Дневник и фото - 1986

4 января 1986 г.
Архив у Рыбакова в идеальном порядке – всё аккуратно, по папочкам: рукописи, рецензии, отзывы коллег, письма читателей. Положил передо мной пудовую папку  с откликами на рукопись романа «Дети Арбата» и сказал, что не начнёт разговор, пока я это не прочитаю. Наедине с чтивом не оставил – два часа терпеливо сидел напротив, следил за выражением моего лица (пришлось включить все свои мимические способности).  Представление о последнем романе смог получить весьма относительное, но Рыбаков писатель крепкий, а его повести «Кортик» и «Бронзовая птица» – классика подростковой литературы.   

7 января 1986 г.
Выбросился из окна своего рабочего кабинета, с 11-го этажа, главный редактор журнала «Пионер» – средь бела дня: упал на козырёк издательства «Правда» и пролежал там до вечера, пугая сотрудников. Был известный бабник, постоянно брюхатил сотрудниц редакции, а когда очередная тётёха написала заявление в партком – нервы не выдержали: предпочёл улететь от проблем.

9 января 1986 г.
Кассета с фильмами «Большая жратва» и «Казанова» (Феллини) лежала неделю,  так и не посмотрел (некогда),  а завтра отдавать очереднику – актёру Борисову.   Звоню Олегу Ивановичу, чтобы договориться о месте передачи, а он спрашивает: «Вас много?».  Я непонятливый – говорю, что один,  а он: «Извините, я подумал,  что вы тоже хотите кино у меня дома посмотреть.  Два дня назад мне приносили «Психо»  Хичкока,  так с этой кассетой девять человек в гости пришли!».
Вот так мы теперь кино смотрим.

12 января 1986 г.
Умер Илья Авербах. Последний его фильм «Голос» – четырёхлетней давности,  точно самопророческий. Или он потому и стал снимать его, узнав свой диагноз?   

19 января 1986 г.
Вчера приехал Сёмочкин и остался – утром решил съездить в Троице-Сергиеву лавру, хоть погода совсем не располагает. Нынче вечером все встретились дома у Вигилянских, куда Ксан Ксаныч вернулся из Загорска (очевидно, ездил туда за благословением на что-то и явно его получил). Очень светлая встреча.               

22 января 1986 г.
Был в «Совписе» – цензура снимает один рассказ и Панасян просит замену. А у  меня больше и нет ничего готового...

22 января 1986 г.
«Дети  Арбата» – роман  подчеркнуто  автобиографический.  Хотя,  конечно, действительное в нём художественно  трансформировано.  Это моя главная книга. Прежде у меня не было автобиографических книг о войне, а тут,  во второй части, я буду описывать события,  в которых сам  участвовал:  битва под Москвой,  Сталинград,  форсирование Вислы и Одера,  штурм Берлина...».
Весь этот абзац вылетел из интервью вместе с вопросом: «Над чем работаете?». 
Было без чего-то десять, я позвонил Колосову домой,  и гнев главреда был страшен:
– Мало того, что вы звоните ночью,  так ещё и объяснений требуете! Это я требую, чтобы вы завтра же написали объяснительную записку,  зачем хотели протащить в газету антисоветскую (!?)  информацию!..

23 января 1986 г.
С утра написал главреду объяснительную – каяться не стал,  а вопрос задал:   как  и почему из уже прошедшего цензуру интервью с Анатолием Рыбаковым оказался выкинут весь абзац о планах писателя и его ответ про «Детей Арбата»?
К полудню собрался редакторат «Литературной России», плюс парторг Юра Гусинский и профорг Слава Сухнев. Когда заходили в кабинет, Гусинский шепнул: «Не дрейфь, поборемся. Не сорвись только!»
Отчихвостили меня  замы главреда и  ответсек по полной программе:
– Вся беседа с Рыбаковым – с идеологическим душком...
– Это провокация, цель которой – столкнуть лбами...
– И не надо делать вид, будто ничего про «Детей Арбата» не знаете!.. Наверняка читали рукопись, Рыбаков её всем суёт...
Последним говорил Колосов:
– Из этой наглой объяснительной записки вытекает, что не он, а мы виноваты.  А почему я должен отчитываться перед своими сотрудниками,  каким образом принимаются решения?  Вот у меня на столе два телефонных аппарата без диска...  куда надо аппараты...  так что, я свои разговоры по ним должен на весь коридор транслировать?..
Наговорившись, стали думать, что с провокатором делать.
– Нужно вынести строгий выговор с предупреждением.
– И повесить его в коридоре, чтобы все спрашивали, за что именно?  А он будет гоголем ходить?.. Выговор дать, но пусть просто распишется,  что с приказом  ознакомлен.
– И какой в этом резон?.. Глупо давать такой выговор.
Долго молчали. Тогда инициативу перехватил парторг:
– Время сегодня такое, что нужно быть очень гибкими. Рыбаков, конечно, свой роман скоро напечатает. И мы опять закажем Жоре интервью с Анатолием  Наумовичем,  да ещё и премию  за лучший материал дадим, – проникновенно  сказал Гусинский. – Полагаю, наш сегодняшний разговор, прямой и дружеский, пойдёт ему на пользу. Скажи всем, как ты себя у нас чувствуешь?
Меня колотило, я себя не контролировал:
– Как Рихард Зорге у японцев. С одной разницей – он понимал, о чём они говорят,  а я нет.
– Пошел отсюда прочь! – сказал Славка Сухнев. – Вон отсюда, кому говорят!
И я вышел.
И ничего мне в итоге не было, даже выговора.

13 февраля 1986 г.
В «Правде» статья «Обновление»:  рабочий В.  Иванов из п/о «Азот» (Тульская  обл.) режет правду-матку:
«У меня сложилось мнение, что между Центральным Комитетом и рабочим   классом  всё ещё колышется малоподвижный, инертный и вязкий «партийно-административный слой», которому не очень хочется радикальных перемен. Иные только партбилеты носят, а коммунистами давно уже перестали быть. От партии они ждут лишь привилегий, сами же не торопятся отдать народу    ни силы свои, ни знания...».
Ему вторит некий москвич Б. Алексеев, член КПСС с 1919 года:
«...Нельзя закрывать глаза на то, что партийные, советские, профсоюзные и  даже комсомольские руководители подчас объективно углубляют социальное неравенство, пользуясь всякого рода спецбуфетами, спецмагазинами, спецбольницами и т.п. ...Пусть будет так, без уравниловки: руководитель имеет более высокую зарплату в деньгах, но в остальном привилегий быть не должно. Пусть начальник  пойдёт вместе со всеми в обыкновенный магазин и на общих основаниях постоит в очереди – может быть, тогда и всем надоевшие очереди  скорее ликвидируют».
И что они там называют «дешёвым популизмом»? Однако народу нравится..

15 февраля 1986 г.
Диссидента Щаранского обменяли на нескольких чекистов. Похоже, что такой товарообмен может стать хорошей традицией.

24 февраля 1986 г.
Днём поехал к Поздняевым – смотреть маленького Мишаксу. Посидели, хорошо выпили за пропущенный Мишин день рождения. Поговорили про съезд писателей,  который показал, что никакого единства в СП нет и быть не может. 
Вечером узнали:  вчера в Туле умер Слуцкий.  Сегодня тело привезли в Москву, в 71-ю больницу, где и предстоит прощание  (в ЦДЛ церемонии не будет).

27 февраля 1986 г.
Прощание со Слуцким. Панихида в тесном морге больницы на Можайке – поэты всех поколений пришли:  Самойлов, Межиров, Окуджава, Вознесенский, Рейн, Чухонцев, Берестов, Кружков, Хлебников и почти весь наш семинар – Гренадер, Гордон, Королёв, Гофман... Проще сказать, кого не было (Евтушенко, Жигулина).
Был даже Куняев – с венком от Московской писательской организации.  Говорили Самойлов и Эйдельман, Вознесенский свои стихи прочитал.
Потом – новый крематорий на дальнем Митинском кладбище:  парадная готика, как в костёле. Последнее слово сказал душеприказчик  Слуцкого  Юра Болдырев...
А мне одно бормоталось – для меня весь Борис Абрамович тут:
               «Я судил людей и знаю точно,
               Что судить людей совсем несложно,
               Только иногда бывает тошно,
               Если вспомнишь как-нибудь оплошно...»
Прощайте, Борис Абрамович! Счастлив, что повезло вас знать!

3 марта 1986 г.
Зам. главного редактора Киреев на утренней летучке развил мысль, что т.н. «перестройка», на которую берёт курс обновлённая КПСС, рассчитана на 20 ближайших лет. То есть они собираются перестраиваться ВЕЧНО.

8 марта 1986 г.
Служба в Симоновом монастыре, потом работал в Троицком соборе (в алтарной  части). Славная Наташа Озерова и прогулка с ней до Покровского бульвара, где хорошо посидели в уютной кафешке. Кстати, идеальная жена для писателя.

12 марта 1986 г.
По ТВ – встреча с Д. С. Лихачёвым в Останкинской телестудии. Эталон.

14 марта 1986 г.
Без особой надежды на опубликование написал злобную статью про нынешнюю прозу – говённую, которой у меня весь шкаф забит.  На всякий случай показал Лейкину, а он вдруг пустил её по редколлегии и та решила срочно напечатать – вдобавок не под моей фамилией, а как редакционную (угадал я в кои-то веки). Сегодня вышла – «Днём с огнём» – висит на доске лучших материалов. В лист!

16 марта 1986 г.
Вот Нике и 3 года! Быстро, да – так и до 18-ти недалеко. Напился. Сквозь сон – комедийка Аллы Суриковой «Будьте моим мужем» с Мироновым и Прокловой.

20 марта 1986 г.
После «Совписа» зашёл в «Мелодию» за детскими пластинками,  а поскольку сегодня четверг – заглянул на семинар к Колунцеву. Закруглившись, дошли до  его дома – с разговорами о том, чем обернутся реформы Горбачёва. Фёдор Ависович оптимист – мой скептицизм его огорчает.

21 марта 1986 г.
Медведь в лесу сдох – вдруг вечером домой позвонил главред Михал Макарыч Колосов – с душевными словами про недавнюю статью, которые вполне мог бы  сказать  и на работе (сегодня же  днём виделись). Вообще хвалил – после ухода   Юры Стефановича отдел прозы ни только не развалился, но и «окреп» (?! – а Павла Исаевича главред похвалить не хочет?) Подозреваю, что-то интересное происходит – уж не пропустили часом  в печать «Детей Арбата»?

10 апреля 1986 г.
Среди купленных в последний раз детских пластинок оказалась пластинка Ники Турбиной.  Если глазами книжку «Черновик» ещё как-то можно читать, то стихи  в исполнении юной авторши просто удручают:  откровенная пародия на Беллу Ахмадулину.

11 апреля 1986 г.
«ЛитРоссия» напечатала стихи Гумилёва:  100 лет – это дата!  То есть просто напечатали на свой страх и риск. Весь день в редакции обрывают телефоны: кто разрешил? НИКТО!  Просто все вдруг поняли, что так нам и надо действовать – хватит спрашивать, можно или нет:  берём и делаем.  Жаль,  первый блин, как всегда, комом: во врезе назвали Гумилёва Николаем Семёновичем (с Высоцким спутали Степановича и никто не спохватился – действительно, ЗАБЫЛИ).

14 апреля 1986 г.
Выходные провёл в Переделкине:  заночевал у Воронова,  и когда курил на крыльце – у ворот тормознула «скорая помощь»:  спросили, как проехать на  дачу Катаева. В это время Валентин Петрович уже умер...

В пятницу Берестов расписался с родной сестрой Татьяны Ивановны Натальей (одно лицо у сестёр, даже жутковато, равно и голос, и манера привешивать к каждому слову «ага!»), а сегодня утром его госпитализировали с подозрением   на инфаркт.

17 апреля 1986 г.
Вдруг пошли разговоры о смерти Андрея Тарковского. Две недели назад ему исполнилось 54, а у него рак лёгких, и он лечится в парижской больнице. Зато к нему отпустили сына, но это нехороший признак – очевидно, дела у Андрея Арсеньевича совсем плохи.  Рассказывал, что через год после смерти Бориса Пастернака он в компании друзей занимался спиритизмом, и вызванный дух  поэта сообщил,  что Тарковский снимет семь фильмов («Жертвоприношение»  как раз седьмой). Говорят, он очень суеверен.

18 апреля 1986 г.
Новость из «МК» – повесился Вадим Марин.  С которым я не то чтобы дружил,  но он мне всегда был симпатичен: нравилось, что у него есть собственная тема  (о чём писали московские газеты в этот день  ровно 100 лет назад)  и что у него  был живой интерес к людям  (в последний раз появился у меня с правнучкой булочника Филиппова,  о котором намеревался писать книжку).  И никогда не  забуду, как его, меня и Щекоча едва не застрелил пьяный мент в кафе «Сетунь»  у платформы «Переделкино»... Вроде бы Вадик и не пил, так что о причинах его самоубийства нам остаётся только гадать.

21 апреля 1986 г.
Умер драматург Арбузов. Через школу которого прошли едва ли не все молодые, хотящие писать для театра, – от Петрушевской и Ремеза до Коркии и Славкина.  Был абсолютно независим и харизматичен: ученики его обожали, а сейчас цех  как будто осиротел...

22 апреля 1986 г.
Наконец вытолкали не пенсию Юрия Леонидовича Брежнева – министра внешней торговли, над которым все потешались в открытую (после того, как 5-го марта он, пьяный, уснул и обоссался на заседании СЭВа,  держать его уже не хотели).

23 апреля 1986 г.
Прозаик Гера Караваев с другом Лёней Бежиным. Или Бежин с Караваевым, о котором с удивлением говорил Юрий Валентинович Трифонов: втемяшилось ему,   что он выдающийся прозаик, и за год напахал 300  – именно так, без трёпа, –  печатных листов прозы. Я из этой кучи едва прочитал треть – наскрести на одну книжку (листов в 12–15)  можно, только дальше идут повторы. Собственно,  это и написал рецензент в «Новом мире», после чего Караваев получил три письма   от умиравшего в больнице Константина Симонова. Первое – о том, что сам он рассказов Караваева не читал, но представил, каково молодому автору в начале  пути претерпеть от критиков. Второе – с предложением обратиться к нему, если понадобится какая-то помощь, хоть и денежная (очевидно же, что молодой автор всегда нуждается). А третье Симоновское письмо принёс знакомый – в пакете с деньгами –  умирающий классик прислал 500 руб. с запиской: «если не сможете вернуть мне – отдадите другому молодому писателю». Вообще я бы напечатал  эти письма в газете – хотя бы потому, что к покойному Константину Михайловичу относились по-разному, а он свою порядочность сохранил до конца (м.б., письма Караваеву были последние, написанные им перед смертью).

30 апреля 1986 г.
Три дня назад на «чердаке» Мессерера писал интервью с Ахмадулиной.
О том, что случилось в Чернобыле, мы ещё не знали. Говорили о литературном ремесле, о поэтическом дебюте, о любимых поэтах, о «счастливой звезде».
Белла Ахатовна:
«Мне с самого начала сопутствовало  сочувствие читателей, слушателей. Люди  ко мне вообще были очень благосклонны, очень помогали старшие писатели. Но я думаю, что та звезда, если принять это как вымышленный  образ, смотрела на меня с некоторой тревогой и, может быть, даже  с сожаленьем. Всегда ведь как-то нечаянно полагаешься на некую опеку, дескать твоя звезда  не даст тебе пропасть. Но и собственная деятельность души должна этому соответствовать, чтобы перед своей звездой не провиниться,  а не то в какой-то момент увидишь, что она уже не сияет»...
Сегодня, когда правили текст, то и дело отвлекались, снова и снова возвращаясь  к зловещему библейскому пророчеству:
               «Третий Ангел вострубил, и упала с неба
               большая звезда, горящая подобно светильнику...
               Имя сей звезде «полынь»...»
Весь абзац про «свою звезду» Белла Ахатовна из текста вычеркнула.

2 мая 1986 г.
Вроде бы начинаются новые времена, а у писателей по-прежнему «звездопад» – Егора Исаева сделали Героем Социалистического труда. Он и высказался:
– В последнее время мы перестали думать о теневой стороне рубля!
– Я боюсь стандарта, даже высокого!
– Меня попросили сказать какое-то слово о русских женщинах. Именно сказать, а не написать. Ибо при написании возникает шаблон, а я боюсь шаблона!..
И т.д., и т.п. Поразительная пустота – и на сердце, и в голове.

5 мая 1986 г.
Только-только начинает проникать подлинная информация о том, что случилось  на Чернобыльской АЭС... Замять случившееся не получилось – радиоактивное   облако ушло в Европу, там и забили во все колокола. Какие последствия будет иметь эта техногенная катастрофа – даже представить страшно.

13 мая 1986 г.
– Подарила Жоре свою новую книжку? – спрашивает Борис Асафыч.
– У меня нет ни одной!
– В «Лавке писателей» тебе две пачки оставили. Ты на Кузнецкий заходила?
– Заходила, но у меня был только рубль. Купила две и обе сразу кому-то  подписала.
– Почему только рубль? Ты разве гонорар в «Совписе» не взяла?
– Забыл, Боренька, я потеряла паспорт, а без документа...
– Не нужен тебе никакой паспорт, просто загляни в бухгалтерию. Вот сейчас  и иди!..
Издательство «Советский писатель»  – в двух шагах, прямо напротив подъезда  Мессерера. Пересекаем пыльную улицу Воровского, сквер перед старинным голубым особняком, находим нужную комнату.  Едва Ахмадулина появляется в дверях, бухгалтерша вскрикивает:  «Ну где же вы два месяца ходите, Белла Ахатовна! Мы уже деньги хотели почтой пересылать!».
Через десять минут возвращаемся и БА – с порога:
– Представляешь, Боренька, меня и правда узнали без паспорта!

18 мая 1986 г.
45-минутная телепередача о Высоцком (Р.Рождественский, как бы спохватясь, что при жизни друга Володи ничем ему не помог). Только теперь лёд тронулся.

19 мая 1986 г.
Спешно вызвали в корректуру «Совписа» – вопросы у них по моей книжке. Приехал, говорят: нет такого слова –  «йогнутый». Отвечаю, что оно уже вполне употребимо. Ладно, цензор всё равно вычеркнет. И слова «кохуток» в словарях   тоже  нет.
– Да моя бабушка всегда так говорила!..
Промурыжили два часа и всё оставили, как есть.

20 мая 1986 г.
Как-то спонтанно (давно не собирались вместе) образовалась славная компания: Кружков с Бородицкой, Яснов (вчера в Москву приехал), Гриша Гладков, Олеся, Чернов с Леной Борзовой.  По телевизору – вечер Никиты Михалкова.  Чёрный юмор: житель Чернобыля – «облучок».

28 мая 1986 г.
С Виталиком Москаленко и Мишей Поздняевым пошли в Театр на Таганке – на   новой сцене спектакль Резо Габриадзе «Осень нашей весны» (очень здорово,   но этот раёк–«телевизор» одновременно могут смотреть лишь пять-шесть первых  рядов.  Зато такой кукольный театр абсолютно мобилен,  и Габриадзе  подобен средневековому бродячему ваганту, скальду (если бы ещё и пел). Конечно, он поэт по натуре, и в этом его прелесть – государственная сцена ему противопоказана.

3 июня 1986 г.
В редакции – «Письма мёртвого человека»: если в одной кастрюле сварить фильмы «Сталкер» и «Мой друг Иван Лапшин» – то же и получится.

6 июня 1986 г.
Вышла беседа с Ахмадулиной («Ждать понимания»). Отклики оч. хорошие.

15 июня 1986 г.
Бедный сельский погост на окраине посёлка Братовщина, одинокая могила с краю – розовый мраморный обмылок с фотографией на керамическом  овале, на снимке мужичок лет сорока: удивлённый вид, безвольный подбородок, бровки домиком, доверчивые глаза. И нет на плите ни имени, ни фамилии, ни дат рождения и смерти – только три слова чёрной краской:
                ЗВЕРСКИ  УБИТ  ЖЕНОЙ

19 июня 1986 г.
Очень странное собрание в отделе прозы «Советского писателя»:  зачем-то   собрали авторов выходящих в этом году книжек и редакционных работников: Гарий Немченко, Володя Крупин, Сергей Есин, Владимир Гусев, Андрей Скалон,  Николай Дорошенко, ну и я со Славой Сухневым. Смысл встречи мне не очень понятен – у меня просьб и претензий к отделу прозы никаких.  А если бы и были,  вряд ли бы я стал их озвучивать. Сейчас хочу одного – пахнущую типографией книжку!

26 июня 1986 г.
Читаю стенограмму VIII съезда Союза писателей, где опять Евтушенко задавал  тон:  хлебом не корми Евгения Александровича, дай блеснуть публицистическим даром. Впрочем, почему нет, если умеет это делать на большой с присыпочкой?   На его фоне Валентин Распутин отличается чрезмерной серьёзностью, но только отчего хочется повторить: «он пугает, а мне не страшно»?

27 июня 1986 г.
Вечером заглянул Гриша Остёр – сто лет у меня не был:  действительно, его и Чернова теперь одновременно в моём доме представить трудно. Глупость, но  она никак не преодолима, хоть при этом страдает не только многолетняя дружба.

12 июля
Читаю в «Огоньке» рассказ Золотухина, как на съёмках в алтайской деревне он  стал свидетелем того, как при нём Высоцкий в один присест написал «Баньку по-белому». Четыре года назад эти воспоминания были сняты редакторатом уже  из полосы «Литературной России» – тогда это было несвоевременно. Что теперь  изменилось? Только ли то, что «Огонёк» в мае возглавил сразу же сбежавший из радиоактивного Киева  Виталий Коротич?

Вечер дома у искусствоведа Нины Михайловны Молевой, сидя на средневековых стульях и стряхивая сигаретный пепел в латунный стакан XVII века. При том, что  она умница и оригинальный человек, желание Нины Михайловны манипулировать людьми исключает искренность в отношениях. Продукт своего ушедшего времени,   она совсем не думала, что когда-нибудь её доносы на неприятных ей художников будут извлечены на свет из партийных архивов.

21 июля 1986 г.
Абсолютная радость – купил «Лермонтовскую энциклопедию». Которую ждал столько лет, сколько себя помню. Так и хочется взять отпуск, запереться дома и читать, читать!

22 июля 1986 г.
Беда нашей литературы – её старение: вот читаю обзор французской прозы:
– за сезон 1985–86 гг. вышли 204 романа, из них 55 – книги дебютантов;
– Ян Коффелек (1949 г.р.) – Гонкуровская премия за роман «Свадьба варваров»;
– Патрик Бессон (30 лет) – печатается с 18-ти лет, автор десяти книг;
– Жан Филипп Туссэн (22 года) – первый роман «Ванная комната»;
– Гектор Бьянчетти (35 лет) – один из шести лучших авторов года, премия Гутенберга за роман «Без милосердия Христова».
По нашим меркам – молодые писатели, из которых ещё неизвестно что вырастет. А у нас в эти же леты – две сотни участников очередного совещания молодых писателей, годами стоящих в очереди за первой книжкой...

24 июля 1986 г.
Поскольку на любом собрании, длящемся больше четверти часа, я непременно засыпаю, придумал себе индивидуальный будильник:  вешаю на палец ключи, и  едва клюю носом, они тут же падают на пол. Думал, что никто этой моей хитрости  не замечает.  А сегодня засиделись на редколлегии, и Колосов говорит:
– Давайте закругляться,  а то Елин уже в пятый раз ключи уронил.

30 июля 1986 г.
В «Комсомолке» вышла очень «весёлая» статья некоего Крывелёва про Виктора Астафьева, Василя Быкова и Чингиза Айтматова, которые «подались к Боженьке».    И впрямь тревожно: на восьмом десятке Советской власти человек (писатель, и   не мелкий!) задаётся вопросом, что у него отобрали и что ему дали взамен. То же   и в кино – в «Калине красной» герой Шукшина в минуту отчаяния ползёт к церкви.  Но уж, конечно, не с крывелёвской «бубукой» этих художников трахать.

3 августа 1986 г.
Казалось, совсем недавно я впечатлительным мальчиком в Абрамцеве, затаив дыхание, на цыпочках входил в ту гостиную, где Валентин Серов писал Верушу Мамонтову с персиками,  а сегодня за руку ввожу туда дочь Веронику.  Впрочем, сейчас её пока больше очаровывает «домик бабушки Яги» – перелезает через забор, садится на крыльцо и в глазах – сказка.

4 августа 1986 г.
Познакомился с Геннадием Русаковым. Антологический поэт, ученик Арсения Тарковского (его большой портрет – мой, с дарственной надписью Арсения Александровича, – висит у Гены над столом). Переводчик МИДа и ЮНЕСКО, последние годы с семьёй живёт в  США (жена – Людмила Копылова – тоже поэт и переводчик, вместе с мужем  училась в Литинституте).

5 августа 1986 г.
Берестов вышел из больницы (слава Богу, инфаркт не подтвердился). Счастлив – Наталия Александровна целиком заменила ему умершую Татьяну:  кажется, он   не видит между сёстрами никакой разницы – обе слились в один милый образ.

13 августа 1986 г.
«ЛГ» огрызнулась – беседой с  Айтматовым ответила на чушь в «Комсомолке». Тут же беседа с  Дм. Сухаревым (умная и по делу, о Поздняеве и Чернове).

14 августа 1986 г.
Идеальная работа:  две недели назад отнёс в «Неделю» Андрею Мальгину свой  рассказ «Жалость» (про Казакова и «чайника»). Хозяина кабинета на месте не застал – оставил на столе  машинопись. Через пять дней Андрей сам позвонил – позвал вычитать вёрстку и посмотреть картинку (художник   В.Чумаков  нарисовал очень смешной рисунок:  писателю зачем-то придал портретное сходство с Высоцким, а ему на плечо посадил графомана Фанабеева – то ли Тельпугова,  то ли Маркова).  И сегодня рассказ вышел.  Оказалось, у «Недели» множество читателей – с утра обрывают телефон, поздравляют с публикацией, хвалят.

20 августа 1986 г.
Сосед  Андрюша попросил на выходные, когда я на даче, ключ от моей фанзы  (по Слуцкому: «я лишних вопросов  не задавал»), чего никогда не делал, но я  должник – однажды использовал интерьер его дома,  снимая там Машу Ж–кую.  Обстоятельный – заранее принёс  ко  мне простыни и подушки.  Однако чужое присутствие сразу бросилось в глаза:  со стены исчез американский фотопортрет Высоцкого, с полок – все его пластинки и кассеты. На вопрос: чем помешали? – ответил: мадам была его любовницей  и до сих пор плачет от воспоминаний.

29 августа 1986 г.
Пригласил на работу в наш отдел симпатичного прозаика Женю Некрасова, ктр работал в аптеке, а поскольку он не хотел бы прерывать свой трудовой стаж – подписал у начальства ходатайство, и Женю без вопросов оформили переводом... с должности провизора – в корреспонденты (смешно, но почему нет?).

1 сентября 1986 г.
Трагедия с пароходом «Адмирал Нахимов»: старое германское судно «Берлин»  (60 лет эксплуатации) столкнулось с сухогрузом, перевернулось и затонуло близ Новороссийска,  имея на борту 1200 пассажиров.  Для расследования аварии создана правительственная комиссия. Число спасённых  пока не сообщается.

4 сентября 1986 г.
Конференция по «Нахимову»: затонул за семь минут, погибли больше 400 чел. Самая жуть – рядом с берегом,  но было уже темно,  вдобавок из баков вытек  мазут, а в этом вязком киселе спасать утопающих очень трудно.

9 сентября 1986 г.
Великолепный очерк Юры Роста о некоем Игоре Саенко, 1963 г. рожд., который УКРАЛ купейный вагон и на нём / в нём / с ним проехал по стране 24 159 км.!  И  ведь никто пропавшего вагона не хватился.

12 сентября 1986 г.
Напечатал в «ЛР» рассказ « – Официант!» (давний, чуть поправив): использовал служебное положение в личных целях,  чтобы не терять объём книжки, потому и схитрил – он уже доложен в вёрстку.

15 сентября 1986 г.
В питерской «Авроре» большая подборка стихов Высоцкого с врезом Крымовой:  главная задача сейчас – распечатывать и литовать, поскольку  на следующий год   заявлены три книжки (вместе с «Нервом»), тираж перевалит за 300 тысяч. Право, Куняеву впору удавиться на берёзе у могилы ВВ.

20 сентября 1986 г.
Захват «Ту–134»  в Уфе несколькими солдатами-дезертирами.  Рискнули жизнью 75 пассажиров, чтобы улететь за границу. Никто с ними договариваться не стал –  взяли штурмом, но неудачно, с убитыми.

23 сентября 1986 г.
В фильме Глеба Панфилова «Тема» всё вроде бы по делу и на месте, да вот  с Михаилом Ульяновым сплоховали:  абсолютно точно играет... Юрия Бондарева,  только его герой – не прозаик, а драматург, совсем иной характер:  избалован аплодисментами, актёрками (на нашего Павлокла посмотрели бы).

29 сентября 1986 г.
Пришла вдова Казакова:  отдавая свой текст и домашние фотографии – мялась, хотела сделать мне какие-то замечания по рассказу «Жалость» (подозреваю,  что Юрий Павлович у меня не совсем такой), но всё же ничего говорить не стала.
Делать публикацию практически не из чего: все разговоры, будто у Казакова в  столе осталась замечательная проза, – редакторские фантазии: ничего нет, есть   только школьная тетрадочка, где в два столбика названия будущих рассказов –  названия и ничего больше.

3 октября 1986 г.
Выпустил в «ЛР» подборку из дневников и записных книжек Юрия Казакова 1949 – 1966 годов  (вдова поставила под публикацией фамилию их больного сына).
«Жить – значит вспоминать, жизнь – воспоминание. У нас впереди пустота,     мы будто спиной туда идём, оборотив лицо назад, и всё видим, вспоминая себя  в прошлом»  (24 авг. 1959 г.)

4 октября 1986 г.
Звонила Молева ¬– в восторге от Берестова: прежде Нина Михайловна знакома с  ним не была, а тут вместе снимались для ТВ, и Валентин Дмитриевич абсолютно   её очаровал. Не только своими рассказами – отношением к молодым, что Молеву подкупило:  КАК он говорит про Кружкова, про Чернова, про меня. И опять –  что  мне нужно писать смешные вещи (дождётесь, начну ведь).

5 октября 1986 г.
Звонил Берестов – в восторге от Молевой (см. выше). Также удивлён, как точно Нина Михайловна вычислила весь наш многолетний кружок.

8 октября 1986 г.
Приехал к маме на день рождения один – пусть будет готова к тому, что в следующем году мы с Леной расстанемся: не клеится наша семейная жизнь.  Я вообще оказался совсем несемейным человеком – один жить не умею, с кем-то одним долго жить не могу... (Генетика, продажная деффка известно чего?)

10 октября 1986 г.
Василий Борисович Ливанов принёс небольшую сатирическую повесть «Иван,  себя не помнящий» –  очень смешную, стилизованную под Гоголя и  с такими узнаваемыми персонажами, что наша перестраховочная  «ЛР»  на публикациию   вряд ли решится. Лейкин заранее раздражается: не много ли актёров решили  прозу писать, а я их зачем-то приваживаю?

14 – 20 октября 1986 г.  / Воронеж
Очередная командировка в Воронеж началась с конфуза. Заранее, за две недели  до поездки послал Ивану Евсеенко большой конверт с текстами на адрес журнала  «Подъём». Утром являюсь в редакцию – секретарша при моем появлении странно  гыкнула. Я в кабинет к Ивану – он тоже ведёт себя как-то игриво, что ему вовсе не свойственно. Спрашиваю: не получил мое письмо? «Доставили... – кидает на стол фирменный конверт «ЛитРоссии», грязный и замусоленный, с огромным  красным вопросительным знаком. – Но вообще-то в нашем городе такого  журнала нет». Смотрю – на конверте моей рукой чётко написан адрес: редакция журнала «ПОСЕВ». «Интересно знать, о чём ты думал, – смеётся Евсеенко. – А командировку, случайно, не в Мюнхен оформил?»...
(«Никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу».)

15 октября 1986 г.
День с Иваном Евсеенко, который с утра забрал меня из гост-цы «Брно» и весь  день водил по городу, пока вечером устроили славные посиделки у него дома.

16 октября 1986 г.
Гончаров – самый сильный прозаик  в Воронеже, а всесоюзной известности у него нет. Могла бы писательская судьба сложиться иначе, опубликуй Твардовский  в своём «Новом мире» гончаровский рассказ «Хлеб палача» (об исполнителе  расстрельных приговоров в 37-м). Не успел АТ, а наша в «ЛитРоссии» (четверть века спустя!) публикация – воздаяние должного, но и только.

17 октября
Симпатичная молодая поэтесса Альбина Синёва. Типичная девушка ЧеЧеО – кудряшки, острый подбородок, румянец во всю щёку. Яркие тут девчонки – на жирных чернозёмах – так бы и остался, и прожил бы тут всю жизнь...

18 октября 1986 г.
С Олегом Ласунским по городу. Адреса Бунина – Платонова – Мандельштама.  Сам бы я, конечно, не нашёл ничего. И уж точно не нашёл бы ту самую «улицу– яму» Мандельштама – страшный даже и сегодня тупик под железнодорожным полотном: там и нынче ни одного фонаря. Жаль, что дом сильно перестроен – тут  бы музей ОМ был очень хорош. Но зато сохранилось здание радиокомитета, где Мандельштам хоть как-то кормился, которое и в месте отличном, – музей! музей! музей: «И в полночь с Красной площади гудочки».

19 октября 1986 г.
В воскресенье с Юрием Даниловичем Гончаровым съездили в Эртелевку: развал  и запустение полное – ничто не напоминает о дворянском гнезде, только старый пруд и сохранился. И сколько по России таких святых мест умирает?

20 октября 1986 г.
В последний день Олег Ласунский устроил мне встречу с Натальей Штемпель – той, о которой писал Мандельштам:
                Наташа спит. Зефир летает
                Вкруг гофриро’ванных волос...
От тех волос остались лишь одни воспоминанья, но своё обаяние Наталья Евгеньевна сохранила:  ироничная, смешливая – живая.
Поразительно, что, бежа из Воронежа от наступавших немцев, она из всех вещей взяла лишь книжечку стихов опального поэта с его автографом. И сохранила её до сих пор.
Пока пили чай – интересовалась, что почитать в периодике.  Мне расспрашивать  её в общем-то не о чем (что помнила – всё написала), но альбом (специально для прихожан склеила) из приличия посмотрел. Главное – благодаря Штемпель, я ауру того времени ощутил.

22 октября 1986 г.
Щекочихин: «На перекрёстке» – про неформальную молодёжь, для которой все взрослые на одно лицо. О чём Юре не дали сказать 6-го июня 1984 года, когда Чаковский не принял его материал и даже то, что Щекоч в доказательство существования фанатов за час собрал на Цветном бульваре – под окнами Чака – две тысячи подростков с цветами команд «Динамо» и «Спартака» – никак ему не помогло:  проще было сделать вид, что такого движения не существует.

24 октября 1986 г.
В «Книжном обозрении» – статья  В.В. Набокова.  Дементьев два дня назад сказал, что  намерен печатать в «Юности» повесть «Собачье сердце».  Что в планах «Огонька» Коротича – секрет, но и они наверняка рыщут. А что из давних залежей  в первую очередь опубликовал бы я?

25 октября 1986 г.
Ксюша Драгунская – удивляясь, куда я запропал.  Зашла и, наблюдательная, всё  про мою семейную жизнь поняла:  детская кроватка Ники исчезла, её вещи тоже. Объяснять вообще ничего не хочется, равно и говорить с кем либо... Поснимал девушку (впрочем, без особого настроения).

30 октября 1986 г.
Вдруг – третьим экраном, но даже в Лужниках, – пустили все старые фильмы Андрея Тарковского – от «Иванова детства» и «Рублёва»  до «Соляриса» и «Сталкера» (только «Зеркало» почему-то  отыскать в  афише труднее всего).  Зная, что  у нас просто так ничего не делается, – один вопрос: к чему бы это?

4 ноября 1986 г.
Получил сигнальный экз. книжки – значит, через две недели жди тираж. Кстати, печатают её в Питере – в маленькой типографии на узкой Красной улочке, ктр   тянется вдоль Невы от арки Сената до Новой Голландии (любимое место моих  ленинградских прогулок).

8 ноября 1986 г.
Умер Молотов. Та самая «каменная задница», про которую говорить не хочется.   Однако 96 лет Господь щедро отмерил живоглоту. (И Каганович, кстати, ещё жив.)
Анекдот смешной вспомнил (времён угасания Брежнева): под кремлёвской стеной митинг, народ скандирует:
– Молотова! Молотова!..
Генсек говорит своей челяди: скажите им, что Молотова уже нет.
Сказали. Народ минуту помолчал и продолжил:
– В зёрнах! В зёрнах!..

10 ноября 1986 г.
Не знаю, кто именно слил в общественное пространство  переписку Эйдельмана  с Астафьевым (имела место в нынешнем сентябре), но оба писателя выглядят в этой истории скверно:  Натан Яковлевич – потому, что выступил как Гапон  (знал    же прекрасно, что Астафьев дремучий антисемит, и незачем было провоцировать его на ответное письмо), а Виктор Петрович – поскольку доверчиво попался, как пацан на яблоках, и дал повод евреям говорить о повальной к ним ненависти  в России (а то у них мало других иллюстраций). Даже Конецкий, равно любящий и Эйдельмана, и Астафьева, руками разводит: какого рожна?

23 ноября 1986 г.
Позвонила Катя Беловинцева, позвала в театр «Сфера» на спектакль «Прощай, Гульсары!»  Я манерную Еланскую не перевариваю, но тут согласился – вечер    был свободный. С тех пор, как собака Чернова отговорила хозяина свататься к переводчице с английского, они быстро расстались, вскоре Катя вышла замуж  за некоего Витька, однако и с ним развелась. После спектакля погуляли в парке «Эрмитажа», потом зашли ко мне, благо я сейчас никому ничего не должен...

28 ноября 1986 г.
Вчера в «Совписе» получил  последнюю треть гонорара (и сразу «вертушку»  с усилителем приобрёл), а сегодня в «Лавку писателя» на Кузнецком мосту моя книжка пришла  (выкупил  заказанные 300 экз.).
Вечером – «Покаяние» Тенгиза Абуладзе:  этапное кино, откуда фразу «Кому нужна дорога, если она не ведёт к храму?» все цитируют чаще, чем «За державу обидно!» из шедевра Мотыля.

5 декабря 1986 г.
Тяжелый прощальный разговор с женщиной. Несколько часов сидели в кафе, в десятый раз терзаясь одним и тем же вопросом: почему?  В какой-то миг показалось, что начинаю сходить с ума: стол был застелен клетчатой скатертью,   и световой зайчик возле ножки фужера ритмично перескакивал с одной клетки  на другую. В воздухе не наблюдалось ни малейшего движения, массивный стол стоял недвижим, а блик знай перескакивал с клетки на клетку...
– Это не фужер – люстра качается, – сказала Она. – Всё просто, если понять причину.
Причину я как раз и не понимаю: либо разлюбил, либо не любил Ленку никогда.  Вероничку жалко, но если правильно построить наши отношения... Если...

6 декабря 1986 г.
По дороге к Мурзику забежал с цветочками к Молевой  (вчера у неё был день рождения), а у Нины Михайловны на комоде  моя книжка лежит (в «Лавке» сама купила, осталось только подписать). Похвалила – сказала, что этой книжечкой  я со своим детством попрощался (спасибо, хоть в 35 лет получилось).

7 декабря 1986 г.
Последний Герой литературы социалистического реализма – Павлик Матросов:  закрыл амбразуру телом своего отца.

12 декабря 1986 г.
Катя зашла ко мне в редакцию, а поскольку никаких планов на вечер не было – позвонили Лене Рудневой и набились в гости. Застали у неё скучную компанию, которая мрачно пила вино и лизала мороженое, а поскольку я вспомнил, что у  меня в сумке рукопись Василия Ливанова – не нашёл ничего лучше, как устроить  публичное чтение.  Бедный коллектив! – то, что написано для чтения глазами, слушать ушами было совсем невозможно – быстро закруглились и сбежали.

13 декабря 1986 г.
Поздний заиндевелый троллейбус, пассажиров по пальцам пересчитать. У задней двери стоит симпатичная юная пара – судя по новеньким обручальным кольцам, супружеская. Слов из-за шума и лязга не разобрать, да и говорит только он:  по сердитой мимике ясно – пилит, пилит подругу вполголоса, а она лишь кивает, кивает и рисует ногтём на морозном стекле человечка. Неумело, как дети, рисует: носик, ротик, «огуречик»... Наконец, они вышли – он, как и положено, первым, девчонка за ним следом, но вдруг быстро обернулась, мгновенно пририсовала своему человечку рожки – и выскочила.
Семь десятков слов, а сценка-то минутная. И ведь гениальная:  с интригой, развитием и катарсисом.  И с закадровым финалом – очевидным настолько,  что добавить  тут нечего. Любые  с л о в а  здесь излишни – это не проза, а    к и н о.

15 декабря 1986 г.
В поезде «Москва-Новгород» соседи по купе оказались душевные: Сергей Есин, Руслан Киреев, Игорь Дедков (давно мечтал с ним познакомиться, вот и предоставился случай). Залыгин с Крупиным ехали в СВ, однако на глоток   коньяка пришли к нам:  полчаса поговорили о задачах нашего вояжа.  Поездка обещает быть замечательной – под знаменем «Нового мира», которое Сергей Залыгин решил развернуть в старых русских городах:  перестройка там идёт  со скрипом, и без писателей никак...

16 – 20 декабря   1986 г. / Новгород, Старая Русса, озеро Ильмень, Псков
Залыгин оказался ещё тот хитрый лис: бригаду писателей в поездку набрал  фифти-фифти – «деревенцев» Белова, Крупина и Балашова уравновесил «урбанистами» Есиным и Киреевым. Сам Сергей Павлович как бы парил над схваткой, а себе в оппоненты пригласил Игоря Дедкова.  Так что на встречах с читателями писатели  потели поочерёдно:   в институтах и библиотеках на ура  шёл Сергей Есин  (кого же он имел в виду под «Имитатором» – Шилова или  Глазунова?), а в рыболовецком  колхозе  «Красный рыбак»  витийствовал      Василий Белов («Доколе  геям и гоям  глумиться над русским народом?»). И  Залыгин менял окрас по ситуации:  то являл себя ярым сторонником Горбачёва,   то предрекал Перестройке скорый каюк.  Игорь же Дедков, как человек мудрый и аналитический, большей частию отмалчивался.  А я все дискуссии прилежно диктофонил, стараясь даже не думать о том, какой текст из этой жуткой лабуды в итоге сварганится.
В Новгороде Балашов принял всех у себя дома – с размахом угостил, упоил и чуть не перессорил,  втравив в обсуждение вопроса, имел ли право дед Павлика Морозова убить своего внучка-доносчика. (А то нет – как Тарас Бульба родного Андрия, пресекая собственный род). Тут Залыгин опять пустил слезу – накануне   заплакал, говоря о статье Трифонова про Твардовского (потребовалась «скорая помощь»).

Под Новгородом – музей деревянного зодчества «Витославлицы» и Троицкий  раскоп, потом  заехали в  800-летнюю церковь Спаса на Нередице, что рядом с Рюриковым городищем,  где реставраторы с послевоенных лет собрали – как    пазлы – рухнувшие на пол осколки фресок (титанический труд).  Тем же самым заняты сейчас реставраторы храма Успения Богородицы и Спаса  на Ковалёве,  где нас встретил сам восстановитель фресок Александр Петрович Греков  (жаль,  что общение на ходу, мельком: его интереснейший разговор с Залыгиным надо  бы записать, но времени на это не было).
Музей Достоевского в Старой Руссе хорош и уютен, писателям устроили пышный приём: каждого из них девушки-экскурсоводши водили отдельно.  Вот где я отвёл душу – щедро поснимал «инженеров человеческих душ». Там же отметили 51-й  день рождения Сергея Есина, заранее вписанный в обязательную программу.

После Старой Руссы Дедков уехал,  а во Пскове откуда-то вынырнули на полдня дедушка Михалков–Андронов (родной брат Сергея Владимировича, жутко на него похожий)  и чукча Рытхэу.  Пока все мы томились в ожидании автобуса,  Рытхэу заговорщицки обошёл нас по кругу:  гоните по рублю!  Я сказал, что по утрам не  пью, но рубль вынул. Рытхэу убежал в магазин и вернулся... с пачкой своих  книжек, которые тут же и раздал с автографом.  Поистине, чукча и не писатель, и  не читатель – он книгопродавец.
А вообще поездка славная: за казённый счёт в душевной компании по любимым местам. В конце вояжа я бригаду покинул – через Лугу уехал к Сёмочкину.

21 – 23 декабря 1986 г.
До Луги добрался к половине седьмого вечера,  а рейс на Питер был только в  20.10  – чуть не окачурился на обледенелом автовокзале. Хорошо, водитель «Икаруса» высадил в Выре прямо у моста – напротив дома Сёмочкиных, где   не было света и дверь заперта. Зашёл с тыла и застал на кухне Дашу Колесову с друзьями, а через полчаса и Ксан Ксаныч с семейством вернулись от брата (банный день у них по выходным, тут и друзья Филаретовы приехали).
Утром отстояли службу в Рождествено. Погулять не вышло – снежная мокреть, а  поговорить хотелось в тепле и подробно: на дом Рукавишниковых под сурдинку «перестройки» позарились какие-то нувориши, Сёмочкин объявил им войну, то  есть одних открытых писем мало – надо прессу подключать.

Уехали вечером – заночевал на Невском у Филаретовых. Весь понедельник пробегал по городу:  к Люсе в Дом книги (мою «Точку росы» почти распродали –  пять штук в отделе прозы остались), в редакцию «Невы», потом к Конецкому.  Виктор Викторыч в благости и покое. Очень смешно:  над ним шефствует ярая почитательница, директриса литмузея. Которая изо всех сил старается устроить упорствующему холостяку нормальную семейную жизнь. Для чего каждую  неделю посылает Конецкому очередную свою сотрудницу – обед приготовить,  полы помыть (с тайной надеждой: авось и ущипнёт какую-нито за мягкое место). Начала с ровесниц, потом пошли кадры помоложе... Тут капитан ей позвонил:  «Выручай, нужно подругу в хороший дом престарелых устроить». Конечно, она поможет: говорите имя, фамилию... К вечеру рапортовала:  всё улажено, можно бабушку привозить. «Ну и вези! – хохотнул Конецкий. – Ты сама своих мэнээсок помнишь? – твоей «бабушке» восемнадцать лет!.. Ты прекращай  мне своих пионерок присылать!..»

Во вторник перебрался поближе к Московскому вокзалу (на ул. Некрасова, к Тане  и Рудику). Днём повидался с Ясновым, посидели с общими друзьями в их Доме литераторов на Воинова. Вечером – застолье у Рудика: еле-еле на поезд успел.

24 декабря 1986 г.
В Москву вернули Сахарова – Юра Рост встречал его с Боннер на Ярославском вокзале. Первый же визит Андрея Дмитриевича – в родной НИИ:  сослуживцы приветствовали опального академика аплодисментами.

26 декабря 1986 г.
Позвал Веронику Долину с гитарой в редакцию: сошлись на 25 руб. и публикации стихов в «ЛитРоссии».  Вероника простужена, голоса почти нет, однако спела  десяток песен. Слушали хорошо (только Лейкин сбежал с середины – ему что актёры, что барды).
Вечером Погожева – принесла мне духи «Нина Риччи» (для Кати попросил).
Мой отъезд в командировку помог избежать проблему:  судьба мне постоянно подсовывает совпадения  (три дня рождения любимых подруг в один день 4-го  июня), и тут тоже:  20-го декабря родилась не только Ксюша Д., но и Катя, так    что останься я в Москве в прошлую субботу, выбор был бы неминуем. Выбрал я Катю (Новый год решили вместе встречать).

29 декабря 1986 г.
Утром заехал на Второй часовой: подарил книжку Эле, Анне Терентьевне и Жене Пищиковой (перешла из редакции журнала «Октябрь» – на место Лены Юрьевны, которая ушла в декрет и собирается имигрировать в Штаты).
После обеда отправился  в Коломенское – с подарочками под ёлку Веронике,  племяннику Никите и жене Лене. Так и пробегал до вечера.

30 декабря 1986 г.
Известие о смерти в парижской больнице Андрея Тарковского:  все всё знали, но до последнего дня надеялись...

31 декабря 1986 г.
Враньё меня погубит: поскольку кузену Серёже Коваленкову сегодня сорок лет,  и все Смирновы собираются вместе, я сказался больным (только дома! только вдвоём!), и Улька Павлов меня пожалел – приехал за час до полуночи спасать  болящего от смерти.  Понятно, застал меня с Катей, но переигрывать уже было поздно – так и сели за стол втроём... Вот она – горестная жизнь плута!..


ФОТО:  «Литературная Россия»:  прореха на редакции  / Москва, зима 1986 г.
Архив © Georgi Yelin / Съёмка Жоры Бове

ФОТОАЛЬБОМ  к дневнику этого года – все 30 снимков привязаны к датам:
https://yadi.sk/a/Fbe-xwFJrHdD8w

_______