Гадкий утенок два... или Ищите учителя!

               
               
"Есть некий час — как сброшенная клажа:
Когда в себе гордыню укротим.
Час ученичества, он в жизни каждой
Торжественно-неотвратим." (Марина Цветаева)


                Школьные этюды
               
   Солнце заливало школьный двор, просвечивая первые желто-оранжевые листья с прожилками на высоких кленах.  Букет подрагивал в руке. Красная, синяя, бордовая, фиолетовая, белая астры повторяясь в своих двойниках, трепетали бархатными головками. Аленка нервно подергивала коленкой в ожидании торжественной линейки, с недоумением поглядывая на мать.
- Но это другая школа. Почему? – подняла вверх головку девочка, вытянув тонкую шейку и устремив вопросительный напряженный взгляд на стройную темноволосую женщину.
- Давайте и Вашу первоклассницу сфотографируем, - раздался голос подошедшего мужчины с фотоаппаратом.
  Месяц назад, жарким днем в самом конце июля, мама привела Аленку к серому кирпичному зданию в глубине старого сада за витой чугунной решеткой. По широкой асфальтированной дорожке, прямо от ворот к крыльцу, с волнением дошли до центрального подъезда, поднялись по ступенькам и оказались в прохладных сумерках просторного вестибюля. Недалеко от входа за столиками сидели несколько женщин. Аленка по их просьбе прочитала и пересказала небольшой рассказ из раскрытой на одном из столов книжке, затем повторила за учительницей несколько непонятных слов, с удовольствие коверкая язык.
- Чудесно! Ваша девочка нам подходит.   Будете ходить на подготовительные занятия.
   По дороге домой довольная дочкой мама объясняла трудности предстоящей взрослой жизни.
- В школу, как в садик, опаздывать нельзя. Сможешь рано вставать?
- Смогу. Буду сама просыпаться, - кивнула упрямо русой головкой с рассыпающимися по плечам выгоревшими на солнце прядями волос Аленка, радостно и непривычно ощущая себя школьницей.
  Любимый садик располагался в нескольких троллейбусных остановках от дома, за салатовым главным корпусом Политехнического института с бронзовым Ленином, взмахивающим в приветственном жесте рукой.  Аленка с мамой опаздывали часто, пропуская завтрак. От остановки нужно было, вприпрыжку, едва поспевая за мамой, еще добираться минут пятнадцать. Но добрые нянечки всегда оставляли для вечно опаздывающей девочки, самой маленькой в группе старших на год детей, салатик, чай или какао. Был и приятный момент - опоздания освобождали от  каши.
  Но все изменилось, едва Аленку записали в школу. Целый месяц девочка вставала, как штык, по первому слову будящей мамы, и с радостью вместе с ней шла в школу.  Мать специально взяла отпуск, и они не опоздали ни разу.
  Девочка гордилась, что ходит в школу. Ведь ее хотели оставить еще на один год в подготовительной группе садика. Когда Аленке исполнилось только три года, ее поместили не в младшую группу, как положено по возрасту, а в среднюю. Мама любила рассказывать дочке, как та в десять месяцев уже пошла, в одиннадцать говорила, и какой смышлёной была с самого раннего детства. Девочка прижилась в группе с более старшими детьми. Аленка чувствовала себя комфортно, ее никто не обижал, атмосфера царила  творческая, и девчушка ни в чем не отставала, ни в играх, ни в занятиях, даже не подозревая, что младше всех. Только ростом была меньше, и стояла всегда в хвосте на линейке.  Ее называли "птенчиком" с легкой руки воспитательницы. И не понимала почему, ведь и папа, и мама были высокими.
   Три года, проведенные в детском саду, были самыми счастливыми. О разнице в возрасте Аленка узнала только после выпускного утренника, где  ей, как и всем детям в группе вручили новенький портфель с школьными принадлежностями.
  Дома девочка беспрестанно рассматривала, доставала и вновь складывала, тонкие тетрадки, пинал с ручкой, простым карандашом и резинкой, пачку цветных карандашей, коробочки с пластилином и акварельными красками.
 - Я скоро пойду в школу, - хвасталась перед сестренкой.
 - Нет, Аленушка, тебе еще рано. Будешь ходить в садик, а в школу - только на следующий год, - сказала мама, как можно мягче, стараясь не огорчить девочку.
- Почему-у-у? - непонимание и обида звучали в детском голосе, глаза наполнялись слезами, готовыми брызнуть в одно мгновение, и разбежаться ручейками по щекам.
- Ты еще маленькая, тебе шесть лет, а в школу берут только с семи.
- Не пойду больше в садик, не пойду-у-у… Мои подружки Надя и Валя пойдут в школу, и я нет? Я тоже  хочу-уу, - заплакала Аленка.
- Но ты же любила Юлию Яковлевну, - удивлялась мама.
  Юлию Яковлевну обожали все дети в группе. И Аленке конечно очень жалко было прощаться с воспитательницей, но оставаться еще на один год в детском садике на отрез отказалась. Маме пришлось ездить в управление образования за разрешением.
  На первых уроках девочка с упоением и особым старанием рисовала палочки и крючочки, домики и грибочки, кружочки, квадратики и треугольнички. Еще в садике, наблюдая, как из-под карандаша воспитательницы выходили, словно живые, собачки и котята, люди и деревья, Аленка заразилась желанием научится рисовать, и у нее неплохо получалось. В тетрадках появились первые желанные пятерки. Зеленоглазая учительница, высокая, средних лет женщина, с короткой стрижкой ярко-рыжих вьющихся волос, была ласкова с маленькой школьницей, хвалила и подружилась с ее мамой.
   И вот наступил долгожданный день – Первое сентября! Аленка, облаченная в коротенькую школьную форму с белоснежными, словно бумажными,  накрахмаленными воротничком, манжетами и передником, и такими же беленькими гольфиками на ногах в светлых босоножках, легкие волосы, аккуратно убраны высоко на затылке в хвостик, украшенный большим переливающимся огоньками, словно снег, капроновым бантом, крепко сжимала левой ладонью ручку новенького шоколадного портфеля, в правой руке торжественно возвышался букет цветов для первой учительницы.
  Мама с дочкой шли по улице под улыбки встречных прохожих. Но дойдя до трамвайного перекрестка, женщина не стала переходить дорогу, а вдруг свернула налево, потянув за собой девочку. Ничего не объясняя, привела удивленную первоклассницу в другую школу.
  И вот теперь Аленку фотографировал чей-то папа под старым тополем возле бежевого здания чужой школы. Зеленно-карие глаза под прямой челкой, полные едва сдерживаемых слез, серьезно смотрели в объектив, портфель в одной руке прижат к коленке, в другой согнутой  - зажат букет.
- Какая серьезная. Улыбнись! – попросил мужчина.
 Но девочка никак не отреагировала.
 Все дети вокруг в радостном ожидании начала первого урока разговаривали и смеялись, а для  Аленки Первое сентября стал  самым печальным днем в ее жизни.
- Это же не та школа!  Ты перепутала? Почему? –   вновь приставала с вопросом, теребя руку матери, ускользнув от фотографа.
 - Папа работает далеко от дома. Он завуч, ему нельзя опаздывать. Тебя некому водить.
-  А ты? Ты же водила меня на подготовительные занятия.
-  Мне Машеньку нужно в садик перед работой отводить. Одну тебя отпускать через трамвайный перекресток отец категорически запретил. А в этой школе дорогу переходить не надо. Ничего привыкнешь.
- Не-ет, я хочу в свою школу, - упрямилась девочка, готовая заплакать.
- Перестань, ты уже не маленькая. Я просила нашу старенькую соседку Зинаиду Алексеевну, но она отказалась из-за болезни племянника.

               
                ***


    Прошел сентябрь, над городом закружилась листва, и Аленка постепенно втянулась в учебу, забывая свою первую школу. Она привыкла к новой учительнице, плотной голубоглазой блондинке лет сорока, с громким веселым голосом, и жизнь пошла своим чередом. Но на дно маленькой души навсегда осело сожаление о несправедливости судьбы, об упущенной возможности, изучать с первого класса, такой красивый, французский язык. Конкурс проходил среди детей всего города, и Аленка одна из немногих прошла испытание.
  До этого жизнь печалило лишь непомерное внимание к капризной младшей сестренке, и не только со стороны родителей, но и многочисленных знакомых. Все взрослые были в восторге от белокожей, черноволосой с  карими влажными глазами под выгнутыми темными бровями, розовым ротиком и пухлыми щечками девочки, задаривая конфетами и игрушками. Аленка была вечно смуглой от загара худышкой и смотрелась рядом с сестрой гадким утенком.
 «Но ведь я хорошо бегаю, прыгаю, рисую, пою, танцую и читаю стихи, почему же взрослые смотрят только на хорошенькую сестренку, забывая обо мне?» - терзала порой обида ребенка.
 Но многочисленные Аленкины подружки во дворе не давали скучать и долго придаваться печальным мыслям. Неяркая внешность в азарте игр не имела никого значения. Многие были красавицами, но никто ни разу не дал понять, что она чем-то хуже.
  Девочка вскоре и в классе подружилась с двумя девочками Аллой и Ирой, жившими, как оказалось совсем рядом, в соседнем дворе. Подружки были очень разные, Аллочка - русоволосая, высокая и худенькая, Ирина - полненькая шатенка и настолько маленького роста, что когда на урок однажды  зашла директор школы и сделала замечание, почему девочка не встает в приветствии, то была  несказанно удивлена, убедившись, что первоклассница стоит. Однако у обоих подружек одинаково выделялись на лице огромные голубые глаза с пушистыми ресницами, вызывавшие симпатию у всех мальчищек в классе. 
  И хотя Аленка школу так и не полюбила, из-за всех сил старалась не опаздывать.
  Первый тяжелый месяц привыкания школьница сразу после уроков возвращалась домой.  Гордо проходила через двор мимо играющей малышни, заплетенные в белые бантики косички весело подпрыгивали над плечиками короткого в желтую клетку осеннего пальто на распашку, на голове кокетливо набок сидел молочный фетровый беретик.
- Красавица - перенравится! – дразнили мальчишки вслед.
  Встречая гуляющих подружек, которые должны были пойти в школу только на следующий год, останавливалась, бросала портфель на скамеечку и позволяла себе немного попрыгать в классики.
 С тем, чтобы напоследок важно бросить коронную фразу.
- Ну ладно, пока, мне пора уроки делать.
 Аленку кормила обедом и приглядывала за выполнением домашнего задания, прямо на кухонном столе, сухонькая невысокая соседка. Учительница на пенсии, Зинаида Алексеевна, жила вдвоем со своим взрослым племенником - инвалидом, сыном погибшей во время войны сестры, в самой большой комнате коммунальной квартиры.

                ***

  С октября родители  отдали Аленку в продленку до вечера.  Девочка стала обедать в школьном буфете, за двадцать копеек покупая вкусное картофельное пюре с большой котлетой, компот и хрустящий поджаренный пирожок с повидлом, или бутерброд с кабачковой икрой. И пирожки, и бутерброд казались ужасно вкусными.
  Буфет был маленький, всего на несколько столиков и располагался в закутке возле лестницы на первом этаже.
  Для удобства, чтобы избежать сутолоки, днем первоклашкам в конце урока, перед большой переменой, буфетчица сама разносила на подносе слоенные трубочки с сливочным кремом.  Трубочки можно было разбирать только после звонка. Однажды одноклассница, с которой Аленка сидела рядом за одной партой, не дождавшись пока буфетчица поставит поднос на стол, вскочила, желая на ходу  схватить трубочку.
  Учительница укоризненно посмотрела на девочку.
- Какая нетерпеливая пани Трубочкина! Урок  еще не окончен, сядь на место, - сделала шутливое замечание Тамара Федоровна
  Хохотал весь класс. С тех пор к Люде Зибровой надолго привязалось прозвище, - пани Зиборкина-Трубочкина.   Людочка  занималась балетом, хотя потом бросила, и со временем превратилась в изумительную девушку с идеальной, словно песочные часы, фигуркой, а прозвище забылось.
  Всего через пару лет к школе пристроили новый корпус, с современным спортивным залом и большой белой столовой с высоким потолком, в коридорах между корпусами разместили прекрасно оборудованные кабинеты иностранного языка, домоводства, черчения и биологии.  Придет время, и  Аленка будет гордиться родной школой, чьи кабинеты за оформление занимали первые места на городских конкурсах. Но вкус любимых пирожков с повидлом, бутербродов и трубочек, вкус детства, запомнит на всю жизнь.  И полюбит старенькое здание, где во время войны был госпиталь.

                ***

  В начале ноября шли грустные дожди, по утрам морозец прихватывал лужи тонким ледком, днем таявшем на солнце.
   Через неделю приморозило сильнее, выпал первый снег, припорошив лед толстым пушистым покрывалом. Дети, разворошив сапожками и ботинками местами снег, раскатали темные блестящие дорожки. 
  Погожим утром Аленка бежала в школу, стараясь не опоздать, по пути с разбегу скользя по ледяным пунктирам. На углу каменой ограды школьного двора не заметила под ногами большую лужу, затянутую в тонкий ледяной панцирь под белым снежным пледом. Девочка поскользнулась, потеряла равновесие и попой плюхнулась в снег, лед проломился, портфель отлетел в сторону. В одно мгновение холодная вода пропитала подол черной мутоновой шубки и гамаши, обожгла ноги, забравшись в сапожки.
  Испуганная Аленка поднялась в полной растерянности, не зная, что делать. И стоя прямо в луже, заревела в голос.
  Мимо пробегали мальчишки и хихикали. Взрослые торопились на работу, только поворачивали головы, и тут же убегая, отворачивались. Аленка заревела еще громче.
- Что с тобой случилось? –  раздался тихий женский голос. – Почему ты плачешь?
Аленка задрала опущенную голову и столкнулась с синими глазами женщины, покрытой серым пуховым платком, в скромном коричневом пальто с норковым воротником. Из-под платка выбивались темные, слегка посеребренные пряди волос.
 Девочка узнала учительницу старших классов.  Часто встречала ее в школьном коридоре на втором этаже. Милое лицо женщины с правильными чертами лучилось добротой, как у сказочной феи.
Девочка перестала плакать, протирая кулачками глаза.
- Я упала нечаянно. Промочила гамаши и колготки, все, - хныкнула Аленка.
- Успокойся, ничего страшного, - женщина  вывела девочку из рыхлой снежной каши, подняла портфель, отряхнула и протянула маленькой хозяке. -  Где ты живешь?
- За троллейбусной остановкой Клинической, на улице Беговой.
- Далековато по морозу. Пойдем со мной в учительскую, снимешь все мокрое и посушим на батарее.
- В учительскую? – тихо переспросила изумленная Аленка, и мысленно ахнула, представив, как будет сидеть с голыми коленками, а вокруг ходить учителя. Ей стало стыдно.
- Нет, спасибо, лучше пойду домой.
- Хорошо. Только в школу сегодня больше не приходи, - разрешила женщина.
 Аленка бежала, потом шла, переводя дух, затем, ускоряя шаг, неслась снова, почти не чувствуя холода, и быстро добралась до дома.  Переоделась во все сухое, а мокрые вещи повесила на батарею. Слава богу, не простудилась.
  Добрую учительницу запомнила и полюбила, всегда здоровалась при встрече.
  В шестых классах Екатерина Антоновна, как звали педагога, преподавала ботанику, а в седьмых - зоологию.  И когда пришло время, не было ученицы старательнее Аленки, получавшей по этим предметам больше всех пятерок в классе.
  После этого случая Аленка перестала бояться опаздывать, поняв, что есть вещи поважнее. За опоздания никто не ругал. Она ведь не в Германии росла. Никто из взрослых не внушал, что самое главное в жизни - никогда не опаздывать.

                ***

    В первом классе "Б" подобрались сообразительные ребята, многие учились хорошо. Аленка считалась способной девочкой, но ей явно не хватало усидчивости, чтобы стать круглой отличницей. К тому же рассеянную, витающую в облаках, мечтательную девочку подводила невнимательность.
   В классе водились четверо отличников. Три высокие девочки, и крепкий голубоглазый мальчик - самый старший в классе. Две симпатичные отличницы: Галя и Люда - были тихими и скромными, третья - рыженькая конопатая Таня Цибулина - вылитая Пепи Длинный Чулок. Веселая, дружелюбная егоза слыла великой затейницей. Если чем-нибудь увлекалась, то старалась зажечь весь класс. Научила всех девочек вязать на спицах, водила по очереди стайками к себе домой, в маленькую комнату, где кроме стола, большой металлической кровати, шкафа, и одинокого стула не было ничего, и устраивала мастер класс.
   И Аленка не понимала, почему Тамара Федоровна вслух всегда хвалила только одного мальчика - Игоря. Задавая "сложные" вопросы по математике, спрашивала только его, несмотря на лес рук. И он всегда отвечал правильно, вызывая неизменный восторг у учительницы и уважение в классе. Постепенно лес редел. Аленка тоже тянула руку, но со временем потеряла интерес к тому, что происходит на уроке. Просто молча делала задания, успешно справляясь. Хотя очень нравилось отвечать у доски.
  Иногда, во время объяснений учительницы новой темы сидела и мечтала о своем, при этом умудряясь краем уха слушать. И только, когда начались "с иксами задачи", зная наперед от старших детей во дворе, какие трудности  они вызывали, вновь навострила ушки. Но оказалось, "не так страшен черт как его малюют", и тему "с неизвестными" девочка одолела легко.

"Ну что же тут сложного?" - удивлялась про себя, вспоминая как родители Гали из соседнего дома приходили к ее папе с просьбой помочь решить задачки с иксом.
 
 И вновь заскучала. Оставалось только наблюдать, как у хорошего умного мальчика от чрезмерных похвал стал портиться характер. Пресытившись вниманием учителей со второго классе взял за моду на переменках обижать девчонок, порой доставалось и Аленке. А ведь в первом классе две самые хорошенькие девочки класса ему большое любовное письмо написали на нескольких тетрадных листах. Отличник отдал письмо учительнице. Вслух читать признание она не стала, пожалела девочек, но пристыдила, объяснив, что им еще рано заниматься подобными вещами.
    Аленка недоумевала: "Что они в нем нашли?", и любила ...читать стихи вслух в классе. Тамара Федоровна в этом отдавала должное девочке по справедливости.
   "Чтение" за предмет Аленка не считала, так как читать ее научила мама еще в садике. Учительница изредка этим пользовалась, оставляя девочку читать сказки классу, пока ненадолго отлучалась по срочным делам. А в личной домашней библитечке у Аленки  были уже не только сказки, но и взрослые книжки, подаренные на день рождения, стихи Пушкина и Лермонтов, "Мои университеты" Горького, "Кавказкий пленник" Льва Толстого и даже рассказы Чехова. И девочка не уставала их перечитывать снова и снова.
  Но самыми интересными стали уроки рисования. Аленка, как и большинство детей, обожала рисовать, впрочем и петь тоже. Физкультуру, пение и рисование вели разные учителя. Рисование - хрупкая в очках, очень красивая, с копной тяжелых светлых волос, скрывающих уши, затянутых низко на шее в пушистый хвост, Светлана Анатольевна, пение - крупный с бархатным голосом черноглазый и полуседой Иван Акимович, физкультуру - ветеран войны поджарый, строгий и добрый Александр Александрович. У физрука сильно косил один глаз, но никто на это не обращал внимание и не смеялся, дети его любили. Эти милые люди ко всем детям относились ровно и внимательно, никого не выделяя и не восхваляя, поэтому у любого ученика был шанс проявить себя на их уроках.
 

                ***

  Как-то еще теплым осенним днем во время урока в спортзал зашла девушка с высоким конским хвостом тяжелых золотистых волос и огромными голубыми глазами, в ярко красном спортивном костюме, эффектно облегающем стройную фигуру.
 - Здравствуйте! Меня зовут Ольга Ираидовна,- представилась спортсменка детям.  – Я тренер по спортивной гимнастике. Хочу отобрать ребят, желающих заниматься спортом. Попрошу каждого из вас сделать несколько упражнений.
 По очереди каждый первоклассник пытался сделать мостик, сесть на шпагат, сделать ласточку.  Но Ольга Ираидовна отобрала только трех девочек . Среди них оказалась и Аленка.
- Вам нужны черные купальники и чешки. Буду сама за вами приезжать после уроков.
  Мама купила все необходимое, и у Аленки началась новая жизнь.  Три раза в неделю тренер забирала девочек и на трамвае отвозила на стадион.
Аленке ужасно нравились занятия гимнастикой. На каждой тренировке изучали новые упражнения, которые девочки записывали в специальные тетрадки, как просила Ольга Ираидовна. Туда же строгий тренер ставила отметки за урок. На разминке девочки учились правильно ходить, распрямив плечи и подтянув живот, делать мостик без поддержки и вставать, растягивать шпагат.
  Аленка была замечательно гибкой, шпагат получился почти с первого раза, причем поперечный, самый трудный. Осталось только пара сантиметров до пола.
- Больно? – спросила тренер.
- Неет, - ответила девочка, просто ей было немного страшно: «А вдруг что-нибудь сломается?».
- Нут так давай, еще немножко осталось.
  Но самыми захватывающими стали занятия на брусьях. Аленка совершенно не боялась, и только хотела, чтобы упражнения были посложнее.  У девочки был огромный опыт лазания по деревьям во дворе, перекручивания и висения вниз головой на турнике с отпущенными руками, зацепившись коленками за толстый металлический прут.
  Смазав ладошки белым тальком, с полным восторгом летала с планки на планку, переворачиваясь в воздухе. И если изредка срывалась, то падать на маты было совершенно не больно.
  В группе девочек было много.  В ожидании своей очереди на брусья, Аленка с любопытством осматривала зал, где на бревне занимались старшие девушки в белых футболках, с стройными бедрами и подтянутыми ягодицами в черных эластичных плавках. Когда кто-нибудь из них, отталкиваясь от узкой дорожки на значительной высоте, делал прыжок через голову и точно приземлялся на бревно, у Аленки перехватывало дыхание. А ее группа пока только училась держать равновесие, ходить по бревну и делать ласточку.
  Одна из выбранных одноклассниц, Аллочка, очень скоро сдалась, для нее занятия оказались тяжелыми, хотя была самой высокой. Но маленькая Аленка и Галя Старцева, еще меньше ростом, продолжали занятия.  У смешливой и ловкой Гали была очень подходящая для спорта фамилия, которую она в полной мере оправдала в будущем, став мастером спорта. Сестра старшеклассница возила ее на занятия, не дожидаясь тренера. Ольга Ираидовна приходилось заезжать только за одной Аленкой. После полугода занятий тренер перестала появляться, а возить девочку из родителей было не кому.  Аленка прождала Ольгу Ираидовну до весны.
  В душе опять осело вопросительное недоумение.  Осталась только одна отрада – танцевальный кружок. Занятия проходили прямо в школе после уроков. И уже на Новый год на утреннике девочки исполнили красивый танец снежинок в костюмах из марли, которые сшили и накрахмалили мамы.  Но Аленке снова не повезло, весной кружок перевели в другое место.
   На следующий год, в начале сентября, школу опять порадовала своим визитом Ольга Ираидовна, и вновь выбрала Аленку. Теперь с самого начала подросшая девочка, днем прямо с продленки, оставляя портфель в классе, самостоятельно добиралась до стадиона на трамвае, а после тренировки возвращалась в школу. Это было несложно, так как трамвайная остановка располагалась прямо напротив школы, а стадион  -  на конечной, где выходили все.
 Аленку зачислили в новую группу к первогодкам, пришлось все осваивать с самого начала. Девочка довольно быстро восстановила свои навыки и стала скучать на занятиях, поглядывая с завистью на группу, с которой занималась в прошлом году. Их тренировки начинались намного позже, но часть занятий удавалось посмотреть.
Однажды зимой Аленка не выдержала. Старшая группа выполняла упражнения под музыку, и девочка выпросила у тренера разрешение остаться. Ольга Ираидовна благосклонно отнеслась к просьбе, и ушла.
  Счастливая Аленка с удовольствием выполняла задания под руководством другого тренера, страясь не отставать от своих наперсниц.
  После тренировки девчушки быстро переоделись и разбежались. Уставшая Аленка провозилась и вышла самой последней из раздевалки. На улице неприятно поразила обступившая густая темнота, только рыхлый снег отливал молоком под ногами в свете фонарей. Сердечко екнуло, и девочка побрела к остановке, где стояли в ожидании трамвая несколько женщин. Ни одной сверстницы не было.
  Растерянная второклассница молча ожидала трамвай, стесняясь спросить у взрослых, на какой "номер" лучше сесть. От школы все трамваи шли прямо до стадиона, и Аленка решила, что обратно все тоже едут по одному маршруту, зашла в первый подошедший трамвай, и уселась у окошка. Трамвай ехал очень долго, и почему–то нужную остановку все не объявляли. Наконец приехал на конечную остановку – депо. Последние пассажиры быстро сошли и разбрелись в разные стороны, растворившись во мгле синей ночи. Аленка, оглядываясь по сторонам, испуганно вышла на автостраду.
  Депо находилось недалеко от дома, где жила девочка. Просто трамвай, на который случайно попала Аленка, шел по маршруту через весь город вкруговую.
  Девочка осторожно, но без труда, перешла широкий проспект, по которому уже почти не сновали машины.
  Оказавшись на знакомой совершенно пустой улице, освященной только желтыми шарами фонарей с черными глазницами окон домов, со страхом дошла до своего двора и остановилась на углу первого дома, как вкопанная, в круге света последнего фонаря, не решаясь окунуться в кромешную тьму.
  В нерешительности простояла несколько минут, не зная, что делать, как вдруг из черного зева вынырнули две женские фигуры. Аленка с радостью узнала маму и Любу, девушку первокурсницу, дочку маминых земляков, гостившую у них дома.
- Где ты пропадала? – с криком и слезами на глазах набросилась мать. – Отец чуть с ума не сошел. Все, больше никакой гимнастики!
- Ну что вы радуйтесь, что дочка цела и невредима, не попала под машину, -  пыталась ее успокоить Люба.
  Радость сменилась страхом наказания, и Аленка соврала, что остаться на вторую тренировку заставила тренер.
  Прошел месяц. Как девочка не переживала, что пришлось вновь расстаться с любимыми занятиями, из-за пережитого шока желания возобновить их не было.
  Поздно спохватившись, в школу стала наведываться Ольга Ираидовна, желая  разыскать Аленку. Но Аленка от нее пряталась. Настойчивый тренер приезжала несколько раз, но девочка неизменно ее избегала, стыдясь встречи из-за своей лжи.
  Тогда Ольга Ираидовна обратилась к классному руководителю, и была очень удивлена, узнав, что Аленка пропускает занятия совсем не по болезни, и настояла на вызове родителей в школу для разговора.
  Мама из-за дежурств в  зале каталогов библиотеки не смогла вырваться с работы, пока не кончилась зима, и в воздухе не запахло весной с первой капелью.  После состоявшегося разговора с Ольгой Ираидовной, женщина  подозвала дочку, разглядывая новыми глазами, словно видела впервые.
- А ты оказывается очень гибкая. Тренер сказала, что у тебя редкие данные, и ты обязательно должна продолжить занятия. Мы с папой разрешаем.
  У Аленки сердечко радостно забилось, ведь она обожала гимнастику. Но минуту спустя личико осунулось, она вспомнила о своей лжи, как много занятий уже пропустила, и как стыдно быть отстающий. Но самым стыдным было, конечно, мучившее ее  вранье. Как она теперь сможет смотреть в глаза тренеру?
- Нет, я больше не могу заниматься.
 Мама очень удивилась, но уговаривать не стала. Так было спокойнее, ведь спортивная гимнастика все же травмоопасное занятие, как ей не без основания представлялось.
  А девочка словно таяла на глазах, ходила вечно понурой. Отец, который раньше не вмешивался в воспитание дочери, однажды решительно взял ее за руку и отвез на другой стадион, где шел отбор детей на фигурное катание.
  Длинная очередь из пап и мам, мальчиков и девочек вилась вдоль сидений, окружавших спортивную ледовую арену. Аленка устала ждать и все время жалась к отцу, скрываясь от посторонних любопытных глаз. А когда подошла очередь, по просьбе двух уставших от наплыва детей тренеров с громкими голосами в небольшой комнате сделала, робея и стесняясь незнакомых мужчин, мостик и неуверенно пистолетик, присев на одной ноге с вытянутой под прямым углом другой. Вердикт невнимательных тренеров – слабенькие ножки, обидел и девочку, и папу. Прямые ножки дочек были гордостью отца. Ножки у Аленки были худенькими, но крепкими, она могла часами скакать на одной ножке в прыгалки, классики, или в резиночки, не покачнувшись. Но спорить и настаивать отец Аленки не стал, плюнул, и они ушли.
 - Пойдешь в музыкальную школу, Как Иван Акимович говорил, - успокоил папа Аленку.
  А вскоре пригласил девочку к себе на занятия друг отца, тренер по фехтованию, иногда приходивший в гости к родителям. Аленка знала давно приветливого мужчину, но даже не догадывалась, кто он по профессии. Девочка загорелась желанием научиться фехтовать, но из-за своих предрассудков, невесть откуда взявшихся в юной головке, так и не решилась. Казалось, что этот вид спорта больше подходит для мальчиков.  Себя фехтовальщиком представить не могла.


                ***


   Незаметно прошел год, и после окончания третьего класса, уступив настоянию школьного учителя пения, мама отвела девочку на экзамены в музыкальную школу. Аленка успешно прошла вступительное прослушивание, несмотря на волнение. Ее приняли. Только предложили не фортепьяно, как мечтала, а класс скрипки. И девочка, немного подумав, согласилась, несмотря на то, что  инструмент казался очень сложным.
  «Музыкалка»  располагалась по соседству с Аленкиным детским садиком, в трех троллейбусных остановках от дома. На сольфеджио рано утром девочка ходила пешком. А на уроки по специальности добиралась еще светлым вечером на троллейбусе. Чтобы сесть на троллейбус, нужно было перейти  широкий оживленный проспект. Но он больше не пугал ни повзрослевшую и вытянувшуюся Аленку, ни ее обеспокоенных безопасностью перехода родителей. После окончания занятий первое время девочку забирала из школы мама по дороге с работы. А на следующий год Аленка стала полностью самостоятельной, сама добиралась до музыкальной школы и возвращалась вовремя домой.
  В четвертом классе вместе со скрипкой в жизнь Алены вошла удивительная женщина.  Пелагея. 
  Правда, в то время ее звали просто Полина Ивановна. И когда она впервые зашла в кабинет вместе с учительницей литературы, чтобы познакомиться с классом, девочка и представить себе не могла, что в образе востроносой с горящими зоркими глазами, элегантно одетой, изяшной  женщины предстала сама судьба, и что ни спорт, ни танцы, ни рисование, ни музыка, ни литература, а математика станет на долгие годы роковой страстью и увлечением, равной в котором Аленке не будет никого в классе.  Но именно занятия музыкой сыграют в этом огромную роль.

  Не сразу, пройдут годы, пока на уроках математики сердце не начнет биться учащенно. Уже не Полина Ивановна, она останется в другом городе, совсем другая учительница будет вводить в храм математических формул, и личность ее не будет играть столь большого значения для девочки, а только сама наука, совершенство которой и безупречность покорят Аленку окончательно к девятому классу, заставят испытывать несказанное блаженство от преодоления ее тайн, решения самых трудных задач, доказательств сложных теорем.  Нет, конечно, интерес к другим предметам и любовь тоже будут присутствовать в жизни девочки, но такого сильного эмоционального чувства, какое вызывала, кому-то кажущаяся сухой, математика, не будет ни к одному из них. Кроме литературы, разве что, и только к отдельным авторам, а не так как математика  –  вся. И сравниться с этим накалом эмоций может только … первая любовь.
 
  Неоспоримая истина на все времена - девяносто процентов успеха в овладении любым предметом, ремеслом или искусством, зависит от личности педагога, и лишь десять от природных данных ученика. И сакраментальная фраза «Ищите женщину!», должна звучать «Ищите учителя!»

        (Редактируется...)