Месяц десятый

- Слушай, а что бы сделало тебя самым счастливым человеком в мире?
- Когда ты рядом - я и так самый счастливый.

Сентябрь подкрался семимильными шагами, а это значит, что ждать оставалось все меньше и меньше. К слову, не только у нас этот месяц был холодным – в Москве мое счастье вовсю радовалось! Из-за погодных условий они уже получили бушлаты и теплые шапки, а это вызывало очень приятные эмоции, что круг почти замкнулся и скоро домой.
Я знала, что он уже устал, но иногда мне опять же начинало казаться, что мы отдалились, совсем не разговариваем, что нет уже тех чувств и эмоций, которые были между нами, что он больше не любит меня и дальше по накатанной. Только сейчас я понимаю, как же сильно насиловала ему этим мозг, доставала ревностью или отсутствием реакции на что-либо!
Почему я так делала?
Потому что любила его с каждым днем все больше и больше, потому что я абсолютная патологическая собственница, потому что он мой! И ревностью в моем понимании измерялось то, насколько сильно я люблю человека и не хочу его терять! Поэтому меня даже уязвляло отсутствие ревности с его стороны. 
А еще, я, конечно же, всегда знала, что мужики больше сплетники, чем женщины. Да-да, не спорьте. Поэтому, когда он мне сообщил, что они обсуждают отношения и своих зазноб, я нисколько не удивилась. Когда его кто-то попросил показать мою фотокарточку, созерцать ее набежало пять человек, которые и вынесли вердикт, что для своих лет я слишком молодо выгляжу. Ну, или это просто мой мальчик плохо сохранился. Я смеялась и уверяла, что это потому, что дома он холодину наводит и, как следствие, я живу и сплю в морозе, оттого и не старею.
Сентябрь – это самое аналитическое время года. Я много размышляла, взвешивала и сомневалась, но опять-таки подняла сексуальный вопрос.
Как же живется без девушки? Особенно, после того, как до армии вы жили вместе, имели насыщенную регулярную постельную жизнь, которая в неделю доходила до тридцати раз, а сейчас столкнулись с обстоятельством совершенного воздержания. Конечно же, в ответ он мне задавал аналогичный вопрос.
Как же мне без него? Это было нашей болезненной темой, потому что мы оба боялись предательства и измены. Однако, каждый подозревал другого и абсолютно не понимал, как можно задавать этот вопрос ему! Мы дотюкивали друг друга, но в итоге обсуждали это.
Я с точностью сапера могла назвать дату, когда у нас последний раз был секс, понимала, что от его отсутствия мое настроение становится только хуже и пестрит истериками и слезами. Я была злая и неудовлетворенная, но безупречно хранила верность ему. Мне было это важно! Верность – в голове. Это же решение, твердое и уверенное. Это состояние, когда ты не представляешь себя с кем-то другим, когда тебе нужны лишь его поцелуи, ласки и прикосновения. Так или иначе, я доказала, что могу ждать, могу быть верной и принадлежать лишь ему. И если даже не любимому доказала это, то самой себе. У меня ни разу за этот год не было такой сомнительной мысли, ни разу. И, знаете, я горжусь этим. Горжусь собой. Я с самого начала ставила перед собой цель дождаться его, без всяких хитростей, обманов, честно и открыто – цель мною была достигнута. И пусть говорят, что хотят.
У любимого ситуация была немного другая. Если у меня был лишь мой выбор, то у него – двухметровый забор вокруг казармы. Не хочу думать, что бы было, если не этот забор… Он говорил, что больше всего не хватает нежностей, хотелось даже просто обняться и подержаться за руку. А от запаха моих духов, которыми я пшикала некоторые письма, по коже были мурашки. Крыша медленно, но верно ехала, было трудно думать о чем-то другом, тяжело сосредоточиться. Я кивала головой и очень надеялась, что все его мысли не просто о сексе, а обо мне и только со мной.
Здесь же, в сентябре, я заметила, что внешне он изменился. Что-то появилось во взгляде, в чертах лица. Еле заметное, но уловимое. Он стал матерей, опытней, крепче, сильнее. Армия, все-таки, делала свое дело. Я боялась, что он станет жестче и грубее в отношении ко мне, но он уверял, что никогда так не будет. Однако иногда я нем просыпался тот, кого я провожала – были моменты, когда он что-то рассказывал, делился, и я понимала: что-то все так же воспринимается им близко к сердцу, нервы пошаливают, мальчик мой морально истощен там. Нужно было еще немного потерпеть, весь осталось так мало.
Я говорила и говорила это, настраивала, что 68 дней это не 260, он вторил мне, но добавлял, что ему уже плевать на всех и все, хочется домой, ко мне. Я обещала, что мы никогда больше не будем расставаться. Никогда.