Месяц девятый

Месяц, когда я дулась, истерила и приправляла все это приятными воспоминаниями.
Почему истерила? Потому что мне казалось, что что-то не так между нами, была абсолютная неуверенность. Все это зависело от его поведения – тут не ответил, там проигнорил, собрался сходить в увал и даже не сказал об этом. Было глупое ощущение навязываемости, что я сама пишу, постоянно напоминаю о себе, а ему это вовсе и не надо. Да, я люблю раздувать из мухи слона, поэтому мне мерещилось, что он завел там себе какую-нибудь дряблую медсестру, а потом я вспомнила про офицерских жен, как то раз на заднем плане пищали детские голоса и женские… и обиделась еще сильнее.  Он проводил со мной беседы, расспрашивая, дает ли повод для таких мыслей. Да, он был уверен, что не дал мне повода, что злило еще сильнее. Интересно, если перевернуть эту картину и перестать ему отвечать, начать себя странно вести, в отпуск уйти ни с того, ни с сего, ничего ему об этом не говоря… понравится ли ему? Он утверждал, что я накручиваю, что это все армия и тут нет возможности уделять столько внимания, сколько нужно. Я фырчала и спрашивала, может быть просто не хочется уделять мне внимание, а когда начинала обдумывать все это – зверела, как Халк.
Может быть, это не в армии дело, просто ему непосчастливилось влюбиться в такую сумасшедшую, как я?
Тут, как назло, в голове заедала песня Лехи Воробьева «Сумасшедшая, но она моя...», и я плавно переключалась на нее, вспоминая, как мы слушали ее вдвоем на репите еще тогда, до армии. С ним я страшно полюбила ванны с пеной, только, обязательно, с вкусной. Обрела привычку позволять ему расчесывать свои волосы. Вечерами мы смотрели фильмы, которые тщательно выбирали весь день до этого. Все выходные обычно не вылезали из постели, что-то готовили, дурели, ели из одной тарелки, а еще спали по дресс-коду.
Даже если и тяжело было думать об этом, когда он не рядом, но эти мысли вызывали теплоту и улыбку. Мне хотелось запустить руку ему в волосы и, как обычно, взъерошить на затылке. Короткостриженный армейский ежик это совсем не то, он не вызывает столько восторга, сколько грива, как у львенка. Когда он вернется домой, мы обязательно отрастим ее снова.