НЛО

Белой вьюгой вихрится тополиный пух. В открытые окна задувает лёгкий ветерок. Лениво шевелится занавеска, впуская лучики света в комнату. А на экране телевизора зима. Льды, снег, Арктика. Режет ледяное крошево новейший российский подводный атомоход. Мощь! Сила! Красота! Плавные, упругие изгибы корпуса. Чёрный, непроницаемый корпус одетый в мягкое резиновое покрытие. Что-то удивительно знакомое показалось мне в этой лоснящейся «шкуре». Что-то, что сдвинуло в памяти какую-то маленькую шестерёнку. И шестерёнка эта начала медленно, со скрипом вращаться, возвращая меня в далёкое прошлое. Я всё никак не мог вспомнить, что же это. Знал, пока не вспомню – не успокоюсь. Вот уж, дурной характер. И вдруг, словно током ударило. Казахстан, 1987 год!
Казахстан, полигон Сары-Шаган. 1987 год, июль. 30 градусов в тени. Но, 30 градусов в Казахстане это не 30 градусов в Европе. Как говорят в Одессе: это две большие разницы. Если в Калининграде при этой жаре всем телом ощущаешь яростные солнечные лучи, млеешь от влажного угара, судорожно облизывая пересохшие губы, то в степной суши словно купаешься в горячем, сухом воздухе. Тихое синее небо без единого облачка, ни дуновения ветерка. Где-то, невидимые, чирикают пичуги, лёгкий шорох ящерок под ногами, да едва заметный горьковатый запах перкатиполя и верблюжьей колючки. До ближайшего жилья десятки километров.
Уже час как я иду по степи. Сейчас я не офицер войск ПВО - я маленькая песчинка в бескрайнем мироздании. Под ногами весело шуршит дресва. Невесомый ветерок легко касается лица. Козырёк фуражки низко надвинут, защищая глаза от яростного солнца. Я смотрю по сторонам и наслаждаюсь. Чем? Да ничем и всем сразу. Свободой, простором, небом, солнцем. Этой свободе я радуюсь молча. А что? Ведь есть люди, которые любят море или леса. Почему я не могу любить степь?
Сегодня утром командир направил машину с солдатами на «дальнюю релейку» за камнем. А меня – старшим машины. Практика известная. По степи много старых, брошенных зданий. Если где то организуется новая площадка, силами солдат и инженерным гением офицеров старые здания демонтируются и строятся новые. «Дальняя релейка» была одним из таких вот доноров. В пятидесятые годы стояла она узелком в разветвлённой паутине связи противоракетной обороны. Да только система была продана полковником ГРУ Пеньковским, стала не нужна и брошенные здания начали потихоньку ветшать, пока не нашлось им такого вот применения. До релейки было недалеко. Всего то километров двадцать. Добрались быстро. Сноровисто разобрали часть стены. Весело погрузили камень в машину и тронулись в обратный путь. Но, слоило проехать не более пяти километров, как раздался лёгкий хлопок и «крокодил» - ЗиЛ-157 начал ощутимо крениться на нос левого борта. Водитель спрыгнул на дорогу, пнул пару раз колесо, тоскливо почесал затылок и виновато уставился на меня.
- Ну… что?
- Колесо пробил.
- И..
- Менять надо.
- Так меняй!
- Домкрат на площадке оставил.
Тут уж не выдержали сидящие в кузове. Вначале вспомнили родителей непутёвого водителя и чуть ли не всех животных планеты, начиная с баклана и заканчивая человекоподобной обезьяной лишённой детородного органа. Особо позабавил меня осёл скрещенный с дикобразом. Вердикт был суровый: послать провинившегося на площадку за домкратом. И не дай Бог, если он не вернётся к обеду. Ибо, война – войной, а обед по распорядку. Немного повеселившись я приказал:
- Внимание бойцы! Слушай приказ! Всем оставаться здесь, никуда не отлучаться. Ждать моего возвращения. На площадку иду я.
Меня всегда интересовало, за какое время смогу я пройти дистанцию вроде этой. И смогу ли? Это только кажется на первый взгляд, что степь везде одинаковая. На самом деле она разная. Многие ходят по ней не блуждая, как иные по родному городу. Уже после года житья на площадке я знал окрестности, как свои пять пальцев. По степи можно идти долго, не уставая, если с самого начала задать верный ритм и дыхание. Я шёл как автомат, думая о чём то своём, не ускоряя и не замедляя шаг, любуясь летней степью. По моим расчётам полпути я уже прошёл и на площадку приду не менее, чем через час. Внезапно боковым зрением я заметил нечто тёмное на холме слева. Я повернул голову и непроизвольно остановился. Трудно даже описать, что я увидел. На вершине холма стояло Нечто. По форме оно напоминало либо слегка сплющенное яйцо, лежащее на боку, либо потолстевшую с одного края огромную чечевицу. Размером с три армейских кунга, мысленно сравнил я. Но, больше всего поразило меня покрытие этого яйца. Антрацитно чёрное, не отражающее ни одного солнечного лучика. Словно огромная чёрная дыра в иное измерение. Вместе с тем, судя по всему – это было нечто осязаемое. Мне вдруг показалось, что поверхность либо бархатная, либо покрытая мягкой резиной. Сильная и упругая. Поверхность то-ли вибрировала, то – ли дышала перекатываясь мелкой рябью. На уши давил низкий, на грани слышимости гул. Внезапно заложило уши. Стало страшно. Инстинктивно я закрыл глаза, а когда открыл, ничего уже не было. Ни яйца, ни гула, только на вершине холма подозрительно плотно колыхалось марево. Развернувшись, я снова зашагал к площадке, тут же забыв обо всём этом.
И только теперь, спустя двадцать лет, все вспомнилось как бы само собой. Лето, степь, жара, Нечто. Впрочем, все ли?