Глава 3. Свет мой зеркальце

- Ну надо же! – только и раздавалось из-за газетного листа. Лия отметила про себя, что Ирья повторяет эту фразу в шестой раз. Завтрак сегодня несколько подзатянулся, потому что ведьме попалась в руки свежая газета, и она целиком ушла в чтение. На первой полосе было напечатано крупным шрифтом «Правитель Страны Вечной Осени высочайшим указом отменил продажу государственных должностей». Интересно, что такое «Правитель»?

Не отрываясь от газеты, ведьма высунула руку, нащупала чайник и подлила себе еще чаю, по пути щедро полив скатерть, остатки салата и свежую салфетку. Немного, правда, и в чашку попало. Она была настолько поглощена чтением, что ничего не замечала вокруг себя, даже того, что две ее девчонки давно все подъели и теперь откровенно скучают. Лия, которая еще не наелась, даже поглядывала на кусок хлеба, который можно намазать вареньем, и получить отличный бутерброд.

На кухне пахло кофе, жареными сосисками и теплым хлебом. У большого дубового стола стояло четыре стула, три из которых были заняты людьми, а на четвертом сидела Брынза, старательно умываясь розовым язычком и вежливо поглядывая на стол – нет ли там чего-нибудь вкусненького? Толстая, красивая кошка так и манила себя потискать, но все присутствующие знали, что это чревато, характер у Брынзы был тот еще.

- А черт его знает, может так оно и надо было… - наконец Ирья произнесла что-то отличное от «ну надо же», но и это восклицание не внесло ясности в ситуацию. Она сложила газету пополам, но не положила на стол, а так и застыла, глядя невидящими глазами куда-то сквозь Лию. Лицо ее продолжало меняться, отражая всю гамму чувств – от задумчивости до сомнения и одобрения, она поднимала брови, открывала рот, словно разговаривала с кем-то невидимым. Наконец взгляд ее стал осмысленным и сфокусировался на Лие:

- Кто знает? Вот я всегда считала, что совершила большую ошибку, даже две, а теперь оказывается, что не такая уж это и ошибка. Неисповедимы пути человечьи. – Пафосно завершила она, подняв указательный палец, и откинувшись на спинку стула.

- А почему на столе такой бардак? – наконец заметила она непорядок.

- Это вы чай себе наливали, не глядя, - пояснила Лия. Ей было совершенно непонятно, о чем говорила ведьма, но любопытство брало свое. – А что там написано в газете?

- В газете? Наш правитель Орландо наконец-то отменил продажу и наследование государственных должностей.

Ирья взяла тряпку и принялась ликвидировать последствия своей невнимательности. Две пары глаз продолжали все так же смотреть на нее с любопытством.

- Непонятно? Э-э-э-э, это значит, что если твой папа занимает какую-нибудь должность при дворе, - обратилась она к Мими, - то ты не сможешь ее унаследовать.

- Это еще почему?

- Потому что правитель сказал «нет», - ухмыльнулась ведьма.

- Какой-то глупый правитель! – скривилась Мими.

- Не глупый, детка, ох, не глупый. Зуб даю. – Ирья кинула тряпку в раковину и снова налила себе чаю. Лия, уже успевшая ухватить кусок хлеба, и теперь мазавшая его вареньем, все-таки решила спросить:

- А что такое правитель?

- То же самое, что и король, только называется по-другому.

- А если это то же самое, то почему по-другому называется? – дети иногда бывают удивительно проницательны, и ведьма даже призадумалась.

- Потому что он не король. Королями рождаются, а он родился крестьянином.

- Фи… - скривилась Мими, краем глаза наблюдая за Лией, которая не сводила глаз с ведьмы.

- Вот тебе и фи – он умудрился проделать путь от крестьянского сына до правителя целой страны, а ты и до туалета боишься одна идти…

Мими не отреагировала на выпад ведьмы, у нее было дело поважнее: как только Ирья отвернулась, чтобы убрать газету со стола, она схватила ложку, почерпнула полной горстью из солонки и посыпала Лиин бутерброд с вареньем. А потом удовлетворенно улыбнулась и заметила мимоходом:

- Ему завидно, что он не король, вот и притесняет знатных людей. Так сказала мама.

- Вот как? А папа что сказал?

- Папа сказал, что ему все равно, а так как его работа всех устраивает, он голосовал за правителя Орландо.

Ведьма отхлебнула горячий чай и прищурилась:
- Ты это… когда надо будет какое-нибудь решение принимать, лучше с папой советуйся.

- Это я сама решу, мне есть из кого выбирать. – Мими стрельнула глазами в сторону Лии, но та пропустила ее слова мимо ушей. Она словно размышляла над всем сказанным, задумчиво помешивая ложечкой чай, личико ее было не по-детски серьезным. Наконец вспомнив про свой бутерброд, она положила ложечку и запустила в него зубы – лицо ее перекосило, и в следующую секунду, под аккомпанемент оглушительного «ТЬФУ!!!» в кухне случился салют из хлеба с вареньем.
Когда Лия перевела дух и решилась открыть глаза, она увидела феерическую картину: вся кухня была обляпана жеваным бутербродом, Ирья была в жеваном бутерброде, Мими была в жеваном бутерброде, даже Брынза с отвращением стряхивала с шерстки этот чертов бутерброд.

- Ну спасибо, царь… - сквозь зубы проворчала Ирья. – А ну марш в угол! Хватит, позавтракали!


Стены в гостиной ведьмы были обиты белой тканью в мелкий серенький цветочек, местами она немного запачкалась и цветочки сливались с основой, теряясь на ее фоне. Ряд мелких никелевых гвоздиков по самому углу обозначал место, где заканчивалась одна полоса и начиналась другая. Гвоздики были красивые, с фигурными шляпками, слегка потемневшими от времени. Они напоминали заклепки на сбруе Роланда. Лия водила пальцем вверх и вниз, рисовала узоры, повторяя рисунок ткани, а когда под слоем грязи цветочки терялись, начинала придумывать что-то свое. Лучи яркого полуденного солнца шарили по стенам туда-сюда, потихоньку подбираясь к ее углу. Скоро яркий, желтый заяц запрыгает сначала по платью и волосам, а потом перескочит на стену и будет рисовать вместе с ней. И это хорошо.

Нет ничего страшного в стоянии в углу – даже хорошо, можно подумать о чем-нибудь своем, помечтать и подремать, если с утра не выспалась. Лия не страдала от приговора ведьмы, ее возмущало другое: она точно знала, что ее наказали несправедливо. Она не виновата, и не сделала ничего плохого, это все Мими с ее дурацкими шуточками, именно она испортила бутерброд и именно она должна сейчас тут стоять. Обиженная ни за что, Лия дулась в своем углу, с твердым намерением умереть тут и доказать всему миру, что он неправ.

Интересно, почему Мими так ее ненавидит? Лия всем своим существом чувствовала недоброжелательность, исходящую от своей маленькой соседки, и совершенно не понимала ее причины. Сколько она себя помнила, ее все любили: папа, Рыцарь, Василиса, даже Ирья и та относилась к ней сердечно. За строгостью ведьмы девочка чувствовала доброту и тянулась к ней, хоть и побаивалась немного. Но Мими… здесь коса прочно нашла на камень.

Лия пыталась подружиться с ней, пыталась быть доброй и угождать ей – ничего не помогало, становилось только хуже. Оставался еще один метод, когда-то посоветованный ведьмой – бить по сопатке. Но Ирья драк не одобряла, да и жалко было эту фифу, синяк под глазом ее совсем бы не украсил. На взгляд Лии, Мими была самая красивая девочка в мире, она очаровательно улыбалась, царственно держала голову и так заразительно смеялась, что все вокруг невольно начинали улыбаться. Лия очень, очень хотела с ней дружить, но эта мелкая поганка думала по-другому.

- Ну и ладно. Мне и здесь хорошо, а Мими я отомщу – пущу в постель таракана, пусть вопит на всю улицу.
 
От такой мысли сразу стало хорошо на душе, и Лия даже замурлыкала себе под нос одну из любимых песен тети Василисы.

- И за что-о-оо я люблю того Рыцаря…

В дверь постучали. Ирья, убиравшаяся на кухне, повесила фартук на гвоздь, и вышла отворить, бросив быстрый взгляд на ребенка, распевавшего в углу совсем не детскую песню. Не похоже, чтобы провинившаяся сторона сильно переживала.

Это оказалась жена мясника Паливца с Тележного переулка. Высокая, вечно куда-то спешащая женщина регулярно покупала у Ирьи мазь для своих золотушных детей. Лия знала их – три мальчика-погодка, младший из которых приходился ей ровесником: они постоянно ходили в коросте, которую расчесывали до болячек и очень этим гордились. Были они плаксивые и противные, до сих пор бегали жаловаться мамочке, стоило только их тронуть. А мамочка, истерически крича, гонялась потом за обидчиками с тряпкой в руке. Позор, да и только.

Услышав, что хлопнула дверь, Мими церемонно спустилась вниз из комнаты. Она никогда не упускала случая покрасоваться. Вот и сейчас, аккуратно причесанная, одетая в голубое платье с бантом, она не прошла, нет, она проплыла мимо мясничихи и уселась на краешек дивана, как это делают взрослые дамы.

- Доброе утро.

Госпожа Паливец захлопала глазами, словно увидела говорящую куклу. Ирья, которой очень хотелось дать Мими хорошего пенделя, только зыркнула на нее и потянулась в сервант за мазью.

- Госпожа Ирья, это ваша новая ученица?

- Угу… - буркнула Ирья, перебирая склянки, - а вон и еще одна, в углу стоит.

- Какая хорошенькая! – восхитилась мясничиха, припомнив свой собственный золотушный выводок.

-  Только уж больно шустрая. Доведут они меня, паразитки, напою озверином, пусть гавкают. – Она повернулась к Лие, - иди уже, гуляй, песельница. Хватит в углу стоять.

Но не тут-то было! Обиженная Лия и не подумала выйти, она отвернулась и продолжила колупать стенку.

- Чего ты там скребешься? Иди, говорю, побегай на улице.

- Не пойду.

- Что? – глаза у ведьмы полезли на лоб.

- Не пойду. Буду стоять тут до старости.

- Ах, вот оно что… Видите, госпожа Паливец, кого учить приходится – «назло маме отморожу уши». Так, пошли вон отсюда, обе! Я кому сказала!!!

Запахло жареным. Не успела ведьма подбочениться, как Мими сдуло с дивана, только голубенькое платьице мелькнуло за окном. А Лия продолжала героически колупать обивку, решив, видимо, умереть за правое дело. Даже спина ее отчетливо выражала презрение к насилию. Пришлось дать пенделя.


Вылетев в яркий солнечный день как пробка из бутылки, Лия задумалась – должна она обрадоваться или расстроиться? С одной стороны, Ирья дала ей порядочную затрещину, с другой – она совершенно свободна до вечера. Судя по лицу мясничихи, ведьму ждут все местные сплетни за последние две недели. Она вспомнила, какое лицо было у Ирьи, когда она сказала, что никуда не пойдет из угла, и поневоле разулыбалась. Нет уж, лучше радоваться!

Девочка оглянулась – солнце стояло в зените, улица выглядела радостной, вдоль тротуара неторопливо трусила большая рыжая собака. Лия почмокала губами, привлекая ее внимание – псина остановилась и повела карим глазом, оценивая, стоит ли девчонка ее времени. Но хитрая человечинка достала из кармана половинку булочки и помахала перед собой: иди, мол, сюда. Делать было нечего, сглотнув слюну, собака подошла к ней. Лия положила булочку на ладонь и протянула собаке, та укоризненно покачала головой: дескать, на земле было бы удобнее. Но Лия тоже покачала головой в ответ: так-то оно так, но я хочу, чтобы ты у меня с ладошки взяла. Собака вытянула шею и аккуратно, одними губами, взяла аппетитно пахнущую булочку с маленькой розовой ладошки, за что удостоилась поглаживания по большой плоской голове. Подкрепившись, собака решила, что больше никуда не спешит, и уселась на землю у ног Лии, которая трепала ее за уши и раздумывала, куда же ей двинуться.

Выбор был нелегкий: можно было пробежаться до сапожника Януша и позвать его дочку на улицу, а можно было двинуть на рынок, потолкаться там по рядам, поулыбаться теткам – авось дадут что-нибудь вкусненького. Пока она раздумывала, ее посетила поистине гениальная мысль: сходить на кладбище! Идти, правда, было очень далеко, но ведь это настоящее приключение! Ирья иногда рассказывала что-нибудь из своей практики, и это звучало зловеще и захватывающе. А что? Лия ведь тоже будет ведьмой, и научится говорить с мертвыми, так почему бы не начать прямо сейчас?
Она аж привстала от восхищения, вот это идея! Хотя, Ирья не разрешает уходить дальше Каштановой улицы, но откуда она узнает? Она будет сидеть с госпожой Паливец до вечера, а когда наконец выпроводит мясничиху, то плюхнется на диван и скажет:

- Всю кровь из меня выпила, вампирюга чертова…

Госпожа Паливец не походила на вампира, каким он был нарисован в большой синей книжке, стоявшей в папином шкафу. Лия часто думала, как это она по ночам летает и пьет кровь со своим семипудовым телом?

Ход ее мыслей прервала Мими, внезапно появившаяся из калитки, ведущей в сад. Это было плохо, сейчас привяжется, а потом побежит жаловаться ведьме. Лия отвернулась в другую сторону и принялась усиленно гладить собаку, окончательно разомлевшую от удовольствия. Мими тоже сделала вид, что не замечает ее – так они и стояли в метре друг от друга, глядя совершенно в разные стороны.

- Зачем ты ее трогаешь, она блохастая! – первая не выдержала юная баронесса.

- А вот фиг тебе, я с тобой не разговариваю, - подумала Лия и не отозвалась. Собака завалилась на спину, раскидала лапы и подставила пузо, чтобы почесали. Вид у нее был до того комичный, что даже Мими улыбнулась краешком рта:

- Ишь, как ее растаращило… - она подошла вплотную к Лие, сидевшей на корточках возле животинки, - слушай сюда, у меня для тебя сюрприз. Ты вообще-то этого не заслуживаешь, но сегодня чудесный день и я добрая, поэтому я тебя прощу.

Это прозвучало так фантастически, что Лия даже оторвалась от собаки и посмотрела снизу вверх на Мими, будто впервые ее увидела.

- Да, я согласна с тобой помириться, если ты меня хорошо попросишь. Конечно, у тебя отец ящер, но если ты встанешь на колени и поцелуешь мне руку, я, так и быть, буду с тобой разговаривать.

Лицо Лии расплылось в улыбке, она даже не почувствовала гнева:
- Да уж, день сегодня жаркий. Головку напекло?

Писаные брови Мими поползли к переносице, а Лия, не дожидаясь, пока она переварит услышанное, поднялась на ноги, уперла руки в боки, как это делала Ирья и произнесла с нажимом, четко выделяя каждое слово:

- Ты вообще кто такая? И зачем ты мне нужна? Теперь я не собираюсь с тобой мириться. Ходи одна. – Она тряхнула кудрявой головой, задрала нос и двинулась вверх по улице, оставив Мими стоять с разинутым ртом. Собака немного подумала и двинулась за ней, радостно помахивая хвостом.


Неожиданно… Мими не думала, что услышит такую отповедь, Лия всегда была покладистой и даже несколько робкой, а тут вдруг озверела, ящерица…
- Ах вот как… Хорошо. И правда, чего это я – мне зазорно якшаться со всякими пресмыкающимися, пусть дружит с лишайными собаками.

Она вернулась в сад и уселась на скамеечку в тенек, тщательно расправив складки платьица – даже в таких условиях она должна оставаться настоящей дамой. Придет день, и она будет блистать на балах в раззолоченных гостиных, а эта ящерица будет сидеть в своем лесу в избушке на курьих ножках, там ей самое место.

Легкий ветерок колыхал верхушки яблонь, принося с собой прохладу и свежесть, большой золотистый жук стрекотал в траве, да воробьи ссорились, сидя на заборе. Неслышно ступая изящными белыми лапками, мимо девочки прошла Брынза, посмотреть поближе на аппетитных птичек, но учуяв ее присутствие, они вспорхнули и перебрались на крышу от греха подальше. Кошка разочарованно уселась на нагретую солнцем доску, размышляя, чем бы заняться. Пока она размышляла, солнышко пригрело ей левый бок, и она решила, что подремать прямо тут тоже неплохо, поэтому просто завалилась и сплющила глаза.

Мими все так же сидела, болтая ногами от скуки. Делать было совершенно нечего. В отличие от Лии, она не была склонна к созерцанию и не умела сама себя развлекать, поэтому в одиночестве просто терялась. Как она не злилась на Лию, но ее присутствие сейчас было бы очень кстати. И почему все не заладилось с самого начала?

Мими была единственной и обожаемой дочерью барона Ферро, того самого, который так изящно разрешил вопрос с престолонаследием. С самого рождения она не знала отказа ни в чем и привыкла чувствовать себя королевной. Ирья быстро поставила ее на место, но то была Ирья – взрослая женщина и могущественная ведьма, а вот с Лией все обстояло из рук вон плохо. По здравому рассуждению эта девчонка должна ей в пояс кланяться, и умирать от счастья только потому, что видит ее в непосредственной близости, но она даже и не думала этого делать. Мало того, она искренне считала себя ничем не хуже Мими, что было уже просто неприлично.

Самое интересное состояло в том, что она действительно была не хуже Мими – и ничто  мире не могло этого изменить. Даже ее сомнительное происхождение от какого-то лесного чудища не играло роли – она была не хуже. Даже унижая Лию обидными словами, глядя, как она расстраивается, Мими неотступно сознавала, что ничего не может поделать с этим отвратительным фактом – и это бесило ее еще больше. А когда Лия, по своей доброте, прощала ее и даже шла мириться первая, это просто разрывало на части, Мими готова была об стену убиться со злости.

А вот сегодня она отказалась мириться, и совершенно правильно сделала – если бы она согласилась, она бы упала в глазах Мими. Так что вроде бы, все было совершенно правильно, вот только скучно и тоскливо. И непонятно, что делать дальше – а вдруг она навсегда рассердилась и вообще больше не будет разговаривать? Мими занервничала. А вдруг она станет дружить с дочкой сапожника? С ящерицы станется… Забыв про платье, девочка заерзала на месте, потом вскочила и забегала взад-вперед – этого нельзя было допустить ни в коем случае!

- А вот я сейчас пойду и расскажу этой сопливой дуре, что Лия ее козой называла!
 
Отличная мысль! И совершенно неважно, что это неправда, все равно никто не проверит, зато Лия никуда не денется.

Мими снова поправила платье, пригладила волосы и двинулась на улицу. Дом сапожника располагался в пяти минутах ходьбы вверх по улице, и хоть она не привыкла много ходить пешком, на этот раз она даже не задумалась – идти или нет. Быстренько преодолев пустую улицу, по которой только что проехала телега, подняв облако пыли, Мими отсчитала третий дом от поворота и поморщилась: Януш жил в двухэтажном доме, на первом этаже которого располагалась его мастерская, а наверху, в двух маленьких комнатах, ютилось его многочисленное семейство. Напротив двери висел большой сапог, вырезанный из листа меди. Когда-то он был яркий и блестящий, но теперь покрылся патиной и позеленел, словно старый сыр. Да и вся лавка в целом не отличалась изяществом и опрятностью, что не мешало Янушу неплохо зарабатывать, сапожник он был хороший.

Старшая дочь Януша, рыжая смешливая девчонка по имени Дарина, целыми днями гоняла собак по всей округе, и Лия всегда мечтала к ней присоединиться, но Ирья не разрешала. Не потому, что имела что-нибудь против дочки сапожника, а потому, что считала, что ребенок должен быть занят двадцать четыре часа в сутки, и улица – не лучший учитель. Мими тоже так думала, но пока она разглядывала дом сапожника, дверь отворилась и наружу показалась та самая Дарина, на сей раз в далеко не радужном настроении. В руках у нее была тряпка и ведро с водой. Видимо мать заставила ее помыть, наконец, окна, сквозь которые уже давно не проникал дневной свет.

Это значило, что Лии тут нет и не было. Мими даже не знала, стоит ли радоваться этому факту. Увидев, что Дарина смотрит на нее с любопытством, она вздернула нос, фыркнула и пошла прочь, а то еще подумает себе что-нибудь.

- Интересно, где это ее носит? Что это за манера вообще, уйти и никому не сказать, куда…

Пришлось вернуться. В дверях она столкнулась с госпожой Паливец, которая все никак не могла уйти, застревая по полчаса на каждом шагу. Ирья, ошалевшая от потока сознания бравой мясничихи, уже и не надеялась когда-нибудь от нее избавиться.

- А-а-а-а, Мими, ну-наконец-то! Простите, госпожа Паливец, с удовольствием бы с вами поболтала, но дела не терпят. Заходи скорее, сейчас будем заниматься.
Ведьма ослепительно улыбнулась и захлопнула дверь перед самым носом назойливой гостьи. Жестом показав Мими, что с удовольствием бы оторвала мясничихе голову, она двинулась на кухню и плюхнула кофейник на плиту.

- Надо взбодриться. Всю кровь из меня выпила, зараза… - но увидев, что Мими с интересом слушает ее откровения, она прикусила язык. – А Лия где?

Мими сделала вид, что ее это совершенно не волнует:
- Понятия не имею. Ушла куда-то вверх по улице в сопровождении паршивой дворняжки, так что у нее отличная компания.

- Это точно, – подтвердила Ирья, - собаки куда лучше людей.


Вечер тянулся неимоверно долго и тоскливо. Уже смеркалось, и ведьма начала беспокоиться, когда тихо скрипнула дверь на кухне, и в дом, мерцая зелеными глазами, вошла Брынза. Она словно внесла ночь – углы налились тьмой, и свечи стали ярче, набрали цвет и силу. Снаружи доносилось стрекотание кузнечиков и далекие крики ночных птиц. Скоро сторож прозвонит в склянку – и день закончится, навсегда уйдет, оставив едва различимые следы, да запоздалые сожаления.

Вслед за кошкой появилась Лия. Она так же вошла через заднюю дверь, тихо скрипнув половицами, и так же загадочно посмотрела, прищурившись на пламя свечи. На губах ее играла легкая улыбка, шаги были мягкими и неслышными.

Ирья подскочила на диване:
- Ты где шлялась?! Я тут мечусь от окна к окну, не знаю, куда бежать и где искать тебя, поганку!

Лия улыбнулась все так же загадочно:
- Я гуляла в Тележном переулке, вы же разрешили. Ну и я подумала, что вам же нетрудно найти человека, случись чего, так что можно и не предупреждать.

Черные глаза девчонки хитро поблескивали, а у Ирьи рука чесалась дать ей подзатыльника.

- Ишь ты, какая умная стала! Вот я с тебя завтра уроки-то спрошу по полной программе! До седьмого пота!

Однако крыть было нечем – если Ирья и вправду хорошая ведьма, то должна была и сама без труда ее найти. Она, разумеется, так и поступила бы в случае необходимости, но девчонка вернулась сама, и, в общем-то, в разрешенное время. Наказывать ее формально было не за что, но очень хотелось!

Ужин прошел в молчании. Ирья злилась за поздний приход Лии, а Мими все так же делала вид, что все присутствующие ее не интересуют. Но ее разрывало от желания узнать, где была эта нахалка, и почему у нее вид, как будто она масла обожралась. А Лия на нее даже не смотрела, и, похоже, вполне искренне – это действовало на нервы. Мими вдруг поняла, что весь сегодняшний день думала только о ней, не отвлекаясь ни на минуту. Флегматично разрезая запеченную картофелину на мелкие кусочки, она бесилась внутри себя и произносила страшные клятвы мести:
- Ну, подожди, ящерица, я тебе этого так не оставлю, ты у меня попляшешь еще!

Утром, еще затемно, Лия проснулась оттого, что дверь их маленькой спальни тихо скрипнула. Кроватка Мими была пуста, смятое, теплое ото сна одеяло лежало комом, а его хозяйки и след простыл. Остатки ночи еще тихонько ползали по комнате, забиваясь в самые дальние углы, но сверчок уже замолчал. Было тепло и тихо. Лия откинула одеяло и спустила ноги с кровати – теплый деревянный пол приятно пружинил под пятками, слегка поскрипывая. Ночью, похоже, шел дождь, - огромный рыжий лист прилил к запотевшему стеклу, отбрасывая на пол причудливую тень.

Лия прислушалась и поняла, что не чувствует привычного запаха утреннего кофе, а это значило, что ведьма ушла на базар, и в доме только они с Мими. Благословенные минуты, когда можно взять любую книжку с полки, поинтересоваться содержимым многочисленных вазочек в серванте и даже посмотреть в замочную скважину ведьминого кабинета! За прочной деревянной дверью скрывался целый мир чудес, но входить туда было строго-настрого запрещено. Они могли только догадываться, что же Ирья прячет от посторонних глаз. Лия считала, что там живет скелет.

- Какая глупость! Раз он скелет, значит, уже умер, а как мертвый может жить? – смеялась над ней Мими, но Лия, оставаясь одна в темной комнате, все равно боялась услышать сухое щелканье костей.

Раз ведьмы нет дома, то надо спешить – можно успеть заглянуть в большую книгу с картинками, в которой рассказывается про вампиров, мертвецов и прочую нечисть. И еще надо проверить, не забыла ли Ирья запереть дверь в кабинете – маловероятно, но вдруг… Девочка быстренько натянула теплые носочки и кинулась вниз по лестнице, чтобы не терять драгоценное время.

Внизу она наткнулась на свою предприимчивую подругу, которая подставила стул к серванту, и теперь, невзирая на шипение Брынзы, пыталась достать с верхней полки какую-то банку с зеленой жидкостью. Стул предательски шатался, но упорная девочка продолжала тянуть на себя вожделенную посудину.

- Ты что делаешь? – Лия бросилась к стулу и схватила его как раз вовремя, чтобы он не перевернулся вместе с юной натуралисткой. Она и сама не поняла, что нарушила бойкот и стала снова разговаривать с Мими. А та словно и не заметила, что только что была в миллиметре от падения, невозмутимо спустилась вниз, прижимая к груди банку размером с кухонный горшочек для запекания.

- Ничего особенного, хочу попробовать.

Банка была заполнена на две трети маслянистой жидкостью ядовито-зеленого цвета, в которой плавали не то хлопья, не то головастики. Сбоку была приклеена этикетка, на которой Ирья размашистым почерком написала «Голитус голодридис».

- Да ты что, вдруг это отрава?

Мими хмыкнула:
- Отрава? Ну нет. Это эликсир красоты – выпьешь и станешь красивой. Ирья поэтому его и прячет на самом верху, чтобы никто не добрался.

- Голитус голодридис… Не нравится мне это название, как-то оно не вяжется с красотой.

- У всех свое представление о прекрасном. А про этот эликсир я точно знаю, я вчера дома была и слышала, как Ирья говорила про него мясничихе. Она ей, дескать, подозреваю, что господин Паливец заглядывается на жену Януша, а Ирья ей – не волнуйтесь, мол, душенька, я вам ложечку «Голитус голодридиса» налью, и все как рукой снимет, будете первая красавица в Тележном переулке.

- Да она и так там первая – других-то нет.

- Не умничай! Если я говорю, что это эликсир красоты, значит, так оно и есть.

Лия с недоверием смотрела на неаппетитную жидкость.
- Не верю я. Не бывает так.

У нее в голове крутилась одна мысль, но она не решалась ее высказать.
– Если бы это было правдой, тетя Василиса не ждала бы до сорока двух лет, чтобы выйти замуж! – наконец выпалила она.

Но на Мими ее аргумент не произвел убойного впечатления.
- Много твоя тетя Василиса понимает. Ей бы зелья не для красоты, а для ума выпить не помешало. – Видя, что Лие не понравилось ее высказывание, она сделала примирительный жест, - ладно, ладно, не кипятись. Тетя Василиса и без микстуры обошлась, всякое случается, а вот мы попробуем. Ну что, ты первая?

Лия инстинктивно отшатнулась назад.
- Даже не думай, я не буду пить этот голохридис. Мне незачем, я и так красивая, папа всегда говорил.

Мими снисходительно улыбнулась и поставила банку на стол. Взяв Лию за руку, она подвела ее к большому круглому зеркалу в прихожей, мутноватому от времени. Там где оно стояло, было довольно темно, но ведьма нипочем не желала перевешивать его в более удобное место, она твердила, что с зеркалами надо быть крайне осторожными, и не глазеть в них попусту.

Это наводило священный трепет, поэтому всегда, мимоходом взглядывая на свое отражение, девочки пугались – им казалось, что ровная поверхность зеркала шевелится, словно дышит. Вот и сейчас, они уже стояли перед ним, но отражение появилось не сразу, словно проступило из глубины.

- Смотри, - Мими ткнула пальцем в мутноватое отражение, - на взгляд ящера, ты может и ничего, а так… Глазищи черные как у цыгана, волосы белобрысые, нос длинный – страшилище. Я бы на твоем месте уже банку от голодридиса облизывала.

Лия вгляделась в зеркальную поверхность, но смотрела она не на себя – из-за плеча выглядывало лицо Мими, разрумянившееся, с азартно горящими глазами. Юная баронесса Ферро была хороша, как никогда – никто в этом мире не мог быть лучше. Страстное желание стать такой же красивой затопило душу Лии, она бы все на свете сейчас отдала, чтобы увидеть в глазах Мими восхищение, такое же, какое испытывала она сама.

А Мими уже открывала банку. Аккуратно сняв с полки чайную чашку, она щедро наполнила ее до краев, загадочно улыбаясь чему-то. Увидев, что в банке почти ничего не осталось, Лия вдруг снова засомневалась.
- Ирья заметит, достанется нам с тобой по первое число.

- Надо же, какие мы нежные, боимся, что тетя Ирья по попе надает. Мы воды подольем, не заметит, не волнуйся. Или ты такая трусиха, что микстурку пить боишься?

Карие глаза Мими насмешливо блестели, на губах блуждала издевательская улыбка, - этого уже никак нельзя было выносить. Лия схватила чашку, и, не переводя дух, выпила до последней капли.

- Ну???!!!

Лия выдохнула и подумала, что этот голодристус не зря так называется, на вкус он напоминал сопли с сахаром, а про запах и вообще лучше было помолчать.

- Не знаю… Протух наверное, этот эликсир – воняет как-то и на вкус не очень.
Мими наморщила носик и осторожно понюхала чашку, но ничего не сказала. С минуту они обе изучали зеркало.

- Действительно протух, - констатировала Мими, - не помогает.

Лия напряженно изучала свое отражение, так пристально, что отражение понемногу начало расплываться. Но как бы оно не качалось в мутном круге, черты ее оставались прежними, Голитус голодридис не работал. Где-то под сердцем разочарованно лопнул маленький пузырек воздуха – видимо не судьба ей быть красивой. А Мими покачала головой и хладнокровно долила в банку голодридиса воды из чайника – зелье стало более прозрачным, цвет изменился на сочно-яблочный.

- Заметит, ох, заметит… - на душе у Лии скребли кошки. Не надо было его трогать, но теперь уже поздно. Во рту после зелья красоты стоял какой-то невыразимо противный привкус, отдававший сладким.

- Ты долго еще будешь кривиться в зеркало? Если сразу не помогло, то уже и не поможет. Лучше подержи стул, а то нам порки не миновать.

Что делать, Лия подержала. Мими снова вскарабкалась и ловко всунула чертову банку на прежнее место.

- Готово. Если вдруг старуха спросит, мы ничего не знаем, поняла? Теперь я, пожалуй, посмотрю книги из шкафа.

Вид у Мими был очень уж довольный, Лие это не понравилось, да и впечатление складывалось такое, будто она специально хотела напоить Лию этим голодридисом. Черт возьми, и зачем надо было его пить?

Настроение у нее испортилось окончательно – мало того, что она чувствовала вину за неправильный поступок, так еще и понимала, что развелась на слова Мими как глупый кролик. Разозлившись сама на себя, она решила, что на сегодня хватит глупостей, и даже не посмотрела в сторону книжного шкафа, хранившего в своих недрах самые интересные и жуткие вещи в мире. Ирья закрывала его на маленький замочек, наивно полагая, что он может послужить препятствием для двух любопытных девчонок, но что Мими, что Лия легко и непринужденно открывали его с помощью шпильки. В тот самый момент, когда Лия гордо прошествовала к лестнице, ведущей наверх, Мими как раз ковырялась, открывая дверцу. Было ужасно любопытно, конечно, но – нет, нет и нет! Сначала надо умыться, а потом решать, что делать дальше.

Лия вернулась в комнату. Уже было совсем светло, солнце легло на пол желтым квадратом и приятно согревало ноги, которые совсем замерзли. Кувшин для умывания был полон, видимо Мими решила не утруждать себя водными процедурами, а едва дождавшись ухода ведьмы, кинулась вниз. Вода была теплой – набрав пригоршню и опустив лицо в ладони, Лия подумала, что она бывает такой в жаркий день, когда так противно пить безвкусную, теплую жижу. Почему она это вспомнила? Но по телу пробежала дрожь отвращения, комок тошноты поднялся к горлу. Выплеснув воду в умывальник, она насухо вытерла лицо и руки, но стало только противнее. Оглядевшись кругом, Лия с ужасом поняла, что абсолютно все вокруг внушает ей отвращение – от деревянной расчески со сломанным зубом до каменной раковины, омерзительно теплой. Ей хотелось чего-нибудь холодного, чтобы прижаться головой и грудью, немного остудить невыносимый комок, застрявший где-то в горле. Но солнце приветливо светило в окно, нагревая даже воздух в комнате до такой степени, что дышать становилось невыносимо.

Лия подняла голову и посмотрела в свое отражение в блестящем жестяном умывальнике: лицо ее растеклось по выпуклой поверхности и медленно капало вниз, на теплую от солнца раковину. Проследив глазами за падением своего отражения, она почувствовала, что тоже куда-то падает, а изнутри нее, напротив, поднимается целая волна, обжигая внутренности.

Голитус голодридис выплеснулся на желтоватый мрамор ядовитым пятном. Побывав в Лиином желудке, он стал еще зеленее, переливаясь дивным перламутром. Но девочка была не в состоянии оценить красоту момента, ее бросало то в жар, то в холод. Пот, покрывавший лицо от невыносимого внутреннего огня, в одно мгновение остывал и леденил кожу, а потом вскипал по новой. Ее стошнило еще раз, и еще, а потом она уже потеряла счет позывам, искренне опасаясь, что ведро под раковиной не сможет вместить весь голодридис, лившийся из нее фонтаном.

Мими, лихорадочно листавшая внизу книгу про вампиров, не сразу услышала малопривлекательные звуки, доносившиеся из их комнаты, но когда до нее дошло, она нахмурилась. Она поставила книгу на место и предусмотрительно заперла шкаф, чтобы Ирья, если явится, ничего не заподозрила. В ее планы входило только подставить Лию с голодридисом, но никак не попадаться самой. Осторожно ступая по деревянным ступенькам, накрытым полосатой домотканой дорожкой, она оказалась перед полуоткрытой дверью мансарды. Мерзкие звуки стали громче и интенсивнее – Лию выворачивало наизнанку. Скорчив гримасу отвращения, Мими протянула руку и осторожно толкнула дверь, не торопясь входить - в ноздри ей бросился специфический запах: смесь из голодридиса, желудочного сока и вчерашнего ужина.

- Отвратительно… Ничего себе… Что ты наделала?

Уже не только раковина, но и пол перед ней был ярко-зеленого цвета. Лия почти не стояла на ногах, и в раковину попадала примерно через раз. Выглядело это впечатляюще, а пахло и того сногсшибательнее, так что Мими растерялась от неожиданности. Надо было что-то делать, но она не представляла себе, что именно, да и подойти к несчастной ей было противно.

- Встань немедленно и убери эту пакость! Что Ирья скажет!

- Буээээээ…

- Ты хоть понимаешь, что ты наделала?! Ты превратила комнату в помойку!

- Буээээээ…

- Прекрати!

- БУЭЭЭЭЭ!

- Чтоб ты сдохла! Ящерица!

- ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?! – происходящее настолько поглотило обеих девочек, что никто из них не услышал, как скрипнула входная дверь, как рухнула со шкафа кошка, как ведьма прошла на кухню и поставила на стол тяжелую сумку, как звала их снизу и как поднималась по лестнице, привлеченная необычными звуками.

- Я… Ой… Мамочки… Это все она… Посмотрите, что она натворила…

- Буэээээ….

Увиденное настолько потрясло ведьму, что на какое-то время она лишилась дара речи и возможности соображать. Мими испуганно прижалась к шкафу, а посиневшая Лия скорчилась на полу, обильно поливая половичок вонючей зеленой жижей.

Остолбеневшая Ирья отметила про себя, что ноготки ребенка были словно обведены черной каймой – очень нехороший признак. Время было дорого, и, подхватив подол, ведьма храбро шагнула вперед, подхватила девочку за шкирку и положила на кровать.

- Таз принеси! Мигом!!! – Мими замертво кинулась на кухню, схватила красивый, эмалированный таз, в котором замачивалось белье, залихватски выплеснула его в печку, и полетела наверх, только пятки засверкали.

- Да не этот! А-а-а, ладно, давай сюда! – перевернув ребенка вниз лицом, Ирья свесила ее с кровати. Как раз вовремя – очередной рвотный позыв сотряс маленькое тельце, и порция изумрудной дряни окрасила белые внутренности таза. Ирья быстро осмотрела девочку: склеры желтые, губы и ногти черные, язык… хрен его знает, язык зеленый. Что могло с ней случиться? Судя по ночной рубашке, она еще с постели не вставала.

- Что тут у вас случилось? Говори быстро!

- Ннничего… Я проснулась и спустилась вниз, хотела Брынзу погладить, а она спала еще. Потом я услышала звуки эти…

Пощупав пульс у Лии, Ирья не на шутку испугалась – ребенок угасал на глазах. Необходимо было что-то предпринять немедленно, иначе потом будет все равно, почему у Мими такой лживый голос.

Срочно! Срочно! Нужно хотя бы общее противоядие – билось в голове у ведьмы, она кубарем скатилась по ступенькам, почти выломала дверь собственного кабинета и схватила с полки сразу пять пузырьков, сколько уместилось в руках. Ложку из вазочки с вареньем, стоявшей на столе в гостиной, она выхватила уже зубами. Варенье капало на пол и платье, но она ничего этого не замечала, перескакивая через три ступеньки.

Лия уже с трудом дышала, чтобы влить ей в рот противоядие, пришлось разжимать зубы ложкой. Одно, второе, третье… наконец, на четвертом девочка дернулась и судорожно вдохнула. Ирья перевела дух, а потом посмотрела на пузырек: «Антидотус аконидис».

- Хммм…. Аконидами отравилась что ли? Но как? – аконидовые соединения нечасто встречались в быту, и в открытом доступе ведьма их точно не держала. Как они могли попасть в рот ребенку, это было уму непостижимо. И тут она вспомнила про Мими, под шумок улизнувшую из комнаты.

- МИМИ!!! – Ирья спустилась вниз и обнаружила искомое сидящим на диване, листающим свежую газету, которую она принесла вместе с продуктами. – А ну-ка иди сюда…

Мими оглянулась с самым невинным видом, но встретившись взглядом с ведьмой, она вдруг почувствовала, что ее словно зацепили и не отпускают. Как она ни старалась, она не могла отвести глаз.

- Давай, поведай мне, птичка-канареечка, что тут у вас случилось. Да не смей врать, я тебя насквозь вижу.

Мими испуганно заморгала глазами, пытаясь защититься. Но лживые слова опадали как шелуха, не успевая даже сорваться с губ. Ирьины глаза расплывались, становились все зеленее и зеленее, как злосчастный голодридис.

- Голодридис? При чем тут голодридис?

- Лия выпила целую чашку голодридиса, который вон там стоит…

Девочка обессиленно выдохнула в сторону серванта. Ирья выпучила глаза и метнулась к нему – банка с зельем была на месте, но сам Голитус голодридис был жидким, как водица, и уже потерял свой потрясающий цвет.

- Вы его что, водой доливали? Подожди… - ведьма схватилась за голову, - каким образом это зелье попало к ней в чашку?

- Ну… она думала, что это зелье красоты. Хотела стать красивой… - Мими благоразумно умолчала о своей роли в происшествии, полагая, что сейчас Ирья не будет разбираться, а потом, глядишь, забудет.

- Красивой?! – завопила ведьма, - Да ты знаешь вообще, что это?!
Мими отрицательно покачала головой, старательно изображая скорбь на хорошеньком личике.

- Это зелье от облысения! И принимают его по три – ТРИ капли один раз в месяц, а не чайными чашками! Это чудо, что она еще жива!

Но кричи – не кричи, а все уже случилось. Теперь хотя бы клиническая картина стала ясна: сильнейшее отравление аконидом. Ирья сжала пальцами лоб и кинулась в свой кабинет.

Даже если ты сильнейшая из ведьм, все равно есть вещи, которые случаются очень редко, всегда неожиданно, и неизменно ставят в тупик. Последнее отравление в Ирьиной практике было с полгода назад – и это был герцог Карианиди, на которого она только посмотрела. Противоядия же ей не приходилось варить целую вечность, тем более по аконидам, отличавшимся особой сложностью. Все, что она помнила про акониды из базового курса, было то, что они устойчивы к безоарам – все остальное начисто выветрилось из ее памяти.

Надо было спешить, выпитый антидот просто дал ей небольшую передышку. Ирья одним пинком закинула котел на треножник, мигом развела огонь, еще не зная, что именно будет делать. Книги, множество книг в ветхих переплетах маячило у нее перед глазами, и она не могла вспомнить, в какой именно искать вменяемый рецепт противоядия. Пока она думала с отчаянно бьющимся сердцем, в кабинет вошла Брынза, обвела умными зелеными глазами обстановку и, не торопясь, двинулась вдоль стеллажей. Возле третьего она остановилась, села и посмотрела на ведьму.

- Точно! – Ирья протянула руку и выдернула большой замусоленный том с этого самого стеллажа. – Умница! Что бы я без тебя делала!

Брынза согласно прищурилась и начала спокойно умываться, мусоля белую лапку розовым язычком. Это немного успокоило ведьму – раз уж кошка не суетится, значит, не все так плохо.

Рецепт противоядия нашелся в девятой главе: сушеный цветок папоротника, корень мадрагоры, один крысиный хвост и немного земли со свежей могилы. Последний пункт поставил ее в тупик, неужели кто-то в здравом уме и трезвой памяти будет потчевать и без того больного человека такой дрянью? Ирья перечитала рецепт еще раз, потом всю главу, потом почти полкниги, а потом у нее убежал отвар, и она, очнувшись, поняла, что сейчас не время рассуждать.

- Земля со свежей могилы… Где ж ее взять-то… Я уже сто лет по кладбищам не хожу, давно вышла из того возраста, когда кажется романтичным пить портвейн на могиле. – Дела были плохи. – Так, кто у нас тут недавно умер? Мими!

Мими появилась на пороге примерно через минуту, она все еще продолжала делать вид, что все происходящее ее не касается.

- Кто у нас недавно умер, не помнишь?

- У Скавронских, пекарей, старый дед. Третьего дня похоронили, кажется.

- Чудно. Значит, так: сейчас ты берешь ноги в руки и чешешь на кладбище. Дорогу, поди, знаешь. Молчать! – Ведьма достала с полки картонную коробочку, - вот в эту коробочку наберешь земли с могилы деда Скавронского, и мигом домой. Одна нога здесь, другая там.

Коробочка перекочевала к остолбеневшей Мими.
- И даже не вздумай мухлевать – превращу в жабу. Я серьезно.

Мими посмотрела в глаза ведьме, и, побледнев, замертво кинулась прочь из дома. Ирья покрутилась немного на месте и подобрав подол, снова заспешила вверх по лестнице, посмотреть, как там Лия.


Первые минут десять Мими отмахала вверх по переулку почти бегом. Что-то в глазах Ирьи было настолько серьезно, что ей даже в голову не пришло посидеть на бревнышке за околицей, а потом наполнить коробочку с ближайшей грядки. Нет, тут выбирать не приходилось, надо было исполнить приказ ведьмы как можно быстрее, и девочка, задыхаясь, продолжала топать по направлению к небольшому местному кладбищу.

Идти было не очень долго, примерно полчаса обычным шагом, но испуганная Мими одолела это расстояние вдвое быстрее – не успела она толком обдумать все произошедшее, как впереди замаячила невысокая каменная кладка кладбищенской ограды. Жители Касабласа не могли похвастаться древними родословными или большими деньгами, поэтому Слизково (так называлось кладбище), не шло ни в какое сравнение с величественным Неф-Лакотом, а скорее напоминало сельский погост. Только в отличие от села, памятники на могилах были каменными. Через дорогу от главного входа стоял одинокий дом, из которого всегда доносилось мерное тюканье – каменщик Пуатье от зари до зари был занят работой, ибо высекать имена на каменных плитах дело небыстрое. Мими миновала его, учтиво поклонившись, все-таки она благородного происхождения, и должна соответствовать своему титулу.

- Добрый день, господин каменщик.

- Добрый день, маленькая госпожа. Куда это вы направляетесь совсем одна?

- На кладбище. Извините, у меня срочное дело. – Мими улыбнулась и повернулась к нему спиной, чтобы продолжить свой путь, но Пуатье вдруг произнес странную вещь:

- Сегодня моя собака все утро выла, видимо кто-то ее дразнит. Кто-то из них…

Его голубые глаза на загорелом лице, заросшем седоватой щетиной, смотрели куда-то сквозь Мими. Ей даже стало не по себе, но она дернула плечиком и снова улыбнулась.

- Всего доброго, сударь.

- И вам того же, моя маленькая госпожа, - Пуатье словно очнулся от своей задумчивости, – вы не бойтесь, ежели чего, кликните меня. Они днем не опасные, шуткуют только..

И он приветливо закивал ей вслед, улыбаясь щербатым ртом.

- Дурак какой-то. – Подумала Мими, стараясь избавиться от неприятного впечатления, которое произвел на нее каменщик своими глупостями. – Ничего удивительного, поживи-ка практически на кладбище, еще не так спятишь.

И на самом деле: как ему не страшно жить здесь среди мертвецов? Только узкая полоска дороги отделяет его от их владений, да старая подкова, которую Ирья некогда подарила ему, когда его совсем замучали кошмары. Так она рассказывала. Интересно, что он делает, когда сумерки спускаются на землю, и вокруг становится совсем темно? Наверное, запирается в своем домишке, закрывает ставни и спускает собаку – здоровенного злющего кобеля, норовившего сорваться с цепи каждый раз, как кто-нибудь проходит мимо. А потом сидит и боится до самого утра. Ужасно! Мими передернуло:
- Я бы не стала здесь жить, даже если бы меня приковали цепью.

- Зря вы так, ничего ужасного здесь нет. – Вдруг раздался скрипучий старческий голос немного слева от нее. – Посмотрите, тут спокойно и радостно, особенно, когда солнце выйдет.

От неожиданности Мими едва не подпрыгнула выше головы, причем она не была уверена, что произнесла свои последние слова вслух. Но повернувшись на голос, она не увидела ничего страшного – неподалеку от нее стоял пожилой господин, опираясь на трость, изготовленную из сучковатой палки. Вершина ее была искусно вырезана таким образом, что закруглялась, словно голова змеи, готовая к нападению. Старик был одет в чистую рубашку и желтый фланелевый жилет, из кармашка которого щегольски свисала часовая цепочка. Белые волосы его образовывали светящийся нимб вокруг головы, а темные глаза лукаво улыбались на изрезанном морщинами лице. Это был самый обыкновенный, милый, пожилой джентльмен, решивший прогуляться солнечным деньком в том месте, где его никто не побеспокоит.

Мими немного успокоилась и огляделась вокруг – действительно, стоило ему сказать свои слова, как солнце выглянуло из-за тучи и осветило старые надгробия, тропинки, укрытые опавшими листьями, деревья и кусты, шелестевшие о чем-то своем, вечном. Покой и тишина царили здесь, никакая дурная мысль или забота не могла проникнуть в сердце. Легкий ветерок разносил запах преющих листьев и влажной земли, в кустах стрекотала сойка, откликаясь на реплики своих соседок, да равномерный стук железа о камень доносился из дома Пуатье.

- Правда, мило? – старик улыбнулся девочке и поднял голову к небу, словно вдыхая сладковатый воздух. Руки его, с огромными, вздувшимися венами, лежали на голове змеи, а глаза даже зажмурились от удовольствия. – Я очень люблю вот так не торопясь погулять, подумать о чем-нибудь существенном. А вы?

- Мммм… Я тоже. Но сейчас я спешу. – Мими вдруг осенила удачная мысль. – Сударь, а вы не знаете случайно, где тут могила старика Скавронского? Его совсем недавно похоронили, дня три тому назад…

Пожилой джентльмен прервал свое созерцание.
- А как же, конечно, знаю. Вон там, прямо и направо до самого конца. Если хотите, я вас провожу.

Ожидать какого-либо подвоха от старого, приветливого человека было глупо, и Мими подумала, что стоит принять его предложение.
- Да, благодарю вас. А это далеко?

- Нет, совсем близко, за теми двумя осинками, видите? А что вас привело к нему на могилу, если это не секрет, конечно?

- Ну, не секрет, в общем… я учусь у ведьмы, ее зовут Ирья. Знаете такую? – они шли по хорошо утоптанным тропинкам, но ступать было мягко, потому что много листьев нападало за эту ночь. Старик кивнул. – Так вот, она готовит зелье, и отправила меня набрать земли со свежей могилы вот в эту коробочку. А после деда Скавронского еще никто не умирал, поэтому она велела мне идти на его могилу. А какая разница? Вряд ли он обидится, если я возьму немного земли – ему теперь все равно.

- Нет, нет, не обидится, хотя ему и не все равно. – Мими поняла, что они пришли, потому что могила, перед которой они остановились, еще не имела памятника, только деревянная табличка обозначала ее место: «Людвиг Скавронский, 549 – 622», да множество увядающих венков покрывало свежий холмик. – Вот здесь хорошее местечко, можно набрать землицы.

Действительно, старик показал ей на свободный кусочек между двумя венками, и она быстренько наполнила свою коробочку рыжеватой землей с примесью глины.
- Фи, гадость какая… - она тщательно завернула коробочку в батистовый платочек и завязала узелком, прежде чем решилась сунуть ее обратно в карман. Старик стоял, с интересом рассматривая могилу.

- Мне кажется, вам надо спешить, раз Ирья послала вас сюда.

- Да, но…

Пожилой господин вопросительно поднял брови.

- Я почти бежала всю дорогу сюда, и я устала. Поэтому пойду спокойно, как приду, так приду, ничего страшного не случится. – Мими рассердилась, когда вспомнила, как испугалась взгляда ведьмы. А старик внимательно прищурился:

- Бывают ситуации, когда действительно надо спешить, когда от вашей быстроты зависит чья-нибудь жизнь, например. Я бы на вашем месте поторопился. Видите вон то облако? – Он протянул руку и показал на темную тучку, медленно ползущую по небу в направлении солнца. – Если вы успеете до того, как оно закроет солнце, то все будет хорошо.

Мими нахмурилась, беседа перестала ей нравиться.
- А если нет, то что?

- Вы можете упустить что-нибудь важное. Однажды, когда вам нужно будет оказаться в нужное время в нужном месте, вы не сумеете. Так что спешите, моя юная госпожа, спешите – эта коробочка действительно сейчас нужна Ирье.

Он легонько подтолкнул Мими, уже набравшую воздуха в грудь, чтобы сказать что-нибудь убийственное, и показал палкой на тучку, медленно, но верно подбиравшуюся к солнцу. Мими захлопнула рот и побежала по тропинке к выходу.

У самых ворот она столкнулась с каменщиком.
- Вот и вы, хвала небесам! Я уже забеспокоился, что вас долго нет, и решил сходить поискать вас – мало ли что… Все хорошо?

- Лучше не бывает! – отрезала баронесса Ферро, - У вас тут одни сумасшедшие. Тучка, понимаешь ли, закроет солнце… Тьфу! Старый дурак!

Она двинулась вниз по дороге на Касаблас и уже прошла несколько шагов, потом вдруг вернулась и, взяв оторопевшего Пуатье за пуговицу, раздельно произнесла:
- Передайте этому старому пугалу, когда он нагуляется, что я плевать хотела на все в мире тучки. Я учусь у лучшей ведьмы в стране и…

- Какому пугалу? Никого ж нет сегодня…

- Такому, в желтеньком жилете и с палкой в виде змеиной головы. Мимо не пройдет, увидите, я не думаю, что он через забор полезет. Счастливо оставаться!

Она зашагала вниз, а побледневший каменщик поспешил к собаке, отпустить цепь подлиньше:
- Так и знал, что он тут бродит. Не угомонился еще, старый хрыч. Ну да ничего, мы его не боимся, у нас подкова есть – правда, Трезор…


Дождь, прошедший ночью, основательно прибил пыль, и идти по дороге было куда приятнее, чем обычно. Кроме того, теперь Мими шла под гору, и ноги, казалось, сами несли ее домой. Что бы она ни сказала несчастному Пуатье, но краем глаза она все же следила за злосчастной тучкой, которая уже преодолела более половины расстояния до яркого послеполуденного солнца.

- Вот назло тебе не пойду. Встану здесь и буду ждать, сколько влезет. Или вообще зайду на рынок.

Но внезапно налетевший ветер вдруг подтолкнул ее в спину, и она вспомнила, что ведьма велела ей не мешкать. Да, пожалуй, на рынок идти не стоит, но можно просто двигаться не спеша, пусть Лия, эта ящерица, помучается подольше. При мысли о Лие Мими ощутила какое-то сладкое злорадство – сейчас ей хреново, а потом Ирья ее еще и выпорет за голодридис. Так ей и надо, пусть знает свое место.

А погода тем временем начала портиться, поднялся ветер. Он подхватил с земли листья, которые вчера ободрал с веток, и стал ими швыряться. Мими шла почти с закрытыми глазами, прикрывая лицо рукой, опасаясь, что в глаза налетит грязи. Первые жилые дома уже показались впереди, и она немного воспряла духом, но туча уже коснулась сияющего края солнца, и тени деревьев внезапно выросли и почернели.
Чувствуя себя немного не в своей тарелке, Мими ускорила шаг. Теперь ей почему-то захотелось попасть домой до того, как солнце скроется за тучей, и она мысленно ругнула себя за то, что упустила так много времени. Стало холодно, и она заторопилась еще больше, почти побежала, но все равно не успела – солнце скрылось в тот самый момент, когда она вступила в Тележный переулок. Мгновенно потемнело так, словно ночь наступила в одно мгновение, налетевший ветер стиснул горло, и крупные, холодные капли дождя упали за шиворот. Мими подобрала юбки, и уже ни о чем не думая, со всех ног кинулась домой.


- Тебя только за смертью посылать! – Ирья выглядела крайне обеспокоенной. – Давай сюда землю и марш на диван, чтоб я тебя не видела и не слышала!

Мими плюхнулась на мягкие подушки, и только теперь почувствовала, как сильно устала – ноги гудели, все тело ломило, а желудок свело от голода. Она вспомнила, что сегодня еще ни разу не ела и с тоской поняла, что ужина еще долго не видать. Платье было мокрым и грязным, ноги в ботинках сопрели. Она сняла обувь и рассмотрела красные пятна мозолей, неприятно саднивших и мешающих ходить. Сейчас бы помыться и лечь в кроватку, но подниматься наверх она почему-то боялась. За закрытой дверью ведьминого кабинета что-то клокотало и пыхтело, даже кошки нигде не было видно. Мими почувствовала себя очень одинокой.

Бах! Дверь кабинета отлетела в сторону, очевидно, Ирья отворила ее добрым пинком, и на пороге появилась ведьма с котлом в руках. Между ног у нее метнулась Брынза, проскочила вперед и побежала наверх, словно собиралась открывать двери для своей повелительницы. Мими с надеждой посмотрела на нее, но Ирья не удостоила ее взглядом. Неужели все настолько серьезно?

На буфете мерно тикали часы. Время от времени ведьма торопливо спускалась в кабинет, брала что-то, и так же торопливо возвращалась обратно. Лицо ее было бледным и серьезным, губы плотно сжаты. Мими начала опасаться, что она действительно опоздала, и теперь Лия умрет. Проклятый старик, накаркал на дорогу! Ей очень хотелось спросить у ведьмы как обстоят дела, но она боялась даже раскрыть рот. Тихонькая и бледненькая, она молча перебирала пальчиками оборку своего платьица, и размышляла о том, что будет, если Лия действительно умрет сегодня.
Как ни странно, но радости эта мысль ей не доставила. Если она умрет, то Мими придется жить здесь одной в обществе ведьмы. Не с кем будет поговорить, и даже играть придется с соседскими сопливыми ребятишками, а на них и смотреть-то противно, не то, что играть. Но это мелочи, главное, что задирать будет некого, и Лия никогда не узнает, что папа подарил ей пони, и не сможет умереть от зависти. Да и это пустяки, но Ирья ведь узнает, кто придумал пить Голодридис, а это уже серьезно. А если Лия вздумает таскаться к ней по ночам и пугать? Ой-ой-ой…

Забившись в угол дивана, Мими вся сжалась от ужаса. И все-таки в глубине души она чувствовала, что самое страшное совсем не это. Самое страшное – то, что она никогда больше не услышит голоса Лии, не увидит, как она смеется или слушает рассказы ведьмы, вытаращив глаза от удивления, как она рассказывает свои небылицы, да даже как сосредоточенно ковыряет в носу! Ее просто больше не будет. Никогда. И никто не сможет это изменить.

Тоска навалилась на плечи девочки, пригибая их к полу, горячие слезы навернулись на глаза. Стало так жалко и Лию, и себя, и вообще всех подряд, что захотелось зарыдать в голос. Но она не посмела, только сидела и роняла слезы на ковер.
Сколько времени прошло – она не знала, но когда наверху хлопнула дверь и по лестнице заскрипели тяжелые шаги Ирьи, Мими была несчастнейшим человеком на земле. Ведьма, еле стоявшая на ногах от усталости, спустилась по лестнице и плюхнулась на диван рядом с девочкой. Лицо ее было серым, глаза провалились.

- Ну и задали вы мне делов… Выпороть бы обеих, да сил нет. Вот подожди, - она хлопнула ладонью по сиденью рядом с собой, - к завтрему я высплюсь, приду в себя, и буду вас пороть – на восход и на закат. Обеих. Это надо же – целых две ученицы, а ума ни у одной нет. В бытность мою…

Она не договорила. Мими, окончательно загрызенная совестью, перебила ее самым бесцеремонным образом:
- А Лия, она живая?

Ирья посмотрела на нее, как на умалишенную.
- Дура, что ли? Конечно, живая. Типун тебе на язык! – но никто ее уже не слушал, Мими вдруг сорвалась с дивана и застучала пятками по лестнице. – Угу, беги, беги… Совести у тебя нет, ни грамма.

В темноте комнаты тускло горел ночник. Окно было распахнуто настежь, свежий воздух холодил щеки Лии и уносил прочь неприятные запахи, которыми маленькая спальня пропиталась за день. Сверчок в щели между досками уже завел свою ночную серенаду. Молодой месяц вежливо заглядывал внутрь, словно хотел спросить, хорошо ли она себя чувствует. Как можно себя чувствовать после целого дня непрерывных мучений?

Лия очень устала. Устала от манипуляций Ирьи, от боли и тошноты, устала даже от страха за свою жизнь. После всего произошедшего наступило опустошение – она просто лежала с закрытыми глазами, не шевелясь и не думая ни о чем. Скрипнула дверь, кто-то вошел в комнату. Шаги были легкими, значит, это не Ирья. Мими? Не хотелось сейчас ее видеть, неприятный осадок остался в душе от сегодняшнего: что-то как будто оборвалось и упало. Лия подумала, что, наверное, перестала ее любить.

Тихие шаги замерли у соседней кровати. Должно быть, пришла ложиться спать – ну и пусть ложится, теперь все равно. Даже если она не попросит прощения, это уже не имеет никакого значения. Лия лежала и сама себе удивлялась. Она слышала прерывистое дыхание Мими, потом легкий шелест платья и вдруг ощутила тяжесть рядом с собой. Тонкие руки обняли ее за шею, и горячее, мокрое лицо уткнулось куда-то между головой и шеей:
- Ты только не умирай, пожалуйста. Я не буду больше так, никогда не буду, я мамой клянусь.


Через полчаса Ирья закончила уборку и пришла посмотреть на больную - на фоне Лииной подушки чернела темная голова Мими.