Она живёт для Амона

-Мой супруг скончался, а сына у меня нет, но о тебе говорят, что у тебя много сыновей. Если бы ты прислал ко мне одного из своих сыновей, он стал бы моим мужем. Я ни за что  не возьму в мужья никого из своих подданных. Я очень боюсь.-

Такими были слова первого письма Анхесенамон. Из многочисленного выбора среди пантеона египетских богов, вдовствующая царица Египта, так и не нашла способного защитить её. Она устремила свои мольбы о помощи к Лабарне Хеттского царства Суппилулуме.


За спиной Суппилулума оставалась бесконечная горная гряда Анатолии. Где-то вдалеке, на равне с горизонтом, его ожидала полноводная река Ефрат. Он в очередной раз полной грудью втянул в себя воздух, от чего, из-за непривычного для спустившегося с гор неизбалованого обилием кислорода организма, Суппилулума почувствовал лёгкое головокружение. Он закрыл свои глаза, расправил на ширине плечь руки и одновременно напрягая все свои мышцы на теле, обратился лицом к солнцу в вожделенном потягивание, стараясь таким незаурядным способом продлить для себя удовольствие от подстерёгшего его момента внезамной слабости.
 
Теперь уже Суппилулума мог позволить себе лёгкую слабость. Перед его глазами возвышались крепкие стены Керкемыша, последнего препятствия, мешающего ему достичь своего руби-кона. Как здесь не закружиться голове, когда сороколетняя беспрерывная борьба за восхождение на Олимп могущества, как Хеттского царства, так и самого Суппилулума, всё ближе и ближе представала невероятной действительностью. Сейчас счёт шёл уже даже не на время, стрелками на цыферблате осады Керкемыша, служили отходящие из тел его защитников души. Не крохатные песчинки сыплющиеся в песочных часах, сейчас отсчитывали последние мгновения сопротивления, а опустевшие зерновые хранилища, возвещали о скором неутешительном конце.
 
За длительные годы своей непрерывной борьбы, Суппилулума так неразу и не позволил себе обернуться назад. Теперь это всё уже осталось в прошлом. Но как. Как всё это было? Теперь всё это заново всплывало из его воспоминаний, потихоньку погружая самого могущественного человека на свете в новый для него мир. Мир, что всё это время скрывался в заперти его собственного сознания.


Внезапно раздавшийся шорох за спиной у Суппилулума, заставил его вернуться к насущной действительности. В унизительном для себя поклоне, на глазах великого Лабарна, сгибалась фигура египетского посла. В руках посла, был свиток с первым письмом Анхесенамон. Надо же такому случиться, что в тот самый момент, когда Суппилулума уже готов освободить себя от оков распрей и сражений. Когда, для него уже не осталось равных соперников, а все недовольные, покорно терпят его превосходство, именно сейчас в единственном способном сравнится с ним в могуществе государстве, внезапно умирает совсем ещё юный и полный сил правитель, и это самое государство, Египет, стоит на пороге междоусобиц и гражданской войны. Что мог прочесть в словах написанных красавицей царицей Суппилулума, как не очередные козни и ухищрения загнанного в угол голодного зверя.

Но с другой стороны. Что если всё это действительно так? Стены Керкемыша, ещё не были обрушены под натиском хеттских колесниц, а перед Суппилулумом уже замаячила куда более ценная добыча. В день, когда он мог официально закрепить за собой право называться правителем земель простирающихся от Меандра до Ефрата, Суппилулуме представлялась возможность схватить птицу удачи за хвост, и стать единовластным правителем над всем известным тогда миром. Перспектива была конечно откровенно говоря заманчивая, но многолетний опыт ведения политической борьбы на всех фронтах, на этот раз сыграл с ним злую шутку. Вместо долгожданного для Анхесенамон жениха, в Фивы отправился хеттский посол, чтобы воочию убедиться в истине опустившегося над Египтом горя. С этого самого момента, фундамент египетского престола, перешёл к шаткому состоянию. Время начинало играть на стороне противников Анхесенамон. Хеттского посла, Хаттусацити, ждали погрязнувшие в дворцовых интригах Фивы.


В дальнем углу большой просторной комнаты, тускло мерцающее свечение, раздающееся по всему помещению в перемешанном запахе копоти растопленного жира и тления волокон ткани, прорезало кромешную тьму покоев Анхесенамон.
В этом с трудом борющимся с ночью огоньке можно было увидеть тонкий силуэт молодой девушки. Юная красавица всеми силами стараясь оставить в тайне от придворных свою бессонницу, самолично трудилась над написанием второго и судьбоносного для неё послания Суппилулуму первому.

Заигрывая с прыгающими на стене тенями, скрытое от посторонних глаз пламя от факела, освещало обессиленное от долгих бессонных ночей лицо царицы. Несмотря на обрушившиеся за последнее время на долю Анхесенамон беды, её молодость и очарование не спешили оставлять свою повелительницу. В свете пламени отчётливо различались её тонкий прямой носик, её широко раскрытые сверкающие глазки, её напряжённо сжавшиеся губки, и маленький тоненький подбородочек. Прямые чёрные волосы, с подстриженной спереди чёлкой, на египетский манер, не должны были оставлять не единого сомнения, что это неоспоримо царица. Но вот всё же, что-то новое, неизведанное и непривычное, на этот раз отсвечивалось пламенем в образе Анхесенамон. И это новое, это нечто самое непонятное. Самое дикое и не объяснимое, что только может отражаться на лице у молодой, полной здоровья и красоты девушки. Это безразличие, которое так и не пожалело юную царицу, и это безразличие, с котором Анхесенамон уже не желала жалости к себе. Её жизнь остановилась в один момент, замерев вместе с тем, как замерло сердце любимого человека. После этого у неё уже ничего не осталось, в её душе наступила долгая и холодная зима. Но и этого, судьба посчитала, что даже этого для Анхесенамон будет много. В обличие верховного жреца Амона, Эйе, проведение отправило к оставшейся без ничего царице, своего самого жадного и беспощадного грабителя.
 
В своих бесцеремонных посягательствах на власть, Эйе уже отнял у Анхесенамон то немногое, что по-прежнему позволяло ей оставаться рядом со своим супругом. В дни траура, убитая горем вдова, для одних, она была долгожданной невестой, для него. По египетским законам, страной правят мужчины, но вот только, гарантом их власти являются женщины. Лишь только женившись на той, в чьих венах течёт кровь фараона, ты имел возможность подойти к трону Фив. И эта возможность, как нельзя кстати подвернулась верховному жрецу Амона. Итак, спустя день, по прошествии траура по любимому, Анхесенамон, должна была стать женой нелюбимого. В атмосфере застыла гнетущая тишина. Всё шло к тому, что в скором времени предстоит разразиться буре.
 
Мы вновь возвращаемся, к оставленной нами одной наедине с опустившейся над Египтом ночью, маленькой красавице. Подумать только, сколько самоотверженности и воли, могло скрываться за хрупкими плечиками юной Анхесенамон. И пожалуй не стоит даже и пробовать, думать о том, сколько надежды, страдания и наконец отчаяния, были подтверждены самой достоверной печатью, её слезами, при написании второго письма Суппилулуме. Её мысли путались, то перенося Анхесенамон вновь в любящие объятья Тутанхамона, то вдруг, вырывая её из ласковых и нежных рук супруга, безжалостно оставляя царицу перед кажущейся для неё бессмысленной реальностью.
 
То и дело незабываемые минуты из прошлого, вновь и вновь возникали в воображение юной девушки, врассыпную разбрасывая на мелкие камушки, итак неподдающуюся для царицы мозаику, расстроенные мысли Анхесенамон. Вот она вместе с ним на охоте. Вот они стоят прижавшись друг к другу в его золотой колеснице. Вот он крепко зажав левой рукой поводья, правой ловко подстёгивает хлёсткими ударами плети, несущих их на всех парах лошадей. И сейчас они с ним вдвоём. И ветер, только он сейчас может соревноваться с ними в скорости. И небо, только оно может оценить всю безграничность их чувств. И солнце, сейчас только сияние солнца, может соперничать с сияющими влюблёнными лицами. И вдруг... Стоп. Всё это прекращается. И теперь Анхесенамон, снова оказывается в тесноте довлеющего на неё безразличия. И вот по-прежнему тусклый свет факела освещает её прекрасное лицо, а перед ней, всё так же лежит незаконченное письмо к Суппилулуме. Нет, всё же кое что у неё ещё осталось. Никто не сможет стереть из её сознания, память о счастливом времени, когда они были вместе. И если даже они и смогли отнять его от неё, то никто, никто уже не сможет отнять её от него. Если уж Анхесенамон нельзя избежать свадьбы, то пусть тогда имя её супруга будет Египет.
      
-Почему ты говоришь: "Они меня обманывают"? Если бы у меня был сын, разве стала бы я писать чужеземцу, объявляя во всеуслышание о своей беде и о несчастье моей страны. Говоря так, ты меня оскорбляешь. Тот, кто был моим мужем, ныне мертв, сына у меня нет. За своего подданного я не выйду замуж  ни за что. Я не писала никому, кроме тебя. Все говорят, что у тебя много сыновей, дай же мне одного из них, чтобы он стал моим мужем.-


Примечание:

В тексте использовались фрагменты табличек из "Тель-Аманских писем".