, утверждая, что Любовь и Родина синонимы, независимо от времени и обстоятельств.
   Как мать, Родину мы любим, потому что «и дым Отечества нам сладок и приятен», потому что «земля моя - моя радость, любимая песня моя».               

                Б. Кириллин, поэт

















                РУКА ТЯНЕТСЯ К ПЕРУ…

Как легко рассказывать о своей жизни, но как трудно писать об этом…
Не опубликованные мысли корр. ТАСС, «неизвестного солдата» журналистики, от-давшего ей всю свою жизнь. Не знаю, почему «рука тянется к перу, а перо – к бумаге». Может быть, профессиональная привычка, может быть, эти забытые, но вдруг всплывшие из глубин сознания и памяти мысли разбудили мозг, заставили думать, двигаться, работать и искать ту частицу истины, которую человек, порою, ищет всю свою жизнь и не находит. Нашел ли я её? Во всяком случае – искал.
И вот ты уже готов броситься в пучину воспоминаний, в бездну сладостной тоски по годам бесшабашной юности, в пропасть беспокойной жизни профессионального журналиста, наполненной радостью находок и открытий, горечью разочарований и ошибок. Все есть, но нет только малого - вдохновения, которое направляет перо по строкам мыслей. Где найти сло-ва, чтобы выразить щемящую тоску по утраченным возможностям, выразить словами всю гамму жизненных радостей и терзаний. Оказывается, всё уже давно сказано и написано… нашими великими классиками, русскими писателями. Надо только взять их мысли, которые давно уже стали твоими, и дословно «положить» их на бумагу, что я и сделал (они простят меня за недословное цитирование). Но равнодушный, безучастный внутренний голос вопиет: «Кому это надо?»  Может быть…
Но оно, вдохновение, пришло неожиданно, как ученому или писателю приходит в го-лову та единственная мысль или слово, которое пробуждает мозг и придаёт ему силы для творческого взлёта.
Слышу звонкий голосок моего внука, моей радости, который словно «разбудил» меня: «Дедуля, сказку, расскажи сказку!»  Прилив несказанного тепла заполнил душу, и, на одном дыхании (как и эти заметки), рассказал маленькому человечку сказку о своей мечте, о баоба-бе, дереве жизни, которое растёт в далёкой Африке (помните, не ходите, дети, в Африку гу-лять!). На протяжении десяти лет я «гулял» по Африке и не «боялся» ни крокодилов, ни львов, ни горилл. Поистине, это сказочный континент. И что за прелесть эти сказки… об Африке! Итак, внимайте, слушайте сказку, друзья мои!

МЕЧТЫ, МЕЧТЫ, ГДЕ ВАША СЛАДОСТЬ…

Это было давным-давно, более шестидесяти лет назад, я учился в четвертом или пятом классе. Однажды, на уроке, я увидел в учебнике географии картинку, на которой было изоб-ражено необыкновенное дерево, которое я никогда не видел. Под картинкой я прочитал: «Баобаб – дерево-гигант, житель африканской саванны», которое африканцы называют «дере-во жизни». Может быть, написано было по-другому, не помню, но я был потрясен. И образ этого дерева-гиганта остался в моей памяти навсегда. И всю жизнь я мечтал увидеть это чудо-юдо. Только через много лет я понял, что эта мечта определила выбор моей жизненной про-фессии. Интуитивно я почувствовал тягу к «перемене мест». Ведь чтобы осуществить свою мечту, надо отправиться в Африку. Только журналист никогда не сидит на месте, всегда в движении, всегда в поиске. И уже в школе я определил своё жизненное кредо: стать журнали-стом. Может быть, я был слишком самоуверенным (это присуще молодым), и мне следовало искать приложения своих небольших способностей в другой области. Но я никогда не пожа-лел, что стал «неизвестным» журналистом, потому что получал неизгладимое удовольствие и удовлетворение от неустанного творческого труда и… движения. А движение – это жизнь!
Не могу, чтобы не рассказать хоть немного об этом «дереве жизни», как называют его африканцы, которое в значительной степени определило мой профессиональный выбор. И я выразил свои чувства словами рыбака на берегу великой реки Африки Конго, который расска-зал мне сказку-притчу о баобабе. С его слов я написал небольшой рассказ (эссе) об этом не-обыкновенном дереве, которое в Африке почитают и называют «бессмертным».
На необъятных просторах африканской саванны растёт это дерево-богатырь. Всем де-ревам дерево! А этот баобаб стоит на берегу реки Конго, на окраине города Браззавиль, где находился мой корпункт. Под его сенью у меня состоялся памятный разговор с местным ры-баком, который конопатил свою видавшую виды пирогу (лодку, выдолбленную из ствола де-рева).   
 «Каждый день, когда солнце скатывалось за горизонт, жара спадала и затихал гомон птиц в кронах деревьев, две пальмы-красавицы выходили посудачить на поляну, где рос баобаб, - начинает свой рассказ Одинга (так звали рыбака). - И всякий раз они начинали «пе-ремывать» косточки своему соседу. «Ну и урод же ты, баобаб, - говорила одна из пальм, осто-рожно дотрагиваясь своими листьями-веерами до его шершавой коры. - Нет в тебе ни стати, ни красоты. Ты такой толстый, что тебя нельзя даже «обнять», а твою крону не объять взгля-дом. Люди и животные сдирают с тебя кожу, ломают ветви и вырубают в твоем теле даже пе-щеры и норы. Обезьяны едят твои плоды, звери обгладывают тебя. Ну, какой ты «мужик»? Од-ним словом, ты урод, баобаб!».
Надоело старому богатырю слушать болтовню кумушек-соседок и говорит он им: «Не красив я, согласен, обглодан и истерзан людьми и зверями. Это верно. Но, очевидно, я нужен им. А вы стройны, красивы, но никому не нужны. Каков в вас прок?».
Всем нужен баобаб, и людям, и зверям. Плоды обожают обезьяны. А чего только не делают люди из его плодов и древесины! Из его богатых питательными веществами и витами-нами семян изготавливают похожий на кофе напиток. Из них же выжимают масло для кули-нарных нужд. Из скорлупы получают «мыло». А красным соком из корней местные красавицы натирают кожу, чтобы придать ей мягкость и эластичность. Мягкая и податливая кора идёт на изготовление бумаги и тканей. Человек использует и листья баобаба в своей аптеке, приготав-ливая настойки, снадобья и экстракты от лихорадки, укусов насекомых и других «болезней». Из них же готовят различные супы и салаты, а из цветочной пыльцы варят клей.
О необыкновенной жизнестойкости этого дерева в Африке ходят легенды. Потеряв кору, оно не гибнет, как другие деревья, а восстанавливает её. Оно не умирает даже, когда па-дает. Если хотя бы один из его корней не утратил связи с землей, дерево продолжает жить. Я видел баобаб, который буйно рос, лёжа в воде. Река подмыла берег, и великан не устоял. Но несколько корней зацепились за почву и давали ему живительные соки. В Африке, говорят, никто не видел «мертвый» баобаб. Ходит даже молва о его бессмертии. Пусть это не так, но продолжительность его жизни действительно велика - от одной до пяти тысяч лет!
Слышал, что африканцы называют баобаб деревом-домом. Нередко в дупле гиганта живут не только звери, но и люди. Зачастую они специально вырубают в стволе настоящую комнату. Мне, например, показали жилище в баобабе, которое «вырубил» себе знаменитый английский путешественник Стенли. Другой известный исследователь африканского конти-нента Ливингстон описал и тем самым прославил баобаб, в дупле которого свободно разме-стилось более двух десятков человек. В Кении, на обочине одной из магистралей, стоит баобаб-дом с дверью и окном. В Намибии есть баобаб-баня, а в Зимбабве в дереве-гиганте устроили автобусную станцию, в «зале ожидания» которой умещается до десятка пассажиров. В Ботсване в дупле баобаба оборудовали …тюрьму. 
И вот, спустя двадцать лет после нашего заочного (книжного) знакомства, я стою у этого дерева-гиганта, обхватив (обняв) руками его ствол (его не обхватят даже десять чело-век), прислонившись щекой к его шершавой коре, пытаясь взглядом охватить его крону, и не могу выразить словами свои чувства. Мечту не выразишь словами!
Может быть, эту сказку-притчу я выдумал? Может быть, но я мечтал когда-нибудь написать подобное эссе. Как прекрасны эти мечты, если они превращаются в…сказки.
Но есть мечты совсем другого рода, мечты, убаюкивающие человека, мечты, рождаю-щиеся во время праздности и бессилия, расслабляющие его волю, погружающие его в атмо-сферу ложной занятости и пустопорожних иллюзий, мечты, поддерживающие своим влияни-ем ту праздность и то бессилие, в среде которых они «родились» (Манилов), писал русский общественный деятель и публицист Писарев.
Но есть мечты, одухотворяющие человека, вселяющие в него жажду деятельности, мечты, воодушевляющие его порыв обрести крылья и подняться в небо (дьяк Крякутный).
Однажды мне посчастливилось побывать в Доме-музее «калужского мечтателя», ставшего нашей национальной гордостью, К. Э. Циолковского. Я, как человек другого поколе-ния, представитель эпохи покорения и освоения космоса, был буквально потрясен: я дотро-нулся своими руками до первой ракеты, сделанной из обыкновенной жести руками этого ве-ликого ученого и изобретателя, который указал человечеству путь в космос.
 Земля – колыбель человечества. Но всегда оставаться в колыбели невозможно, гово-рил Эдуард Циолковский. И он задумал найти средство, чтобы «разбить» оковы земного при-тяжения, «освободить» человека и «унести» его мысли в космические дали. Он не «витал в облаках», он посвятил всю свою жизнь и отдал все свои силы, чтобы дать современному Ика-ру другие крылья, преодолеть земное притяжение и подняться в небо к другим мирам. Обык-новенный учитель Э. Циолковский мечтал и работал, не покладая рук. Это был поистине «си-зифов труд». И его «фантастические» мечты сбылись.
Разбирая семейный архив, случайно, наткнулся на пачку писем, связанных золотой тесёмочкой, которые я написал своей будущей жене давным-давно. Дрожащими руками раз-вязал веревочку, и пожелтевшие от времени листы бумаги, исписанные детским (учениче-ским) почерком, рассыпались по столу. Первое попавшее под руку письмо меня поразило. О, Боже! Неужели это я написал своей подруге столько (более ста) писем? Нет смысла переска-зывать их содержание, как нельзя пересказать то, что чувствовал пятьдесят лет назад. «О люб-ви не говорят: о ней всё сказано».
В моей памяти, как в зеркале, возникла картина самого яркого периода моей жизни, наполненного радостным ощущением своей значимости, трепетным ожиданием чего-то неиз-веданного, которое возникает в душе человека только в этом возрасте, полным надежд и …первых разочарований. От этого ощущения прелести, полноты жизни хочется петь, кричать или, в крайнем случае, кому-нибудь рассказать. И рука тянется к перу, а перо к бумаге, кото-рая источает, как сказал наш великий классик, неповторимый «аромат». «Запах» чистого ли-ста будоражит мысли, которые ложатся потом строками слов на бумагу. И этот аромат я вды-хал на протяжении многих лет в профессиональной журналистике. Как прекрасно сказал по-эт, «юность прошедшая просто бессмертна». И я «увековечил» её (хотя бы для себя) на бумаге.
Какие слова, какие яркие эпитеты, какие ёмкие выражения, как из рога изобилия вы-ливались и ложились на бумагу из-под моего пера! Таких слов я, уже будучи профессиональ-ным журналистом, не находил для своих книг и корреспонденций. В спешке я торопился жить, торопился «чувствовать» время. И только сейчас понял, что в эпистолярном жанре я больше преуспел, чем в журналистике. Потому что это была проба пера, как первая любовь, которая остаётся в сердце на всю жизнь. Я никогда не исправлял, тем более не переписывал письма. Как никогда не переписывал свои корреспонденции и статьи, потому что убедился, что первый вариант, как первая любовь, всегда лучше следующего.
Так и в жизни я никогда не отступал от первоначальных планов и всегда доводил их до завершения. Торопись, мой друг! Делай так, чтобы о тебе, как сказал поэт, говорили: «Он жить торопится и чувствовать спешит» и …любить, «чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». Но, чтобы «остановить мгновение», «не спеши, когда спешить нельзя».
Если у тебя возникнет потребность сказать что-нибудь (хотя бы в письмах матери или любимой), возьми чистый лист бумаги и испытай себя, исповедуйся. И ты почувствуешь дви-жение своих застоявшихся мыслей, ощутишь неповторимый животворный аромат бумаги, на которой написана история человечества и будет «увековечена» история твоей жизни.
Итак, мой друг, будем мечтать и …писать, чтобы вновь «прожить» свою жизнь и ощу-тить «сладость» сбывшихся надежд и горечь прошлых разочарований! Мечты, мечты, где ваша сладость?
КРАСОТУ УНОСЯТ ГОДЫ

А доброту не унесут. Каждый раз, когда я вхожу в комнату, я невольно поднимаю гла-за на нашу свадебную фотографию, которую сыновья повесили на стене в день нашей золотой годовщины. О, боже! Как молоды мы были, как искренне любили, как верили в любовь! А я смотрю и смотрю…
Мне кажется, что наши лица излучают несказанную доброту, как и её улыбка, кото-рая, как «луч света в темном царстве», освещает не только комнату, но и мою душу (Но ведь душа не существует?). Значит – все моё существо. Почему Она появилась перед моими глаза-ми, которые уже «забыли» ее образ, и только через пятьдесят лет щемящей тоской напомнила о себе. Теперь в этом доме я не один. Я уже не смотрю на неё, а физически ощущаю ее при-сутствие, тепло улыбки, тепло любимых, добрых глаз. Она для меня прекрасней «Сикстин-ской мадонны», а её улыбка милее загадочной улыбки «Моны Лизы». И этот образ я унесу с собой: я это чувствую. Значит – я живу!
Сижу у раскрытого окна, которое выходит в сад. Уже за полночь. В окно вливаются освежающие волны аромата цветущих яблонь и сирени. Так хочется крикнуть в темноту, что-бы услышали все: «Я синь поднебесья и сад весь в цвету тебе, моя радость, в ладонях несу!» Где ты, моя радость!
Говорят, красота спасет мир. Но красота субъективное понятие. Она у каждого своя, но для всех одна. И доброта, я думаю, спасет мир, обогатит, покорит его, наполнит новым со-держанием. Доброта покоряет не только сердца людей, она завоёвывает города и страны. Мы «тьму тому примеров сыщем» (Крылов).
Все (не все) считают, например, что Александр Македонский завоевал полмира с по-мощью оружия. Нет, он покорил мир своей добротой. И в этом его величие. Александр при-шел в Египет и завоевал его не с помощью оружия, потому что «советником» у него был вели-кий философ Аристотель. Он покорил египтян своей добротой. И они признали его фараоном, сделали его своим божеством. Он не строил в Египте никому не нужные пирамиды, а напра-вил энергию людей на строительство городов. Одним из таких городов египтяне назвали Александрией, который на протяжении семи веков был культурной столицей мира, одним из центров «сосуществования» двух цивилизаций наравне с Афинами и Римом.
Но в результате человеческой глупости, умственной ограниченности и дикости потух очаг цивилизации. Фанатики разрушили город и сожгли в огне религиозных распрей увекове-ченные на пергаменте, папирусе и бумаге страницы книг тысячелетней истории человечества. Если бы не религиозный фанатизм, а вера в человека, вера в добро и любовь направляли сози-дательную деятельность людей, то человечество давно бы обрело на Земле реальный, а не аб-страктный рай. Доброта есть или её нет!
А вот другой пример, свидетельствующий, что доброта не в части на Руси. Бесхарак-терный, жалостливый, привезенный из-за границы новоиспеченный полурусский император Петр Третий, супруг «великой» императрицы Екатерины, усевшись на престол, вернул из си-бирских ссылок всех царских фаворитов и участников прошлых переворотов, простив им все мыслимые и немыслимые прегрешения. Он вернул им все привилегии, все отнятые у них по-местья вместе с крепостными крестьянами, привлёк их ко двору, где устраивал для них рос-кошные приёмы и балы. И любовники императриц и интриганы обрели свою прежнюю власть и влияние. Но один из них, самый дальновидный царедворец, шепнул однажды на балу импе-ратору: «Вы слишком добры, Ваше величество! Русские не понимают доброты властей. В Рос-сии надо править с помощью кнута, а лучше топора, тогда все будут довольны. Доброта вас погубит». Действительно, он как в воду глядел. «Добряк» Петр третий сложил свою голову в заточении (был убит по негласному наущению своей «великой» супруги). Он оказался в кре-пости в местах, не столь отдаленных от Петербурга, где и нашёл свою могилу.
С тех пор (впрочем, никогда) на российском престоле не было «добрых» царей, кото-рых, однако, наши доброхоты-патриоты пытаются возвести в ранг святых, воздвигая им па-мятники. Народ называл Петра «великого» антихристом, Екатерину «великую» мужеубийцей, Николая Первого - Палкиным, Николая Второго - Кровавым (хорошо, что оказался послед-ним), Александра Первого - отцеубийцей, Александра Второго - освободителем (в кавычках), Александра Третьего - алкоголиком, а Ивана Грозного - исчадием ада….
Этот факт историки «откопали» в дневниках царя Александра второго, который про-слыл на Руси добрым царем и назвали его царем «освободителем», потому что будто бы в ходе «исторической» реформы освободил русский народ от рабства крепостничества, вернее от од-ного рабовладельца и бросил в пасть другого - капиталиста. Поистине, «доброта» как состав-ляющая верховной власти не в характере наших правителей. Хотя, что греха таить, наш народ любит и верит в добрых царей, президентов, генеральных секретарей и прочих «слуг народа» (вспомните хотя бы последнего борца с привилегиями).
Всякий раз, когда наши «добрые» цари, генеральные секретари и президенты начина-ют проводить реформы на благо народа, нам приходится только развести руками: хотели, как лучше, а получилось, как всегда! Это означает: отобрали обещанные блага у большинства и отдали их ничтожному меньшинству. Так и император Александр Второй даровал русскому крестьянству долгожданную свободу, освободив его от оков рабства, но лишил крестьянство, подавляющее большинство населения страны, земли - основного средства производства. Он действовал в духе своего дяди Александра первого, который заявил русскому народу, освобо-дившему страну от французских захватчиков и требовавшего уничтожения крепостничества, что «крестьяне и мещане получат мзду от Бога». Одним словом, «Бог подаст!» Так же в со-временной истории действовали наши «горячо любимые генсеки», которые в ходе такой же «исторической» перестройки, вернее ломки через колено всего того, что было создано наро-дом за тысячелетие, отняли всё у народа и отдали кучке проходимцев.   
«Добрых» царей не бывает. Они не могут быть «добрыми» (добрыми могут быть толь-ко родители) по отношению к «своему» народу по определению, даже если мы «перекопаем» всю историю человечества. А вот народ, как субъект истории, добр по определению по отно-шению к другим народам и государствам, но он не прощает тиранов и «добрых» царей. И вот яркий тому пример: «В истории Мессины были тысячи страниц человеческой доброты и щед-рости. Но самую первую, самую вечную и самую нетленную страницу в эту историю вписали они – светловолосые славяне, столь сдержанные на вид и столь отзывчивые на деле». Так пи-сали итальянские газеты о моряках русской эскадры в Средиземном море, которые первыми пришли на помощь и спасли жизни тысячам и тысячам жителей итальянского города Месси-на, разрушенного страшным землетрясением в 1908 году, и многие из них остались под его развалинами. Русским морякам благодарные итальянцы передали на вечное хранение шелко-вый стяг, на котором написали: «Вам, великодушным сынам благородной земли, героизм ко-торых войдёт в историю». Этот стяг, мой друг, до сих пор хранится в музее легендарного крейсера «Аврора». Кстати, Россия также первой откликнулась на призыв о помощи после не-давнего (в 2011 году) разрушительного землетрясения в Италии, как и во многих других стра-нах. В истории последнего времени «тому мы тьму примеров сыщем».


НЕСКАЗАННЫЙ СВЕТ…

                Ты одна мне помощь и отрада,
                Ты одна мне несказанный свет.
                Есенин


Закрываю глаза: устали от чтения. Последние годы, да почти всегда, книги были мои-ми самыми верными, лучшими друзьями. Они были всегда рядом, под рукой. С ними можно разговаривать как с интересным собеседником, который «рассказывает» не только анекдоты. Ведь книга – источник знаний.
Через мгновение погружаюсь в сон. И «снится мне: «житьём довольный…» Нет, не довольный! Слышу чарующую мелодию песни, которую можно исполнить только на русском языке. Нет, мне не снится: из радиоприемника льется моя любимая песня о матери «Мамины глаза». «Все на свете понимают мамины глаза. Все грехи твои прощают мамины глаза…». Ни у одного народа, я думаю, нет столько песен о матери! Но, может быть, я ошибаюсь? Они наполняют душу «сладкой», щемящей тоской о невозвратной утрате самого дорого, самого близкого в твоей жизни человека. «Мама! Ты слабеешь: в меня уходят силы твои. Ты старе-ешь: в меня уходят годы твои…». Слышу грустный напев: «Поговори со мною, мама…».
«В минуты горестных раздумий и тяжких испытаний», когда тебе тяжело на душе, ты вспоминаешь, взываешь к матери. Так хочется, чтобы тебя пожалели, приласкали, разделили твою боль, успокоили твою бурлящую совесть, если она у тебя есть. А это может сделать только мама. А когда ты «покидаешь» родной дом, «мамины глаза всегда с волнением следят за нами», поёт Мартынов. Где ты, мама? Но мамы нет!
Часто ли, друг мой, ты разговариваешь со своей матерью, хотя бы в письмах? Часто ли ты советуешься с родителями? Задумайся. Нет ответа! Чаще всего мы, не желая этого, их оби-жаем, даже оскорбляем своей грубостью, невниманием и равнодушием. И сейчас, на исходе лет, мне нелегко писать эти строки. Да, поздно приходит понимание своей вины перед роди-телями.
«Помнишь, мама моя, как…». А я помню. В пятнадцать лет я был прикован (из-за своей безалаберности) к больничной койке на целый год. Я потерял учебный год и отстал от своих одноклассников. Но, как часто бывает, за этот год я пристрастился к книгам, к радости общения с книгой (книга - источник знаний). Может быть это не скромно, но когда я вернулся в школу, я почувствовал, что превзошел своих одноклассников по уровню знаний, хотя они были на год «старше» меня.
В санаторий, где я проходил лечение, ко мне приезжала, конечно, только мама. Пом-ню, однажды она привезла мне несколько апельсинов. До тех пор я никогда не ел, даже не пробовал этот экзотический фрукт (дело было в пятидесятых годах прошлого столетия). Мо-жете себе представить, с каким наслаждением я запихивал себе в рот сладкие оранжевые дольки! Мама сидела у моей кровати и говорила мне о том, с каким трудом она достала кило-грамм апельсинов. «А Васька слушает и… ест».   
Мама говорила, говорила, а я что-то лепетал невразумительное. Мои мысли были да-леко: «Мол, мне на все, о чем ты говоришь, … т.е. меня это не интересует». Я даже не дога-дался дать ей ломтик этого редкого лакомства. Думаю, что она также не пробовала его. А по-том, когда она уехала, меня обожгла мысль: «Почему я не дал ей ни одной дольки апельсина?» По-моему, я даже не поблагодарил её. Конечно, она обиделась, но не подала вида. Мне стало очень стыдно, и до сих пор эта детская глупость будоражит мою совесть. Тогда я даже не за-думывался об этом. И только через много-много лет, когда стал отцом, сам ощутил всю горечь обиды и испытал душевную боль, как от удара в грудь, от равнодушия сына. 
Всю глубину обиды матери и оскорбление, которое я ей нанёс своим равнодушием, я почувствовал однажды, когда мой сын, у которого уже были дети, проявил полное равнодушие (если не сказать больше) к моей исповеди, к тому, о чем я говорил. Это происходило в тот редкий момент, когда мы разговариваем «по душам» со своими сыновьями. Мы сидели в саду под цветущей яблоней и спорили, конечно, об отношениях отцов и детей. Я пытался ему дока-зать словами и показать руками: всё вокруг, всё, что делают родители, направлено на благо детей. Ведь мы посадили этот сад для вас, своих детей и внуков, со страстью (со слезами на глазах от обиды) я говорил и почти кричал! Вы видели, как я ползал на коленях и вырывал сорняки вокруг них, маленьких саженцев яблонь и груш, смородины и малины. Они были, как вы, детьми, которых я кормил, поил и «сажал» на горшок. Но все плоды моего труда оказались никому не нужны (на земле). Что я могу ещё сказать: «Алеша Карамазов этого никогда бы не сделал».
Мама! Как бы я хотел сейчас поговорить с тобой. Я бы отдал тебе все, что имею, все фрукты мира, которыми я уже объелся в Африке. Даже такой диковинный фрукт, как ананас, который ты поставила, к всеобщему удивлению гостей, на наш свадебный стол. Где ты смогла его достать в те голодные послевоенные годы?
«Мамины глаза, все грехи прощают мамины глаза!» Но они, как и Родина-мать, не прощают только измены.
Что я могу тебе еще сказать. Ничего: ты мне отдала всё. Только свою боль могу выра-зить словами Пушкина: «Что я могу еще сказать? Теперь, я знаю, в вашей воле меня презрень-ем наказать!». «Старики, вы мои старики! Дайте я вас сейчас расцелую». Поздно. Простите!
Эту восточную притчу я услышал из уст моего коллеги на одном торжественном со-брании собратьев по перу по случаю юбилея нашего товарища, известного журналиста В. Сы-соевой, нашего наставника.
В некотором царстве-государстве, за горами и морями, жил-был царь. У него был сын, красивый, умный юноша. В соседнем царстве также был, как полагается, царь, у которого, ко-нечно, была красавица дочь, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Цари-отцы решили скрепить свои узы дружбы браком сына и дочери, которые, как положено, полюбили друг дру-га. Влюбленный юноша на крыльях полетел к своей возлюбленной. Но названная невеста, зная себе цену, поставила перед своим женихом, казалось, невыполнимые условия:
«Я буду твоей, - сказала строптивая царевна, - если ты пожертвуешь ради меня самым дорогим, что у тебя есть».
«Я готов отдать тебе даже свою жизнь», - горячо воскликнул царевич.
«Мне не нужна твоя жизнь, мне нужно сердце твоей матери», - холодно сказала неве-ста.
Сын рассказал матери о требовании своей невесты. «Не печалься, сын мой, возьми мое сердце: ведь оно, ты знаешь, принадлежит тебе».
Грудь матери разверзлась, и в руки сына упало трепещущаяся материнская плоть. Юноша положил сердце матери в золотой сосуд, вскочил на коня и помчался через горы и ле-са, реки и моря к своей нареченной. День скачет юноша, два скачет, на пятый день пал его конь. Прижав к груди драгоценный сосуд, он побежал. День бежит, два бежит, очень устал он, но в его голове только одна мысль: «Вперёд, вперёд! Ещё бьётся материнское сердце. Ей нуж-но «живое» сердце моей матери!» Он уже видит дворец своей возлюбленной. Вдруг он спо-ткнулся о камень и упал, уронив сосуд. Боль сковала все его существо. И вдруг он слышит го-лос матери: «Ты не ушибся, сынок? Я с тобой, я рядом. Не спеши!».
Помнишь, мой друг: «Все на свете понимают мамины глаза!». Мы так мало «отдаем» родителям, но так много требуем от них. «Ты одна мне помощь и отрада. Ты одна мне неска-занный свет» (Есенин). Осознание этого приходит всегда так поздно.
Но другая притча-легенда наводит на грустные мысли.
Весь мир воспевает в песнях, сказаниях, легендах героизм и мужество трехсот спар-танцев, которые спасли Грецию от вражеского нашествия две тысячи лет назад, В Фермопи-лах, горном ущелье, как повествует греческий историк, они погибли, но остановили многоты-сячную армию персидского царя Дария. В памяти человечества они остались образцом муже-ства и стойкости, отдавшими свои жизни за Родину-мать.
В истории образ государства Спарта ассоциируется с образом страны-воина. Все мужское население этого небольшого государства находилось «под ружьем», как сказали бы сейчас. Война была его (государства) «профессией». Всех мужчин с раннего возраста обучали военному делу и готовили к войне. Историки говорят, что мальчиков забирали из семьи в спе-циальные заведения, где их обучали владению всеми видами оружия того времени. 
О воинском мастерстве спартанцев слагали легенды и мифы. Один из мифов гласит, будто бы сыновья тем или иным способом избавлялись от своих старых родителей, даже умерщвляли их, потому что они были обузой для воина.
…Отец и сын пришли на крутой берег моря. Здесь спартанцы совершали свой жерт-венный ритуал: старики жертвовали собой во имя жизни своих сыновей. Волны с грохотом ударялись о скалы, вселяя ужас в их сердца. Молодой воин уже готов был столкнуть в мор-скую пучину своего отца старика, как грянул гром. Небо разверзлось, яркая огненная вспышка ослепила юношу, и он услышал страшные слова: Остановись, безумец! Что ты делаешь?» Он узнал голос Гименея, покровителя семьи и хранителя семейных уз, божества, которое почита-ли в Древней Греции. Эти слова ошеломили молодого воина. Он схватился за меч, но громо-подобный голос остановил его занесенную руку над головой старика.
«Почему ты хочешь убить своего отца?»
«Я не могу прокормить и оставить своих старых родителей: я ухожу на войну».
«Вложи в ножны свой меч, иди в поле, возьми в руки орало, вспаши поле и взращивай хлеб».
«Я иду на войну, чтобы убить своих врагов и завладеть их имуществом. Я вернусь с поля битвы с богатой добычей».
«Ты хочешь убить своего отца! Но разве он твой враг?».
Ничего не мог сказать «храбрый» сын. Грянул гром, небеса разверзлись, и огненная стрела громовержца поразила юношу в самое сердце. Меч выпал из его рук, и он упал замерт-во. Отец склонился над сыном, закрыл ладонью его глаза, поднялся с колен, подошел к краю пропасти и бросился в морскую пучину.
Отец! Где ты? Я тебя не знаю, не помню, не слышал твой голос. Как бы я хотел услы-шать сейчас твой громкий голос, полный скрытой нежности и любви, услышать строгий, но ласковый окрик: «Подъем! Пора вставать!». А вылезать из теплой постели так не хочется! Те-перь твоим голосом кричу я: «Подъем!». Им это, конечно, не нравится, как не нравится громо-гласный окрик сержанта утром в казарме: «Тревога! В ружьё!». Но это, по-моему, необходи-мо, чтобы они привыкали к дисциплине, которая приучает их к порядку …в мыслях, чувствах и делах, чтобы сохранить физические, интеллектуальные и духовные силы на всю оставшуюся жизнь. Я не слышал твой голос, отец, но знаю, кто лишил меня этого счастья, кто бросил тебя в бездну небытия. Знаю: это враги человечества, исчадия ада!
Я не забуду твои последние слова! Я помню только несколько слов, которые долетели до меня из окна сборного пункта для новобранцев, которых отправляли на фронт. Вот эти сло-ва, которые мне постоянно повторяла мама: «Аннушка! Береги сына. Я вернусь!». И они по-тонули в многоголосии других отцов-новобранцев, которые также прощались со своим род-ными. «Храни тебя бог!», - только и сказала мама. Это было в августе 1941 года.
«И он рванулся в бой. Не слышал, как злая пуля свистнула, и он упал и стал землёй. А кругом весна, неба синева, солнце бьёт в глаза и шумит листва… Нам бы жить да жить! Жить бы да любить и детей растить на Земле». Это «Письмо из 45-го», которое мне «прислал» певец Евдокимов. А отец прислал нам одно, единственное письмо, которое я до сих пор храню и пе-речитываю. Он не вернулся, он «ушел» в небытие, чтобы мы жили, ходили по земле, смотрели на цветы, грелись на солнышке, бегали с внуком по солнечной поляне в берёзовой роще, обла-гораживали и оберегали её.
Итак, мой друг, пора не требовать, а отдавать долги родителям и Родине-матери! Пришло время «не разбрасывать, а собирать камни».


ИЩИ БОГА В СЕБЕ

                Я есмь, значит, есть и ты!
                Державин
О, Боже! Всякий раз, когда нас обижают, оскорбляют, унижают, бросают в наш адрес сальные шутки, а мы не можем или не хотим ответить тем же, мы произносим вслух или ше-потом эти сакральные слова. И на душе становится легче!
На протяжении всей своей истории человечество обращается к тому, которого на всех языках называют одним словом – Бог, чтобы обрести успокоение и получить ответы на вопро-сы, которые ставит перед нами жизнь. Человечество пришло к этому через страдания и жерт-вы. На своём пути к познанию истины оно проходит через все «круги ада», преодолевает мыс-лимые и не мыслимые преграды. Человек построил здание цивилизации, в «коммунальных квартирах» которой он живёт, подчиняясь её писанным и не писаным законам. Однако наше сознание еще витает в потустороннем мире. На тяжком историческом пути освоения и осмыс-ления мира природы человек развил свои интеллектуальные способности до такой степени, что покорил окружающий видимый мир, проник в глубины материи, заглянул за горизонт нашей галактики, правда, только одной. Это тяга к познанию вечной, непреходящей истины, которая на каждом её этапе всегда относительна, заключена в абстрактном понятии -  Бог. И человек никогда не остановится на полпути познания, потому что «движение есть все, а покой – ничто». Об этом прекрасно сказал русский поэт и мыслитель Г. Державин в своей поэме «Бог».

«Я связь веков, повсюду сущих,
Я крайна степень вещества,
Я средоточие живущих,
Черта начальна Божества;
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю.
Я царь – я раб, я червь – я Бог».
«Тебя душа моя быть чает,
Вникает, мыслит, рассуждает:
Я есмь, значит, есть и ты!»

Таким образом, я мыслю, говорит поэт, значит, я существую, я вижу тебя и всё вокруг, значит, есть и ты, и окружающий нас мир. Таким образом, я познаю мир, ищу истину, кото-рую я ощущаю и которую я олицетворяю собой, но которую человек никогда не найдет. По-тому что материальный мир бесконечен, как «бесконечна» мысль человека, как необъятен его духовный мир. Материя познает себя через человека (что «есмь я»), который является высшим проявлением её эволюционного развития («я крайна степень вещества, черта начальна Боже-ства»), наивысшей его точкой, по крайней мере, сейчас.
В. И. Ленин высказал мысль, что «неживая» материя обладает зачатками мышления. Эта его гениальная догадка открыла перед человечеством невиданные перспективы, новые направления поиска (компьютер, искусственный интеллект, биотехнологии), ускорило его движение к достижению истины – объективному и абстрактному, «божественному» познанию мира.
Ищи Бога в себе! Этот философский (философия – наука об общих законах развития природы, сознания и человеческого общества) постулат указывает направление этого поиска. И эти «поиски» воплотились в образе реального человека, «нашего» Иисуса Христа, так по-хожего на ВВП. Дерзайте, и вы найдете его рядом, в среде себе подобных.
…Боженька (так мы ласково его называем) сидит на краешке облака, свесив ножки, смотрит на Землю и думу думает. Видит он, как где-то внизу, на Земле, живые существа, со-здания его рук, бегают, как муравьи, толкаются, ругаются, дерутся.
«Совсем отбились от рук, забыли меня. Надо спуститься на эту грешную Землю и разобраться с ними»,- вздыхает (размышляет) Всевышний.
Принял он облик «человека» и спустился на Землю. Видит: идет ему навстречу ста-рик-нищий, шатаясь от немощи и опираясь на палку. Старик подходит к нему и протягивает руку за подаянием. Бог спрашивает у него:
«Ты веруешь в Бога, сын мой?»
«А как же, веруем, божий человек», - отвечает старец.
«Иди, сын мой, молись, и бог тебе поможет».
«Одними молитвами сыт не будешь», - ответил он. - Видно, на бога надейся, а сам не плошай», - прошептал старик и пошел, опираясь на посох.
«Ай-ай! Наверное, он узнал меня», - подумал Бог.
Вознесся он на небо, уютно устроился на облаке и снова думу думает: «Ведь я создал их по образу и подобию своему, приделал руки, ноги, прилепил голову, вложил в нее мозги, чтобы думали. И что им еще надо?»
Но тревожные мысли не дают ему покоя. «Ох, тяжела ты моя ноша («тяжела ты шапка Мономаха»). А ведь я не приучил их к труду!». Эта мысль вдруг пришла ему в голову (она то-же у него, наверное, есть). Позвал бог своего сына и говорит ему: «Иди к людям, сын мой, и помоги этим, погрязшим в грехах творениям рук моих (они, наверное, тоже у него есть)». Он дал своему посланнику хлеба и горсть зерна.
Ходит по Земле сын божий в образе человека и говорит каждому встречному: «Тру-дись, человече, Бог с тобой, и он тебе поможет!».
Долго ходил он по Земле, призывая людей к смирению и покаянию. Как будто они виноваты во всех земных бедах? Однажды встретил он в пустыне еле передвигающих ноги от голода и жажды паломников.
«Господи, помоги и накорми нас, укажи нам путь к животворному источнику», - взмолились странники.
Выполняя заповедь бога-отца, сын накормил всех паломников «одним хлебом», кото-рый дал ему в дорогу отец, и сказал: «Идите и в поте лица своего добывайте хлеб свой насущ-ный». Он дал им горсть хлебных семян. (Человечество до сих пор ищет в природе предков этих семян).
Воистину: «На бога надейся, а сам не плошай», - говорит русский мужик, садясь за стол, и, осенив себя крестом, скажет: «Дай бог не последнюю», - опрокидывая в рот очеред-ную чарку водки. - Мы не рабы, рабы немы, тем более не овцы. Мы люди, божьи создания, мать!». Так человек бросил вызов богам!?
«Пора и честь знать,- скажет жена, не обращая внимания на болтовню мужа и убирая со стола бутыль с мутной жидкостью. - Завтра ведь в поле идти».
«Ну-ну, старая, не балуй. Без тебя знаю!», - только и скажет заплетающимся языком глава семьи, вытирая тыльной стороной ладони мокрый рот.
Эту сказку-притчу я изложил своими словами, основываясь на высказываниях многих писателей и поэтов, не искажая их глубокий философский смысл. Вот как пересказал ее в сво-ей неповторимой художественной форме и С. Есенин.
Спустился снова господь на Землю, принял облик, как положено, нищего и пошел «пытать людей в любви к богу». Тяжело на душе у Всевышнего (она тоже, наверное, у него есть). «Пропадут без меня людишки (рабы мои)», - подумал он.
Идет он и видит: сидит на пне сухом старый дед, жамкает деснами черствую корку хлеба, склонив голову. Увидел старик «нищего», бредущего по тропинке с клюкой железной, и подумал: «Вишь, какой убогий. Знать от голода качается, болезный!»
А господь, в свою очередь, «порешил, скрывая скорбь и муку»: «Видно, мол, сердца их не разбудишь». И старик протянул «нищему» руку с коркой хлеба и сказал: «На, пожуй маленько, крепче будешь!»
Этот образ всевышнего, беспокоящегося только о святости (божественности) своего облика, я попытался пересказать в другой интерпретации:

«Шел по Земле господь, помахивая веткой.
На голове нет нимба и в одежде ветхой.
Увидел старика на пне сухом в дубраве.
«Спросить его я в праве:
Ведь человека бог создал».
И, опершись на посох, он сказал:
«Как дела, мой друг любезный?»
«А вид, - подумал, - у него болезный».
В глазах его увидел он нечеловеческую муку.
«Ищу я счастье», - сказал старик, протягивая руку.
«И что ж, нашел? Скажи, душой откройся.
Я ведь человек, не Бог, меня не бойся!».
«Нет счастья на Земле»,- сказал старик.
И, осенив себя крестом, он головой поник.
«Мечта о рае мне видится уж бесполезной:
Она хранится, думаю, в кладовой безвестной».
«Молись! Мечта пусть душу не тревожит.
Господь ведь всемогущ, и он тебе поможет».
                Автор

Вновь вознесся на небеса всевышний. Сидит, свесив ножки на краешке облака, и ду-мает, охватив голову руками (она также, наверное, у него есть). Мысли его витают не в обла-ках, а там, далеко, на Земле. «Если не я, кто может им помочь? - задает себе он вопрос и …не находит ответа. - Пусть разбираются сами!» - с облегчением вздыхает он.
Вдруг спасительная мысль «обожгла» его мозг (он, наверное, у него есть). Создатель вспомнил слова старика, который дал ему корку хлеба: «На Бога надейся, а сам не плошай!» И воскликнул он, и содрогнулись небеса: «Люди на Земле! Не надейтесь на меня. Счастье в ва-ших руках!».
Создатель облегченно вздохнул, прилег на облачко и сладко задремал после нелегкой работы на этой грешной Земле, которую он «курирует», как сказали бы сейчас, уже много-много столетий.
О, боже! Как мне поверить в то, что человек создан по образу и подобию твоему? Ведь он так жесток и кровожаден. Твои заповеди для него оказываются пустым звуком. Кто поможет ему стать Человеком с большой буквы, достойным называть себя «божьим создани-ем». Человек на этой «грешной» Земле продолжает убивать своего собрата, христианин - му-сульманина, мусульманин - христианина, католики режут протестантов, крестоносцы с кли-чем «С нами Бог!» по пути в поисках мифического «гроба господня» уничтожали и убивали, а современные «крестоносцы» во имя демократии («Слава Украине!») уничтожают и убивают всех и вся, инквизиция во имя бога сжигала в огне так называемых еретиков, людей, отверга-ющих (Д. Бруно) и даже осмелившихся усомниться в религиозном постулате о божественном сотворении мира. А современные инквизиторы с воплем «Аллах акбар!» набрасываются и ре-жут всех отступников от «истинной веры» (ИГИЛ). Господи! И все это творится от твоего имени.
Вот уже два тысячелетия твои «рабы» несут бремя греховности, взывая о помощи: «Господи! Просвети нас! Вразуми нас, как разобраться в хитросплетении устройства мира, как научиться различать добро и зло, остановить руку палача и целовать руку дающего корку хлеба. Дай совет!» Нет ответа.
О, боже! Спустись на Землю, погрязшую в невежестве и злобе, наведи «порядок» на этой созданной тобою планете и в мятущихся душах твоих созданий. Или ты устал, стал не-мощен, как тот старик-нищий, который отдал тебе последний кусок хлеба? Ведь Сын твой не справляется со своими обязанностями посланника божьего! Может быть тебе помочь? Может быть надо «выдумать» другую веру (религию), которая призывала бы человека к действию, а не покорности, чтобы он не сомневался в своем существовании в объективной реальности и считал себя плоть от плоти частичкой и порождением этой реальности.
Наши «учёные» мужи (теологи) сделали сенсационное «открытие»: человек изна-чально несёт в себе так называемый первородный грех. Подумать только, человек ещё не ро-дился, а он уже грешен. Так зачем же нам плодить грешников: их и так много на нашей Земле.  А некий доктор наук М. пошёл дальше: оказывается, вещает он по радио на всю страну, грехи передаются по наследству, как дети зачастую наследуют болезни от своих родителей. Это означает, что в наследственном механизме человека существуют гены греха (материальные частицы), которые передаются по наследству от поколения к поколению. Значит «первород-ный грех» имеет материальную основу. И как нам быть с постулатом о божественном проис-хождении всего сущего, в том числе человека? Нет ответа!    
Бог – это душа (или в душе?) человека. Это абстрактное понятие включает в себя фи-лософское определение физической, психологической и духовной жизни гомо сапиенса, жи-вущего в сообществе себе подобных в тесных рамках традиций, юридических законов и госу-дарственных границ. Этот объективный постулат предполагает строить отношения между людьми на основе принципов божественности (религии). «С богом!» - говорим мы, желая че-ловеку доброго пути по земле и успехов в его земной деятельности, потому что «человек че-ловеку не волк, а брат», потому что в нем заложено божественное начало. Так немецкий фи-лософ Фейербах, развивая эту философскую мысль, рассматривал религию как веру в реаль-ного человека, наделенного мышлением, интеллектуальным «механизмом», с помощью кото-рого он преобразует материальный и духовный мир. Бог – это не мифическое абстрактное су-щество с солнечным нимбом, сидящее, свесив ножки, на белом облаке (к счастью, не на гро-зовой туче) и взирающее с высоты небес на человеческий «муравейник» на Земле, которую он сотворил (неизвестно из чего и зачем) за семь дней (так быстро? На то он и Бог).
«Я породил тебя, человек. Я обреку тебя на все муки ада, если ты «отвергаешь» ме-ня!» Так размышляет Всевышний. Не правда ли, как это знакомо нам? И человек, отринув бо-жественное начало в себе и библейские заповеди, пошел на своего собрата с «благословения» и под знаменем Бога. «С нами Бог!» Это - воодушевляющий и оправдательный лозунг для лю-бого зверя в облике человека, мизантропа (человеконенавистника). История всех религий то-му свидетель, беспристрастный свидетель. Если наша церковь, как идеология, воспримет че-ловека как субъект веры, а не как объект природы, её будущее, мне кажется, окажется под во-просом. Ведь она признала и призвала под свои знамёна Бога-человека и его заповеди.  «Быть или не быть! – такова реальность, мой друг.
Однажды я встретил пилигрима, который благоговейно осенял себя крестом и кланял-ся перед входом в храм Вознесения Христа в деревне Бурцево. Сделав несколько поклонов, он медленно пошел, опираясь на клюку. Я остановил его, подошел к нему и сказал: «Добрый день, сударь. Вы, я вижу, верующий человек?». Разговорились. Дежурный вопрос: «Как жизнь?»
«Не легка она, наша ноша, - сказал он. - Да, я верую. Человеку без веры нельзя: надо во что-то верить. Но «мы не рабы, рабы не мы». Мы верили в царей, генеральных секретарей и президентов, которые нам обещали светлое будущее, «молочные реки в кисельных берегах». Это вера для «тела» человека, а моя вера - для его «души», - сказал и, приложив руку к груди, побрёл, «солнцем палимый».
Как мне объяснить моему внуку, что есть Бог и что есть человек? Не могу найти отве-та. Ученые считают, что Бог - это субъективное естество, порождённое первобытным созна-нием гомо сапиенса (человека разумного). А его сознание есть результат эволюционного раз-вития материи. В то же время церковь воспринимает Бога как абсолютную истину, не подле-жащую сомнению (даже обсуждению). На протяжении тысячелетий мы воспринимаем эту «данность» как само собой разумеющееся. Но ведь истина всегда (на данный момент) относи-тельна! Ведь на ранней стадии развития человеческого общества (человека) Бога (в нашем по-нимании) не существовало ни на небе, ни на земле, ни в головах людей. Поэтому они «нашли» человека (не одного), которого они наделили «обязанностями» посланника божьего. Как гово-рится в священном писании, Бог послал на Землю своего «представителя» в облике простого человека, который стал проповедником божественных начал (заповедей) обустройства мира. Это и есть, мне кажется, абсолютная истина (на данном этапе развития человечества), осозна-ние которой недоступно для человека. Но каждый человек должен свято соблюдать эти запо-веди, чтобы подтвердить своё право на существование (предназначение) на Земле в качестве «идеального», божественного «создания».
Все мировые религии славят человека. видя в нём смысл, источник жизни. Они взы-вают его к нравственному самосовершенствованию через всеобъемлющую любовь к человече-ству. В религии человек обрёл надежду, мечту о светлом будущем, справедливом обществе (Царство небесное), а в Боге – праведного правителя (Царя небесного).
Итак, мой друг, как Христос, ищи Бога в себе, как ищешь свой хлеб насущный, чтобы утолить «голод» познания сущности вещей и явлений, взращивай в своей душе «ростки» запо-ведей, которые оставили нам в наследство предки. «Стыдно мне, что я в Бога не верил. Горько мне, что не верю теперь». (Есенин). А тебе, мой друг, стыдно? Поверь и проверь себя! Я верю: нашел в себе всё, что искал!
Я нашел в себе силы (как когда-то в джунглях Центральной Африки) перед лицом, как мне казалось, смерти своего любимого, самого близкого человека обратиться к Нему с молит-вой о здравии, слова которой я много раз слышал, но которые не пытался запомнить. И вдруг я вспомнил эти сакральные слова и произнёс их, не вникая в смысл, и почувствовал неизъясни-мое душевное и физическое облегчение, как будто выпил сказочный напиток жизни. А на дру-гой день с радостным удивлением я увидел на лице любимого человека тот животворный ру-мянец, который так меня некогда восхищал и вызывал непреодолимое желание прикоснуться губами.
Ты не поверишь, мой друг! Я тоже не поверил, но это - объективная реальность. Неужели слово имеют такое животворное воздействие? Поистине, сначала было слово!
Гомо сапиенс знает это слово!      


ОТЦЫ И ДЕТИ

           Проблема отцов и детей вечна, как вечен мир. Если хотите – это неразрешимая загадка, как неразрешима загадка сотворения мира богом. Это не преувеличение, потому что она была, есть и будет, всегда будет волновать лучшие умы человечества, которые пытаются найти пути и средства для ее «разгадки». Говорят, каждая семья несчастлива по-своему, но она и счастли-ва по-своему. Каждая семья стремиться по-своему решить проблему «отцов и детей». Поэтому общего рецепта лечения этой «болезни» человечества, который был бы пригоден (эффекти-вен) во все времена и для всех, не существует.
У Льва Толстого есть даже рассказ на эту тему, которая подвигла меня сочинить эту притчу. Не помню от кого и когда я услышал его сюжет, но в другой интерпретации, который я запомнил на всю жизнь.
Большая крестьянская семья садится за праздничный стол. На столе чугунок с кислы-ми щами, деревянная миска со сметаной, большое блюдо с пирогами и пышущий жаром пуза-тый самовар. Дети с шумом рассаживаются по лавкам вокруг стола.
Глава семьи, осенив себя крестом, опрокидывает в рот чарку водки. Крякнув, первым погружает деревянную ложку в миску со щами. Кто-то из детей пытается выловить ложкой кусочек мяса. Глава застолья с треском ударяет ложкой по столу (иногда по лбу выскочке). Дети расхватывают пироги. Никто не обращает внимания на старческий кашель на полатях (настил-лежанка за печкой под потолком), как не обращают внимания на треск сверчков на шестке.
Младший сын Иван (назовем ее так) спрашивает отца:
«Батюшка, а кто там кашляет за печкой?»
«Это твой дед», - говорит отец, разглаживая бороду.
«Батюшка, дай ему пирожок и пригласи его к столу», - не унимается сын.
«А он не хочет», - с раздражением бросает отец, опрокидывая очередную чарку само-гона в рот. «Дай бог не последнюю», - говорит он, вытирая тыльной стороной ладони волоса-тую пасть.
Пройдут годы, когда Ванюшка сам станет отцом, и сын, которому отец когда-то стук-нул за столом ложкой по лбу («Вперёд батьки в пекло не суйся!»), будет вспоминать об этом с чувством стыда за своего отца и щемящей жалостью к своему дедули. Потому что, мне кажет-ся, гомо сапиенс в борьбе за существование не растерял свои лучшее душевные качества, и одно из них называется «Совесть».
Как я «понимаю» душевное состояние деда маленького Ивана! Потому что меня тоже внуки называют «дедулей», потому что сам испытал эти душевные муки (не один раз). Пом-ню, как с чувством радости предложил своим сыновьям кожаную куртку и дубленку (овчин-ную шубу), которые в моей далекой юности были высшей ценностью и шиком моды, но мы не имели возможности их приобрести. Но они не удостоили даже вниманием мой жест доброй воли и проявление отеческой заботы (доброты). Хотя они каждодневно носили нейлоновые куртки и джинсы, пресловутые «варёнки» (какое изжеванное слово), но зато они ездили на иномарках.
Помнишь ли ты, мой друг, в чем ходил, что носил твой вернувшийся с войны отец? Конечно, если он вернулся (у меня и моих одноклассников, например, они не вернулись). Правильно, и в будни, и в праздники, каждый день он надевал сапоги, шинель и потертую, вы-горевшую и, порою, залатанную гимнастерку. Я помню, как мой дядя с гордостью каждый день одевал и носил в течение многих лет шинель и гимнастерку с тремя орденами Славы на груди (четвертый затерялся в победной суматохе в 1945 г.), в которых он прошел всю войну. Впрочем, другой одежды после войны у них просто не было. Сейчас я отдал бы тебе, отец, свою прекрасную дублёнку, кожаную куртку и даже свой автомобиль, который мне подарили сыновья. Я жду, жду тебя вот уже семьдесят лет, смотрю и смотрю на твою фотографию, единственную, запечатлевшую твой облик, которую ты нам оставил. Отец! Я тебя не видел, не помню твоё лицо, но на твоей фотографии, которая в увеличенном виде стоит, как икона, в красном углу в моей комнате, я вдруг узнаю своего внука!    
И я вспомнил притчу, которую поведал мне коллега, который вернулся из Китая, где он работал много лет.
Отец и сын пришли за советом к знаменитому мудрецу и философу Конфуцию. По-клонились и пали на колени. Отец и говорит:
«О, мудрейший из живущих и усопших, вразуми моего сына, скажи, как нам жить».
«Встань с колен и говори: ты ведь человек!», - сказал мудрец.
«Пришло время сыну завести семью. Но у нас ничего нет. Я не могу ему ничего дать, кроме сохи и вот этого моего халата. А сын требует серебра и злата. Говорит, что мой халат дурно пахнет и весь в заплатах».
«Пусть печаль твою душу не тревожит, добрый человек: я помогу твоему сыну». Он снял со своего плеча халат из золотой парчи и отдал его юноше.
«Возьми эту вещь, отрок! А соха у тебя, надеюсь, есть?», - сказал мудрец.
Они поблагодарили старца, поклонились и ушли. Через некоторое время отец и сын в золоченом платье снова пришли к философу. Юноша поклонился и стал изливаться в благо-дарности.
«Мой благодетель, я хочу…», - произнес он, но Конфуций прервал его.
«Тебе не нравиться мой халат, и ты не хочешь его надевать?»
«Я хочу новый…, потому что этот также дурно пахнет… потом. Я его продам и…», - неуверенно пролепетал отрок.
Конфуций жестом подозвал слугу и кивком головы указал на юношу. Слуга подошел к нему и сорвал с плеч халат из золотой парчи. «Иди, неблагодарный, и добывай в поте лица свой хлеб насущный. Впереди у тебя долгая жизнь. А дорога, длиною в жизнь, начинается с первого шага. Ты сделал неверный шаг. Но только ты сам должен сделать второй шаг в пра-вильном направлении», - сказал мудрец и махнул рукой.
Вещи! Как много значат они в жизни каждого человека! Они духовно обогащают его или превращают в «раба». Вещь - объект исследования для философа, а вещизм - философия обывателя, духовно бедного человека. Любой материальный предмет в руках мастера, если он «философ», превращается в вещь, шедевр его творческой мысли, в котором он воплотил своё ощущение красоты как единство формы и содержания. Когда у скульптора Родена, автора «Мыслителя», спросили, как он ваяет свои скульптурные шедевры, он сказал: «Беру кусок мрамора и отсекаю всё не нужное». Так и в одежде не должно быть ничего «ненужного». Че-ловек производит и использует только те вещи, которые отвечают его представлению о физи-ческом совершенстве (красоте) и функциональной ценности (целесообразности). Это – про-блема каждого человека, его эстетического воспитания и образовательного уровня.
 Пожалуй, ни одна вещь (предмет) не имеет такого значения в нашей жизни, как одежда. Потому что человека «встречают по одёжке, а провожают по уму», потому что его «красит не одежда, а ум». Она, порой, определяет судьбу человека. В моей профессиональной (журналистской) практике был случай, когда обыкновенный «кусок» материи (вернее его форма) сыграл негативную роль в жизни человека, моего коллеги, способного журналиста.
Он (не хочу называть его имя) модно (для своего времени) одевался и прослыл не-гласно в среде товарищей «стилягой». Так вот, он приходил на работу не в узких («дудочки»), а в расклешенных брюках («клёш»), подумать только, темно-оранжевого, но приятного цвета. Это воспринималось как вызов нашим чиновникам, одетым в «телогрейки и сапоги с ките-лем». И он стал объектом постоянных насмешек и оскорбительных упрёков со стороны начальства. Они демонстративно, правда, негласно, давали ему понять, что с его карьерой журналиста-международника покончено. И он, в конце концов, ушел из ТАСС, и позднее, как мы узнали, покинул Родину. Через много лет я случайно встретил его в России после возвра-щения из-за границы, где он надевал одежду любого цвета и покроя, но, как он сказал, не об-рёл счастья. 
Разумеется, в истории нашей страны мы найдём прецеденты.
Во времена царствования Александра первого в Смоленском полку Отдельного гвар-дейского корпуса, командиром которого был генерал Васильчиков, будущий председатель Государственного Совета и Комитета министров, случился бунт. Солдаты полка отказались выйти на парад, требуя замены начальника полковника Шварца, который отличался патологи-ческой жестокостью и буквально замордовал военнослужащих.
Командир корпуса доложил императору Александру о происшествии. За докладом последовало расформирование полка, жестокое наказание солдат и разжалование в солдаты некоторых офицеров за «подстрекательство к бунту».
Васильчиков очень боялся, что до государя дойдут объективные сведения о событиях в Семеновском полку и тогда виновниками окажутся Шварц и сам Васильчиков.
Ему донесли, что в корпусе «вольно» высказывается о бунте в Семеновском полку полковник Корсаков. И генерал нашел несправедливый с точки зрения здравого смысла пред-лог, чтобы избавиться от «опасного» сослуживца: за ужином в Зимнем дворце полковник Кор-саков расстегнул мундир. Васильчиков передал ему распоряжение: «Немедленно оставить корпус! За то, что позволяет себе расстёгиваться при чинах высшего ранга». (Помните, Нерон отправил своего легионера к будущему императору Рима, который ненароком заснул во время декламации Нероном своих стихов в Колизее, с советом перерезать себе горло).       
 Знаменитый модельер-дизайнер Лагерфельд, которого считают «гением» высокой моды, так сформулировал кредо своей профессии: «Я лучше замерзну, но не надену пальто, которое мне не нравится».
Но это только красивые слова, как и всё, что делает этот «гениальный» модельер. Пусть он замерзает: человечеству от этого не тепло и не холодно. Пусть человек носит одежду любого цвета и формы: это дело вкуса, но всё должно быть в меру, как говорят в народе. Да, о вкусах не спорят. Хотя все об этом постоянно говорят. Всё течет, всё изменяется. Но жизнь навязывает нам новые стандарты красоты.
Всякий раз, когда сын упрекает меня в том, что я ношу обыкновенные брюки, а не джинсы, меня это оскорбляет до глубины души. Его главный аргумент: это не модно. Посмот-ри вокруг, говорит он, все носят джинсы. Но это не мода, мой друг, это поветрие, как болезнь «ветрянка», которая проникла к нам с Запада и захлестнула в шестидесятые годы прошлого столетия наше общество, перейдя в «хроническую» стадию. Может быть, это звучит в устах журналиста «дико», но то, что пришло к нам с «дикого» запада Америки, как и многое другое, следует называть своим именем. Помню, с каким вожделением мужчины и женщины носили редкие в ту пору джинсы, добытые на последние деньги у спекулянтов, демонстративно вы-ставляя на своих ягодицах фирменную бирку «Ливайс» или «Вранглер». Дело обернулось настоящей истерией. Помню, как племянник буквально со слезами на глазах выпросил у меня рваные, превратившиеся в тряпку джинсы, которые я износил дома, как домашние тапочки. Эти «счастливчики» стали появляться в джинсах (О, боже!), рабочей одежде американских ковбоев (пастухов), не только на светских раутах, но и, подумать только, в Большом театре.  Это вызвало «взрыв» праведного возмущения и негодования в обществе. И журналисты, кото-рые первыми обратили внимание на это явление, ещё долго «смаковали» эту тему. А сейчас, где бы ты ни был, куда бы ни шёл, видишь впереди перед собой не человека, а джинсы, к тому же рваные или латанные-перелатанные со спустившимися на задницу (простите, на ягодицы) подтяжками (писк моды).
Все течёт, всё изменяется, сказал греческий философ Геродот. Это – истина. Изменя-ется и человек, и… мода. Но джинсы следует оставить… пастухам в качестве рабочей одежды. Ведь «мода» на узкие, обтягивающие фигуру брюки, которые носят сейчас поголовно мужчи-ны и женщины, только подчеркивают (простите) их физическое уродство, особенно женщин (конечно не всех).
Ведь человек, мне кажется, использует одежду, чтобы защитить себя от капризов при-роды и сохранить своё здоровье. Наш далекий предок прикрывал свою наготу шкурой волка или медведя, чтобы выжить в суровых условиях первобытного мира, не задумываясь о «красо-те» своего одеяния. Но мода, скорее модельеры навязывает нам одежду, которая, зачастую, нам вредна и не нужна. Чем отличается шкура, которой прикрывал свое тело первобытный человек, от современной дублёнки, о которой мечтал некогда каждый «гомо совьетикус» (со-ветский человек)? Правильно: отделкой и выделкой.
Чем отличаются джинсы ковбоя с дикого запада Америки 19 века от джинсов, в кото-рых ходит на работу и в театр (если знает, что такое) и, порою, спит молодой человек в 21 ве-ке? Ничем! Простите: только «фирмой», т. е. биркой на ягодице (простите, на кармане). Чело-век смотрит на вещи и оценивает их, исходя из собственного представления, восприятия и по-нимания красоты, которая у каждого своя. Поэтому рабочая одежда есть рабочая одежда и ни-чего больше. Обыкновенные вещи нельзя превращать в фетишь, предмет обожествления и преклонения. Но если вещь функционально совершенна, то она не может быть не красива, не может не нравиться, потому что красота субъективное понятие.
Задумываемся ли мы о том, так ли, например, нам нужен автомобиль? Правильно: ав-то не роскошь, а средство передвижения. Банально?  Да! Сейчас автомобиль стал не сред-ством передвижения, а роскошью, владеть которой стремится каждый. Но …
После работы ты расслабляешься и садишься в кресло или на диван, чтобы посмотреть по телевизору очередное шоу (другого просто нет). Проходит несколько минут, и на «черном квадрате» появляется реклама новой марки автомобиля, совершенней и красивей, чем все предыдущие, которые ты когда-либо видел. Они перепрыгивают через пропасти, переплывают через реки, не тонут в болотах и снегах. Ну как не купить такую «штучку»! И вот мой знако-мый, сосед, рабочий парень П. продаёт отчий дом и покупает автомобиль. С энтузиазмом, до-стойным лучшего применения, на оставшиеся деньги строит гараж для своего вожделенного «детища», который затмил своей красотой его серый, покосившийся дом. Каждое утро он бе-жит на железнодорожный вокзал, чтобы ехать на работу. А его красивый автомобиль стоит в красивом гараже! Как часто красивая и, кажется, необходимая вещь становится красивой «иг-рушкой», которую иногда надо показать друзьям и соседям, чтобы подтвердить в их глазах свой «имидж» и напомнить о себе.
Семьдесят пять лет назад Америка пережила невиданный бум потребительского спро-са: на рынок предприимчивые дельцы выбросили новый товар - нейлоновые (капроновые) чулки.  Женская половина населения страны бросилась покупать красивые, элегантные, функционально совершенные предметы женского туалета. Но в начале Второй мировой войны нейлон был признан стратегическим материалом, который использовался только в военных целях. Производство модных капроновых чулок было резко сокращено.  Да и модницы разо-чаровались: красивые ножки прекрасной половины Америки зимой замерзали, а летом поте-ли. И они стали прятать их (ножки) в брюки и шерстяные колготки.
Отголоски этого потребительского ажиотажа в Америке докатились до Советского Союза только в пятидесятых годах. Наши женщины всеми способами пытались достать дефи-цитные капроновые чулки, но вскоре пришло горькое разочарование. Помню, как девчонки блистали капроновой «красотой» на танцах в Доме культуры, а потом, сменив в гардеробе ту-фельки на фетровые боты («прощай молодость») или валенки с оханьем и аханьем выбегали на улицу на мороз и бежали домой, забыв даже о своих ухажёрах.
Потом пришла мода на нейлоновые рубашки и плащи, так называемые болоньи, кото-рые были красивы, но вредны для здоровья человека. И через короткое время они исчезли из нашего обихода, «как сон, как утренний туман». Я сам, студент, стал «жертвой» этого модно-го увлечения нейлоном. Мне кажется, «спасёт мир» (здоровье человека) не такая красота, ко-торую нам навязывает высокая мода. Тем не менее, думаю, человечество достигло совершен-ства только в моделировании одежды благодаря таланту обыкновенного, не «модного» порт-ного. В конструировании одежды человек нашел гармоничное сочетание субъективной красо-ты и объективной функциональности. Вот поэтому я предпочитаю нейлоновой куртке одежду из натуральной кожи и дубленой овчины, как наши первобытные предки, и обыкновенные брюки из шерстяной материи. 
Но есть другая сторона этой проблемы, о чем мы говорили выше. Собирательство ве-щей, погоня за материальными ценностями есть вещизм как таковой, удел стяжателя. Можем ли мы упрекнуть русскую императрицу Екатерину Вторую в том, что она «по своей жадно-сти», как она говорила, скупала в Европе полотна великих мастеров эпохи Возрождения, кни-ги и другие предметы прикладного искусства для своего Зимнего дворца? В восемнадцатом веке, как, впрочем, и во все времена, произведения искусства были объектами купли-продажи. И императрица Екатерина, как предприимчивый менеджер, воспользовалась моментом, благо были деньги, и купила тысячи шедевров живописного и утилитарного искусства, которые впо-следствии составили неповторимую художественную коллекцию музея Эрмитаж.  Но никто не может оправдать (простить) перед судом истории (народа) советскую власть за то, что она (народная власть?) за гроши, как «старый хлам», продала на Запад в 30-х годах более тысячи живописных шедевров (Рафаэля, да Винчи, Рембрандта, Веласкеса, Боттичелли и других) и предметов искусства из Эрмитажа, которые были бесценным достоянием советского народа.  Мне не даёт покоя мысль (мечта) о том, что может быть стоит вернуть (выкупить за любые деньги) наше утраченное художественное достояние на Родину. Понимаю: никто нам его не вернёт. Но история знает примеры подобного рода: Советский Союз (наш народ) вернул по-верженной Германии (немецкому народу) художественную коллекцию Дрезденской галереи из 1240 картин (военный трофей), которую разнесла в пух и прах авиация наших западных союзников во Второй мировой войне в 1944 году и спасенную от гибели советской армией в 1945 году (Вот она, загадочная русская душа!). В то же время Франция отказывается возвра-тить «Джоконду» Л. да Винчи Италии, которую Наполеон вывез в качестве «военного трофея» из Рима. Англия не отдаёт Греции сотни артефактов Древней Эллады, вывезенных нелегально из Греции.  И Германия, которая во время войны нанесла непоправимый ущерб культурному наследию Советского Союза, уничтожив и разрушив тысячи и тысячи культурных и историче-ских памятников, до сих пор не возвратила и не восстановила ни одной картины, ни одного дворца и храма, ни одного предмета искусства, похищенных из музеев и хранилищ нашей страны. История с «Янтарной комнатой» из Екатерининского дворца в Царском селе под Пе-тербургом яркое тому свидетельство: её «ищут» уже семьдесят лет.
Однако нас поражает эстетическое невежество и преступное безразличие по отноше-нию к культурному и историческому достоянию наших детей и внуков государственных му-жей, генеральных секретарей и президентов, которые, не задумываясь, отдавали и продавали за гроши своим поверженным (извечным) врагам созданные руками и добытые кровью народа художественные ценности. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, потому что они не способны были понять «в тот миг (кровавый) на что руку поднимают», потому что им ничего не стоит снести (бульдозером) художественные выставки и дворцы, запретить публикацию литературных произведений, а потом, как Герострат, разрушить и государство. Думаю, что в те уже далёкие времена (Слава богу!) мне не позволили бы, если не сказать больше, опубли-ковать эти мои «никчемные» записки.   
Может быть музеи (правительства) европейских стран, где находятся проданные ху-дожественные ценности Эрмитажа, позволят нам снять копии хотя бы с живописных шедев-ров и вернуть их на прежнее место в Эрмитаж. Ведь с помощью компьютерной техники (гра-фики) это сделать сейчас очень просто! Они будут, думаю, «совершеннее» оригиналов, пото-му что в тех же красках, но более ярких, сохранят нам «мысли», которые «изложил» кистью на полотне великий художник. Ведь человек восхищается не красотой обрамления картины (рамы), а мастерством, совершенством, глубиной, «красотой» мысли художника.   
Помню, сорок лет назад газеты преподнесли миру сенсационную новость: «шедевр» Ван Гога, его картина «Подсолнухи», как обыкновенная вещь, продана на аукционе «Кристи» за баснословную цену для того времени, если не ошибаюсь, за 103 миллиона долларов. Её ку-пил какой-то (безымянный) японский миллиардер. Картина навсегда исчезла из «глаз» чело-вечества в сейфе магната. Не правда ли, удачное вложение капитала! А вот российский мил-лиардер Алишер Усманов недавно скупил на аукционе все ювелирные шедевры («Пасхальные яйца») Фаберже за 120 миллионов долларов и передал их в музей Эрмитаж, потому что он считает, что такие вещи - это достояние всего человечества. Или русский меценат и ценитель искусства Третьяков всю жизнь скупал картины русских художников, потратил всё своё со-стояние и «прятал» их в своём доме. Потом он построил галерею, выставил все картины на всеобщее обозрение и передал ее жителям Москвы (Вот она, загадочная русская душа!). Кто из нас не был и не видел эти художественные произведения в Третьяковской галерее в Москве и в Эрмитаже в Петербурге?
В связи с этим я задаю себе вопрос: знаем ли мы цену вещам не в долларовом (денеж-ном) выражении, а в образном, эстетическом и нравственном значении, знаем ли мы цену ро-дительской любви и заботы о детях, «цену» отношения и почитания своих родителей, которая навечно внесена в скрижали морального кодекса человечества - в кодекс христианских запо-ведей. Но мы забыли об этом, как забыли о том, что родители несут ответственность за своих детей («Возлюби чадо своё»).
Отец, где твоя шинель, прошитая пулеметной очередью, в которой ты поднялся из траншеи в свой последний бой! С каким благоговением я набросил бы сейчас на свои плечи эту драгоценную вещь и с гордостью носил вместо опостылевшей дубленки. Ты нам не оста-вил ни одной вещи, ты ушел на войну в единственной телогрейке (какое «теплое» слово), ко-торая была у тебя на плечах. Ты оставил нам только одну драгоценную вещь - первое и по-следнее письмо с фронта, которое я храню как зеницу ока в своём семейном архиве. Я не называл тебя «папой», потому что еще не умел произнести это сакральное слово. Если, например, сын «стесняется» произнести это слово, то он просто его забыл. Ему нечего сказать отцу.
И вот я уже отец и вместо тебя с неизменным благоволением надеваю (ношу) не мод-ные и не годные (по их мнению) джинсы, туфли, куртки (кожаные, меховые, замшевые и, ко-нечно, нейлоновые) и другие вещи, которыми в избытке снабжают меня сыновья. А их мать, подумать только, ложится спать не со мной, а …с игрушками своих сыновей, а теперь и вну-ков. Я насчитал десятка два зайцев, медведей, тигров, кукол, собак и других мягких игрушек, которые она рядком уложила на подушки рядом с собой. О, боже! Где она их хранила столько лет! А я только развожу руками. И каждый раз она, с необыкновенным трепетом перебирая руками игрушки, тихо говорит мне, вернее себе: «Ведь это мои «дети», я ощущаю их тепло, вдыхаю сладкий аромат их мягких тел и испытываю… радость возвращения, пусть хоть на миг, во времена далёкой молодости».    
Человек живет, мне кажется, по законам психологии животного. Он утратил, изжил в себе в ходе эволюции инстинкт самосохранения, несмотря на свой горький исторический опыт. Волк, зарезав одну овцу, не останавливается на этом и убивает все стадо, хотя он до-вольствуется только одной жертвой. Так и человек не довольствуется одной, двумя или не-сколькими вещами, а пытается завладеть как можно большим количеством вещей, которые, зачастую, ему просто не нужны. Когда русскую императрицу Елизавету спросили, сколько у неё платьев, она с гордостью ответила, что у неё в гардеробе насчитывается… 15 тысяч плать-ев (подумать только!). Каждый день придворные с завистью и вожделением смотрели на им-ператрицу в новом платье, «сработанном» лучшими модельерами того времени и украшенном драгоценными камнями.  В то же время народ, задавленный крепостным рабством, ходил в онучах (лаптях), носил домотканые холщовые рубахи и нагольные полушубки.
Бог мой! Зачем человек, наделенный неограниченной властью и вооруженный атом-ной бомбой, не ограничивается захватом одной территории или страны, «одной» человече-ской жертвой, а стремиться подчинить своей власти и диктату весь «мир», чтобы завладеть как можно большим количеством «вещей» ценой десятков миллионов жизней. В истории «мы тьму тому примеров сыщем!».
«Жизнь у меня одна и к тому же коротка, поэтому надо «схватить» все, что можно взять. А после меня хоть потоп, хоть трава не расти». Так рассуждает обыватель, а не гражда-нин, не житель планеты Земля. Мне кажется, по этому принципу мы, жители планеты Земля, и живем.
Вот идет по моей улице двадцатилетний молодец, сажень в плечах, лицо - кровь с мо-локом. Типичный представитель племени гомо сапиенса, герой нашего времени. Сосет из двухлитровой бутыли пиво и держит у уха мобильник (это современное переговорное устрой-ство). «Хелло, милашка? Привет. Когда встретимся?», - лепечет он. Запрокинув голову, жадно пьет пиво. Пауза. Потом слышу: «Сейчас же? Бегу». Останавливается, пиво булькает в глотке, бросает бутылку в придорожную канаву и… бежит рысцой. А другой «герой» (представитель), выходя из дома, не выключает свет в ванной и не замечает текущий сливной бачок в туалете, третий оставляет в лесу с кучей мусора непогашенный костер после попойки (после так назы-ваемого пикника) или бросит окурок в сухую траву. А сосед выливает каждый год в канаву у моего дома отработанное масло из своего автомобиля. Кто виноват? Не ответа.
Если герои Пушкина и Лермонтова не могли найти применение своим силам в том обществе и чувствовали себя лишними на «празднике жизни», то «герой нашего времени» чувствует себя комфортно в современном обществе. Ему не надо «обременять себя науками», так как он знает, что его ждёт «теплое местечко» охранника в закутке в торговом центре «Ап-рель» или в трёхэтажном особняке хозяина нашего рынка. С горечью я смотрю на восемна-дцатилетнего молодого человека, который входит в вагон, склонив голову долу, чтобы не уда-риться лбом о притолоку двери, и громоподобным голосом предлагает купить пассажирам …воздушный шарик или примитивную китайскую игрушку. Спросите у этого «молочного п…», видел ли он когда-нибудь плуг, держал ли в руках косу? Впрочем, мы заговорились, хотя говорим о своих сыновьях и внуках. «Настала пора сенокоса…, размахнись рука, раззудись плечо…», - восклицает поэт. Бери косу и иди на свои пресловутые шесть соток. («Бери ши-нель, иди домой…») 
«С печалью я гляжу на наше поколенье: его грядущее и пусто, и темно». Так говорил один из наших великих поэтов еще в позапрошлом веке о своём поколении, которое «ушло, не бросивши векам ни мысли плодовитой, ни гением начатого труда». И я спрашиваю тебя, мой друг: «Неужели и поколение 21 века ждёт такая же судьба?» Где же тот энтузиазм, романти-ческий порыв и неодолимая тяга окунуться в море экзотики неведомых стран, которая неко-гда, в пору нашей юности, воодушевляла, зажигала огонь в сердцах молодёжи и влекла её осваивать новые земли (целину) и на великие стройки (БАМ), чтобы испытать себя, «пове-рить» в свои силы, насладиться ароматом трав и запахом тайги? Нет ответа! 
О, боже! Устал перечислять факты и имена подобных представителей племени чело-векоподобных. Это психология животного, а не творца жизни на нашей Земле. Чтобы сделать последний мазок в «красочную» картину нашей жизни (быта), добавлю немного черной крас-ки. Такой представитель, ничтоже сумняшеся, бросает каждый день пакет с бытовым мусором темной ночью у моих ворот или у соседа и к тому же, наверное, радуется, что у него сгорел дом (вчера). Когда я вижу (каждый день) подобную картину, я задыхаюсь от обиды, как будто мне надели на голову полиэтиленовый пакет.
Я невольно подумал; неужели это «существо» творение рук всевышнего? Тогда зачем он создал человека? В библии сказано, что бог создал человека по образу и подобию своему. Так, где же у моего соседа божественный «облик», о котором твердят все философы и теоло-ги? Значит, и мы «создаем» своих детей по образу и подобию своему? Но меня возмущает то, что это не я, как говорит жена, «создавал» своих детей, это она их «лепила» (воспитывала), поэтому они самые умные, самые красивые, самые талантливые. Казалось бы, родить человека ничего не стоит, не правда ли? Это умеет каждый мужик, но «родить» настоящего человека сумеет не каждый мужчина. Ведь бог создал гомо сапиенса за несколько дней по образу и по-добию своему из куска глины (человеку достаточно одного часа). И чтобы «успокоить» свою совесть, люди перекладывают всю ответственность на Всевышнего. «Бог дал, и бог взял», - успокаивает себя мать, оплакивая своего умершего от передозировки наркотика «любимого» сына.
Но ведь Бог есть создание первобытного, не просвещенного ума, который уверовал в то, что человека можно «вылепить» из глины. Но история человечества доказала, что из глины можно вылепить только образ, форму человека, который не обладает ни разумом, ни чув-ственным восприятием объективного мира. Так что ему приходится самому вкладывать «душу и сердце» в своё «неразумное» чадо, которому бог не дал «ума-разума». Для этого человече-ство выработало довольно эффективные средства, начиная с отцовского ремня и кончая лише-нием свободы. Для человека, если он «сделан» не из глины, нет ничего страшнее, если «его презреньем наказать». И «лепить» человека» нам приходится из «живого» материала, наде-ленного природой умом и эмоциями, чего не дано детской игрушке из глины. Не Бог создал разумное существо, а человек, как творение природы, «создает» себя сам.
Что ж, хватит «плакаться в жилетку», хватит размышлять о «смысле жизни», фило-софствовать о происхождении человека. Пора, друзья, оглянуться, посмотреть под ноги, по-смотреть «трезвыми» глазами на реалии нашей жизни. Ведь человек живет в этих реалиях, мыслит, «ищет» смысл жизни и никогда не остановится на пути поиска «начала всему». Кста-ти, предметно поговорим о проблеме «отцов и детей», которая является главной в системе воспитания и образования.
Как-то встретил школьного приятеля, с которым не виделись около двадцати лет. Ре-шили: «посидим по-хорошему, пусть виски запорошены». О чем говорят два «состоявшихся» и умудрённых жизненным опытом человека? Правильно: о друзьях, товарищах, «иных уж нет, а те далече» и … о детях, которые уже с усами.
«Представь себе картину, -  говорит приятель. - Приехал сын из Москвы в отчий дом на красивом авто. Не сказав ни слова, поднимается на второй этаж в «свою» комнату и сразу включает музыку, своих любимых битлов. Помнишь, их когда-то мы называли тараканами, которые «выползли» из пабов (пивных) Англии и расползлись по всему миру. Только так я узнаю о присутствии сына в доме. И вот уже много лет он не находит нескольких слов, чтобы поговорить, не говоря о том, чтобы иногда посоветоваться со мной.  Ведь я для него сделал всё, что мог. Видимо, ему нечего сказать отцу. Но почему? Как я одинок, старина!»
Он говорит, а у меня перед глазами предстаёт подобная картина, правда, в более «мягких» тонах. «И мне это знакомо, мой друг. Мы с тобой постоянно задаем себе вопрос: «Почему?» Ведь мы ни разу, «ни словом, ни делом» не оскорбили сыновей, не ударили (даже «отцовским ремнем», но, может быть, только легонько рукой по попе). А для этого, не сомне-ваюсь, был повод. Я, например, почувствовал в своём сыне по складу ума и характера гумани-тария, выбрал и предложил ему соответствующую профессию. После окончания школы «при-вел» его в знаменитый элитарный институт, помог устроить быт, приобрести квартиру. Ко-нечно, мы обязаны делать всё для своих детей. Мы дали им «путёвку» в жизнь, проложили до-рогу на пути к карьере и дому, по которой они сейчас ездят на иномарках. Но больше мы не можем им уже ничего дать».
Безусловно, мы воспитывали и обустраивали своих детей, как могли, как все добропо-рядочные (советские) люди. Но меня иногда упрекают: «Ты не «воспитывал» своих детей!» Признаю, я, может быть, не умею воспитывать детей. Но я знаю, что воспитывать надо не сло-вом, а делом. И каждый делает это по-своему. Может быть, я был слишком строг по отноше-нию к своим сыновьям? Да, как отец я требовал от них придерживаться правил семейного об-щежития: блюсти «порядок» в мыслях, чувствах и делах, чтобы хватило физических, духов-ных и интеллектуальных сил на всю оставшуюся жизнь. Я не потакал их прихотям и каприз-ам, потому что сам в своей жизни не знал, что это такое. Главное - будь самостоятельным, го-ворил я им. «На бога надейся, а сам не плошай! - вот принцип моего «воспитания». Точнее, надейся не на родителей, а на себя. Потому что я сам прошел не легкий жизненный путь. Я не знал, не помню своего отца, он не водил меня в школу, не «вел» за руку по жизни. Только мать двух детей, вдова, (склоняю голову перед ее мужеством и памятью) в голодное и холод-ное послевоенное время одна «вела» нас за руку по жизни. А потом я шел по жизни один, спо-тыкался, падал, поднимался, но работал головой и руками. Признаю: я не прилагал чрезмер-ных усилий (внимания) для воспитания детей. Но я часто слышу очередной упрек со стороны людей, которые всегда были со мной рядом: «Ты не стал образцовым отцом для своих детей». Может быть. Но я старался «воспитывать» их, как мог, «учил» их жизни своим примером пре-одолевать жизненные невзгоды. И всегда требовал от них: опирайтесь на опыт родителей и советуйтесь с ними: ведь вы «плоть от плоти их кровинки». Но, друзья, это покажется вам слишком категорично, но скажу: я старался быть для них примером для подражания. Согласи-тесь, как любой отец, я имел на это право.
Не нам судить о том, как в других семьях складываются отношения между детьми и родителями. Эта трагедия не обошла стороной даже семью Л. Толстого. Но отец может и дол-жен (признаю: слишком жестоко) «судить» своих детей. Может быть, мы не всё сделали для них, чего они хотели. «Ты им ничего не дал», - порой, нам бросают упрёк. Что я могу ещё ска-зать? «Я дал им жизнь, построил для них дома, заложил сады, проложил «дорогу», по которой они ездят на своих иномарках, написал книги». Главное, «родил» трёх сыновей и, как мог, обустраивал их жизнь. Думаю, что не напрасно прожил жизнь. Мне кажется, что этого доста-точно для человека, чтобы называть его отцом».
Думаю, отец имеет право «судить» своих детей, как это сделал Тарас Бульба, который своим примером показал, что можно разрубить «гордиев узел» взаимоотношений отцов и де-тей, который человечество пытается «развязать» на протяжении всей своей истории. Правда, есть примеры противоположного характера. Человечество всеми возможными способами на протяжении всей своей истории пытается решить эту проблему. Выдающиеся деятели культу-ры, корифеи мирового искусства Шекспир («Король Лир»), Рембрандт («Возвращение блуд-ного сына») и Тургенев («Отцы и дети»), Гёте и Гоголь, Толстой (Детство. Отрочество») и Бальзак («Отец Горио»), другие писатели, философы и художники каждый по-своему художе-ственными средствами пытались объяснить этот феномен ячейки человеческого общества.
Наверное, решение проблемы следует искать в области психологии. (Кто из детей воспринимает советы отца? Подумаешь, советчик нашелся: мы сами с усами). Да, наши сыно-вья уже с усами, с бородами и… с голым черепом (сейчас это модно). Но их бороды еще «ко-ротки». Как говорят, волосы длинны, а ум короток. Истинно, жизнь прожить - не поле перей-ти. А они дошли лишь до середины «поля». Поэтому их надо ещё вести за руку. А иногда дер-гать за бороду: на голове ведь нет волос. Великий русский князь Владимир Мономах, у кото-рого было тринадцать детей, наставлял своих сыновей: «Что знаешь – не забывай, береги как зеницу ока. Чего не знаешь - учись. Не позволяй, чтобы солнце заставало тебя в постели» («Наставление сыновьям»). 
Нас иногда упрекают: вы не любите своих детей. С такой же уверенностью я могу им сказать: ваши дети не «любят» своих родителей. Если матери любят (без кавычек) своих детей сердцем, то отцы любят их своей «головой». Впрочем, это одно и то же. Но только послед-ствия такой «любви» совсем разные. И «тому мы тьму примеров сыщем» в каждой (простите, не в каждой) семье.
Наша семья, как и семьи моих однокашников-соседей всех без исключения, показа-тельна в этом смысле. Моё человеческое достоинство вопиет, и с чувством невыразимой ду-шевной боли, стыда и в то же время ощущения морального права я пишу эти строки.
На протяжении десятилетий мы жили «рядом» с семьями, где росли семь двоюродных братьев. Мы видели и радовались сначала их успехам, а потом «переживали» процесс их фи-зической и моральной деградации. Все они ушли из жизни, не дожив до пятидесяти лет. Здо-ровые, умные, подававшие большие надежды, но в какой-то момент остановились, надломи-лись, испугавшись, мне кажется, жизненных трудностей. «Если я останавливаюсь, я начинаю падать», - говорил Наполеон. Они «остановились» на полпути в своём развитии и началось падение в пропасть. А в этот момент родители не помогли, не остановили их, и их бытовая «лодка», перегруженная вредными увлечениями, привычками и развлечениями, быстро по-неслась по течению к водопаду и, в конце концов, разбилась о камни.
Значит, виноваты родители? Можно ли ответить на этот вопрос утвердительно? И всё равно мать твердит: «Мои дети самые умные, самые талантливые, самые красивые…». Мне кажется, со временем материнская «любовь» перерождается в жалость, которая оскорбляет, унижает человека. «Снесу любою боль, пойду на бой с судьбой, мне только жалость не нуж-на». Вот жизненное кредо настоящего мужа, говорил поэт Рождественский.
«Жаль парня! Он молодой, у него вся жизнь впереди, пускай «погуляет», - рассуждает любящая мать, укладывая спать утром «маленького» двадцатилетнего Андрюшеньку или Сла-вика, который за полночь вернулся с товарищеской попойки или ночного клуба. У её любимо-го сына уже почти нет волос на голове, большие усы или борода, но нет ни семьи, ни профес-сии. Мать его уже не любит, она его жалеет!
«Почему же так получается, отец?» - скажет мать, вытирая слезы. А отец промолчит или коротко бросит: «Ладно, мать. Успокойся, все утрясется». И опрокинет в рот очередную рюмку водки, ложась спать. Так проходят день за днем годы в трепетном ожидании, что сын «возьмётся за ум».
И однажды, неожиданно, отец всё-таки скажет, стыдливо опустив глаза: «Сын, оста-новись! Ты же становишься алкоголиком. Женись. Вон Наташка, да и Танька из соседнего подъезда давно на тебя глаза положили». Как редко отец разговаривает с сыном! Но уже позд-но.
«А сам-то ты кто? Алкаш! Козел…,» - скажет в ответ «любимый» сын и хлопнет две-рью. Но вместо того чтобы «власть употребить», родительскую, не «ограниченную» власть, а она такова, положить свою слепую любовь на алтарь спасения сына или дочери, они ждут, ко-гда их усатый сынок «перебесится» и остепенится. Истинно, каков поп, таков и приход!
И вдруг знакомый врач говорит им, что Вовку надо срочно лечить, а родители даже не догадывались об этом, не видели, что их сын «болен». И в один страшный день, возвратив-шись с дачи, они находят в квартире в постели бездыханным своего непутевого, но любимого сына. Передозировка - таков диагноз поставят врачи. А другая мать находит, возвратившись из магазина, своего пятидесятилетнего любимого сына распростертым на земле у подъезда свое-го дома. В приступе белой горячки он выбросился с балкона седьмого этажа. Да, «передози-ровка» родительской «любви» приводит к плачевным результатам.
Мать не нарадуется! Сын уехал в другой город учиться на летчика. «Как он там без мамы, бедняжка? - сокрушается мать. - Ведь ему, наверно, голодно на казенных харчах! Надо послать денежек и посылочку». И так каждую неделю. Через три года сын возвращается к ма-ме с «дипломом» устоявшегося пьяницы и бездельника. Любимый мамин сынок ни дня не ра-ботал по специальности в авиации, перебивался случайными заработками на подсобных рабо-тах и в тридцать с небольшим лет трагически ушел из жизни.
 Таковы, мой друг, реалии современной жизни! Но «не всё пропало. Поверь в себя. Начни сначала, начни с нуля. Начать сначала не поздно никогда!»
Великий патриот земли русской Тарас Бульба убивает своего сына, потому что он от-верг христианские заповеди, предал Родину и отца, который боролся с её врагами. В таком же положении Яков Джугашвили не предал отца и не изменил Родине, а, как Иисус Христос, предпочёл мученическую смерть. Вспомни, мой друг, библейскую притчу о том, кто положил на жертвенный алтарь веры своего сына? Не Иван Грозный, не «великий» Пётр Первый (не Сталин), которые принесли своих сыновей в жертву своим прихотям и во имя эфемерных це-лей. Но благие намерения и благородные цели не стоят даже слезы ребенка, тем более его крови. Поистине, что позволено Юпитеру, не позволено быку. Только Богу позволено «распо-ряжаться» нашими судьбами?
Эта трагедия произошла на соседней улице, в семье моего знакомого Х. Сын проиграл своим друзьям-собутыльникам в карты квартиру, которую отец помог ему приобрести. И вот, когда «друзья» (на современном языке рейдеры) пришли, чтобы выгнать своего дружка из квартиры, отец вместо того, чтобы расстрелять не званых гостей, убивает своего сына.
Но судья (отец) оправдал (условно) убитого горем отца, убийцу своего сына. Поисти-не, пути господни неисповедимы.
Осенняя пора - очей очарованье. Всей семьей едем на дачу собирать урожай яблок. Настроение весеннее, ощущение радости… жизни. В саду непередаваемый аромат яблок, ко-торый так ощутимо передал словами писатель И. Бунин в своей повести «Антоновские ябло-ки».
«Лапочка, помоги мне, положи вот эти упавшие яблоки в ящик», - кричу я маленькой внучке, которая бегает с подружкой по саду.
«Не хочу!», - говорит она и убегает. Я ошеломлен, я онемел, я не нахожу слов, чтобы что-то сказать. Ощущение радости пропало, яблоки не казались такими красивыми и аромат-ными… «Розы померкли», - воскликнул в подобном случае герой повести К. Паустовского «Красная роза».
Однажды на даче бабушка попросила внука сбегать в магазин и купить хлеба к обеду. «Не хочу!», - бросил он и убежал играть в футбол. Как педагог, она, конечно, сделала потом ему выговор.
 «Прошу не вмешиваться в воспитание моего сына, - услышала она резкий голос своей снохи. - Это вас не касается! Это моё дело».
Это - «незаметные» штрихи в нашей повседневной жизни, но которые отставляют неизгладимый след в сердце родителей. И вот так, мой друг, уходит любовь и приходит обида. И я понял, где надо искать решение проблемы «отцов и детей». Ведь такой сын (конечно не обязательно) не принесет кусок хлеба (не даст пирожок) старым родителями и может даже наброситься с кулаками на отца. Если Базаров взывал к совести своего отца-барина, призывал его трудиться, а не лежать на диване целый день, как Обломов, то сейчас, в двадцать первом веке, наоборот, отцы призывают своих сыновей трудиться, «учиться, учиться и учиться». Ока-зывается, ведь уже давно, два века назад, отцы и дети были такие одинаковые и …такие раз-ные. Какие мудрые слова: «Лежа на боку, славы не добьёшься». Трудись, мой друг, трудись, а слава тебя найдёт!
«Мамины глаза. Все на свете понимают мамины глаза. Все грехи они прощают, ма-мины глаза!» Сколько горькой правды (для нас) и поэзии в этих словах! Но объективная ре-альность и поэзия жизни находятся в вечном противостоянии, как добро и зло. Вот она, дру-зья, проза жизни.
«Вы (родители) иногда забываете, что в вашей семье растёт человек, что этот человек на вашей ответственности. Пусть вас не утешает, что это не больше, как моральная ответ-ственность, - писал выдающийся педагог А. С. Макаренко в своей «Книге для родителей». - Может настать момент, вы опустите голову и будете разводить руками в недоумении: «Воло-дя был такой замечательный мальчик, им просто все восторгались». Неужели вы так никогда и не поймёте, кто виноват».
Мама! Ты всё понимаешь, но почему всё прощаешь своим детям? Ответить на этот вопрос она не может, потому что она… мать. 
Отец! Ты тоже всё понимаешь, но почему ты всё прощаешь своим детям? Ведь надо иногда и отцовскую власть употребить! Очевидно, ответить на этот вопрос он также не мо-жет, потому что он… отец. А годы, как птицы, летят и летят, и их не воротишь назад. И Ты уже «дедуля», а Она - «бабуля»!
Писклявый и нежный голосок за окном «сбрасывает» тебя с дивана, где ты сладко дремлешь или «перелистываешь» в голове книгу воспоминаний о «давно ушедших днях». Приехал, приехал на юбилей к дедушке и бабушке наша радость и надежда, внук Ромашка, пятый (надеюсь, не последний). Все (даже кот Шустик и собака Штучка) бросаются встречать дорогого «гостя». Первые невнятные слова: «Привет! Привет! А у нас новая машина. Ауди!» Вот так, дедуля! Ты не поднялся выше своего «Москвича» и не освоил даже Интернет, а твой двухлетний внук назовёт по имени все (без исключения) крутые «тачки». Как ему не знать марки всех авто, которые он видит уже из детской коляски каждодневно во дворе своего дома, где он «гуляет» с мамой, тысячи «монстров о четырёх колёсах» разных цветов и форм!   
За ним переступают порог дома его братики и сестрички, косая сажень в плечах и во-лосы до плеч. И дом уже наполнен шумом и гамом, грохотом высыпаемых из коробок разного рода игрушек: автомобилей, самолётов, кубиков, паровозов и вагонов. И всё это сопровожда-ется смехом и слезами, одним словом, тем, что мы называем «Жизнь». 
Через некоторое время из соседней комнаты слышен такой знакомый напев песенки, которую бабушка когда-то пела его папе: «В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла…».  Вхо-жу, сажусь рядом, слушаю, смотрю и смотрю, а «наглядеться не могу», и с радостным удивле-нием «во внуке себя узнаю». «Пока живут во мне воспоминанию, пока я помню - я живу!»
  И вот Ромашка ловко запрыгивает на сиденье своего «Ауди». «Пока! Пока!», - кри-чит он в открытое окно и машет рукой. Я представляю, что когда-нибудь в этой ручонке он принесет родителям пирожок. Он уехал и увёз с собой все настоящие и будущие радости и огорчения, которые, к сожалению, стали уже не твоими. Как верно заметил греческий фило-соф Гераклит: «Всё течет и всё изменяется». Изменяется время, изменяемся мы!  Впереди «будут будни, будут праздники. И шагнут внуки-правнуки дальше нас».
Ты знаешь, мой друг, что история нас учит тому, чему мы не хотим учиться. Восточ-ная мудрость гласит: «Учитель приходит к тому, кто готов учиться». Ведь «авгиевы конюш-ни» в отношениях отцов и детей можно очистить от «навоза» многолетних наслоений взаим-ных упрёков и оскорблений одним решительным волевым усилием, как это сделал Александр Васильевич Ступин.   
Выдающийся русский художник-иконописец, педагог, академик А.В. Ступин стре-мился, как педагог, посредством искусства пробуждать в человеке «дум высокое стремление». Он создал школу эстетического воспитания молодого поколения. «Искусство - это школа вос-питания», - утверждал он. За свою долгую творческую и педагогическую деятельность Ступин воспитал и дал путёвку в жизнь сотням художников, учителей рисования, как тогда говорили, которых так не хватает во все времена в России.
Но, как часто это бывает, в своей семье педагог Ступин не смог «воспитать», «спра-виться» со своим сыном. Талантливый художник, способности которого раскрыл в своей шко-ле отец, сын Рафаил (но не Рафаэль) во время учебы в академии художеств в Петербурге «воз-любил не тишину студенческих аудиторий, а шум и гам трактиров, все осенние ночи прово-дил в кругу дворян, бражничал с ними, играл в карты». Не раз отец внушал сыну, что «талант и вино не совместимы (как это нам знакомо!), что вино всегда сильнее таланта».
«Всю жизнь, утруждая себя заботами, - говорил отец сыну, - я имею право требовать от тебя чистого служения непорочным музам. Если не исправишься, то вот тебе бог, а вот и порог».
«Учтите, папенька, если я уйду, то уже не вернусь».
«Моя школа в бездельниках не нуждается!».
«Ах, даже так!», - вспыхнул гневом Рафаил.
«Именно так!», - жестко отрезал отец. За сыном захлопнулась дверь и - навсегда. Отец о нём больше никогда не слышал.
Эту историю нам поведал писатель В. Пикуль. Как это реально, друзья! Как такое ча-сто сейчас встречается в так называемых творческих и не только творческих семьях. Но в наше время, мне кажется, нет таких отцов, как Александр Васильевич Ступин. А ты, «блуд-ный сын», в конце концов, возвращаешься в отчий дом!
Если подходить к проблеме «Отцов и детей» с философской точки зрения, то такая проблема не существует. Скорее, это проблема морально-этического характера. И надо под-ходить, «штурмовать эту неприступную крепость» с позиций, как мне кажется, философии «Общего дела». Ничто не объединяет людей, как общее дело. Ничто не сплачивает семью, как общее дело, а общество, государство – национальная идея. В семье не будет мира до тех пор, пока каждый её член, отринув эгоистические интересы, не будет жить и действовать в интере-сах «Общего дела», а не как герои Крылова «лебедь, рак да щука».  В этом отношении показа-тельна семья Ульяновых (каждый знает эту семью). Этим была сильна первобытная коммуна и крестьянская община в России. Если общинник терял имущество (сгорел дом), то вся общи-на приходила ему на помощь (сообща строили погорельцу дом). Я, конечно, упрощаю. Но, в межгосударственных отношениях этот принцип обрел противоположный характер. Если в ве-ликом многонациональном государстве вспыхнул «пожар», вызванный экономическим кризи-сом или межнациональными противоречиями, то, к сожалению, его недавние друзья-союзники вопреки здравому смыслу стремятся (ради своих корыстных интересов) подлить масла в огонь, чтобы государство, которое на протяжении веков было общим домом для мно-гих народов, как можно быстрее «сгорело». Конечно, возникали проблемы и в крестьянских общинах, (например, размежевание земельных участков), но они носили скорее психологиче-ский, «административный» характер. То же случается во внутрисемейных отношениях, кото-рые должны строиться на принципах взаимного уважения и доверия. В обществе (государстве) противоречия между социальными слоями, классами и этническими группами приобретают разрушительный (революции, восстания, перевороты) характер.
Россия сильна своим национальным сознанием. История становления нации и разви-тия государства красноречиво и убедительно это доказывает. Во время военной агрессии и со-циальных потрясений русский народ находит в себе силы сплотиться под знаменем «Родина в опасности» и победить. Вспомните призыв Минина и Пожарского, который вызвал небывалый патриотический подъем народа три века назад. Яркий тому пример Отечественные войны (1812 г. и 1941 г). Народ, как один, поднялся на борьбу с внешним врагом. Но есть и внутрен-ний «враг», который, порой, сильнее всех других, реальных и виртуальных. Этот враг засел в неприступной «крепости» - в головах людей. Он поражает сознание человека, формирует и в то же время деформирует его. В головах людей он находится под надежной защитой - закона о правах человека. Чтобы «выбить» его оттуда, необходимо приложить неимоверные усилия. А это еще никому не удавалось. Может быть, надо найти такого полководца, как Суворов, кото-рый способен вдохновить народ и брать неприступные крепости. Но «войны» за умы людей, порой, бывают более кровопролитными и ожесточенными («Тому мы тьму примеров сы-щем»).
Если в обществе возобладает психология (идеология) индивидуализма, эгоизма, «рва-чества» («Это моё, а это твое, потому что это мне не нужно. Это тоже моё, в общем - все моё»). Это в фильме «Свадьба в Малиновке» главный местный разбойник (по-современному олигарх) делит награбленное народное имущество. Так постепенно рушатся устои семьи, об-щества и государства, что мы видим и переживаем в настоящее время. Так богатство растлева-ет душу. Или я не прав, мой друг?
В мире идет ожесточенная борьба за передел и раздел «имущества» и природных бо-гатств. Традиционная (административная) власть вождя племени постепенно трансформиру-ется в экономическое подчинение (власть) соплеменников. Постепенно с помощью кровных родственников общественная собственность коммуны оказывается в руках вождя и его род-ственников. Вождь племени говорит: «Это моя земля, я позволяю вам жить на ней, но рабо-тать будете на меня». Так появился первый феодал-рабовладелец. Рабовладельческий строй разрушил первобытную коммуну. Феодализм уничтожил крестьянскую общину (феодал ото-брал землю и сделал крестьян рабами). Капитализм деформировал коренным образом созна-ние и психологию человека, культивируя самые низменные проявления его животной натуры, выбросив на свалку истории основные права человека – свобода, равенство, братство.
Мы живём по не писаным законам (инстинкт выживания) животного мира. Старший детёныш или птенец убивает своего младшего собрата, чтобы захватить его жизненное про-странство и пищу. Так и в семье (племенной, крестьянской, княжеской, царской, королевской, императорской и пр.) старший сын претендует на имущество и престол. История свидетель-ствует, что этот закон (традиционный) порождает в семье взаимную вражду и распри (порой кровавые), а в государстве сеет семена мятежей, восстаний и гражданских войн. На этой почве взрастает религиозная, национальная и расовая нетерпимость (фанатизм), порождающая в со-временном мире всплеск терроризма и идеологию расизма и фашизма. В отношениях между государствами это явление выливается в кровавые войны за жизненное пространство и поли-тическое господство. Примеры? «Мы тьму тому примеров сыщем», потому что мы (современ-ный мир) живём (на протяжении веков) в атмосфере (под страхом) племенных, религиозных, горячих, холодных, информационных и гражданских войн. Изымите у войны её нерв – деньги (материальную заинтересованность и территориальные притязания), и она немедленно утра-тит свою целесообразность, писал известный историк. Войны в семьях и между государствами заканчиваются, в конце концов, миром, который не приносит и победителям, и побежденным ни процветания, ни благополучия. Поистине, история человечества - это история войн, исто-рия кровопролитной борьбы за материальные ресурсы.
Осознание, понимание этой «опасности» должно заставить общество мобилизоваться на основе идеологии Общего дела (национальной идеи) – всестороннее развитие человека на принципах общечеловеческих ценностей. Обращение к «герою и творцу» (до бога высоко, до царя далеко) делу не поможет. Мне кажется, следует изменить коренным образом систему образования (профессионального, культурного, исторического, нравственного), опираясь на опыт исторического прошлого нашей страны. «Тот народ имеет будущее, если он свято хра-нит заветы предков». «Подлинный патриотизм зиждется на глубоком понимании прошлого, ибо в прошлом мы черпаем опыт, необходимый для созидания будущего (прошлое - зеркало настоящего). Патриотизм - в соблюдении и развитии лучших традиций народа. Патриот, зна-ющий много, видящий далеко, не позволит подрывать нравственные устои общества, осквер-нять отечественные святыни, взрывать храмы или возводить танцплощадки в местах, где упо-коились предки», - наставляет нас писатель-патриот В. Пикуль.
За примерами далеко ходить не надо, мой друг. У деревни Мартемьяново, на окраине нашего городка, вот уже столетие стоит разрушенная церковь во имя Живоначальной Троицы, построенная в 1788 г. После революции церковь была закрыта. В её здании устроили завод ме-таллоконструкций. Местные жители стали её разбирать по кирпичику, и храм постепенно превратился в руины. Окрестность вокруг была превращена в свалку. «Богатое» кладбище, как говорят о большом церковном погосте и приходе, сравняли с землей, и на его месте возникли, как грибы, коттеджи дачного посёлка. Воистину: святое место пусто не бывает.    
Заложить в основу всей системы образования воспитание «нового» человека-государственника (не бойтесь этого слова), патриота (в истинном смысле этого слова) на ос-нове принципа: «Что необходимо и полезно мне должно быть необходимо и полезно обще-ству и государству». Необходимо навсегда избавиться от психологии «моя хата с краю, я ни-чего не знаю», а значит - мне на все наплевать, и я делаю все, что хочу. Таким образом, в об-ществе возобладает идеология «разделяй и властвуй», психология вседозволенности. Вот она долгожданная Свобода, за которую отдавали жизнь многие поколения нашего народа.
Это, мой друг, «заповедь» равнодушного человека. А равнодушие, мне кажется, самый страшный, самый пагубный порок человечества. Равнодушный человек не окажет помощь упавшему (во всех смыслах) человеку, не бросится спасать тонущего ребенка, не пойдет доб-ровольцем на войну, чтобы защитить свою Родину. Он способен предать Родину-мать и …своего отца. И это не приобретённая черта характера, а врожденный инстинкт, унаследо-ванный нами от животного мира. Так, более сильный тип (человек) выбрасывает из жизненно-го пространства своего слабого собрата, чтобы получить власть над распределением жизнен-ных благ, как правило, в свою пользу. Думаю, что наиболее типичным представителей этой породы людей сейчас является чиновник, «крапивное семя». Вот один такой тип сидит напро-тив меня за большим лакированным столом.
Кажется, у выдающегося русского педагога, основоположника научной педагогики Ушинского я нашел такую простую и в то же время глубокую мысль: «Подлинные отношения между людьми, народами и государствами должны строиться на основе взаимного доверия и уважения». Какая «избитая» фраза, скажет каждый из нас. Если нет взаимного доверия, ува-жения между государством и гражданином («за державу обидно»), между государствами и народами, между детьми и родителями, то на этой основе возникают семейные раздоры (про-блема отцов и детей), межэтнические, межгосударственные и даже мировые войны. А добить-ся гармонии в отношениях между людьми нам поможет не атомное, а духовное «оружие» - Великие заповеди, привнесенные в скрижали нашей цивилизации самым обыкновенным, са-мым человечным человеком, которого выбрали народы, который жил и живет рядом с нами на протяжении тысячелетий.
Российский император Александр второй, обеспокоенный углубляющейся враждой между сыновьями, которые оспаривали друг у друга право называться цесаревичами (т.е. наследниками), строго предупреждал их, перефразируя Христа: «Царство, разделившиеся внутри себя, не устоит! Так распадается и уходит в небытие и семья», - резюмировал он. В ис-тории России подобное случалось многократно.
Одна из заповедей, которая изложена в «главной» книге человечества, гласит: «Почи-тайте родителей своих!» Если бы мы придерживались (не слепо) смыслу и букве этого мо-рального закона, то Тарас Бульба не бросил бы в лицо своему сыну Андрею роковые слова: «Я породил тебя, я тебя и убью!»
Правда, есть другая заповедь: «Возлюби чадо своё!» Скажем честно и откровенно: «Мы все ответственны за судьбу старшего и младшего поколения и нам вместе «нести на сво-их плечах груз» извечной проблемы отцов и детей, предоставив право поиска её философско-го осмысления ученым, хотя истину надо искать на кухне, потому что она лежит …на дне ка-стрюли.
Итак, мой друг, всё начинается в семье и в семье всё заканчивается!


ОТГОВОРИЛА РОЩА ЗОЛОТАЯ…

Пора, мой друг, пора вставать, стряхнуть с себя сон и лень и ... Что день грядущий нам готовит? Каждый день я приближаю тот момент, чтобы «обуть железом ноги», встать на лыжи и бежать на каток или в заснеженную березовую рощу, где мы, беззаботные и такие самоуве-ренные, некогда гуляли, пели, танцевали и …влюблялись. Но мне уже, однако, далеко не во-семнадцать. Все равно, как тогда, я иду в «мою» березовую рощу, которая тихо, всеми забы-тая, доживает свой век на окраине нашего городка. Удивляюсь тому, что она еще сохранила свою природную красоту под дождями и ветрами, под ударами времени и топора бездушных людей. Её, как стая голодных волков, обложили особняки, которые наступают со всех сторон, а люди «отступают» («и молча плакать я должна»), освобождая им пространство под новые застройки. Боюсь, что она (единственный зеленый островок в нашем городке!) скоро уйдет в другой мир и исчезнет из памяти людей вместе со мной и моими друзьями. Время, человече-ская алчность и равнодушие власть предержащих не оставят о ней даже следа (может быть, останутся только в этих никому не нужных записках). Но «ещё живут во мне воспоминания, пока я помню - я живу!» А сейчас я её вижу, укрытую белым саваном, ощущаю её безмолвное «присутствие». Она постарела, как и я, поредела, побелела, как и моя голова. Некоторые бере-зы уже упали и лежат на земле, как и многие мои друзья-товарищи, которые танцевали здесь под звуки дребезжащего проигрывателя. Не нахожу, не вижу и ту березу, у которой я когда-то целовался с девушкой (жена не может даже слышать об этом). Боже мой, и эта берёза тоже упала и лежит на земле. И каждый раз, когда мы гуляем в роще, я напоминаю ей об этом, вер-нее себе, чтобы вновь ощутить сладость тех мгновений, которые нельзя ни забыть. ни повто-рить. И только один дубок, как богатырь на поле брани, одиноко стоит на краю рощи у желез-нодорожной будки, откуда мы тянули электропровод к проигрывателю, под кроной которого мы танцевали летними вечерами. А мальчишки, которым не хватило пары, собирали желуди и бросали их в танцующих девчонок, чтобы привлечь их внимание. Я тоже бросал, но всегда в одну девчонку.   
Один выдающийся мыслитель и философ высказал догадку, что не «живая» природа обладает зачатками сознания. Значит, она обладает свойством, как и я, чувствовать и страдать. Поэт увидел и поведал нам о том, «как плачут березы». Я тоже вижу, как они «плачут», как им, потерявшим крону, согнувшимся от старости, как и мне, больно от ран, нанесенных вре-менем и «топором» человеческого равнодушия. Мои берёзы! Как пушкинский герой, «я плачу вашею слезой». Неужели «отговорила роща золотая березовым, веселым языком?» Стук колес и протяжный, трубный звук проходящей мимо электрички возвращает меня в серую действи-тельность. Всякий раз (на протяжении многих лет), когда морозным днем я бегу на лыжах или гуляю в роще, этот протяжный гудок словно приветствует нас, напоминая нам, что мы еще живы.
Однажды летом мы гуляли с внуком в роще. Малыш убежал по своим делам, а я хо-дил, погруженный в свои нерадостные думы. «Только не сжата полоска одна, грустные думы наводит она». Пытаюсь, как всегда, глазами отыскать хотя бы один березовый росток. И вдруг мой сорванец подбежал и бросил в меня горсть желудей.
О, боже! Я подошел к дубу. Так вот каким ты стал, наш дубок! С тех далёких времён ты подрос, окреп, возмужал и широко раскинул крону. Ты полон жизненных сил. И вдруг в траве вокруг него я увидел множество древесных ростков, маленьких дубков. Так вот они, наши желуди, которые мы кидали в девчонок и безжалостно втаптывали ногами в землю.
«Эврика!» - невольно воскликнул я. «Отговорила роща золотая…?» Нет! Здесь будет дубовая роща, наши новые «Дубки», где будут петь и танцевать наши внуки. Жив Курилка!
«Мороз и солнце! День чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный?» Нет, я не дремлю, я бегу по лыжне, оставляя за собой снежной вихрь. Вдруг острая лыжная палка вы-дернула из-под снега измятую пластиковую бутылку, а потом и полиэтиленовый пакет. Сразу падает настроение, потому что знаю, что под искрящимся на солнце снежным ковром укрыты десятки, сотни разного рода бутылок, пакетов, досок, железок и других бытовых отбросов. Их я вижу летом.
Во времена нашей молодости мы не видели в роще даже бумажку, не говоря уже о пластиковых бутылках, о существовании которых мы даже и не подозревали. А сейчас люди превратили нашу рощу в место для свалки мусора и разного рода бытовых отходов. Летом я уже не хожу, стараюсь обходить стороной мою рощу или иду с «закрытыми» глазами, чтобы не видеть «творение» рук «мыслящего» существа. Полагаю, что это дело рук не мыслящего, а равнодушного, не думающего гомо сапиенса. Хозяева близ стоящих особняков вместо того, чтобы собрать этот хлам, отгородились от куч отходов человеческой деятельности высокими заборами, чтобы не видеть эти «горы» мусора. Но я с душевной горечью осознаю: ведь это «художество» дело рук сыновей и внуков моих друзей-товарищей, которые когда-то танцева-ли и обнимали девушек на этой поляне, где я сейчас стою. Всякий раз, когда я прихожу в ро-щу, у меня возникает непреодолимое желание подпереть плечом эти наклонившиеся, готовые вот-вот упасть березы, чтобы они стали такими же стройными, как тогда, во времена далекой юности. Наверное, это проистекает из моего желания также стать молодым и сильным. Тогда мы не приходили танцевать в рощу с бутылками. Ребята тайком пытались бросить в сторону даже окурок. А сейчас я вижу в роще, в лесу, как человек (не животное), не задумываясь, бро-сает в кусты или разбивает о дерево пустую бутылку из-под пива или водки, а зачастую броса-ет и не погашенный окурок. И «горькими слезами» плачут деревья, и горят наши леса и рощи.
Бог с ним, этим человеком, который отгородился от людей и от «бога» крепостной трехметровой стеной и… равнодушием. Но для меня важнее осознание того, что я могу очи-стить рощу от человеческих отбросов. Каждый раз, когда я прихожу в мою рощу (она стала «моей», потому что, мне кажется, она больше никому не нужна), поднимаю пакет или мешок, кладу в них несколько валяющихся бутылок и уношу с собой домой, чтобы выбросить в мусо-росборник, который ещё надо найти в нашем городке. Я собираю бытовой мусор каждую вес-ну и в уличных канавах у своего дома. Но его не становится меньше. Сейчас, друзья, вы не по-верите тому, о чем я расскажу.
В приподнятом настроении, с корзиной, наполненной белыми грибами, я возвращался однажды домой, на свой дачный участок, расположенный в ста километрах от моей малой Ро-дины в бассейне реки Оки, красоты которой так ярко и красочно воспеты в картинах русского художника Поленова.
На опушке леса, через которую ходят все грибники нашего садоводческого товарище-ства, я заметил в кустах невысокий холмик. Это было, как мне показалось, не природное зем-ляное возвышение, а искусственная насыпь. По всем археологическим признакам, холмик скрывал какую-то «историческую» тайну. Тем более, что у меня уже был небольшой опыт ар-хеолога, вернее поисковика-любителя исторических артефактов.
Помню, как давным-давно мы, двенадцатилетние мальчишки, нашли и раскопали большой холм на берегу реки Москвы недалеко от нашего пионерского лагеря под Москвой. Холм, как мы узнали позднее, оказался курганом, местом ритуальных захоронений у местных славянских племен. Мы раскопали несколько захоронений, как установили археологи, древ-них людей, наших предков из племени вятичей, обитавших в бассейне Москвы-реки тысячу лет назад. Мы потревожили покой наших далеких праотцов, выкопали из земли несколько скелетов и разбросали их кости по склонам кургана. Мы этого не знали, но незнание закона не оправдывает преступника. Мы, конечно, получили крепкий нагоняй от нашего лагерного начальства за свою проделку. Потом мы с необъяснимым душевным волнением обходили сто-роной этот курган, на склонах которого еще долго белели кости наших «предков». Может быть, здесь, берегом Москвы-реки проходил со своей дружиной основатель Москвы князь Юрий Долгорукий? Но эта мальчишеская шалость посеяла в мою душу зерна интереса к исто-рии моей Родины.
Мы ползали и копались в черной земле на склонах кургана, выковыривая палками че-ловеческие кости и бросая их вниз по склону. Какой-то переросток из старшего отряда неожиданно толкнул меня в спину, и я кубарем покатился, зарывшись головой в пахнущую золой черную землю. И, наверное, тогда я почувствовал тот невыразимый словами «запах ис-тории», который я ощущал и «описывал» всякий раз, когда я встречал на своем пути во время своих многочисленных путешествий по журналистским делам в Европу, Африку, Азию разва-лины древних городов, захоронения людей и находил различные артефакты древности. Не-обыкновенное волнение и чувство радости испытывал при виде развалин древней китайской крепости и остатков Каракорума, древней столицы Монголии, археологических раскопок за-хоронений динозавров в пустыне Гоби и хижины Стэнли, английского исследователя Африки, вырубленной в стволе баобаба-гиганта. У меня остановилось дыхание и, наверное, на миг остановилось сердце, когда я ступил на выложенную большими гранитными плитами мосто-вую (дорогу) в безымянном римском городе-колонии на африканском берегу Средиземного моря. Я как будто «услышал» грохот мчащихся по этой дороге римских колесниц, стук дере-вянных колес многочисленных повозок и телег, которые за многие столетия оставили на гра-нитных плитах мостовой свои следы в виде глубокой колеи-желоба. Я воочию увидел дорогу, по которой, наверное, проходили легионеры Ганнибала, а в Греции по такой мостовой ходили философы Аристотель, Платон, Диоген и другие.
Итак, вернемся на «круги своя». Я приступаю к «археологическим» раскопкам не-большого холмика, который я нашел в лесу. Взял большую палку и стал ковырять (копать) на вершине возвышения. Сдвинул в сторону сухие листья и древесные ветки, которые толстым слоем покрывали холм. Чем глубже я углублялся в землю, тем тверже становился грунт. Вдруг я услышал такой знакомый звук бьющегося стекла. Воткнул палку глубже, и моя «лопата» вы-вернула на поверхность… стеклянную бутылку. Я не удивился: бутылки валяются в лесу под каждым кустом. Чем глубже я углублялся вглубь холма, тем чаще я натыкался на бутылки. Вскоре я извлек из земли более десятка одного из самых функциональных, самых совершен-ных изделий рук человеческих. Я не верил своим глазам: я стоял на вершине горы, сложенной из стеклянных бутылок.
Бросил палку, засыпал раскоп землей и прелыми листьями и побрел домой, подав-ленный увиденным, будто кто-то толкнул меняв спину, и я упал, стукнувшись головой о стек-лянную бутылку. Белые грибы меня уже не радовали. Бутылки, конечно, остались лежать в земле, как «артефакты» эпохи «человека разумного», оставленными (брошенными) им за не-надобностью потомкам. С тех пор эта «археологическая» находка не оставляла меня в покое. Всякий раз, отправляясь по грибы, я подходил к этой «стеклянной» горе с горьким чувством стыда, пытаясь найти ответ: «Кто он, этот не «мыслящий человек», который привез и выбро-сил полный грузовик битого стекла в лесу за десяток километров от человеческого жилья? Главное - зачем?» Ведь стекло - это прекрасный строительный материал. Помню, как когда-то советская пресса, захлебываясь от восторга, рассказывала об одном энтузиасте-строителе, ко-торый, используя бутылки в качестве строительного материала вместо кирпичей, построил дом. Тогда я специально поехал на поиски этого уникального дома и нашел его. Что греха та-ить, я сам, вооружившись опытом этого энтузиаста-первооткрывателя, бутылки, которые в из-бытке находил в уличных канавах, стекло и другие твердые отходы вместо того, чтобы выбро-сить их на свалку (простите, в рощу), стал использовать при прокладке дороги в своём пере-улке, который был непроезжим для авто. Представьте, за десять лет я построил «автобан», по которому сейчас ездят автомобили. Правда, до сих пор я остаюсь объектом для острых насме-шек со стороны соседей, в первую очередь со стороны моих близких людей. Тем не менее, они с удовольствием ездят по «моей» дороге, всякий раз вспоминая (надеюсь, добрым словом) че-ловека, который проложил им к дому (храму) дорогу. «Мустафа дорогу строил, а Жиган по ней ходил».
Может быть, через сто, двести лет потомки-археологи раскопают «мой» курган и найдут бутылку из-под водки с этикеткой «Столичная», поставят её в витрину в Историческом музее рядом с греческой амфорой, в которых древние греки хранили вино и оливковое масло (дары земли и солнца Древней Эллады), а не «Солнцедар», который был «визитной» карточ-кой нашей эпохи. Дорогой потомок, если хочешь знать, что такое «Солнцедар», который пили древние россияне, открой Большую советскую энциклопедию (1970 г) на букву «С», если её еще не сдали на макулатуру (бумага, которую подвергают вторичной обработке и используют по назначению). Думаю, что когда-нибудь и мою «бумагу» с «ароматом» моих чувств и мыс-лей найдут потомки-библиографы, как нашли египетские письмена на папирусе, и ужаснуть-ся: «Неужели эти русские использовали бумагу и для написания книг?»
…Я неожиданно остановил свой бег на лыжах перед вдавленным сапогом «человека» маленьким ростком березы, единственным в этой роще, потому что молодая березовая по-росль вытоптана, вырвана с корнем или «задавлена» мусором. Эту маленькую березку я заме-тил еще летом, а зимой, прокладывая лыжню, снова наткнулся на неё. Конечно, я объехал его и проложил лыжню рядом и каждый раз осторожно проезжал мимо. Через год он подрос, вы-тянулся, окреп и остался на прежнем месте. Как-то я увидел его вдавленным в снег сапогом мерзавца, который прошел по моей лыжне, хотя рядом протоптана тропинка. Я освободил его из снежного плена, выпрямил ствол, и он продолжал каждый год «встречать» меня в роще и радовать глаз. И всякий раз мысленным взором я возвращаюсь в африканскую саванну к мое-му баобабу и думаю, смог бы человек сломать или согнуть этого гиганта? Нет! Никто не смо-жет «согнуть» мой баобаб, как никто не сможет вырвать из сердца человека мечту. Слава бо-гу: в африканской саванне нет (очень мало) гомо сапиенсов, а есть только «неразумные» жи-вотные. 
Но однажды я не нашел на прежнем месте мой торчащий из-под снега росток. Гусе-ница снегохода вырвала его с корнем и отбросила в сторону от лыжни. С тех пор, друзья, вся-кий раз, когда я бываю в лесу, я всегда стараюсь «освободить», выпрямить молодой дубок, орешник или березку, придавленные упавшим деревом или ногой человека. Но как-то я не смог вытащить дубок из-под упавшего на него дерева. Как я не старался приподнять бревно, у меня ничего не получалось. Я уже забыл это деревцо. Но однажды я снова наткнулся на него в лесу и снова попытался освободить его из «плена». Нашел отрезок металлической трубы (чего только не найдешь в нашем лесу) и, используя его как рычаг, приподнял упавшее дерево и освободил дубок. Сейчас он превратился в высокое, большое дерево. Так и падший человек, если его «поднять», вовремя оказать помощь, становится «настоящим» человеком. Как это де-лал наш выдающийся педагог А. С. Макаренко.


ИСКУССТВО ПОЗНАНИЯ

Помните, «ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не скажу». Это – психология наших далёких предков о четырёх ногах и с хвостом, интеллект которых был ещё «ниже плинтуса». «Моя хата с краю, я ничего не знаю… и не вижу». Это – психология их потомков о двух ногах и без хвоста, интеллект которых поднялся до небес. Ему хорошо, а после него хоть трава не расти! Ему не надо бежать каждый день в березовую или дубовую рощу, чтобы соби-рать грибы и желуди или выкапывать съедобные коренья для обеда. Он пойдёт в ближайший супермаркет и возьмёт с полки бутылку водки «Столичная», соленый огурчик и всё, что «ду-ша пожелает». Потом он устроит с друзьями в нашей роще «пикник» и под пьяный напев из-вестной песенки «Шумел камыш, деревья гнулись…» разобьёт о ближайшую березу пустую бутылку, бросит в кострище объедки и пластиковые пакеты и уйдет, довольный прожитым днём. Я не имею права использовать не литературные выражения, чтобы подчеркнуть харак-терную особенность моего соседа, человека нашего времени (эпохи), который живет, как го-ворят в народе, одним днем. Такова, мой друг, психология не гомо сапиенса.
Погоня за «золотым тельцом», всеми мыслимыми и немыслимыми жизненными бла-гами лишает человека ощущения реальности, здравого смысла и «трезвой» оценки происхо-дящих событий. В этой связи я вспомнил притчу-легенду, которыми так богата наша литера-тура.
Знаменитый греческий философ Аристотель, как обычно, утром шел по улице Афин, перешагивая через колею, выбитую колесницами и повозками в гранитных плитах, которыми вымощены улицы греческой столицы. Эта колея выдолблена колесами гужевого транспорта, которые на протяжении столетий «носились сломя голову» по улицам города. Мимо него с грохотом проносились двухколесные повозки, творение рук человеческих (кто изобрел коле-со, ускорившее развитие нашей цивилизации, никто до сих пор не знает). «Бог мой, кто при-думал это чёртово колесо? Почему люди ездят на повозках, а не ходят пешком. Разве можно думать об устройстве мира, сидя на этих колымагах», - так, наверное, размышлял философ. И он едва не споткнулся о нечто похожее на человеческие ноги в кожаных сандалиях, торчав-ших из некоего сооружения, напоминающего винную бочку.
«Кажется, это ноги Диогена?», - подумал Аристотель. Он хорошо знал, как и все афи-няне, Диогена. В Афинах он слыл чудаком-философом.
«Эй, коллега, убери свои ноги: они мне мешают», - сказал он. Из «бочки» высунулась лохматая голова и сказала: «А, это ты, философ! Проваливай и не мешай мне спать».
Аристотель очень удивился. «А что же ты делаешь ночью?», - поинтересовался он, яв-но не желая отвечать на грубость двуногого «существа».
«Ночью я думаю, смотрю на небо и считаю звезды. А днем я сплю».
«О чем же ты думаешь и сколько же звезд на небе? - спросил, явно заинтригованный, Аристотель.
«Каждую ночь я смотрю на одну звезду, самую яркую. И мне кажется, что эта звезда становится все ближе и ближе ко мне».
«Она приближается к твоей «бочке» или к тебе?» - усмехнулся философ.
«Думаю, что я «приближаюсь» к разгадке тайны мироустройства, - продолжал слово-охотливый бездомный философ. - Ночью я вижу эту звезду всегда на одном месте в окруже-нии одних и тех же маленьких звездочек. Значит, - горячо говорил Диоген, - она вращается вокруг нашей Земли и через сутки возвращается на свое место. Она излучает свет и похожа на наше Солнце. Днем я вижу, как и Солнце вращается вокруг Земли».
«Не кажется ли тебе, дорогой коллега, что мы с тобой находимся между Солнцем и твоей звездой и вращаемся вокруг нашего светила?», - ответил Аристотель.
«Нет, не кажется. Почему мы видим только одну сторону Солнца, если вращаемся во-круг него?» - не уступал Диоген.
«Потому, дорогой мыслитель, что…. Представь себе, что мы в твоей бочке вращаемся вокруг огненного шара, похожего на Солнце, и он, как пламя свечи, нам кажется одинаковым со всех сторон. А твоя звезда, как и другие звезды, которые ты видишь через свою щель, это такие же солнца, но находящиеся далеко-далеко от нас».
«Но почему мы видим только одну сторону Луны?» - не унимался уличный старожил.
«Мы видим только одну сторону Луны, потому что она повернута к нам только одной стороной, вращаясь вокруг нашей планеты, - ответил Аристотель. - Мы раскроем тайну твоей звезды и увидим другую сторону Луны, когда ближе подлетим к ним. Это сделают наши по-томки – Икары, которые полетят к звездам и другим планетам не на крыльях, сделанных из птичьих перьев, а на «крыльях» разума. Большое видится на расстоянии, а малое - вблизи, друг мой! Убери свои ноги: они мне мешают. Отыщи всему начало, и ты многое поймешь. Нужно быть, а не казаться великим, мыслитель», - сказал философ и шагнул … в вечность, высоко подняв голову и …ноги, чтобы не «споткнутся» о неразгаданные тайны нашей вселен-ной.
Помню, на семинаре по философии в Академии общественных наук преподаватель разделил нас, слушателей, на две группы для дискуссии: материалистов и идеалистов. Он пре-дупредил нас о том, чтобы мы использовали для доказательства правоты своей точки зрения научные аргументы, а не физическую силу. Конечно, все мы были приверженцами диалекти-ческого материализма, но должны были отстаивать свою точку зрения в соответствии со сво-ими знаниями философии. На два часа мы стали непримиримыми «врагами», спорили о вер-ховенстве, первородстве материи или духа (идеи). Мы были современными «философами», потому что опирались в споре на достижения современной науки и отстаивали свою точку зрения более аргументированно, чем древние философы, которые, мне кажется, не смогли до-казать, что первично: материя или дух. Ведь это имеет определяющее влияние на процесс формирования мировоззрения человека. Сейчас даже не спорят, потому что забыли, что когда-то были такие корифеи философии, как Сократ и Платон, Аристотель и Плутарх, Маркс и Ге-гель, Фейербах и Мах, Ленин и Федоров. Спросите у любого молодого человека, каково его мировоззрение, каковы его взгляды на проблему, например, происхождения человека, каковы его философские и политические убеждения.
«Ты что, дед! С Луны свалился? Что такое философия? Ты лучше спроси мою жену. Моя философия – бабки (доллары) и чем больше, тем лучше. Вот и вся философия», - на ходу скажет он и побежит к машине, чтобы ехать на работу, а там …не нужна никакая философия.
Но вернемся к нашим «баранам» (философам).
«Подведем итоги нашего диспута (дискуссии), коллеги, - сказал нам преподаватель. – Ваша точка зрения, материалист?
«Я вижу своего оппонента, слышу его, ощущаю его присутствие. Одним словом, он - объективная реальность, данная нам в ощущение. Значит, он, как и я, рождены, созданы при-родой, которая тоже объективная реальность, а не воображаемая, состоящая из не материаль-ных частиц. А все, о чем говорят идеалисты, - это абстрактная реальность, субъективный про-дукт их мышления, воображения, продукт деятельности мозга, который является также мате-риальной субстанцией. Вы согласны?»
«Нет, коллега, не согласен. Я вас не вижу, не слышу, не ощущаю. Вы для меня аб-страктная реальность, вы для меня существуете только в моем воображении. А все, о чём вы говорите, - это субъективный продукт вашего мозга, вашего воображения. Вы - продукт духа, вы - ничто, вы - идея (образ) человека, существующая только в моем воображении. Вы – «хо-дячая» идея», - почти кричал мой «идейный» противник.
«Как просто, - подумал материалист. - Зачем спорить? Мой оппонент не хочет заме-чать вещи, которые он видит своими глазами, слышит своими ушами и чувствует своим но-сом. Неужели я существую для него только в его представлении в мозгу! И теория происхож-дения человека как продукта эволюции материи «повисает в воздухе». И ответ на «вечный» вопрос о происхождении человека становится очевидным: человек «создан» Всевышним по образу и подобию своему»
«И снова возникает вопрос, - продолжал материалист. - Ведь Создатель сам является «продуктом» мыслительной деятельности человека? Итак, круг замкнулся. Не правда ли, это -  истина!»
«Не правда!» - стукнул по столу кулаком идеалист.
«Противник» не сдавался, и наш диспут продолжался, переходя в конечную фазу - фа-зу «войны», чем и заканчиваются, зачастую, все идеологические споры между людьми и госу-дарствами.
«Ах, так! Сейчас я тебе докажу, что я существую. Ты – «ходячий» кусок мяса», - ска-зал материалист и врезал своему оппоненту такую оплеуху, что тот полетел со стула. - Те-перь, я думаю, ты меня ощущаешь, почувствовал силу моих аргументов. Или я не прав? Сле-дующий раз я приведу более веские аргументы. Если «идея» овладевает массами? Правильно: она становится материальной, физической силой, аргументом, способным разбить любую «идеальную» теорию», - подвел итоги дискуссии материалист.
«В следующий раз, - сказал, поднимаясь и вытирая разбитый нос, идеалист-гегельянец, - я убью тебя!»
«Это – не аргумент! Это невозможно, потому что, согласно твоей теории, я для тебя не существую», - парировал материалист-марксист.
Эту историю из своей богатой научной практики поведал нам преподаватель филосо-фии. По его словам, история философии, как и любой науки, знает множество драматических и трагических случаев, которыми заканчивались дискуссии и споры. Достоверно известно, что М. Ломоносов на заседании Российской академии наук бросил в лицо академику Миллеру, автору теории норманнского происхождения русского государства, что если он не предоста-вит более убедительные доказательства своей теории, он, русский академик Ломоносов, выбь-ет последние зубы немецкому академику Миллеру.
Конечно, на семинарах мы не дрались, не пускали в ход кулаки, но, примерно, на та-кой ноте заканчивались все споры и дискуссии между материалистами и идеалистами, кото-рые продолжаются до сих пор не только в учебных аудиториях, но и в прессе, на научных конференциях и …на кухнях. Любое противостояние, любая борьба в области мировоззрения, в области идеологий заканчивается «кровью». «Тому мы тьму примеров сыщем».
Тысячелетняя история нашей страны и государства яркое тому свидетельство. Тем бо-лее борьба в области философии, как науки, которая изучает (открывает) общие законы разви-тия природы, человеческого общества и сознания. Человек твёрдых философских убеждений уверенно шагает по жизни, каждый шаг его выверен и определён, как и его сознание. А дру-гой, живущий одним днём, «плывет» по жизни, как корабль «без руля и без ветрил». Посмот-ри вокруг, мой друг, и ты найдёшь таких людей среди своих друзей и знакомых. Современное общество отринуло всякую философию (может быть, я ошибаюсь?), утратило интерес к науч-ным дискуссиям и спорам, предпочитая схоластические дискуссии и разного рода «шоу» по поводу, например, места религии в современном обществе. В высших учебных заведениях ис-чезают кафедры философии, потому что философия, считают ученые мужи, не нужна совре-менному молодому человеку. Поэтому всякий беспредметный «разговор» заканчивается, как правило, мордобоем (в кавычках). Так чего же мы хотим от нашей молодежи, наших сыновей и дочерей, сознание которых деформируется под воздействием соблазнов деидеологизирован-ного общества. Его главный принцип: погоня за «золотым тельцом» и «наслаждением» физи-ческим, а не духовным. Лишь бы заполучить «зеленые» бумажки (любым способом и жела-тельно, как можно больше), чтобы удовлетворить свои физические, а не духовные «потребно-сти». Как говорил наш великий классик, «они уйдут, не бросивши векам ни мысли плодови-той, ни гением начатого труда». Вот такая философия, мой друг.
Процесс познания (жизни) -  это подлинное искусство, которое начинается с «кар-тинки в твоём букваре» и которым надо овладеть. Маленький человек познаёт мир глазами. Чувственное восприятие мира человеком, только что появившемся на свет из чрева матери, начинается с того момента, как он почувствует тепло материнских рук, прильнёт к материн-ской груди и ощутит сладость материнского молока. Физическое и интеллектуальное взрос-ление пробуждает его мозг (мыслительную деятельность). Количественное накопление ин-формации о видимом мире в его мозгу поднимается на более высокий, качественный уровень его мышления - абстрактное восприятие окружающего, реального мира. У ребенка это прояв-ляется с первой гримасой недовольства на лице и первой улыбкой при виде светлого лика ма-тери, которую он ещё воспринимает как абстрактный образ, ассоциирующийся в его неразви-том сознании с чувством сытости, тепла и ласки. А произнесение первого слова «Мама» в его сознании перевоплощается в «живой» образ человека, с которым он связывает свое реальное, а не абстрактное понятие - жизнь.
Процесс познания - самое радостное, самое сладостное ощущение «материнского тепла и ласки», самое светлое чувство, испытываемое человеком, самое прекрасное свойство его характера, самое сложное «искусство», которым овладевает человек (не каждый). Это всей душой ощущает любой пишущий, мыслящий человек, который буквально наслаждается каж-дым найденным словом или фразой, в которую он вложил всю душу, чтобы выразить свою, только свою мысль или идею. Природа изначально заложила в геном человека ген сомнения, который не позволяет гомо сапиенсу «останавливаться». Если человек «останавливается» пе-ред жизненными трудностями или загадкой, то он уже начинает падать в «пропасть» незнания и отчаяния. Если бы первобытный человек съел все зерна из найденного им колоска пшеницы или подсолнуха, то у человечества не было бы «хлеба». Но он остановился, задумался о том, как увеличить количество зерен на своей ладони. Он оставил несколько зерен, чтобы показать и рассказать своим соплеменниками о своём «открытии».
«Я знаю, что ничего не знаю!» Эту формулу для каждого сомневающегося (подлинно-го исследователя) вывел ученый (простите, без источника из старой записной книжки), загля-нувший в глубины истории науки. Чтобы овладеть искусством познания (исследования), сле-дует начинать с себя. «Кто не изучил человека в себе, никогда не достигнет глубокого знания людей, не достигнет глубокого знания ни в одной области науки». Это сказал наш знамени-тый писатель, философ, революционный демократ, знаток человеческой души Н. Чернышев-ский. Человек должен сам определить, способен ли он преодолеть все преграды по пути к по-знанию истины.
В этом смысле поучительна жизнь и судьба выдающегося ученого и исследователя Генриха Шлимана, который «выкопал» из земли и глубин истории легендарную Трою, кото-рую воспел в своём эпосе «Илиада» Гомер. Тысячелетия Троя существовала только в произве-дении Гомера, а Шлиман нашел этот легендарный город в …земле.
Труден и извилист был его путь к цели. Начав свой жизненный путь мальчишкой на побегушках в скобяной лавке, с несколькими марками в кармане он отправился в большой го-род учиться (как М. Ломоносов). Необыкновенное трудолюбие и настойчивость в достижении поставленной цели помогли ему. Он отправился в Россию, где сколотил большой капитал и овладел глубокими знаниями в различных областях науки. Будучи уже успешным бизнесме-ном и известным ученым, он случайно услышал, как со сцены декламировали на языке под-линника «Илиаду» Гомера. Он был очарован красотой древнегреческого языка и…загадкой Трои, легендарного города, поисками которого люди занимались тысячелетие. «Я найду Трою и раскрою тайну этого мифического города. Я буду читать «Илиаду» Гомера на языке ориги-нала!», - сказал Генрих Шлиман и…
И он сел за парту. В 42 года Шлиман отправился в Париж и поступил в университет, чтобы освоить премудрости археологии. Параллельно он изучал греческий и множество дру-гих языков. О, боже! Трудно представить, чтобы человек за свою короткую жизнь освоил 22 иностранных языка (в том числе русский), на котором он читал и разговаривал.
Шлиман оставил бизнес и стал профессиональным археологом. В течение нескольких лет он изучил все археологические и исторические источники, связанные с Троей. Он обошел и объездил все западное побережье Малой Азии (Турции) и чутьём ученого угадал место рас-положения этого таинственного города. Он раскопал неприметный холм на западном побере-жье Турции, нашел остатки Трои и… «золото Приама». Мечта его сбылась, но Генрих не остановился на этом. Он всю оставшуюся жизнь продолжал заниматься археологическими раскопками, сделал ещё много открытий и написал несколько книг.
«Повезло!» - шептали завистники в ученых мантиях. Действительно, никто сначала не поверил, что Троя действительно существовала, пока люди не увидели материальные свиде-тельства на земле и в руках археолога. Какой взрыв эмоций потряс его, какое «половодье чувств» затопило его душу, какая радость охватила всё существо страстного исследователя, когда он выковырнул из стены откопанного им города камень и увидел завораживающий блеск золота. Что он чувствовал в тот момент, взяв в руки браслет, который, может быть, но-сила на своей руке Елена Прекрасная, нам невозможно, не дано даже представить. Только че-рез столетие люди испытают такой же всплеск эмоций и восхищения при виде «золота Приа-ма» (под таким названием клад вошел в историю) под бронированном стеклом в музее в Москве.
Шлиман предлагал свою «находку» многим музеям, но ни один из них не хотел при-нять этот поистине драгоценный исторический подарок: «учёный» мир (Фома не верующий) ему не поверил. «Золото Приама» долгие годы лежало в запасниках музея в Германии, когда советские солдаты в 1945 году нашли его и спасли от разграбления, как и Дрезденскую гале-рею, и привезли в Россию, которая была для Г. Шлимана второй Родиной, где он обрёл семью и начал карьеру бизнесмена и исследователя. Его «золотой» вклад в науку (в материальном выражении) мы можем увидеть в Музее изобразительного искусства имени А. С. Пушкина в Москве, где он обрёл постоянное место жительства. Кстати, Шлиман овладел древнегрече-ским языком, читал в оригинале и знал наизусть поэмы «Илиада» и «Одиссея» Гомера.
Не правда ли, жизнь и судьба Генриха Шлимана, великого ученого и исследователя, интересна и достойна подражания. Ему повезло, как «повезло», скажем, нашему Михаилу Ломоносову. Но «везёт» тому, кто мечтает, кто «кладёт» свою жизнь, все свои духовные силы и материальные средства на алтарь науки, чтобы овладеть искусством познания, как это сде-лал Э. К. Циолковский. Последуем их примеру, мой друг! Лежа на боку, славы не добьёшься.


ВОСПИТАНИЕ ЧЕРЕЗ ИСКУССТВО

Иду по нашему большаку и повторяю, напевая, слова моей любимой песни «Письмо из сорок пятого»: «А кругом весна, неба синева, солнце бьёт в глаза и шумит листва! Нам бы жить да жить, жить бы да любить и детей растить на Земле». Но где же эти возвышенные чув-ства, облагораживающие душу краски и звуки природы, так ярко и мелодично воспеты в рус-ской поэзии. «Осенняя пора очей очарованье. Приятна мне твоя прощальная краса». А вокруг унылая, серая картина: знакомое поле с пожухлой травой, заброшенное и уже много лет после так называемой «перестройки» нашей жизни не «видело» хлебопашца, не «радовалось» за-рождению в своем чреве признаков новой жизни. Впрочем, как говорят, свято место пусто не бывает. Думаю, скоро на этом «историческом» поле вырастет «лес» великолепных особняков и коттеджей за глухими заборами новых «хозяев» жизни, которые «засорили» нашу жизнь, как засорили свое поле жители Бурцева. Такого рода постройками «заросло» и поле моего детства на околице поселка. Я уже не вижу за частоколом особняков свой лес, куда мы, босо-ногие мальчишки, ходили за ягодами и грибами. Помните у поэта: «Только не сжата полоска одна, грустные думы наводит она». По такой «полоске» я теперь пробираюсь в лес, который уже завалили отбросами владельцы этих особняков. Воистину, такие «картины» не настраи-вают душу на поэтический лад.
Каждый раз, когда я подхожу (в который раз!) к развалинам дворца князей Мещер-ских и сажусь на берег нашей Десны, я ощущаю прилив щемящей душу тоски. Ведь «развали-ны» дворцовой цивилизации (архитектуры) Древнего Рима и Греции во все времена были ис-точником и объектом творческого вдохновения для художников кисти и слова. В то же время у развалин дворца я испытываю несказанное душевное отдохновение. Потому что здесь каж-дый камень поэзией «дышит», здесь каждый камень историю «пишет». Так и хочется сказать: «И дым Отечества нам сладок и приятен». Да, в романах Толстого и Тургенева мы читали, что жизнь «хозяев» жизни тех времен в таких дворцах строилась на других, как говорил поэт, не знакомых нам романтических началах. Поэтому и мысли мои улетели далеко, далеко…
Закрываю глаза. Вижу не развалины, а прекрасный дворец, творение человеческих рук, но разрушенный не «человеческими» руками. О, боже! Я приглашен на бал к князьям Мещерским. Как во сне, ощущаю себя скромно стоящим у мраморной колонны в освещенном хрустальным светом зале, стараясь не выставлять на показ свои изношенные кроссовки и по-тертые джинсы. Вижу, как в вихре вальса в роскошных одеяниях кружатся Андрей Болкон-ский с Наташей Ростовой. Здесь же, конечно, Александр Пушкин со своей Натали. «Средь шумного бала, случайно, в тревоге мирской суеты тебя я увидел, но тайна твои покрывала черты». Но всем своим существом я чувствовал, что я чужой на этом «празднике жизни». И …проснулся. Как сладко подремать на зеленом бережку в «объятьях» милой, родной речуш-ки!
И вдруг из глубины памяти перед моими глазами, как наяву, всплывают совсем другие поэтические картинки юности. Физически ощущаю себя в вихре танца в небольшом, серень-ком зале в нашем городском Доме культуры, стараясь прижать её, одетую в простенькое школьное платье, к своей, как говорит поэт, груди. А мои товарищи по футбольной команде усердно, как на футбольном поле, дуют в блестящие трубы, наполняя зал громом литавр.
Другие картинки далекой юности всё чаще посещают мою голову. Включаю «ящик». На черном квадрате телевизора появляется уменьшенный вариант знаменитого «Черного квадрата» Малевича, который вот уже столетие не даёт покоя нашим поборникам «авангард-ного» искусства. Слышу голос диктора: «В Москве в галерее Г. открылась выставка современ-ного искусства. На ней широко представлены картины русских авангардистов Кандинского, Малевича, Шагала, Татлина и др.». Боже мой! А картины Рафаэля, Иванова, Айвазовского, Шишкина, Нестерова (всех не перечислишь) уже не современное искусство? «Современного» искусства не может быть, потому что искусство всегда современно!
Итак, на моем черном квадрате крупным планом появился «Черный квадрат» Мале-вича, представленный на выставке. Он так похож на черное пятно в форме облака, освещенное солнцем в виде желтого круга на листе бумаги, который однажды мне принесла пятилетняя внучка. На «картине» было написано корявыми буквами: «Дедуля, это тебе. Поздравляю с днем рождения!». Поцелуем теплой ладошки я оценил художественный талант моей внучки. Но как объяснить маленькому человеку, что это не искусство, а её первые, примитивные по-пытки выразить в красках свое видение мира. Через искусство человек познает мир, пытаясь в художественной форме выразить окружающую действительность, «приблизить» человека к природе, считает английский философ и искусствовед Рискин.
Я по достоинству «оценил» (поцеловал её ручку) работу внучки, которая до сих пор хранится в нашем семейном архиве. А вот черное «пятно» («Черный квадрат») Малевича «оценили» в несколько миллионов долларов. Этот «шедевр» современного искусства приоб-рел один из наших олигархов. Полагаю, что это удачное вложение капитала для его внуков, которые через двадцать лет продадут это «черное пятно» авангардизма на аукционе «Сотби» или «Кристи» уже за двадцать миллионов долларов. Но я не продам «Черный квадрат» моей Лапочки ни за какие деньги!
Диктор продолжает расточать хвалу «современному» искусству. Оказывается, род-ственники Малевича в Самаре «нашли» (на чердаке) другой оригинал «Черного квадрата» (го-ворят, авторская копия) и продают его. Но мы знаем, что оригинал «Черного квадрата» (про-стите, «черной дыры» нашего «авангардного» (передового) искусства) уже несколько раз про-давался на аукционах.  Думаю, что ещё много оригиналов этого «шедевра» найдут на чердаках и сундуках с тряпьём родственники авангардистов и примитивистов. И хорошо заработают! Но я, как дилетант в искусстве или от искусства, не могу по достоинству «оценить» эту, изви-ните, мазню. Во всяком случае, я не дал бы и ломаного гроша за этот «шедевр». Говорят, что в «природе» (простите, на чердаках и сундуках) существует четыре авторских экземпляра (ко-пии) «Черного квадрата», один их которых выставлен в Третьяковской галерее или Эрмитаже. О, боже! Не могу представить и тем более увидеть на стене в золоченом зале музея мирового уровня черное пятно в виде «Черного квадрата». «Извините, - также скажет наш знаменитый галерист Г. (не раб на галере, а «раб» золотого тельца), - вам никто и не предлагает его ку-пить. Вы ещё «не доросли» до понимания смысла живописного искусства и замысла худож-ника». Согласен: зритель, как и художник, должен развивать в себе способности художе-ственного восприятия действительности, чтобы «раскрыть» замысел живописца. Поистине, великие таланты расплачиваются за искусство жизнью, а бесталанные зарабатывают на жизнь.
Не надо по поводу и без повода повторять, что любое произведение изобразительного искусства должно возбуждать у человека воображение, вызывать у него всплеск положитель-ных эмоций и ассоциаций. Как сказал выдающийся советский педагог Макаренко, искусство должно воспитывать. Все человеческое в человеке должно быть воспитано, считает он. Пред-назначение искусства одинаково во все времена - вносить в жизнь человека радостное воспри-ятие бытия, обогащать его душу новыми художественными образами, пробуждать в его душе чувство прекрасного, будоражить мысли, видеть и восхищаться красотой природы.   
«Что вы видите в «Черном супрематическом квадрате» (вот так!) Малевича?» – спра-шивает журналист у посетителя выставки. «Я вижу только черную дыру и ...пустоту», - был ответ. Действительно, как можно выразить словами ощущение душевной пустоты! Наверное, надо обладать талантом Достоевского или… Малевича. Я, например, ощущаю поистине кос-мический холод. Эта картина стала в нашем изобразительном искусстве настоящей «черной дырой». Если «черные дыры» в космосе мы можем видеть с помощью мощнейших телескопов, то «черную» пустоту замысла (вернее, никакого замысла) Малевича как художника я могу ви-деть своими глазами. Если космическая «черная дыра», говорят ученые, способна поглотить любую материальную субстанцию без следа (например, нашу планету), то «Черный квадрат» Малевича не способен «поглотить» (привлечь) даже внимание просвещенного зрителя и вы-звать у него всплеск душевных эмоций. А вот «черное пятно» в виде облака на «картине» мо-ей маленькой внучки вызвало у меня всплеск эмоций.
Если на живописное полотно хочется смотреть и смотреть, если оно возбуждает мыс-ли, заставляет думать, значит - это настоящее искусство! Я не могу смотреть на четырёхпалое человекоподобное существо («На бульваре) Малевича или «Натурщицу» Татлина, или так называемые художественные инсталляции в галерее г-на Г., которые профессиональные ис-кусствоведы преподносят нам как «шедевры» современного авангардного искусства.   
Известно, что римский император Нерон, тиран и… стихоплёт, «швец, и жнец, и на дуде игрец», запрещал римским поэтам и писателям под страхом сурового наказания (ссылки) сочинять произведения, которые ему не нравятся, которые лучше (по его мнению), чем его опусы. (Не правда ли, мы это тоже уже проходили!) Более того, свидетельствуют историче-ские хроники, однажды во время театрального представления в Колизее некий знатный граж-данин Рима (будущий император) на своё несчастье заснул, слушая стихи «меднобородого».  Сосед локтем разбудил его, но это не прошло не замеченным. В порыве гнева Медная борода (так звали римляне Нерона) приказал отправить к будущему императору центуриона, чтобы передать ему «дружеский» совет вскрыть себе вены. А я молю Всевышнего, чтобы он под страхом божьей кары (не выставлять свои картины на суд зрителей) запретил нашим авангар-дистам и прочим супрематистам писать картины «лучше», чем, например, Александр Иванов или Константин Васильев. Лучше, мне кажется, «шедевры» нашего авангардного изобрази-тельного искусства вывесить, как бельё, в какой-нибудь пещере рядом с наскальными рисун-ками первобытных людей, чтобы наши «изобретатели» нового направления в современном искусстве увидели, что не далеко ушли в своём искусстве от наших далёких предков, от кото-рых нас отделяют многие тысячелетия. Впрочем, в нашем «демократическом» государстве всё разрешено, даже писать плохие картины.
Мой друг, ты не знаешь, кто такой Васильев? Но это не значит, что такого художника нет: он есть и, надеюсь, останется в русской культуре и школе живописи как своеобразный, оригинальный мастер рисунка, неповторимый, талантливый художник. В его полотнах, в от-личие от Малевича, нет черных красок, они насыщены светом и всеми цветами радуги. К. Ва-сильев черпал сюжеты для своих картин из повседневной жизни, из древних сказаний и прит-чей, наполняя их новым (современным) содержанием (смыслом). Может быть я не прав? Но это мнение «простого» человека, не посвященного в тайны изобразительного искусства, для которого (на которого), собственно, в поте лица трудятся (правда, за деньги) художники. Ведь не для «искусство для искусства» писал свой супрематический квадрат (О, боже! Какое слово! Не переводимое ни на один язык!) Малевич?
Впрочем, надо прислушаться к мнению не простого человека (дилетанта), не посвя-щенного в тайны изобразительного (любого) искусства. Вот как писала о «Чёрном квадрате» в великолепном альбоме «500 сокровищ русской живописи» «просвещенный» профессиональ-ный искусствовед Е. Евстратова: «Малевич выставил эту работу на «Последней кубофутури-стической выставке картин 0,10» (вот так, мой друг!) в «красном углу» - там, где обычно по-мещают икону. Эта картина стала своего рода иконой нового понимания задач живописи (не больше и не меньше!). Она стала, подводит итог профессиональный искусствовед, «манифе-стом супрематизма – нового направления в живописи, окончательного расставания художника с натурой и ухода в беспредметность». Беспредметное искусство?! Ничего не скажешь: про-сто нет слов! И я, простой, не посвященный в тайны искусства человек (зритель), не перестаю «восхищаться» словоблудием наших «просвещенных» искусствоведов! Как хорошо, что мы ничего не понимаем в искусстве, но у нас хотя бы появилась икона, на которую мы (дилетан-ты) должны теперь молиться.
«Нет ничего отвратительнее попыток передавать живописью отвлеченные понятия. Пусть художник вдохнет мысль и страсть в лицо, которое он пишет. Но он обязан тщательно нарисовать это лицо, оно должно быть из плоти и крови - тогда оно переживет века («Джо-конда» Леонардо да Винчи). Только жизнь имеет право говорить о жизни, только из жизни возникает подлинная красота и правда в искусстве». Эту мысль я взял (нашел в своей старой записной книжке) из статьи художественного критика, знатока искусства, французского пи-сателя Э. Золя, который рецензировал в прессе произведения современных (для своего време-ни) художников, считавшихся новаторами в изобразительном искусстве. Я не нахожу слов (наверное, слишком категорично и самоуверенно), чтобы «оценить», просто сказать что-нибудь об искусстве наших (не только наших) наисовременнейших, суперсовременных, сверхсовременных, сверхталантливых и т. д. (как говорят теперь) художников, работающих, утверждают знатоки «современного» искусства, в стиле так называемых инсталляций. Вы-ставки творений больного воображения этих художников постоянно устраивает в своей «ху-дожественной» галерее та же скандальная личность Г. У меня тоже есть унитаз (без кавычек), кастрюли и сковороды, кровать и, простите, туалетная бумага. Поэтому мне не надо ходить на выставки «современного» искусства. Так для кого господин Г. устраивает подобные выставки? Правильно, для гурманов, любителей «клубнички», чтобы они могли в споре с коллегами или на «ученом» диспуте блеснуть своими знаниями в области современного искусства. Воисти-ну, великие (художники) расплачиваются за искусство жизнью, бездарные – зарабатывают на жизнь.
Я выключил «ящик». Бог с ним, «Черным квадратом!» Он навсегда останется черным пятном на художественном полотне нашей великой школы живописи, свидетельством ущерб-ности нашей системы эстетического воспитания. Почему «Черный квадрат» Малевича узнава-ем каждым образованным человеком (в нашей стране все образованные)? Но почему выпуск-ник средней школы, не может назвать имя художника, автора «Явление Христа народу» или автора картины «Лесные дали», прекрасная репродукция которой много лет висит на стене у нас в квартире. И кто сказал, что «Черный квадрат» - это образец художественного видения, творческого осмысления действительности художником? И кто сказал, что Малевичи идут в «авангарде» лучших представителей современной школы живописи. Думаю, этот «художник» просто хотел «сделать» себе имя, пиар, как говорят теперь, или, скорее, просто заработать се-бе …и родственникам на жизнь.
В русском живописном искусстве было три художника под фамилией Васильев. И по-следний из них Константин разделил их судьбу: трагически ушел из жизни в расцвете своих творческих сил. «И он погиб и взят могилой, как тот певец неведомый, но милый». Художник оставил нам около четырёхсот живописных полотен и рисунков, которые разошлись по част-ным коллекциям, потому что им не нашлось места в наших художественных галереях, в отли-чие от Малевичей и пр., которые наводнили наши художественные салоны и музеи беспалыми и четырехпалыми чудовищами в человеческом облике. Как пишет наш просвещенный искус-ствовед (см. выше), им остается один шаг до «полного развоплощения предметности» (есть ли такое слово в русском языке?). «Они ничего не изображают, они самоценны», - делает вывод профессиональный специалист от искусства. Т. е., они «ценны» только для автора и, может быть… для рынка. Вот так, мой друг!
Прошло почти сорок лет после смерти К. Васильева, но до сих пор никто даже не по-пытался отыскать картины художника, «вынести» их на свет божий из частных коллекций и представить на суд любителей живописи. Неужели «пройдут года, пройдут века», и мы, и наши потомки, наконец, откроем для себя творчество К. Васильева и будем восхищаться им, как мы сейчас восхищаемся шедевром великого итальянского художника эпохи Возрождения Боттичелли «Рождество». Только через три века после смерти художника один английский ценитель искусства случайно обнаружил его картину в частной коллекции и уговорил вла-дельца выставить шедевр на всеобщее обозрение в Британском музее.  Счастливые обладатели картин К. Васильева, думаю, с удовольствием предоставили бы их на выставку, если бы … Но нашим чиновником от культуры нет никакого дела до каких-то Васильевых: они в поте лица заняты поисками и организацией выставок картин «современных» авангардистов и конструк-тивистов. А ведь еще сорок лет назад писатель Солоухин, страстный поборник древнерусского искусства и собиратель икон древнего письма, «открыл» художника К. Васильева и писал о его творчестве.
…По настоянию друзей в 1974 году К. Васильев, живший в небольшом поселке в Та-тарстане и работавший на лесокомбинате, отправился в Москву предложить свои полотна для выставок с радостным чувством надежды, что его творчество, наконец, станет известно широ-кой общественности. Подумать только: лесокомбинат, где он числился художником оформи-телем, ему даже выделил грузовой автомобиль, на котором перевозили на распилку брёвна, чтобы отвезти картины в столицу. Местные чиновники от образования, ревнители нравствен-ности, запретили Константину работать в школе учителем рисования, потому что он учил де-тей рисовать и изображать в красках красоту обнаженного человеческого тела, хотя он имел профессиональное образование (окончил художественное училище).
Действительно, в творческих кругах Москвы картины периферийного художника вы-звали неожиданный всплеск интереса и …восхищения.  Даже у тогдашнего министра культу-ры Мелентьева, которого уговорили приехать и посмотреть его картины. Но дальше слов и обещаний чиновников от «социалистического реализма» дело не пошло. Измученный различ-ными проволочками и обманом, художник со своим творческим багажом, который оказался никому не нужным, снова уехал в свою деревеньку Васильево, где и канул в …лету как живо-писец.
До сих пор вокруг его имени не утихают споры, пишет искусствовед С. Королева, ав-тор интересной статьи о творчестве К. Васильева в редком и богато иллюстрированном аль-боме, который мне с трудом через многие годы удалось найти. Являются ли произведения К. Васильева культурным достоянием нашей страны? «Истоки его творчества берут начало от классика отечественного изобразительного искусства, основателя неорусского стиля В. М. Васнецова и его брата А. М. Васнецова, воспевавших сказочную красоту России, её людей и природы. Умение показать красоту и дух национального характера, необыкновенную сказоч-ность русской земли ставит Константина Васильева в один ряд с выдающимися отечествен-ными живописцами, которые являются достоянием и гордостью России». Почитатели творче-ства К. Васильева в таком случае задаются вопросом, почему произведения художника нацио-нального масштаба и таланта нет ни в одном музее и картинной галерее федерального уровня. Может быть, я ошибаюсь?               
 Почему (я задаюсь вопросом) в Третьяковской галерее в Москве в отдельном зале ви-сят картины т. н. авангардистов типа Малевича и иже с ним, а не, например, эпическое полот-но К. Васильева «Отечество», которое ещё не видела широкая публика и которое известно только немногим поклонникам его творчества. В Третьякове я восхищался полотнами Федора Васильева, художественный талант которого был безоговорочно признан в России при цар-ском (тоталитарном) режиме. Но я не увидел рядом с картинами Федора хотя бы одно полот-но Константина, художника такого же масштаба и таланта, который не был признан в России даже при социалистическом (демократическом) режиме.   
Ничего нет отвратительнее попыток передавать живописью отвлеченные   понятия. Эти слова великого художника слова Э. Золя мне постоянно приходят на память, когда я смотрю на полотна Малевича и иже с ним, прочих авангардистов и их современных последо-вателей. «Только жизнь имеет право говорить о жизни, только из жизни возникает подлинная красота и правда в искусстве».
Не правда ли, мой друг, прекрасно сказано! А вот другой не менее показательный пример творчества художника (каждый человек в душе потенциальный художник), всю свою жизнь стремившегося наполнить светом свои картины, как подсолнух поворачивает свою «го-лову» к солнечному свету. Недавно мне попалась на глаза книга американского писателя И. Стоуна «Жажда жизни» о творчестве голландского художника Винсента Ван Гога. Имя этого живописца слышал, но, признаюсь, не видел его картины, кроме репродукции знаменитых подсолнухов. Как уже говорил, прочитал в газете, что картина Ван Гога «Подсолнухи» прода-на на аукционе за 103 или 105 миллионов долларов, которых купил один японский миллиар-дер, любитель живописи. Последний мировой «рекорд» цены за художественное полотно принадлежит другому авангардисту П. Пикассо. Его картина «Алжирские женщины», на ко-торой трудно разглядеть женские лица в нагромождении красок, недавно продана на аукционе (подумать только!) за 179 миллионов долларов! Родственники «гения» 50 лет где-то хранили этот «шедевр» авангардного искусства и, наконец, дождались и выгодно его сбыли. И я бук-вально «загорелся» страстью познакомиться с творчеством этого художника. Но прочитав книгу И. Стоуна, богато иллюстрированную, я был разочарован, если не сказать большего.
Страстное желание Ван Гога, неуёмная жажда, как он сам говорил, стать художником двигала его кистью, заставляла его снова и снова брать краски и садиться за мольберт. И надо отдать должное его упорству и настойчивости, чего так не хватает многим современным ху-дожникам, которые, порой, скатываются на путь «производства» поделок для рынка. Этим всю жизнь и занимался Ван Гог. Мы не вправе судить художника, но его картины, на взгляд дилетанта, не поднялись выше поделок ученика, подмастерья. За свою творческую жизнь, а он учился всю жизнь, как говорил Ван Гог, он не продал ни одной своей картины, которые на долгие годы осели на полках (под прилавком) в художественном салоне. Хотя бы за это ему надо отдать должное. В конце концов, эта борьба за существование, за право называться ху-дожником обрекла его на нищету и болезнь, которая, в конце концов, свела его в могилу.
Через многие годы кто-то «нашел» его полотна и «увидел» в авторе гения, равного чуть ли не, например, Леонардо да Винчи. О творчестве Ван Гога П.Сезанн, его собрат по им-прессионизму, сказал: «Ей-богу, это живопись безумца!» В то же время о самом Сезанне Э. Золя писал, как о «не состоявшемся, не удавшемся художнике». И с тех пор, мне кажется, «от-крытие» таких художников и находки их полотен стали объектами купли-продажи на аукцио-нах как «шедевры» для коллекций и пополнения «капитала» … для нуворишей. Может быть, я преувеличиваю?
Но в моей памяти художественные образы Ван Гога отпечатались как темные, рас-плывчатые пятна, напоминающие людей, дома, деревья. А подсолнухами я предпочитаю лю-боваться в своём саду, а не на картине Ван Гога, кстати, растиражированной в тысячах экзем-плярах в различных художественных изданиях. И пусть его «подсолнухи», которые спрятал от глаз людских японский олигарх, остаются в его сейфе рядом с бриллиантами. Так кто же ска-зал, что Малевичи, Ван Гоги и иже с ними, представители «современного» искусства, являют-ся гениями?
Однако, так кто же есть гений? В этом смысле типична судьба русского художника Константина Васильева. Он появился на нашем художественном небосклоне в 60-х годах прошлого столетия, как вспышка молнии, и… угас. Да и жизнь его была коротка и трагична. Но не менее трагична судьба его картин, которые канули в лету, не найдя своих почитателей, вернее мецената, вроде Третьякова. Он щедро дарил свои картины друзьям и просто знако-мым, и они разошлись по частным коллекциям. Только немногим почитателям его таланта и энтузиастам удавалось организовать выставки его картин в сельских и городских Домах куль-туры, учреждениях и просто в частных домах. 
Одну такую выставку я посетил в своём Телеграфном агентстве (ТАСС), которую ор-ганизовали мои коллеги-журналисты, и «открыл» для себя этого замечательного художника. Я был поражен его художественным и профессиональным мастерством, как был поражен, уви-дев в галерее картины другого Васильева, русского художника, жившего в середине 19 века, и такой же трагической судьбы. Его немногие картины выставлены в Третьяковской галерее, а вот рядом полотен Константина Васильева я не увидел, их нет до сих пор ни в одной картин-ной галерее (может быть, я ошибаюсь?). Надеюсь, что они когда-нибудь они появятся и в Рус-ском, и других музеях.
Воздействие живописи К. Васильева, поверьте, удивительно (во всяком случае, на ме-ня). Оно поразило меня, например, своей необыкновенной одухотворенностью, оно наполнено таким трагедийным зарядом поэзии, что буквально «взрывает» мысли и будоражит ум.
«Пересказать» живопись, описать словами художественное полотно художника не-возможно. Это всегда будет субъективный взгляд обычного зрителя-дилетанта. Но если тебе хочется смотреть и смотреть на живописное полотно, хочется повесить его на стену у себя в доме (а не спрятать его в сейфе), значит, я могу оценить (не в долларах) творчество художни-ка как человек, обладающий хотя бы зачатками художественного вкуса.
Смотрите! Вот одна из картин К. Васильева «Ожидание». Молодая женщина, светло-окая, русоволосая, синеглазая русская красавица, которая, как известно, покорила своим обая-нием весь мир, смотрит на нас из окна сквозь проталину на обледенелом стекле, появившейся от её горячего дыхания или тепла свечи, которую она держит в руке. Но поражают её василь-кового цвета глаза. В них столько нежности, любви (приди, приди, любимый!), и надежды.
Или вот другой, потрясающий своей трагедийной поэзией любви живописный шедевр К. Васильева «Под чужим окном» (есть два варианта). Крупным планом изображена другая русская красавица (думаю, что это та же женщина) с расписным коромыслом на плече в рас-писанной всеми цветами радуги шали. К её лицу прильнула голова русоголового, голубоглазо-го молодца. Он склонился и пытается её поцеловать в румяную щечку совсем, совсем рядом с её алыми губами. Зритель не сомневается, что сейчас он её поцелует. Для этих влюблённых никого и ничего не существует вокруг, они только двое в этом мире, вдвоём у крыльца чужого дома с заиндевелом окном. И «тихо стало всё вокруг, и ясно стало вдруг, что в мире только двое нас!». Они даже не видят, что через проталину в окне на них смотрит злой глаз. Муж ли подглядывает, строгий отец или сварливая соседка, догадайся сам, мой друг!
Но как прекрасны эти одухотворенные лица влюблённых, чист и целомудрен поцелуй двух красивых молодых людей. А глаза красавицы! В них «спрятан» страх, смятение и в то же время столько несказанной радости от неожиданной встречи (наконец, дождалась!), любви и нежности (она встретила любимого, с которым её, наверное, разлучили злые люди или роди-тели). А русоволосый молодец (первый парень на деревне) скрывает в своих голубых, как ве-сеннее небо, глазах показное равнодушие и хитрую улыбку: «Теперь, голубушка, ты от меня никуда не денешься, не убежишь и не спрячешься!» Её раскрытые уста, дрожащие от сладкого страха ресницы (знает: придётся за это расплачиваться) говорят ему: «Не уходи, уведи, унеси, возьми меня, я вся твоя!» Сколько невыразимой радости и горечи одновременно от неожидан-ной встречи в её глазах, сколько родниковой чистоты и целомудрия в этом «запретном» поце-луе! О, боже! Ведь это было со мной и осталось в сердце моём… и на моей свадебной фото-графии, которая, как и репродукция картины К. Васильева «Под чужим окном», висит на стене в моей комнате.
Кстати, о девичьих глазах. Правильно говорят: глаза – зеркало души. На картинах Ва-сильева они превращаются в одушевленную «вещь в себе», в тайну, которую надо раскрыть. Они никогда не улыбаются, но в них, как в зеркале, отражается весь красочный калейдоскоп человеческих чувств. Как только ты подходишь к полотну Васильева, сразу встречаешься с «глазами» его художественного образа. Они сразу завораживают зрителя. Конечно, каждый видит в «глазах» Константина Васильева все, что хочет видеть. В этом, мне кажется, и скрыта «тайна» всего творчества художника. Впрочем, чтобы найти те нужные, определяющие слова, чтобы охарактеризовать живопись, все творчество К. Васильева, то таким словами, по моему мнению, являются: Чистота и Искренность.
Вот какие чувства и мысли обуревают меня, когда я смотрю на полотна К. Васильева, когда встречаюсь с настоящим искусством. Я уже много лет храню несколько репродукций его картин, которые вырезал из календаря, потому что больше нигде я их не увижу, потому что наши музеи так называемого современного искусства никогда их не представят на суд зрителя.
Американцам, большим любителям (не ценителям) европейского искусства, удалось, по случаю, приобрести картину французского художника-импрессиониста (течение в изобра-зительном искусстве Европы, возникшее на рубеже 20 века) Матисса. Американцы скупают всё, что, по их мнению, представляет художественную ценность и интерес, и что можно ку-пить, вплоть до дворцов и мостов, которые покупают в Европе и перевозят в Соединенные Штаты. Они были так восхищены этим творением мастера цвета и света, что отвели ему осо-бое место в одной из художественных галерей. Более ста тысяч зрителей в течение долгого времени восхищались полотном одного из основоположников новаторского направления в изобразительном искусстве. И вдруг какой-то мальчуган, увидев картину, воскликнул: «Ба-бушка, смотри, эта картина висит вверх ногами!» Старушка водрузила на свой сморщенный нос очки и ахнула: картина действительно, наверное, висит вниз «головой». «Как ты смеешь, паршивый мальчишка, оскорблять великого художника?». Но она этого, конечно, не сказала. «Молчи, малыш, тебе просто показалось. Ты ничего не понимаешь в искусстве», - только и смогла сказать старушка и, взяв внука за руку, потащила его к выходу. Но возглас маленького сорванца услышали многочисленные поклонники импрессионизма в зале. Как известно, уста младенца глаголят истину. «Открытие» маленького человека вызвало большой скандал и острую полемику в творческих кругах страны о роли искусства.
Почему так получилось, думаю, никто не знает. Видимо, мышление этого юноши в процессе воспитания и образования достигло такого уровня, что он разглядел в абстрактной вещи (а данное полотно Матисса было таковым) реальную картину природы, которая является объектом подлинного искусства. А такое «искусство» («Чёрный квадрат» Малевича), которым можно «восхищаться» в любом положении и из любого положения не является истинным произведением искусства (запамятовал название картины Матисса).
Задумывались ли вы, друзья, как можно повесить на стену в вашей гостиной «Черный квадрат» Малевича? Правильно, его можно повесить даже «вверх головой» и этого никто не заметит. Ничего не скажешь: шедевр есть шедевр. Его следует рассматривать в любом поло-жении и с любой стороны, чтобы понять, что же хотел сказать, что хотел выразить художник. На него надо посмотреть и сзади (простите, с обратной стороны) и с любого бока. Может быть, там «спрятан» автограф художника, чтобы убедить нас в том, что это не подделка. Но там мы увидим только такую же «черную дыру». Значит таких «шедевров» на рынке суще-ствует множество?
Я, например, не могу равнодушно смотреть на это черное пятно ни с какой стороны. У меня возникает чувство горечи, обиды и …крамольная мысль: ведь «Чёрный квадрат» Ма-левича можно, я думаю, без ущерба для картины разделить (разрезать) на маленькие квадра-тики и продавать по частям, как это делал некогда парижский торговец красками (Танги), ко-торый разрезал, например, на части картины художника Сезанна и по дешевке распродавал их. И почитатели «импрессионизма» могли таким образом наслаждаться творениями Сезанна. У него были такие полотна, на которых художник написал несколько этюдов, разных по со-держанию. И торговец, которому живописец отдавал свои картины в обмен на краски, потому что он не мог их никому продать, разрезал их на части. «Без умиления нельзя было смотреть на Танги, который с ножницами в руках продавал «в розницу» куски картины какому-нибудь бедному почитателю творчества импрессионистов, который с улыбкой, свидетельствует со-временник Сезанна (Воллар), уносил с собой «три яблока» обожаемого живописца.
Скажу по секрету, мой друг, я также с радостью приобрёл бы кусочек «Чёрного квад-рата» Малевича, потому что у меня нет миллионов на покупку целого «куска» черной мате-рии, чтобы через несколько лет продать его за миллион долларов, как это делают сейчас счастливые обладатели «нескольких яблок или цветов» художников-импрессионистов. Ведь так легко разрезать кусок черной материи на части. Не так ли?
Мрамор, пусть самый дорогой, ничего не стоит. Истинную цену он получит лишь то-гда, когда его превратит в произведение искусства рука гениального ваятеля (Микеланджело). Так и холст, натянутый на раму, ничего не стоит, пока рука талантливого живописца не напишет на нём картину, подобную «Сикстинской мадонне» Рафаэля. Поэтому «Чёрный квадрат» Малевича и его четырехпалый бомж («На бульваре») только (для меня) окрашенное черной краской полотно, натянутое на деревянную раму. Меня больше волнует, восхищает «картины» моих маленьких внуков, которых у меня много.
Истинное искусство воспроизводства, изображения, отображения явлений действи-тельности достигается, познается живописцем посредством и через абстрактное осмысление реальной жизни (действительности). Истинный художник пишет (рисует) не графический портрет (облик) человека, а воображаемый, абстрактный образ конкретного человека, чтобы художественными средствами выразить его характер, показать «красоту» его души, а не лица. Леонардо да Винчи писал «Джоконду» не с действительного, а с абстрактного облика реаль-ной женщины с загадочной улыбкой Моны Лизы, которую он представлял в своём воображе-нии. А «Чёрный квадрат» Малевича нельзя представить в абстракции (воображении) не чем иным, как черным пятном в деревянной раме. И как бы зритель не повернулся, с какой бы стороны не посмотрел на него, он всегда будет представлять его в своём воображении просто чёрным пятном. А тот «паршивый мальчишка» посмотрел на картину Матисса, думаю, с дру-гой стороны (абстрактного мышления) и в его воображении (представлении) возникло произ-ведение искусства.   
Как ни крути «картину» такого художника (Малевича), оказывается, её можно рас-сматривать как курьёз в живописном искусстве (моё субъективное мнение) и использовать как чисто утилитарный предмет и даже повесить на стену вверх ногами.
…Почитатели таланта выдающегося русского художника В. Сурикова уговорили про-дать несколько картин академического периода его творчества, которые «пылились» в чулане. Нашелся покупатель, который дал ему хорошие деньги, в которых так нуждался художник. Но через некоторое время Суриков потребовал (с извинениями) вернуть картины, которые, по его мнению, не достойны называться художественными произведениями. И он… уничтожил (сжег) их. А сколько своих плотен уничтожил (сжег) один из основоположников нового направления в живописи (импрессионизма) Клод Моне, которые он считал «посредственны-ми», никто не знает (говорят, более тридцати).
Кстати… Однажды, на художественной выставке в Голландии был выставлен «Чер-ный квадрат» Малевича. Некий поборник классического искусства, очевидно, в знак протеста закрасил «Черный квадрат» белой краской и нарисовал на нем нечто похожее на дорожный знак «Остановка запрещена».
Полотно, конечно, отмыли, а «любителя» живописи наказали. Но «черного кобеля не отмоешь добела», гласит русская поговорка.
  Как ты думаешь, мой друг, почему Малевич не разорвал свой «квадрат»? Но он, как говорят, просто-напросто нарисовал ещё несколько так называемых авторских копий.
И мне приходится еще раз повторить, что великие творцы расплачиваются за своё ис-кусство жизнью, а бездари зарабатывают на жизнь. Судите сами…   
Один предприимчивый (я бы сказал гениальный) англичанин по имени Джон (запа-мятовал его фамилию) «изобрёл» унитаз со сливным механизмом. Это случилось (подумать только!) почти два века назад в Лондоне, где туалет (простите) ещё находился во дворах го-рожан, как сейчас и у многих жителей нашего городка. Изобретатель выставил свое «произве-дение» (считаю унитаз высокохудожественным утилитарным произведением искусства) на всеобщее обозрение и предложил посетителям своего художественного «салона» за 1 (один) пенс, а это в то время были большие деньги, посмотреть и использовать его по назначению (простите, посидеть). Художник или скульптор, как хотите, был несказанно удивлен: его тво-рение вызвало невиданный интерес у горожан. У его «салона» выстроилась нескончаемая оче-редь «любителей» живописи. Весть об этом «художественном салоне» быстро разнеслась по стране, и лондонцы буквально бросились поглазеть на это сантехническое изобретение, кото-рое изменило быт людей. И изобретатель вскоре стал миллионером, хотя он не запатентовал свое творение. Но его изобретение дало толчок развитию коммунального хозяйства и сервиса в области санитарии в Великобритании. Лондон стал первым городом в Европе, который по-строил и положил начало строительному буму канализационных и очистных сооружений сначала в европейских столицах, а потом во всей Европе. А когда канализация появилась, например, в Москве? Правильно, только через пятьдесят лет, в конце 19 века. А в нашем, да и в вашем городке, мой друг, думаю, системы канализации нет до сих пор. В наших населенных пунктах, зачастую, нет и водопровода, «сработанного ещё рабами Рима».
Без сомнения, гениальное (без кавычек) изобретение предприимчивого англичанина дало толчок развитию (без шуток) прикладного искусства. Современные художники (без шу-ток) используют так необходимые людям в быту приспособления в качестве составной, зача-стую, главной части в своих «художественных» композициях (в так называемых инсталляци-ях). И нескончаемые очереди почитателей современного (авангардного) искусства выстраи-ваются у современных художественных салонов, чтобы увидеть и восхититься этими необык-новенными «произведениями искусства». И, как полтора века назад, кое-кто на этом неплохо зарабатывает. Поистине, повторяю, великие творцы платят за искусство жизнью, ничтожные – зарабатывают на жизнь и становятся «классиками», отмечали искусствоведы ещё в прошлом веке.
Как утверждал один английский философ и историк, через искусство человек раскры-вает себя, познаёт мир, погружается в мир природы. Чем глубже мы познаём мир природы (и через искусство), тем больше изменяем себя и свою душу, утверждал он.
Давным-давно, точнее шестьдесят лет назад, родственник привез из Австрии шелко-вый ковер, на котором была выткана картина замечательного русского художника И. Шишки-на «Утро в сосновом лесу» (в Австрии знают и ценят русское искусство!). Этот ковер до сих пор лежит у нас на диване на даче, поражая всех своими яркими красками. И мой маленький внук, подбегая к дивану, всякий раз кричит: «Медведь! Миша, это мишка!». Я с приятным удивлением сделал для себя открытие: это одно из первых слов, которые малыш научился произносить в свои два года. Образ медведя из народной сказки, которую ему прочитала мама, обрел в глазах маленького человека на картине художника зримый, осязаемый облик этого любимого детьми сказочного героя. Думаю, что не случайно в искусстве и в реальности Рос-сия в сознании людей ассоциируется с образом этого самого сильного, богатырского сложе-ния, доброго (до поры до времени) лесного великана.
История донесла до нашего времени множество свидетельств «влияния» (может быть не очень убедительно?) подлинного искусства на умонастроение человека. Вот один из фак-тов (очень убедительный), который привел литературный критик и искусствовед ещё в девят-надцатом веке.
Некий молодой человек «узнал» себя в комедийном образе литературного героя (ско-рее, ему указали на это) в бессмертной пьесе Фонвизина «Недоросль». Очевидно, он задумал-ся и, не желая быть посмешищем в свете, чтобы на него указывали пальцем, решил изменить свой образ жизни.
Фонвизин не выдумал образ Митрофанушки для своего произведения. Его прототип жил рядом с ним. Писатель хорошо знал жизнь светских кругов Петербурга, где Митрофану-шек было «хоть пруд пруди». Он познакомился с ним в известной в тех кругах семье аристо-кратов Олениных. Их сын Алексей слыл в свете повесой и бездельником, дремучим невеждой и неучем. («Не хочу учиться, а хочу жениться!»). Восемнадцатилетний недоросль Оленин, по-вествует современный публицист, узнал себя в герое Фонвизина, который говорил его слова-ми и произносил его реплики со сцены театра. Он был буквально потрясен. Светский повеса забросил голубятню и охоту, балы и попойки и принялся за учебу. Через десятилетие повеса и бездельник Алексей Оленин стал образованнейшим человеком своего времени: он стал прези-дентом Академии художеств Российской империи и директором Публичной библиотеки в Пе-тербурге, меценатом и покровителем русских художников. Под руководством Алексея Нико-лаевича Оленина петербургская Публичная библиотека стала научным учреждением и круп-нейшим хранилищем книг в России, которые его незабвенный литературный батюшка хотел «собрать и сжечь». В дальнейшем из семейства Олениных вышли выдающиеся деятели куль-туры и искусства России.
Неужели такое влияние оказывает на человека подлинное искусство? Помню, как я, школьник, приехал с классом в Третьяковскую галерею и был поражен, увидев картину В. В. Верещагина «Апофеоз войны». Я даже во сне не мог представить себе гору человеческих че-репов, которую изобразил на полотне художник. Ведь при виде даже одного черепа в детском сознании сразу возникает чувство тревоги и страха. И вдруг перед твоими глазами появляется целая гора… Таков художественный «облик» войны, мой друг.
Профессор МГИМО В. Мединский в своей книге «Мифы о России» рассказывает о том, как картина этого художника «Подавление индийского восстания англичанами», выстав-ленная на выставке в Лондоне в 1887 году, произвела «отрезвляющее» воздействие на обще-ственность. Англичане увидели подлинный облик британского колониализма, звериный оскал английских колонизаторов, которые расстреливали привязанных спиной к стволам пушек во-ждей восставших индусов. Это «открытие» вызвало возмущение и яростные протесты «демо-кратической британской общественности» и чуть ли не судебный процесс. Власти испугались и поспешили убрать с глаз долой картину, которую просто-напросто …украли. И она бес-следно исчезла. Вот так.
Конечно, предназначение искусства – воспитание человека. Все человеческое в чело-веке должно быть воспитано, писал советский педагог-новатор А. Макаренко.
На «закуску», друзья, подаю для гурманов лакомое блюдо, байку-анекдот. Источника в своей старой записной книжке, как и в некоторых других случаях, я не указал из-за своей профессиональной неопытности.
Некий библиофил, итальянец Рио Козелли, прочитав очередной опус своего «любимо-го» писателя, вознегодовал и решил вынести на свет божий «черный список» самых скучных, самых плохих, «снотворных», как он говорил, книг, которые не заслуживают, по его мнению, названия литературного произведения. В течение своей жизни он составил библиотеку из тридцати тысяч томов (представьте, сколько книг он прочитал!). Это был, поистине, «сизифов труд». Он привлек к своему «поиску» тысячи библиоманов. Говорят, писатели, как огня, боя-лись попасть на «полку» в библиотеку Козелли. Однажды один знаменитый поэт (к сожале-нию, его имя не известно) узнал, что его 11 томов стихов попали в «черный список» Козелли. И он решил с отчаяния («не вынесла душа поэта») покончить жизнь самоубийством. Случи-лось ли это, историки умалчивают. (Боюсь, что и мои «никчемные» записки попадут на полку в библиотеку современного Козелли).


                ВОСТОК - ДЕЛО ТОНКОЕ

«Борьба» (на уровне сознания) между сторонниками рационального и иррациональ-ного (материального и духовного) подхода к объяснению процесса развития природы и чело-века, которая в реальности и в обществе, порой, выливается в кровавые столкновения и войны, разделил, разобщил человечество на «части». Материальное производство и духовная жизнь человека (религия) существуют раздельно, но в сознании людей они находятся в неразрывной диалектической связи. И последствия этого «противостояния» стоили человечеству море че-ловеческой крови.
Слепая вера в «бессмертие души», во вселенскую идею овладела умами людей и, во-оружившись учением о «божественной справедливости», воплощенной в образе бога-человека, и, осенив себя крестом, они набросились на себе подобных, которые не усвоили, по их мнению, «самые правильные, самые справедливые» идеи (религию) мироустройства.
Необходимо сделать исторический экскурс, чтобы разобраться в этой «тьме приме-ров» и уяснить для себя «правоту» и жизненную «необходимость» религиозных идей. Может быть, мой друг, это «скучно» и не уместно в «художественном» произведении, но об этом надо говорить, даже кричать, чтобы мы не забывали своё славное историческое прошлое.
Христианская Европа с самого начала становления государственности, отринув все распри между собой и вооружившись крестом и мечом, отправилась на Восток спасать мифи-ческий «гроб господень» от поругания «неверных» варваров. «Цивилизованная» Европа счи-тала (и до сих пор считает) всех, кто не соответствовал их цивилизационным нормам, дикаря-ми, варварами, не достойными называться людьми. Эти так называемые носители (открывате-ли) вечной истины (религии) на своем пути на Восток оставляли разрушенные и сожженные города и села, тысячи и тысячи трупов. Но потерпев физическое и моральное поражение, про-свещенные европейцы отплыли в другой конец света, на Запад, чтобы огнем и мечом приоб-щить к своей вере язычников Америки. Те же крестоносцы, вооружившись более совершен-ным оружием (огнестрельным) высадились на неизвестном континенте (Новом свете) и уни-чтожили древнюю цивилизацию вместе с людьми. И, набив свою мошну золотом и картофе-лем, отплыли восвояси, в «цивилизованную» Европу, оставив на земле «дикарей» Америки, которых они назвали индейцами, пепелища и своих проповедников (миссионеров). Через не-которое время, поиздержавшись в Европе и приобщив язычников с помощью оружия к «ис-тинной» вере, как они думали, крестоносцы снова возвратились за золотом на их землю навсегда, но уже как хозяева, загнав коренное население в резервации, где они и находятся до сих пор.
Далее. Захватив и ограбив Америку, они обратили свои взоры на другие страны и кон-тиненты, населенные, конечно, дикарями и варварами. И таким же способом они покорили и подчинили своему экономическому и культурному господству Африку, Азию и Австралию. На Востоке остался только один непокоренный евроазиатский субконтинент – Россия, «насе-ленная» русскими и бурыми медведями, и Арктика, «населенная» чукчами и белыми медве-дями.
Через тысячу лет ядовитая, но «цивилизованная» змея, похоронив в войнах миллионы жизней и отвергнув христианские заветы, стала пожирать самою себя физически и духовно. Опоздав к разделу колониального пирога, те же крестоносцы-тевтонцы средних веков, возо-мнившие себя «избранной расой» и вооружившись невиданным для того времени оружием, под знаменем со свастикой и с воплем «С нами бог!», обрушились на своих европейских со-братьев, втянув в кровавую бойню весь мир. Эти «благородные» рыцари выясняли отношения между собой на протяжении столетий не на рыцарских турнирах, а на полях кровавых сраже-ний. Но раса сверхчеловеков много раз получала по зубам от «простого» человека из матери-альной плоти, наделенного недюжинным умом и здравым смыслом, который пытался создать новую цивилизацию, основанную на принципах добра и справедливости. С оторванной голо-вой «змей Горыныч» всякий раз уползал в свое логово и таился, зализывая раны, в ожидании лучших времен, чтобы с новой силой обрушиться на своего «врага», которым для него стал весь мир.
И вот, мне кажется, такие времена наступили. Современные крестоносцы, размахивая атомной бомбой и вооружившись «идеологией» борцов за демократию и права человека, сно-ва пытаются, нагло попирая священное право человека на жизнь и свободу, приобщить к своей вере (то есть демократии) уже не только «дикарей» Востока и Запада, но и весь мир. В совре-менном мире правящий класс использует жупел демократии как эффективное средство для манипулирования общественным сознанием (информационные войны) и попрания основных принципов той самой демократии.
Но Восток 11 сентября 2001 г. напомнил новоявленным колонизаторам-крестоносцам, скрывающих свой звериный оскал под маской борцов за «демократию», что сейчас уже не Х11 век. Правда, их противник на Ближнем и Среднем Востоке (географический регион) тоже вы-ступает под своим религиозным знаменем («Аллах акбар»), вооруженный неверной, с точки зрения демократического Запада, идеологией. Поэтому Восток вынужден действовать из-за угла. Но его болезненные «уколы» только раздражают Запад, заставляя его отвечать демон-стративно и изощренно (с помощью крылатых ракет), совершенствуя свои идеологические методы и оружие.
Но есть другой Восток - наследник той цивилизации, отстаивавшей реальные, а не аб-страктные «общечеловеческие ценности», но павший под ударами хитрого и многочисленного врага, который до сих пор продолжает свои попытки задушить его в своей колыбели. Если в открытой борьбе («горячая война») Западу не удалось поставить на колени своего восточного соседа, то он берет на вооружение стратегию «холодной войны» и тактику «двойных стандар-тов» под маской миротворцев, рассчитывая малой кровью, по мнению стратегов этой полити-ки, сначала ослабить и, в конце концов, победить своего «извечного» противника. Психоло-гию наших «заклятых друзей» нельзя изменить, как нельзя изменить психологию (повадки) зверя (волка) - «У сильного всегда бессильный виноват!». Но восточный «орешек» оказался не по зубам западному зверю.
«Демократический» Запад изначально видел врагов в стране на востоке Европы. Он боялся необъятности её территории, её интеллектуальной и физической силы, пытаясь завла-деть её природными богатствами («Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать»). В открытом столкновении он не может победить эту страну в войне с помощью оружия. Поэтому в этой борьбе все средства хороши вплоть до информационной войны и экономической блокады. В этих целях Запад использует и более изощренное и эффективное средство – пропаганду, кото-рая в отличие от атомного оружия воздействует на интеллект человека, на умы людей. О чем вещают средства массовой информации Запада? Восток, надо понимать Россия, агрессор, ко-торый спит и видит, как бы ущемить, навредить Западу, который на протяжении всей истории взаимоотношений с ним стремится подчинить его своему влиянию. Внимание! Главный ру-софоб, злобный враг России Бжезинский (поляк по происхождению), рупор американских ястребов, на протяжении десятилетий, точнее, на протяжении полувека, на всех перекрестках кричит об агрессивности России. Его главный аргумент: Россия на протяжении трех послед-них веков ведет захватнические войны. Только Польша, вопиет он, четырежды испытала на себе «зубы» восточного соседа, призывая Запад остановить русского «медведя». И западные «друзья» охотно откликались на «просьбы» бедной Польши и приходили с «освободительной» миссией, оставляя смерть и разрушения на её земле.
На кого направлены ядовитые стрелы лжи? Они предназначены в первую очередь для западного обывателя и, конечно, для нашего, которые не знают и не хотят знать историю сво-их государств. Достаточно сделать небольшой экскурс в историю, дорогой друг, чтобы понять, что на протяжении всей своей истории как суверенного государства Россия вела освободи-тельные войны, начиная от нашествия монголов и кончая нашествием германских фашистов. Только Польшу, слышишь, мизантроп Бжезинский, Россия четырежды спасала (без кавычек) от растерзания и поглощения её западными «друзьями» соседями. Да, Россия вступала, но не оккупировала на территорию Польши несколько раз, чтобы остановить нашествие тевтонских рыцарей, германских, французских, турецких и шведских захватчиков, восстановить ее неза-висимость и конституционный строй, как в Финляндии и прибалтийских странах. Эти страны и народы столетиями находились в безопасности под «зонтиком» (не ядерным) Российской империи. Но они были фактически независимы и имели все атрибуты суверенных государств, чего не имела даже сама Россия. И недавно они получили из рук этой «агрессивной» России независимость! Суверенны ли сейчас эти страны? Вот вопрос! И почему наша дипломатия и пропаганда закрывают глаза и затыкают уши, не используя эти веские исторические аргумен-ты в идеологической борьбе?
Далее. Загляни, русофоб Бжезинский, в учебник истории, посмотри на карту конти-нентальной Европы: правильно, там нет ни одной страны и столицы (в буквальном смысле), где бы в течение трех последних веков, начиная с Петра Великого, не побывала русская армия с освободительной (без кавычек) миссией. Но даже мы забыли об этом.  Поэтому наши «за-клятые» друзья на Западе извращают историю, не кричат, а вопиют о «кровожадном» русском медведе. «Русские идут!», - воскликнул в приступе белой горячки один известный государ-ственный психопат Америки и выпрыгнул, охваченный страхом, из окна с десятого этажа. Этот страх и захватнические амбиции определяют их политику. Только в Берлине, столице нашего извечного врага-друга, русская армия квартировала трижды. Нельзя не сказать о Па-риже, который русская армия освободила в 1814 г. от тирании Наполеона, но не разрушила и не сожгла его, как это сделал с Москвой этот «гениальный» полководец, а построила велико-лепные дворцы и знаменитый мост через Сену, который французы в знак благодарности нарекли именем русского императора Александра.
«Это гнездо захватчиков следует стереть с лица Земли, как Наполеон сжёг и уничто-жил Москву», - так думали, наверное, опьяненные победой и благородной ненавистью рус-ские гренадёры, маршировавшие по Елисейским полям во французской столице вслед за сво-им императором на белом коне в 1814 году. «Не надо, пусть живёт. Мы не варвары»,- сказал им, видимо, император Александр. Триумфальное шествие русских «чудо-богатырей» завер-шилось на берегу Сены. Спешившись, император Александр театральным жестом руки, что ему было не свойственно, как некогда император Наполеон на берегу Немана, сказал: «Здесь будет построен мост». И Париж, европейская столица искусств и моды, живёт и процветает до сих пор, украшенная несколькими архитектурными шедеврами, «подаренными» им восточ-ными «варварами». Благодарные финны также воздвигли памятник российскому императору, который избавил их от угрозы поглощения её западным соседом и восстановил суверенитет Финляндии как государственного образования.
Есть ли в какой-нибудь европейской стране памятники американским, английским, французским, итальянским, испанским, немецким солдатам и прочим шведам? А вот памят-ники русскому солдату Алеше, сержанту Мосолову, генералу Карбышеву, генералу Черняхов-скому, маршалу Рокоссовскому, маршалу Жукову, другим известным и безвестным солдатам и генералам воздвигнуты во многих странах Европы. Почему? Подумай, мой друг!
На протяжении тысячелетия европейские державы воевали между собой (столетняя война между Францией и Англией в 14 веке), поэтому им было не до памятников….  своим врагам. Они думали только о том, как можно больше убить солдат противника. А врага они видели повсюду. Только Россия ни с кем не воевала: она отражала агрессию, потому что Ев-ропа всегда (и сейчас) видит в России своего «извечного» врага.  Но народы европейских стран воздвигали памятники только русскому солдату, который приходил к ним как освобо-дитель.
Во французской столице есть улица и площадь с именем Сталинград. Значит, Россия трижды (загляните в учебник истории) за последние два века «освобождала» Францию. Я не говорю о Польше (как и других европейских государств), которую ценой неисчислимых жертв в последней мировой войне Россия в очередной раз спасла от уничтожения ее западным сосе-дом. На протяжении своей истории Польша, как и Россия, отражала агрессию тевтонских ры-царей, прусских Вильгельмов и германских фашистов. Но поляки, очевидно, забыли об этом, а помнят только «троекратный» раздел Польши Россией, Австро-Венгрией и Пруссией. Именно Россия тогда трижды спасла эту страну от окончательного поглощения и ассимиляции гер-манскими захватчиками. На протяжении полутора столетия поляки жили под патронажем и защитой Российской империи, пользуясь благами суверенитета. Но они, как и болгары, фин-ны, венгры, румыны, хорваты, эстонцы, латыши, литовцы и другие, видимо, не хотят вспоми-нать это и бросились сейчас в объятья своих исторических поработителей, которые им, как всегда, посулили «райские кущи» и «молочные реки с кисельными берегами». И с подобо-страстной наглостью лакея, пытаясь угодить своим новым хозяевам, они пытаются стереть с лица земли и вытравить из памяти своих народов все памятники и свидетельства былой друж-бы и сотрудничества с Россией. Вы видите, каково им сейчас в этих «дружеских» объятиях. Но ещё остались некоторые «младшие братья», которые настойчиво также стучаться с протя-нутой рукой, обагрённой кровью своих народов, в двери европейского дома, чтобы их пустили пожить в «тепле и довольствии». Они уже и слышать не хотят о своем «старшем брате» (како-вым они с иронией называют Россию) и со своими новыми «друзьями» на Западе во всю объ-единенную мощь своих «железных» легких трубят о «великодержавном» шовинизме русских и «захватнических» планах России и …всё равно идут с протянутой рукой к ней («Дай нам газ, нефть, уголь и кое что ещё»), и Россия прощает им многомиллиардные долги, но не про-щает измены. Только народы Китая, Монголии, Вьетнама, Кубы, Анголы, Намибии, Гвинеи и некоторых других стран с благодарностью вспоминают о бескорыстной помощи (политиче-ской, экономической и военной), которую Россия оказала им в борьбе за независимость и сво-боду… против тех же «цивилизованных» стран Европы и Америки. Будучи корр. ТАСС в пяти странах Африки и Азии я много писал, поэтому со знанием дела могу говорить об этом. Это ли не оспоримые, «железные» (веские) аргументы для нашей дипломатии в идеологической борьбе. Поистине, если бог задумал лишить человека разума, а народ исторической памяти, он непременно сделает это.
Перелистай страницы истории своей Родины, мой друг, и ты откроешь для себя новую страну, в ее величии и красоте. Ты полюбишь Россию и будешь гордиться её героическим и трагическим прошлым, её цивилизационной миссией. Ты утолишь свою жажду знаний из жи-вотворного источника у истоков истории твоей Родины. Главное, ты критически будешь оце-нивать её настоящее. Такова правда истории, таково требование нашей жизни, друзья!


ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ДУША – ПОТЁМКИ

Я снова пришел в свою березовую рощу (она моя, потому что я последний, кто думает о ней), со своим маленьким внуком. «А кругом весна, неба синева, солнце бьет в глаза и шу-мит листва. Нам бы жить да жить, жить бы да любить…». Я снова и снова повторяю эти слова из песни, которые так «созвучны» моему настроению. Какая поэзия! Какая мелодия! Какая прелесть эти старые березы (они для меня также молоды, как в годы моей юности), цветущий луг, по которому бегает мой внук. А как дышится, как думается среди этой красоты. Я даже не обращаю внимание на кучи мусора, которые зимой были скрыты под снегом. В голове тесно мыслям, рой идей, самых фантастических, но реализуемых, потому что человеку все по силам, всё доступно. Вот одна из них, которая стала навязчивой идеей, вернее моей мечтой…
Почему бы не возродить мою рощу? Она снова станет «нашей», посадить новые бере-зы и другие деревья, превратить ее в парк для отдыха, а не для «пикников». Боюсь, если это не сделать, то на этом месте вскоре появятся особняки наших (чужих) нуворишей. Наша (родная) власть с готовностью продаст эти несколько гектаров земли, а, может быть, отдаст в качестве вознаграждения за «добросовестный многолетний труд» своим людям. «Как не порадеть род-ному (нужному) человечку!» Конечно, за мзду - это жизненное кредо любого чиновника.
Так кто же возьмется за этот тяжкий, неблагодарный труд, связанный с беготнёй, просьбами и унижением? Но те, кто танцевал здесь, строил волейбольную площадку (Слава Никитин), пел песни о «заречной улице» (Валя Дашковский), обнимал свою «березку» (Воло-дя Логинов), приносил в рощу каждый вечер скрипучий проигрыватель и пластинки (Петя Покровский), следил за порядком (Ваня Слюсарев) уже никогда не придут в рощу. «Иных уж нет, а те далече…». Я остался один. Эта сумасбродная мысль уже много лет не дает мне по-коя.
…Ромашка подбежал ко мне и протянул пластиковую бутылку из-под пива (опять эта пресловутая бутылка!). Весеннего настроения как не бывало. Это уже не поэзия, друзья! Это наша реальность, повседневная действительность. И я молю бога, чтобы эта бутылка была первой и последней в его руках.
Мы подошли к куче мусора у кострища (после «пикника») и бросили бутылку. Роман снова убежал на лужайку, моментально, наверное, забыв об этой куче человеческих отбросов. Как хочется, что этот маленький человек никогда больше не видел подобные кучи на Земле. Но я вижу её каждый день, катаясь на лыжах в роще, когда прихожу туда, чтобы насладиться минутами сладкой тоски по ушедшей юности, вижу, как она становится все выше и выше. Да что говорить: каждый житель нашего городка видит мусор в придорожных канавах и улицах своего города. Даже зимой снег не может скрыть «с глаз долой» отходы нашей цивилизации, расщепившей атом и создавшей искусственный интеллект. Видимо, наша цивилизация еще не достигла такого уровня в своем развитии, а мозг человека настолько «засорен» мыслями о вы-живании, что не способен избавиться от отбросов своей «творческой» деятельности. Мозг че-ловека сейчас обременён совсем другим заботами: как создать искусственный интеллект, ис-кусственный «мозг», чтобы он работал вместо его природного биологического. И сбудется мечта Маниловых и Обломовых, и иже с ними. Хотя я думаю, что скоро появится и искус-ственный человек, мыслительный механизм которого будет создан из подобного «мусора». Однако через некоторое время такой «человек» сгниет от ржавчины, как мой автомобиль, и его выбросят на свалку. Слава богу, я не доживу до этого. Не кажется ли вам, друзья, что Все-вышний «создавал» человека таким же образом из материального сырья (не хочу говорить: из такого же «мусора»). Можно создать искусственный интеллект, но как создать искусственную «душу», которая не поддается никакому словесному определению. Поистине, душа - это бо-жественное начало в человеке?
Мы пришли с внуком домой, веселые, румяные, с волчьим аппетитом. Конечно, Ро-машка забыл об этой бутылке. Но я не забыл: уже много лет я натыкаюсь на брошенные бу-тылки в роще и хожу мимо этой кучи мусора, которая, кажется, становится уже выше… Эве-реста.
«Кто виноват?», «Что делать?» - задаю себе эти извечные вопросы русского интелли-гента, вернее, русского человека. Эту идею я обмозговал и «увековечил» на бумаге (думаю, что эти записки когда-нибудь найдут историки). Наконец я «созрел» и решил «достучаться» до властей. Эта мысль меня вдохновила на этот «подвиг» и несколько дней я летал словно на крыльях.
А ведь так просто, дорогой друг, «власть употребить», которую мы выбираем, «сажа-ем» себе на шею, а её представителей кормим и поим (порой сладко и до пьяна), убрать эти кучи мусора и на их месте посадить деревья.
И вот я в кабинете такого представителя с табличкой Т., главы администрации нашего городка, бывшего города, а теперь городского поселения (прошу не путать с поселением ссыльных в сталинских лагерях на Колыме). Мелькнула, как молния, мысль: может когда-нибудь потомки назовут его именем нашу возрожденную березовую рощу, ставшей Парком культуры и отдыха. Что ж, надо подумать!
Меня встретил лучезарной улыбкой (его только недавно избрали на этот пост, хотя уже отчитался о своей работе на четырех полосах местной газеты) довольно молодой человек в цивильном костюме средней руки бизнесмена. Хотя я ворвался в кабинет без очереди, без записи (к нашим «властным» руководителям надо записываться в очередь за несколько дней).
«Я вас слушаю», - сказал он, не вставая протянул руку, как и полагается государ-ственному человеку при исполнении. Я подробно описал бедственное состояние рощи, изло-жил своё предложение о возрождении рощи и создание на ее основе (месте) парка. Предложил свои услуги в качестве директора, сторожа, смотрителя, дворника (на общественных началах), но с официальным статусом.
Персидский поэт и мыслитель Саади говорил: «Если ты идешь с хромым, то подни-май ногу, чтобы его хромота не была так заметна. Если споришь, беседуешь с дураком, сдер-живай себя (свой язык), чтобы не была заметна его глупость». И я всегда придерживаюсь этой заповеди мудрого человека. Наш разговор с «головой» города закончился на оптимистических тонах. Будем надеяться. Ждем-с, мой друг! Нам не привыкать: мы ждём всю жизнь.
Ждали целый год. «Голова» не сдержал своё слово: он даже не ответил на моё пред-ложение, хотя, по закону, чиновник обязан отвечать на запросы своих избирателей.
И вот я снова (мысленно) в зале ожидания. Прокручиваю в голове предстоящий диа-лог, хотя знаю, что с чиновником трудно найти общий язык. Излагаю суть моего предложения возродить нашу рощу и превратить в парк с волейбольной площадкой или теннисным кортом, беговой дорожкой и беседками. Мой собеседник вроде не возражает, вроде согласен с моими доводами: в нашем городе (не могу называть его поселением) остался единственный зеленый уголок, где можно гулять и «отдыхать» от земных забот. Снова предлагаю свои услуги в каче-стве официального уполномоченного без заработной платы. На лице «головы» гримаса удив-ления.
Понимаю. Спрашиваю: «Конечно, в бюджете города нет денег на эти цели?»
Нет ответа.
«Может быть, следует привлечь спонсоров?» (наш «голова» богатый человек: совла-делец крупнейшего торгового центра в городе).
Молчание (продолжительное).
«Может быть, следует привлечь общественность?
Скрытый зевок и дробь пальцами по столу (время для обдумывания).
«Возродим рощу и назовем вашим именем наш будущий парк!» Конечно, я не сказал ему, но подумал об этом. А как мне хотелось «ударить» по его тщеславию, самым чувстви-тельным струнам души «слуги» народа!
Мы ещё долго говорили о благоустройстве города, о том, что в городе плохие дороги, нет канализации, грязь и мусор на улицах. «Голова» соглашался, качал головой, улыбался. Но ответа на мои конкретные вопросы я не получил, и наш виртуальный диалог закончился. И я ушёл.
Задаю себе (в пустоту) последний вопрос: «Почему у торгового центра «Апрель» (он его совладелец) летом кучи мусора, а зимой кучи снега. В то же время цены, как и эти кучи, «растут не по дням, а по часам». Ответ напрашивается сам собой: хозяин заглядывает в своё заведение, очевидно, только для того, чтобы собрать арендную плату с торговцев?
 Кстати, о ценах! Еще в 19 веке, во времена Тургенева и Достоевского, русская чинов-ничья элита и дворянская аристократия выезжали летом в Европу «на воды», буквально окку-пируя все курортные города. И там наступал «ценовой» кризис, как у нас в период разного ро-да санкций.  Для местных торговцев и лавочников наступали «золотые времена»: они подни-мали цены до небес. Знают: русские, которые приезжают на «отдых» в Европу со своими ща-ми, слугами и …цыганами, не считают деньги ни в своих карманах, ни в карманах государ-ства и купят, и съедят всё, что им не предложит цивилизованная Европа. А для европейского обывателя наступали не лучшие времена. «Ох, уж эти «русские цены» - ворчали Жаны и Фри-цы, Жизели и Луизы.
Поистине, всё возвращается на круги своя: сейчас русская бизнес-элита, вернее нуво-риши, отправляются на отдых в Старый и Новый свет с икрой, водкой и …девочками. 
…На одной из улочек какого-нибудь Баден-Бадена встретились две немецкие бюр-герши. Одна, всплеснув руками и закатив глаза, спрашивает:
 «Гретхен, опять у тебя новая шляпка. Где же ты её отхватила? Наверно в Париже? За-видую тебе!»
 «И не спрашивай, подруга. Мне только что привезли её из Парижа» (хотя она купле-на в ближайшей лавке), - отвечает другая.
«И сколько стоит?» - выпытывает первая.
«И не говори: уплатила «бешеную» цену, конечно «русскую».
«Ох, уж эти русские! Понаехали тут», - ругаются итальянские, французские, немец-кие и прочие шведские обыватели, выкладывая «русскую цену» за какой-нибудь предмет до-машнего обихода.
С тех пор в бытовом обиходе в европейских странах появилось выражение: «выло-жить русскую цену». Как всегда, виноваты русские.
Кстати, два слова о русских щах, с которыми наряду с водкой, икрой и …медведями тогда ассоциировали Россию в Европе.
У одного забытого писателя есть рассказ о том, как русские «делают бизнес» за гра-ницей. Некий разбогатевший купец из вольноотпущенных крепостных крестьян решил попы-тать счастья за рубежом России. Он отправился в Париж, где открыл магазинчик (по-русски лавку) и стал продавать русские щи в …бутылках. Конечно, он «вылетел в трубу». Но зато смеялась вся Европа и …Россия тоже.
Чем торгуют сейчас, мой друг, русские бизнесмены в Европе? Не щами в бутылках, а нефтью и газом в трубах! И европейцы не смеются, а радуются и требуют: дай больше нефти, газа, древесины, угля, алмазов, железа, водки, икры и …русских мозгов. Посмотрим, как они будут «смеяться», если Россия «закроет свою лавочку» в Европе!? Санкции, однако!
 О, времена! О, нравы!
Однако вернёмся к русским чиновником, которые не торгуют щами, а продают свою совесть. «Зачем мой собеседник пришел во власть? - спрашиваю себя. Помню: он был обыкно-венным мальчишкой, который бегал по моей улице в школу, затем через несколько лет стал крупным (по меркам нашего города) бизнесменом, как и его сын (владелец недвижимости). Слышу ответ (из пустоты): может быть эта первая «ступень» для восхождения на «вершину» власти? Но он ведь «слуга народа»? У меня нет ответа.
Но история России богата примерами проявления нашими чиновниками истинного благородства и добродетели, патриотизма и верного «слуги» Отчизны, о которых нам поведал историк, известный бытописатель Москвы в книге «Старая Москва» М.И.Пыляев.
…В 1771 году одну из столиц Российской империи постигло ужасное бедствие: в Москве открылась страшная мировая язва: в город была занесена из Турции чума. Болезнь ко-сила людей тысячами, опустошая целые кварталы. Умерших не успевали даже хоронить: их просто оставляли на улицах.
Обезумевшая чернь поддалась на провокацию: какой-то безумец обвинил во всех бе-дах церковников, и толпа бросилась избивать и убивать служителей церкви, растерзав даже архиепископа Амвросия. В городе вспыхнул бунт, «кровавый и беспощадный». Паника была настолько сильны, что из города бежали главнокомандующий, губернатор и полицмейстер. Императрица Екатерина направила в Москву генерала П.Д.Еропкина с наказом навести поря-док в городе и локализовать очаги эпидемии. Генерал подавил бунт и наказал зачинщиков, которые учинили грабежи и погромы. Эпидемия пошла на спад. Генерал принял строгие меры по ликвидации очагов болезни.
По усмирении бунта Еропкин послал Екатерине донесение, испрашивая прощение (подумать только!) за кровопролитие. Императрица милостиво отнеслась к генералу и награ-дила его Андреевской лентой через плечо (одна из самых почетных наград), дала 20 тысяч рублей золотом и хотела пожаловать ему 4 тысячи душ крепостных крестьян. Но генерал от-казался, сказав: «Состояние имеем. К чему нам набирать лишнее». Екатерина не удовлетвори-лась этим ответом и сказала ему: «Вы ничего не требуете на угощение Москвы, не задолжали ли вы? Я заплатила бы ваши долги».
Генерал ответил: «Нет, сударыня! Я тяну ножки по одёжке, долгов не имею, и что имею, тем угощаю. Да статочное ли дело: мы будем должать, а ты, государыня, станешь за нас платить долги».
Вот так! Можем ли мы, мой друг, найти таких «слуг государевых» среди наших гу-бернаторов (чиновников). Последний по времени вопиющий по масштабам факт взяточниче-ства и казнокрадства в современной России, который потряс всю страну, случился с губерна-тором Сахалина, имя которого, не сомневаюсь, войдёт в историю российской бюрократии.       
Не хлебом единым жив человек! Поистине, человеческая душа - потёмки.


НЕ ХЛЕБОМ ЕДИНЫМ…

Пришел первобытный человек (уже гомо сапиенс) на поляну в лесу и увидел на тон-ком стебельке золотой цветок-головку, похожую на солнце. Этим необыкновенным растением был подсолнечник. Человек был поражен красотой этого растения. И он воскликнул на своем первобытном языке: «Что за прелесть!».
Он подошел к подсолнуху и увидел, что его головку буквально облепили маленькие птички, которые выдергивали своими клювами какие-то черные зернышки. Человек оторвал «головку», выдернул несколько зерен, съел их, понравилось. Почмокал, покачал головой и от-нес находку своим соплеменникам. Он угостил сладкими зернами своих сородичей, а часть зерен оставил, а потом разбросал их по земле и стал ждать. Он уже знал, что из желудя и оре-ха, упавшего на землю, вырастает большое дерево. На следующий год он увидел на своем «по-ле» много (больше, чем пальцев у него на руках) солнечных головок. Он собрал свой первый урожай, часть зёрен съел с сородичами, а часть оставил для посева. Снова и снова высевал он «солнечные» зерна в рыхлую землю и всякий раз собирал обильный урожай. Затем, а может быть и раньше, человек нашел другое растение с колючим колосом. Он также сорвал колосок, растер его в ладонях, пожевал зерна, задумался, покачал головой и принес соплеменникам свою находку. И хлеб, который мы покупаем в булочной, появился на его столе, но это уже совсем другая история!
Историю о том, как человек «накормил» все человечество, знает каждый школьник (?). А эту историю я почерпнул из сочинения на вольную тему своей десятилетней внучки, которая сама, не ведая об этом, привнесла в свой рассказ глубокий философский смысл.
А если бы первобытный человек съел все зернышки из найденного им «колоска»? Он был, наверное, не настолько голоден, чтобы съесть все зерна. Он задумался и понял своим «не большим» умом, что это его «хлеб». Гомо сапиенс додумался также до того, что надо взрых-лить землю и посеять зерно, чтобы вырастить урожай. Он уразумел, что земля, по которой он ходит, является для него источником жизни. Сначала он взял палку и стал ковырять землю, и бросать зерна. Затем палка превратилась в примитивную мотыгу, а потом в соху. А сейчас со-временный человек убирает с поля зерновые с помощью машин, управляемыми компьютера-ми. Он понял, что не хлебом единым жив человек. «Если я остановлюсь, то надо будет начи-нать всё с начала!» - подумал человек. И он не остановился, перешагнул опасную черту и по-шел дальше по пути прогресса.
Так и в жизни: необходимо остановиться перед невидимой чертой «незнания», поду-мать, перешагнуть её и броситься в пучину борьбы за «выживание»: погибнуть или выжить. Так, как наша страна перешагнула ту пресловутую кровавую «красную» черту, которая разде-лила народ на две враждующие части и перечеркнула мечту человечества о свободном и спра-ведливом мироустройстве и чуть не свалилась в пропасть небытия. Но прогресс не остано-вишь, так как в человеке генетически заложено стремление к движению и поиску. «Ищи и об-рящешь!» Но так и хочется крикнуть: «Русь, птица-тройка! Куда ты мчишься! Остановись и подумай!» Нет ответа.
На Востоке есть мудрая поговорка: «Когда караван поворачивает, хромой верблюд всегда оказывается впереди». Так и у тебя, Россия, когда ты сворачивала со своего историче-ского, избранного народом пути, впереди оказывались хромые или пьяные «верблюды».
Смотрю на черный экран телевизора. Очередной «верблюд», «борец» с привилегиями, вещает с экрана о том, что необходимо «ликвидировать как класс» (О, боже!) школьников-медалистов, лишив их золотых и серебряных медалей и немногих привилегий при поступле-нии в высшие учебные заведения. В нашей стране все граждане имеют равные права на обра-зование. Поэтому никому никаких привилегий. Думаю, неужели нашему «гениальному» сек-ретарю больше нечем «загрузить» свою голову? Это одно из проявлений реформаторского зу-да наших руководителей, которые придумывают работу для чиновников от образования, кото-рая, в конце концов, приводит к разрушению системы образования (ЕГЭ), а потом (мы пом-ним) всей государственной системы.
Кстати, это мы уже проходили... Кого мы принимаем (без экзаменов) в университеты и институты? Проверили и ужаснулись: выпускники нашей средней школы, которых мы при-нимаем в высшие учебные заведения, не знают родной язык! «В дни сомнений и тягостных раздумий ты один мне опора и поддержка, о, великий, могучий русский язык», - восклицал ещё два с половиной века назад наш великий поэт и учёный. На какие знания «опираются» наши выпускники школы, вступая в жизнь? Они не могут (О, боже!) изложить даже свои (да и чужие) мысли (если они у них есть) на родном языке, потому что их лексикон беден, как у ге-роини известного произведения (надеюсь, что наши выпускники его читали по школьной про-грамме и знают, о ком я говорю). Очевидно, им не надо никаких знаний, потому что они про-сто могут купить (без кавычек) диплом, например, филолога (преподавателя русского языка) или юриста. Одним словом, дошли до того («дошли до ручки»), что вынуждены (по закону) каждый год сажать за парту всю страну, чтобы писать диктант. А ведь были времена, когда мы, ученики Апрелевской средней школы (единственной в городке) писали диктанты и сочи-нения без ошибок. Меня, например, лишили золотой медали после окончания школы, как мне сказали, только за одну ошибку в сочинении.   
Нам, советскому поколению Гагариных и Королевых, Басовых и Колмогоровых, это до боли знакомо, потому что мы на собственной «шкуре» ощутили этот «зуд». Эти реформы мы «пережили» шестьдесят лет назад, когда однажды вечером, возвращаясь из школы, восхи-щенными глазами искали на темном небе маленькую движущуюся звездочку, наш первый ис-кусственный спутник Земли. И долго разговоры в школе и дома шли только об этом «пискля-вом» металлическом шарике, летающим где-то у нас над головами. Я видел, как глаза многих мальчишек, моих товарищей, загорались тем неугасимым романтическим огнем, который «воспламенял» их желание полететь к звездам. Уверяю вас, многие «полетели», но многим наши чиновники «обломали» крылья. Такое желание возникло и у меня.
Помню, вдруг по телевизору (тогда уже было такое) услышали речь (если можно так назвать) нашего «дорогого и любимого» Никиты Сергеевича. В тот год я окончил среднюю школу с медалью и решил поступать в университет. Но наш безграмотный «кукурузовод», способный только выращивать (на словах) кукурузу даже за Полярным кругом, одним росчер-ком пера лишил многих из нас этой возможности. «Отныне, - заявил строитель «хрущёб», - медалисты, выпускники средней школы, будут поступать в высшие учебные заведения на об-щих основаниях. «Мы им не дадим никаких привилегий! И никаких… «гвоздей»! Но привиле-гии получат абитуриенты с двухлетним трудовым стажем». Так я «потерял» два года. А сколь-ких «золотых» голов исследователей лишилась наша наука? Только в нашей средней школе (единственной в городе) десять выпускников в 1958 году получили медали. Эти десять имен, в том числе моё и моей супруги, которая, слышу, сейчас гремит кастрюлями на кухне, золоты-ми буквами были выгравированы на мраморной доске, которую установили в школе. Такова была традиция, и список медалистов с каждым годом увеличивался. Ведь слово «медалист» как «Герой Советского Союза» с некоторых пор навсегда вошло в наш лексикон, как свиде-тельство трудолюбия и мужества, как путеводный маяк. Потенциальный медалист (без кавы-чек) проявляет себя, если хотите, рождается уже в первом классе. Они, как правило, первые (лучшие) не только в учебе, но и в спорте, и общественной жизни. А это, откровенно говоря, очень приятное чувство. На них с восхищением смотрят девчонки, с завистью – мальчишки. С неизбывным чувством гордости и щемящей душу тоской о школьных годах («школьные годы чудесные, с книгою, дружбою, песнею»), наполненных романтической любовью, мечтой о пу-тешествиях в неведомые края и эпохальных открытиях (порою фантастических), храню (ино-гда перелистываю) все десять школьных дневников, свидетелях моих детских и юношеских успехах, первых успехах, давших мне путёвку в жизнь.
Наши медали и дневники мы с женой передали с добрыми пожеланиями нашим мно-гочисленным настоящим и будущим внукам. Сейчас они хранятся в нашем семейном архиве. Мне не стыдно напоминать об этом в споре с друзьями и коллегами, особенно в споре со сво-ей супругой и детьми, как не стыдно было перед одноклассниками за свои ответы на уроке в классе. Но самое главное, друзья, это вселяет в твою душу ощущение того, что тебя «понима-ют», что тебя достойно «оценили». Нет, это не означает «любоваться» собой, смотреть на окружающую действительность через «розовые очки», хотя для молодого человека это свой-ственно. Поверьте, это чувство сопровождает тебя всю жизнь, заставляя, как спортсмена, дер-жать планку «лучшего» на высоте. Сейчас я бы сказал, что это означает вдумчиво, критически анализировать жизненные реалии, подходить к выбору друзей, соизмерять свои силы с воз-можностями своего движения вперед, к своей жизненной мечте. Но мы были романтиками, романтиками в хорошем смысле этого слова. Нашим девизом были слова замечательного по-эта: «Кто ищет, тот всегда найдёт!»
Юношеский романтизм побуждает к движению интеллекта (в прямом и переносном смысле), к поиску своего пути, закладывает основы характера, закаляет волю. Но в те годы мы ещё не понимали этого. Конечно, тогда мы даже не задумывались об этом, не размышляли та-кими категориями, но, безусловно, подобные мысли порою возникали в нашем сознании и в процессе учебы мы постигали эти жизненные премудрости. Думаю, что вы не будете оспари-вать мысль, которую высказал наш знаменитый писатель-романтик А. Грин, что самой силь-ной волей обладает исследователь, прокладывающий новые пути в науке и жизни. Романтиче-ские устремления юности привели в журналистику и меня. И все-таки в этом определении побудительных мотивов человека к действию, к движению (во всех смыслах) я чувствовал ка-кую-то неопределенность, смысловую недостаточность.
Если БСЭ (если вы ещё не забыли, что это такое) трактует романтизм как идейное и художественное направление в духовной культуре человеческого общества (бесспорно), то в моем понимании это слово связано с понятием душевного подъёма, радостного настроения, поэтических эмоций, мечтательности, работы воображения. Другими словами, взрывом ин-теллектуальной энергии, которая побуждает человека к действию.
Кто из нас не переживал в юности увлечение экзотикой неведомых стран, не бредил мечтой увидеть таинственный мир тропических джунглей Африки и Америки, романтиче-ским объяснением с любимой девушкой. Только один взгляд на необыкновенное дерево в кни-ге вызвал у меня эмоциональный подъем. Я даже забыл, что сижу за партой в классе на уроке географии, и сразу получил резкий щелчок по «лбу» от учителя, который сразу вернул меня в скучную действительность. С тех пор я погрузился в экзотический мир неведомых стран. Но это было только в моем не богатом воображении. Это состояние восхищения и одновременно грусти от сознания того, что ты не можешь увидеть своими глазами этот удивительный мир. В конце концов, это заставило меня задуматься о том, как увидеть этот мир, как найти его, как выразить словами его таинственную красоту. Все это определило, я думаю, выбор моей про-фессии, самой романтической профессии - журналистики. Я перешагнул ту черту (как пере-шагнул экватор в поисках живого баобаба, моей юношеской мечты), за которой началось дви-жение к поставленной цели. Романтический настрой моего мыслительного «аппарата» стал характерной особенностью моего характера. Но с возрастом, с профессиональной зрелостью привлекательный красочный мир экзотики отступил на второй план.
Мы зачастую смешиваем два понятия: экзотика и романтика. Я слышал шум прибоя, вдыхал его соленый воздух, любовался красотой подводного мира в Средиземном море, вос-хищался развалинами древнеримских городов на его побережье, пил воду из источника в оа-зисе в пустыне Сахара, много раз «перешагнул» экватор и собирал «белые» грибы в африкан-ской саванне, «разговаривал» с пигмеями в хижине из пальмовых листьев в джунглях Конго, видел необыкновенный животный мир тропической Африки, побывал в «доме» знаменитого путешественника и исследователя Африки Стенли, вырубленном в стволе баобаба, как дятел вырубает своим клювом дупло в стволе дерева. Да, в стволе того самого баобаба, который ме-ня когда-то так поразил на уроке географии. Впоследствии я даже написал эссе об этом не-обыкновенном дереве. Вот таков баобаб! Дерево моей мечты.


ЭХ, ДОРОГИ …

Эх, дороги!
    Зной да песок.
           Холодок тревоги –
                Спутник твой, дружок.
                Автор
 
Однако не экзотика, а романтика открытий и приключений заложена в геном челове-ка. Именно это толкнуло меня «броситься» в омут рискованного путешествия на автомобиле через всю Центральную Африку от реки Конго через экватор до озера Чад в пустыне Сахара, чтобы только своими глазами увидеть это чудо дерево, свою мечту, баобаб, посмотреть на тростниковую (папирусную) лодку (ее прототип) Тура Хейердала, норвежского ученого и пу-тешественника, на которой он пересек Атлантический океан из Европы в Америку в шестиде-сятых годах прошлого века.
Прежде чем отправиться в это «путешествие», тщательно проштудировал записки французского колонизатора и миссионера, офицера французской армии Лами, который в се-редине девятнадцатого века пешком с носильщиками африканцами прошел этим путем и пе-ресек экватор с юга на север Африки. Правда, у меня было преимущество: я жил уже в двадца-том веке и «шагал» на автомобиле. Всё, что случилось со мной во время этого «путешествия» (дважды), которое могло стоить мне жизни (не преувеличиваю), осталось навсегда в сердце, о чём я расскажу ниже. Поверьте - это не «сказка»!
Итак, когда я достиг своей цели, передо мной раскинулась необыкновенная картина, «наполненная» той таинственной экзотикой, о которой извечно бредит профессиональный путешественник (и мечтатель): среди горячих песков пустыни Сахара лежала круглая, напол-ненная водой чаша озера Чад, обрамленная по берегам зарослями тростника (папируса). Та-ким я увидел позднее этот удивительный водоем, остаток гигантского доисторического моря, с высоты птичьего полета.
В первую очередь я направился к человеческому жилью, к хижине рыбака-аборигена, сделанной из матов, «сотканных» из этого самого тростника, заросли которого закрывали нам всю панораму озера. После знакомства и соответствующих вопросов, и объяснений, он повел меня к озеру. Идти пришлось долго, потому что его хижина была расположена далеко от бере-га озера (во время сезона дождей уровень воды в озере поднимается и затапливает низменные берега) среди зелени хлебов. О, боже! К моему немалому удивлению, среди желтых песков пустыни раскинулись зеленые поля пшеницы. Дело в том, что озеро Чад, остаток доисториче-ского моря, постепенно высыхает, и пространство водной глади сокращается, как шагреневая кожа, оставляя после себя на больших площадях слой плодородного ила. И вот на этой черной земле (польдерах) африканцы выращивают овощи и зерновые культуры.
Мы, наконец, по тропинке, которая была проложена в зарослях тростника, подошли к воде. И вдруг из зарослей папируса «вынырнула» лодка, сделанная, вернее, связанная из пуч-ков тростника. Я не поверил своим глазам: передо мною была в миниатюре «Ра», знаменитая тростниковая лодка (многократно увеличенная) Тура Хейердала, норвежского путешествен-ника и исследователя, неисправимого романтика. Я первым из журналистов увидел и написал об этом не потопляемом средстве передвижения по воде прототип «Ра» на её родине, на кото-ром африканцы плавают уже многие столетия (См. фото). Здесь Хейердал и нашел мастеров «судостроителей», которые «построили» (связали) его знаменитую «Ра», на которой он пере-сек Атлантический океан с интернациональной командой, членом которой был россиянин Юрий Сенкевич, чтобы доказать, что древние египтяне ещё до Колумба могли плавать через океан в Америку (Новый свет).
Но настало время нашему «путешественнику» возвращаться домой, который находит-ся за тысячу с гаком километров по ту сторону экватора, в другом полушарии Земли. Возвра-щаться предстояло одному, без «носильщиков», на той же машине «Пежо-404», набитой экзо-тическими сувенирами, которые сейчас стоят на полках моего домашнего «музея». Голова, конечно, была «набита» массой новых впечатлений, часть которых я попытаюсь изложить в этих записках.
Дорога «бежит» по каменистой пустыне среди небольших песчаных дюн, поросших колючим кустарником и редкими скелетообразными деревьями, почти лишенными листвы (типичная растительность полупустыни). Первые десятки километров и первые «открытия». Вижу впереди уткнувшийся носом в кювет автомобиль, такой же, как у меня. Резко торможу и бросаюсь к машине: может быть, авария и кому-то нужна помощь! Никого. Кажется, автомо-биль брошен среди безбрежной саванны в сотнях километрах от цивилизации. Теперь ему придется вечно «ржаветь» в пустыне. Постепенно его занесёт песком и появится еще одна дюна в пустыне.
Снова сажусь за руль: дорога каждая минута. До ближайшего населенного пункта сотни километров. Внезапно пронзает мысль: надо взять «запаску». Возвращаюсь к брошен-ному «Пежо-404». Быстро «разуваю» авто и набиваю багажник колесами. Сувениры, конечно, запихиваю в салон. Теперь я спокоен: запас карман не тянет. Повезло.
Внимательно слежу за дорогой: в африканском буше (лесостепь) дороги, если их так можно назвать, с «одностороннем» движением и велика опасность столкновения с встречной машиной. Вижу: на обочине что-то белеет. Наверное, скелет слона или жирафа. Останавли-ваться некогда. Километры «мелькают», как придорожные деревья и кусты. Жарко, за окном автомобиля не меньше, а может быть и больше 35 градусов (плюс). В салоне жарче: прими-тивный кондиционер (обыкновенный вентилятор) давно не работает: очевидно, фильтр забит песком.  Упрекаю себя: даже об этом не подумал, отправляясь в тысячекилометровое путеше-ствие.
Вдруг «взрыв» за моей спиной бросил меня на рулевое колесо. Не успел среагировать и на мгновение потерял управление. Толчок, машину бросило в сторону, она подпрыгнула и остановилась. Что случилось? Поворачиваюсь и вижу на заднем сидении осколки стекла. За моей спиной «взорвались» от жары бутылки с лимонадом. Осматриваю автомобиль: переднее правое колесо буквально висит на рулевой тяге, которая «лежит» на большой каменной глыбе. В голове сразу возникла мысль: наверное, подобная авария случилась и с тем авто, которое я «раздел» по дороге. Газую, резкий рывок назад, автомобиль соскакивает с камня. Повезло.
Вперед и только вперед. День на экваторе короток, ночь наступает всегда неожидан-но, как только солнце зайдет за горизонт. Но что такое? Руль вырывается из рук, машину бро-сает из стороны в сторону. Останавливаюсь и «засовываю» голову под автомобиль. С ужасом констатирую: правая рулевая тяга согнулась в «три погибели».
Но надо продолжать движение. Если остановлюсь, то не знаю, что со мной будет. Машина трясется, колесо болтается из стороны в сторону, с усилием удерживаю руль. Чув-ствую: правое колесо не выдержит и сотни километров. (Помните у Гоголя: «Доедет ли это колесо до Москвы?»). Так оно и случилось через два часа и со мной: лопнула шина, камени-стая дорога просто-напросто «съела» её до протектора. Слава богу, быстро заменил колесо и еще остались четыре запаски. Почему четыре, а не пять? Ведь я «нашёл» на дороге пять колес. Оказывается, свою «родную» запаску я оставил дома. «Ты ведь никогда не заглядывал под машину, путешественник!», - слышу, как кто-то кричит мне на ухо. - Ведь у «Пежо» запаска хранится под днищем». Признаю: стыдно. Хорошо, что никто не слышит. Повезло!
Можно ехать. «Градус» настроения поднимается: еду домой. А дорога дальше мчится, клубится. В голову лезут разные мысли, равномерное постукивание двигателя автомобиля не-вольно в голове трансформируется в рифму, в знакомый стихотворный ямб известной песни. Благо времени много, чтобы «отшлифовать» его на свой лад.
«Эх, дороги!
Зной да песок.
Холодок тревоги –
Спутник твой, дружок!»
Тревога! Слышу отдалённый гул, похожий на завывание ветра в печной трубе. Он становится с каждым километром всё сильнее и …страшнее. Это не рык льва и не вой гиены. Необъяснимый страх закрадывается в душу. И вот уже слева по ходу машины вижу огненные всполохи, напоминающие так знакомые нам всполохи зарницы. Догадываюсь: впереди лесной пожар, на площади в сотни квадратных километров горит саванна. Давлю на газ: отступать некуда. А впереди меня ждёт то, чего я боялся: огонь - непреодолимая преграда для любого путешественника. Знаю: сколько людей и даже экспедиций пропали и сгорели в джунглях Африки!
Вдруг через дорогу «перепрыгнуло» небольшое стадо газелей. За ними через дорогу, едва не угодив под колёса автомобиля, перебежала семейка кабанов-бородавочников. Всё жи-вое убегает, улетает, уползает, прячется в норы от огня. Вот так, наверное, столкнулся со сло-ном или крупным копытным животным «мой» автомобиль, который я «раздел» недавно по дороге.
Некогда раздумывать: вперёд, только вперёд, может быть, проскочу. Где наша не про-падала! Впереди огонь или … дом.  «А дорога дальше мчится, клубится, дымится». Горячая струя воздуха бьёт в лицо и черные хлопья сгоревших листьев и травы ложатся на ветровое стекло и проникают в автомобиль через раскрытое окно (закрыть окно нельзя – задохнешься от жары). Так продолжается на протяжении десятка километров. Но огня не видно. Видимо, огненная стихия ещё не докатилась до моего автобана. Не могу представить, что было бы, ес-ли бы «задержался» в дороге на полчаса: я врезался бы в стену огня. Боже мой! Кажется, про-скочил. Повезло.
Огонь в африканском буше (лесостепи), где распространено подсечное огневое зем-леделие, обычное явление в сухой сезон. Только муссонные дожди погасят его, и саванна сно-ва зазеленеет.
Поджигает саванну молния или человек (совсем, как у нас). Крестьянин африканец поджигает траву и кустарник, чтобы отвоевать у буйной тропической природы клочок земли под посадки проса и маниоки (клубневая сельскохозяйственная культура). И огненная стихия буквально пожирает огромные пространства, уничтожая всё на своём пути: животных, птиц, насекомых и даже деревни, жителям которых иногда удаётся заблаговременно покинуть дома при наступлении огня.      
Вперед, только вперед! Время заставляет нажимать на газ, и оно летит со скоростью автомобиля. С каким-то облегчением вытираю со лба пот (холодный), крепче сжимаю руками рулевое колесо, и давлю на газ.  Неожиданно желтая лента дороги превращается в темно-серый асфальт. Облегченно вздыхаю. Асфальт в африканской глубинке появляется всегда также неожиданно, как и исчезает, когда ты выезжаешь из города. Как говорят африканцы, там, где кончается асфальт, кончается цивилизация. А для меня она сейчас начинается. Я въезжаю в город Мунду, один из районных центров Республики Чад, названной по имени озе-ра.
В первую очередь надо починить рулевую систему машины. «Сервис» не надо искать. Останавливаюсь у первой же хижины на обочине дороги с разбросанными вокруг неё желез-ками, которые когда-то были частями автомобилей. Из хижины выбегает темнокожий афри-канец и встречает меня белозубой улыбкой: он рад видеть в своем заведении такого редкого в этих краях, к тому же белокожего, клиента.
Уф! С радостной улыбкой вываливаюсь из машины и резким движением закрываю дверцу. Треск разбитого стекла заставляет меня вздрогнуть. Поворачиваюсь и вижу: стекло двери так «раскалилось» под беспощадным солнцем пустыни, что при резком ударе расколо-лось на мелкие кусочки. Хозяин «сервиса» понимающе улыбается: обычное дело. «Не беспо-койтесь, месьё. Починим, будет, как новое», - говорит он и мгновенно исчезает. Через некото-рое время он появляется, но с виноватой улыбкой: как оказалось, такого стекла для «Пежо» в городке в центре Африки не нашлось.
Слесарь, если можно его так назвать, приподняв домкратом авто, стал разбирать пе-реднюю подвеску. «Месьё, - обратился он ко мне, - шину на колесе надо заменить». Смотрю на передние колеса: протектор стерт до такой степени, что разорвались даже нейлоновые ни-ти. Через некоторое время, которое я провел в ближайшем «кафе» (навес под жестяной кры-шей с деревянным столом и скамьями) за бутылкой холодного пива, «автослесарь» на каком-то куске металла молотком выпрямил рулевую тягу и заменил стершиеся до протектора пе-редние колеса. В багажнике осталось только две запаски. Мне оставалось только сказать: «Мерси, месьё!» Повезло!
Переночевал у советских специалистов, преподавателей, которые работают в местном лицее. Я работал в пяти африканских странах и повсюду, где бы я ни был, даже в центре Аф-рики, встречал своих соотечественников: педагогов, врачей, строителей, других специалистов. Это были, как правило, молодые люди, своего рода миссионеры, но не в сутанах и с библией в руках, а со «знаниями» в головах, которые они передавали африканцам.
На другой день рано утром в приподнятом настроении отправляюсь в путь. Через пять-шесть километров, как положено, кончился асфальт и началось бездорожье. Дороги в африканской саванне «проложены» редкими автомобилями и связывают, как правило, разбро-санные далеко друг от друга деревеньки. Люди селятся главным образом вдоль так называе-мых национальных дорог, соединяющих небольшие городки. Они «проложены» только на картах. И вот я уже второй день еду по такой дороге. Машину все равно трясет, а руль дерга-ется в руках. Вдруг снова хлопок и «шипение» воздуха. Боже мой, как мне всё это надоело! Останавливаюсь, выхожу из машины и вижу знакомую картину: лопнуло заднее колесо. Ко-нечно, гвоздь, который «поймал» в городе. Быстро снимаю колесо, монтирую очередную за-паску и трогаюсь в путь. Повезло!
Конечно, тороплюсь и давлю на газ. Знаю, что это чревато. Темнеет, солнце опускает-ся к горизонту все ниже и ниже. До дома осталось не белее двухсот километров. Неожиданно «Пежо» влетает в темный тоннель (полог) тропического леса. Видимо, уже пересек «невиди-мый» экватор. (См. фото). Саванна осталась позади. Над головой сомкнулись джунгли. Изме-нилась и дорога.
Эх, дороги! В Африке, по крайней мере, те, по которым я «колесил» в течение многих лет, казались мне особенными, как особенными казались растительный и животный мир чер-ного континента. Все зависит от почвы, точнее структуры почвы дороги, по которой несется мой автомобиль. Если в саванне, на мой не просвещенный взгляд, песчаная почва, то тропиче-ские леса произрастают на твердой, каменистой почве (так называемых латеритных краснозе-мах). Это «научное» отступление необходимо сделать, чтобы на себе почувствовать все «пре-лести» езды (желательно не продолжительной) по дорогам Африки.
Муссоны приносят в пояс влажных тропических лесов (в тропиках нет лета и зимы, а есть сезон дождей и «сухой» сезон) столько осадков, которые в определенной степени и фор-мируют ландшафт. Почва не успевает впитывать такое обилие влаги. Вода скатывается (стека-ет) с возвышенностей в низины, сливаясь (превращаясь) в потоки, ручьи и реки. Она пробива-ет (вымывает) в почве среди деревьев и кустарников русло, которое постепенно превращается в тропинку, затем в дорогу, и люди в сухой сезон используют их в качестве естественных пу-тей сообщения.
Потоки воды все больше и больше размывают почву и уносят с собой в низины мел-кие частицы песчаника. Постепенно потоки воды углубляют русло, которое вскоре приобре-тает форму желоба с высокими краями (берегами).
И вот мой «Пежо» мчится с «бешеной» скоростью по такому очень узкому желобу, подгоняемый «страхом» надвигающейся ночи (в тропиках она обрушивается мгновенно). Знаю: очень опасно. Надеюсь, что в таком месте и в такой час в самом центре Африки не встретишь таких «путешественников, как я. На такой дороге разминуться с встречной маши-ной, которая несется, как правило, с такой же скоростью, невозможно, и катастрофа неизбеж-на, которая заканчивается, обычно, трагически. Но по-другому нельзя. Чуть сбавишь скорость, и эта дорога вытрясет из тебя «всю душу».
Вы когда-нибудь ездили на машине … по шиферу? Я не могу найти более ёмкое, бо-лее «красочное» сравнение. Дело в том, что водный поток в сезон дождей вымывает в своем русле, уже ставшем дорогой, неглубокие борозды, своего рода желоба (поперёк дороги). Ох, уж эти желоба!  Они превращают дорогу в бесконечную красную ленту, будто сложенную из листов шифера. Ехать по такой дороге медленно (со скоростью 40-50 км) долго невозможно. И ты невольно давишь на газ. И вот машина уже «летит» как по асфальту, так как колеса по-чти не касаются желобов «шифера».
Понимаю, дорогой друг, тебе скучно читать все это! Мне тоже уже до тошноты (уже болят глаза) надоело смотреть на бесконечную красную ленту дороги. Так надоело, что глаза уже закрываются от усталости. Это хорошо знают автомобилисты.
И снится мне, что какая-то неведомая сила подбрасывает меня вместе с машиной под облака, а потом с грохотом бросает с высоты на землю. Открываю глаза и вижу под собой пу-стоту: мой автомобиль вылетел на обочину дороги и «повис» задним мостом на высоком краю желоба (берега). Непонятно? Я и сам не понял. Но этого следовало ожидать.
«Молодой человек, за рулем спать не положено», - сказал бы мне в России инспектор ГАИ. Но в Африке я не встречал «гаишников» (даже за кустом), поэтому рассчитывать на их помощь не приходится. Только я открыл дверь, чтобы спуститься с «небес» на землю, как ми-мо меня с воем и свистом буквально промелькнул набитый людьми грузовой ландровер (вне-дорожник, как сказал бы мой двухлетний внук). Африканцы любят быструю езду! Они меня, видимо, даже не заметили. Иначе бы остановились, чтобы оказать помощь. Что было бы со мной, окажись я на пути этого внедорожника. Об этом страшно подумать. Повезло!
Некогда думать, надо поставить машину на четыре колеса. Но как? Очевидно, её надо поднять и столкнуть с дорожного «бордюра». С помощью домкрата приподнял задний мост, подсунул под него корявую сухую палку, которую долго искал в придорожных кустах (горил-лу не встретил). Надо с помощью этого рычага сдвинуть машину. Но мне удалось только столкнуть её с домкрата. Осталось приложить совсем немного усилий, приподнять машину и столкнуть её на дорогу. Опять «столкнуть! Но как?
Палка-рычаг сразу же сломалась. Надо надеяться только на свои силы. Вспоминаю, как наш знаменитый силач Дикуль поднимал в цирке на руках легковой автомобиль! Бог мой! Но я же не в цирке. Подхожу к висящей на стене-барьере машине, хватаюсь руками за задний бампер и пытаюсь её приподнять. Но все мои попытки заканчиваются безрезультатно. Выбра-сываю из салона сиденья, ящик с бутылками, сумку с вещами, все оставшиеся сувениры (пят-надцатикилограммовый бивень слона - подарок президента Чада) и, конечно, две оставшиеся запаски.
Тороплюсь. Солнце уже, видимо, спряталось за горизонт. Впрочем, его не видно за стеной гигантских деревьев. Сумерки сгущаются. Впереди дом и… безрадостная перспектива ночевать в открытой машине в джунглях, не надеясь на помощь. Вот вопрос: сколько дней?
Сказать, что у меня не осталось сил, чтобы даже думать о своём «трагическом» поло-жении, значит ничего не сказать. Я бродил по дороге, уходил далеко от машины и возвращал-ся назад, чутко прислушиваясь к мертвой тишине тропического леса, надеясь услышать такой знакомый и желанный рокот двигателя автомобиля. Но, как говорят, надежда умирает послед-ней.
Может быть, подкрепиться, чтобы набрать сил для последнего броска? В моей сумке-холодильнике оказалась только вяленая рыба, которую мне дал рыбак на озере Чад, минераль-ная вода, газировка «Оранжад» и фрукты. Трапеза в темноте джунглей на некоторое время от-влекла меня от грустных мыслей.
Снова подхожу к машине (в который раз!), поворачиваюсь спиной, крепко хватаюсь руками за бампер, упираюсь пятками в землю (домкратом выдолбил в песчанике ямки для ног), напрягся и… почувствовал, что правое колесо опирается на гребень дорожного желоба. Очередное усилие из последних сил, и машина… сдвинулась, а потом покатилась с горки. Я бросился её догонять. Прыгнул в открытую дверь и надавил на тормоз.
Не помню, что я чувствовал в том момент. Обессиленный, я навалился грудью на ру-левое колесо… и закрыл глаза.
Поистине, интеллектуальные и физические силы человека неисчерпаемы! Да, я на се-бе испытал, что в определенных условиях человек способен преодолеть, казалось бы, не пре-одолимые трудности и преграды на пути к своему «освобождению» от чувства опасности.
Снова мой несравненный «Пежо-404» мчится к дому, как на крыльях, перелетая через все видимые и невидимые ухабы африканского «автобана». Пытаюсь включить радио, треск и шипение. Забыл: ты ведь в центре Африки! Вдруг впереди мелькнул огонек и скрылся за по-воротом. Вскоре свет фар выхватил из мрака тропической ночи саманную хижину, у дверей которой теплился семейный очаг. Останавливаюсь. Ко мне сразу же семенит старик-африканец. «Воды!» - только и смог я ему сказать. Жажда! Вот что такое испытать жажду в пустыне (тропические джунгли - это пустыня), которую можно утолить только одним глотком воды (лимонад не в счёт). Теперь я понял и почувствовал, что пережил летчик, который по-терпел крушение самолёта в пустыне Сахара и в течение многих дней сидел, ожидая помощь и прячась от солнца под крылом самолета (как на сковороде), по капле высасывая сок из апельсина, который он случайно нашёл в кабине самолёта, слизывая по утрам капли росы на камнях. Что чувствует человек, сидя на плите? Конечно, мы можем только догадываться. Лет-чик испытывал «жажду», скорее, не от недостатка воды в организме. Мне кажется, он испы-тывал физические и душевные муки не от отсутствия воды, а от сознания того, что он может «сгореть» под солнцем пустыни. Вот что такое жажда, «жажда жизни», которая определяет и направляет все помыслы и действия человека в борьбе за выживание в экстремальных услови-ях (так действовали и боролись герои Джека Лондона, Сент-Экзюпери и др.). «Тому мы тьму примеров сыщем».
Справляться о здоровье, расспрашивать о делах и видах на урожай, как положено это делать в гостях, у меня не было времени. Хозяин хижины принес большой калебас (ёмкость в виде шара, изготовленная из плода африканской тыквы) с водой и, взяв меня за руку, букваль-но потащил куда-то. Свернув за угол хижины, я увидел старуху, которая сидела на трухлявом бревне и, опершись руками на палку, поддерживала ими подбородок, вернее губы... У меня отвисла челюсть… Как я потом узнал, эта старая женщина принадлежала к племени так назы-ваемых «тарелочников». Когда она опустила руки, её губы, обтягивающие деревянные тарел-ки, отвисли…  до самой груди.
Трудно объяснить, почему африканцы таким образом уродуют облик женщин. Быту-ют два объяснения, почему женщины носят эти «украшения». Сначала, как это принято и в других районах Африки, они просверливают маленькие дырочки в верхней губе и вставляют туда палочки или пуговицы. Что касается еды, то, прежде чем приступить к трапезе, они сна-чала вынимают из нижней губы тарелку. А почему не из верхней? Потому что в этом случае её можно прикусить и повредить, а девушка с такой губой будет опозорена навсегда. По этой же причине отверстия в губах расширяют не сразу, а постепенно. У девочек отверстия совсем маленькие, и, по мере того как ребенок растёт, в губу вставляют всё более широкие пластины, пока они не становятся величиной с тарелку. И обладательница такой тарелки должна всю жизнь вести себя осмотрительно, ибо, если губа разорвётся, то женщина будет никому не нужна. Как полагают, это ритуал инициации (посвящения).
Второе объяснение, может быть, более неравдоподобное. В те далёкие времена, когда в Африке процветала работорговля, когда на африканские деревни совершали набеги охотни-ки за рабами, мужья специально уродовали лица жён, чтобы спасти их от рабства и позора. А такие «красавицы» не пользовались спросом на невольничьих рынках.      
Мне еще не приходилось видеть такое, хотя за долгие годы пребывания в Африке я встречался с проявлением не обычных, не понятных нам, европейцам, обычаев и традиций у африканских племён. Ведь красота – это субъективное понятие. У каждого человека, тем бо-лее у народа, свои стандарты красоты, своё понятие и видение прекрасного. И это надо вос-принимать как данность.
Но почему абориген потащил меня за угол хижины? Чтобы удивить европейца или познакомить с «красивой» африканкой? Вряд ли. Впрочем, через много лет я догадался и сей-час уже не удивляюсь, когда каждый день вижу по телевизору женщин, наших экранных кра-савиц завсегдатаев-моделей, с такими губами. С помощью пластических операций они пре-вращают свои губы в подушки, чуть-чуть меньше керамических тарелок, которые женщины некоторых африканских племён во время инициации посредством нехитрых хирургических операций вставляют в губы.
Быстро вымыл руки, сполоснул лицо, отдал ему свою белую рубашку, ставшую оран-жевой от пыли, свои кеды и джинсы, оставшиеся бутылки с лимонадом и пачку сахара. И… снова сел за руль, предварительно заменив одно заднее колесо (на всякий случай).
В свете фар мелькают незамысловатые постройки африканской деревеньки. И вдруг (как часто это случается «вдруг» на моем пути!) возле одной хижины вижу такой родной си-луэт «Пежо». Без окон и дверей, со сплющенным передним капотом автомобиль стоит, к мое-му удивлению, на четырех колесах, прижавшись к стене дома. Слышу голос (во мне заговорил Гобсек): «Остановись! Возьми! Пригодится!». Но я только улыбнулся и мысленно сказал это-му стяжателю: «Оставим до следующего раза». И давлю на газ.
Жадность. Это одна из характерных черт человека. Как не хочется об этом говорить, но во мне иногда «просыпается» это чувство. Жадность - это всепоглощающая страсть, если хотите, отвратительная черта человека, морально калечащая, но, с другой стороны, облагора-живающая его. Есть две категории (разновидности) этого характера: неодолимая тяга к трудо-вой деятельности (трудоголик), к движению во всех его проявлениях и к вещам, к накоплению богатства. Эти черты появляются в характере человека в определенных условиях жизни и вос-питания. Объективная реальность определяет характер, а воспитание формирует его. Как при-ятно мне говорить (знаю, не скромно): я отношусь к первой категории гомо сапиенса.
Когда свет фар вырвал из непроницаемой тьмы черную полосу асфальта, я почувство-вал, что моя «погоня» за экзотикой закончилась, а «романтическое» настроение осталось за последним поворотом к моему дому (офису) в столице Центральноафриканской республики Банги. Мой журналистский «багаж» пополнился массой экзотических впечатлений и сувени-ров, а в душе осталась только моральная и физическая усталость. Кстати, в багажнике моего «Пежо», которому я несказанно «благодарен», как благодарен наездник своему коню, который не «предал» его и не сбросил из седла перед высоким барьером, не осталось ни одного запас-ного колеса. Повезло!
Как вы думаете, выезжал ли я после этой гонки по «Формуле-3» по африканскому «шиферу» из своего города дальше того места, где кончается асфальт? Да, в тот момент я уто-лил «жажду» странствий, но не утолил «жажду жизни» - жажду к «перемене мест». Позднее, в течение нескольких лет я «исколесил» на автомобиле (конечно, не с одной запаской) тысячи километров по дорогам африканских стран. И всякий раз я возвращался «домой» в приподня-том, романтическом настроении, нагруженный чемоданами «экзотики». И всякий раз дома после радостной встречи с родными мною овладевало чувство неизъяснимой грусти, даже тоски от сознания того, что я больше никогда не поеду по этим дорогам. Не хлебом единым жив человек, тем более романтик. Я был «сыт по горло» этим путешествием по Центральной Африке, насытился всеми «прелестями» африканского автобана, и, главное, утолил свой ин-формационный голод. А журналиста, известно, как волка, ноги кормят. Его непреодолимо влечёт вперед романтика открытий!
Всякий раз, когда улягутся «страсти» и душа «освободится» от эмоций, спрашиваю себя: «Какой чёрт дернул меня тащиться за «тысячу верст киселя хлебать?» Чтобы утолить страсть к «перемене мест», чтобы испытать «взрыв» эмоций от встречи со львами и слонами? Ведь это могло закончиться трагедией, как это случалось не раз с путешественниками и ис-следователями Африки, например, с французским миссионером-колонизатором Лами, кото-рый в середине девятнадцатого века прошел пешком этим путем с аборигенами носильщика-ми. Потом его именем французские колонизаторы назовут административный центр своей новой колонии в центре Африки, ставшей столицей независимой республики Чад.
Но, очевидно, другие цели преследовали англичанин Скот и норвежцы Амундсен и Нансен, которые отправились сто лет назад в одиночку на «поиски» Южного и Северного по-люсов. Одному из них это стоило жизни. Не экзотика, как таковая, во всяком случае, влекла их к полюсам, а жажда поиска, открытий, познания неизведанного, что изначально присуще человеку. Они были одержимы романтикой открытий. Как сказал древний мыслитель: «В жизни все происходит не почему-то, а для чего-то».
«Часто мы ошибочно подменяем разные понятия, объединяя их в одно целое, - писал писатель-романтик К. Паустовский. - То, что мы называем экзотикой, и то, что мы называем романтикой. Мы подменяем романтику чистой экзотикой, забывая о том, что эта последняя является лишь одной из внешних оболочек романтики и лишена самостоятельного содержа-ния». Значимость этого определения заключается в том, что писатель подчеркнул философ-ский смысл этих понятий. Экзотика и романтика – две части неделимого (не расторжимого) целого в соответствии с законом «единства и борьбы противоположностей». Романтический настрой побуждает человека к действию, к поиску, к познанию вещей, не позволяет ему оста-ваться в среде себе подобных невежественным, трусливым и жестоким. Известно, что «живот-ный» облик человека изменила цивилизация. В романтическом настрое заключена облагора-живающая душу человека сила познания и движения. Нансен, «испытав» на себе облагоражи-вающую силу экзотики и романтики «путешествия» к Северному полюсу, основал Фонд по-мощи голодающим Поволжья в 20-х годах прошлого столетия. Это стремление «к перемене мест», к познанию неизведанного, желание все узнать, увидеть собственными глазами, стать участником и свидетелем событий, порою, эпохальных оказывает, зачастую, определяющее влияние на судьбы людей (Джон Рид), его поведение и профессиональную деятельность (Джек Лондон).
Будь романтиком, мой друг, а экзотика приложится! Разбуди в себе исследователя, а не наблюдателя! «Отыщи всему начало, и ты многое поймешь». В любой сфере человеческой деятельности, в любой трудовой профессии ищи и находи «зерна» романтики. Но это потре-бует от тебя труда, порой, непосильного. Впрочем, это доступно только сильным душой и те-лом натурам (Тур Хейердал).
Романтическая натура не созерцает, не любуется природой, а «смотрит в корень», чтобы открыть для себя истоки её красоты и …полюбить её всей силой своего таланта, если, конечно, он есть. Вспомните слова И. Тургенева: «Природа не предмет для любования, а ма-стерская, и человек в ней работник», а я бы добавил - хозяин, который бережно относится к ней, лелеет её, как мать лелеет своё дитя.
Подводя «итоги» своего «героического» путешествия «сквозь» Центральную Африку, я пришел к выводу: мне повезло. Как мне не нравится это слово и как часто мы употребляем его в нашем жизненном обиходе. Слышу часто: «Ему в жизни повезло!» Но по интонации друга и недруга чувствую в этом другой смысл: «Все, чего ты достиг в своей жизни, тебе кто-то преподнес «на тарелочке с золотой каемочкой». И даже вот эту твою машину. А почему мне никто ничего не дает?» - спрашивает себя, но не говорит вслух бездельник. И вот один из них, мой сосед К., уже глубокий старик, целый день, как голодный волк, ходит по улице и ждёт, когда кто-нибудь даст ему корку хлеба. Мне стыдно назвать его по имени, потому что такие существа утратили человеческий облик. Он ни дня не сидел за школьной партой, ни дня не работал, у него нет ни жены, ни детей, ни дома. Это тот случай, когда родительская «лю-бовь» превратила «любимого» сына (простите) в недочеловека. Не повезло?!
Что значит: «Тебе повезло». Не окажись на моем пути этой пресловутой разбитой машины (как будто кто-то специально оставил ее для меня на дороге). А, может быть, кто-то в спешке бросил автомобиль и отправился за эвакуатором? О, боже! Какой эвакуатор в пустыне в центре Африки? Её бросили, как выбрасывают уже не нужную, изношенную вещь. Конечно, я испытал бы «нечеловеческие» трудности (оказаться без воды и пищи среди пустыни), но не такие, которые суждено было испытать первопроходцу англичанину Скоту в Антарктиде на пути к Южному полюсу. Он утратил в снегах и льдах Антарктики, как полагают, источник жизни – огонь (на 50-тиградусном морозе лопнула емкость с керосином и …). Он испытал неимоверные муки от холода без пищи и воды, но не утратил «жажду» жизни и, не сомнева-юсь, боролся до конца и погиб.
На своем жизненном пути каждый человек сталкивается со многими трудностями скорее морального и психологического порядка. Признаю, я много потерял из-за своего «мяг-кого» характера. Но я пришел к убеждению, что если человек отдает себя целиком достиже-нию определенной (на данном этапе жизни) цели, то обстоятельства сами приходят ему на «помощь». Как утверждал Э. По, много раз с честью выдерживавший удары судьбы, «только умея управлять своей волей, человек может предупреждать и преодолевать трудности, кото-рые природа выдвигает на его пути. Но все усилия останутся бесплодными при отсутствии эн-тузиазма и силы воли».
Только неукротимое стремление к поставленной цели, помноженное на кропотливый труд, позволит реализовать свой физический и интеллектуальный потенциал для реализации твоей мечты, дорогой друг! Так это случилось и со мной.
Земля (планета) - колыбель человечества. Но человечество не может всегда находить-ся в колыбели, говорил Э. Циолковский. Он посвятил всю свою жизнь и отдал все силы, чтобы найти способ для человечества преодолеть земное притяжение и проложить путь человеку к другим мирам.  А человечеству, чтобы пройти этот путь (от незнания к знанию) потребова-лись тысячелетия.


«ДАЙТЕ РОДИНУ МОЮ…»

Люблю Отчизну неизбывною любовью,
Её леса, поля в снегах и в летний зной,
И землю эту, политую кровью
Твоих сынов, но не обретшую покой.
                Автор

Мое детство и юность прошли среди природы Средней полосы России в постоянном общении с ее задумчивой тишиной и не яркой красотой, которая стала для меня тождественна понятию «моя Родина». Тепло и холод моей земли я ощущал босыми ногами, по которой бе-гал в детстве. Её «тепло» я чувствовал даже тогда, когда зимой прибегал домой с катка (пру-да), сбрасывал у печи ледяной «панцирь» (одежду), глотал стакан молока и без сил бросался под теплое одеяло на диван. Но я плакал от отчаяния («я плачу вашею слезой»), когда насту-пал босой ногой на осколок разбитой бутылки, брошенной в нашей роще «недочеловеком». Впрочем, это не выразишь словами, это надо испытать, почувствовать «всей душой, всем сердцем». Даже долгое пребывание (прозябание) в каменных (городских) и тропических джунглях не вырвало из моего сердца (как у Данко) неизъяснимого (неизбывного) чувства ощущения Родины. Как только я ступал на землю другой страны (чужой), я не на миг не забы-вал о своей принадлежности к России, своей Родине. Это и определяло мою «стратегию» по-ведения и принципы деятельности в качестве журналиста как представителя великого госу-дарства. Моя первая корреспонденция (письмо), которую я отправил на родину на другой день после того, как я ступил на землю Алжира, состояла из одного предложения: «Люси! Как я соскучился…». Мне бы только «до Родины дотронуться рукой».
Экзотика тропической природы, вечнозеленого леса и саванны с их необыкновенным животным и растительным миром и даже …грибами (тихая охота - моя страсть) не заменяла мне пронизанного солнечным светом соснового бора с опьяняющим запахом хвои и белых грибов, увядающую красоту моей березовой рощи, где я почувствовал теплоту девичьих губ (простите, рук) и влюблённых (сияющих) глаз. У этого животворного источника жизненной красоты и энергии я всей грудью (всеми порами своей души) вдыхал (по возвращении из дальних стран) освежающий аромат родной земли, как мать со счастливой улыбкой на устах вдыхает «аромат» мокрых пеленок своего новорожденного ребенка и хранит потом всю жизнь рядом с собой его первую распашонку или игрушку. И сразу я шел в свою березовую рощу, чтобы поклониться, как матери, ее увядающей красоте. И всякий раз я «почти березке каждой ножку рад поцеловать» (Есенин). А когда прихожу на берег своей маленькой Десны, чтобы с замиранием сердца «бросится» в тёмный «страшный» омут, вспоминаю слова А. Аксакова, нашего знаменитого «певца» природы: «На зеленом цветущем берегу, над темной глубью ре-ки или озера, в тени кустов, под шатром исполинского осокоря или кудрявой ольхи, тихо тре-пещущей своими листьями в светлом зеркале воды, улягутся мнимые страсти, утихнут мни-мые душевные бури, рассыплются самолюбивые мечты, разлетятся несбыточные надежды. Природа вступит в вечные права свои. Вместе с «благовонным дыханьем сирени», вольным, освежающим воздухом вдохнешь в себя безмятежность мысли, кротость чувств, снисхождение к другим и даже к самому себе».
«Как хорошо в малиновую рань прийти и посидеть на бережке реки и помолчать в тиши её молчанья. Она меня, наверно, понимает, и грусть моя уносится с водой».
Не могу добавить ничего к словам этой «песни» (из песни слово не выкинешь), кроме этих «никчемных» (любимое слово моей жены) стихов, которые невольно приходят на память из далёкой юности.
«Благославляю небо, что живу,
И ношу жизни, что ношу.
Благославляю Родину мою,
Которую я так люблю!

И рощи шум, и леса голоса,
И гул Земли, что слышу.
Благославляю эти небеса
И всё дарованное свыше.

Благодарю, что я живу на свете,
Что сердцем радуюсь за тех
Пред кем я был в ответе
И всем обязан за успех.

Я их за всё благодарю.
За слезы радости за тех,
Кто для меня милее всех.
И главное - за то, что я люблю!»
                Автор

И последнее. Если мне скажут, как Сергею Есенину: «Кинь ты Русь, живи в раю!» Я скажу: «Не надо рая, дайте Родину мою!»   
Недостаточно только любить, надо уметь любить Родину и доказывать это своими де-лами. Но любовь - это и «вздохи на скамейке, и прогулки при луне» в нашей роще, которую, как и Родину, надо оберегать и бороться, чтобы сохранить её во всей красе.
«Мой друг! Отчизне посвятим души прекрасные порывы», - призывал нас Александр Пушкин. Эти слова великого поэта остались в моей памяти и сердце на всю жизнь со школь-ной скамьи и стали девизом моей жизни.

                ЗАРУБКИ НА ПАМЯТЬ

Помню, как шестьдесят лет тому назад, в начале (на заре, как любят говорить журна-листы) так называемой хрущевской оттепели, «обстоятельства» помогли мне преодолеть, «пе-режить» трудный период в моей начинающейся самостоятельной жизни, когда одним росчер-ком пера (вернее кулаком) наш «незабвенный» Никита Сергеевич лишил тысячи медалистов, выпускников школ, возможности поступить в высшие учебные заведения. «Никаких привиле-гий, пусть сначала поработают, как работали мы, пусть почувствуют запах пота, узнают, что такое труд, кузькина мать!», - рявкнул он и стукнул кулаком по столу или трибуне съезда КПСС.
Но мне опять повезло. Я поступил на работу на знаменитый Апрелевский завод грам-пластинок. Обстоятельства сложились так, что в это же время вышел первый номер заводской многотиражной газеты «За коммунистический труд». Партийный комитет, членом которого был мой наставник в механическом цеху, где я работал учеником токаря, предложил мне (ви-димо, по его рекомендации) работу редактора в заводской многотиражке. Поступив на завод грампластинок, я не оставлял мечты о профессии журналиста. Повезло, скажите вы. Да, я сде-лал первый шаг по пути профессиональной деятельности.
«Начни сначала, начни с себя…» Сколько усилий (как говорят, нервов) стоило мне написать первую заметку в газету! С чего начать, где взять (говоря профессиональным язы-ком) тему для материала (говоря не профессиональным языком). Чтобы я не делал, где бы я ни был, я всегда возвращался к этой мысли. Читал газеты, внимательно присматривался к форме построения газетных материалов, пытался их анализировать и переписывать по-своему, а по-том сравнивать. Но…
На знаменитом заводе, единственном в стране такого масштаба, не было спортивных площадок. Но зато было много молодежи. А где молодежь – там избыток энергии, энтузиазма и инициативы. И мы направили свою избыточную энергию на строительство стадиона, кото-рого у нас не было. Так называемые спортивные секции «ютились» в маленьких комнатах за-водского Дома культуры. Заводская молодёжь, увлеченная самыми доступными видами спор-та (футболом и хоккеем), мечтала о своем зеленом и ледяном поле. И вот по инициативе ко-митета комсомола, членом которого был и я, мы приступили к строительству после долгих согласований и поиска «строительного» материала для стадиона, так сказать. Под руками у нас не было ничего, кроме …шлака.
Рядом с Домом культуры была небольшая площадка, которую мы решили превратить в футбольное поле, засыпав её шлаком, привезённом из заводской котельной. С этого все и началось, в том числе и… моя профессиональная карьера.
В один прекрасный день, как говорят, молодежь завода пришла на субботник на стро-ительство стадиона. «Молодежь и комсомольцы! Построим свой стадион!» Так было, мне ка-жется, написано на красочной афише, которую мы повесили на доску объявлений, где при-выкли видеть только киноафишу.
Через несколько часов мы раскидали лопатами кучи шлака, выровняли площадку, и «стадион» был готов. Настроение у нас было превосходное, и мы в тот вечер до утра танцева-ли в Доме культуры. Конечно, мы ещё долго обустраивали наш «стадион». Потом мы прово-дили на этом «стадионе» соревнования футбольных команд цехов завода, принимали команды из района и области. Постепенно своими ногами мы так утрамбовали шлак на поле, что на нем через некоторое время появилась даже зеленая трава. Но мы были счастливы, несмотря на многочисленные травмы, порой серьезные, царапины и ссадины на руках и ногах. Их следы (как татуировка) в виде синих полос на своих коленках я «сохранил» до сих пор. Эта «татуи-ровка» на коленях и… в голове, как зарубка на память, осталась у меня на всю жизнь.
Я был вдвойне счастлив. Разбрасывая лопатой кучу шлака, я ни на минуту не забывал о своей поставленной цели: найти тему для первого материала в газету, чтобы «заявить» о се-бе как о журналисте. Это может показаться кому-то смешным. Но для меня было равносильно жизни или смерти как начинающего журналиста и редактора многотиражной газеты. И вдруг меня осенила мысль: «А почему бы не написать о том, как молодежь Апрелевского завода грампластинок, мои друзья строили стадион». Здесь была «вся команда молодости нашей»: Витя и Толя Моховы, Серёжа Петрачков, братья Женя и Юра Чугины, Миша Сёмин, Витя Со-ломатин, Женя Куракин, Коля Першин, Алик Лазицкий и другие мои товарищи. Как сейчас, я вижу их одухотворенные лица, улыбающиеся, блестящие глаза на серых от пыли лицах. Смех, возня, остроты, так присущие молодежи, не прекращались до самого вечера. В тот вечер в До-ме культуры я даже не танцевал, а стоял у окна и смотрел на своих товарищей, которые без устали кружились под звуки заводского духового оркестра в вихре танца с девчонками, кото-рые также вместе с нами днём разбрасывали шлак на стадионе.
Конечно, мы мечтали о другом стадионе, с трибунами, с четкой разметкой футболь-ного поля с зелёной травой, а не с черным шлаком. Но мы понимали, что это только начало. Представьте себе, через пятьдесят лет (подумать только!) наши мечты сбылись. Многие мои товарищи по футбольной и хоккейной команде не дожили до того дня, когда на месте «черно-го» футбольного поля появился четкий прямоугольник зеленого газона с трибунами. А рядом на месте нашего деревянного барака-раздевалки появилась громада Дворца спорта «Мело-дия», куда я сейчас с женой езжу в бассейн и привожу на соревнования внучку, которая уже кандидат в мастера спорта по художественной гимнастике. А её «дедуля», тогда лучший хок-кеист и футболист районного масштаба, сумел подняться в спортивной карьере только до вто-рого разряда. Но я был счастлив и с гордостью носил на своём единственном пиджачке зна-чок, которого не было у моих товарищей.
А пока, я стою у окна и ломаю голову: «С чего начать? Может быть, выдумывать ни-чего не надо, а просто, своими словами, как писал сочинения в школе, рассказать об этом знаменательном событии в жизни завода и моей тоже». Так я и сделал. Сам отвез материал (с десяток строчек) в редакцию районной газеты «Ленинский путь» в Наро-Фоминск и …стал ждать с замиранием сердца. Два раза в неделю бегал на станцию в киоск и покупал газету. И однажды увидел маленькую, еле заметную, в несколько строк заметку на четвертой полосе газеты, кажется, под рубрикой «Комсомольская жизнь». Думаю, поэтому мне и предложили работу в многотиражной газете как появившемуся (вдруг) на заводе «журналисту».
Я был счастлив, как ребенок, который сделал свой первый шаг по земле. Потом я стал часто писать в районную газету, стал членом литературного объединения при газете вместе с моим школьным товарищем Борисом Кириллиным, который позднее стал профессиональным поэтом. Помню, что я испытывал, когда на заседании литературного объединения коллеги «разбирали по косточкам» мой первый большой очерк (теорию жанра я освоил позднее во время учебы в университете) о нашем земляке, летчике, Герое Советского Союза Петре Само-хине. Это был мой лучший материал на пути в журналистику, который я храню до сих пор в своем архиве вместе с той моей первой маленькой заметкой о строительстве стадиона. Эти и другие материалы, опубликованные в районной газете и в заводской многотиражке я, уже приобретший профессиональные навыки, с чувством гордости через два года представил в приемную комиссию МГУ и поступил на факультет журналистики. Повезло!


КОЛЕСО ФОРТУНЫ

И завертелось колесо фортуны. Во время учебы в университете я настойчиво осваивал теорию и практику журналистики. Мы были знакомы и часто общались (на факультете) с ко-рифеями советской журналистики, которые часто читали нам лекции. Они работали в цен-тральных, как тогда говорили, газетах «Правда», «Комсомольская правда», «Известия», «Ли-тературная газета», «Советская культура» и других. Мы только мечтали о сотрудничестве с этими «великанами». Мы испытывали даже «страх» перед ними, как испытывает страх альпи-нист, начинающий подъем на Эверест. Конечно, некоторым выпускникам нашего факультета удавалось преодолеть «страх» и подняться на «вершину» советской журналистики (не стоит говорить о том, что, кроме «связей», надо было обладать, хотя бы минимальным, талантом). Например, В. Игнатенко, который впоследствии стал генеральным директором Телеграфного агентства Советского Союза и России (ТАСС), одного из четырех столпов мировых информа-ционных агентств, с которым мы работали вместе на протяжении четверти века.
Я стал интересоваться и присматриваться к информации этого «официоза» советской журналистики, которая во многом отличалась от газетных жанров. Мы даже не знали, кто там работает, потому что «продукцию» агентства использовали все газеты, журналы, радио и те-левидение под ничего не говорящей подписью: (Корр. ТАСС). В 110 странах мира ТАСС имел свои отделения и корпункты, но никто не знал его корреспондентов, как говорят, «в лицо». Признаем, что личность человека в то время ничего не значила, который был «винтиком» в механизме гигантской информационной машины. Их так и называли: «неизвестные солдаты» ТАСС. Это создавало в наших глазах «ореол» героизма, что импонировало многим «горячим головам». И я стал одним из них.
Разумеется, чтобы работать за рубежом (мы мечтали только об этом), надо владеть иностранным языком. Ни на кого не надеясь, я решил серьезно взяться за изучение француз-ского языка, элементарное знание которого получил в школе. Стал прилежно посещать семи-нарские занятия по языку, читать французские газеты. Прочитал (со словарём) даже «Малень-кого принца» Сент-Экзюпери. Именно перевод «Маленького принца» достался мне на вы-пускных экзаменах по французскому языку. Помню, как преподаватель требовал от меня пе-ревод (его второе значение) одного слова, которое ни с какой стороны не вписывался в текст «Маленького принца». Я морщил лоб, закатывал глаза, тер пальцами виски, вздыхал и не мог посмотреть в глаза сидящей напротив молодой, красивой женщины, которая смотрела на бед-ного студента с хитроватой улыбкой. Она долго, терпеливо ждала, а я не мог вспомнить пере-вод этого пресловутого слова «l’etat» (государство). Её терпение, видимо, лопнуло, и она ска-зала по-французски: «Cher ami, je vous bien comprend». И я сразу вспомнил второе значение этого слова. Но она оценила моё «мычание» на отлично. И эта оценка (вернее преподаватель), думаю, сыграла главную роль при выборе моей кандидатуры для командировки в Алжир.
Помню так же, как я сразу после экзамена побежал в библиотеку и взял словарь, что-бы узнать (запомнить на всё жизнь) «второе» значение этого слова. О, боже! Именно это сло-во я использовал потом почти в каждой своей корреспонденции, будучи (корр. ТАСС) за ру-бежом.
Экзамены! Сколько раз в своей жизни, мой друг, мы сдаём экзамены? Кажется, каж-дый день. Каждый день утром мы «морщим лоб, закатываем глаза, трём пальцами виски, вздыхаем», чтобы ответить на вопрос: «Что я должен делать сегодня?» И это стоит больших усилий или, как говорят в народе, «больших нервов», а, порой, пота и крови.
Однако постепенно я заметно продвинулся вперед по сравнению с моими сотовари-щами-однокурсниками, которые, откровенно говоря, пренебрегали иностранным языком. И когда речь зашла о так называемой производственной практике старшекурсников в каком-нибудь органе печати (каждый год студентов направляли на стажировку во все газеты и на те-левидение Советского Союза) я получил направление (не без усилий) в ТАСС в иностранный отдел. Я сразу окунулся в море информации, которую, как мне сказали, в первую очередь надо прочитать (не правда ли, странно), а потом редактировать под бдительным оком «старших» коллег. Эти несколько месяцев практики в агентстве оказались для меня «ценнее» всех драго-ценных камней в моем журналистской «короне». Я усвоил главную заповедь советского жур-налиста: не всякую информацию следует публиковать (даже если она объективна), потому что информация стала «обоюдоострым оружием», очень эффективным оружием в идеологической борьбе в то время (да и сейчас). Конечно, нельзя раскрывать «секреты» своего оружия! Ведь ТАСС как официальное государственное агентство, обладающее монопольным правом на рас-пространение информации в стране и за рубежом, занимало передовые позиции на идеологи-ческом фронте в период «холодной войны». Надо сказать, что оно небезуспешно «сражалось» с превосходящими силами идеологического противника. Мы были солдатами в окопах (на пе-редовой) на фронте идеологической войны, которые «падали» первыми в этом «словесном» сражении. Одним из них на протяжении многих лет был ваш покорный слуга (ваш, а не офи-циальной журналистики), один из безымянных солдат (среди них были и генералы) многоты-сячной армии тассовцев (так нас уважительно и с завистью называли коллеги в Советском Союзе и за границей). «ТАСС – это «фирма», - с придыханием и, порой, шепотом говорил наш читатель и зритель, прочитав в газете или «увидев» на экране сенсационную новость или фо-тографию с идеологического «фронта» за подписью: (Корр. ТАСС).
На основе сообщений своих корреспондентов ТАСС ежедневно делал информацион-ные сводки, которые направлялись для служебного пользования в высшие государственные и партийные инстанции (органы). Эта информация, как правило, не поступала в органы печати и не подлежала публикации. Мы знали, что нередко на основе наших сообщений принима-лись важные политические решения, оказывавшие влияние на развитие событий в мире. Это накладывало на нас особую ответственность за объективность (так скажем) нашей информа-ции. И мы, тассовцы, как ласково называли нас коллеги, гордились своим положением пред-ставителей мирового уровня агентства. Телеграфное агентство Советского Союза (ТАСС) бы-ло одним из четырех крупнейших и авторитетнейших мировых информационных агентств (Ассошиэйтед пресс, Рейтер и Франс пресс).
Так моя недолгая практика в агентстве стала своего рода периодом становления моло-дого «бойца» идеологического фронта, когда я принял «присягу» на верность журналистской этике. Повезло!
Однажды, на четвертом курсе, меня вызвали в деканат факультета и сказали (предло-жили) поехать в командировку в Алжир не в качестве журналиста, а переводчика в один из учебных центров, которые Советский Союз построил в недавно освободившейся от колони-альной зависимости в результате кровопролитной войны стране.
«Но я же плохо (вернее, слабо) знаю французский язык», - ответил я.
«Это не имеет значения, - сказали мне. – Надо. А язык выучишь!»
«Если Родина сказала «Надо!», комсомол ответил «Есть!», - с грустью подумал я. Ведь для меня понятие «Родина» означает «Все», как бы это не казалось высокопарно нашим «патриотам». Мы служили Родине, а не партии, как постоянно упрекали нас те же «патрио-ты». Да, тассовцы были членами КПСС, но для них, я уверен, идеалы Родины были превыше всего, выше всех партийных установок.
И вот я ступил (учебу оставил на потом) на землю Алжира, бывшей французской ко-лонии, два года назад завоевавшей в трудной борьбе независимость. Советский Союз первый откликнулся на призыв о помощи, направив специалистов разных областей экономики и культуры для подготовки кадров для молодой республики. Среди них были и мы, группа пере-водчиков.
Нас поселили на берегу Средиземного моря недалеко от города Алжир, столицы рес-публики, в бывшем французском военном городке. А наш учебный центр (вернее профессио-нальное училище) расположился в десяти километрах от побережья у подножия живописных Атласских гор в казармах французской военной базы. C первых же дней я окунулся в атмо-сферу морского прибоя, аромата морских водорослей и апельсиновых садов. Но мне было не до экзотики субтропиков Средиземноморья. Я должен был преодолеть «горы» трудностей, ко-торые, мне казалось, выше Атласских. Я был переводчик, а знание французского языка, полу-ченного в университете, было явно недостаточно. Я это почувствовал на первых же занятиях в учебном центре. Следует сказать, что знание французского языка у наших «студентов» также было не на высоте. И для меня началась каждодневная, нудная, изнурительная работа со сло-варями. Каждый вечер после работы (в основном в выходные) я сидел у окна, слушал радио, переводил газетные статьи (пока со словарем) и смотрел на своих товарищей-коллег, которые валялись на пляже, купались, играли в волейбол, одним словом, наслаждались солнцем, водой и бездельем.
«Люси! Как я соскучился!» Это были мои первые слова, которые я отправил в письме молодой жене на Родину. Это был крик души, невыразимой тоски. И позднее, всякий раз на протяжении многих лет, когда я приезжал в другую страну на работу, с первых же дней я ис-пытывал это щемящее чувство тоски по чему-то утраченному, В то же время меня переполня-ло ощущение радости всякий раз при встрече в учебной аудитории с алжирскими юношами и девушками, которым я, переводчик, вынужден был преподавать на плохом французском языке азы математики, потому что они не знали даже элементарной арифметики. Таково было наследие колониализма. Но они меня понимали и ласково называли «профессор рус» (русский профессор), прощали мне ошибки в произношении, хотя сами плохо знали французский язык. Но я им не «прощал» не подготовленный урок и находил такие слова, которые они понимали и воспринимали их, как указание настоящего профессора (советских специалистов они назы-вали профессорами). Это вселяло в меня уверенность, что я, как и студенты, преодолеем все трудности. А им было труднее учиться, чем их «профессору». И всегда я вспоминал слова Александра Суворова, который говорил, когда перед ним вставали, казалось бы, «горы» (Аль-пы, например) трудностей, что перед русскими не существует непреодолимых препятствий. Он восклицал в таких случаях (перед штурмом Измаила или Чертова моста): «Помилуй Бог, мы – русские!» И это ощущение принадлежности к великой стране (прими для себя как исти-ну) меня никогда не покидало. Мне было интересно работать на благо своей страны, ощущать свою значимость (тщеславие – неотъемлемая черта характера любого человека), чувствовать радостное удовлетворение от приобретения навыков и опыта профессиональной деятельности.
Меня охватило чувство радости (как тогда, когда я увидел в газете свою первую ин-формацию) от сознания того, что я приблизился, сделал первый шаг на пути к своему «свя-щенному» (для меня) дереву - баобабу, который находился там, далеко на юге, у экватора. Мне казалось, что уже близко, надо был только преодолеть Атласские горы и пересечь пусты-ню Сахара. Но для того, чтобы найти в саванне в центре Африки и «дотронутся» до своей меч-ты, мне понадобилось целых десять лет.
Как профессиональный журналист, а я мечтал стать журналистом-международником, стал присматриваться к людям, к жизни молодой республики, которая испытывала неимовер-ные трудности в экономике и даже в области образования населения, которое в большинстве своем было неграмотным. Я воспользовался своим недолгим пребыванием в этой стране, что-бы «заострить» свое перо как журналист-международник.
Будучи в Алжире, я не утратил связь с Главной редакцией иностранной информации ТАСС. Заведующая редакцией стран Европы, где когда-то я проходил так называемую произ-водственную практику, Н. З. Зиновьева, опытная и умная женщина, многим молодым людям дала «путевку» в журналистику и «благословила» меня, одобрив мою командировку за грани-цу. Она напутствовала меня словами: «Смотри, слушай, разговаривай, читай и запоминай. Это будет твой бесценный багаж для работы на поприще журналистики». Эти товарищеские наставления стали для меня своего рода зарубками на моем «посохе» на пути журналиста-международника, «странника», политика и дипломата (наши профессора в университете «учили» нас стать прежде всего быть всегда политиками и дипломатами). Мы, тассовцы, были журналистами по призванию, а политиками и дипломатами по должности. Мы были членами партии, «неизвестными» солдатами той армии, которая занимала передовые позиции на фронте идеологической борьбы между двумя системами. Идеалы добра и справедливости, ко-торые исповедовала моя Родина (мы верили в это), были нашими идеалами.
Да, среди нас были и «перебежчики», которые по каким-то причинам, чаще всего меркантильным, переходили линию «фронта» в стан идеологического врага (без кавычек), ко-торый «пользовал» их некоторое время, а потом бросал, как изношенную вещь. За свою полу-вековую «жизнь» на Тверском бульваре я столкнулся только с некоторыми такими «коллега-ми», которые поменяли свои убеждения на кусок хлеба с маслом, хотя они имели кусок хлеба с черной и красной икрой. Представьте себе, дорогой друг, я помню их лица и фамилии, но не хочу называть их из-за гуманных соображений.
А пока я сижу за столом у окна в своей квартире на берегу моря, смотрю на безбреж-ную водную гладь, слышу «шепот» прибоя. Вижу, как мои товарищи, советские «профессора», как нас называли алжирцы, и их дети валяются на горячем песке и плещутся в море. Но мне не до этого: надо «придумать» и написать первую (опять первую) информацию из-за рубежа. Эта «информация» была в форме письма в редакцию ТАСС, в которой я «наивно» рассуждал о том, что я увидел и услышал в этой стране. Таким образом, я оправил в ТАСС несколько пи-сем. Позднее, по возвращении в Телеграфное агентство на преддипломную практику мои кол-леги «разложили по косточкам» мою «информацию». В ней остался только «скелет» и ни грамма «мяса».
Через некоторое время мне предложили работу в качестве редактора в Агентстве (для меня оно осталось навсегда с большой буквы) в редакции стран Европы. Через год меня по-слали в другую африканскую страну уже в качестве корреспондента ТАСС и… более сорока лет я оставался «бойцом» идеологического фронта, а десять лет из них работал (Корр. ТАСС) в пяти странах Африки.
По традиции, своего новоиспеченного, не умеющего «плавать» в информационном море редактора ТАСС «бросал» в омут не большой, спокойной реки (страны Африки, Азии и Южной Америки), чтобы они научились «плавать». Но, как оказалось, эти «реки» через неко-торое время превратились в бурные, многоводные, с порогами и водопадами водные «арте-рии» в мировой политике.
И сбылась моя мечта: я увидел «живого», не нарисованного баобаба в африканской саванне в центре африканского континента в дружественной стране Народной республике Конго.
Я часто приходил на берег реки Конго к «своему» великану, который упал в воду, но цепко держался корнями за почву, за «жизнь». Река размыла берег, и он рухнул в воду. Афри-канцы восхищаются жизнестойкостью этого дерева. «Не всё пропало, поверь в себя. Начни сначала, начни с нуля. Начать с начала не поздно никогда». 
Когда я впервые «живым» увидел баобаб, я был поражен не только мощью его ствола и кроны, но и его красотой. Он был красив своей «силой», как красив своими классическими формами своего тела атлет, увековеченный древнегреческим скульптором в образе дискобола. И первая моя мысль была о том, что я должен «изваять» его, написать об этом необыкновен-ном представители африканской природы. Я долго, настойчиво собирал и фиксировал все факты «биографии» баобаба, и в результате появился небольшой рассказ о его «жизни», кото-рый был опубликован во многих газетах Советского Союза.

СЛУГИ НАРОДА

Оставим наших «верблюдов» и вернемся к нашим «баранам». Я не вижу между ними никакой разницы. На протяжении своей многолетней «службы» на поприще журналистики много раз приходилось сталкиваться с проявлениями «бараньей» тупости наших чиновников.
Да, чиновник, даже самый мелкий, представляет власть. А всякая власть на земле и небесах развращает. Это истина. Безграничная, бесконтрольная власть развращает вдвойне. Она развращает не только самих представителей государства, как говорят, «слуг народа».
Русский император Павел Первый очень любил позировать. Чтобы оставить для исто-рии свой портрет, он «выписал» из Европы знаменитого художника, чтобы он написал его портрет. И портрет был вскоре готов. Когда Павел увидел своё изображение на холсте, он за-кричал, что художник «нарочно» нарисовал его не похожим на отца (поговаривали, что импе-ратор Петр Третий не его отец). Его гневу не было предела: несчастный художник был изгнан и отправлен в ссылку в Сибирь.
«Государство – это я», - говаривал французский король Людовик Х1У. Как доказала история, государство есть инструмент насилия во всех формах и проявлениях. Власть через своих представителей - чиновников не только угнетает, но и развращает народ, т. е. своих граждан, делает их пассивными, покорными, забитыми морально и физически, как некогда забивали шпицрутенами (это слово стало нарицательным в лексиконе всех народов) непокор-ных и провинившихся солдат во всех государствах. А такой гражданин не будет сопротив-ляться и примет любую власть. Поэтому власть хватает, точнее, просто поднимает «валяю-щуюся» на земле, как упавший с дерева созревший плод, любой проходимец. Например, им-ператрица Екатерина (Великая), мать Павла Первого.
Однажды, гуляя ранней весной в Летнем саду в Петербурге, она увидела выглянувший из-под снега первый подснежник. Императрица была восхищена красотой цветка, вестника весны, и хотела его сорвать. Она приказала поставить часового охранять цветок, пока она бу-дет гулять в саду. На всякий случай: вдруг кто-то вздумает его сорвать. Так как никто этот приказ не отменил, на том месте, где она сорвала подснежник, каждый день ставили часового. Все уже давно забыли об этом, а часовой всё стоял и стоял у «цветка» на протяжении …пятидесяти лет. Полвека никто не решился отменить приказ «великой» императрицы! По-истине, беспредельна власть чиновника на Руси! Да и закон в России, «что дышло, куда по-вернул, туда и вышло». При такой власти будет ли слуга служить своему господину? Будет ли такой народ «верен» своему государству (не Родине)? Вопрос риторический.
Достаточно примеров проявления чиновничьего самодурства! Неограниченная власть развращает ее «носителя», а абсолютная власть развращает абсолютно. Абсолютная власть императоров, царей, президентов, генеральных секретарей и прочих «избранников» народа развращает их самих абсолютно (Нерон, Наполеон, Гитлер, Сталин и иже с ними). Но хуже того, они развращают гомо сапиенса, его душу и сознание, попирают нормы цивилизованного общества, т.е. само государство. «Тому мы тьму примеров сыщем». Особенно «богат» этим ХХ век.
Задай себе вопрос, мой друг: «Кто из нас не хочет стать чиновником?» Эти «слуги» народа, вернее слуги государства, под маской борцов за интересы народа, скрывают мурло хищника, пытающегося урвать в первую очередь для себя самый большой кусок общественно-го пирога (не все, конечно). Они всегда найдут для этого лазейки и благовидные (бюрократи-ческие) предлоги. Вот один типичный представитель этой породы – глава администрации ва-шего города.
Давным-давно мастера слова и кисти исследователи человеческих душ (Грибоедов, Гоголь, Чехов, Достоевский, Салтыков - Щедрин и др.) нарисовали и описали портрет чинов-ника, образ которого актуален (не изменен) для всех времен. «Крапивное семя» - так во все времена на Руси называли чиновничью касту. Где находится город Глупов? Правильно – в России. Его нашел и описал еще в позапрошлом веке наш писатель-сатирик. Время только до-бавляет к этому портрету новые штрихи и более яркие краски (жив Курилка).
В нижеследующей притче, которая с течением времени «истрепалась» и стала анек-дотом, чиновник всех времен и народов предстает перед нами во всей своей первозданной красе.
«Простой человек» (в русском языке это словосочетание имеет глубокий, определен-ный, реальный смысл), исходивший, исколесивший всю грешную Землю в поисках счастья, решил попытать счастья на небесах. «Наверно счастье, как мне говорили, можно найти только в раю, которое спрятали от нас в небесной кладовой», - подумал этот человек. Где его искать: ведь рай не указан ни в одном географическом справочнике и атласе. С трудом он забрался на «небеса». С приключениями добрался он, наконец, до ворот рая (администрации города). «Вот парадный подъезд... Одержимый холопским недугом, целый город с каким-то испугом подъ-езжает к заветным дверям» (Некрасов). У ворот этого «заветного» заведения, подобных кото-рому на Земле пруд пруди, его встретил сам апостол Петр с ключами (на старославянском языке ключник, на современном, значит, охранник).
«Что ты хочешь, мил человек?», - спрашивает он пришельца.
«Хочу попасть в рай и посмотреть, как там живут люди. Пустите и благословите меня, святой отец!» (по-нашему - выпишите пропуск).
«Однако, впустить тебя в рай не могу: местов нет», - сказал апостол, звеня ключами и теребя редкую бороденку. - Ты ведь известен землянам как не покаявшийся грешник и к тому же ты не говеешь».
«Если дело стало только за этим, - захихикал хитрец пришелец, - так я готов тотчас отговеть на всю оставшуюся жизнь. Но только сначала мне надо маленько перекусить, а то у меня во рту давно уже не было ни крошки» (бедный человек!).
Просителя, однако, привели в комнату (приемную) и заперли, чтобы самовольно не пробрался в рай. Служка (секретарь) пошел искать главного святого (начальника заведения). Сидит «простой» землянин час, сидит два, три. Изнемог он, стал шуметь (употреблять непо-требные слова, незнакомые в этом заведении) и потребовал, чтобы его выпустили на свободу (на Землю). Наконец приходит привратник и говорит:
«Мы обегали весь рай (город по-нашему) и не нашли ни одного священника (заведу-ющего отделом) ни в одной богодельне (кафе)».
Нечего делать. Спустился «простой» человек на грешную Землю и побрел он, голодом и солнцем гонимый («и пошли они солнцем палимы»), на поиски «земли обетованной». И ищет он «рай» на Земле до сих пор. Впрочем, некоторые «простые человечки» все-таки нашли «рай» на Земле. Наш «поисковик» убедился, что счастья на небесах не найти и стал искать его на Земле. Всеми правдами и не правдами он стал чиновником и высоко поднялся по карьер-ной лестнице и …обрёл счастье.
Каждый день, как обычно утром, я приезжал в посольство на планерку. На «летучку» приглашали и журналистов как «носителей» полезной информации. Я подошел к воротам по-сольства, занимавшим один из лучших современных зданий в Бамако и окруженным высоким забором, что целесообразно в африканских странах, и встретил своего знакомого Жакомбо, студента московского института имени П. Лумумбы (учебное заведение для студентов из «развивающихся» стран). Он настойчиво пытался войти в посольство (иностранцы не имели доступа в здания посольства СССР) и топтался у ворот с чемоданом в руках.
«Как дела, Жакомбо?, - произнес я дежурную фразу.
«Дела! Хуже некуда», - подавленным голосом ответил он.
«Скажи, что случилось?», - настаивал я.
«Сегодня я должен был лететь в Москву: начинается учебный год, - говорил он, явно волнуясь и перекидывая чемодан из одной руки в другую. – Приехал в аэропорт, а мне сказа-ли, что мой самолет улетел в Москву еще вчера».
Я не поверил своим ушам: я сам должен был лететь этим самолетом в отпуск. Я знал, что «Аэрофлот» осуществляет авиарейсы в столицы ряда африканских стран один раз в неде-лю. Самолет прилетал в столицу Мали в среду, а улетал обратно в Москву на другой день. Мы, советские люди, ждали самолет как «манну небесную»: всякий раз он привозил нам «сладкие» посылки в виде черного хлеба и гречки.
Я пытался успокоить своего знакомого, рассказав ему анекдотическую историю, ко-торая произошла со мной в далеком 1967 году.
Я отправлялся с семьей в свою первую заграничную командировку в качестве корр. ТАСС. Чемоданы собраны, билеты куплены, прощаемся с родственниками и друзьями и гото-вы ехать в аэропорт Шереметьево. Наш путь лежал через Каир (Египет) с пересадкой в Харту-ме (Судан) и дальше в Форт-Лами (Чад), а затем в конечный пункт в Банги (Центральноафри-канская республика). На другой день, день нашего вылета из Москвы все средства массовой информации (в первую очередь ТАСС) распространили по всему миру сенсационное сообще-ние: началась очередная арабо-израильская война. Путь в Африку через Каир перекрыт. Мы думали, что война на Ближнем Востоке нас не коснется ни коем образом. Есть более короткий и удобный путь в Центральную Африку через Париж. Но в «Аэрофлоте» (для нас, журнали-стов, этот воздушный перевозчик монополист был своего рода «священной коровой», как га-зета «Правда») мне сказали, что полеты через Париж запрещены (конечно, не для всех), пото-му что за билеты надо платить валюту.
Я «бросился» к начальству в ТАСС. «Что мне делать? Аэропорт Каира закрыт. Через Париж нас не пускают», - пытался я убедить чиновника в отделе кадров. Мы знали, что «фир-ма» может сделать все. А уж достать авиабилеты для своих корреспондентов ей ничего не стоит: надо только руководству позвонить куда следует. Ведь ТАСС все инстанции уважали …и боялись.
«Ничем помочь не можем. Ждите, когда закончится война», - был ответ. И мы ждали, сидя на чемоданах. Слава богу, война продолжалась только …семь дней.
Но почему наш самолет улетел из Бамако вне расписания, которое является законом на транспорте? Я задаю себе этот вопрос и не нахожу разумного ответа. А ларчик открывался просто. Оказывается, как сказал мне потом представитель «аэрофлота» в этой стране, «фир-ма» сэкономила несколько тысяч долларов, но… потеряла авторитет и уважение африканцев.
«Такие вот дела, друг!», - только и мог я сказать своему африканскому знакомому. Как корр. ТАСС в этой стране, я не должен был «замолчать» этот факт, должен был действо-вать, чтобы это событие международной жизни не осталось не замеченным в нашей стране. Оскорбленный, я приехал в корпункт и с чувством негодования начал писать вот эту корре-спонденцию, которую тотчас отправил в Москву и считал своим долгом опубликовать под за-головком: «Летайте самолётами «Аэрофлота». (Вот в таком виде она была опубликована в га-зетах)   
               
НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!

  БАМАКО, 8. (Корр. ТАСС). «Летайте самолетами «Аэрофлота» - крупнейшей авиа-компании мира. Это быстро, выгодно, удобно», - приглашает улыбающаяся девушка в изящ-ной униформе.
Этот известный во многих странах мира плакат есть и в аэропорту столицы Мали, ку-да я пришел с билетом на самолёт «Аэрофлота», вылетающий рейсом СУ-424 по маршруту Бамако - Уагадугу - Триполи - Москва. Но нам сообщили, что самолет улетел в Москву… днем раньше.
«Не может быть. Это ошибка», - не поверил я своим ушам.
«Никакой ошибки нет. Ваш самолет действительно улетел вчера», - спокойно заявил представитель «Аэрофлота» в Бамако.
«Почему? Потому что это выгодно и удобно… «Аэрофлоту». Но, очевидно, надо было сообщить об этом пассажирам?»
«Об изменении расписания мы сообщили по местному радио», - сказал представи-тель.
«Да, но…», - пытаюсь я робко возразить.
«Вам русским языком говорят: мы сообщили об изменении расписания по радио на всем понятном языке… бамбара. Надо слушать радио», - отрезал представитель крупнейшей мировой компании.
К сожалению, я оказался одним из пассажиров «вчерашнего» рейса «Аэрофлота», ко-торый не слушает радио и не знает языка бамбара. С грустью посмотрел я на красавицу с ре-кламного плаката.
 
Телеграфное агентство ТАСС распространило это сообщение по всему Советскому Союзу и миру. Но я не ожидал, что моя корреспонденция, казалось, о заурядном событии, ко-торое в нашей стране (только в нашей стране) происходит каждодневно, и мы «привыкли» к этому, вызовет эффект, как говорят, разорвавшейся бомбы. «Осколки» этой бомбы задели ме-ня и ранили мою душу, а «эхо» взрыва прокатилось по всей моей жизни: я утратил веру в справедливость и в свою профессиональную честь (честность).
Дело в том, что через неделю самолет «Аэрофлота», который прилетел в Бамако стро-го по расписанию, доставил нам, как обычно, письма и газеты. Для нас, советских людей за границей, это было всегда праздником. О, боже! Я не поверил своим глазам: газета «Изве-стия» (вторая по значению и первая по популярности газета в Советском Союзе) опубликова-ла мою заметку под «убийственном» (для «Аэрофлота») заголовком «Не может быть!». Мы, «гомо совьетикус», тоже думали, что у нас такого не может быть. Но, оказывается, может быть. Из-за этого мы потеряли великую державу, которой мы служили верой и правдой, по вине вот таких столоначальников (чиновников), которые дальше своего носа (пределов своего лакированного стола) ничего не видят.
Этот информационный «взрыв» буквально оглушил наших чиновников-дипломатов. В дипломатическом представительстве в Мали только и говорили (шепотом) об этом. А я на очередной летучке в посольстве вынужден был «объясняться». Обвинить меня в дезинформа-ции общественности (вернее, Центра) причины не нашли. Но я услышал от посла не скрывае-мый, раздражительный упрек в целесообразности и своевременности публикации подобной информации. Мне недвусмысленно дали понять: «Ты перешагнул черту, вышел за рамки доз-воленного советскому человеку (тем более за границей), не согласовал (не посоветовался) с начальством и опубликовал информацию, вредную, «искажающую» прекрасный облик совет-ской державы». Не правда ли, у нашего чиновничества своеобразное понимание вечной Исти-ны как противостояние добра и зла.
Этот высокопоставленный чиновник (посол для всех нас за границей - это «царь и бог») должен был отстаивать честь мундира перед Центром (не перед страной). Он в довольно грубой, не дипломатической форме дал мне понять, что нельзя (без дозволения) «выносить сор из избы». Я тоже не двусмысленно (в дипломатичной форме) дал ему понять, что главная обязанность журналиста указывать на накопившиеся кучи (горы) «мусора» в нашей стране (и в нашем городке) и «разгребать» их, а не прятать их под ковёр от общественности. Он не «дворник», чтобы спрашивать у начальника (конторы ЖЭК), как ему это делать.
В нашей стране скопилось столько разного рода мусора и отбросов (на память сразу приходит моя роща), а в идеологической сфере дерьма (простите), от которых мы не смогли избавиться на протяжении многих десятилетий, что привело к трагическим последствиям: по-теряли великую державу.
В мемуарах А.О. Смирновой-Россет, современницы и приятельницы многих деятелей культуры того времени, я нашел следующий факт вопиющего произвола и самодурства со стороны высшего государственного чиновника, августейшего государя Российской империи Николая Первого. Не надо удивляться: это характерная черта представителей царствующей в России династии Романовых (Иван Грозный, Алексей Тишайший, Петр Великий, Анна, Павел, Николай и иже с ними). Впрочем, это присуще всем диктаторам и тиранам. Воистину, всякая власть развращает её носителей, а абсолютная власть развращает абсолютно (Нерон, Чингис-хан, Гитлер, Сталин и др.).
Итак, приехавший в Москву его высочество император Николай решил погулять по городу. На Тверской он заглянул в Университетский Благородный пансион, где учились мно-гие будущие деятели культуры России, в частности Лермонтов.
К несчастью, государь пришел в пансион во время перемены между уроками. «В эти минуты, вспоминает воспитанник пансиона, будущий военный министр Д. А. Милютин, вся масса мальчишек устремилась из классных комнат в коридор. А что бывает в таких случаях, мы можем видеть сейчас в каждой нашей школе во время перемены. Император оказался сре-ди бушевавшей толпы ребятишек. Он был ошарашен и разгневан до такой степени, что прика-зал «нас всех гурьбой собрать в актовом зале, где излил свой гнев на начальство и на нас с та-кой грозной энергией, какой нам никогда даже не снилось. На другой день уже говорили об упразднении нашего Пансиона».
…И вскоре последовал царский указ о преобразовании московского Университетско-го Благородного пансиона (заодно и петербургского) из привилегированного учебного заведе-ния в обычную гимназию. Для воспитанников это, прежде всего, означало введение розог как средство воспитания. Один из воспитанников (не единственный) 15-летний Михаил Лермон-тов, будущая гордость России, незамедлительно подал прошение об увольнении.
Не правда ли, мой друг, нам это знакомо: мы на своей шкуре почувствовали боль (по-чти физическую) от этих «розог», когда через 130 лет наш «дорогой» Никита Сергеевич одним росчерком пера лишил медалистов выпускников школ минимальных привилегий при поступ-лении в высшие учебные заведения. Поистине, история повторяется, но в виде фарса.   
В дипломатической среде бытует присказка, ставшая их профессиональным кредо: «Язык дипломату дан для того, чтобы ничего не сказать… лишнего». А язык (перо) дан жур-налисту для того, чтобы заставить дипломата сказать всё… лишнее. И тогда наше понимание вечной Истины вступает в противоречие с интересами чиновничества, что наказуемо и влечет за собой непредсказуемые последствия, именуемые публичной поркой на площади (в средние века) или персональным делом с занесением в «учетную карточку» (в современную эпоху). Говорить правду и только правду - вот кредо настоящего журналиста.
Моя борьба за честь и достоинство журналиста не была окончена. И последствия это-го молчаливого противостояния не преминули сказаться. Будучи в отпуске в Москве я узнал от своих коллег в центральном офисе ТАСС, что посольство отправило в Центр так называе-мую «телегу». Так мы называли характеристики-доносы, которые соответствующие ведомства «писали» и отправляли в вышестоящие инстанции на каждого советского гражданина, рабо-тающего за границей, тем более на каждого «номенклатурного» работника, а журналисты от-носились именно к этой категории. Эту «телегу» (и не одну) я тащил всю свою оставшуюся профессиональную жизнь на протяжении многих лет. Правда, это «дело» не имело отрица-тельных последствий для меня и не вышло за рамки моего «личного дела» в отделе кадров ТАСС и ЦК КПСС. Оно нашло отражение только в моей персональной характеристике, кото-рая хранится сейчас в архивах соответствующего ведомства, как свидетельство того, что этому «товарищу» в рот палец не клади. Но начальники ТАСС ни на минуту не забывали об этом, потому что они сами получили «предупреждение» сверху. Между прочим, я знаю многих своих товарищей-коллег, к которым также «прицепили» в нагрузку к их профессиональной карьере и биографии подобную «телегу», но они не смогли вытащить ее из «грязи» чиновни-чьих склок и доносов.
Чем ценен алмаз, превращенный в бриллиант? Не блеском и сиянием своих граней на лебединой шее красавицы, а твердостью и остротой своих граней в инструменте, например, токаря. Так и человек «оценивается» не «блеском» словесных острот и анекдотов, а твердо-стью характера, принципиальностью, способностью говорить правду и только правду. А как заманчиво и… легко стать обладателем «бриллиантов», поправ только принципы человече-ской морали. Помню, как однажды у дверей универмага (у нас сейчас их называют супермар-кетами) в Браззавиле, столице Народной республике Конго (НРК), к машине подошел афри-канец и тихо прошептал: «Месьё, не желаете «камешки»? Не дорого, патрон?» В открытое ок-но автомобиля он протянул руку, и на его ладони я увидел десяток крупных необработанных алмазов. Я знал, что в Конго процветает подпольная торговля контрабандным золотом и алма-зами, которые привозят из соседнего Заира, обладающего богатейшими залежами алмазов и являющимся одним из крупнейших поставщиков драгоценных камней на мировой рынок. Стоило мне только протянуть руку и …. «Как это банально, мы это уже слышали», - скажет мой друг.
В богатейшей, описанной и не описанной истории чиновничьего произвола в России можно найти тысячи случаев более «ярких». Замечательный писатель-историк В. Пикуль «от-копал» в архивах интересный факт, который имел место в эпоху правления нашего «тишайше-го» государя Алексея в ХУ11 веке.
Сидя за перепиской казенной бумаги, некто Котошихин, дьяк посольского приказа, с утра пораньше опохмелившись, пропустил слово «государь», от чего последовал грозный указ «тишайшего» царя, который, как говорили историки, и «мухи не обидит». В указе говорилось: «Где было надобно написать нас, великого государя, а написали великого, а государя не напи-сано». И правда: великий, а… кто великий? Даже через три века нам не ясно.
Писаря выволокли во двор, растянули на мостовой, словно шкуру для просушки, и всыпали батогов для ясности. Ничего – не обиделся дьяк, благо тогда всех драли, не велика радость, но и особой беды нет. Но обиду дьяк затаил в душе. И впоследствии отомстил не главному чиновнику своей страны, а Родине: он сбежал за границу и стал предателем. Да, это было давно. Но и в наше время «тому мы тьму примеров сыщем».
Даже в нашем ведомстве было немало случаев, когда корреспондент, узнав, что он «провинился» и какие последствия его «ждут» на Родине, просто-напросто не возвращался в родные пенаты (как князь Курбский) и становился за границей пешкой в игре в руках наших идеологических недругов, которые с распростёртыми объятиями принимали таких бесприн-ципных и трусливых перебежчиков. Чтобы заработать себе на кусок хлеба с маслом (без ка-вычек), они говорили и писали о своей бывшей Родине всё, что потребуют его новые хозяева работодатели.
Давайте перенесемся во времени на три века, в ХХ век, век компьютеров и интернета. Этот факт не стал достоянием человечества и не попал во «всемирную паутину». Он сохра-нился только в моей памяти и в памяти моих коллег-журналистов.
Некий «писарь» (по-современному редактор) в Телеграфном агентстве Советского Союза, фамилия которого выпала из памяти, переписывал (по-современному редактировал) важную казенную (официальную) бумагу (информацию) и «где было надобно написать нас, Л. И. Брежнев, а написал Генеральный секретарь ЦК КПСС, а Л. И. Брежнев не написал». Как! Этот «писарь» в важной официальной информации пропустил фамилию Генерального секре-таря ЦК КПСС Брежнева?! В результате генеральным секретарем на некоторое время (только на бумаге) стал другой человек, фамилия которого следовала за генсеком при перечислении фамилий партийных чиновников, кажется, в президиуме съезда КПСС. Конечно, через не-сколько минут мы дали, как у нас говорят, поправку. Читатель этого даже не заметил, потому что эту информацию поучили только в редакциях газет. Но несчастного редактора «высекли» не на Тверском бульваре, а в тиши кабинета директора, также генерального, но агентства ТАСС. Современному писарю вынесли «выговор с занесением в учетную карточку» и спусти-ли вниз по «карьерной» лестнице». Профессиональный «авторитет» (это имело большое зна-чение в журналистской среде) в глазах начальства (но не коллег по цеху) моего коллеги (вы-сокопрофессионального журналиста) упал, как тогда говорили, ниже плинтуса. В отличие от писаря посольского приказа «тишайшего» царя, который вошел в историю как предатель ин-тересов России и закончил свой жизненный путь на плахе («охранка» царя Алексея нашла его за границей и привезла в кандалах в Россию). «Тому мы тьму примеров сыщем» …в «продук-ции» информационных агентств, телевидения, радио, газет и журналов.
Ведь, как известно, составление списка официальных лиц на официальных церемони-ях, за столом президиумов собраний, на трибунах в Советском Союзе проходило по не писа-ному закону в соответствии с «табелью о рангах». Нарушение этого «закона» жестоко кара-лось. Конечно «секли» не прилюдно, а в кабинете, на партийных собраниях и партийных ко-митетах.
Я мог бы рассказать о еще более курьезном случае из моей журналистской практики, когда одна «цифра» в дате в официальной бумаге (информацию «наверх» мы называли «бума-гами»), подготовленной для администрации президента, буквально стоила не карьеры, а жиз-ни замечательному журналисту, нашему товарищу (не вынесла оскорбления душа уважаемого журналиста). Вспомните, сжатые губы и злобный взгляд «первого» президента России, «неутомимого» борца с привилегиями Ельцина, который, однажды, рявкнул в телекамеру на заседании Совета министров, чтобы слышала вся страна: «Не так сидите!». И «бедный» ми-нистр (уважаемый человек, заместитель председателя правительства) не покинул, оскорблён-ный, зал заседаний в знак протеста, а вынужден был, спрятав лицо от телекамеры, пересесть на другое, предназначенное ему в иерархии власти (за столом) место.
Место ближе или рядом с «хозяином» дорого «стоило» всегда и везде, особенно в России, и было одной из вожделенных привилегий, которыми одаривал государь или прези-дент своих людей («как не порадеть родному человечку»).
А вот этот факт, я думаю, вошел в историю. Не так ли наши чиновники (государ-ственные деятели) на трибуне предстают перед нами Цицеронами (читая по бумажке), а в ка-бинетах оказываются пустословами со звериным оскалом, сдобренным цивилизацией, не спо-собными видеть дальше собственного носа (стола). А при последнем «борце» за общечелове-ческие ценности «забыли» о человеке как творце истории и в пылу «борьбы» за права этого человека попрали его основные права на свободу, достоинство и равенство.
На основе опыта многовековой истории чиновничьего произвола наш народ букваль-но выстрадал и выразил в этой мудрой и емкой фразе суть нашей эпохи: Каждый винтик (че-ловек) государственной машины во все времена и при любом правителе должен быть на своём месте («каждый сверчок - знай свой шесток»). И если он выпадал из своего «гнезда», то госу-дарственный механизм работал с перебоями. Например, мы, журналисты, которые по своему положению занимали особое, ответственное место в государственном аппарате (устройстве), потому что мы были (вернее должны были быть) свободными, т.е. независимыми в своих суж-дениях и выводах. Мы были «приводными ремнями» (как нас называла партия) в этом меха-низме и приводили в движение эту ржавую машину, которую постоянно ремонтировали с по-мощью разного рода реформ, пятилеток и семилеток. Тем не менее, мы искренне верили в те идеалы, которые провозглашало это государство (партия), управляемое чиновниками самого низкого пошиба. И надо сказать: мы отстаивали эти идеалы не безуспешно!
Вспоминаю, как мой коллега, корр. газеты «Известия» в Конго Борис Т., сделал не-осторожный шаг, угодил под колеса этой машины и был «раздавлен». В нашей профессии од-но необдуманное слово, написанное или сказанное, может положить конец твоей профессио-нальной карьере. Так случилось и с моим коллегой. Дело в том, что он нелицеприятно выска-зался в адрес президента Народной республики Конго в беседе с французскими журналиста-ми, вернее провокаторами из «желтой» газетенки «Минута». Этот листок специализировался в годы холодной войны на провокациях такого рода, публикуя «сенсационные» факты и заяв-ления, зачастую, как говорят, высосанные из пальца. Газета опубликовала его слова, букваль-но несколько слов, о президенте Конго, сказанные им за бокалом вина в ресторане, куда он был специально приглашен французскими «коллегами». Конечно, эти слова стали достоянием гласности, и конголезские власти сделали представление нашему послу, чего и добивались так называемые журналисты из Франции. Следует сказать, что африканские страны, вернее главы государств, с которыми у СССР были в тот период доверительные и добрососедские отноше-ния, очень «чувствительны» к подобным заявлениям. А наши чиновники высокого ранга про-сто удовлетворяли их честолюбивые прихоти, отбросив, как ненужный хлам, принципы сво-боды мнений и слова. Корреспондент «Известий», конечно, был тихо, без огласки, не вникая в суть проблемы, отозван из страны. Я думаю, основываясь на собственном опыте, его карьера журналиста международника закончилась, даже не начавшись. Более того, я, корр. ТАСС в этой стране, через некоторое время оказался на месте коллеги из газеты «Известия», с кото-рым я учился на факультете журналистики МГУ. Да, друзья, в том же ресторане и с теми так называемыми журналистами из «Минуты». Но, вооруженный опытом своего однокашника (меня предупредили друзья из соответствующего отдела посольства), я, сами понимаете, ни-чего не сказал компрометирующего о президенте Конго, того, зачем они специально приехали в свою бывшую колонию. Надо сказать, что колониальные метрополии ревностно следили за укреплением связей Советского Союза со ставшими независимыми их бывшими колониями в Африке, пытаясь разного рода провокациями «разорвать» эти связи.
Между прочим, о президенте НРК М. Нгуаби можно было сказать только добрые сло-ва. И я сказал много лестных слов о нем, друге нашей страны, в своей книге (диссертации) «Борьба Народной республики Конго за революционные преобразования». М. Нгуаби, как и многие главы государств постколониальной Африки, был «костью» в горле у французских, английских, бельгийских, итальянских и германских колонизаторов, стал жертвой межпле-менной распри, как часто это сейчас бывает в африканских странах, и пал от руки наемного убийцы, который нашелся в его ближайшем окружении. Кстати, бывшим метрополиям уда-лось до сих пор сохранить свое господство (экономическое) во многих своих бывших колони-ях. Неудивительно, в жестокой, не ослабевающей ни на минуту идеологической борьбе за влияние на умы людей, где журналисты играют важную роль, все средства хороши (с точки зрения наших идеологических противников). «Тому мы тьму примеров сыщем».
Должен сказать, что это не единственный (скорее наоборот) случай в моей журна-листской работе за рубежом. Я сам чуть-чуть не оказался в таком же положении «не выездно-го», т.е. человека, идеологически не принципиального и не оправдавшего надежды (с точки зрения партийного чиновничества), позволившего себе громогласно (не на кухне) продемон-стрировать «нелояльность» по отношению к высокому начальству.
Однажды (это было уже в другой африканской стране), получаю телефонограмму в свой офис из посольства (что случалось не часто). Слышу приятный женский голос секретаря посла: «Борис Иванович, вас вызывает посол!» (у нас чиновники только приказывают).
Приезжаю в посольство, прекрасный особняк в колониальном стиле, расположенный на живописном берегу реки Убанги, притоке великой африканской реки Конго. Вхожу в ка-бинет посла, куда, между прочим, вхож далеко не каждый сотрудник дипломатической мис-сии. Меня встречает, сидя за широким столом, не протягивая руки и не приглашая сесть (сам сажусь напротив), высокий, красивый, представительный мужчина (фронтовик-летчик) З. Как обычно, я положил ему на стол копии своих информаций, которые я передал за эту неделю в Центр.
«Скажите, Борис Иванович, вы работаете только на ТАСС (надо понимать: только в качестве журналиста)?», - начал он с главного вопроса.
«Да, только корреспондентом ТАСС», - ответил я, сразу поняв смысл его слов. Гово-рить было больше ни о чем. Я покинул кабинет посла, озадаченный.
«Неужели посол не знает, кто у него работает (за границей все работают только у посла)? - спросил я себя после разговора с послом, уютно устроившись на гранитной скамье на набережной реки Убанги. - Посол знает (во всяком случае, должен знать), какое государ-ственное ведомство представляет каждый сотрудник посольства (и не посольства). Я, конечно, не сотрудник посольства, но это не имеет значения. Так в чем же дело?».
«Боится неизвестности. Боится, что в посольстве есть «чужой» человек», - подумал я. 
А дело в том, как я догадался потом, что как-то на «профсоюзном» собрании в по-сольстве я позволил себе критическое замечание в адрес «профсоюзной» организации по по-воду плохих бытовых условий, в которых живут некоторые члены профсоюза (члены КПСС за границей назывались членами профсоюза). Впрочем, дурак, какое тебе дело до бытовых усло-вий комендантов и охранников посольства, рассуждал я. Ведь ты живешь в особняке в центре города и ездишь на рынок и в супермаркет на прекрасном японском автомобиле «Тойота», объекте постоянной зависти многих дипломатов даже высокого ранга.
Так вот где «собака» зарыта! Как ты, «простой» советский журналист, мог позволить себе критиковать деятельность посольства (читай: партию)? А для посла это не желательно. Ведь протоколы партийных собраний отсылают в Международный отдел ЦК КПСС, их там кто-то ведь читает (сомневаюсь)? К счастью, никакой «телеги» с моей «характеристикой» в ЦК не отправили (журналисты как идеологические работники были номенклатурой ЦК КПСС). Посол просто-напросто испугался: вдруг какой-то корреспондент представляет другое ведомство (известно какое). И я продолжал работать корреспондентом ТАСС в ЦАР. Я понял, что я многим рисковал (это была моя первая командировка в качестве журналиста). С тех пор я больше никогда не выступал на «профсоюзных» собраниях. Какое мне дело до бытовых условий жизни каких-то членов «профсоюза». Моя хата с краю. Повезло!

               
ПО СЛЕДАМ ИСТОРИИ

Каждый год, в апреле, когда дороги в нашем городке подсохнут и станут проезжими, я иду в свою школу, как когда-то бегал туда каждый день зимой и летом, под снегом и дождем. А сейчас я вывожу своего стального «коня» из «конюшни» и еду в школу по асфальтирован-ному шоссе. Когда-то, давным-давно, я ходил по этой улице, обсаженной березами (теперь она называется «Березовая аллея»), перепрыгивая через лужи и грязь в новых (единственных) ботинках, которые я надевал по «праздникам», торопясь на танцевальный вечер в школу. Как это было давно! В памяти сохранился только «остов» воспоминаний с зияющими «провала-ми» событий и лиц, а перед моими глазами сейчас остов здания школы с зияющим провалами дверей и окон, перед которым я стою, прислонившись спиной к дереву, моей липы, которую я посадил пятьдесят лет назад перед окнами своего класса. Это уже большое, высокое дерево. Помню, я принес маленький росток из леса и посадил его рядом с другими саженцами липы. Наша школа, бывшая помещичья усадьба О. С. Дубович, в которой бывали выдающиеся деяте-ли русской культуры, была просторная, красивая, расположенная в парке среди вековых лип, наполненная гомоном птиц. Мы решили «омолодить» наш парк. Вместе с учителем биологии отправились в ближайший лес, который раскинулся за деревней Мамыри, выкопали и принес-ли маленькие деревца. Каждый школьник принес «свой» саженец и посадил его в парке. Так перед школой появилась новая липовая аллея, которая «омолодила» наш старый парк, кото-рый уже поредел и одряхлел от старости. Время не пощадило и нашу школу: она исчезла из нашего парка, но не из нашей памяти. А мы и не заметили, когда разлетевшись по стране по-сле её окончания.
Но я не вижу и здание новой школы, которая была построена рядом с барским особ-няком. От неё остался только каменный остов с обвалившейся крышей и зияющими проемами окон и дверей. Я вхожу внутрь и тщетно ищу глазами по привычке на стене напротив входа мраморную доску, на которой были высечены золотыми буквами фамилии моих однокашни-ков, товарищей, окончивших школу с медалью. Но её уже нет: наверное, погребена под об-ломками потолка и крыши. Но она навсегда осталась в моей памяти, осталась навсегда перед моими глазами. Она дорога мне, потому что на ней золотыми буквами было выгравировано моё имя и имя той, с кем я прожил после окончания средней школы всю оставшуюся жизнь. Она мне дорога еще и потому, что видел её каждый день, переступая порог школы: она вселя-ла в меня неизбывное чувство радости… и гордости.
Поднимаюсь по чудом сохранившейся лестнице на второй этаж в холл, который мы иногда превращали в танцевальный зал. Резко останавливаюсь: предо мною… пустота, так как пол (потолок) обвалился. Закрываю глаза и «вижу» себя, как много лет назад, в вихре вальса, ощущаю аромат девичьего тела, трепет ее пальцев в своей руке, блеск влюбленных глаз и дрожание ресниц той, которая навсегда вошла в мою жизнь. «Средь шумного бала, случайно, в тревоге людской суеты, тебя я увидел». Слышу трогательную мелодию романса и голос Г. От-са: «Где этот вальс, старинный, томный, где этот дивный вальс?». Где вы, школьные годы чу-десные, с дружбою, с книгою, с песнею. Как они быстро летят, их не воротишь назад. Проле-тели, как птицы, и растаяли вдали, как сон, как утренний туман. И только память возвращает их назад.
Помню: стою, обхватив руками баобаб (его не обхватят и десять человек), дерево сво-ей мечты, далеко-далеко от моей липы, в африканской саванне, почти у самого экватора. А мысли улетели туда, к моей липе, которую я сейчас, как есенинский пьянчужка, обнимаю двумя руками, смотрю на свою школу, вернее, на все, что от неё осталось. Не радостные мыс-ли, невыразимая тоска обуревает меня.
По тропинке, вдоль посаженной нами липовой аллее, «выхожу один я на дорогу», на наш так называемый Боровский большак (дорога, проложенная до войны от железнодорожной станции в Апрелевке до военного полигона в Алабино). Если раньше, когда после занятий в школе мы бежали по большаку домой, то сейчас я иду один, отягощенный годами, думами и воспоминаниями.
У крайней избы деревни Мамыри, через которую проходит дорога, в тени серебри-стых елей стоит гранитная стела, которую воздвигли жители деревни, чтобы увековечить па-мять о своих односельчанах, погибших на фронтах Великой отечественной войны. Золотыми буквами на стеле написаны имена более пятидесяти не вернувшихся с войны жителей дерев-ни. Первым из них значится Герой Советского Союза летчик Петр Самохин. В Апрелевке ро-дились и жили два героя. Их именами названы улицы в нашем городе.
О, боже! Новое открытие! В этом мемориальном списке я насчитал 10 фамилий Заро-евых, 5 - Кондратьевых и 5- Константиновых! Оказывается, только три семьи в одной деревне (запомните это, друзья!) потеряли в годы Великой отечественной войны двадцать человек. Другие семьи потеряли по два-три человека. Но больше всего меня потрясло другое «откры-тие». Я читал, вновь перечитывал этот скорбный список и был потрясен: это список-эпитафия отцов, дядей и братьев моих одноклассников. Здесь «увековечен» весь мой класс. Весь класс - это сироты, «дети войны», как сейчас называют наше поколение. Имени моего отца нет в этом списке. Он лежит в братской могиле где-то под Ригой, в Латвии. Но в этом списке значится мой дядя Ф. А. Караев.
Я иду вдоль деревни и машинально считаю дома. И новое «открытие»: в каждом доме кто-то из мужчин (муж, отец, сын, дядя) не вернулся с войны. Война «подошла» к каждому дому в этой деревне и «остановилась» в нескольких километрах, в соседней деревне Бурцево.
Иду по большаку дальше, в эту деревню, где зимой в 1941 году передовой отряд фа-шистов был остановлен на ближайших подступах к Москве на западном направлении. Пред-ставляю, как два столетия назад во время первой Отечественной войны зимой 1812 года по этому большаку, который, как и сейчас, был тогда обыкновенной проселочной дорогой с яма-ми и лужами, ехали, шли, ползли, падали и умирали, одетые в лохмотья очередные захватчики земли русской, солдаты так называемой великой армии Наполеона. Позднее мы узнали, что наш большак некогда был частью знаменитой новой Калужской дороги (рядом со старой, во-шедшей в историю России, Смоленской дорогой), по которой осенью 1812 года отступала от Москвы французская армия. Этот сброд из всех стран Европы (О, боже! Уже тогда!) гнали и убивали, не сомневаюсь, крепостные крестьяне из деревни Мамыри, предки моих однокласс-ников. По этому большаку вихрем пролетел «эскадрон гусар летучих» во главе со своим зна-менитым командиром, генералом Дороховым, которые расстреляли и зарубили здесь сотни захватчиков, наемников из всех стран Европы. Об этом свидетельствует надпись на памятной доске, установленной на стене храма Вознесения Христова, построенного в деревне Бурцево в 1733 году на берегу реки Десна, младшей сестры Десны, притока Днепра, на берегах которой «писалась» история Древней Руси, колыбели нашей Родины. Вот эти исторические слова: «12.09.1812 года у деревни произошло сражение между сводным отрядом (военно-партизанским) русских войск под командованием генерала И. С. Дорохова с передовым отря-дом французских войск, рвавшихся к Москве, под командованием генерала Сен-Сюльпесса». Не сомневаюсь: русским гусарам помогали вооруженные вилами и дубинами партизаны, кре-стьяне из Бурцева и окрестных деревень. И некоторые из них упокоились на ближайшем дере-венском кладбище.
Боже мой! Я сделал очередное «открытие»: раскрыл новую страницу истории моей малой Родины.  Оказывается, я родился на «берегу» этой маленькой реки.
По деревянному мосту, по которому, наверное, некогда промчался эскадрон Дорохова (ему установлен памятник в г. Верея под Малоярославцем), преследуя убегавших «шерамыж-ников», перехожу на правый берег Десны. Кстати, следует раскрыть «загадку» этого не пере-водимого на иностранный язык, но понятного каждому русскому слова «шерамыжник».
Русский мужик, ох какой «любитель» придумывать прозвища, писал Н. Гоголь. Он сам наделил героев своих произведений такими именами, которые навсегда вошли в наш по-вседневный быт и лексикон. Если русский мужик, говорил писатель, бросит в адрес своего сварливого соседа или приятеля словцо, которое метко, ярко характеризует его «личность», то оно «прилипнет» к нему на всю жизнь, и это прозвище станет, порой, его вторым именем. Как прозвище «крапивное семя» прилипло навсегда к мундиру российского чиновника.
«Шерамыжники» - такое прозвище дали русские крестьяне французским солдатам наполеоновской армии, которая зимой 1812 года голодная, разутая и раздетая убегала из Рос-сии под ударами русской армии. «Cher ami» (дорогой друг), - говорил оборванный и голодный французский солдат, вползая в избу русского крестьянина и протягивая руку за куском хлеба. Захватчики уже не отнимали хлеб у крестьян, как они это делами по пути к Москве летом то-го года, а при бегстве из России просили, умоляли дать им кусок хлеба. И крестьянин (О, доб-рая душа!) отдавал им, зачастую, последнее, что у него осталось после нашествия «шерамыж-ников».
Это прозвище «прилипло» к французским оккупантам навсегда и вошло в историю и русский язык как синоним человека, который утратил человеческий облик. И сейчас, через двести лет, когда произносят это труднопроизносимое слово, каждый русский понимает его уничижительный смысл.
О, боже! Ровно через сто тридцать лет история повторилась, и мы снова встретились с шерамыжниками (без кавычек) на нашей земле, но только в другом обличии. Помню, как по-сле Великой отечественной войны в нашем городке (тогда посёлок) появились пленные солда-ты гитлеровской армии. Их никто не охранял, они жили не за колючей проволокой, а в дере-вянных домах, которые сами построили. В течение нескольких лет пленные немцы жили в Апрелевке, восстанавливали разрушенные дома и строили новые. Жалкие, молчаливые, в об-трепанной военной форме они свободно (без охраны) ходили в выходные дни по посёлку. Мы, десятилетние мальчишки, конечно, слышали о немцах, но их не видели, бегали за ними и с любопытством разглядывали их. Мы не кричали и не оскорбляли их. Они иногда оборачива-лись и, видимо, хотели что-то сказать, но мы убегали.  Так же, как и французские шерамыж-ники, они стучались (не врывались) в наши дома и просили хлеба… и работы. Нет, они не требовали, как раньше на правах захватчика («Матка, яйка!»), а униженно просили, пряча от стыда глаза. Помню, как бабушка что-то давала им. Они двумя руками брали милостыню и тихо говорили: «Данке! Данке!», хотя мы сами не каждый день ели хлеб. В то время мы ели так называемые «тошнотики». Если не знаешь, мой друг, что это такое, спроси у своих роди-телей (БСЭ не даст тебе ответ, потому что страшный смысл этого слова знает только поколе-ние детей войны).   
Перейдя через мост на другой берег Десны, я был потрясен открывшейся передо мной картиной. «Бог мой!», - невольно воскликнул я. Перед моими глазами предстал величествен-ный дворец (вернее, его развалины) князей Мещерских, построенный в 18 веке в классическом стиле. Представляю, как в этом мраморном зале могли кружиться в вихре танца гусары Доро-хова, а потом, через двести лет, стояли с поникшими головами солдаты советской армии уже у его развалин, оставленных западными ландскнехтами после нашествия. Остов из красного кирпича в виде гигантского цилиндра-восьмигранника с зияющими проемами дверей и пу-стыми глазницами окон завораживает своей мощью, монументальностью и красой, как и две-сти пятьдесят лет назад он восхищал людей
В первозданном виде сохранились хозяйственные постройки владельца дворца (одно-го из первых олигархов в России, известного уральского промышленника Демидова, а позднее князей Мещерских). Монументальные двухэтажные дома, похожие на каменные казематы-крепости, отремонтированы, перестроены и превращены в корпуса современной больницы.
Я стою у окна родильного отделения, пытаясь что-нибудь разглядеть внутри (ведь я родился за этим окном). Так когда-то отец смотрел на меня, белобрысое писклявое существо, которое мать держала на руках за стеклом окна. А через два года уже я смотрел (последний раз) на отца через стекло в окне призывного пункта новобранцев в одной из школ в Наро-Фоминске, уходящих на фронт, в августе 1941 года. Я не запомнил его лица и больше никогда его не видел. Я только слышал его последние слова, которые мне постоянно повторяла мама: «Аннушка, береги сына! Я вернусь!». «Храни тебя бог!» - только и сказала мать.
Сколько раз я приходил сюда, сидел на крутом берегу реки, прыгал в неглубокий омут, смотрел на развалины дворца, золотые купола храмов, глазами «перелистывал» историю своего края, своей маленькой Родины. И всегда меня охватывало ностальгическое чувство ще-мящей тоски. Мы ходим, бегаем, ездим по этой земле, по этим берегам, полям и лесам, порой, не задумываясь, что здесь писалась предметная, зримая история твоей жизни, история твоей Родины. «А вдали где-то чудно запел соловей. Я внимаю ему с грустью глубокой и с тоской о Родине вспомнил своей, об Отчизне я вспомнил далёкой» (К. Романов).
Где же моя Родина? Здесь, на берегах этой маленькой речушки, или там, на берегах широкой, полноводной Десны, вливающей свои воды в Днепр, который несёт их в Черное мо-ре и дальше в океан? Наверное, здесь и там. Ведь моя Родина - весь мир.
Как-то во время отпуска я отдыхал от земных забот на Украине, на берегу той, боль-шой Десны, в бассейне которой некогда жили мои пращуры, откуда «есть пошла русская зем-ля», где зародилась Киевская Русь, предтеча Великой России. По вечерам я сидел на берегу у костра, любуясь алым закатом, собирал на ближайшем заливном лугу шампиньоны (грибы), купался, бродил босой вдоль берега у водной кромки по теплому влажному песку. Но одна-жды, гуляя по берегу Десны, забрел далеко от места своей «стоянки» и подошел к рыбаку, ко-торый, как мне казалось, сидел на стволе большого упавшего в воду дерева и лениво подерги-вал удочкой. Я подошел к нему и (О, боже!) обомлел: рыбак сидел на корме большой, изъ-еденной временем древней ладье (лодка древних славян), которая уткнулась носом в крутой песчаный берег реки. Эта ладья, на которой плавали тысячелетие назад наши пращуры (мест-ные славянские племена), была выдолблена, очевидно, из ствола дуба (такие лодки я видел во множестве в Африке, которые там называются пирогами). Такая миниатюрная пирога из чер-ного дерева (эбена) сейчас стоит на моем письменном столе для хранения письменных при-надлежностей. Дерево, из которого сделана ладья древних славян, «сморщилось» от старости до такой степени, что стало похоже на кору столетнего дуба. Я сразу догадался, что это транспортное средство передвижения по воде древлян или полян, которые когда-то жили на берегах этой реки. Позднее я увидел подобную ладью в стеклянном саркофаге в Историческом музее в Москве.
Мы сидим на берегу Десны у костра, любуясь «догорающим» закатом. Солнце уже скатилось за горизонт, только птицы продолжали перекликаться в прибрежных кустах, гото-вясь к ночлегу. Сгущались сумерки, облака на горизонте вдруг потемнели, постепенно пре-вратились в черную тучу и пришли в движение. Вскоре они поглотили все видимое простран-ство вокруг нас. Мы поняли: надо сматывать удочки. На мгновение в природе все замерло, притихли и птицы. Первая вспышка молнии осветила все вокруг, и над нашими головами раз-дался страшный удар грома. И вот уже ливень барабанит по крыше нашей палатки. Резкий по-рыв ветра едва не сорвал её с растяжек. Ветер крепчал: буря набирала силу. Было слышно, как волны ударяют о берег, а наша дюралевая лодка, как собачонка на привязи, прыгает на волнах. В конце концов, волной её выбросила на прибрежный песок. Еще долго «ревела буря, гром гремел, во мраки молнии блистали».
Вот так, наверное, подумал я на другой день, сидя на корме «моей» ладьи (не знаю почему, но все вещи, предметы, которые нахожу, мысли, которые «открываю» в книгах, места, где живу, рощу, где я гуляю, на правах хозяина я называю «моими»), её выбросило на берег во время бури, а, может быть, она зачерпнула бортом набежавшую волну и затонула. Постепенно лодку занесло песком, со временем русло реки изменилось и отступило от своих берегов. И ладья осталась погребенной под песком. И вот через тысячу лет вода снова размыла берег, ре-ка вошла в старое русло и «вытолкнула» на поверхность пирогу.
О, боже! Я сделал очередное «открытие» (для себя), нашел археологический артефакт и перевернул еще одну страницу в «книге» по истории своей страны. Эта суденышко, думал я, единственное водное транспортное средство у древлян, полян, вятичей (славянские племена в Древней Руси), на котором они плавали по Днепру, по большой Десне и, наверное, по малень-кой, «моей» Десне, на берегу которой я родился. Но ведь эта лодка «торчит» (ее половина, но-совая часть, зарылась в крутой берег и засыпана песком) на берегу Десны, наверное, уже мно-го, много лет, и никто не обращает на неё внимания, никто не задумывается, а что это «за зверь», что это за предмет. Не задумывался даже тот рыбак из ближайшей деревни, который, наверное, много раз сидел на этой лодке и ловил рыбу. Да, очевидно, люди не знают, вернее, не хотят знать прошлое, историю своего края, историю своей великой реки, колыбели восточ-ных славян, своей Родины. Просто-напросто они не любят (простите, слишком категорично) свою землю, на которой живут, значит, не любят свою Отчизну. Ведь от «истории» никуда не убежишь, не спрячешься, не закроешь глаза, не зароешь, как страус, свою голову в песок. Она напоминает о себе каждодневно, каждый час археологическими находками (моя ладья), собы-тиями (гражданская война на Украине), таинственным видом разрушенного дворца 18 века на берегу маленькой Десны, где я родился. Истоки и причины этих событий мы находим в исто-рии. Можно не «любить» (не знать) историю своей Родины, но невозможно любить Родину, не зная её историю.
Эта «история» на берегу Десны не закончилась в тот грозовой, памятный для меня день. В суматохе будней я забыл о своем «открытии», и только через несколько лет я вспом-нил о нем, когда стоял на берегу другой, маленькой Десны у стен разрушенного дворца князей Мещерских в деревне Петровское, стены которого испещрены ядрами и снарядами, оставлен-ными иноземными захватчикам в годы Отечественных войн. Вот она, история, вернее, «сле-ды», которые предстали перед моими глазами.
У меня, поверьте, защемило сердце. Почему тогда я никому (в соответствующее учреждение в Киеве) не сообщил о своей находке? Я до сих пор задаю себе этот вопрос. А те-перь, наверное, уже поздно, потому что «моя» ладья, видимо, уже превратилась в щепки под ударами топора того «рыбака» (кстати, уже тогда я увидел на борту ладья следы топора) или сгнила под открытым небом. У каждого человека, я думаю, есть в сердце хоть одна «заноза», которую он никогда не сможет «вытащить». И однажды она напомнила о себе острой болью вины.
Как-то с внуком-школьником мы пошли в Исторический музей в Москве. О, боже! В одном из залов музея я увидел в стеклянном саркофаге (ящике) ладью, «мою» ладью, которую я нашел когда-то на Десне. Неужели это она? Неужели археологи все-таки нашли её? Этого не может быть, потому что быть не может!
Мы присели на скамью у стены, и я рассказал внуку историю своей находки, так по-хожую на сказку. Я долго рассказывал ему о том, как давным-давно, мальчик, одетый в льня-ную рубаху и онучи (лапти), отправился со своим отцом на лодке на рыбалку. Много раз бро-сали они в реку сеть, но рыба не попадалась: она как будто куда-то исчезла. «К ненастью это, сын, - сказал отец. - Пора возвращаться домой». Они опустили весла в воду и стали грести. Неожиданно небо заволокло тучами, подул порывистый ветер и на них обрушился ливень. Они причалили к берегу, вытащили пирогу на песок и побежали в свое стойбище. На другой день они не нашли свою лодку там, где они её поспешно бросили. Очевидно, она затонула.
Малыш внимательно слушал мою сказку, а потом спросил: «И ты нашел их ладью?».
«Может быть, - подумал я. - Нет, конечно. Эта лодка лежит где-то на дне реки, зане-сенная песком», - только это мог я сказать своему внуку. Я и сам хотел поверить в эту «сказ-ку».
Я резко встал, взял внука за руку, и мы направились на поиски археологического от-дела музея. Женщина-смотритель в зале музея указала нам на дверь. Мы вошли, и я сбивчиво стал рассказывать сотруднику отдела о своей находке на Десне. Но вдруг я заметил, что «де-журный» по отделу равнодушно слушает меня, не проявляя никакого интереса к моим словам. Потом он что-то записал в журнале (очевидно, это была «книга жалоб») и, не сказав ни слова, попрощался с нами.
Равнодушие! Это самая «страшная» черта характера человека. Оно может «погубить» человека… и страну. Психология равнодушного человека: «Моя хата с краю, я ничего не знаю». Это психология чиновника, его жизненная философия, которого не волнуют ни судьба людей, ни судьба страны. Его волнует только своя «хата». Вот она, я её вижу, трехэтажный особняк за трехметровым забором на соседней улице с такими же, как у князей Мещерских, хозяйственными и подсобными помещениями. Одним словом, это неприступная крепость, охраняемая двуногими и четвероногими волкодавами. Мы не владеем собственностью, а соб-ственность владеет нами, говорил древнегреческий философ. Мы не «владеем» духовным бо-гатством, а материальное богатство «владеет» нашей душой. Нужны еще примеры? «Тому мы тьму примеров сыщем».


ЭХ, ДУБИНУШКА, УХНЕМ!

Я снова иду по большаку, который проходит рядом, в десяти километрах от знамени-той, вошедшей в историю России как «дорога жизни», старой смоленской дороги, по которой рвались к Москве на протяжении всей нашей истории многочисленные захватчики, но нашедшие на ней свою могилу.
И каждый раз я подхожу к этому невысокому холму, заросшему лесом, который неиз-вестно как, зачем и когда появился на обочине Боровского тракта. Мне кажется, что этот кур-ган явно искусственного происхождения, потому что рядом находится заполненный водой во-доем неправильной формы. Невольно возникает мысль у просвещенного человека, интересу-ющегося историей своего края: не является ли этот холм местом захоронения французских захватчиков? Ведь у этой деревни 12 сентября 1812 года сводный отряд русской армии под командованием генерала И. С. Дорохова наголову разбил подразделение армии французских оккупантов. В сражении вместе с солдатами и казаками участвовали, я думаю, вооруженные дубинами и вилами партизаны, крестьяне из деревни Бурцево и окрестных деревень. История, к сожалению, не сохранила их имен. Много ли имен крепостных крестьян, партизан, которые сражались с французскими захватчиками на русской земле, ты знаешь, мой друг? Только двух: Курина и Кожиной, потому что их именем названы улицы в Москве, которую они за-щищали двести лет назад. А их тысячи! И священная обязанность историков и краеведов найти их могилы и «извлечь» из небытия их имена. Представьте себе, я нашел место упокое-ния одного такого человека (героя) и «раскопал» в пыли деревенского кладбища «имя» одного из участников тех героических событий. На семейном погосте князей Мещерских у храма По-крова, построенного в 1756 году архитектором М. Казаковым в деревне Петровское, рядом с дворцом, под могильной гранитной плитой покоится прах крестьянки, крепостной князей Мещерских, Татьяны Осиповны Барановой. На плите с изъеденными временем и непогодой буквами я с трудом прочитал надпись: «Мир праху твоему, наша дорогая няня, Татьяна Оси-повна. Во время нашествия Наполеона Т.О. Баранова сражалась с оккупантами в партизан-ском отряде».
Вот так, друзья! Теперь мы знаем имя еще одной героини, которая при приближении врага к своему дому не убежала, а взяла в руки вилы и стала бороться вместе с крестьянами своей деревни с захватчиками. Её муж и старший сын также сражались с французскими окку-пантами в рядах народного ополчения и погибли. А её хозяева, князья Мещерские, с прибли-жением французов к их имению бежали в Москву и дальше в одно из своих поместий, бросив на разграбление оккупантам свой дворец. А их няня взялась за оружие, чтобы сражаться с не-приятелем и охранять имущество своё и своих хозяев. Ведь мы знаем, во что превратили французские захватчики многие дворцы, города и деревни в России.
Но меня удивляет, скорее, возмущает то, что до сих пор, а уже прошло два столетия после Отечественной войны 1812 года, никто в этот знаменательный день даже не вспомнил о простой крестьянке, героической женщине. Её имя увековечено только на могильной плите в д. Петровское.  Тысячи и тысячи прихожан, жители Бурцева и близлежащих деревень Петров-ское и Юшкова, приходят в храм, чтобы помолиться и поклониться нарисованному лику свя-того, мифическому образу, но никто из них, не говоря о местной власти, не обращают внима-ние на то, что за их спиной в нескольких метрах от входа в церковь, за кладбищенской огра-дой покоится прах человека, которому они обязаны поклониться в ноги. Князьям Мещерским хватило совести, чтобы увековечить имя своей няни, крепостной крестьянки, защитницы Оте-чества хотя бы на могильной плите, а нам не хватает времени, да и желания (вот оно равно-душие!), чтобы воскресить в памяти и извлечь из небытия на свет божий имена своих пред-ков-героев. К сожалению, имя Т. О. Барановой «забыли» включить в мемориальный список героев Отечественной войны 1812-14 гг. на памятных мраморных досках в храме Христа Спа-сителя в Москве. Почему бы не назвать, например, школу в Петровском именем этой героини? Князья Мещерские не догадались оставить для истории портрет своей «дорогой няни». Прав-да, художник И. Прянишников на своей картине «В 1812 году» запечатлел группу замерших, одетых в лохмотья пленных французских солдат, которых ведут по заснеженной дороге рус-ские крестьяне-партизаны, вооруженные вилами и рогатинами. Среди них можно увидеть и женщину. Может быть, это Татьяна Баранова?  Да, «есть женщины в русских селеньях» (Некрасов).
А ведь можно было бы к 200-летию Отечественной войны 1812 года сделать это и, может быть, создать здесь мемориальный комплекс. Для этого надо небольшие усилия и, главное, желание властей, чтобы восстановить и реставрировать дворец князей Мещерских и открыть в нем музей, посвященный, например, партизанам двух Отечественных войн. И глав-ным «экспонатом» исторического значения стала бы, конечно, могилка партизанки, русской крестьянки Т. О. Барановой. Разумеется, чиновники скажут, что нет средств. А её потомок, бывший «голова» Апрелевки и Нарофоминского района, а ныне почти «министр» в прави-тельстве Московской области Баранов, по-видимому, даже и не слышал и не знает имя этой женщины-героини, своей однофамилицы, а может быть и родственницы. Не сомневаюсь: наш народ откликнулся бы на призыв о сборе средств на создание этого мемориального комплекса.
О, боже! Это – истина: захватчики всегда находят свою могилу на земле русской. Она стара, как сама история, которая повторяется, но не всегда в виде фарса.
Спустя 130 лет по этому тракту пронеслись, вздымая снежную пыль, танки советской армии, как некогда гусары и казаки генерала Дорохова, давя и разрывая на части германских захватчиков, извечных опустошителей нашей земли. Это было зимой в 1941-42 гг. во время Второй отечественной войны.
Снова останавливаюсь у загадочного кургана на обочине нашего большака. Может быть, это забытое мемориальное захоронение, может быть это братская могила русских сол-дат, погибших в годы двух отечественных войн? Эта мысль не дает мне покоя с самого дет-ства, когда я бегал по этой дороге в лес по грибы и ягоды. Позднее, заинтересовавшись исто-рией своего края, я стал задумываться, почему моя земля, наша Родина на протяжении тыся-челетия притягивала, как магнит, многочисленных захватчиков со всех сторон света? Ответ на этот вопрос (частично) я нашел в записках адъютанта Наполеона (вы знаете, кто такой Напо-леон и Гитлер?) Сегюра «Поход в Россию», которому посчастливилось унести ноги из России и вернуться живым из этого «похода» во Францию, которая провозгласила своим жизне-утверждающим девизом «Свобода, равенство, братство» и под этим «знаменем» огнем и ме-чом опустошила и покорила всю Европу. Но в России Наполеон споткнулся и нашел в ней свою могилу...
На какую бы высоту не вознесли Наполеона его захватнические устремления, с вдох-новением пишет адъютант о своём кумире, перед его взором вставала великая славянская держава на востоке Европы, которая стояла на его пути к цели: завоевание Азии. Сила и мощь этой державы, благодаря своему «вечно угрожающему положению» заставила Наполеона, по его словам, отправиться в поход в Россию, чтобы проложить себе путь дальше, в Персию и Индию. Видите ли, даже само существование Великой России представляло «опасность» для Европы! Не об этом ли говорят современные «поборники» демократии западного образца типа Гитлера, Бжезинского, Черчилля, Бушей и других.
«Он остался один, - вещает далее Сегюр, - и только он является защитником цивили-зации, богатства и владений народов юга от невежественной грубости алчных вожделений не-имущих народов севера. Очевидно, - делает вывод недобитый шерамыжник, - что только вой-на могла разрешить этот великий спор, эту вечную борьбу нищего с богатым». Воистину: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать!» Не правда ли, такие знакомые слова, и мы их слы-шали из уст другого уже почившего «защитника» расовой чистоты и «самого исключительно-го» народа на нашей планете. Этот «великий спор» продолжается до сих пор, но с помощью других «аргументов», которые человечество совершенствует изо дня в день.
Так вот, «где собака зарыта!». Не напоминает ли вам, друзья, потуги современных по-борников чистоты расы и сверхчеловека (супермена) отхватить себе у «варваров» на Востоке жирный кусочек жизненного пространства. На них похож и наш заокеанский «партнер», а лучше сказать «заклятый друг», который во всех точках земного шара вдруг «увидел» свои жизненные интересы и сует свой длинный, грязный нос в дела всех стран и народов. А ларчик просто открывается: этим «цивилизованным» захватчикам просто-напросто нужны сказочные богатства нашей страны и других стран, но для этого сначала нужно огнем и мечом свергнуть не «демократические» (не угодные им) режимы. Я спрашиваю вас, «поборники» демократии, где же справедливость? Впрочем, когда речь заходит о «золотом тельце», о справедливости и правах человека следует забыть. Наш великий предок говорил (повторяю), что «не мы владеем собственностью, а собственность владеет нами; не мы владеем духовным богатством, а мате-риальное богатство владеет нашей душой».
Как утверждал В. И. Ленин, великий преобразователь и философ, войны бывают «справедливые и не справедливые». Он проанализировал историю отношений Запада и Восто-ка, выявил мотивы, причины и цели войн и пришел к такому выводу. Смею утверждать, что такие войны, а их было не мало, вела Россия на протяжении всей своей истории.
Ответ, думаю, очевиден: история тому свидетель. Но наши западные «заклятые дру-зья»», позволю себе их так назвать, на всех перекрестках, все время, как в иерихонскую трубу, кричат по поводу и без повода об агрессивности России. В пыли истории не скроешь, а из па-мяти народов не выбросишь тот факт, что, например, в Европе нет ни одной страны, вопиют наши «партнёры» в Европе и Америке, где за последние три столетия не побывала русская ар-мия. Тем не менее, западные поборники демократии и свободы, которые недавно с помощью ракет и бомб «стерли» с лица Земли прекрасную страну Югославию и пытаются это сделать с Украиной и другими странами, преподносят это не искушенному читателю и слушателю как свидетельство агрессивности Востока. Но стоит открыть учебник истории и все встанет на свои места. Да, русская армия побывала во всех странах Европы. Но русские солдаты не раз-рушили и не уничтожили ни одной европейской столицы (помните горящую Москву и бло-кадный Ленинград), а наоборот (Вена, Будапешт, Белград и другие), потому что они пришли туда с освободительной миссией. Догадываюсь: мой собеседник скептически улыбнется. Но если кто-нибудь назовет мне хоть одну столицу или город, стертый с лица Земли русской ар-мией, я готов извиниться (даже стреляться). Вспомним, сколько городов в Европе, особенно в России (более 600), германская армия в течение этого времени превратила в руины. В то же время русская армия трижды (повторяю, трижды) побывала в столице Германии, но она стоит до сих пор в отличие от Хиросимы, Нагасаки, Дрездена и тысяч других городов. Но наши за-падные «друзья» под маской миротворцев и поборников «демократии» всячески скрывают свои агрессивные устремления (впрочем, «шила в мешке не утаишь»). Результаты подобных «миротворческих» акций в современной истории («тому мы тьму примеров сыщем») у всех на виду. И народы, жертвы подобных «миротворческих» акций, этого никогда не забудут. Как Россия никогда не забудет пожар Москвы и блокадный и голодный Ленинград.
Объезжая поле сражения при Бородино, Наполеон был поражен количеством жертв с обеих сторон. Но его не тронули крики и стенания раненых на поле боя, которые были обре-чены на мучительную смерть (как не тронули фашистов умирающие от голода ленинградцы). Его не тронули боль и страдания солдат своей пятисоттысячной армии, которую русский народ «загнал» в снег и грязь, а потом закопал в своей земле. Как свидетельствует адъютант Наполеона, выживший в этой кровавой бойне, потому что все время «держался» за полу ши-нели своего «кумира», умирающие русские солдаты «более стойко переносили боль и страда-ние». Потому что, видите ли, делает заключение лакей «гениального» убийцы, они «менее чувствительны как в физическом, так и умственном отношении, что зависит от менее разви-той цивилизации». Оказывается, русские, эти «дикари» с Востока, менее чувствительны к смерти человека и страданиям других народов, поэтому они и снизошли до того, что похоро-нили в своей земле этот «цивилизованный» сброд, собранный со всей Европы, а потом уста-новили на Бородинском поле, поле своей воинской славы, мемориальные стелы в честь пав-ших солдат «великой» армии своего врага. Ах, какой агрессивный характер у этих бесчув-ственных русских, которые через 130 лет также сбросили в общую (не братскую) могилу дру-гой сброд «чистокровной» расы. Если «злой гений» войны Наполеон не замечал и не чувство-вал страдания покоренных им народов Европы, как и другой представитель (палач) «цивили-зованной» Европы в 20 веке, «изобретатель» Освенцима и Треблинки, то по какой шкале че-ловеческих страданий измерить ту физическую и душевную боль, которую испытали тысячи и тысячи советских военнопленных за колючей проволокой в концлагерях под открытом небом в голоде и холоде и обреченные на смерть в печах крематория. Даже в страшном сне я не могу представить себе, что чувствовал и испытывал мой отец, Иван Михайлович Федоров, который в течение двух лет провел в таких лагерях. Но он, этот «бесчувственный» русский солдат, вы-стоял, выжил и, благодаря своему мужеству и любви к Отечеству, вырвался из когтей смерти и снова вступил в ряды советской армии, продолжая сражаться с захватчиками-расистами, и пал в этой борьбе. Таков русский человек, который в очередной раз освободил народы Европы от германского ига и третий раз ворвался в Берлин, чтобы раз и навсегда похоронить фашистско-го зверя в его собственной берлоге.

               
                ДА, БЫЛИ ЛЮДИ В НАШЕ ВРЕМЯ…

В «быту» характер «бесчувственных» русских ассоциируют обычно с понятием «Ива-нушка-дурачок», «Иван, не помнящий родства», сравнивают с игрушкой «Матрёшка» и т.д. Оказывается, русские, которые охочи до различных прозвищ, сами придумали эти «эпитеты» (выражения). Никто даже в мыслях не осмелится назвать русских «дураками». Давным-давно народные остряки выдумали этот сказочный образ Иванушки-дурачка, который оказывается, на поверку, умнее всех. Они придумали легендарного Илью Муромца (реальная личность), бездельника, который тридцать и три года лежал на печи, а когда настала пора (пришла беда), слез с печи, разогнул могучие плечи, взял в руки дубину и обрушил её на врага. Сколько раз, мой друг, «дубина народной войны» гуляла по спинам многочисленных врагов и разбивала, как орехи, их головы. Так что, мне кажется, образ России у всех ассоциируется с образом Ильи Муромца, Алёши Поповича, Добрыни Никитича и другими былинными богатырями (наши школьники, пожалуй, не знают героев русских народных сказок, которыми мы зачиты-вались в детстве). Но когда Родина-мать позовёт, Россия «воспрянет ото сна», её «богатыри» раскроют глаза, расправят свои могучие плечи и проявят свой бойцовский характер.
Как только не «обзывали» Россию наши недруги, пытаясь за «словами» спрятать свой «страх» перед её мощью и силой характера её народа: русский медведь, колосс на глиняных ногах, лапотная страна, кабацкая Русь и т. д. (Впрочем, это придумали наши писатели). Но, мне кажется, наиболее яркий, ироничный, самокритичный, поэтичный образ России выразил в стихотворной форме поэт Б. Кириллин.
В пору нашей «поэтической» юности, мы, начинающие свою карьеру журналисты, так называемые литераторы, члены литературного объединения (было такое в наше время), собирались раз в месяц в редакции районной газеты «Ленинский путь» (была и такая) и об-суждали свои напечатанные и не напечатанные «произведения». Однажды мы, как всегда, разбирали (по косточкам) новое творение (стихотворение) Б. Кириллина, которое вызвало у нас (прозаиков) неоднозначную, очень эмоциональную реакцию. Конечно, эта была острая, но дружественная критика. Дело в том, что начинающий поэт представил на наш суд стихотво-рение, в котором он в поэтической форме сравнил Россию с «Ванькой-встанькой». Думаю, что моё поколение помнит такую игрушку «Ванька-встанька», которую мы называли «Нева-ляшкой», похожую на всем известную маленькую матрёшку, которую, если ты её бросил, все-гда вставала на «ноги». Это всегда вызывало улыбку. Это трудно объяснить словами: надо бы-ло её увидеть и… улыбнуться.
Так вот, нельзя, оскорбительно сравнивать Россию с «Ванькой-встанькой», говорили мы поэту. Критика была острой и нелицеприятной. Но при более глубоком размышлении я пришел к убеждению, что можно «сохранить» этот образ в сокровищнице нашей поэтической мысли. Во всяком случае, он остался в моём журналистском «багаже». Недавно я напомнил об этом моему коллеге по цеху. К моему удивлению, Борис забыл об этом, но нашел это стихо-творение в своем поэтическом архиве.
Но поэтический образ страны «Ванька-встанька», мне кажется, неожиданным обра-зом «перекликается» с образом той неведомой страны, которую изобразил А. Пушкин в своей знаменитой поеме. Его броское, сразу запоминающееся выражение «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет» сразу наводит нас на мысль, что эта мифическая страна Лукоморье называется Россией. В этих нескольких словах скрыта какая-то неодолимая, загадочная сила, которую ис-следователи творчества нашего великого поэта называют «сила духа», духовной силой, кото-рая на протяжении веков помогала русскому народу выстоять в борьбе с многочисленными врагами, не склонить голову и не встать на колени перед ним. Вот она, «загадочная русская душа», которая не подвластна пониманию её недругам!   
Более того, самоирония, самокритичность, даже самоуничижение, вплоть до самопо-жертвования (Матросов и тысячи других) – вот характерные черты русского человека. «Да, были люди в наше время. Богатыри не вы. Плохая им досталась доля», - восклицал поэт. На протяжении тысячелетней истории России её многочисленные враги: печенеги, половцы, монголы, персы, татары, турки, французы,  испанцы, итальянцы, японцы, американцы, англи-чане, румыны, шведы, немцы, поляки (кажется, перечислил всех) и даже «братушки» болгары, которых Россия трижды спасала от ассимиляции и уничтожения как нации, много раз пыта-лись её «согнуть», поставить на колени, но она разгибалась, распрямляла свои могучие плечи, поднималась с колен, как «Ванька-встанька», и побеждала, становилась сильнее и ... «добрее» по отношению к своим врагам.
Как выразить словами ту душевную боль, которую носят в своем сердце вот уже де-сятки лет мои одноклассники и их матери, отцы и мужья которых не вернулись домой с вой-ны. Но я могу представить, потому что сам испытываю в своём сердце эту боль вот уже семь-десят лет. Сострадание, отзывчивость на чужую беду, терпеливость, сила воли – вот, что отли-чает русского человека. Это придает ему силы, вселяет в его сердце мужество в борьбе с жиз-ненными невзгодами и многочисленными врагами, посягающими на его священную землю. Такие люди не могут быть агрессорами. После сражения при Бородино Наполеон вынужден был признать: «Русские не победили, но могут называться непобедимыми». А увидев на поле сражения под Аустерлицем раненого Андрея Болконского, как мы знаем со слов Л. Толстого, он с чувством восхищения воскликнул: «Какая прекрасная смерть!». Да, русские умеют кра-сиво побеждать и красиво умирать! Русский – это потухший вулкан, говорил английский фи-лософ. А его характер подобен извержению «проснувшегося» вулкана.
Как вот этот русский солдат! Как оценить душевный порыв советского бойца, кото-рый бросился под огонь фашистских пулемётчиков, чтобы спасти, вынести из-под огня немецкую девочку в горящей столице Германии в 1945 году! Фашисты были поражены таким проявлением чувства самопожертвования солдата ради спасения жизни ребенка и прекратили стрельбу. Не случайно, суворовский девиз: «Сам погибай, а товарища выручай!» появился только в русской армии, вдохновляя на подвиг её солдат.
Многие годы имя этого героя было забыто. Но его подвиг вдохновил скульптора Вуче-тича на создание образа советского солдата-победителя. После войны он долго искал его и нашел в глухой деревеньке на Алтае. Теперь его имя знает весь мир - сержант Николай Мосо-лов. Несколько лет назад мы получили от нашего корреспондента в Барнауле сообщение о смерти этого «неизвестного» солдата, который скромно, как подобает простому человеку, жил и работал в течение шестидесяти лет в совхозе в Алтайском крае. ТАСС сообщил об этом все-му миру. Сейчас он со спасенной им девочкой на руках стоит в бронзе на постаменте в Тре-пов-парке в столице Германии, которую он в очередной раз освободил от «цивилизованных» варваров.
Да, были люди в наше время! Третий раз в новейшей истории Германии русский сол-дат освободил, а не разрушил Берлин. Он освобождал от тирании и Париж, и Варшаву, и Бел-град, и все (подчеркиваю) другие столицы и города Европы. Если французские оккупанты оставили Москву и сотни других городов и селений России в засыпанных пеплом руинах, то другой «чистокровный» дикарь не оставил бы от этого прекрасного города камня на камне и стер бы с лица земли, как он сделал с тысячами городов и деревень Советского Союза во вре-мя Великой отечественной войны. Мы не забудем, как французские оккупанты вешали и рас-стреливали жителей горящей Москвы в 1812 году, а германские захватчики разрушали и сжи-гали вместе с их жителями города и деревни в 19341-45 гг. И в то же время «бесчувственные» русские люди воздвигают на Бородинском поле (поле героической славы России) и других полях сражений монументы, чтобы отдать дань памяти павшим воинам своих исторических противников.
Даже адъютант Наполеона Сегюр, едва унесший ноги из разрушенной и сожженной им Москвы, уже в 1813 году в Париже, в который победителем вошла русская армия, подводит итоги похода «великой» армии в Россию. (Ф. П. де Сегюр. «Поход в Россию. Записки адъ-ютанта Наполеона»).
Вот что видел и что чувствовал завоеватель, находясь в свите Наполеона на Поклон-ной горе, когда французская армия подошла к Москве в сентябре 1812 года: «При виде этого золоченого города, этого блестящего узла, в котором сплелись Азия и Европа, где соединились роскошь, обычаи и искусства двух прекраснейших частей света, мы остановились, охваченные горделивым чувством (раздумьем). Какой славный день выпал нам на долю! Каким величай-шим и самым блестящим воспоминанием станет этот день в нашей жизни! Мы чувствовали в этот момент, что взоры всего удивленного мира должны быть обращены на нас и каждое наше движение станет историческим». Не сомневаюсь: какие чувства «восхищения» обуревали его, когда он вместе со своим кумиром-господином убегал из горящей Москвы домой, на Запад осенью 1812 года. Такие же чувства, думаю, переполняли душу (если она у него была) другого варвара, предтечи Наполеона, хана Батыя, когда он смотрел на гибнущие в огне вместе с их жителями русские города Рязань, Москву, Киев, которые он стер с лица земли на своем пути на Запад, но до которого он не дошел, потому что на его пути встала могучая Русь. Но ныне в столицах европейских стран об этом предпочитают не говорить: лучше забыть.
А теперь расскажем, как эта «великая» армия захватчиков и мародеров, голодная бе-жала из России, как шерамыжники, разутые и раздетые, шагали по снегу по нашему большаку, преследуемые гусарами Н. Дорохова и вооруженные рогатинами и дубинами крестьянами окрестных деревень, среди которых была крестьянка Татьяна Баранова. Земля буквально «го-рела», а снег «таял» под ногами захватчиков.
Вот какой Сегюр увидел «великую армию» (в отличие от наших историков, не могу назвать армию захватчиков великой) через месяц после оккупации убегавшей под ударами русской армии из сожженной ими Москвы, согнувшуюся под тяжестью награбленного иму-щества (золота, серебра и церковных драгоценностей). «Это была, - пишет он, - вереница при-зраков, покрытых лохмотьями, женскими шубами, кусками ковров или грязными, продыряв-ленными выстрелами шинелями, ноги которых были завернуты во всевозможные тряпки. Ми-мо проходили эти ужасные солдаты, с землистыми лицами, обросшими отвратительной боро-дой, без оружия, не испытывая стыда угрюмо шагая, опустив голову, уставив глаза в землю, молча, как стадо пленников». Это более красочно, зримо запечатлел на своей картине русский художник И. Прянишников.
На других картинах мы видели, как через 130 лет, в годы другой Отечественной вой-ны, по дорогам России, по нашему большаку бежали, тащились, ползли другие захватчики, ландскнехты со всей Европы, которых, между прочим, тогда тоже было много в рядах напо-леоновской армии.
Не правда ли, друзья, эта историческая, величественная картина, которая навсегда останется позорной страницей в истории Франции и Германии и других стран Европы, но останется навсегда героической страницей в истории русской и советской армий, националь-ной гордостью России.
Я хочу оставить свои ни к чему не обязывающие вас размышления, положенные на бумагу в «минуты горестных раздумий» о судьбах моей Родины, своим потомкам (внукам), напомнить своим современникам (одноклассникам) о героическом периоде нашей истории, чтобы они знали (не забывали) и иногда перелистывали книгу истории своей страны (Апре-левки), страницы которой повествуют о славном её героическом прошлом, чтобы знали, что жестокая расплата ждет любого захватчика, посягнувшего на нашу священную землю. Только для этого надо быть таким же патриотом, также любить свою Родину, как её любили генералы Н. Дорохов и Д. Давыдов, солдат А. Матросов и капитан Н. Гастелло, комсомолка З. Космо-демьянская и крестьянка Т. Баранова, мой отец и отцы моих одноклассников, потомков тех крестьян, которые когда-то гнали дрекольем французских и германских захватчиков по Бо-ровскому тракту, нашему большаку.
«Товарищи, отдадим им, русским, справедливость! Они приносили жертвы (всегда и везде) вполне, без всяких оговорок и без поздних сожалений. После того они ничего не требо-вали, даже тогда, когда находились во вражеской столице (Париже, Берлине, Будапеште, Бу-харесте, Софии, Белграде, Праге, Братиславе, Вене, Варшаве - мой курсив), которую они не тронули. Их репутация осталась великой и чистой. Они познали истинную славу, и тот народ, русский, будет иметь свой великий век». Так пишет (совесть заговорила?) тот же самый Сегюр, сидя у окна в своем особняке в Париже. А за окном он слышит людской гомон, стук копыт и звон шпор, видит (О, боже!) толпы улыбающихся парижан, криками и жестами при-ветствующих солдат русской армии (гусар, улан, казаков, гренадеров), которые стройными рядами, с усталыми, но улыбающимися лицами, маршируют по Елисейским полям.
Он с нескрываемым восторгом и удовлетворением говорит о том, что «дикари» с Во-стока не разрушили Париж и другие европейские столицы и города, оставили их в своем пер-возданном величии, а благодарные жители воздвигли памятники русскому солдату-освободителю. Правда, сейчас некоторые пытаются снести с лица земли эти памятники, а из памяти народов стереть всякое упоминание о том, что «в годину тяжких испытаний» Россия всегда оказывалась рядом, заслоняла своей грудью, принимая удары врага на себя (помните, сначала она остановила нашествие татаро-монгольских орд на Европу), проявляя свой гума-низм, свое природное благородство по отношению к своим друзьям и врагам, раскрывая перед народами Европы и мира величие «загадочной русской души».


ЭТА «ЗАГАДОЧНАЯ РУССКАЯ ДУША»

Так ли это? Кстати, о «загадочной русской душе», над раскрытием её тайны без-успешно бьются в течение веков наши друзья и недруги в ученых мантиях. Если это загадка, то её надо разгадать, как клад, который надо найти. А тайны, мне кажется, здесь нет никакой. Если «душа» - это божественное начало в человеке, то я в праве сказать, что всевышний вло-жил её в сердца, воплотил в образах генерала Карбышева, сержанта Мосолова, генерала Ефре-мова (самопожертвование), рядового Матросова и десантника Родионова (самоотверженность, верность долгу), космонавта Гагарина (мужество, устремленность в будущее), ученых Менде-леева и Королева (логика мышления и анализа), поэта Пушкина (поэтичность и образность восприятия действительности), писателей Достоевского и Толстого (психологический анализ поступков человека и логики исторического процесса), Чехова (сострадание и соучастие), Лермонтова («мятежный» романтизм), композитора Чайковского (музыкальный «венок» из всех цветов земли русской), певца Шаляпина («трубный» голос России), поэта Есенина (поэ-зия русской деревни и природы), полководцев Суворова и Кутузова (глубина мышления, ана-лиза и предвидения), Ленина и Ильина (логика революционного и философского предвидения и мышления), Путина (скромность, логика и широта мышления), крестьянки Барановой (му-жество), диктатора Сталина (выносим за скобки: он - не русский).
Но, прошу прощения, не отметил (забыл) главную особенность этих лучших (правда, есть и худшие) представителей русского народа – их незаурядный творческий ум. Своими де-лами и поступками они раскрыли «тайну» русской души, высветили все уголки «темного цар-ства» человека (человеческая душа – потёмки). Достаточно? Нет. Еще немного…прозы.
Когда генералиссимус Суворов встречал неприступные крепости (Измаил) на пути русской армии, он верил, что перед Россией нет непреодолимых преград. Обращаясь к своим чудо-богатырям (солдатам) в Альпах (надеюсь, вы знаете, что эти горы находятся в Западной Европе, знаете, почему русская армия оказалась в Швейцарии), которые бросились на штурм пресловутого Чертового моста, воскликнул: «Братцы! Не забывайте: мы – русские!». Этого было достаточно, чтобы русские солдаты (поистине, чудо-богатыри) преодолели все «черто-вы» пропасти, взяли неприступные крепости и города. Это сказано не ради красного словца. Этот человек, один из самых ярких (если не самый яркий) представителей России доказал и показал «изумленной» Европе своими делами силу духа русского человека и мощь русского государства. Почему генерал Карбышев и сержант Мосолов стоят в граните и бронзе в Бер-лине и Вене, столицах наших извечных «заклятых друзей»? Потому что они воплотили в себе неукротимый дух, свободолюбивый характер русского человека, который «в воде не тонет и в огне не горит». Почему русскому солдату воздвигают памятники во всех (не преувеличиваю) столицах европейских государств? Потому что, мой друг, он освободил эти государства от за-хватчиков, потому что свобода для него начинается там, где она кончается для других. И я горжусь тем, что родился русским и считаю себя соотечественником этих простых (без кавы-чек) русских людей.
Достаточно? Нет. Еще немного… поэзии:
«Умом Россию не понять.
Аршином общим не измерить.
У ней особенная стать.
В Россию можно только верить».
Эти стихи Тютчева (они просты, как правда), надеюсь, знает каждый русский, а ино-странец разводит руками: «Моя это не понимай!». Действительно, надо не только знать, но и понимать смысл этих слов. А я бы сказал так:

«Россию даже взглядом не объять,
А широту души аршином не измерить.
Но что Россию не понять,
Позвольте мне вам не поверить!

Россию можно сердцем не принять.
И даже можно просто ненавидеть.
Но вне истории её нельзя понять
И полюбить, позвольте вас заверить!».
                Автор

В Россию можно только верить! Как прекрасно сказал поэт о своей Родине. Но я бы добавил: «Мы верим в Россию, как верим в себя, в человека, потому что человек – это мерило всех ценностей». Поистине, Россия – это «вещь в себе», у ней особый «путь», поэтому, как сказал философ, на «рынке» мировой истории её «цена» всегда высокая.
Ценен только человек, утверждают философы-материалисты. А философы-идеалисты построили свое учение на утверждении о том, что все сущее – это плод воображения человека (и человек), воплощение некоей идеи. Поэтому, утверждают они, мы существуем, поэтому мы мыслим, так как мы ощущаем себя. А человек воспринимается как абстракция, как абстракт-ное существо, поэтому он «нужен» для истории не как материальный субъект, а как субъек-тивный объект. Таким образом, человек есть производное идеи, в то время как идея является сама производным мозга человека, материальной субстанции. Получается «идеальный» за-мкнутый круг. Не правда ли, абсурд. Человек, говорят материалисты, ценен для истории как материальный субъект, ценен не сам по себе, а отношение к нему. И история доказывает это, потому что человек творец истории, её субъект. Поэтому мне кажется, что реальный человек – мерило всех ценностей. И с этой точки зрения следует рассматривать Россию как особую (от-дельную) цивилизацию. Можно понять и раскрыть «загадку русской души», если не предвзято взглянуть на богатую историю России, развития её экономики, культуры и социального устройства на всех этапах её существования, чтобы определить истоки и мотивы её действий, как говорят политики.
Отыщи всему начало, и ты многое поймешь, утверждает библейская мудрость. Смот-ри в корень, мой друг. Это значит, «отыщи» начало истории своей Родины, и ты её поймешь и определишь свое отношение к ней, ты будешь гордиться ею и теми людьми, которые творили, «писали» своим потом и кровью её историю. К этому призываю и наших «заклятых друзей», у которых нет друзей, а есть только собственные «интересы», которые они отстаивают всеми средствами, строя свое благополучие на поте и крови других народов. Они за деревьями не видят леса, говорят у нас в народе. Измени отношение к врагу, и ты обретешь друга, сказал знаменитый полководец древности.
Если ты посадил дерево, а злой человек вырвал его с корнем и выбросил, то твое от-ношение к этому человеку кардинально изменится. Тем более, если это сделал близкий к тебе человек. Если какая-то страна рассматривает своего соседа (родственника) только как источ-ник своего благополучия (утверждая обратное), то она несказанно обрадуется, если у этого соседа загорится «дом», и он постарается подлить масла в огонь. Так и государство, если оно рассматривает своих граждан как обыкновенных «винтиков», которые необходимы только для функционирования плохо смазанной государственной «машины», то граждане коренным об-разом изменят отношение к такой «машине» и подбросят песочку в ее «коробку передач», но не изменят свое отношение к Родине.
И как часто мы словом и делом безжалостно вырываем из сердца своих близких (чаще – наоборот) «ростки» любви и нежности, порой, не замечая этого. А это «страшнее» измены дружбе и товариществу. Тем более это «страшнее», если ты не заслужил такого отношения (ты всегда в этом уверен?). Ты чувствуешь стороннее ожесточение, отчуждение, озлобление со стороны окружения, ощущаешь никчемность и ненужность своего «существования». В та-ких случаях говорят: «Меня не понимают!». Не понимают (вернее не «ценят») тебя, не видят «нужности» твоих дел, твоих поступков (стыдно за тебя), твоих слов (исключая все, что выхо-дит за рамки морали и законности). А понять, по-моему, очень просто: все, что делает человек (гомо сапиенс) направлено во благо другого человека (осознанно или не осознанно), тем более во благо любимого человека, своих близких. А «плохих» дел не существует. И когда тебе «плюют в душу», бросают в лицо: «А кому это нужно?», то в таком случае хочется спрятаться, куда-нибудь бежать, туда, где спрятана «зеленая палочка счастья», как сбежал из своего дома даже Лев Толстой. «Карету мне, карету! Пойду искать по свету, где оскорбленному есть чув-ству уголок» (Грибоедов).
Позвольте вам сказать: сделал новое «открытие». Россию можно понять, можно рас-крыть все «секреты» русской души и характера русского человека, если глубоко изучить её историю. Для меня не существует «загадки» русской души, как не существует таинственных кладов в Апрелевке, потому что я люблю и знаю историю своей Родины. Потому что «земля моя – моя радость, любимая песня моя»



ИСТОРИЯ ПОВТОРЯЕТСЯ

«Скучно!», - скажет мой друг? Конечно, история – скучная штука, но только… для равнодушного человека. Историческое прошлое своей Родины надо знать, чтобы не делать ошибок в настоящем и не сделать их в будущем. Как известно, история повторяется, но… в виде фарса.
Давайте немного покопаемся в «пыли» архивов истории и откроем несколько стра-ниц, например, мемуаров многочисленных маршалов и генералов наполеоновской армии, ко-торые во главе со своим императором избежали суда народов, но не истории (тогда еще не существовал Нюрнбергский процесс). Они пытаются найти ответ: почему Наполеон, стоя на берегу Немана в июне 1812 года, вдруг, театральным жестом, выбросив руку из-за борта кам-зола (его любимая картинная поза), приказал полумиллионной армии ландскнехтов, собран-ных со всех стран Европы, форсировать реку. Он, конечно, не предполагал, что его свора наёмников вскоре найдёт свою могилу на бескрайних просторах России, стерев с лица земли сотни городов и сел, унеся с собой жизни тысяч и тысяч русских людей. Понимал ли этот «ге-ниальный» полководец (как его назвали историки) в «сей миг кровавый, на что он руку под-нимал», «благословляя» на убийство народов орду наемников, как пишет Сегюр, «самой ци-вилизованной нации Европы». Позднее десятки мастеров кисти и пера увековечат на своих полотнах и на бумаге эту позу и воинственный жест, достойный римского императора, бро-сающего в сражение свои «железные» легионы. Но, гласит древняя мудрость, «воюют не руки и ноги, воюет душа». И что же было в тот «миг кровавый» в душе завоевателя и была ли она у него? Что было в «таинственной» душе Кутузова и солдата русской армии, мы хорошо знаем. Ответ на этот вопрос я нашел в первых строках «мемуаров» (пасквиля) Сегюра: его двигало необузданное тщеславие. «Любовь к славе» (слова адъютанта) толкала «корсиканского карли-ка» на путь завоеваний других стран и территорий, усеянных «трупами» народов Европы. У Наполеона (Гитлера, Сталина и иже с ними) не было «души»: они были лишены её изначаль-но, лишены всего того, что отличает человека от зверя. Вынесенный на «поверхность» исто-рии Великой (в кавычках) французской революцией, свершившейся под лозунгом «Свобода, Равенство, Братство!», он насаждал повсюду террор и сеял смерть. Но он не понял, почему русский народ встретил его на своей земле, как и Гитлера, с вилами и топорами. Он не мог понять природу сопротивления русского народа, психологию «загадочной русской души» и мотивы его действий, потому что он не учел в своих замыслах такую неотъемлемую черту ха-рактера русского, как патриотизм. Он не знал историю освободительной борьбы народов Рос-сии, которые разбили мечты и разбросали по своей земле кости многочисленных завоевате-лей, посягнувших на её свободу и суверенитет.
И современные так называемые цивилизованные нации Европы и Америки пытаются буквально привнести (даже с помощью оружия) в сознание «не цивилизованных» народов ми-ра свое понимание принципов свободы, равенства, братства (демократии). Результаты подоб-ного «мессианства» у нас перед глазами. И этот «гениальный» убийца (его прах) до сих пор лежит в Париже в саркофаге из драгоценного камня, который «подарила» (как говорят, без задней мысли) «самой цивилизованной нации» Европы «варварская» Россия, где нашли под-линную могилу Наполеон и его шерамыжники (без кавычек). И Франция, первая провозгла-сившая девиз «Свобода, Равенство, Братство!», поклоняется и гордится своим «полководцем», который для народов Европы остается (как Гитлер) символом душителя идеалов свободы, ра-венства и братства. О, боже! Поистине, пути господни неисповедимы.
Не сомневаюсь в том, что в случае другого исхода Великой Отечественной войны со-ветского народа Гитлер обрел бы вечный покой в мраморной гробнице в Трепов-парке в Бер-лине, где сейчас стоит бронзовый русский солдат-победитель, если бы этот солдат из плоти и крови, в душе которого изначально заложено чувство свободы, равенства и братства, не разве-ял его прах по страницам истории.
Я пишу эти строки 30 марта 2014 года. Ровно двести лет назад в погожий мартовский день русская армия, разбив, утопив в водах, заморозив в снегах и закопав в своей земле двуна-десятьюязычную орду захватчиков, собранных со всех завоеванных Наполеоном стран «циви-лизованной» Европы, победителем вошла в Париж. А русский царь Александр на белом коне под восторженные возгласы парижан, как свидетельствует Сегюр, проскакал по Елисейским полям во дворец Тюильри. Кажется, еще совсем недавно Наполеон стоял у ворот Москвы и ждал, когда москвичи принесут ему «на блюдечке с голубой каёмочкой» ключи от русской столицы, предмет вожделения (цель) «великого» полководца. Не дождавшись коленопрекло-нения жителей стольного града Российской империи, французский император на правах по-бедителя въехал в Москву на «белом» коне. Но город встретил завоевателя гробовой тишиной. Это было знамение (предзнаменование, если хотите): здесь он нашел свою погибель и похо-ронил в «гробовой тишине» свои мечты о завоевании мира. Но через месяц на последнем коне, которого еще не успели съесть его ландскнехты, превратив в пепел прекрасный город, ограбив и взорвав Кремль, святыню русского народа, позорно бежал из Москвы, прихватив с собой все сокровища русской столицы.
А через два года уже парижане встречали русскую армию как освободительницу с цветами и вином. Но русские солдаты не разрушили и не сожгли Париж, не разграбили Лувр и не убивали его жителей. А русский царь не пытался взорвать королевский дворец Тюильри. Наоборот, он оставил на память парижанам несколько прекрасных дворцов и мост через реку Сена, который они назвали позднее именем императора Александра. Русские пришли во Францию не как шерамыжники (по-русски грабители), так назвали французских захватчиков русские крестьяне, к которым голодные и замерзшие французские солдаты обращались со словами «дорогой друг» (cher ami), протягивая руку за куском хлеба. А русские солдаты захо-дили в дома парижан не как грабители, а как гости, пишет очевидец Сегюр. Русские заходили (их зазывали) в кафе и рестораны как друзья, чтобы с устатку пропустить по стаканчику зна-менитого французского коньяка или бокал шампанского. Ведь устали солдатики, как-никак, «прошагали пол-Европы, полземли» и по пути, как смогли, освободили пяток «раздавленных, разграбленных и униженных» европейских стран. Кстати, через 130 лет они «повторили» свой поход, освободив по пути «раздавленную, разграбленную и униженную» другим «завоевате-лем» мира Европу.
Опрокинув в усатый гусарский рот «дубль» коньяка и прихватив с собой бутылочку шампанского знаменитой «Вдовы Клико», русские офицеры расплачивались «честным» сло-вом на чистейшем французском языке (откуда у солдата деньги?). «Честь имею!» - бросал с улыбкой гусар улыбающейся хозяйке заведения и, щелкнув каблуками (шпорами), уходил … в историю. Много выпили русские солдаты и офицеры во Франции коньяка и шампанского, но они не уронили (не запятнали) свою честь и достоинство грабежом и насилием. Победители сдержали своё слово и вернули французским лавочникам свой «должок» за выпивку: по при-казу императора Александра Первого его посланник в Англии граф Воронцов сполна распла-тился за солдат и офицеров русской армии освободителей, а не завоевателей. В каких архивах Франции и России мы можем найти эти незамысловатые долговые расписки русских офице-ров, написанные на чистейшем французском и русском языках рукой не уверенно стоявшего на ногах человека!
Не сомневаюсь, сколько благородства и здорового (русского) юмора содержится в этих коротких, корявых строчках записок! Они должны быть в архивах и музеях нашей стра-ны, как и знамена, и штандарты многочисленных полков и дивизий разгромленной армии французских захватчиков. И я с несказанной радостью узнал, что 30 мая 1814 года, знамена-тельная дата в истории моей Родины, объявлена национальным праздником в России, чтобы народы Европы не забывали, как и 9 мая 1945 года, что Россия пришла к ним не как захватчик, а как освободитель. К сожалению, в некоторых странах об этом не помнят и сносят с лица земли памятники русскому солдату-освободителю, чтобы стереть из памяти своих народов и его подвиг. Но никто не сможет разрушить мост имени Александра в Париже, который соеди-нил узами дружбы и сотрудничества берега Сены и Москвы.
Подводя итог своей захватнической, варварской деятельности (без кавычек), подни-маясь на борт судна, чтобы отплыть в ссылку (в небытие истории) на остров Святой Елены, Наполеон, говорят, произнес историческую фразу: «Если бы я не был Наполеоном, я хотел бы быть Александром первым!». Это были его последние слова на земле разоренный им Европы, которые вошли в её историю. Гитлер, наверное, тоже хотел быть Сталиным и, как Наполеон, въехать в Москву на белом коне. Но бесноватый ефрейтор только издали имел возможность посмотреть на Москву и, как Наполеон, «замёрз» в снегах у стен этого города. Он не знал ис-торию и не учел опыт своего кумира. И чем все это закончилось: Сталин, который тоже хотел стать «отцом всех народов», «въехал» в Берлин на «белом коне» (в белом кителе). Не стоит говорить, что история тиранов ничему не учит.
Человек, совершивший преступление перед богом и человечеством, идет в храм, что-бы покаяться, чтобы «очистить» душу от греховных наслоений. Это благородное чувство, «освежающее» его совесть, априори заложено природой в сердце человека. Покаяться перед человечеством не дано только тиранам!
«Не интересно! Кому это надо?» - воскликнет читатель (возможный), прочитав эти заметки (размышления) о далеком прошлом и недавнем настоящим нашей страны.
Может быть, не интересно (не просвещенному человеку), но историческое прошлое своей страны надо знать, чтобы «учиться» на его уроках. Как известно (просвещенному чело-веку), история повторяется, но… в виде фарса. Она, как женщина, не прощает измены, но, как мать, прощает, но не забывает грехи «блудного сына», и принимает его покаяние. «Тому мы тьму примеров сыщем!»
И последний (может быть) экскурс в историю.
Конец ХУ1 - начало ХУ11 века. На Руси смута. Московское государство (Московия) без царя на престоле и…в голове. Таинственной смертью уходят со сцены наследники Ивана Грозного. Феодальная (боярская) олигархия, единственная политическая сила в стране, не может поделить власть и ввергает страну в пучину смуты. Исторические враги и «заклятые друзья» Московии на Западе (как и сейчас) подливают масло в огонь, чтобы ослабить восточ-ного колосса и подчинить его своей воле. Борьба за престол в среде боярской олигархии со-провождается чередой кровавых заговоров, предательств и смертей. Природные и социальные катаклизмы (наводнения, засухи, голод, мор, бунты) потрясают страну. Боярская дума из сво-его окружения и из-за границы сажает на престол временщиков (Годунов, Шуйский, Лжед-митрий), которые пытаются проводить «реформы» в интересах господствующей феодальной элиты, окончательно закрепощая крестьян («Вот тебе, бабушка, и Юрьев день»). На окраинах государства «бунтуют» города и селения и переходят на сторону и присягают на верность са-мозванцу, польскому ставленнику Дмитрию (Отрепьев). Бояре поднимают и натравливают городские низы на «неправедного» царя Шуйского, которые «уговаривают» его оставить пре-стол. В результате кровавых сражений, политических интриг и заговоров в Кремль въезжает на белом коне Лжедмитрий первый, потом второй и т.д. В стране установилась власть бояр-ской олигархии - «семибоярщины». Отныне (не долго) в стране «правят бал» потомки могу-щественных удельных князей и бояр (Мстиславские, Голицыны и др.). Но в народе зреет недовольство, ширится освободительное движение на окраинах, которое выливается в народ-ное движение сопротивления под водительством Минина и Пожарского, которое, в конце концов, освобождает Москву и Русь от захватчиков и смуты.
«Совет всея Земли» (собрание представителей народного ополчения) созвал очеред-ной Земский собор, на который съехались в освобожденную Москву выборные представители всех сословий, чтобы избрать царя. И в России началось, как полагается, закулисная борьба различных боярских групп, «партий» и влиятельных религиозных лиц, выставлявших своих кандидатов. В конце концов, ценой неимоверных усилий и компромиссов на престол был из-бран Михаил Романов, несмышленый юноша. «Семибоярщина» рассчитывала «править» страной, как прежде, с помощью Думы. Наконец, Русь обрела стабильность на долгие годы.
Перенесемся на «крыльях» истории на четыре века вперед.
Конец ХХ – начало ХХ1 века. В России смута. Российская Федерация вступила в по-лосу безвременья. Власть КПСС и Кремля ослабевает, утрачивая свое влияние в государстве. Страна «бросилась» в «пучину» словесных дискуссий, споров, собраний по поводу выбора пу-тей развития государства. Партийная верхушка (единственная политическая сила в стране) не может «определится» и ввергает страну в «пропасть» идеологических шатаний и распада гос-ударства. Наши исторические враги и «заклятые друзья» всячески стремятся с помощью обе-щаний помощи и советов ослабить, расшатать устои великой державы, чтобы, в конце концов, сделать ее послушной их воле. Борьба за власть в Москве сопровождается чередой заговоров (19 августа 1991 г.), предательств (Беловежская пуща) и убийств (Белый дом 3-4 октября 1993 г.). На страну обрушились природные и политические катаклизмы (катастрофическое земле-трясение в Армении и расстрел парламента). На окраинах империи поднимают головы «удельные князья» (союзные республики), пытаясь отделиться от Москвы, требуя независи-мости. Партийная элита смещает с «престола» своего ставленника, первого президента СССР (борца за общечеловеческие ценности) и передает власть другому «борцу» (с привилегиями), первому президенту России, который руками иностранных советников и завлабов проводит реформы в интересах «новых русских», экономической и финансовой элиты, обрекая народ на нищету и отчаяние. Постепенно власть переходит к «великой кучке» финансовых олигархов – «семибанкирщины». В их руках (наследников партийной и комсомольской верхушки) оказа-лись все имущественные и природные богатства страны.
Так называемые реформаторы-демократы настойчиво (вплоть до драки) искали выход из затянувшегося кризиса. Созванный ими Съезд народных депутатов (Земский Собор), пред-ставителей всех слоев и политических движений страны, проходил в атмосфере закулисной и открытой борьбы различных так называемых демократических группировок, партий, одиоз-ных и амбициозных личностей. Он не решил ни одной насущной проблемы и углубил раскол общества. Недовольство народа правлением демократов нарастало. В конце концов, оно выли-лось в «бунт» парламента, который был подавлен и расстрелян из пушек. На периферии удельные княжества (союзные республики) всеми способами (насильственными) добиваются независимости.
В результате неимоверных усилий парламент достиг компромисса по вопросу выбо-ров первого президента Московии, Руси, России, Российской Федерации. Царь Борис (второй) был посажен на престол. «Семибанкирщина» рассчитывала «править» страной, как прежде, с помощью Думы.  Наконец, Россия обрела стабильность на долгие годы. Как видно, история повторяется!
Прости, мой друг! Последняя историческая аналогия.
1810-1812 гг. Франция. Наполеон - господин Европы. Покоренная и униженная, она лежит у ног корсиканского капрала, ставшего по мгновению ока императором. Его планы простираются далеко за пределы континента. Но на его пути лежит на Западе извечный враг, владычица морей, колониальная империя - Англия, на Востоке - славянский колосс - Россия. Англия с ужасом следит со своих островов за экспансией Наполеона в Европе, пытаясь с по-мощью переговоров умиротворить его. Постепенно Англия сдает свои позиции и отступает. Наполеон развязывает войну. Он направляется с экспедиционным корпусом в Северную Аф-рику с целью разгромить английскую армию и захватить Египет. Планы высадки на Британ-ские острова практически не осуществимы. Попытки с помощью континентальной блокады отрезать Англию от колоний и экономически задушить её оканчиваются неудачей. Разгром Пруссии открывает Наполеону путь на Восток. Россия оказалась лицом к лицу с не знающим поражений агрессором.
Настала очередь России. С помощью дипломатических «улыбок» и попыток пород-ниться «семьями» Наполеону удается заключить в Тильзите соглашение о «вечной дружбе» и «усыпить» бдительность русского императора Александра Первого. Хрупкий мир предоставил «гению войны» возможность собрать свою армию и силы своих сателлитов в Европе и подго-товиться к войне с Россией, которая осталась одна на пути к завоеванию «мира» (Индия). Он демонстративно сосредотачивает полумиллионную армию на западной границе России. Алек-сандр Первый, видимо, не «хочет» замечать опасность вражеской угрозы со стороны запада (границы) и верит миролюбивым заверениям Наполеона. Русские агенты во Франции настой-чиво предупреждают его о подготовке нападения на Россию. В руках Александра оказывается «план военной операции против России», который русский агент (майор Чернышев) «купил» у высокопоставленного чиновника военного министерства Франции. Соглашение в Тильзите, с другой стороны, позволило России выиграть время, победоносно закончить войну с Турци-ей, отодвинуть и обезопасить свои границы на юго-западе. Русская армия на этом направле-нии получила свободу рук.
В июне 1812 года Наполеон вероломно, без объявления войны напал на Россию. Его главный удар был направлен на историческую столицу российского государства Москву. «Ес-ли я возьму Киев, я сломаю ноги России. Если я захвачу Петербург, я ударю по её голове. Если падет Москва, я поражу Россию в самое сердце», - так, примерно, рассуждал, как утверждают историки, Наполеон. Так он и действовал. Но Москва стала не преодолимой преградой на пу-ти его армии, которая была разгромлена за её стенами. Началась первая Отечественная война русского народа, которая закончилась разгромом Франции и оккупацией (освобождением) Парижа.
1939-1941 гг. Германия. Гитлер – господин Европы. Покоренная и униженная, она лежит у ног австрийского ефрейтора, ставшего по мгновению ока фюрером всей Германии. Его планы простираются далеко за пределы континента. Но на его пути лежит извечный враг на Западе, владычица морей, колониальная империя - Англия, а на Востоке славянский колосс – Россия (Советский Союз). Англия с ужасом следит со своих островов за экспансией Гитлера в Европе, пытаясь с помощью переговоров (Мюнхенское соглашение) умиротворить Гитлера. Постепенно Англия сдаёт свои позиции и отступает. Гитлер развязывает войну и направляет экспедиционный корпус в Северную Африку с целью разбить английскую армию и захватить Египет. Планы высадки на Британские острова практически не осуществимы. Попытки с по-мощью морской блокады отрезать Англию от колоний и экономически задушить её заканчи-ваются неудачей.
Настала очередь России. Разгром Польши открывает Гитлеру путь на Восток. Совет-ский Союз оказывается лицом к лицу с не знающим поражений агрессором. С помощью ди-пломатических «улыбок» и миролюбивых заверений ему удается заключить с Советским Со-юзом договор о ненападении (Пакт Молотова - Риббентропа) и «усыпить» бдительность Ста-лина. С другой стороны, договор позволил Советскому Союзу выиграть время, обезопасить, отодвинуть свои границы на запад и расширить зону своих национальных интересов на Запа-де. Он получил на этом направлении свободу рук.
Договор, в то же время, предоставил возможность бесноватому фюреру собрать силы и подготовиться к войне с Россией, которая осталась одна на пути к завоеванию «мира» (Ин-дия). Гитлер демонстративно сосредотачивает войска со всей покоренной им Европы у границ Советского Союза. Сталин, видимо, не «хочет» замечать опасность и верит миролюбивым за-верениям Гитлера. Советская разведка раскрывает планы войны Гитлера («Красная капелла», Р. Зорге и др.): «План Барбаросса» оказывается в руках Сталина.
В июне 1941 года Гитлер вероломно, без объявления войны нападает на Советский Союз. Его главный удар направлен на Москву, сердце России. Киев и Ленинград (Петербург) были «запасным» вариантом разгрома Советского Союза. Так он и действовал. Но Москва стала неприступной крепостью на пути его армий, у стен которой она получила сокруши-тельный удар, от которого она не смогла оправиться.
Началась вторая Отечественная война русского народа, которая закончилась разгро-мом Германии и оккупацией (освобождением) Берлина.
«О, времена! О, нравы! Этого не может быть, потому что быть не может!», - восклик-нет мой друг-собеседник. Может быть! Но прошлое – это зеркало, в котором отражается наше настоящее. Я ничего не выдумал: просто-напросто слово в слово переписал из учебника исто-рии хронику событий прошлого и настоящего. Как видишь, мой друг, история повторяется и заканчивается кровопролитными войнами, но всегда с трагическими последствиями для чело-вечества. К сожалению, история нас ничему не учит: мы снова наступаем на грабли.


МОЯ ХАТА С КРАЮ

Итак, я шагаю по большаку. Мой ориентир – золотая маковка собора Вознесения Хри-стова (построен в 1733 г.) в деревне Бурцево. О. боже! Что я вижу! На обочине дороги не глу-бокий овражек, который спускается в лес, завален бытовым и строительным мусором, в кото-ром копаются каркающие вороны. Раздавленные пластиковые бутылки, полиэтиленовые паке-ты и мешки, обломки мебели и железки валяются в изобилии на склонах оврага, где мы в дет-стве катались зимой на лыжах. Я не могу даже описать словами эту картину, потому что ви-жу: на дне оврага свалены в кучу десятка три огромных металлических или пластиковых бо-чек с какой-то химической жидкостью (написано на бочках). Закрываю лицо руками, чтобы скрыть слезы от обиды и возмущения, хотя бы от самого себя. Мне до глубины души обидно и, кажется, даже бумага краснеет от негодования. Поднимаю руки и взываю небо, умоляю Все-вышнего (если он есть), покарать, наказать, просветить, вложить разум в голову тех людей, которые отравляют землю и воздух вокруг нас, гадят и «ходят под себя». А ведь они, наверное, живут в этой деревне. Я, конечно, не «прошел» мимо этой кучи человеческих отбросов и за-явил об этом преступлении (без кавычек) в городской отдел милиции. Как вы думаете, что было дальше? А дальше…
Я продолжаю свой путь, склонив голову долу… Дорога выводит меня в поле, где рус-ская и советская армии когда-то здесь, у самых ворот Москвы, остановили врага. Вдалеке ви-жу силуэт собора, развалины дворца князей Мещерских, а в стороне, на берегу Десны, другие развалины не такие таинственные и величественные как дворец, а серые, вросшие в землю, заросшие бурьяном бетонные стены заброшенной животноводческой фермы (скотного двора). Как вы, наверное, уже догадались, в стороне от дороги, на поле нашей исторической боевой славы я вновь увидел кучу бетонного мусора, уже заросшего травой и древесной порослью. Жители деревни складировали здесь свои бытовые отходы, видимо, еще до нашествия Напо-леона. Да и фашисты, конечно, видели их, когда пришли в деревню в 1941 году. «Ну и свиньи же эти русские!» - полагаю, думали они.
О, боже! Во что превратили люди наш большак, это святое для нас место, где мы в детстве катались на лыжах, бегали купаться на берег Десны, ходили в лес по грибы и ягоды, где каждый камень развалин, каждый холмик напоминает нам о славном прошлом моей ма-лой Родины. Впрочем, не надо удивляться, не надо патетики, потому что «кучи мусора» стали неотъемлемой частью нашего деревенского и городского пейзажа. Они производят на меня такое же гнетущее впечатление, как гора человеческих черепов на картине В. Верещагина «Апофеоз войны». Посреди безжизненной пустыни возвышается зловещая пирамида из чело-веческих черепов, над которой кружится стая каркающих ворон. Пройдите по так называемо-му городскому поселению Апрелевка, но не смотрите по сторонам, потому что в придорож-ных канавах вы увидите мусор и пакеты с бытовыми отходами. Не правда ли, знакомая карти-на, которая «украшает» пейзаж и вашего родного городского поселения или деревни. Эта кар-тина напоминает мне поселения и лагеря сталинского ГУЛАГа, ставшего неотъемлемой ча-стью нашей истории, а для нас таким знакомым, почти родным, многократно описанным его узниками в литературе социалистического реализма.
Всякий раз при виде кучи мусора в городе, в моей роще, в лесу у меня возникает же-лание провести «археологические» раскопки. Кажется, что в них скрыты артефакты «времен Очакова и покорения Крыма». Но этого никогда не будет делать владелец трехэтажного особ-няка, который находится рядом на нашей улице, спрятанный от любопытных глаз за трехмет-ровым каменным забором на участке в два гектара. Этот хозяин рынка, въезжая в открытые охранником ворота во двор своего поместья, через тонированные стекла своего мерседеса не видит кучу мусора, который лежит у его порога. Как не видят его, вернее, не хотят замечать жители деревни Бурцево на поле, где некогда их далекие предки сражались с захватчиками, посягнувшими на их землю. Как не горько это видеть, а тем более воспринимать умом, но об этом надо говорить и даже кричать, чтобы выразить душевную боль хотя бы словами. Вместо куч мусора на этом поле русской воинской славы, пусть и местного значения, должен стоять монумент в виде стелы, как на Бородинском поле, с барельефами русского солдата и женщи-ны-партизанки, которые дважды во время Отечественных войн остановили и разбили смер-тельного врага на ближних подступах к нашей столице. 
Развалины дворца князей Мещерских, собор Вознесения Христова, «эскадрон гусар летучих» Дорохова, мемориал у деревни Мамыри,  биография «детей войны», моих одноклас-сников, забытое и возвращенное из забвения имя славной партизанки Татьяны Осиповны Ба-рановой - это свидетельства героического прошлого нашей малой Родины, только одной дере-веньки и одного городка, а кучи «мусора»  на полях сражений и в душах людей – это, друзья, наше настоящее, в котором живем и, наверное, будем жить до нового пришествия.
В библейской книге «Откровение» все несчастья на Земле связываются с «войнами» на Небесах и на Земле. Четыре всадника Апокалипсиса скачут на белом, красном, черном и сером конях, символизируя все земные катаклизмы: войны, голод, мор, потопы. Мне кажется, что все это мы уже испытали, вернее, испытываем ежечасно. Всадники Апокалипсиса уже скачут по Земле, сталкивая нас в бездну духовной нищеты, заваленную материальными от-бросами.

                ГДЕ ЭТА УЛИЦА, ГДЕ…

                На этой улице подростком
                Гонял по крышам голубей.
                И здесь, на этом перекрестке,
                С любовью встретился своей.
   
«Люблю Отчизну я, но странною любовью…»  Как ты думаешь, мой друг, что есть самое «трудное» в жизни человека? Правильно! И я так думаю: самое трудное – это призна-ние в любви. Это что-то, конечно, не выразимое, не материальное, а нечто из потустороннего мира, которое не поддаётся описанию, тем более объяснению. Суди сам, что это такое.
Сколько лет я не замечал Её, в упор не видел. И вдруг «средь шумного бала, случайно, в тревоге мирской суеты тебя я увидел, но тайна твои покрывала черты. Мне стан твой понра-вился тонкий и весь твой задумчивый вид. И смех твой и грустный, и звонкий с тех пор в моём сердце звучит» (Пушкин). И, случайно, поймал себя на том, что всё чаще смотрю на неё, стал приглядываться к её фигуре, пытался «прикоснуться» к ней рукой и задеть «острым» словом, иногда приглашал на танец. А мне все вокруг говорили, даже кричали: «Болван, раскрой глаза, посмотри, ведь она тебя любит!» Но я не мог признаться себе, что тоже влюблён. Её «тайну» я раскрыл только через пять лет, когда увидел, что «гадкий утёнок» превратился в «прекрасного лебедя».
Так и мы, друзья, не можем признать, что, «как женщину, Родину мы любим». Но нам со всех сторон твердят: «Родина любит тебя как мать, называет тебя своим сыном, ласкает, пеленает, кормит, даёт тебе кров, а ты, блудный сын, отвечаешь ей равнодушием, переходя-щим, порой, в измену».
Сколько лет, сколько зим я не был в родной Апрелевке! Где эта улица, где этот дом? Вот эта Майская улица, вот этот дом, «второй от угла, где мама, моя мама жила». Кто назвал таким ласковым именем мою улицу? Как и все улицы нашего городка, которые названы по месяцам года: Июньская, Сентябрьская, Январская …
Я иду, шагаю, ступаю уже осторожно по родной земле. А когда-то мы не ходили, а бе-гали, вернее, летали по зеленому покрову и пыли её улиц. Она до душевной боли родная и в то же время до горечи стала чужой.
Иду и смотрю по сторонам. Серые, однотипные, вросшие в землю деревянные дома. Правда, унылый пейзаж оживляют редкие роскошные особняки, которые построили на куп-ленных у моих друзей и товарищей участках богатые москвичи: наш городок становится для них дачным «спальным» поселением.
Иду и смотрю. Здесь каждая канавка меня знает, каждый камень мне знаком, каждый бугорок хранит тепло моих босых ног. Вот и он, наш знакомый, неизвестно как появившейся на улице камень-валун, о который разбито столько мальчишеских носов и коленок. А рядом наш знаменитый бугорок со столом-пеньком, также хранящий, думаю, до сих пор тепло наших задниц. На нём мы, уличные сорванцы, летними вечерами сидели кучкой и перекиды-вались в картишки. Сколько штанов мы истерли и испачкали на этом пригорке.
С неизбывным в душе чувством ностальгии я хожу каждодневно по улицам своего го-родка. И каждый дом, построенный, кажется, по одному проекту (на одну колодку), мне зна-ком, потому что в них живут и жили мои друзья далёкой школьной юности. Вот в этот дом я входил как желанный гость. К этому, первому от угла в переулке, подходил с ощущением ка-кой-то тайны, потому что в нём жила Она. Подходил и долго стоял в надежде Её увидеть. И уходил, не солоно хлебавши. В то же время у калитки моего дома, мне говорили, каждый ве-чер стояла какая-то девчонка в ожидании кого-то. И …не дождалась.   
Иду и смотрю.  В этом домике жил Колька А., офицер, сгинувший в Афганистане. В соседнем доме проживал Валька М., вернувшийся из Чечни инвалидом. А тут квартировал в многодетной семье Петька Б., наш «умник», окончивший школу с золотой медалью и физмат МГУ и «затерявшийся» в каком-то закрытом научном городке в Сибири.
Иду и смотрю, но не слышу …ни звука. А ведь некогда наша улица была полна с утра до вечера шумом и гамом звонких голосов мальчишек, спорящих из-за не забитого в ворота футбольного мяча, который мы гоняли, забыв про невыученные уроки.
И вдруг слышишь голос старшей сестры: «Борька, мать зовёт домой?» И ты вроде бы и кричишь: «Щас, иду!» А сам убегаешь в поле с веткой в руках ловить майских жуков, которые так приятно шуршат в спичечной коробке. И только поздно вечером, уставший и голодный, как волк, тихо, с виноватым видом, пряча глаза, приходишь домой. Мать, не говоря ни слова, заставит вымыть руки, поставит перед тобой на стол тарелку с жареной картошкой, кусок хлеба и стакан молока, сядет за стол напротив, посмотрит на твои не отмытые в царапинах руки и ноги (мы бегали по улице босые), вздохнет и уйдет на кухню. «Всё понимают мамины глаза!» А потом она стащит тебя полусонного со стула, поднесёт к тазу, вымоет твои грязные рожу и ноги, и ты, обессиленный, плюхнешься на старенький диван под теплое одеяло и… «Только ты меня уж на рассвете, мама, не буди, как восемь лет назад» (Есенин).
Так и мы (к счастью, не все), когда вдруг слышим призыв о помощи («Родина-мать зовёт!»), делаем вид, что не слышим и стараемся убежать куда подальше (чаще всего за гра-ницу), чтобы улизнуть от призыва в армию, а потом, когда станет невмоготу или стыдно (что бывает редко), с виноватым видом выходим из «тени» и, пряча глаза от стыда (блудный сын), появляемся в отчем доме. «Мамины глаза, все грехи прощают мамины глаза…».
Вселенную несёт на своих плечах не Атлант, мой друг, а женщина-мать, говорил (правильно) греческий философ ещё две тысячи лет назад.
ЧТО ДЕЛАТЬ?

Пора, мой друг, пора ставить точку, пора заканчивать эти «никчемные» размышления о смысле жизни и… патриотизме (я не Лев, поэтому продолжения не будет: я – Овен). Всему, в конце концов, наступает предел, как приходит конец нашей «никчемной» жизни.
«Так ли это?» - задаёт себе вопрос каждый мыслящий человек. Леонардо да Винчи приписывают мудрое высказывание: «Человек живет для того, чтобы всю жизнь искать отве-ты». И великий художник, оставивший человечеству непревзойденные образцы художествен-ного осмысления действительности, всю жизнь следовал библейской заповеди: «Ищите и об-рящите». Но что делать, если жизнь у каждого одна, так коротка, сложна и трудна? По-моему, надо жить и делать все для того, чтобы людям было легче от того, что ты живешь. «Заботясь о счастье других, ты находишь собственное» (Платон).
С тех пор, как на Земле появился гомо сапиенс (человек мыслящий), он задает себе вопрос: «А для чего я появился на свет. Кому я нужен. Что я должен делать?» Над этим вопро-сом бьются лучшие умы человечества. Опираясь на историю развития человеческой мысли, они пришли к заключению: «Если я чувствую, - я живу. Если я мыслю, - я существую как субъект природы. Если я субъект, - значит я творец. Если я творец – значит, я преобразую жизнь!» «Пока живут во мне воспоминанья, я помню - я живу!»
Что делать? - вот вопрос. Но существование ради существования не есть предназначе-ние человека, не есть смысл его жизни. Лёжа на боку, не добьёшься славы. Трудись, мой друг, трудись, а слава тебя найдёт! Мне кажется, смысл жизни заключается в том, чтобы своим «присутствием» на Земле обогащать мир своими мыслями и делами. И жизненным девизом для человека должны быть слова, которые мы постоянно слышим: «Надо жить для того, чтобы людям было легче от того, что ты живешь». Не правда ли, мой друг, у нас это не всегда полу-чается. Ох, как это трудно! Да и не каждому это дано!
Раннее утро. Проснулся. Открываю глава. Хочется петь вместе с Я. Евдокимовым: «За окном весна, неба синева, солнце бьёт в глаза и шумит листва. Нам бы жить да жить, жить бы да любить и детей растить на Земле». Слышу и вижу – значит жив. Ох, как не хочется вста-вать! Закрыть глаза, чтобы не видеть все «мерзости» вокруг. Думаю, что буду делать сегодня. Мыслю - значит существую!
Но надо вставать. Есть идея: «Как обустроить наш прекрасный городок, где я познал все радости жизни, сделать его чище, краше и комфортней». И сразу кто-то мне говорит: «Ко-му это нужно?» Опять этот «вечный» вопрос, который задаёт себе каждый русский, прежде чем взяться за дело: «Что делать?» Даже в этом, мне кажется, его жизнестойкость и сила ха-рактера. Его предназначение - творить!
Итак, сегодня пойду к голове города, чтобы получить ответ на вопрос, который я, как его избиратель, поставил перед «слугой» народа полгода назад: «Как нам возродить нашу гиб-нущую рощу и превратить её в парк?»
Ведь наш некогда уютный, зеленый городок, окруженный лесами, привлекаемыми обилием ягод и грибов, превращается в современный карликовый «мегаполис». Со всех сторон его окружает частокол из особняков и высотных домов за каменными заборами. Так что, мой друг, мы уже никогда не увидим наш лес и скоро, наверное, даже… солнце. А наши «Дубки» (дубовая роща), где в годы нашей юности проходили народные гуляния с песнями и танцами, проданы под застройку, как говорят сейчас, и превращается в свалку, как и наша «Березовая роща». Боюсь, если не принять меры, она также будет продана под застройку «новым рус-ским» (не хочу называть их русскими). Ведь это уж больно лакомый кусочек совсем рядом с их офисами в Москве. Они давно облюбовали Апрелевку под строительство дач. И новострой-ки (в двадцать этажей) наступают со всех сторон! Жители задаются все тем же вопросом: «Кому это надо? Для кого строят эти небоскрёбы?» Ответ очевиден: для приезжих. Но ведь в городе нет ни одного работающего предприятия. Знаменитый завод грампластинок превра-тился в «шанхай», скопище палаток и так называемых малых предприятий, где приезжие предприниматели занимаются неизвестно чем. Этот вопрос я задаю нашим «головам» Москвы и области, которые ежедневно вещают с экрана телевизора о том, сколько тысяч квадратных метров жилья построено в городе и в области. Для кого? Ответ очевиден: для приезжих. Лю-бая фирма или фирмочка с периферии, зачастую подставная, внедряет своего представителя в Москву, который снимает комнатёнку и открывает офис. Через некоторое время, уладив все формальности с помощью подношений, «прописывается» в городе, обзаводится солидным офисом в Москве-Сити и приступает к строительству коммерческого жилья, и, собрав деньги с дольщиков, исчезает, «как сон, как утренний туман», на бескрайних просторах нашей роди-ны. И вновь начинает свою деятельность в новом регионе. А все клерки фирмы уже переехали в столицу (вместе с чадами и домочадцами, и… автомобилями) «на ловлю счастья и чинов». Они уже устроились на работу, сняли или купили квартиры в стольном граде или маленьком городке (вроде Апрелевки) в Московской области. Так городки вокруг столицы постепенно превращаются в «спальные районы» для приезжих с периферии. Но в них нет, как правило, надлежащей инфраструктуры для комфортного проживания. В Апрелевке, например, нет даже канализации. Но их это не смущает: у них есть авто, на котором они каждый день ездят в Москву на работу. А в их офисе есть всё: туалет и даже минеральная вода. И мы удивляемся, почему в наших городах (особенно в Москве) транспортные артерии заткнуты пробками. И никакие «развязки» не избавят столицу и другие города от засилья и выхлопных газов «желез-ных» коней, как некогда европейские города были завалены навозом и отравлены смрадом от «выхлопных» газов тысяч и тысяч лошадей и других животных. Не удивляются, вернее не бес-покоятся, и наши высокопоставленные «слуги» народа, потому что они ездят на работу на «общественном» транспорте (на вертолётах). Но наши чиновники, которые вершат нашими судьбами, с настойчивостью, достойной лучшего применения, твердят, что нашей стране не нужны деревеньки и городки. Страна нуждается в двадцати-двадцати пяти мегаполисах, по-добным Нью-Йорку и Шанхаю, Москве и Петербургу, и тогда народ заживёт в этих чудесных городах в комфорте и благополучии.
И таким образом наши города превращаются в скопление «небоскрёбов», жители ко-торых не видят дерева из своего окна, а, порою, и солнца. Если горожанин лишен света в сво-ей квартире или места для стоянки машины во дворе своего дома, оккупированном приезжи-ми из области, то, согласитесь, из такого города хочется убежать, куда глаза глядят. Так я и сделал. Оставил свою хорошую квартиру в кооперативном доме на Кутузовском проспекте и уехал в родную Апрелевку, в свой старый отчий дом. Хочется кричать от отчаяния, но я тихо скажу на ушко губернатору и мэру, но чтобы слышали все местные и федеральные власти: «Неужели вы не понимаете, что скоро в Москву и Московскую область переедет вся страна!» Услышат ли мой глас там, наверху? («Доедет ли это колес до Москвы?»). Нет ответа: ведь «до бога высоко, а до царя (президента, губернатора, мэра, чиновника) далеко». Они «так далеки от народа».
«Карету мне, карету (хотя бы мерседес)! Пойду искать по свету, где оскорблённому есть чувству уголок». Потому что человеку (правда, не всем) в современном мегаполисе нет места. Как не странно, но его место постепенно занимает автомобиль. Поистине, не так уж не прав мой неизвестный сосед, написавший фломастером на стекле моего автомобиля, который я поставил на зеленый газон, потому что все стояночные места у дома были заняты «приез-жими» из области: «Автомобиль нам послан всевышним в наказанье. Бог тебя накажет!» Со-гласен: мы все грешны. И в голову приходит крамольная мысль: может быть, следует запре-тить въезд в Москву иногородних «автомобилей»? Ведь город предназначен для комфортной жизни людей, а не для автомобилей. Как это сделать? Очень просто: провести референдум среди жителей столицы.
Одним словом, дерзай, мой друг, и тебе воздастся!
               
ПОСТСКРИПТУМ (P.S)
Автора сюда, автора! Признаюсь, мой друг. Я – не автор. Всё, что я хотел сказать и написать в этой книге, уже всё сказано и описано нашими писателями, поэтами, философами и учеными. Мне оставалось только изложить и выразить их словами на бумаге (зачастую не дословно) свои мысли и чувства.
Перечитывая и редактируя свои «никчемные» записки, я с удивлением подумал: «Не много ли у тебя, писатель, в твоих «размышлениях» кавычек, вопросительных и восклица-тельных знаков, скобок, многоточий и прочих знаков «препинания», которые заставляют чи-тателя, если он у тебя появится, «споткнуться», остановиться и задуматься, а потом, может быть, бросить твои записки в мусорную корзину». Я тоже остановился и задумался. Мне ка-жется, предназначение любого художественного произведения, если оно таким является, за-ставить читателя задуматься и перелистать Большую советскую энциклопедию (или Интер-нет), чтобы открыть для себя значение и смысл, скрытого в скобках или кавычках слова или выражения. Например, кто такой Крякутный. Боюсь, что вы его не найдете даже в Интернете.
«Эврика! - воскликнул я. - Ведь я разговариваю (вернее, беседую), говорю со своим читателем (другом) на языке (языком) наших писателей и поэтов, знатоков словесности и ма-стеров слова». Пишу на этом «великом и могучем русском языке», который одним графиче-ском знаком может выразить кратко, сжато, без разъяснений мысль, придать слову противо-положный смысл, подчеркнуть значение слова или мысли.
Кстати, о жанрах! Не знаю, к какому жанру отнести свои записки. Это, по-видимому, не классический литературный жанр. И пусть читатель сам определит, достойно ли называть литературным произведением размышления «неизвестного солдата» журналистики о судьбе Родины и его места в ней. 
«Кому это надо? Кому это интересно?» -  говорит неискушенный коллега-критик. «Это надо и, думаю, интересно в первую очередь нашим внукам, молодому поколению, чтобы они знали, как их отцы, деды и прадеды защищали их, «шли» по большаку жизни к своей мечте», - отвечает писатель. И я нашел для себя и своего «произведения» ту единственную (конечно, не единственную) форму (диалога, дружеской беседы), отвечающую моим творче-ским возможностям. Не выдумал ни одного слова, ни одного факта, ни одной мысли, как это делают современные «писатели». Потому что нет прекраснее и печальнее повести на свете, чем повесть об исторической судьбе Родины-матери и её «сыновьях», которые писали её ис-торию.
Я «вложил» мысли-размышления в жесткую форму притчи, один из самых древних жанров мировой литературы (сказано слишком категорично). Потому что притча как литера-турный жанр позволяет рассказчику (автору) в форме аллегории (иносказания) выразить свою мысль словами. Как, например, библия, которая построена в форме художественной аллего-рии – притчи. Притча – это не «поучение», находящееся в не художественном поле, а, скорее, нравоучение. Как апостолы, которые излагали свои мысли в форме притчи. Разве священные заповеди не нравоучение? И они стали для нас, к счастью, «притчей во языцех». Надо ли здесь кавычки, мой друг?
Если же образность возникает в тексте (писатель выражает свои мысли художествен-ными образами), то притчу можно отнести к художественному произведению. Литературная притча приглашает к размышлению, а выраженная в ней художественными образами мысль, идея даёт повод к раздумью.
Два качества присущи притче – иносказание и поучительность, которые проявляются в большей или меньшей степени в зависимости от способности автора красочно выразить сло-вами свою мысль. Если в произведении эти качества проявляются не достаточно полно и ре-льефно, то такое произведение «трудно» назвать притчей, а следует говорить о том, что в нём присутствует только признаки литературного произведения. Эти теоретические изыскания, полагаю, необходимы, чтобы дать возможность читателю (и мне самому) определить, присут-ствует ли в этом «опусе» признаки притчи, притчевое начало, т. е. можно ли определить его значимость как литературного произведения.  Если нет, то бог нам судья. Поэтому, друг мой, я осмелился назвать свои записки-размышления притчей.
Заповедь говорит нам: «Не суди и судим не будешь!»  Это - не для нас. Это - для рав-нодушного человека. Не судим, а думаем и размышляем, потому что это нам ниспослано свыше. А притча как первый (осмелюсь так сказать) литературный жанр в истории человече-ства даёт возможность каждому простому (не только святому) человеку размышлять о жизни и «поучать» себе подобных, как это делали наши «святые». «Не учи учёного!», - говорит про-свещенный читатель. Правильно!
Итак, как сказка, всё начинается и всё заканчивается в этом мире.


Итак, мой друг, будем мечтать и «дело делать», чтобы «прорубить» дверь в неведомое, которое необъятно, как небо, и огромно, как баобаб, писать, чтобы вновь «прожить» жизнь и ощутить «сладость» сбывшихся надежд и горечь прошлых разочарований, хотя бы на бумаге, на которой будет написана история человечества, твоей Родины и твоей жизни, чтобы оста-вить «зарубку» на память у твоих друзей и близких о простом, но амбициозном (во всех смыслах), неравнодушном, остроумном человеке, который жить торопиться и чувствовать спешит… и любить, чтобы «не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы».
Впрочем, это стало притчей во языцех.


Фёдоров Борис Иванович, член Союза журналистов России, кандидат исторических наук, автор двух книг о социально-экономическом положении африканских стран, всю свою многолетнюю профессиональную жизнь отдал Телеграфному агентству Советского Союза и России (ТАСС).  т. (925) 072 09 54