Кикел

Раз, раз, раз, два, три… Раз, раз, раз, два, три… Воздуха в радиусе метра от взвода не осталось. Горло сузилось до диаметра спичечной головки. Каждый вдох наполняет лёгкие болью, а не воздухом. Яловые сапоги магнитом тянут к земле. Будь проклят этот кросс! Уже потихонечку стал привыкать к ежедневному утреннему кроссу на километр. А тут ещё и дневной, на три километра. Но, сегодня суббота, и мы бежим по субботнему расписанию. На время. По последнему. То есть, раза в полтора быстрее, чем в обычные дни. Вокруг тяжёлое дыхание и хрип вчерашних школьников, не знавших ничего тяжелее спортивных тапочек и длиннее стометровки. А тут ещё замкомвзвода со своей теорией: мол, если считать громко вслух, бежать будет легче.
- Взвод, хором! Раз, раз, раз, два, три…
- Ра, ра, ра, ва, ри…
Да, бежать вроде стало легче. Ноги пропали. Их нет. Я лечу по воздуху. Лёгких нет. Я не дышу. Только перед глазами спина товарища, с тёмными кругами пота. За спиной хриплое дыхание тридцати глоток и в голове «Раз, раз, раз, два, три…»
На финише много офицеров. Проверяют все ли добросовестно добежали. Записывают по номерам. Шум, толкотня. «Не останавливаться, не останавливаться, походили, не садиться!». Мы уже не хрипим. Мгновенно навалившаяся усталость понемногу отпускает. Тёмные потные круги на спинах подсыхают на тёплом сентябрьском ветерке, оставляя после себя белёсый налёт соли. В общей суматохе появился Кикел, с маской «Очень Уставший Человек». Он записался у проверяющего и исчез где то в толпе. Вот ведь хитрец! Ни потных кругов, ни тяжёлого дыхания. То, что он стартовал и финишировал, я видел, а на круге, хоть убей, не помню.
Это - Бабак Игорь. Он попал к нам из Тбилисского Артиллеристского Училища. Откуда его попёрли за какую то хитрость. Невысокого роста, сухощавый с кривоватой кавалеристской походкой. Острые скулы, остренький носик, глубоко посаженные карие глаза. Его портрет был бы не полным, если не упомянуть о его способности носить форму. Каких только кличек не имели первокурсники. И ЧМО и черножопые, и Ваньки. Игорь выделялся всегда. Форма сидела на нём как на манекенщике. Ушивать форму (грубое нарушение) он начал одним из первых. Делать вставки в погоны (грубое нарушение) начал одним из первых. Даже расстёгнутый воротник и ослабленный ремень (грубое нарушение) смотрелся не менее элегантно, чем на гусаре ментик. Он был человеком, который мастерски менял маски. Да ещё так правдоподобно, что люди, не знающие его, верили безоговорочно. Маска – это не просто выражение лица. Игорь был отличным мимом. Уже со спины можно угадать, что за маска на нём: «Очень Честный человек», «Очень Преданный Подчинённый» или «Очень Способный Курсант». Игорь был везуч. За все четыре года ни разу не попался в самоволке. В первые дни, когда все знакомились, выяснилось, что Игорь неплохо говорит по грузински. Недаром, ведь мать грузинка. Посыпались вопросы: а как это по грузински, а как то, а как «грузин» по грузински? Кикел. О, точно, ты и будешь Кикелом.
Спустя несколько месяцев после поступления в училище, началась знаменитая осетинская революция 81 года. Во время этих событий раскрылся ещё один талант Игоря. Он никогда не паниковал. Когда о БТР разбилась бутылка с «коктейлем Молотова» и вспыхнуло чадящее пламя, наступила секундная пауза, Кикел первым вспрыгнул на броню, и хотя сам был в шинели, заорал диким голосом стоящему внизу солдату – пехотинцу «Снимай шинель быстро, дурра!» Боец быстро снял шинель и безропотно передал её наверх. Игорь начал методично сбивать пламя, превращая почти новую шинель в обгорелую тряпку, являя миру маску «Плакат «Советский Воин»».
А на следующий год по осени весь личный состав училища начал выезды на картошку. Нынешнее поколение, возможно, и не знает, что это такое. Всё просто. Весь картофель с полей убирался самой дешёвой раб.силой курсантами, солдатами и студентами. Выезжали рано, затемно. Брали с собой сухой паёк- банку тушёнки и булку хлеба на двоих на день. Иногда возвращались к ужину. Иногда – опаздывали. Тогда начинался «голодомор». Кафе уже не работало. А в самоходы, в магазин за забором на первом курсе обычно не ходили. В один из таких дней Кикел, сияя маской «Заговорщик», поволок меня в сторонку. «Пойдём, дело есть». Дело оказалось в уже закрытой столовой. Через «чёрный ход» мы вошли туда. Я недоумевал «что тут ловить, в такое время?» Кикел лишь загадочно усмехался. Потом он исчез куда то и через пяток минут появился с булкой хлеба и миской чего то, так ароматно пахнущего, что желудок и без того находящийся в состоянии глубокой апатии, громко сказал «Урр». В глубокой аллюминевой миске была горячая мясная подлива! И кусочки мяса! Надо сказать, что мяса за время обучения, мы почти не видели. Пять –шесть раз на ужин была жаренная селёдка и всё. Гораздо чаще вылавливали из варева, именуемого супом, куски варёного сала. На этом наше невегетарианское меню и заканчивалось. А тут – МЯСО! Где взял, откуда? Но, Кикел уже надел маску «Доброго Всезнающего Дядюшки». Клацанье алюминиевых ложок об алюминиевую миску и нечленораздельные возгласы недолго разносились под гулкими сводами кухни. Вот уже видно дно. Вот, осталась последняя ложка…
- Бля-а-а-а!!!
Рука Кикела зависла в воздухе над миской.
- Мы ЭТО ели!?
В маленькой лужице на дне миски сиротливо плавала четвёрка опарышей.
- Лично я блевать не собираюсь, сказал я. Мне и так хорошо. А ИМ уже пофиг. Мы же не их ели. Они упали себе на дно, и лежали там, а мы съели всё, что сверху.
- Думаешь? – Игорь с маской «Брезгливая Гимназистка» бросил ложку в миску. Потом в сомнении оттолкнул от себя миску. – Я есть больше не буду.
- Я тоже, сказал я, глядя на несчастных положки подливы.
Но, это всё ещё впереди. Никто не знает будущего. Пока я отдыхаю после кросса. Осеннее солнышко. Зубцы гор на горизонте. Зелёная листва. Маленький кусочек счастья.